Текст книги "Прощание с Гоа. Реанимация"

– Одна из них как раз находится справа от нашей поликлиники. Ну, расскажите, расскажите, как там сейчас на Гоа? – ностальгически глядя ему в глаза, спросила доктор. – Два года уже не могу вырваться. Как там наша гостиница «Монтего бэй» на берегу в Моржиме? А давайте так, может, возьмёте ещё раз ко мне талон на приём? У нас на одного пациента пятнадцать минут отведено тратить, больше нельзя, время мы уже перебрали. А книгу вашу я сегодня же начну читать.

– Я попробую, но вы же знаете, что это не на завтра-послезавтра получится, а ближе к концу моей эпопеи со сдачей анализов и походам по специалистам. А на заключение я обязательно именно к вам талон возьму, ещё вам своих книжек преподнесу. Кстати, а можно сразу два талона взять на полчаса? – растроганно ответил он.

На следующее утро ему пришлось остаться голодным, так как следовало до десяти ноль-ноль явиться на сдачу крови, а делать это необходимо строго натощак. Он напИсал в фирменную, герметически закрывающуюся баночку, заранее купленную в соседней аптеке. Сделал несколько йоговских упражнений и потопал в поликлинику. Утро выдалось с переменной облачностью, временами выглядывало солнце. Настроение было приподнятое, хоть и хотелось жрать. Прогулка поздним утром по Бутово добавила настроения, но ещё больше возбудила аппетит. Он даже подумал, что зря не захватил с собой шоколадку, кто их знает, сколько крови они откачают из голодного человека, можно так и в обморок грохнуться. Но Артём быстренько отогнал неприятную мысль, благо, уже дочапал до мед учреждения.

Окошко, в котором принимали анализы, оказалось на том же этаже, где располагался кабинет по забору крови из вены. Молоденькая медсестра заботливо приняла баночку из его рук, считав сканером QR код на его талоне, отчего из принтера вылез стикер, который она наклеила на банку с его мочой. Артёму стало немного стеснительно, когда она тщательно разглаживала наклейку и на просвет луча солнца из окна оценивала на глаз прозрачность и цвет жидкости. Но он заранее давал себе слово не шутить и не стебать молодой персонал поликлиники, дабы не нарваться на ответную реакцию. Кто их знает, эту молодёжь, ещё поставит в тупик дядю своими ответами, она сейчас наглая пошла. В кровоприёмочной обмороком он не отметился, ибо даже очень голодному доктору, которым он являлся в данный момент, не к лицу было делать подобное, особенно прилюдно. Хотя с иглами такой толщины он давно не имел дел. Но более тонких понатыкал в человеческие тела не один десяток тысяч. В том числе и в собственную тушку, потому прекрасно знал, что такое боль. А крови забрали всего-то среднего размера пробирку. Со своих пациентов кровопусканием он сцеживает гораздо больше. Через пару часов у него талон на флюорографию, и как раз есть время забежать в «Чайхану» в торговом центре «Круг» перекусить, а пока записаться на платную ЭКГ в ту самую частную клинику, которую ему подкинула доктор Стрельчук. И даже будет время прогуляться до леса по ещё тёплому осеннему солнышку. Оказалось, что кардиолог будет принимать в четверг, то есть через два дня. Грузинская лепёшка хачапури в узбекском ресторане с голодухи показалась очень вкусной. Короче, всё у него складывалось по плану. Жизнь налаживалась и казалась прекрасной.

Погода через два дня испортилась окончательно. Моросил противный ледяной дождь, а температура упала до плюс пяти-шести. Из дома Артём вышел, по привычке надев тонкую курточку, в которой разгуливал всю тёплую часть осени. До клиники, где ему предстояло сделать ЭКГ, тараканить надо было далеко: пройти через переход с дверями, ведущими к станции метро Бульвар Дмитрия Донского, обойти «Пятёрочку», и там ещё метров двести. Дойдя до цели, он промок насквозь, и весь трясся от холода. Вот уже пятнадцать лет он не видел снега и даже такой, как сегодня, погоды, ибо в это время уже сваливал в Гоа. Там в самую холодную ночь января, когда на Индостан опускались «заморозки», температура не падала ниже плюс пятнадцати. Голова побаливала, настроения не было никакого, ещё эта хмарь и очень низкое давление, о чем и предупреждала головная боль, которая его беспокоила очень редко.

– Здравствуйте. Вы на приём? – спросила девушка за стойкой.

– ЭКГ сделать на час я записан.

– Придётся немного подождать, перед вами пациент опоздал.

– Я в принципе не спешу никуда, потому что бездельник безработный, – попытался он развеселить девушку, а может, и себе немного приподнять гнусное настроение. Он достал из рюкзака приготовленную на подарок врачу свою книжку. – Вот, посижу в коридоре, классику пока почитаю.

Приобщаться к классике ему пришлось минут пятнадцать, после чего он хотел возмутиться и сказать на ресепшене, что так нельзя относиться к пациентам, которые платят деньги. Негодование и впрямь стучало учащённым пульсом в висках и давило в затылке, а по макушке бегали мурашки. Он и так чувствовал себя не очень хорошо из-за погоды, разболевшейся после длительной ходьбы травмированной ноги и пониженного атмосферного давления. Но тут из кабинета кардиолога вышел довольно молодой человек замученного вида. Артём встал, чтобы пройти в дверь согласно очереди. Однако в коридоре завыла сирена, и из дальнего кабинета выскочила начальственного вида тётенька. Улыбаясь, она приносила извинения находящимся в ожидании пациентам, уверяя их, что ничего страшного не случилось, это головное начальство решило неожиданно провести учебную эвакуацию. По легенде, поступили данные о минировании помещения и необходимо всем выбираться на улицу. Неожиданность было известна персоналу ещё с утра, а вот пациентам и впрямь получился сюрприз. В компании с персоналом и составляющими очередь, Артём вышел на крыльцо. Большая часть врачей при этом не упустили возможности покурить. Вышла и заведующая в наброшенном на плечи пальто, тоже закурила и вкрадчиво сказала, что начальство у них стебанутое, но надо потерпеть минут пять, не более. Ибо всё это долго не продлится. Тут появился молодой охранник и прокричал: «Отбой»! Сопроводив радостную весть ещё одним не самым литературным словом. Народ даже не успел докурить. Потому ехидно стал хихикать и возмущаться: уж объявлять тревогу, так по полной программе.

– Ну всё, работать, работать, – засуетилась начальница, туша о консервную банку половину сигареты. И, повернувшись к Артёму, добавила: – Вы уж извините.

– Ничего, я привычный. Ну, видимо, сегодня не мой день, как говорят американцы, – ответил он.

Ему пришлось просидеть ещё пятнадцать минут возле заветной двери, пока по коридору опять не прошла начальница. Увидев его, она удивилась, вошла в кабинет кардиолога и грозно воскликнула: «Вы что? Вас пациент уже полчаса ждёт! – и, далее, Артёму: – Проходите, пожалуйста».

Он вошёл, пропустив выходившую навстречу из кабинета женщину, и увидел дожёвывающего чего-то врача, невысокую и не очень молодую женщину.

– Приятного аппетита, конечно, но я уже собирался уходить, – возмущение ещё больше запульсировало в висках. – То в войнушку играете, то обедаете…

– Извините, я думала, вы ушли ещё раньше, до тревоги. Я все учения в кабинете просидела, решила, что вы расстроились и ушли, не дожидаясь…

Пульсация в висках усилилась и дошла до вибрации и спазмов. Видимо, невозмутимость жующего кардиолога и его пофигистский тон ещё больше подняли артериальное давление. А тут ещё доктор, стряхнув рукавом крошки со стола, попросила его левую руку для измерения этого самого давления.

– Мне бы ЭКГ сделать, – показал он взглядом на стоящую рядом кушетку и измерительный аппарат. – Мне бумажка для операции по замене хрусталика нужна.

– Подождите, сначала давление измерим, порядок такой, – она накачивала грушей воздух в манжету тонометра.

Глаза её округлились. Артём следил за взглядом доктора, и сам прифигел от увиденного, но виду не подал. Стрелка на приборе дёрнулась на цифре двести восемьдесят! То есть систолическое, в простонародье верхнее давление более чем в два с половиной раза превышало норму. Показатель нижнего – диастолического он даже не стал себе запоминать, стрелка перестала двигаться рывками где-то в районе показателя двести миллиметров ртутного столба.

– Вы давно прибор проверяли? – спросил он врача. – Вы же понимаете, что человек с таким давлением не может спокойно сидеть перед вами. Он, как минимум, должен валяться на полу с инсультом. Я знаю о своих проблемах с давлением. Так сказать, бурная молодость и очень активная. Но не двести восемьдесят же!

– Вы сами заметили. Если не верите, давайте возьмём другой тонометр. Вы как себя чувствуете? Нет обморочного состояния?

– Чувствую не лучшим образом после часового нервняка с вашими учениями и такой погодой. К тому же в коридоре просидел не в лучшей компании, но в обморок падать не собираюсь, как и с инсультом. Не дождётесь.

– Может, таблеточку капотена? – врач заметно нервничала. Второго прибора у неё не было. Но страх за пациента отчётливо проглядывался в её взгляде. – У вас точно нет обморочного состояния? Вы понимаете, что я обязана немедленно госпитализировать человека с такими показателями артериального давления?

– Нет уж, извините, у меня сегодня дел ещё полно. Сейчас своих травяных индийских таблеток выпью. И сделайте мне уже, наконец, ЭКГ, а со своим здоровьем позвольте мне самому разобраться, я доктор акупунктуры. И хотя правило «доктор без сапог» ещё никто не отменял, я сам себя вытащу иголочками и аюрведой! – Артём на всякий случай последний год носил с собой индийские травяные таблетки «мукта вати».

– Сейчас всё сделаю, только вы мне подпишите, что отказываетесь от госпитализации, я за свою карьеру боюсь уже. И давайте померяем ещё раз давление минут через десять, раз вы своё лекарство приняли.

Давление заметно снизилось и показывало уже двести сорок, что тоже было далеко от нормы, но всё же лучше экстремальных предыдущих показателей. А, может, она меня разводит – промелькнула у Артёма вполне здравая мысль в гудящей голове. Ну реально, не может человек не падать хотя бы в обморок с такими показателями! Может, у неё специально тонометр подкручен, и она вызовет свою «специально обученную» скорую или засунет его в кардиологический стационар своей немерено платной клиники, а они потом будут с него тянуть бабло?

Доктор дописала бумагу, которую он подмахнул, увидев краем глаза фразу: «от госпитализации отказался» и пригласила его прилечь на кушетку. Обклеила датчиками и включила старенький аппарат, который уныло попискивал. Из принтера вылезала лента с показателями работы его сердца.

– Как я и думала: у вас блокада третей степени и гипертензия левого желудочка! Я сейчас ещё позвоню, проконсультируюсь с нашим главным кардиологом. Очень рекомендую в стационар, отказ чреват остановкой сердца в любой момент. Вам кардиостимулятор ставить необходимо. Вы на машине ездите?

– Нет, пешком хожу, в Индии на мотоцикле. Видите, только левого желудочка гипертензия, а полгода назад было ещё и предсердие расширенное. Иголки чудеса творят, вкупе с нагрузками йоги. Давайте уже заключение.

– Вам опасно за рулём ездить. С такой кардиограммой ни один анестезиолог вас на стол операционный не положит. Может, всё же подумаете?

Артём оплатил посещение на ресепшене. Настроение и состояние было в разы хуже того, с которым он явился в клинику. Видимо, всё случившееся включило у него режим примерно того состояния, которая эта врачиха называла обморочным. Чувствовал он себя, прямо скажем, хреново. Вот так вот, пришёл за бумажкой для операции по врезанию нового хрусталика в глаз. А тебе предлагают вшить батарейку для сердца. Ещё идти домой под этим дождём, что тоже не добавляло настроения. Однако действие таблеток прояснило голову. Нет, надо срочно брать себя в руки и наконец заняться своим здоровьем. А то гробишь его, леча других, а собой и заняться некогда. Не просто так ещё Учитель говорил: старайтесь отстраняться, закрываться от больного, иначе расходуешь на него своё здоровье. А он так и не делает этого, каждого пропускает через себя. Ведь иначе и результат хуже, это ведь обмен энергиями. Доктор своей энергией лечит больного, иглы и банки это только средство, инструмент. Потому и результаты лечения у него самые высокие, ни у одного ученика Куку таких нет. Всё, с завтрашнего дня строго, невзирая на приёмы пациентов, ставлю себе через день иглы, надо спасать уже своё сердце, оно у него одно! Опять же для большего эффекта лучше, чтобы чужая рука с иной энергетикой ставила ему иглы. Как раз подходящий случай, чтобы учить жену своему искусству на самом себе. Опыт у неё уже хороший был год назад, когда всё это только началось. Пора, пусть осваивает. Мало ли что с ним случится.

С одной стороны поход в эту клинику отнял у него кучу нервов и здоровья, с другой он получил чёткую картину состояния своего сердца. Сам бы он так не смог, всё-таки и докторам приходится болеть. И никто не отменял принцип, что диагностировать своё здоровье в разы сложнее. Даже по пульсу. Когда он слушает его у других, он видит картину как бы со стороны. А себя слушать гораздо труднее, это как с голосом. Себя изнутри мы слышим искажённо, не так, как наш голос слышится другим. Если дать вам послушать запись вашего голоса, вы можете его не узнать, настолько он не похож на ваше внутреннее ощущение. И уж приятным вы его точно не назовёте.

Супруга была занята своими делами, разрывалась между кухонным творчеством и смартфоном, в котором общалась в чате матерей военнослужащих части её сына.

– Ты чего-то бледный совсем, – констатировала она. – Замучился справки собирать?

– Хреново чего-то, погода, видимо, – не стал он выдавать всех деталей вновь открывшихся обстоятельств его здоровья. – Полежу пойду. Может, это последствия того, что мы часто начали ругаться последнее время! Давление у меня высокое очень, пожалуй, ещё «мукту вати» приму.

Он ушел в спальню, принял таблетку и стал прислушиваться к частоте ударов своего сердца. Через какое-то время ему показалось, что сердце стало вести себя совсем непредсказуемо. То его шарашило с очень высокой частотой. То она замирало, будто пытаясь передохнуть и потом навёрстывало упущенное. Аритмия, которой раньше у него не наблюдалось. Да, всё когда-то случается первый раз, подумал он и попытался вздремнуть. Но мысли не дали ему этого сделать.

За неделю до Нового года.

Наутро от проснулся в состоянии, как будто и не спал вовсе. Наверное, так оно и было. Артём впадал в дрёму или то было сонное беспамятство, перемежающееся тяжёлыми мыслями и сбоями в работе сердца. Состояние, как он сам его определил, было плохое, но не критическое. Однако, он тут же вспомнил данное самому себе и Богу накануне вечером обещание вызвать скорую в случае его благополучного дожития до утра. С собой-то ладно, можно и продинамить, а вот обещания Богу лучше всё же выполнять.

– Оля, – потряс он за плечо жену. – Ты только не психуй со сна. Но мне лучше сейчас вызвать скорую, совсем хреново что-то.

– Что случилось? – подпрыгнула, как ошпаренная, жена. – С сердцем плохо… я так и знала вчера, что тебе поплохеет… предчувствовала…

– Чего трендеть – вызывай. Я сам дурак, но исправлять это уже поздно, возраст неподходящий. Может, у скорой получится, – не очень смешно пошутил он.

Звонок в дверь раздался буквально через десять минут. Мужчина и женщина в характерной униформе вошли в дверь, надели на ноги вездесущие бахилы. Вежливо и довольно приветливо спросили, кто тут приболел, какие симптомы проявились у занемогшего. В медиках даже по виду угадывались иногородние, доктор был молод и родом из Башкирии, медсестра оказалась почти местной, то есть из Подмосковья, а именно, из Серпухова. Они замерили давление, пульс и немного забеспокоились, доставая из сестринского чемоданчика портативный аппарат ЭКГ и прочие медицинские приблуды для оказания экстренной помощи.

– Давление у вас повышено, но пока ещё терпимо – сто пятьдесят на сто, но это утро, после сна всегда меньше показатели, нежели дневные значения. А вот пульс совсем плохой, прибор тридцать показывает, в два раза меньше нормы. – Тем временем сестра наклеила ему на грудь, руки и ноги, датчики. Прибор ЭКГ заурчал и начал выдавать ленту с графиком работы его сердца.

– Какие поступят предложения? – Артём старался держаться молодцом, что у него вполне получалось, на людях он всегда чувствовал прилив бодрости и как бы оживал. – Может, вколите чего вашего химического и с Богом разойдёмся?

– Вколю, конечно, с таким пульсом жить нелегко. А вы молодец, держитесь хорошо, – доктор что-то писал в своих бумагах, бросая взгляд на выползающую из железного ящичка бумагу. – Пульс мы поднимем. А по правилам, должны вас срочно отвезти в больницу. Вы как на это смотрите? О, блокада у вас сердечная, переносной аппарат погрешность большую даёт, он только наличие проблемы показывает, а глубину её нет. В больнице вас на хорошем проверят…

– Вообще-то отрицательно, не хотелось бы в стационар…. Домашним режимом никак не обойтись? – ответил он, но доктор молчал, не отвлекаясь и сосредоточенно заполняя какие-то свои должностные бумаги.

Медсестра тем временем пристроила на руке катетер, проткнув вену в сгибе локтя и приклеив приспособление пластырем. Она ловко высосала шприцом препарат из ампулы, сняла иглу и через отверстие катетера впрыснула его в вену Артёма.

– Что это было? – он буквально сразу почувствовал изменения в самочувствии и даже испытал некий наркотический эффект. – Дурь какая-то?

– Можно и так сказать, но скорее, яд в малых дозах, атропин, поднять частоту сердечных сокращений. Вы не беспокойтесь, вам не стоит, всё будет в порядке. Поверьте, вы у нас третий сегодня за смену с подобной проблемой. Погода, видимо, давление скачет туда-сюда. Но вы самый лёгкий и позитивом от вас веет. Я уверена, с вами всё хорошо будет.

Артём сказал Ольге, чтобы та принесла ему два экземпляра «Гоанских хроник», чтобы подарить медикам. Подписал их, сделав акцент на слове «коллегам» и вручил удивлённым работникам скорой.

– Вы писатель? – в глазах медсестры появилось уважение. – А про коллег это вы чего в виду имели?

– Мы и впрямь коллеги, только немного наоборот, у вас медицина называется аллопатия, а моя – ТКМ, то есть традиционная китайская медицина, с упором на акупунктуру, иголки. Крови много пускаем пациентам, хинжама-так называется у мусульман. Прижигания специальными полынными сигарами. И вы, и мы людям помогаем, только на человека и болезнь смотрим с разных сторон, вы его на части делите и занимаетесь отдельными органами. А мы в целом, ибо всё связано в организме. Но это я так к слову и в общих чертах, на самом деле различий гораздо больше.

– То-то я смотрю, другого человека с такими показателями, как у вас, уже бы откачивать пришлось, а вы прямо бодрячком.

– Да, было у меня гораздо хуже, еле выжил. Год назад как раз всё и началось, но вытащил себя при помощи жены и сына. До комы доходило. Я во время проявления сознания говорил им, куда мне иголки ставить и снова вырубался на сутки. Без врачей и скорых обошёлся. А сердечные последствия – это уже осложнения потом пошли… ладно не будем о медицине, вернее, будем о том, что мне сейчас делать. Понимаю, что для лечения нужно время, а состояние моё таково, что его может не оказаться. Остаётся оперативное вмешательство. Я не операцию скальпелем в виду имею, а оперативность, скорость приведения меня в порядок на данный момент. А потом я уже сам, своими силами справлюсь.

– Правильно понимаете, коллега, – доктор давно дописал свои бумаги и даже глянул в книгу, почитать посвящение Артёма. – По всем инструкциям мы должны вас везти в ближайшую больницу, где есть свободные места в отделении кардиологии, там вас продержат сутки-двое в реанимации и потом сделают операцию по установке кардиостимулятора. Но вы можете отказаться. Тогда мы обязаны будем приехать к вам через час, проверить ваше здоровье и ещё раз предложить госпитализацию. Мы опять вас качнём препаратом, может, станет лучше, может нет, но в конце концов стимулятор вас ждёт всё равно. Если вы конечно не гений ТКМ, и у вас хватит времени, сил и способности на выздоровление.

– И как лучше поступить? – Артём вспомнил, что вчера он пообещал не только вызвать с утра скорую, но и выполнить рекомендации врачей этой самой скорой. – Может, ехать всё же в больницу?

– Давайте так. Мы вас подкачали, вы на оптимистической волне. В ближайшие два часа с вами ничего не произойдёт. Как раз будет время умыться, покушать и сходить в туалет. Потом в больнице вас положат в реанимацию, где не позволят это делать в свободном режиме. Там вставать с кровати и ходить не положено. Только утка и судно. Вы раньше ведь в больницах не бывали, насколько я понял? Уверяю вас, это не очень комфортно. А у нас смена уже заканчивается. Нам домой хочется. Если повезём вас мы, то это часа на два задержки, в зависимости от пробок. Нам ещё на базу возвращаться через пол-Москвы. Переодеваться, формы заполнять, сдавать смену. А через два часа к вам прибудет другой, свежий экипаж, только что заступивший на дежурство, понимаете?

Артём, естественно, понимал уставших медицинских работников. Да и сам хотел привести себя в порядок. К тому же ему ужасно хотелось пИсать, и он понимал, что это от вколотых препаратов. Каково же будет ему в дороге? Тем более, что сейчас утро рабочего дня, и все трассы Москвы стоят в пробках. Да, лучше иметь пару часов времени на подготовку. Ему сейчас стало значительно лучше, и даже появилась мысль не ехать вообще. Плюнуть, дождаться следующей бучи с супругой, и только после этого лечь под скальпель. Может, и без операции получится обойтись? Выбрать, так сказать, весь ресурс до конца, а потом… нет, слово дадено, его надо выполнять. Да и когда этот резерв иссякнет? Может статься, во время секса, например! Вот неудобно получится, улыбнулся он про себя. Судя по проснувшемуся чувству специфического юмора, ему и впрямь стало лучше благодаря препаратам. Но сказано – сделано. Пусть эта смена едет отдыхать и передаст его другой, а часа через два помытым, попИсавшим и просравшимся, он с гордо поднятой головой отправится в больничную неизвестность. Будем надеяться, с хорошим концом.

ПопИсать у него так и не получилось, хотя жутко хотелось. Но коварный атропин или ещё какая-то хрень, чем его накололи эскулапы, что-то сделали с мочевым пузырём. Он минут пять простоял над унитазом, потом не выдержал и присел на него. Получасовое сидение также не дало результата. Тянуть больше он побоялся, ещё следовало съесть чего-нибудь. Уж если в туалет не пускают, то пожрать тоже не дадут. Бриться и надевать всё чистое он тоже не стал. Во-первых, не в бой же последний идёт, возвращаться он не просто собирался, но и был уверен в благополучном исходе. Во-вторых, его всё равно разденут и выдадут казённую пижаму.

Следующая смена врачей приехала даже на десять минут раньше. Медсестра оказалась также жительницей Подмосковья, но только уже из Ступино. Это показалось Артёму хорошим знаком. Серпухов и Ступино начинались на одну букву, да и располагались не так уж далеко друг от друга, одно направление Подмосковья – южное. Доктор же был дагестанцем, очень интеллигентным и, судя по всему, весьма образованным. С хорошей, отзывчивой реакцией на Артёмовские приколы. Им он тоже подарил по книжке, а обаял своим чувством юмора и непосредственностью ещё больше, чем предыдущую. Оно и понятно, после уколов состояние его значительно улучшилось. Шутка ли, после пульса в тридцать ударов в минуту нынешние сорок два-сорок пять казались пульсом здоровяка. Ольга собрала в сумку какие-то шмотки для больницы, на что доктора посоветовали не суетиться, всё равно вещи придётся сдавать на хранение. Ближайшие дни он будет в реанимации. Они хотели положить его на носилки. Но пациент категорически отказался.

– Вы шутите, я, здоровый лоб, всему подъезду известный доктор, покидаю свою квартиру в лежачем положении! Консьержи-узбеки, кстати, тоже мои пациенты, будут переживать – если доктора выносят, значит ему совсем плохо, а мне-то уже хорошо. Ну, может, не хорошо, но нормально, терпимо.

– Здесь ладно, идите своими ногами, но в больницу приедем, прямо в машине ложитесь на носилки, там камеры везде, если увидят, что вы пешком идёте – нам такой втык будет… пациент в кардиологическую реанимацию прогулочным шагом… нас премиальных лишат.

Реанимобиль «Мерседес» стоял одним боком на тротуаре прямо у подъезда. Они сели в автобус. Доктор сел в кабину рядом с водителем. Сестра – в салон, спиной к движению, чтобы бдить за Артёмом. Оставались ещё два сидения для сопровождающих. Самому больному предписывалось лежать на столе-носилках. Так как камер слежения тут не предусматривалось, Ольга с Артёмом сели на эти сидушки. Окна машины были покрыты непрозрачной белой плёнкой, ибо происходящего снаружи видеть из салона не полагалось, а потому и не получалось. Бусик тронулся и, периодически использую спец сигнал, медленно выбрался из двора на улицу Грина. Артём был обладателем автомобиля, поэтому прекрасно знал все дороги в своём Бутово. Он чётко ориентировался в местных поворотах и развязках. И когда они выехали на МКАД, сразу усёк это, в том числе и по усилившемуся запаху выхлопных газов и возросшему шуму явно увеличившегося количества автомобилей вокруг.

– Куда хоть едем-то? Далеко от родного Бутово?

– Да не очень, в Царицыно. Хорошая больница, раньше «зиловской» в народе звали…

– Зиловская, говорите, хороший знак. У меня тесть – ветеран войны, на ЗИЛе работал, это добрый знак! – Артёму даже показалось, что в организме его случился прилив сил и чтобы поддержать разговор, добавил: – А книжку мою обязательно почитайте! Особенно последнюю главу, «Первое правило Бога: никому не говори, что ты Бог». Там как раз о том, как мы с Ольгой докторами стали. Всё с неё началось. Она же на правую сторону практически парализованной была. Я её пИсать водил, на унитаз сажал. А теперь, гляньте, уже год как на пенсии, а дадите ей больше сорока?

– Сколько вам? – Повернулась к Ольге медсестра.

– Пятьдесят шесть через месяц стукнет.

– Мне тридцать девять, так я старше вас выгляжу, – округлила глаза сестра. – Ой, обязательно прочитаю. Я уже в лифте заглядывала в книжку, очень интересно, про Индию. Я давно мечтаю туда попасть. Много слышала про Гоа, но впервые вижу человека, который там столько лет прожил.

– Вот, готовьтесь к посещению, читайте. Туда в конце октября – начале ноября тысяч за тридцать на десять дней сгонять можно в приличную по индийским меркам гостиницу, в пешей доступности от моря. Пакет включает в себя самолёт, трансфер в гостишку и завтрак. Ну, не на первой линии, конечно, но минут десять прогуляться…

По ощущениям Артёма, они уже проскочили половину пути и находились примерно в районе поворота на Бирюлёво западное. И тут пассажиры почувствовали небольшой толчок и глухой звук удара. Сначала показалось, что они наскочили на вывалившийся с грузовика кирпич, и он, выскочив из-под колеса, грохнулся о днище микроавтобуса. Водитель плавно затормозил, встал и включил аварийку, о чём говорил цыкающий звук реле, включающих лампочки с периодическим интервалом.

– Кажись, приехали. Камень под днище или какой джигит въехал, – скорее прокомментировал, нежели спросил Артём.

– Разберутся, – спокойно ответила медсестра, которую звали Ксения, как ему показала фотографическая память. Он вспомнил подписанную ей титульную страницу книги.

Однако Артём откатил тяжёлую дверь и мгновенно соскочил на асфальт, глянуть, в чём причина их остановки.

– Вы что, вы что! Вдруг кто увидит? – закричала Ксения.

– Не переживайте, на мне же не написано, что я пациент.

– Как не написано? Вы ведь не в форме нашей, а в цивильном!

– Кто в этом что понимает…

Артём уже стоял позади реанимобиля и наблюдал печальную картину. Печальной она представлялась скорее водителю BMW, слегка поднырнувшей под их микроавтобус. Вторая его версия о джигите была верна. На выделенку, по которой они двигались в больницу, сзади них выскочил легковой автомобиль. А их «Мерседес» по нужде резко тормознул.

– Э, инч ара? Вонцес? – вспомнил он выражение на армянском языке, знакомое ещё с армии. И обозначавшее: «что, друг? почему?». Далее его словарный запас армянского языка исчерпывался, да и в точности перевода этого выражения он сомневался. Но был уверен в том, что ничего обидного не сказал.

В ответ парень, вышедший из-за руля, тоже что-то произнёс на кавказском языке и перешёл на русский.

– Сам не пойму, как вышло, брат! Подрезали меня, выскочил на выделенку, выдавили меня…

– Я тебя не виню, я не водитель и не хозяин машины, меня в реанимацию везут, понимаешь? Я больной, то есть пациент. А вы тут Дакар на выделенке устраиваете! – тон его был скорее дружелюбный, но с наигранным укором, что, видимо, не было понято водителем BMW.

– Я очень извиняюсь, брат. У тебя совсем ничего, даже бампер не треснул, а у мен, видишь, фара, поворотник и решётка… я водителю двадцать косариков дам и разбежались? Хорошо? Ты меня пойми, у вас казённая тачка и маленькая царапина, а у меня своя новая и попал я евров на триста, но, правда, я не прав и на выделенке ещё… ну как, разойдёмся?

И они разъехались ко всеобщему удовольствию.

– Видите, какой я выгодный пациент – денег ненароком вам заработал. Пусть водила с вами поделится, а мне ничего не надо… лишь бы всё с больничкой нормально закончилось.

Водитель повернул, потом сдал задним ходом к подъезду больницы. Огромные двери были открыты так, что можно было одновременно закатить трое носилок. В предбаннике, соответственно, приходилось оставаться одетыми, так как температура воздуха мало чем отличалась от уличной. Артём чувствовал себя не очень удобно. Ведь он нормальный человек, а по самочувствию должен валяться, как немощный, на носилках и изображать из себя неходячего, тем временем как пятидесятилетний доктор и сорокалетняя медсестра транспортируют его. Они с серьёзными лицами закатили носилки с колёсиками в просторный лифт и поехали на второй этаж. Тут царила спокойная размеренная суета, в которую свой вклад внёс и Артём. Слева от лифта наблюдалась огромная палата без дверей, лишь с большим открытым проёмом. Вперёд и направо вели временами открывающиеся двери, в которые входили и выходили люди. Люди были явно медиками, ибо одеты были в медицинскую униформу, но очень разношерстно. От белых полухалатов до синих, зелёных, серых и прочего цвета костюмов, состоящих из брюк и курток. На некоторых красовались шапочки и даже стетоскопы поверх одежды на шее. Все были явно заняты и мало обращали внимания на вновь прибывших: Артёма и сопровождения. Видимо, ждали конкретного «специально обученного» человека, который примет у смены скорой помощи пациента. Доктор, устав ждать, прошёл внутрь комнаты без дверей. Там просматривался край стойки, похожей на ресепшен. Он что-то сказал в сторону, невидимому Артёмом за углом человеку.