Текст книги "Я с вами жив…"

Пенорожденный

 
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда…
 

А. Ахматова «Тайны ремесла»

Информация о том, что Афродита родилась на Кипре из морской пены, вызывает у нас самые позитивные эмоции, ассоциируясь с чем-то теплым и очень чистым. Средиземное море, однако! Но пена, из которой рождаются общественно-экономические явления, совсем другого сорта. Она чаще всего напоминает накипь на кучах грязного мусора, и родовспомогательный процесс ассоциируется, скорее, с ростом стихов по версии Ахматовой.

К таким общественно-экономическим явлениям смело можно отнести и рынок делового программного обеспечения. Предложение порождается исключительно спросом. Совокупность таких предложений и образует рынок. Но откуда берется спрос? Боюсь, что в описываемом мной случае софтверного рынка он родился не из самых чистых соображений.

В предыдущей главе я кратко описал заказ на нашу первую разработку. С момента его получения и стоило бы, по-хорошему, вести отсчет существования компании «КОМПАС». Но официально тогда это была только бригада, созданная Ниной Якобсон для его реализации. В эту бригаду она включила молодых программистов, работавших вместе с нею в государственном КВЦ ГЛУАТ (Кустовой Вычислительный Центр Главного Ленинградского Управления Автомобильным Транспортом).

Работали эти ребята не слишком качественно (вернее, слишком некачественно). То ли в силу своей неопытности, то ли в силу недостаточного прилежания. Скорее всего, одни – по первой причине, другие – по второй. Помнится, среди них был даже вьетнамец по имени Антуан, а вьетнамцы славятся свой добросовестностью. Так вот, в его случае причиной была, похоже, неопытность. (Говорят, впоследствии он вырос во вполне качественного программиста.)

В любом случае темпы и результаты их работы Нину «забодали», и, когда стали поступать новые заказы (а они посыпались незамедлительно), она начала вербовать меня. Конечно, немаловажную роль сыграло в этом и желание оставить побольше денег в семье. Но главной причиной все же было желание улучшить качество продукта. А надо заметить, что тут дело было не только в каких-то личных характеристиках. В целом квалификация ВПКшных программистов была, на мой взгляд, выше. Это объясняется хотя бы тем, что закрытые предприятия снимали «сливки» со всех ВУЗовских выпусков: еще бы, они предлагали более высокую зарплату. Да и вычислительных ресурсов на таких предприятиях было больше, и темы интереснее… Поэтому, забегая вперед: когда я сам стал набирать разработчиков, первое время старался брать их из «оборонки». Впрочем, и в «гражданских» организациях встречались специалисты, которые не просто подтверждали правило, а напротив, опровергали все здесь написанное. Но об этом позже.

Честно говоря, сначала я сильно сопротивлялся Нининым прожектам. Как я уже писал, дела у меня шли неплохо и в моей области, а САПРовцы всегда смотрели на АСУшников сверху вниз: что такое примитивная бухгалтерия «вычти / сложи» по сравнению со сложными алгоритмами, которые используются для оптимальной трассировки печатных плат. Было ощущение: «Мы – прикладные математики, они – кодировщики». Впоследствии, кстати, это ощущение обернулось чистым снобизмом. Ну да не об этом речь, здесь я рассказываю о своей реакции.

А реакция моя на Нинино предложение вскоре превратилась в положительную, как только я понял две вещи. Во-первых, интерес к САПР стал стремительно падать, и стало понятно, что мои доходы иссякнут в ближайшее время. Во-вторых, для ускоренного перевода процесса проектирования на персональные компьютеры руководство предлагало в приказном порядке использовать имеющиеся западные САПР типа PCAD. А они, по крайней мере, в части логического этапа проектирования, были крайне примитивны по сравнению с тем, что мы делали на мейнфреймах. То есть продолжать работать в этом направлении означало обречь себя, как минимум, на несколько лет скуки.

Вот так я стал «презренным» Асушником. Забегая вперед, скажу, что экономически этот переход оказался более чем обоснованным. Российский рынок САПР появился на пару лет позже, чем рынок АСУ (впрочем, аббревиатура АСУ мгновенно вышла из моды, сначала это ПО стало называться «учетные системы», потом «Корпоративные Информационные Системы», а затем с запада пришел модный термин ERP). Причем до сих пор основная масса специалистов, произнося словечко САПР (точнее, чаще его англоязычный аналог CAD), подразумевает чисто конструкторские системы: американский AutoCAD, отечественный «Компас-3D» и пр. Это неудивительно, так как конструкторские системы широко распространены, ибо решают проблемы самых разных отраслей: от строительства до разработки автомобилей, включая и любезную моему сердцу разработку цифровой аппаратуры. Более частные разделы этой области программирования оправились гораздо позже. Так, мои знакомые по САПРовским конференциям, занимавшиеся трассировкой печатных плат и микросхем, впервые появились на софтверных выставках, о которых мы еще поговорим, где-то в конце 1990-х. И жили они в это время весьма скромно! А САПР логического этапа, по-моему, так и не оправились. Впрочем, возможно, просто я не достаточно пристально за ними следил.

Что-то меня занесло в сторону от того, о чем я собирался рассказать: пена и накипь, из которой родилась прекрасная Афродита софтверного рынка, а также сор, ставший «закваской» этой пены.

Первыми заказчиками будущего «КОМПАСа» стали государственные, а чуть позже – постгосударственные предприятия: уже упомянутая военная часть, одно из подразделений Ленэнерго, несколько автотранспортных предприятий, швейная фабрика «Волна», обувная фабрика «Динамо»…Но нередко разработанные для этих предприятий и честно сданные им программы заказчики даже не пытались внедрить. Иногда, кстати, там имелись свои ИТ-подразделения, вполне способные самостоятельно решить перепоручавшиеся нам задачи. У меня возникло впечатление, что в подобных случаях заказы на разработку использовались в качестве способа частичной «обналички» и распределения обналиченного по карманам заказчиков. Так зарождалось то, что много позже Станислав Белковский назвал «экономикой РОЗ» (распил / откат / занос).

Справедливости ради стоит сказать, что не все проекты рождались из подобной грязи. Так, сотрудничество с Ленэнерго продолжалось долго и было достаточно плодотворным: ПО реально эксплуатировалось, наращиваясь и развиваясь, с десяток лет. А на фабрике «Волна», где начальником АСУ был легендарный Владимир Авенирович Фиников, с помощью наших программ впервые за все существование фабрики удалось выявить виновных в хищениях.

Кстати, не могу не сказать пару слов об Авенировиче, впоследствии одном из тех, на ком держался «КОМПАС». Ленинградской легендой он стал задолго до «Волны», когда работал начальником отдела САПР ЛКТБ «Светлана». Один из самых молодых начальников отдела, он создал высокопрофессиональный молодой дружный и веселый коллектив, из которого никто не хотел уходить. Но все же некоторым приходилось менять место работы: отдел не резиновый, а расти по службе надо. Приходя на новое для себя предприятие, они не утрачивали связи с прежним коллективом, одновременно много рассказывая на новом месте о его традициях. Масла в огонь подливали и командированные, воочию наблюдавшие за жизнью этого коллектива (а связи между программистами и инженерами, работавшими на БЭСМ-6, были весьма тесными). Так, Финиковский отдел и его начальник стали, повторюсь, нашей местной легендой. А когда году в 1994-м, после банкротства фабрики «Волна» Владимир пришел работать в «КОМПАС», он очень много сделал для того, чтобы атмосфера в нем стала близка к идеальной. Я уже не говорю про множество реализованных им интереснейших проектов. Надо заметить, что смолоду выбившись в начальники огромного коллектива, преуспев на этом поприще и «наевшись» им досыта, в «КОМПАСе» он наотрез отказывался от руководящих должностей, предпочитая заниматься техническими проблемами: постановкой задач, конкретными внедрениями, консалтингом. Но у него был такой опыт руководства! Так что отпереться ему удавалось далеко не всегда.

В конце 1991-го года закончился бригадный этап и мы обрели собственное юридическое лицо. Официальным днем рождения компании стало 19 ноября. Правда, слово «компас» в ее названии отсутствовало. Называлась она первые несколько лет «ТОО «Сенсор». ТОО в тот последний год существования СССР росли как грибы. Хотя официально мы все еще жили при социализме, но практически начался переход к капитализму. В следующем 1992-м году, первом в жизни независимой Российской Федерации, этот переход произошел официально. И практически мгновенно изменилась структура наших пользователей, а пена, из которой рождался наш рынок, стала заметно чище.

Рынок «мельчает»

Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих

Евангелие от Матфея, глава 18

Бизнес в новой России развивался стремительно. И начинался он, естественно, с того, что называется малым предпринимательством. Причем основная предпринимательская инициатива этих малых бизнесменов заключалась в элементарном «купи / продай». У меня до сих пор есть стойкое ощущение, что когда в России произносят слово «бизнес», в глубине души имеют в виду торговлю и только торговлю, по принципу «хорошее дело бизнесом не назовут». Ну или просто считают, что производя что-то полезное, много не заработаешь, обязательно нужно купить что-то подешевле и побыстрее перепродать втридорога.

Так или иначе, больше 90 % новоявленных малых предприятий занимались торговлей, немногие – предоставлением каких-то услуг, типа ремонта техники. И лишь считанные единицы – производством и/или разработкой.

Небольшое отступление. Не избежала эта всеобщая страсть к торговле и нас, точнее Нины, которая, похоже, давно имела такую мечту, да и моды была не чужда. Через некоторое время после оформления юридического лица она открыла комиссионный магазин в самом центре Питера, а именно в Шведском переулке. Торговали в нем всем, чем придется. Помню, распродажу сухих финских хлебцев, полученных нашим другом Сашей Григорьевым в качестве гонорара за юридические услуги финскому производителю. Под Новый 1993-й год все складские помещения были заставлены ящиками с шампанским. Естественно, торговали одеждой и бытовой радиоаппаратурой…

По «правилам» тех лет магазин не мог существовать без бандитской крыши, с которой контактировала Нина, считавшая, что красивая женщина может при «терках» не соблюдать понятий. За что и поплатилась сломанной челюстью и закрытым магазином, просуществовавшим буквально пару лет.

Но вернемся к делам софтверными, которыми продолжала заниматься основная часть нашей компании, и я в том числе.

Чем бы ни занимались эти новоявленные малые предприятия, все они должны были вести бухгалтерский учет и сдавать налоговую отчетность. И хотя компьютерно-грамотных предпринимателей было крайне мало, информация о том, что в этом муторном деле может помочь персональный компьютер, дошла практически до всех.

Некоторые даже решили, что приобретя компьютер с бухгалтерской программой они смогут сэкономить и на найме квалифицированного бухгалтера и на образовании, поскольку софт заменит им и то и другое. Думаю, это была не столь глупая идея, но мы не решились тогда вложить свой труд в соответствующее решение. Наверно, зря. Но в то время мы хотели получать быструю отдачу. Даже оплата сотрудников была организована, в основном, по подрядному принципу: между исполнителями конкретного заказа распределялась основная часть полученной от клиента оплаты, т. е. по инерции сохранялся принцип функционирования бригады НТТМ. В результаты мы делали достаточно простые продукты, для использования которых достаточно было начальных знаний бухгалтерии.

Надо заметить, что скромная и не слишком уважаемая при советской власти профессия бухгалтера сделалась практически на все 1990-е годы самой востребованной и самой распространенной. Зарплаты на больших постгосударственных предприятиях превратилась в пыль, да и эту пыль платили с полугодовыми задержками. Немногие оказались верными своей профессии и смогли «пересидеть» до лучших времен. Небольшая часть работников сразу уходила в свободное плавание, гораздо бОльшая – терпела несколько месяцев– год, а уже потом начинала искать реальные средства к существованию.

Так вот, у меня возникло впечатление, что подавляющая часть прежних сотрудников КБ и НИИ переквалифицировалась в бухгалтеров с помощью росших, как грибы, бухгалтерских курсов. Когда впоследствии я познакомился с многими главбухами наших клиентов, оказалось, что лучшие из них, если не большинство, еще недавно были конструкторами, инженерами, программистами. Даже в самом «КОМПАСе» его многолетний главбух Инна Смирнова была из программистов и уже не хотела возвращаться к прежней деятельности.

В результате всех вышеописанных обще социальных пертурбаций очень быстро изменился состав наших заказчиков. Доля крупных государственных и пост государственных (старых, но уже приватизированных) предприятий резко пошла на убыль, малые предприятия с достаточно стандартными запросами стали «править бал» в нашем офисе.

Стандартность запросов и навела нас на мысль, что пора переходить от позаказной системы работы с «разовыми» результатами к разработке тиражируемого продукта, предназначенного для многократного копирования «один в один». Так на свет появился АРМ «Малышка», предназначенный, как это следовало из названия, исключительно для малых предприятий и содержавший все необходимые для них учетные функции, включая элементарный расчет зарплаты.

Продукт этот, базировавшийся на интерфейсе, разработанном моим приятелем по ЛНИРТИ Мишей Цирюльниковым, оказался не слишком удачным и был продан считанное число раз. А вот интерфейсные принципы наследовались всеми последующими продуктами КОМПАСа, за что я до сих пор благодарен Михаилу. Сам он сотрудничал с нами недолго, эмигрировав сначала в Израиль, а оттуда и в Канаду, чтобы заняться гораздо более интересным с его точки зрения (да и с моей тоже) real-time программированием. Однако след в Российском АСУ он оставить успел.

Быструю кончину «Малышки» предопределило еще и то, что она была задумана без запаса «на вырост», а учетные потребности малых предприятий росли так же стремительно, как и их количество. Кроме того, достаточно быстро стандартные потребности стали обрастать пусть небольшими, но все же индивидуальными запросами наших маленьких клиентов. В результате уже в конце 1992-го года началась разработка нового продукта для малых предприятий, который был задуман как гораздо более настраиваемый. Основным инструментом настройки оставалась, как и прежде, параметризация (она же – конфигурация), но в то же время именно там появился ЯФПК (Язык формул и форм Пакета Компас), с помощью которого любой пользователь мог задавать в предопределенных разработчиками местах свои формулы расчета и создавать свои собственные шаблоны печатных форм.

Надо отметить, что 1991-й год датой своего рождения называет не только наша компания. Спрос рождает предложение, а спрос тогда вырос буквально взрывным образом. И тут же на свет появилось множество фирм и фирмочек, подобных нашей. Например, «Квестор», «Суперменеджер», «Тис»… Большинство из них кануло в лету, хотя некоторые успели сделать очень интересные разработки. Так уже с 1991-го года мы использовали очень хорошую библиотеку функций, приобретенную у тихвинской фирмы «Тис». Да-да, уже тогда существовала практика купли/продажи чисто инструментальных разработок.

Однако для задуманной разработки возможностей этой библиотеки не хватало: хотелось большего, а время было очень ограничено. Посему было принято компромиссное решение докупить у «Тиса» исходные тексты библиотеки и развивать ее самостоятельно. Что и было незамедлительно проделано. В кратчайшие сроки я довел эту библиотеку до ума. Отмечу, что тогда мы, как и все, разрабатывали продукты под DOS. Пользовались (уже не как все, но большинство) языком программирования Clipper. Но функциональность этой библиотеки поддерживается по принципу совместимости сверху вниз (т. е. что-то постоянно добавляется, но ничего не исчезает) и в самых современных продуктах нашей компании, реализованных на языках C++ и C#. А значит, я могу гордиться тем, что оставил достаточно глубокий след, как и Миша Цирюльников.

Короче, эта самая библиотека функций стала первым краеугольным камнем нового продукта…, а вторым и наиважнейшим оказалось появление главного человека в истории «КОМПАСа» – Никиты Валентиновича Берсенева. Но об этом – в следующей главе.

Политика большая и малая

 
Мне в моем метро никогда не тесно,
потому что с детства оно, как песня,
где вместо припева, вместо припева:
– Стойте справа! Проходите слева!
 

Б. Окуджава «Песенка о метро»

Эту главу я начинаю с очередного отступления на общие темы. Хочу поговорить о политике, которую всегда считал грязным делом, способным полностью разложить даже самого лучшего человека, стоит тому в нее влезть. В свое время мой покойный отец сказал мне, что власть (высшая стадия политической карьеры) делает из любого человека подонка. Мысль довольно банальная, существует множество куда более мудрых и мудреных высказываний на эту тему. Убедила меня не она. Я тогда (а было мне лет 15) спросил: «И что же, если ты сам получишь власть, тоже станешь подонком?» И получил в ответ: «Ну, конечно, и я тоже». Важны были даже не сами слова, но уверенная интонация, с которой они были произнесены. Эта интонация привела к тому, что я пронес сие убеждение через всю свою жизнь.

Впрочем, признаюсь, что был в моей жизни период – 1989 и 1990 годы, – когда я забыл эти свои убеждения и принял оживленное участие в политической жизни страны, пусть и на самом нижнем уровне.

Это было странное и страшно увлекательное время, которое принято называть «перестройка». На самом деле шел развал Советского Союза, который случился вовсе не одномоментно в декабре 1991-го в Беловежской Пуще. По моему мнению, СССР начал разваливаться где-то в конце 1985-го. Еще в начале этого года шли политические процессы, на которых подсудимые получали реальные сроки за хранение запрещенной литературы (например, мой приятель Борис Митяшин, ставший впоследствии последним советским политзаключенным, так как отказывался подписывать обещание не заниматься антисоветской деятельностью; после такой подписи заключенного тут же выпускали из лагеря), а в конце того же года уже стали проклевываться первые ростки реальной свободы слова.

Дальше все стало меняться просто лавинообразно. Я уже писал о новых экономических реалиях, но и в политической жизни изменения были не менее значительны. Потихоньку вся страна (во всяком случае НИИ и КБ) переставала работать, переходя к обсуждению прежде запрещенных романов, напечатанных в толстых журналах. С еще большей интенсивностью в курилках обсуждались статьи с критикой плановой экономики.

Апогей настал в 1989-м году, когда пришла пора выборов в Верховный Совет СССР.

Надо заметить, что я с младых ногтей был настроен весьма антисоветски, но в силу трусости и лени в диссидентском движении участия не принимал. Да я просто не верил, что можно что-нибудь изменить! Когда все тот же Борис Митяшин говорил, что СССР не доживет до 1990-го года, я тихо посмеивался в бороду. В выборы я, естественно, тоже не верил и на них не ходил. Не собирался я участвовать в этом фарсе и в 1989-м, считая, что изменения – изменениями, но обком партии своего не упустит и легко проведет своих кандидатов.

Перевернул мое сознание друг нашей семьи Лев Гольдштейн, наряду с Петром Филипповым, Анатолием Чубайсом и др., один из основателей знаменитого ленинградского клуба «Перестройка». Убедил он меня простыми словами, что надо хотя бы попробовать, а из «ничего» уж точно «ничего» и выйдет. Так я влился в движение «Демократические выборы».

Это не было как-то оформлено, меня не заносили в какие-то списки, не выдавали членского билета, речь не шла об оплате, даже самой ничтожной… Просто по вечерам после работы и в выходные я выходил к какой-нибудь станции метро (чаще всего к ближайшей «Василеостровской») и вместе с единомышленниками вел агитацию за демократических кандидатов в депутаты. Попросту говоря, надрывал глотку, пытаясь переорать появившихся там с некоторой задержкой сторонников линии КПСС и представителей националистического общества «Память».

Кстати, об этом антисемитском обществе. Не знаю, оно ли явилось основной причиной панических настроений среди еврейского населения Ленинграда или, как считает мой друг, известный журналист и доктор биологических наук, Андрей Пуговкин, межнациональная рознь планомерно нагнеталась по всей стране органами госбезопасности, но в конце 1980-х большинство питерских евреев жило в перманентном ожидании погромов, которые «вот-вот должны начаться».

И основания для этого были. Многие из них получали различные угрозы. Не стали исключением и мы с женой, пару раз обнаружив в своем почтовом ящике настойчивые предложения «убираться из страны». Собственно говоря, многие евреи так и сделали. Даже те, кто изначально не собирался покидать свой родной дом. Судя по всему это и явилось основной причиной массовой эмиграции из СССР в Израиль конца 1980-х – начала 1990-х, ставшей одним из обоснований первой палестинской интифады. Те из евреев, кто твердо решили держаться до последнего, организовывали отряды самообороны. Я не участвовал ни в этих отрядах, ни в эмиграционных процессах, потому что не мог поверить в пресловутые погромы и не мог заставить себя испугаться угроз.

По моему глубокому убеждению, которое не покидает меня до сих пор, не такую уж большую роль сыграло в этой ситуации общество «Память», да и КГБ не было так уж всесильно. Они (или кто-то из них) максимум явились «пусковыми двигателями», а дальше, сказав себе «а это идея!» ((с) Г.Остер), самостоятельно начали действовать «добрые соседи», которые и являлись авторами вышеописанных анонимок и прочих угроз. Причем в большинстве случаев побуждали их к такому творчеству самые банальные корыстные соображения. Может, я не прав, но таково мое стойкое ощущение.

Помимо «метровой» деятельности я принимал участие в предвыборных собраниях, в том числе и в созданном тогда дополнительном фильтре для отсеивания неугодных кандидатов, так называемом «окружном собрании», а также организовывал встречи с потенциальными депутатами в актовом зале своего родного ЛНИРТИ. Последнее оказалось на удивление легко: партком и администрация, если и чинили мне препятствия, то минимальные и очень осторожно.

Тут я должен сказать о двух самых сильных впечатлениях от этой политической деятельности. Первое из них заключается в том, что еще в 1988-м моим друзьям и мне казалось, что против советской власти настроена очень небольшая часть ленинградцев, в основном интеллигенция, а бОльшая часть жителей нашего города воспитана в советском духе и жестко поддерживает советские принципы. Какое там! Метро показало нам, насколько мы ошибались! Как только стало возможным публично говорить, что думаешь, не опасаясь каких-либо репрессий, почти все вокруг оказались ярыми антикоммунистами! Власть попросту «достала» граждан СССР, а это, по Станиславу Белковскому, и есть основная предпосылка любой революции. Достала не только интеллигентов, но и рабочих, и алкоголиков из подворотен… Похоже, что и многих представителей администрации, и даже сотрудников партийных органов. И такая ситуация, думается мне, была отнюдь не только в Ленинграде. Этим я и объясняю легкость, с которой мне удавалось заниматься агитационной деятельностью в стенах ЛНИРТИ.

Второе из сильных впечатлений – полная несостоятельность партийных боссов. Они совершенно разучились полемизировать! Помню (это было уже во время кампании по выборам в местные советы и Верховный совет РСФСР в 1990-м году), после того как я устроил в своем институте встречу с Алексеем Ковалевым, который и доныне заседает в Законодательном собрании Санкт-Петербурга, партком решил «нанести ответный удар» и организовал встречу с Валентиной Матвиенко, на тот момент – вторым секретарем Ленинградского обкома КПСС, т. е. главным идеологом области. Собственно говоря, наш партком был ни при чём – подобные встречи организовывались повсеместно по решению обкома. Матвиенко просто воспользовалась своим привилегированным положением и выбрала «точку» поближе к Смольному, чтобы далеко не мотаться: наш институт располагался на той же площади, что и ее рабочее место.

Пока Валентина Ивановна произносила заготовленную референтами речь, все выглядело просто прекрасно! Но ситуация изменилась диаметрально противоположным образом, когда пошли реплики и вопросы из зала. Как лебедь в русских сказках, Валентина Ивановна ударилась оземь и оборотилась Валькой-стакан, не способной и двух слов связать. Такие моменты убеждали, что даже чуть-чуть отпустив ситуацию и ослабив тенета тоталитаризма КПСС была обречена на поражение.

Так оно и вышло – демократы выиграли и первые и вторые выборы. И вся страна окончательно бросила работу, с головой погрузившись в прямые телетрансляции заседаний Верховного совета, зрелища столь же увлекательного, сколь и непривычного советскому глазу.

Впрочем, торжество демократов было недолгим. К власти пришли в большинстве своем совершенно неподготовленные к ней люди. Слава Богу, я в это время отказался от политической карьеры, хотя такая возможность была. Дело в том, что во время выборов в местные советы организация «Демвыборы-90» испытывала катастрофическую нехватку кадров. Если кандидатов в городской совет удалось набрать относительно легко, то на все «райсоветовские» округа желающих никак не набиралось. Мне тоже предложили разделить эту участь. Я отказался.

Основных причин было две. Во-первых, я наивно считал, что такая работа – слишком большая ответственность перед избирателями и я не справлюсь. Во-вторых, тогда уже начиналось то, что впоследствии стало КОМПАСом, и мне хотелось заниматься только этим, тем более, что в 1989-м я защитил кандидатскую диссертацию и тем самым закрыл свою предыдущую рабочую тему.

Но оказалось, что стать депутатом райсовета было не предложением, а более чем настоятельной просьбой. Мои соратники «давили на совесть», а когда поняли, что я тверд в своем решении, сказали: «Ну не хочешь сам, найди себе замену». И тогда я сделал то, о чем жалею всю свою жизнь: предложил роль кандидата молодому инженеру ЛНИРТИ Олегу Титову.

Олег был славным парнем, одним из лучших актеров нашей команды КВН, чемпиона Ленинграда среди производственных коллективов. Политикой особо не интересовался, при этом придерживался демократических взглядов. Короче, предложение его заинтересовало и он согласился. Но при условии, что я стану его доверенным лицом. Вдвоем с Олегом мы обошли все дома его округа, одним из которых был знаменитый дом Мурузи. Тогда я впервые побывал в «полутора комнатах» Иосифа Бродского.

Короче, Олег блистательно выиграл выборы и стал депутатом райсовета, а неделю-другую спустя и заместителем председателя сего органа власти. Председателем стал некий Озеров, тоже поддержанный «Демвыборами-90». Озеров оказался весьма предприимчивым человеком, он тут же организовал бизнес с использованием своей должности, а Олег был у него на подхвате. Они одними из первых в городе открыли торговлю юридическими адресами. Эта деятельность и им приносила прибыль, и способствовала развитию малого бизнеса, который, как я уже рассказывал, в то время бурно развивался.

Со временем эта компания диверсифицировала свою деятельность, в частности занялась торговлей «каблуками» (кличка грузового пикапа). Как и большинство предприятий в то время, основную часть сделок они проводили, рассчитываясь «черным налом». Олег лично возил огромные суммы денег в Ижевск, где и сгинул без вести с очередными миллионами в сумке году в 1994-95-м. На охране его босс экономил.

С одной стороны, это еще одно свидетельство того, как власть портит хорошего человека, с другой – безумно жалко Олега, едва дожившего до 30 лет!

Признаюсь, пока Олег был жив, я тоже успел «урвать свой кусок» с его избрания. Когда году в 1991-92-м встала задача компьютеризации райсовета, Олег передал нашей компании заказ на поставку компьютеров, которые мы удачно закупили в фирме «МММ» (Мавроди в то время еще не занимался пирамидами, а честно ввозил в страну компьютеры). Среди этих компьютеров был самый по тем временам highend – пара 386-х, а мне в качестве комиссионных досталась XT с улучшенными характеристиками, которую я поставил у себя дома. Так начался мой многолетний «домашний арест».

Не могу удержаться, чтобы не рассказать еще один эпизод из тогдашней политической жизни. После победы на выборах в горсовет демократы совершенно не могли договориться между собой. Деятельность этого органа была парализована, утонув в нескончаемых дискуссиях. Им удалось прийти к согласию по одному поводу: нужен организующий элемент. И в качестве этого элемента они единодушно выбрали Анатолия Собчака, к тому времени завоевавшего широчайшую популярность в качестве депутата Верховного совета СССР. В одном из нескольких округов, в которых, уж не помню по какой причине, выборы были признаны несостоявшимися и должна была состояться повторная процедура, выдвинули кандидатуру Собчака. Надо было начинать агитацию. Естественно, лидеры (к тому моменту депутаты горсовета) тут же призвали «старую гвардию», меня в том числе. Но кампания Олега меня к тому моменту сильно вымотала, я устал от этой деятельности, посему наотрез отказался принимать в ней дальнейшее участие. Как оказалось, я был отнюдь не одинок – не согласился почти никто. И тогда демократические депутаты Ленсовета – Петр Филиппов, Наталья Фирсова и др., – сами превратились в агитаторов и пошли по домам округа.

Собчак благополучно прошел в горсовет, тут же был избран его председателем, но не прошло и месяца, как он рассорился со всеми своими доверенными лицами, последовательно полив грязью каждого из них. Избыточной благодарностью Собчак не страдал.

Не могу сказать, что это еще один пример того, как власть портит человека. Я никогда не был в восторге от человеческих качеств Анатолия Александровича. Будучи несравненным оратором и несомненно умным человеком, он, тем не менее, всегда вызывал у меня впечатление тщеславного фанфарона.

На выборах в Верховный совет СССР «Демократические выборы» в моем Василеостровском округе поддерживали доктора геолого-минералогических наук Марину Салье, в агитации за которую я принимал участие весьма охотно. Но нам не удалось провести ее сквозь уже упоминавшийся фильтр окружного собрания. А Собчак его прошел. И тогда «Демвыборы» приняли решение переключиться на его поддержку по принципу «лучшее из худшего». Лев Гольдштейн не поддержал этого решения, но его голос не был услышан. Я тоже не был от этого в восторге, но все же переключился на «работу по Собчаку», уже тогда исповедуя принцип: «в политике надо выбирать меньшее из зол».