Текст книги "Русский вопрос (сборник)"

Крупнейшие европейские страны поддерживали предоставление равноправия евреям в других государствах. Так, на Берлинском конгрессе 1878 г. Франция и Германия поставили условием признания независимости Сербии, Болгарии и Румынии принятие ею «свободы вероисповеданий». От имени Англии Д’Израэли потребовал распространить этот принцип на все части Оттоманской империи, «требующие помощи от великих держав». По контексту ясно, что речь шла о правах именно евреев. Возражая, князь Горчаков говорил:

«В Сербии, Румынии, как и в России, евреи представляют опасность – они не похожи на парижских, лондонских, берлинских и венских евреев, и уравнение их в правах вызовет вредные для страны последствия».

Требование Франции и Германии было принято конгрессом.

Как же сложились отношения между евреями и народами, среди которых они жили в этот век, когда все пути в жизни оказались им открыты? Многие высказывали надежду, что «еврейский вопрос» перестал существовать, что ассимиляция евреев осуществлялась или же осуществится полностью в ближайшее время.

Действительно, росло число смешанных браков. Так, число еврейских смешанных браков в Пруссии составляло в 1880 г. – 10 %, в 1890 г. – 13 %, в 1913 г. – 20 % от числа чисто еврейских. В книге о будущем евреев Зомбарт сообщает, что в 1905–1906 гг. они составляли 22 % от чисто еврейских браков. Появилось так называемое «реформационное» течение в иудаизме, определявшее принадлежность к еврейству как отношение к вероисповеданию, а не нации. Они провозглашали, что евреи – это граждане «моисеева вероисповедания» той или иной страны. На Франкфуртском съезде раввинов этого направления было постановлено, что еврей имеет право жениться на христианке, признающей единобожие. Многие евреи принимали христианство. Например, в Вене в 1868 г. было 2 случая крещения евреев, в 1875 г. – 65, 1880 г. – 113, 1885 г. – 255, 1904 г. – 617. В некоторых областях Австро-Венгрии еврейский язык (идиш) был признан государственным языком.

Но можно было увидеть и признаки того, что положение не столь идиллично. Так, известный немецкий историк Трейчке в своей «Истории Германии в XIX столетии» посвятил целый раздел еврейскому влиянию после освобождения Германии от Наполеона. Он говорит о «скороспелых еврейских талантах, верховодивших в ежедневной прессе»:

«Они гордо демонстрировали свою еврейскую обособленность и одновременно претендовали на роль руководителей немецкого общественного мнения.

Разрушительное и озлобляющее действие радикального еврейства было тем опаснее, что немцы долгое время заблуждались по поводу духа этой новой литературной силы. Они безоговорочно принимали за немецкое просвещение то, что на самом деле было еврейской ненавистью к христианству и еврейским космополитизмом».

По-видимому, после революционных переворотов 1848 г., затронувших почти всю Европу, впервые стали говорить о еврейском засилье в прессе. Так, В. Эбелинг в своей книге «О литературе и истории» пишет о венской прессе:

«Бросалось в глаза еврейское засилье. Из 80 литераторов, с которыми я встречался, 57 были “нашими”. Но такова была политическая жизнь во всей Европе в 1848 г».

В Германии образовалось широкое движение под лозунгами борьбы с «еврейским засильем» в прессе и финансах. Трейчке писал:

«Нынешняя агитация правильно уловила настроение общества, считающего евреев нашим национальным несчастьем».

Именно это движение и называло себя «антисемитским»; видимо, тогда этот термин впервые и возник. Движение было влиятельным, его активно поддерживал даже придворный проповедник Штекер. Была создана «Антисемитская лига», собравшая 250 000 подписей под петицией рейхстагу с требованием определенных ограничений евреев. Рейхстаг, однако, это требование не принял. Один из идеологов того времени В. Марр написал брошюру «Победа еврейства над германством», где он утверждал, что мир уже завоеван еврейством, причем побежденным даже запрещается об этом говорить. Единственная еще непобежденная и борющаяся страна – Россия, но соотношение сил таково, говорит он, что исход борьбы предрешен. Против России будут брошены все силы, и из нее сделают архимедовскую точку опоры, чтобы перевернуть мир.

В Англии вплоть до начала XX в. возникали антиеврейские народные волнения. Например, в 1911 г. они захватили весь Уэллс, где были разгромлены многие еврейские предприятия и магазины.

Во Франции в 1881–1882 гг. выходили журналы «Антиеврей» и «Антисемит». Прудон сказал по поводу революции 1848 г.: «Мы поменяли евреев». В связи с «делом Дрейфуса» во Франции вспыхнула волна яростных антиеврейских настроений. Офицер генерального штаба Дрейфус был осужден в 1894 г. по обвинению в передаче военных секретов Германии. Позже начались протесты и обвинения, что дело было сфабриковано. Общественное мнение раскололось. С одной стороны, раздавались обвинения в антипатриотизме, желании унизить армию, с другой – в милитаризме, реакционности и антисемитизме. Вопрос о виновности или невиновности Дрейфуса превратился в вопрос партийной борьбы. В конце концов победили «дрейфусары», Дрейфус сначала был помилован, потом реабилитирован, награжден орденом и получил чин майора. В результате сменился целый слой политической верхушки. Этот переворот нельзя рассматривать в отрыве от предшествовавшего ему «дела», тоже потрясшего Францию, – «Панамы». Акционерная компания для строительства Панамского канала распродавала акции на громадные, не обеспеченные суммы и за взятки добивалась правительственной поддержки. Когда разразился скандал, выяснилось, что взятки брали министры, депутаты парламента, большая часть прессы. Одним из инициаторов разоблачения был журналист Дрюмон, издатель газеты «Свободное слово», в которой он также вел яростную антиеврейскую кампанию, и автор книги «Еврейская Франция». И оказалось так, что главными руководителями аферы были: барон Рейнах (родом из Гамбурга) и Эмиль Артон (Аарон), помощником которого был Исаак Бланк. Выяснилось, что за 8 лет компания вытянула из карманов обывателей более 1300 млн. франков, 1/2 млн. человек были разорены. Основные виновники ушли от наказания (барон Рейнах загадочно скоропостижно скончался), но целый слой скомпрометированных политических деятелей, казалось, вынуждены были уйти из политики. Вот в результате победы в «деле Дрейфуса» большинство из них вернулось, наиболее известный из них Клемансо.

Но и с еврейской стороны высказывались иногда взгляды, дышащие духом Талмуда, зачеркивающие все достижения «века ассимиляции». В качестве примера, по-видимому, из числа самых крайних, приведем статью сиониста Клетцель, опубликованную незадолго до Первой мировой войны в журнале «Янус». Там говорится:

«Антисемитизму, ненависти к евреям, с еврейской стороны противостоит великая ненависть ко всему нееврейскому: как мы, евреи, о каждом нееврее знаем, что он где-нибудь в уголке души антисемит и должен им быть, так каждый еврей в глубочайшей основе своего существа ненавидит все нееврейское.

Эта великая «еврейская ненависть» один раз нашла в литературе воистину гениальное отражение: Шейлок Шекспира. Сквозь все преувеличенное, соответствующее характеру комедии, мы видим главное: перед нами еврей и более того – ненавидящий еврей.

Конечно, никогда, может быть, не существовало еврея, жаждавшего куска мяса из груди Антонио. Наверняка, никакой еврей не одержим сейчас нероновскими мыслями: «Все бы нееврейское в одну шею – а нам бы нож в руки». Наверняка, множество попыток «сближения», «ассимиляции» столь же серьезно воспринимались с нашей стороны, как и трагические еврейские мысли – с другой стороны. Но несмотря на все это, ни для какого нееврея слово «еврей» не звучит безопасно, как и для каждого еврея слово «гой», что не является оскорблением, но несомненным знаком разделения. Будем честны: нееврейство, как бы высоко мы ни ценили отдельного нееврея, как бы мы с ним ни дружили, нееврейство, как безличную массу, как дух, как сферу деятельности, культурное единство, каждый из нас ставит – кто может здесь возразить? – ниже еврейства! Я думаю, можно доказать, что в еврействе есть движение, являющееся зеркальным отражением антисемитизма. Это я и называю «великой еврейской ненавистью».

Я не уполномочен говорить от имени еврейства; возможно, на эти темы я еще ни словом не перекинулся ни с одним евреем; но это умолчание часто юридического характера: на самом деле, ничто во мне так не живо, как эта уверенность, что если существует нечто, объединяющее евреев всего мира, так это вот эта великая, возвышенная ненависть.

Я думаю, я должен уточниться от того, чтобы указать научные основания, например, исторические или психологические. Я ощущаю эту ненависть, эту ненависть против чего-то безличного, неухатываемого, как часть моей натуры, созревшую во мне, за развитие и рост которой я должен считать ответственным какой-то закон природы. Ибо это кажется мне ядром человеческого существа – осознать свою природу и стоять за нее.

Нас считают опасностью для Германии. Конечно, это так, это столь же достоверно, как и то, что немецкий дух – опасность для еврейского. Но можно ли от нас требовать, чтобы мы покончили самоубийством? В истине, что сильное еврейство опасно для всего нееврейского, никто не может сомневаться. Все попытки определенных еврейских кругов доказать обратное столь же трусливы, сколь и комичны! Но еще более странно выглядит, когда неевреи совершенно серьезно обращаются к нам с требованием отказаться от нашей естественной ненависти и ожидают от нас сдержанности, скромности и смирения».

Это, конечно, изолированное мнение. Но оно интересно как крайнее проявление разочарования в пути ассимиляции. Гораздо шире то же умонастроение проявилось в движении сионизма – стремления создать свое, еврейское государство. Хотя идея возвращения в Палестину всегда бытовала в иудаизме, новое, всемирное движение создал Теодор (Вениамин Зев) Герцль. Он сам принадлежал как раз к типу ассимилированного еврея, был венским журналистом. Но во время дебатов по поводу «дела Дрейфуса» был парижским корреспондентом австрийской газеты «Нейе фрейе прессе», и увиденное им произвело переворот в его мировоззрении. В своей программной книге «Еврейское государство» он доказывает, что евреям никогда не удается стать органичной частью европейского общества и единственный для них здоровый выход – создать собственное государство и жить, как другие народы. Он пишет:

«Никто не станет отрицать бедственное положение евреев. Во всех странах, где они живут в значительном числе, их преследуют в большей или меньшей степени. Народы, среди которых мы живем, все вместе и каждый в отдельности – явные или скрытые антисемиты. После кратких периодов терпимости вражда против нас каждый раз снова просыпается.

С одной стороны, идет наша пролетаризация и обращение в революционеров, мы поставляем унтер-офицеров всех партий переворота, а с другой стороны, сверху, растет наша колоссальная денежная сила. Пусть нам дадут суверенитет над известным пространством земной поверхности, достаточным для удовлетворения справедливых потребностей нашего народа, обо всем остальном мы уже сами позаботимся».

Подходящим местом для такого государства он считал Палестину, но как возможный вариант рассматривал Аргентину или Уганду. Движение получило широкую поддержку и стало всемирным. 1-й международный сионистский конгресс собрался в 1897 г. в Базеле, 2-й – там же в 1898 г. До Первой мировой войны уже состоялось 11 таких конгрессов. В 1897 г. была создана Всемирная сионистская организация. Впрочем, уже с самого начала наметились разные формулировки целей движения. Так, влиятельный идеолог сионизма Ахад-Хаам (Гинцберг) писал:

«Неужели мы столько выстрадали… только затем, чтобы в конце концов основать крохотное государство? (…) Необходимо создать в Сионе духовный центр, который объединил бы духовными узами рассеянный народ. Для этого достаточно, если в Палестину переместится незначительная часть еврейского народа, хотя бы только один его процент…

…еврейская масса осуждена оставаться в рассеянии, и лишь избранные должны создать в Палестине культурный центр, из которого будет исходить свет ново-еврейского творчества».

Действительно, реальная сторона сионистской программы оставалась очень неопределенной. Если речь шла о помощи евреям, находящимся в наиболее тяжелом положении, то эмиграция, например, в США давала гораздо более реалистичный выход. Если же речь шла о том, чтобы собрать большую часть еврейского народа в Палестине в духе «исполнения обетовании», то это была религиозная программа, связанная с явлением Мессии. Да и трудно себе представить (и до сих пор), как ее можно было бы реализовать. Палестина, безусловно, не могла пропитать такое число людей – это видно сейчас. Правда, в некоторых сионистских документах того времени говорилось о Палестине и прилегающих странах (например, азиатской Турции). В любом случае непонятно, как они могли бы жить, еврейские переселенцы, руководствуясь принципами иудаизма. Например, долгое время колонии в Палестине существовали на пожертвования барона Ротшильда – главы известного банкирского дома. Но что он сам-то стал бы делать в государстве, основанном на принципах иудаизма? Например, ввиду заповеди

«Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать в рост». (Второзак. 23.19).

Но, какими бы политическими целями ни руководствовались лидеры, для десятков и сотен тысяч простых евреев участие в этом движении означало признание, что с их точки зрения все грандиозное течение эмансипации и ассимиляции, несмотря на его блистательные успехи, не удалось. Течение сионизма, созданное Герцлем, вызвало громадный всплеск чувств и мыслей в еврейской среде, но в рассматриваемый сейчас период имело очень слабый практический отклик: к началу 1-й мировой войны переселенцев в Палестине насчитывалось лишь несколько десятков тысяч. Но в XIX в. восточноевропейское еврейство было охвачено несравненно более мощным движением – эмиграцией в капиталистически более развитые страны: Германию, Англию, но прежде всего – в Северную Америку. 80 % эмигрантов направлялось в Америку, большинство из них – из России. За один этот век еврейское население Северной Америки выросло с 3 тысяч до 2 миллионов. Так начала создаваться громадная сила, впоследствии игравшая (и играющая до сих по) решающую роль в мире.

Переселявшиеся в Америку евреи в основном происходили из районов, где они жили в рамках кагальной организации. Вряд ли эта организация полностью сохранилась при переселении за океан. Но, с другой стороны, трудно себе представить, чтобы выкованная веками существования в этой системе традиция полностью исчезла. Действительно, в Америке возникает ряд еврейских организаций – например, в 1906 создается Американский Еврейский Комитет, руководителем которого был Яков Шиф, владелец одного из крупнейших американских банков «Кун, Леб и К^о». Большое число еврейских иммигрантов было объединено в организации, называемые «орденами». Что из себя представляли эти организации, не вполне ясно. Они строились из «лож» и «капитулов», что напоминает масонскую организацию. Но иногда утверждается, что сходство было чисто внешним – возможно, что здесь проявилась какая-то другая традиция. В «Еврейской Энциклопедии» приводятся следующие данные об этих орденах:

Впоследствии наибольшим влиянием пользовался орден Б’най Б’рит. Он был основан 13 октября 1843 г. в Нью-Йорке несколькими еврейскими иммигрантами из Германии. Сначала он назывался Бундес Брюдер, то есть Союз Братства, немецкое название отражало происхождение основателей. Принятое позже название Б’най Б’рит означает Союз Завета. В более поздней книге, посвященной истории ордена, говорится:

«Поскольку евреи, родившиеся в Соединенных Штатах, становились слишком американизированными и недостаточно еврейскими, еврейская община оказалась неспособной их интегрировать. Это и привело, в конце концов, к созданию Б’най Б’рита. Поскольку американская еврейская община оказалась неспособной решить встающую задачу, немецкая еврейская община создала необходимые структуры, заменив централизацию кагала и синагоги, существовавшую до того среди евреев Нью-Йорка».

Graetz H. Geschichte der Juden, Bd. II.

Bartels А. Цит. в Гл. 6.

Heinrich Heine. Werke. Dresden, 1906.

Heines letzte Gedichte und Gedanken, herausgegeben von Strodtmann, 1869. Berne L. Berliner Briefe, 1927.

Berne L. Briefwechsel mil Henrietta Herz, 1905.

Steig R. Heinrich von Kleists Berliner Kampfe, Berlin, 1901.

Meister A. Die Presse als Machtmittel Judas. Vunchen 1930.

Treitschke. Deutsche Geschichte im 19. Jahrhundert. 3 Teil. Leipzig, 1889. Ebeling W. Zur Geschichte und Literatur. Berli, 1867.

Sombart W. Die Juden und das Wirtschaftsleben. Цит. В Гл. 6.

Sombart W. Die Zukunft der Juden. Leipzig, 1912.

Kurschner Joseph. Semi-Kurschner, Berlin, 1901.

Blokosky S. The distorted Image. N.-J., 1975.

Cheskel Zwi Klotzel. «Das grosse Hassen». «Journal “Janus”. 1914, № 2. Lebenserinnerungen und Denkwurdigkeiten von Herrn Freiherrn v. Eckardstein. Bd. II. Leipzig, 1921.

Frank W Nationalismus und Demokratie in Frankreich der dritten Republik. Hamburg. 1933.

Герцль Т. Еврейское государство. Спб.,1896.

«Еврейская энциклопедия». Т. III, статьи «Антисемитизм», «Ассимиляция», «Ахад-Гаам (Гинцберг)». Т. XIV, «Сионизм»

Антисемитизм. «Еврейская Энциклопедия».

Ахад-Гаам (Гинцберг). «Еврейская Энциклопедия». Т. III Сионизм. «Еврейская Энциклопедия». Т. XIV.

Антисемитизм. «Краткая Еврейская Энциклопедия». Т. I.

Dash Moore Deborah. B’nai B’rith and the challenge of ethnic leadership. N. J. 1981.

Глава 9
Роль в развитии социалистического движения

Антагонизм капитализма и социализма столь подчеркнут, демонстративен, что невольно внушает сомнение: не маскирует ли он внутреннее единство? Не есть ли это два пути, ведущие к одной цели: создание индустриального общества или «технологической цивилизации»? По крайней мере, с точки зрения интересующего нас вопроса оба эти явления очень схожи: если, согласно Зомбарту, евреи сыграли значительную роль в создании капиталистического варианта современного индустриального общества, то их роль в создании идеологии социализма и организации социалистического движения бросается в глаза каждому.

В области идеологии капитализм и социализм проявились впервые как раз не в виде антагонистов. Наоборот, первое социалистическое учение, возникшее в XIX веке, вполне можно оценить и как радикальный вариант идеологии капитализма. И в то же время в его развитии очень значительную роль сыграл и евреи. Речь идет о сенсимонизме.

В сен-симонизме идеология создающегося общества развитого капитализма и социалистическая идеология еще не разделились, еще не стали выступать как две противоположные друг другу тенденции, так что в нем их часто трудно и различить. Основу составляет ощущение того, что наступила какая-то новая, совсем необыкновенная эпоха: «Индустриальный век». На первый план выступает проблема организации. Организаторы общества, особенно его экономики, должны стать истинными лидерами государства, им должна быть подчинена жизнь.

«Неопределенная и метафизическая» идея свободы противоположна развитию цивилизации и планомерной организации общества. Общество – это настоящая машина, оно должно быть построено рационалистически, на основе научного плана. Вся жизнь должна быть перестроена так, чтобы служить одной цели – увеличению эффективности экономики. Для этого надо создать и подходящую религию, «так же, как в нормальной школе учат строить мосты или дороги».

Надо добиться такого же совершенства в управлении психологией масс, с каким математика решает геометрические задачи. И собственности надо придать ту форму, которая будет более благоприятствовать развитию централизованного, управляемого государством, хозяйства (это, собственно, и есть единственный элемент учения Сен-Симона, который делает его «предшественником научного социализма»). Уже позже ученики Сен-Симона распространили эту идею и на семью.

Сен-симонизм – это было первое течение в Европе, в котором политический мессианизм, мечта о приходе «нового века» соединился с сильным еврейским влиянием. Сам Сен-Симон отождествлял будущую победу своего учения с еврейским «Царством Мессии», тем переворотом, который предсказывал Ветхий Завет и которого дожидались евреи.

Среди последователей Сен-Симона евреи играли выдающуюся роль. Он пользовался финансовой поддержкой нескольких еврейских финансистов. Среди ближайших его сотрудников евреями были финансист Олинд Родригес и его младший брат Евгений, Эмиль и Исаак Перейра, д’Эйхталь, поэт Леон Галеви, Моис Реноде, Фелисьен Давид. Ходил даже анекдот о дельце на парижской бирже, который на совет для успеха своего дела обзавестись партнером-евреем (интересный штрих для характеристики тогдашних финансовых кругов!) ответил: «Но у меня есть два сен-симони-ста»! Даже столь часто потом возникавшее в правых кругах обвинение, что социализм есть еврейский заговор с целью разрушения христианского общества, было, по-видимому, впервые высказано в связи с сен-симонизмом (в произведении «Безбожная комедия» польского поэта Красиньского).

После смерти Сен-Симона еврейское влияние среди его последователей стало еще сильнее. Сен-симонисты (даже не евреи) посещали парижскую синагогу. Родригес писал, что его встреча с Сен-Симоном сделала возможным синтез иудаизма и христианства. На похоронах Сен-Симона он сказал: «В будущем Моисей будет создателем культа, Иисус Христос – догмы, а Сен-Симон – религии, папой». В своих мессианских исканиях сен-симонисты пришли к убеждению, что должен родиться Мессия, мать которого должна быть еврейкой. Они опубликовали воззвание «К еврейским женщинам», в котором говорилось: «Ваша раса – политическая и экономическая связь человечества». Для поисков матери нового Мессии некоторые из них отправились даже на Ближний Восток. Мессию, правда, они не нашли, но разработали план постройки Суэцкого канала, позже осуществленный.

Поразительно, что в сен-симонизме можно найти истоки как идеологии финансового капитализма, так и социализма. Часть его учеников стала вождями революционного движения во Франции, а часть – создателями банков, железных дорог (и не только во Франции). Но все они произошли из среды профессиональных ученых и инженеров, сложившейся в Париже вокруг Политехнической и Нормальной школ. Потом Базар, Бюше, Серкле стали руководителями тайных обществ, профессиональными революционерами. Анфантен стал организатором строительства железной дороги Париж-Лион, братья Перейра – железнодорожного строительства в Австрии, Швейцарии, Испании и России, Тальбо – в Италии. Причем в качестве инженеров привлекались и другие сен-симонисты. Ими же был основан ряд крупнейших французских банков. Вообще, основоположники социализма XIX в. многое делали для капиталистического развития Европы, для придания ему характера «финансового капитализма». Например, в Германии видную роль в этом направлении играли Г. Мевиссен и А. Оппенгейм, находившиеся под влиянием Сен-Симона.

А с другой стороны, в сочинениях Сен-Симона впервые появляются такие понятия, как буржуазия, пролетариат, классовая борьба, организация труда.

Но, конечно, истинный свой размах социалистическое движение приобрело в Германии. У истоков его находится загадочная фигура Мозеса (или Морица) Гесса. Этот вышедший из ортодоксальной еврейской среды самоучка внешне производит впечатление неудачника: он не только не создал своей группы или партии, но не нашел даже хоть сколько-нибудь значительного числа последователей. И тем не менее его влияние на первые шаги социалистического движения в Германии громадно, ему принадлежит ряд концепций, которые потом легли в основу сложившейся социалистической идеологии, хотя те, кто вдохновился его идеями (прежде всего, Маркс и Энгельс), старались представить его как полукомическую фигуру, не заслуживающую серьезного отношения.

Гессу принадлежит мысль, что будущее Европы будет определяться союзом Германии как носительницы гегельянской философии, Франции – революционного социализма и Англии – новой политической экономии (ср. «три источника марксизма»). Уже в 30-х годах XIX века он высказал мысль, что вся жизнь определяется индустриальным развитием, которое ведет к прогрессирующему обнищанию трудящихся и «социальной катастрофе». Он развил идею отчуждения труда в форме денег, ему принадлежит критика прав человека как прав буржуазных. Критикуя Вейтлинга, он доказывал, что социализм не может осуществляться лишь как протест против материальных лишений, что он должен основываться на логике мысли, науке. Наконец, ему принадлежит взгляд, что реализацией в жизни фейербаховского атеизма является коммунизм. Именно он открыл Бакунину мир этих новых коммунистических концепций. Маркс пришел к этим взглядам на несколько лет позже, и ввиду близкого знакомства с Гессом – невероятно, чтобы не без его влияния. Бакунин писал (письмо Гильому от III.1869 г.):

«Мориц Гесс такой же образованный, как и Маркс, но более практичный (?) и в известном смысле создавший последнего».

Об Энгельсе Гесс писал:

«Он покинул меня сверхревностным коммунистом. Так я сею опустошение». (Письмо Ауэрбаху от 19.VI.1843).

Но загадочно в Гессе то, что одновременно он был убежденным сионистом, неутомимым пропагандистом еврейских национальных идей. И поразительно, что это не было результатом кризиса, смены взглядов; нет, это происходило именно одновременно и в течение всей его жизни.

В первом своем произведении «Священная история человеческого рода» Гесс писал:

«Этот народ (евреи) был изначально призван, чтобы завоевать мир не так, как языческий Рим, силой своей мышцы, но через внутреннюю возвышенность своего духа. Он сам странствовал, как дух, по завоеванному им миру, и его враги не могли его уничтожить, ибо дух неуловим. Этот дух уже пронизал мир, уже чувствуется тоска по укладу, достойному древней Матери. Он появится, этот новый уклад, старый Закон вновь явится в просветленном виде».

Он считает еврейство двигателем современного западного прогресса, Россию – его главным врагом. Еврейство, говорит он, – это нация, а не религия. Гесс предсказывает, что даже после создания еврейского национального государства большинство евреев Запада останутся на своих местах, а переселятся туда, в основном, евреи из «восточных варварских стран». В более поздней книге «Рим и Иерусалим» Гесс говорит:

«Прежде всего расовая борьба, борьба классов второстепенна».

Он писал:

«Всякий, кто отрицает еврейский национализм, – не только отступник, изменник в религиозном смысле, но и предатель своего народа и своей семьи. Если окажется, что эмансипация евреев несовместима с еврейский национализмом, то еврей должен пожертвовать эмансипацией. Каждый еврей должен быть прежде всего еврейским патриотом».

И в то же время он участвовал в работе I Интернационала, выступал за интернациональную солидарность рабочих и классовую борьбу и даже критиковал Эрфуртскую программу немецкой социал-демократии за то, что в ней присутствует национальный душок.

Наконец, в статье «О сущности денег» Гесс высказывает и еще более сложную мысль:

«Евреи, которые в естественной истории мира должны были выполнить функцию превращения человека в дикого животного, исполнили это как профессиональную работу».

Ту форму, в которой социалистическое движение в Германии сыграло свою всемирно-историческую роль, оно приобрело в руках двух деятелей: Маркса (настоящее имя которого была даже не Карл, а Мардохей) и Лассаля. Оба они были под сильным влиянием английского экономиста еврейского происхождения Рикардо – не социалиста, но создавшего основоположную для ряда социалистических течений «трудовую теорию стоимости». Маркс и Лассаль враждовали, и в переписке Маркс любил называть Лассаля «жидком», а Лассаль, по-видимому, имея в виду Маркса, говаривал, что евреев надо держать подальше от социал-демократии. Но в юности Лассаль был ярым еврейским националистом, он мечтал встать во главе своего народа и повести его к освобождению «пролитием христианской крови», а такие чувства нелегко изживаются.

А вот как характеризовал Маркса и его окружение Бакунин (в рукописи «Мои отношения с Марксом»):

«Сам еврей, он имеет вокруг себя, как в Лондоне, так и во Франции, но особенно в Германии, целую кучу жидков, более или менее интеллигентных, интригующих, подвижных и спекулянтов, как все евреи, повсюду, торговых или банковских агентов, беллетристов, политиканов, газетных корреспондентов всех направлений и оттенков, – одним словом литературных маклеров и, вместе с тем, биржевых маклеров, стоящих одной ногой в банковском мире, другой в социалистическом движении и усевшихся на немецкой ежедневной прессе – они захватили в свои руки все газеты, и вы можете себе представить, какая из всего этого получается мерзкая литература. Так вот, весь этот еврейский мир, образующий эксплуататорскую секту, народ-кровопийцу, тощего прожорливого паразита, тесно и дружно организованного не только поверх всех государственных границ, но и поверх всех различий в политических учреждениях, – этот еврейский мир ныне большей частью служит, с одной стороны, Марксу, с другой – Ротшильду. Я убежден, что, с одной стороны, Ротшильды ценят заслуги Маркса, а с другой – Маркс чувствует инстинктивное влечение и глубокое уважение к Ротшильдам».

Конечно, это отзыв врага и человека до крайности пристрастного. Неожиданным образом, более объективную информацию о национальных чувствах Маркса можно почерпнуть из воспоминаний князя Хлодвига Гогенлое. Он рассказывает о беседе с известным французским журналистом Максимом Дю Кам:

«Между прочим мы заговорили о евреях и он сказал, что познакомился с Марксом и последний будто бы высказал ему мысль, что Интернационал и его партия не признают отдельных народностей, а только человечество. Дю Кам ответил, что хотя патриотизм вещь второстепенная, однако, возведенный в принцип, он немало способствовал совершению важных дел.

Маркс страстно возразил на это: «Как вы хотите, чтобы мы были патриотами, когда со времен Тита у нас нет отечества!»

Дю Кам вынес впечатление, что это и есть причина возникновения Интернационала, обязанного своим возникновением евреям».

Так или иначе, наследство свое Маркс и Лассаль оставили почти исключительно евреям. Мы встречаемся еще с одной загадочной фигурой: Пауль (Пинхус) Зингер, еврейский миллионер (зингеровские швейные машины еще долго после революции были в большинстве семей у нас в стране), в то же время как меценат социал-демократии открывал партийные съезды и представлял партию в рейхстаге, а кроме того, был главой еврейской религиозной общины.