Текст книги "Лазурь"

Заяц! Обычный серый заяц. Чтоб ему пусто было, напугал же до чертиков!

Получается, помимо мутантов, тут и обычные звери есть? С другой стороны, отчего им не быть? Для животных нет четких границ: они живут там, где есть подходящие им условия, а места с повышенной радиацией и аномалии можно просто обойти. Вот, например, кабан, напавший на Ивана, выглядел нормальным.

Следующие несколько сотен метров девушка преодолела без приключений, не считая особо заболоченных участков. Их Аня обходила, пробираясь через кустарник. Вскоре болото закончилось, уступив редкому сосняку. Тропа здесь расширялась, а сорняков и кустарника стало заметно меньше. Впереди, за деревьями, проступали очертания крупной старой постройки с отсыревшими стенами в пятнах от облупившейся побелки, ставшей теперь грязно-серого цвета. За первым строением поодаль виднелось еще одно, своими формами вызвавшее ассоциации с колхозной фермой. Возможно, далее были и другие здания или целая деревня, но Аня поняла, что, скорее всего, их не увидит. Укрывшись за старой сосной, девушка наблюдала за большой стаей (или стадом?) странных крупных животных. Некоторые из них выглядели точь-в-точь как кабан, боднувший проводника, только массивнее: толстые ноги, тяжелое туловище с клочками редкой щетины на загривке, массивная голова с внушительными клыками. Больше всего они походили на помесь кабана и бегемота. Зверь с просеки по сравнению с ними был милым поросенком. Если бы такая махина врезалась в проводника, от него и мокрого места не осталось бы. Впрочем, вместе с ними бродили и особи поменьше – более привычного вида. Но больше всего Аню заинтересовали животные третьего типа, преобладающего в стаде. Их отличал оттенок шкуры и короткая (а у некоторых и вовсе сплющенная) морда без клыков. Эти напоминали одновременно и кабанов, и домашних свиней, словно природа не определилась до конца, кем им быть. Некоторые из них хромали, у других не хватало ушей, а у третьих не видно было глаз, как будто животные собрали в себе изъяны со всего стада. Но в то же время вокруг них резво скакали нормальные и здоровые на вид рябые поросята.

Увидев детенышей, Аня окончательно решила дальше не соваться: дикие кабаны очень агрессивно защищают свое потомство, а попадись им на глаза человек – быть беде.

Девушка уже приготовилась к долгому и нудному пути назад, опять обходить лужи и грязь, как внезапный раскат выстрела, прозвучавший над болотом, словно гром, заставил ее вздрогнуть. Стадо зашевелилось и занервничало, а следом за первым выстрелом раздался целый залп – стрелок не целился, а просто палил в перепуганную звериную толпу, будто наудачу. Животные метались, в панике сбивая с ног сородичей, затаптывая слабых, не выбирая, в какую сторону убегать. Аня сообразила быстрее: она помчалась обратно к деревне за минуту до того, как визжащее и хрюкающее стадо ринулось в ту же сторону.

Аня летела со всех ног, так быстро, как только могла, подгоняемая грохотом пальбы и топотом многочисленных копыт у себя за спиной. У животных было четыре ноги, а у нее – всего две. Животные не хотели попасть под пули, а Аня не хотела попасть еще и под их копыта. Гонка казалась испытанием на равных условиях, пока нормальная дорога не сменилась болотистой тропой, а впереди не показалась первая лужа. Но девушка слишком разогналась, чтоб сворачивать в обход, да и вообще, какой идиот будет терять на это время, когда ему на пятки наступает стадо обезумевших кабанов? Не сбавляя скорости и проклиная все на свете, она перемахнула лужу, которая казалась не меньше двух метров в длину, неловко приземлилась и больно ударилась пятками о землю, но быстро собралась и побежала дальше.

Вот бы так же получалось прыгать на уроках физкультуры! Преподаватель вечно корчил недовольное лицо, глядя на Анины попытки из раза в раз сдать ненавистный норматив. Если бы он видел этот прыжок, какое лицо скорчил бы? Никакое. Помер бы в первой же аномалии.

Аня сжала зубы и перемахнула еще одну лужу поменьше, а за ней еще и еще. Она поскальзывалась, падала, но цеплялась руками за землю, вскакивала и бежала дальше. Ступни ног уже начали ныть от прыжков, когда девушка добралась до знакомой сосновой аллеи с подвохом. Этот отрезок пути она преодолела легко, а вот свиньям, судя по паническим визгам, повезло меньше. От страха мозги у животных не работали совершенно: они перли сплошной толпой, повинуясь стадному инстинкту, и жадную аномалию не видели в упор. Сколько кабаньих душ она унесла, Аня выяснять не хотела – она уже на всех парах вылетела на улицу, едва успев ухватиться за молодое деревце и свернуть вправо. Тонкий ствол согнулся и с коротким треском переломился пополам, но девушка уже вписалась в поворот. Через секунду на дорогу вылетел первый кабан и протаранил заросли на другой стороне под хруст ломающихся веток. Следом появились другие животные, и вскоре маленький перекресток заполнился хрюкающим и визжащим стадом. Некоторые последовали примеру первого, убежав в кустарник напролом, остальные разбежались в противоположные стороны улицы, в том числе и вслед за Аней. Девушка понимала, что животным нет до нее дела – они бегут куда попало, однако легче от этого не становилось: она порядком устала, а деревенская улица подходила к концу. Дальше лежали неизведанные земли, и врываться в них на бегу было не лучшей идеей. Аня еще издалека заприметила дом на окраине и, перескочив через ветхую ограду, втиснулась в приоткрытую дверь. Шершавый косяк с остатками замка расцарапал ей плечо, но Аня была на адреналине и не заметила такую мелочь.

Дом, как и большинство его соседей, был пуст и пропах сыростью и пылью. В большой комнате неплохо сохранилась печь и немного мелкой утвари, разбросанной вокруг. В углу у окна одиноко грустил покосившийся раскуроченный шкаф, а открытые настежь дверцы демонстрировали пустоту его внутреннего мира.

Снаружи донесся топот и приглушенный треск ломающихся досок – похоже, один из кабанов снес гнилой забор. А что, если кто-то из них сдуру забежит в дом? Аня подняла глаза к потолку: между досками виднелись щели, а несколько сломанных частей перекрытия покоились на полу.

Залезть на чердак. Там можно переждать, пока животные успокоятся и разойдутся.

Аня покрутилась, прицеливаясь к дырам меж досок, выбрала самую широкую и подпрыгнула, вцепившись в край. Дерево заскрипело, но вес выдержало. Девушка подтянулась, забросила одну ногу, затем другую, помогла себе руками и буквально заволокла свое туловище наверх. Мышцы немели от напряжения и усталости, но она была на чердаке.

Как ни странно, тут оказалось не так грязно, как внизу: большие окна отсутствовали, и пыль сюда почти не заносило, только в одной из стенок виднелось маленькое квадратное окошко. Его двойник с противоположной стороны перекрывала криво приколоченная доска. Смахивая паутину и разгоняя потревоженных пауков, Аня пробралась в сухой угол между скосом крыши и потолком, где последний был наиболее цел, и умостилась там. С этого ракурса чердак выглядел даже уютно: щепки и обломки досок вовсе не казались мусором, паутина, свисавшая повсюду с комочками спутанных мелких насекомых, напоминала новогодние гирлянды. В бледной полоске света, сочившейся из окошка, лениво плавали крошечные пылинки. Несмотря на покинутость и мертвую пустоту всей деревни, этот дом словно все еще пытался быть домом, помнил, как это: быть живым, уютным, безопасным, хранил в себе память, ловил ее в паутине на чердаке, прятал в давно остывшей золе в печи, укладывал на донышко каждого горшочка, тарелки или чашки, завалявшихся в пыли, целых, разбитых, с отколовшейся эмалью, в трещинках и в пятнах ржавчины. Каждый их изъян хранил память о руках, что заботливо готовили еду, мыли, ухаживали, берегли. Дом помнил. И это притягивало к нему живых.

Поначалу Аня хотела сесть, но быстро поняла, что из-за косой крыши это будет не слишком удобно. Кроме того, она очень устала: от бега и прыжков болели ноги, рана на лице ныла и дергала, кожа на левой руке и открытой части лица чесалась, на теле не осталось живого места. Девушка решила не мучить себя и просто улеглась поудобнее. Если эти глупые звери не улягутся до темноты, она тут и заночует. Ее самочувствие не слишком изменилось за этот день, может, у нее еще есть время в запасе?

Снаружи периодически доносились топот и визг, иногда хрюканье. В какой-то момент в дверь что-то с силой ударило, так, что хрустнули ржавые петли, следом послышалось жалобное верещание и возня. Хорошо, что Аня сообразила спрятаться наверху. Слушая шум с улицы, она прикрыла глаза. Полноценный сон не шел, это больше походило на вялую дрему, сквозь которую девушка все слышала и сознавала.

Основная масса животных схлынула очень быстро: они были так напуганы, что разбежались кто куда. Менее расторопные особи застряли по пути, запутались в кустарнике, растерялись и как попало метались, сбитые с толку, шумели, пока не находили наконец выход и не бежали прочь. Еще менее удачливые свиньи попали под раздачу своих же сородичей, получили травмы разной степени тяжести и волоклись, как могли. Остальные отсеялись еще по пути с фермы.

Когда активность за стенами стихла, кусочек неба в окошке стал серо-синим. Впрочем, Аня не особо расстроилась. Дом ей понравился, к тому же она страшно хотела спать. Девушка потянулась, размяла усталые конечности и улеглась вновь, как вдруг с улицы послышались отчетливые шаги и (не может быть!) приглушенные голоса.

Их было двое. Мужчины. С оружием.

Аня поняла это еще до того, как они подошли к двери. Оба нагруженные, тяжелые и уставшие. Их тоже привлек дом.

Переговариваясь вполголоса, они отодвинули дверь, расширив проход – та издала мученический стон, осыпав гостей завитками отсохшей краски, пылью ржавчины и лесным мелким мусором. Грохоча тяжелыми ботинками, мужчины вошли в дом.

Из своего укрытия Аня наблюдала, как они осмотрели комнаты, заглянув в каждый угол, при этом в руках у них что-то тихо пикало. «Счетчик! – догадалась Аня, – проверяют, нет ли тут радиации». Один из мужчин снял с плеча массивное ружье и стукнул несколько раз прикладом по потолку. Доски затряслись, посыпалась пыль, где-то в дальнем углу запищала мышь. Девушка сжалась, став живым воплощением неподвижности.

– Порядок. Заночуем тут. – Мужик опустил ружье. – Давай, запри дверь, чтоб никакой гость сюда не залез.

Пока эти двое обустраивались, Аня смогла получше их разглядеть. Оба сталкера (девушка определила эту касту по умолчанию) были рослые, крепкого телосложения, в плотных комбинезонах защитного цвета со множеством карманов и сумок, у одного поверх комбеза имелась плотная жилетка (броня?), на ногах – высокие ботинки с толстой подошвой, за спиной – вместительные рюкзаки, не такие большие, как притащила с собой Катя, но явно собранные с умом и без лишней ерунды. У каждого было оружие, которое Аня охарактеризовала бы как ружье, но покруче. Девушка плохо разбиралась в этой теме, просто видела, что пушки у сталкеров разные и при этом похожи на охотничьи. В памяти всплыло слово «дробовик». Да, наверное, у того в жилетке – дробовик, и, видимо, он главнее. Вообще мужчины больше всего напоминали ей охотников. Охотников, собравшихся на войну.

Аня сразу догадалась, что это они стреляли по стаду. Только вот зачем? Это же зараженная местность, разве тут разрешена охота? Может, просто отстреливали поголовье? Девушка понятия не имела о порядках, царивших в Зоне, об обычаях и образе жизни местного населения, поэтому увиденное вступало в конфликт с ее логикой и теми скудными знаниями, что у нее уже имелись. Зачем стрелять в диких свиней? Откуда у отшельников недешевое оружие и патроны, амуниция, приборы и прочая странная техника? Как они добывают пропитание в таких условиях и на что живут? Аня ничего этого не понимала, и ей казалось, что она попала в странный фильм о войне с элементами фантастики. А еще девушка внезапно поняла, что эти люди ее пугают. Да, она помнила свой план: найти людей и попросить отвести ее до границы или хотя бы помочь, но теперь, увидев вживую, что представляет собой здешний контингент, показываться не спешила. Ее не покидало тревожное ощущение опасности, витавшее рядом с этими мужчинами, и от этого ее тело отказывалось двигаться.

Тем временем сталкеры обустроились в комнате, над которой пряталась Аня, занавесили окно, достали небольшой фонарик с мягким рассеянным светом и приступили к ужину.

Запах еды разбудил задремавшее было чувство голода, и Аня, давясь слюной, что было сил втянула живот в надежде, что это не позволит ему издавать слишком громких звуков. А охотники, как назло, ели неторопливо, параллельно обсуждая свои темы про снаряжение, походы, заказы, мясо. Опять еда! Аня стиснула зубы, уже начиная ненавидеть эту парочку, словно нарочно дразнившую ее несчастный желудок. Она зажмурилась и попыталась дышать ртом, дабы не слышать запаха. Какое-то время это работало, но потом аромат еды начал проникать и через рот, точнее не так: девушка будто ощутила вкус воздуха, и этот факт немного отвлек ее от зацикленности на чувстве голода. Аня принялась с интересом смаковать новое ощущение, пока разговор двух сталкеров не прервал это занятие.

– Да не очкуй! Все туши надежно спрятаны. Я этим складом уже давно пользуюсь: двери крепкие, замок тоже, – говорил сталкер, которого Аня условно назначила главным.

– А это мясо правда потом на еду пойдет? – подал голос второй мужчина.

– Ты чего, первый день в Зоне? Ужин наш откуда, по-твоему?

Пауза. Видимо, второй сталкер изобразил на лице неподдельные эмоции, потому что первый громко рассмеялся, а когда его хрипловатый смех затих, заговорил:

– Местных кабанов уже давно можно есть, но не всех. Нужно знать каких. Вот мы с тобой сегодня стреляли правильных.

– Тех, что поменьше, и поросят.

– Верно. Само собой, их потом еще перепроверят, но будь спокоен – они окажутся чистыми.

– Ну а как же радиация, мутации, нуклиды эти всякие? Они же едят, вон, растения, в земле роются…

– Вот чего не знаю, того не скажу. Как меня Живодер научил, так я и делаю и ни разу не облажался. А уж как он до этого всего допер – не мое дело. И не твое.

– Секрет фирмы?

– Типа того. – Сталкер зашуршал одеждой. – Давай на боковую. Завтра с утра пригонят транспорт. Надо встретить, загрузить улов. У них там какой-то форс-мажор, но машина придет вовремя, так что надо выспаться.

Потом слышалось только шуршание и возня. Мужчины укладывались минут пять, после чего наступила тишина.

Аня навострила уши, как только услышала знакомую кличку. Живодер вез их в Зону, и с ним же списывался проводник Иван, когда вел их на убой. Как метко сложилась мысль: на убой, совсем как этих кабанов. Аня нахмурилась. Вряд ли тут имеется второй такой Живодер, это не большой город, чтобы встречались сталкеры с одинаковыми именами-кличками. Скорее всего, это один и тот же человек. Интересно, эти двое внизу знают, чем занимается их работодатель (или кем он им приходится) помимо разделки мяса? Впрочем, проверять это Аня не имела ни малейшего желания. Вероятнее всего, они ей не поверят, а если в курсе его делишек – прибьют на месте, и тогда в этой деревне станет одним трупом больше. Вот уж повезло так повезло. Девушка даже догадывалась, что за форс-мажор имел в виду сталкер. Живодер потерял связь со своим дружком-проводником. Хотелось надеяться, что какой-нибудь кабанчик по пути все же добил его. Какие ценности он рассчитывал найти у студентов? У них не было при себе больших денег или дорогой техники. Ну, может, у Ленки новый айфон, который ей недавно родители подарили, или ее же золотые украшения? У Кати была зеркалка, но это не то чтобы слишком дорого. Да все их вещи в сумме не окупили бы даже части снаряжения на одного сталкера! Аня поняла, что злится, но эта злость причиняла только мучения, так как изменить что-либо девушка не могла – только неподвижно лежать и надеяться, что ее присутствия не заметят до утра.

Снаружи уже совсем стемнело, и окошко теперь почти не отличалось по цвету от стен. Ночь проникла в дом и наполнила комнаты чернотой, скрыв изъяны, трещины, грязь и мусор, подарила иллюзию жилых помещений, хозяева которых погасили свет и спят. Где-то через час Аню начало знобить. Она не сразу заметила, что воздух остыл, а когда обратила внимание на легкий сквознячок, ее уже вовсю трясло. Девушка осторожно заползла поглубже в угол, где, по ее ощущениям, холод чувствовался меньше всего, сжалась в позе эмбриона и попыталась расслабить мышцы, ибо озноб мог выдать ее с головой. Другого выхода она не видела: единственная теплая кофта осталась в сумке, а внизу храпели два мужика с пушками. Оставалось только терпеть. И Аня терпела.

В какой-то момент ей пришла на ум мысль, что у нее температура, последствия облучения решили проявить себя, и это начало конца. Глубоко внутри зашевелился страх, и лихорадка стала сильнее. Возможно, утром она обнаружит, что не в состоянии слезть с чердака, а часть ее кожи останется здесь, на досках в углу, если, конечно, к тому времени она будет в состоянии хоть как-то передвигаться.

Аня медленно вдохнула и так же медленно выдохнула. Помогло. Усилием воли она расслабила мышцы и дала холоду обнять себя. Глаза закрылись сами собой, и девушка погрузилась в странное состояние между сном и явью, слыша и почти осязая, как живет мир вокруг. Вот плавно и тихо дышит ветер, за стеной тихонько скребется мышь, беззвучно плетет сети паучок под крышей, покачиваются прошлогодние плоды на искореженных ветках яблонь, дремлет в сосновом гнезде сытая аномалия. Ночь вела свою скрытую от глаз жизнь, которую можно было только услышать, и Аня слушала.

* * *

Рано утром, едва начало светать, сталкеры собрались и покинули дом. Двигались они на удивление тихо и почти не разговаривали, но в тех немногих обрывках фраз, что ей удалось уловить сквозь сон, она разобрала кое-что крайне полезное. Уходя, сталкеры оставили тайник на случай очередной ночевки. Где конкретно, Аня не видела, но это была еда! Она слышала шуршание пакета и запах. Только бы поскорее слезть и найти ее!

Девушка выждала, пока шаги охотников окончательно стихнут, и еще дополнительное время после – на всякий случай, и собралась уже выбраться из укрытия, как вдруг поняла, что не может двигаться. Ее тело и мышцы обмякли, словно превратились в вату, а конечности практически не реагировали на попытки пошевелить ими.

Что за ерунда? Не могла же она так замерзнуть за ночь? Да и в таком случае она вовсе бы не проснулась, Аня никогда не слышала о подобных эффектах от переохлаждения, и необычные ощущения заставили ее занервничать. А что, если это следствие воздействия радиации и ее мышцы просто-напросто атрофировались? Чушь. Это вызвало бы жуткую боль и вообще проявлялось бы иначе. Но Аня не чувствовала никакой боли. Она хотела есть.

Спустя несколько минут раздумий девушка обнаружила, что ее тело постепенно оживает. Подвижность сперва вернулась к рукам, а позже вяло и лениво – к ногам и всему телу. Аня осторожно выползла из угла, поочередно разминая конечности и потягиваясь. Из окошка тянуло прохладой влажного утреннего воздуха, снаружи не доносилось ни звука. Раннее утро было тем самым коротким промежутком времени, когда ночная жизнь уже притихла, а дневная еще не проснулась.

Аня подобралась к краю, свесила ноги вниз, упершись в доски локтями, перегнулась и спрыгнула. Резкая боль пронзила ее голени до самых колен. От такой внезапности девушка сложилась пополам и повалилась набок, прямо на усыпанный щепой пол. Вот не хватало еще ноги переломать! Но боль ушла так же неожиданно, как и вспыхнула. Аня осторожно пошевелилась, встала – никаких переломов, все работает, все цело. С опозданием она поняла, что снова сглупила: боль появилась от внезапной нагрузки на еще сонный организм, к которой тот банально не успел подготовиться. Тело еще не проснулось до конца, а девушка уже принялась прыгать-скакать.

Слегка прихрамывая, скорее от боязни, чем от реальных ощущений, Аня отправилась на поиски сталкерской заначки. Тайник нашелся легко: возле раскрытого шкафа, под половицей. Внутри, завернутые в целлофановый пакет, лежали ломоть хлеба и консервы без этикеток. Отдельно от них нашлась небольшая пластиковая бутылка с водой. Вытащив ее, девушка почуяла, что откопала клад. В одно движение скрутив крышку, она жадно выпила сразу половину, наслаждаясь каждым глотком. Кто бы мог подумать, что обычная чистая вода может оказаться настолько вкусной! Отставив бутыль, Аня взялась за хлеб, откусила огромный кусок и чуть не подавилась в попытке проглотить его, толком не прожевав. Желудок неистово требовал еды, и в первые минуты девушка поддалась животным инстинктам, но кашель, вызванный застрявшим комком теста, протрезвил ее, напомнив, что никакой голод не должен стать причиной настолько глупой смерти. Следующий кусок Аня уже тщательно пережевывала, сосредоточенно сопя. Есть с противогазом на лице, пусть и частично оборванным, было не слишком удобно. Приходилось подносить еду под определенным углом и широко открывать рот, но Аня быстро наловчилась отрывать кусочки пальцами, а не откусывать их. Она почти доела хлеб, когда вспомнила про консервы. Там были готовое мясо и вкусный бульон, который можно вымочить оставшимся кусочком хлеба или выпить. Только вот как открыть банку?

Нужно что-то твердое и острое.

Аня обвела взглядом комнату в поисках подходящего предмета. Стекло она отмела сразу, куски досок тоже, не годились и осколки кирпича. Был бы у нее нож…

Девушка метнулась в соседние комнаты и принялась обшаривать их сверху донизу, каждый угол, каждую кучку мусора. Она заглянула за корпус старой плиты, прошерстила сломанные шкафчики, остатки полок, и на одной из них наткнулась на заржавевшую полоску металла, по форме похожую на нож без ручки. Так себе инструмент, но зато не стекло. Она схватила шершавый обломок, обтерла об штанину – тот оставил на ткани густой рыжий след, но этого было мало. Девушка вернулась в комнату с едой, подобрав по дороге кусок кирпича, и принялась счищать с лезвия ржавчину. Под слоем рыжей пыли скоро заблестели остатки железа. Аня очистила чуть меньше половины, но больше ей и не требовалось.

Острым концом она уперлась в край банки, а саму ее крепко зажала между подошвами кед. Немного усилий, и уголок ножа вошел в жестянку, выпустив наружу золотистую лужицу мясного сока. Аня вдохнула его запах, и желудок призывно заурчал. Но теперь девушка держала себя в руках, хоть ее руки и дрожали от нетерпения отправить содержимое банки в рот, пускай даже и вместе с банкой. Она аккуратно слизала выступивший бульон и воткнула нож обратно, раскачивая его и медленно продвигая лезвие по кругу. Постепенно разрез дошел до середины, а потом и дальше, круг замкнулся, Аня отломала верхнюю крышку консервы и выкинула, предварительно облизав. Ну наконец-то!

Девушка набросилась на полуфабрикат с не меньшим аппетитом, чем на хлеб и воду до этого. Она хватала кусочки мяса прямо из банки и глотала, едва прожевав. Раньше Аня всегда считала тушенку чем-то вроде еды для ленивых и ставила ее в один ряд с пельменями и лапшой быстрого приготовления, проще говоря, не воспринимала ее как нормальную еду. Сейчас же эти консервы казались ей самой вкусной и самой лучшей едой на свете. Аня съела все до последнего кусочка и вылизала банку досуха, закусив остатками хлеба и запив водой из бутылки. В желудке стало приятно тепло, и девушка сразу почувствовала себя лучше.

Какое-то время она просто сидела и тупо смотрела в стену, наслаждаясь прекрасным чувством сытости. Организм постепенно оживал: почесывалось лицо, легонько покалывало недавнюю рану, обожженная рука зудела, но здоровая подвижность к ней вернулась полностью. Никакой тошноты, головной боли, жара или ломоты в суставах. Видимо, у нее больше времени, чем казалось, и это существенно поднимало настроение и давало надежду, что Аня все же выберется из Зоны или хотя бы доберется до ее границ.