Текст книги "Маменькин сынок"

Маменькин сынок
Илья Богуславский

© Илья Богуславский, 2023

ISBN 978-5-0060-1681-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1978 год

Москва. Типичная квартира 60-70-х. Сервант, комод, телевизор с салфеткой, слоники, зайчик-копилка с морковкой. На стене – неожиданно – знаменитый портрет Энштейна с высунутым языком. На столике – игра «Космическое путешествие» с разложенной картой. Мальчик шести лет бросает два кубика. В сумме выпадает число «2». Рука перебрасывает еще и еще, оба раза снова выпадает «1+1».

«Альбертик! Опять? Не жульничай!», замечает ему бабушка.

«Ну вот, я опять назад! Не хочу! Опять ты первая к финишу придешь!»

«Что ты, это же игра! Нужно уметь и проигрывать! В жизни пригодится!»

«Не буду больше играть!»

Бабушка: «Тогда марш в кровать!»

Спустя полчаса по телевизору начинается выступление фигуристок в одиночном катании. Диктор произносит: «А вот и Алёна Водопьянова! 14 лет девочке, а она уже бронзовый призер чемпионата Европы! На чемпионате мира, конечно же, ей будет сложнее…»

Три старушки – хозяйка квартиры – бабушка Альбертика и две ее соседки по дому, смотрят телевизор, улыбаются железными и золотыми зубами. Заплаканный мальчик лет шести не спит, сидит на разложенной кровати, тоже смотрит фигурное катание. Одна из соседок стыдит его:

«А еще жениться на Алёнке собрался! Ей-эх! Нытик! Не нужон ей такой жених! У меня внучка меньше тебя, и то не плачет!»

«Анна Викентьевна, не ругай его, он еще болеет!», защищает внука баба Лиза.

Тем временем Алёна Водопьянова прекрасно откатала программу и судьи выставляют высокие оценки: 5.9, 5.9, 5.9, 6.0…

«Вот так невеста! Не по зубам тебе, видать! Да и мал еще!»

«А я все равно на ней женюсь, и вас, бабки старые, на свадьбу не позову!», Альбертик стукнул в сердцах кулаком свою подушку.

А через 10 минут Альбертик уже спал с открытым ртом. Соседки разошлись по домам. По телевизору показывают награждение. Фигуристка Алена Водопьянова стоит на пьедестале. Ей вручают цветы и медаль. Диктор восторженно комментирует. Звучит гимн СССР. Бабушка Лиза выключает телевизор, ложится рядом с внуком…

В темноте потревоженный Альбертик вдруг полусонным голосом спрашивает: «Ба, а когда мутер приедет?»

«Шлафен! Очень ты ей нужен!»

 
2014 год
 
 
08:00
 

Современная московская квартира в доме улучшенной планировки. Просторная спальня. На стене три черно-белые фотографии: юная фигуристка на льду, она же с мамой, она же на пьедестале. Двое спят в кровати. Из-под одеяла видны женские неухоженные ступни. Вот звучит стандартная мелодия в смартфоне. Мужчина лет сорока рывком встает с постели.

«Ты знаешь, во сколько твоя дочь вчера домой пришла?», заспанным голосом спрашивает Алёна.

«Знаю, она мне СМС отправила», Альберт собрал носки на полу.

«И ты считаешь, это нормально?», уже более взвинченным тоном наседает Алёна.

Альберт берет смартфон и выходит из спальни, на ходу бросая: «Ей уже 18 лет»

В коридоре он встречает отчима Алёны в майке и трусах. Он явно навеселе, уже опохмелился с утра.

«Слушай, француз, ну-ка покажи Зыкину?»

«Некогда, Николай Михеевич, в следующий раз!», жизнерадостно отвечает Альберт. Заходит в ванную, закрывает дверь на замок, открывает кран. И уже сквозь шум воды шепотом говорит в адрес тестя: «Пошел в жопу, старый козёл!»

…Да, вот такие чудеса! Всё-таки Альбертик женился на Алёне! Жена старше его на 8 лет. Ничего хорошего из этого, конечно, не вышло. Самое смешное, что Алёна его по-прежнему привлекает его, как женщина. И даже больше, чем после свадьбы. Только вот заниматься сексом она не желает. Ровно с тех пор, как Алёна, не спросив мужа, взяла и перевезла в московскую квартиру из Пензы своих маму и отчима…

…Раздается громкий стук. За дверью слышится приглушённый крик жены: «Выходи сейчас же, маме плохо!»

Комната родителей жены, бывшая гостиная Алёны и Альберта. На кровати лежит грузная пожилая женщина. Она стонет очень фальшиво и явно работает на публику. Вокруг нее собрались все – её муж-алкоголик в засаленном халате, Алёна, Альберт и их 18-летняя дочка Лиза.

«Мама, ну скажи, что случилось?»

«Пусть этот уйдет!», прорычала тёща, гневно показывая на Альберта.

Альберт выходит, закатив глаза.

«Что ты стонешь? Что болит? Ты таблетки вчера принимала или опять забыла?», беспокоилась дочь.

«Она храпела, я уснуть не мог, пошел на кухню!», не к месту оправдывался Михеич.

«И выжрал там мой виски за 150 баксов!», подумал Альберт, бреясь в ванной.

Альберт с трудом надевает любимые кремовые брюки. Располнел. Ремень не застегивается, не хватает дырки. Альберт идет на кухню за ножом. Возвращаясь в комнату, он натыкается на тёщу, которая после «умирания» довольно бодро шагает по коридору. Тёща видит зятя с ножом и кричит:

«Он меня убить хочет!»

Прибегает Алена, тоже кричит: «Ты что делаешь?!»

«Ты что, бандеровец, удумал избавиться от нас? На, выкуси! Михеич тычет «фигу» прямо Альберту в нос. «И ножичек положь на место!»

Альберт ничего не говорит, уходит в спальню, проделывает дырку в ремне.

Врывается Алена: «Ты маму напугал! Что, ножницы нельзя было найти? Что, уже не одни брюки не налезают? Меньше пить и жрать надо! Ты „Блэк лейбл“ вчера прикончил? Там полбутылки было!»

Альберт молча, почти невозмутимо надевает вельветовый тёмно-коричневый пиджак.

«А чего это ты вырядился? У тебя что, свидание?»

«Может и свидание»

«Ну и проваливай! Тоже мне мужик! Лучше бы свою дочь ремнем этим поучил, чтобы знала, как по ночам шляться!»

Альберт берет свою сумку и выходит в коридор. Алёна за ним.

В коридоре Альберт оборачивается и говорит: «Виски выпил твой Михеич! Это – во-первых. Во-вторых, я бы на твоем месте молчал в тряпочку!

Превратила нашу квартиру в приют для старых алкашей и неудавшихся актрис! Как же, мама старенькая, умирает! Они оба еще на нашей могиле спляшут! Лиза, пока, доча!»

Лиза: «Пока, пап!»

Альберт захлопывает дверь.

Алёна кричит ему вдогонку:

«Говори за себя!»

Лиза хихикнула и закатила глаза.

«Что ты ржёшь стоишь! Твоя бабушка вырастила чемпионку мира! А твой отец-неудачник так смеет о ней говорить!»

«Да что толку сидеть дома, квасить и вспоминать о былых заслугах, мам? Прошлый век! Сейчас тебе даже детей тренировать не доверят. Потому что лёд под тобой проломится, и дети утонут, как шведы в озере. Что, не так?»

Лиза получает пощечину, зло, сквозь слёзы, смотрит на мать, уходит в свою комнату.

08:44

Шелестит молодая листва во дворе. Альберт торопливо идет к машине, на ходу говоря по мобильному телефону: «Мама, что тебе купить? Я заскочу буквально на минуту, ты мне напиши, что надо! Мама, у меня сегодня куча дел! Ну, в следующий раз подольше посижу! Лиза – нормально… Адвокат еще не звонил. И врач не звонил. Мамуль, я скоро буду, до встречи!»

Вдруг Альберт натыкается на ленточное ограждение. Рядом стоит очень милая девушка с рацией, в форме полицейского.

«Что случилось? Криминал? Опять убили кого?»

«Да нет! Кино снимают!»

Альберт вглядывается вдаль, видит, как по огороженной территории прогуливаются трое мужчин-байкеров.

«Как, и Вы не в главной роли?!», игриво спрашивает девушку Альберт.

«Я слежу, чтобы посторонние не прошли!», смеётся девушка в полицейской форме.

«А я не посторонний, я здесь живу, а там моя машина стоит!»

«Ну, хорошо, только быстрее!»

Альберт проходит через заграждение, быстро идет к машине. Слышится крик в рупор: «Эй, ты, долбоящик! Ты, ты, в пиджаке! Ты что – слепой? Мы здесь кино снимаем, а ты в кадр лезешь!»

Альберт, не обращая внимание на ругань в свой адрес, ныряет в машину. Он заводит двигатель, включается радио. Мимо с ревом проезжают байкеры, один из них останавливается, заглядывает в машину, смотрит на Альберта (за шлемом лица не видно), потом быстро рвет с места. Альберт выезжает из двора, машет симпатичной девушке-охраннице рукой, отвлекаясь на мгновение от дороги, и чуть не сбивает мужика, перебегающего через двор. Тот отскакивает в последний момент. Альберт выходит из машины, ругается и узнает в мужике своего одноклассника, Женю Телицына. Он – довольно потасканного вида, с длинными немытыми патлами, в потертой кожаной куртке с заклепками.

«Ты задел меня, дядя! А если перелом?»

Альберт: «Телицын? Тёлка? Ты чего здесь делаешь?!»

«А, здоров! Я тут реквизит разгружал. Сейчас домой еду, отработал на сегодня! А то температура, бронхит! Может, дашь на лечение?»

Альберт роется в бумажнике, протягивает Тёлке пару сотен: «Это все, больше нет наличных»

«Так сними в банкомате!»

«Извини, тороплюсь, у меня цейтнот.»

«Чего?»

«Вот подвезти могу! Ты на Осеннем живешь по-прежнему?

«Ну да»

«Садись в машину, нам по пути, доброшу! Только не дыши на меня! На вот, маску надень!»

Альберт достает из бардачка марлевую медицинскую повязку в упаковке, протягивает Жене, тот неохотно надевает.

«А ты где пашешь? Смотрю – тачка зачётная у тебя!»

«На телевидении.»

«О, бля, зашибаешь поди немерено!»

Альберт, не обращая внимания на последний комментарий Тёлки, подпевает Элтону Джону, песня которого звучит из магнитолы. Лицо Телицына брезгливо морщится. Он снимает маску.

«Чего ты воешь? Что за мудовые рыдания?»

От Телицына разит перегаром.

«А ты что предпочитаешь?»

«Мои вкусы не изменились! Васп, Моновар, Сепультура!»

«О-у! Ну извини, у меня такого нет, так что, сойдемся на середине!».

«Так он же пидор! Этот, как его? Ты что, пидоров любишь?»

«Я спокойно к ним отношусь. У нас договор, я их не трогаю, а они меня!» миролюбиво, но с уже нарастающим напряжением отвечает Альберт.

Тёлка смеется, потом долго кашляет. «Да, у вас там на телевидении твоем все пидоры, я слышал! Может ты уже тоже, а? Или один раз не пидорас?»

Альберт притормаживает.

«Слушай, Тёлка, я тебя пять минут только везу, а ты мне уже надоел больше, чем за 8 лет в школе! Вылезай, на маршрутке доедешь!»

«Довезешь, не растаешь!»

Альберт резко тормозит, выходит из машины, открывает дверь со стороны пассажира и пытается вытолкнуть Женю, тот упирается. Наконец, Альберту удается оторвать одноклассника от кресла, Тёлка лягается, получает в рыло и падает на асфальт. Альберт возвращается в машину, садится и уезжает. Тёлка поднимается, сплевывает, догоняет машину и успевает ударить по крылу ногой.

«Вот псина вонючая!», говорит Альберт, глядя в зеркало заднего вида.

Он достает аэрозольный баллончик и разбрызгивает жидкость в салоне.

Супермаркет среднего класса. Альберт выбирает продукты. Смотрит на сыр, берет, разглядывает, кладет обратно. Берет хлеб, кефир, масло, йогурты. К апельсинам не подступиться: женщина, повернувшись к Альберту массивным задом, копошится в ящике, долго выбирая плоды. Альберт сначала терпеливо ждет, затем уходит, так и не купив фрукты…

…Бабушка Лиза назвала внука Альбертом, в честь Эйнштейна. Мама сначала была против, а потом сдалась. А вот папа совсем не возражал. Как он мог возражать, если смылся за 3 месяца рождения сына? Когда Альберту исполнилось 13 лет, бабушка, узнав о своей тяжелой неизлечимой болезни, выпила смертельную дозу таблеток. В предсмертной записке она написала, что уходит, потому что не хочет мучить их с мамой. Так они остались вдвоем.

09:18

Квартира мамы Альберта. Обстановка 80-х годов, стенка, раскладной диван, торшер. Снова портрет Энштейна. Альберт торопливо выкладывает продукты и лекарства. Мама (ей около 80-ти лет) с грустью смотрит в окно.

«Я совсем одна!»

«Ну почему же одна? У тебя есть я…»

«Ты вечно на работе, или занят делами! И десяти минут лишних не можешь с матерью побыть! Ничего, скоро пожалешь, но поздно будет»

«Мам, прекрати! У тебя есть еще внучка.»

«И Лизе я не нужна! Она мне не звонит и даже на СМС не отвечает…»

Альберт закрывает холодильник и напряженно смотрит в пол. После паузы, будто решившись на что-то важное, резко говорит: «У тебя ещё есть внук, мама!»

Мария (так зовут маму Альберта) отрывается от окна и ошарашенно смотрит на сына: «Что? Ты с ума сошел? Что ты мелешь?!!»

Мария оседает на стул.

«Ему 8 лет и его зовут Рома. Я тебе его номер телефона дам, ты ему позвонишь… Он давно ждет звонка бабушки и очень тебя любит! Я ему про тебя много рассказывал… Наташа не будет против, я с ней говорил. Наташа Лисовская, моя одноклассница, ты ее должна помнить…

У Марии наворачиваются слёзы, трясутся руки.

«Прости, всё не решался тебе сказать… Вот его фотография…»

Альберт показывает на экране смартфона фото сына.

«Здесь ему 6 лет… Так, выпей чего-нибудь и успокойся!»

Мама пьёт лекарство, Альберт смотрит на часы. Неловкая, напряженная тишина.

Мария рассматривает фото и снова рыдает.

«Ты сволочь, вот ты кто! Просто гад! И кобель! Швайне хунт! Дрек мит пфефер! А он – твоя копия! Только он лучше, глаза Наташкины, мужские, чёрные…»

«Мамуль, я побежал, иначе опоздаю…», Альберт вышел на лестничную клетку.

«Как ты мог лишить меня внука!»

«Он был не совсем здоров, мама, долго лежал по больницам, понимаешь! Я тебе после все объяс…» Двери лифта захлопываются.

10:35

Альберт стоит в пробке и ругается. Он костерит неповоротливый грузовик, затем девушку за рулем, потом пешехода, мотоциклиста, который внезапно выскакивает сзади, как черт из табакерки…

Звонит телефон:

«Да, Саша, здравствуй! Я же сказал вчера, что буду на работе после часа, у меня сегодня утром несколько неотложных дел накопилось! Как, летучка сегодня? Она же завтра должна быть! Чёрт! Ну скажи, что я заболел! Температура, рвота, понос! Ну, начните без меня, там же Богачёв хотел свои концепции представить… Пока!»

Второй звонок: «Да! Мама, ну потом, умоляю, я за рулем!»

Третий звонок: «Катюша, я в пробке стою! На набережной все перекрыли, сволочи, кто бы мог подумать! Я минут через пятнадцать буду! Скажи им, чтобы меня в другую десятку перенесли, я готов на двести процентов!»

11:16

Альберт забегает в здание с табличкой «Продюсерский центр». Бежит по коридору, в коридоре несколько молодых людей, на вид – музыканты или артисты. Рыжая яркая девушка лет двадцати пяти с гитарой кого-то напряженно ждёт, вдруг замечает Альберта, машет ему рукой.

«Давай скорее, там последний участник уже!». Девушка передает ему гитару, Альберт открывает дверь с табличкой «Кастинг»

Просмотровый зал. В зале полумрак, сидят 3—4 человека, это жюри. Альберт выходит на сцену, поёт песню Битлз, затем песню Дженезис.

«А на русском вы нам что-нибудь поете?», спрашивает член жюри с бородой.

Альберт садится за пианино, поёт известную песню группы «Машина времени» Поёт своеобразно, его голос гораздо мощнее оригинала.

«Нет – нет, Макаревича не надо! Вы что не понимаете? Это сегодня даже хуже, чем песни на английском языке!», реагирует немолодая женщина.

Альберт играет и поет песню группы «Пикник».

Во время выступления немолодой член жюри в очках обращается к немолодой женщине: «Это что еще за мракобесие?!»

«Достаточно! Спасибо, достаточно!», кричит женщина.

«А хотите Людмилу Зыкину?», робко спрашивает Альберт.

«А давайте!», даёт отмашку толстый член жюри, расплываясь в блаженной улыбке.

Альберт поет: «Из далека долго, течет река Волга…»

«Стоп, хватит! Молодой человек, у нас программа „Вокал“, понимаете! А не шоу пародий!», это снова раздражённая женщина подаёт голос…

…В вестибюле мужского туалета стоит гитара. Одна кабинка закрыта, снизу видно мельтешение двух пар ног, раздаются странные звуки. В кабинке Катя сидит верхом на Альберте. Тот сидит на унитазе. Они целуются, обнимаются, занимаются сексом. Катя ещё успевает просматривать смартфон.

«Ты так классно пел, мой сладкий! Я так соскучилась! Ну ничего, скажу Дурасову, это который в очках, он тебя утвердит, вот увидишь! Он ко мне не ровно дышит! А помнишь, мы с тобой последний раз в женском были, а?»

В туалет заходит мужчина. Косится на гитару, затем идёт в соседнюю кабинку.

Катя замолкает, обнимает Альберта, смеётся. Альберту не до смеха, он смотрит на часы.

Мужик долго-долго писает, медленно застегивает ширинку, потом снова косится на гитару, уходит.

«Так, все, я побежал! У меня летучка через 15 минут!»

«А ты сегодня ко мне заедешь? У меня вино из Финляндии и сыр санкционный с корочкой! Посмотрим „Whiplash“. Офигенский фильм!»

«Я не знаю, позвоню после шести… Надеюсь, ты не фотографировала нас сейчас в таком виде?»

«Не ссы, мой пупс, иди первый, проверь, всё ли чисто, и я за тобой!»

12:09

Снова салон автомобиля.

Альберт говорит по телефону: «Валя, дорогой, объясни мне, почему я должен наизнанку вывернуться, чтобы доказать, что этот Гитлер сраный мою бабку с маленьким ребенком выпер из Берлина в 36-м? Где я им возьму выписку из домовой книги, если дома того давно нет? Да? А они билеты в Германию мне оплатят? Проживание, расходы? Вот, и я про то же. Это они на словах перед евреями на весь мир извиняются, а на деле что? Доказать им за свой счёт, что я не верблюд, заставить жену выучить немецкий? Да она не сможет, Валя, у нее память фиговая, ты понимаешь, и лет уже под полтинник! Да, она чемпионка мира, заслуженный мастер спорта! Это здесь она никому не нужна! А там её помнят и хотят взять на тренерскую работу! Она что, с переводчиком работать не сможет? Что за бред? Я за что тебе деньги плачу? Я эти анкеты и сам переведу и заполню! Да? Может ты мне еще и генетический тест устроишь? Какую эксгумацию, Валя?! Его кремировали, там и пепла не осталось! Развеяли, Валя! Развеяли!»

Альберт раздражается все больше и больше, давит на гудок, резко тормозит, ругается. К машине подходит дорожный полицейский.

Мент долго смотрит документы: «Почему по телефону разговариваем за рулем, Альберт Павлович?»

«Громкая связь сломалась. Только что.»

Мент держит в руках смартфон – он фотографирует машину.

«Номера спереди грязные. Машину помыть нужно. И фара ближнего света не работает правая»

Альберт протягивает менту 1000 рублей:

«Вот, я очень тороплюсь»

Мент улыбаясь смотрит на Альберта: «А еще говорят, что в Москве денег много!»

Альберт протягивает еще тысячу.

13:04

Альберт едет в лифте. Лифт останавливается на каждом этаже. Альберт нервно скрипит зубами. Вместе с ним едут четверо. Четыре женщины. Все уткнулись в смартфоны. Наконец лифт останавливается на нужном этаже, Альберт выбегает.

Офис. Переговорная. Круглый стол. За столом сидят 12 человек. Секретарша торопливо цокает каблучками – несет кофе боссу. Альберт забегает, здоровается, извиняется, садится.

Босс (отрываясь от смартфона): «Сегодня у нас три новости – две плохих и одна – хорошая. Начну с плохих. Первая – наше распрекрасная суперпремьера, похоже, накрывается пиздой! Рейтинги близки к нулю! Просьба, блядь, вежливая, но настойчивая – срочно принять меры! Не знаю, выкручивайтесь как хотите – меняйте сетку, переставляйте линейку, делайте новое промо, берите интервью, обманывайте, говорите, что это – ебать, как круто и охуительно. Но акционеры мне четко дали понять, что, если доля в ближайшее время не поднимется – нас всех разгонят к ебеням! Теперь второе. Дисциплинарно-этическое… Наш Васёк Богородский позавчера уехал с работы в 3 часа дня, без объяснения причин! Ролик сдан не был!

«Был!», возразил Вася.

«Принят не был! Мною лично!», босс сорвался на крик.

«Костя, ты же знаешь, что эфир через 3 дня, и у нас новая графика еще не готова! И потом, я же предупредил Сашу, что у меня семейный форс-мажор, она была в курсе…»

«У меня голова раскалывается, я не могу все устные предупреждения помнить! Надо было письмо написать. Константина Петровича – в копию! Как маленький, ей богу!», отвечала координаторша.

«И вчера тебя не было! А это уже прогул! Ты пойми, сейчас время такое, еще один форс-мажор, старик, и даже я отмазать тебя не смогу! Остальных тоже касается! И потом, знаешь, ты стал уже сдавать, старичок! Скажу при всех, не стесняясь, и многие со мной согласятся! Раньше был Богородский – ого-го! А сейчас? Понтов много, идей – ноль! Что ты придумал за последний год?», вопрошал шеф.

«Я тогда тоже при всех, можно, Кость? Ты мне еще за те придумки не заплатил!…»

«А вот хамить не надо! Или ты забыл, сколько я для тебя сделал? И если что-то не смог, значит не смог! Хамло ты, Васёк! Везде за мизерную зарплату работают, без надбавок, и не жужжат! И вообще, все, кто недоволен – до свидания! При всём уважении и заслугах! И почивать на лаврах никому не позволю! Ни-ко-му! Босс хватает со стола пыльную стеклянную статуэтку «Канал года», швыряет ее в угол, статуэтка не разбивается. Возникает неловкая пауза, тишина, босс снимает очки, протирает, надевает, секретарша цокает каблучками, поднимает статуэтку, ставит обратно на стол. Альберт сидит c отсутствующим выражением лица. Босс немного успокаивается.

«И последняя, хорошая новость. У нас пять путевок в Берлин, на «Промакс». Первые две – это я и Саша Куркина, надеюсь, это не обсуждается? Остальные три – разыгрываются в честной борьбе. Я не знаю, тяните бумажки, что ли, как в фильме «Гараж». Богородского можете исключить. Он наказан!

«Я увольняюсь, мне твой говённый Берлин не нужен!»

«Вот и хорошо! Заявление на стол и скатертью дорога!»

Босс выходит.

«Вась, ты с ума сошел? У тебя же дети!», чуть не плачет сердобольная Вера Солнцева.

«Не горячись! Подумай! Хочешь, я с ним поговорю?», шепчет Альберт.

Вася Богородский не отвечает, встаёт и тоже выходит из переговорной.

«Может, он уже новую работу нашел?», предположил дизайнер Лёша Гуслинский.

«Да ему просто захотелось красиво уйти со скандалом! Ну, ничего, незаменимых нет», ответила Саша Куркина.

«Это тебя, Санечка, можно заменить на кого угодно. А таких, как Вася Богородский – поди поищи! И я тоже хочу уволиться! Очень! И уволюсь. Но позже, не сейчас…», думал Альберт.

Все сидят за столом. Кто-то нервно смеется, кто-то шутит, кто-то молчит. Саша Куркина режет бумагу, подписывает листочки, заворачивает, кидает в полиэтиленовый пакет.

«Господи, я никогда не был везучим! Никогда ни о чем тебя не просил! Но сейчас мне ОЧЕНЬ нужна эта поездка в Берлин!», взмолился про себя Альберт.

Все сидят в ожидании. Саша перемешивает содержимое пакета, достает первый счастливый билет: «Стасевич Вадим!»

Вадим встает, кланяется, почти все аплодируют. Только копирайтер Маша Гуськова напряженно теребит свой мобильный аппарат, глядя в пол.

Второй билет: «Матросова Зина!»

Полноватая юная Зина рада, но немного растеряна, охает: «Ой, я за границей-то никогда не была! А что делать-то теперь? А?»

Зину подбадривают хором, что-то советуют, говорят пошлости.

«Третий билет! Ну и… Альберт!»

Раздаются умеренные аплодисменты.

«Ой как хорошо! Альбертик весь мир объездил! С ним не пропадем, правда Вадик!», обрадовалась провинциалка Зина.

«Да уж», пробубнил Стасевич.

Вдруг Маша Гуськова встает и говорит противным взвинченным голосом: «А как же я? Я должна была лететь! Мне еще зимой обещали! Пусть кто-нибудь откажется!»

«Я не буду!», как нашкодивший школьник реагировал Стасевич.

Все нервно засмеялись.

«Зин, а у тебя же загранпаспорта нет! Ты его сделать не успеешь!», хваталась, как за соломинку Гуськова.

Зина: «А может успею!»

Опять смех.

«Альберт! Ты и так везде мотаешься! А для меня это серьезно! Откажись!», не унималась Гуськова.

«Да я бы с радостью уступил тебе, Маш. Но, только не сейчас! Тебе обязательно повезет! В следующий раз… В июне еще Нью-Йорк будет!»

Гуськова, недослушав Альберта, с красным перекошенным лицом выбегает из переговорной в слезах. В дверях поворачивается и злобно ревет: «Вы это специально все подстроили! Я этого так не оставлю!»

«Выходит, нет у нас джентльменов!», с напускным драматизмом отчеканила Саша Куркина.

На лице Альберта плохо скрываемая радость.

Маша Гуськова, та, что выбежала в слезах, вообще-то – настоящий патриот и не раз говорила, что ей эти заграницы не нужны, что её и здесь «неплохо кормят». Она громче всех в офисе презирает европейские ценности. А поди ж ты, как расстроилась, бедняга. Только нафига ей Берлин? На лекции, тренинги и мастер-классы она ходить не будет, для этого нужно хотя бы английским сносно владеть. А она и по-русски то с трудом изъясняется. Даром, что копирайтер. От её текстов порой волосы дыбом встают. Наверняка в Берлине по магазинам с Куркиной бегать будет. А у Альберта в Берлине – тоже своя культурная программа. Архив, городская управа, кладбище. Не до джентльменства!»

15:12

Офис – оупен спейс.

Альберт сидит за монитором, долбит по клавишам, кликает мышью. На экране – герои телешоу. Одна и та же фраза звучит много раз подряд. К Альберту подходит Влад Стасевич:

«Пойдем, выйдем, базар есть!»

Альберт встает, они направляются на кухню.

Стасевич наливает из кулера воду, бросает туда две дольки лимона.

«Ты по поводу Берлина?», спрашивает Альберт.

«Ну да! Как догадался?»

«Как говорила моя бабушка – я тебя насквозь вижу!»

«Ты на Зинку Матросову не претендуешь? Хочу с ней замутить там!», оглядываясь произнёс Стасевич.

«Да нет… Мути на здоровье. У меня и времени-то на это не будет!»

«А как ты думаешь, она нормальная баба?»

«В смысле – даст или не даст?»

«Ну!»

Альберт: «Не знаю, Влад! Ты сам должен брать быка за рога! Своди её в ресторан или в зоопарк. Там зоопарк хороший. Даже два!»

На кухню заходят Куркина и Гуськова со вздернутыми носами и поджатыми губами.

Стасевич: «Девочки! Гуттен аппетит! И ауфвидерзейн!»

Ребята выходят. Гуськова провожает их взглядом с недобрым прищуром.

«Стасевич уже видит себя с бутылкой водки у Рейхстага!», шипит Куркина.

«А я вот не понимаю, почему евреям всегда везёт, Сань?»

«Стасевич – наполовину – белорус, наполовину – кореец»

«Да я про Альбертика»

«Деньги – к деньгам, бабы – к бабам, заграница – к загранице!»

«Он еще и бабник?»

«Он еще и поёт! Выступления свои в сети выкладывает!», и Куркина показывает Маше фото и видео на смартфоне.

«Когда это он все успевает, и по бабам, и песни, и работа, и поездки…»

«Он ещё, говорят, двоежёнец»

«Вот гад, сволочь!», Гуськова снова краснеет и плачет.

17:28

Комната отдыха. Альберт сидит на диване и пьёт кофе. Заходит Зина Матросова. Ставит ужин в микроволновку. Садится на краешек дивана к Альберту, подбирая платье.

 
«Значит, едем!»
 
 
«Летим, Зинуль!»
 

«Меня так дедушка только называл – Зинуль!», хихикнула Зина, заливаясь краской. Я же из Липецкой области. Приеду к своим, скажу – в Берлин летала! Мой дед в войну до Берлина дошел!»

«Жив дед-то?»

«Нет, умер, когда мне 9 лет исполнилось. Он бы порадовался! Я у него любимой внучкой была!»

«Еще бы – такая красотка!»

«Это ты клеишься ко мне уже?», засмеялась Зина.

«Можно и так сказать!»

«Вот и хорошо. Ты меня только от Стасевича охраняй там, ладно, а то он напьётся и приставать будет, как на корпоративе!»

«Не обещаю! В смысле – охранять. А вот напиться – запросто…»

Зина пододвигается к Альберту: «Я одна в чужой стране боюсь! Ты только не бросай меня там…»

Зина совсем близко. Альберт обнимает девушку, притягивает к себе.

Заходит Вера Солнцева. Зина вскакивает с дивана и смущенно выходит.

«Ну ты и кобель! Не стыдно? Уже деревня в ход пошла! Иди работай!», с наигранным возмущением отсчитала Альберта Вера – надёжный товарищ.

19:11

Автомобиль.

Альберт по дороге домой диктует сообщение Кате: «Сегодня приехать не смогу, есть дела. Не обижайся! Будут новости – звони!»

Он включает фонограмму и поёт за рулем. Настроение у него приподнятое.

19:39

Квартира Наташи Лисовской – одноклассницы и любовницы Альберта.

Шахматы. Сын Рома, сидя в инвалидной коляске, переставляет коня и с довольным видом произносит: «Шах и мат!»

«Ну, ничего себе! Опять папу обыграл!»

«Отец тебе снова поддался!», не верит Наташа.

«Ничего подобного! Я зевнул ферзя!», весело возразил Альберт.

«Я честно выиграл, мам!»

«Ты – молодец, сынок!»

«Давай теперь в „Космическое путешествие“? Достань вон там!». Альберт достает с детской полки знакомую игру.

«Ну, в это мне никогда не везло! Считай, что ты уже выиграл!»

Игровое поле. Отец и сын по очереди кидают кубик и переставляют фишки. Рома приходит к финишу первым, а фишка Альберта «скатывается» вниз и застревает на старте.

«Я же говорю!»

Заходит Наташа: «Ну все, хватит отца мучить, иди мультики посмотри, или чего у тебя там сейчас?»

Рома отъезжает в коляске, мать закрывает за ним дверь, Альберт и Наташа остаются вдвоем.

Рома смотрит фильм «Три мушкетера». На экране Боярский в роли Д’Артаньяна ловко убегает от гвардейцев, звучит известная песня. «Пора-пора-порадуемся на своем веку!..» За стеной Наташа и Альберт занимаются оральным сексом.

20:47

Кухня Наташи. На стене – православные календари, цитаты из библии.

Наташа и Альберт пьют чай.

«Я вычитала недавно, если сперма у мужчины горькая на вкус – значит у него проблемы с печенью»

«Да что ты!», слегка язвит Альберт.

«Но, в любом случае проверится не помешает»

Пауза. По радио – новости.

Наташа встает, моет посуду.

«Твоя мама утром звонила. Говорила с Ромкой»

«Да, я забыл тебя предупредить… Я решил ей рассказать. Кто знает, может ей уже недолго осталось. Кстати, поздравь меня, я лечу на днях в Берлин. В лотерею повезло, представляешь! Мне – и в лотерею! Попробую пробить там маме бесплатную операцию. Она же – жертва нацизма, ей обязаны всё сделать, вот только волокита… Мне адвокат сказал, есть шансы всё устроить, только…»

«А кто нам устроит операцию? Ты об этом подумал?», напряжённо отчеканила Наташа, громко звеня посудой.

«Наташ, ты же знаешь. В случае с Ромкой…»

«Я больше так не могу! Ты нас все время избегаешь, обманываешь! Ромка так скучает! Ты обещал с ней развестись! Еще 10 лет назад! Я бы могла замуж выйти, родить нормального ребенка! Не от тебя!», зарыдала Наташа.

Альберт встает: «Что ты такое говоришь!? Ты же знаешь, как я вас…»

«Да никого ты не любишь! Только себя и свою мамочку! Ты даже со мной не посоветовался, прежде чем ей про Ромку сказать! И в результате она завтра в гости зовёт! А ты подумал, как мы доедем на общественном транспорте?»

«Я вас отвезу, потом заберу!»

Раздается звонок в дверь. Наташа встревожена, она, на ходу вытирая слёзы, идет открывать. Смотрит в глазок, потом на мгновение застывает в дверях, растерянно смотрит на Альберта…

Мужской голос за дверью: «Наташа, открой, я знаю, что ты дома!»

«О! Дядя Игорь пришел! Мам, открой! Он мне шлем танкистский обещал!», закричал Рома из своей комнаты.

Наташа стоит в нерешительности, Альберт подходит и сам открывает дверь.

На пороге – дядя Игорь – лысоватый мужик лет 50-ти, в тренировочных штанах и в футболке с надписью «СССР», по-видимому – сосед. Он переминается с ноги на ногу, смотрит на Альберта, потом на Наташу. В руках у него – шлем.

«Здрасте! Наташ, держи, я это… позже зайду!», Игорь протягивает шлем.

«Нет, зачем позже, ты заходи, заходи!», опомнилась Наташа.

«Я через час приду!», многозначительно посмотрев на Альберта, говорит Игорь.

«Нет-нет, проходите! Я уже убегаю. Мне надо по делам…»