Текст книги "Рукопашник"

Илья Деревянко
Рукопашник

Пролог

Афганистан. 18 июня 1987 года

Легко неся напоенное энергией, мускулистое тело, командир отряда моджахедов Абдула быстрым шагом вошел в просторный глинобитный сарай, где содержались захваченные во время последнего рейда шурави.

Русских было трое – все солдаты срочной службы, не старше двадцати лет от роду. Двое, сержант с ефрейтором, сидели на полу у стены, переговариваясь хриплым шепотом. Третий, самый юный, с погонами рядового, похоже, только-только из учебки, полулежал в углу и тихонько постанывал, держась обеими руками за кровоточащую, кое-как перевязанную грязной тряпкой голову. (Недавно схлопотал от охранника прикладом по черепу.) При виде Абдулы пленные мгновенно умолкли. В глазах молодого мелькнул откровенный ужас. Заметив это, моджахед надменно усмехнулся.

– А ну встать, свиньи! – на вполне приличном русском языке рявкнул он. (До войны Абдула успел получить высшее образование в престижном московском вузе.)

Солдаты настороженно поднялись.

Полевой командир окинул их оценивающим взглядом. Обыкновенные ребята: среднего роста, среднего телосложения…

«Ничего особенного! – мысленно констатировал моджахед. – Особо не разгуляешься. Впрочем… на худой конец и такие сойдут!»

(Необходимо отметить, что пленные принадлежали к колонне тылового обеспечения, везшей интендантское довольствие из Союза в действующую армию и разгромленную «доблестными» воинами Абдулы.)

– Эй, неверные, слушайте внимательно! – завершив осмотр, важно изрек афганец. – Желаете вновь обрести свободу?!

На лицах рядового и ефрейтора отразилось недоверчивое удивление, а сержант кисло поморщился.

– В своих стрелять заставить хочешь? – мрачно поинтересовался он.

– Не-е-е-ет!!! – белозубо расхохотался Абдула. – Никакого «стрелять»! Совсем другое предложение. Совсем!!! Я хочу бой без оружия. Рукопашную! – отсмеявшись, разъяснил моджахед. – Я один, вы трое. Сумеете справиться – свободны как ветер. Даю слово мужчины!!! Ну как, согласны?!

– Да… да… да! – вразнобой отозвались солдаты.

– Хорошо. Приступаем немедленно! – Полевой командир резко выбросил вперед правую ногу, угодив ребром стопы в грудную клетку рядового. Послышался громкий треск сломанных костей. Парень опрокинулся навзничь, захлебываясь кровью.

Схватка заняла ровно минуту. По завершении ее все трое пленных лежали мертвыми на земляном полу. Каратист с многолетним стажем, Абдула отлично знал свое дело. Тем не менее он остался недоволен исходом сегодняшней забавы. Проклятый сержант ухитрился-таки украсить левый глаз гордого моджахеда здоровенным фингалом, и Абдулу трясло от злобы.

– Бросить падаль на съедение псам! – прорычал он прибежавшим на зов охранникам, бережно ощупывая синяк, вышел на улицу, вдохнул полной грудью свежий горный воздух и сверхъестественным усилием воли заставил себя успокоиться.

Послезавтра предстоит ответственнейшее мероприятие, сулящее громадные барыши: переправка к таджикской границе тонны героина для последующей реализации на территории СССР. Это вам не шуточки! Не уничтожение слабовооруженной тыловой колонны!!! Тут нужно держать ухо востро. Хотя на самой границе проложен надежный коридор, но… по пути возможны разного рода пренеприятнейшие сюрпризы.

Другие полевые командиры хоть при встречах и клянутся в нерушимой братской дружбе, однако, ежели узнают о столь внушительной партии «белого золота», всенепременно попытаются отобрать ценный груз. При помощи оружия, разумеется!

Да и слухи упорные ходят о некоем таинственном спецотряде КГБ, занимающемся (причем успешно) безжалостной ликвидацией наркокараванов…

Насчет кагэбэшников скорее всего вранье. Досужие вымыслы любителей гашиша (им под кайфом вечно различные страсти мерещатся), но охочие до чужого добра соплеменники – уж точно суровая реальность!!! Поэтому следует поберечь нервы, внутренне собраться, настроиться на серьезную работу! А синяк… гм… синяк заживет до очередной свадьбы!!!

Афганистан. 20 июня 1987 года. 6 часов утра

– Едут, товарищ майор. По моим прикидкам, груз – около тонны, – бесшумно скользнув с вершины утеса к подножию, шепотом доложил стройный, молодой, сероглазый капитан старшему группы спецназа – кряжистому мужчине лет сорока с лицом профессионального боксера.

– Все-то ты, Воронцов, подсчитал заранее. Прямо бухгалтер! – добродушно усмехнулся тот и уже серьезно добавил: – Не соврал осведомитель Мустафа. Мышка действительно благополучно лезет в мышеловку. Не зря мы тут трое суток проторчали!.. Передай по цепочке остальным – готовность номер один!

Коротко козырнув, капитан умело изобразил горлом крик какой-то местной птицы…

Страшный шквал прицельного огня обрушился внезапно. Словно в кошмарном похмельном сне Абдула видел, как один за другим валятся снопами его люди, тяжело падают нагруженные верблюды, рассыпается по земле белый порошок из разодранных пулями тюков.

– Алла-а-ах акба-а-а-а-ар!!! – истошно визжал он и стрелял, стрелял куда-то наугад по скалам, поскольку ни одного из нападавших видно не было. Неприятель на редкость грамотно использовал рельеф местности. Гораздо лучше самих душманов – больших мастеров организовывать засады.

Наконец у Абдулы закончились патроны. Выронив на землю ставший бесполезным автомат, афганец затравленно огляделся. Повсюду трупы, кровь, запах гари… целых тридцать отборных моджахедов погибли за считанные минуты. Такое просто невозможно! Мистика, да и только!!!

По коже полевого командира пополз густой пупырчатый озноб.

– Шайтан!!! Шайтан!!! Шайтан!!! – трясущимися губами шептал он. И тут, неожиданно, Абдула увидел своих врагов. Неторопливой походкой к нему приближались непонятно откуда появившиеся восемь шурави в пустынных камуфляжах. Русские лениво перебрасывались словами. Посмеиваясь, рассматривали умерщвленный караван.

«Спецназ КГБ, – догадался афганец. – О-е-е-е!! Никакие это, оказывается, не выдумки!!!»

Между тем спецназовцы подошли на расстояние десяти метров и остановились, обступив полукольцом прижавшегося спиной к скале Абдулу. Полевой командир сразу понял, что солдат-срочников среди них нет. На плечах у каждого виднелись выгоревшие на солнце офицерские погоны.

– Возьмем недобитка?! – спросил светловолосый розовощекий лейтенант, обращаясь к широкоплечему, похожему на матерого волкодава майору (очевидно, старшему группы).

– А на фига он нам сдался? – флегматично отозвался тот. – Лишняя обуза! Информация по делу у нас исчерпывающая. Ничего нового чучмек сообщить неспособен, зато время поджимает! Нужно еще отраву уничтожить. Короче – в расход мерзавца!

Лейтенант сноровисто сбросил с плеча автомат. Моджахеда захлестнула ярость отчаяния.

– Подлые трусы!!! – по-звериному ощерившись, заорал он. – Прикончить безоружного просто! И главное – безопасно!!! Стреляйте же, неверные!!! Издалека стреляйте!! Близко не подходите – иначе всех голыми руками передушу!!!

– Ишь ты, здорово по-русски шпарит! – с некоторым изумлением произнес светловолосый лейтенант. – В Союзе, наверное, обучался!

– И бойцом себя крутейшим воображает! – презрительно фыркнул «волкодав». – Голыми руками передушить грозится. Напугал! Ха!!!

– Товарищ майор, может, позволим «воину Аллаха» подергаться напоследок? – вопросительно глянул на начальника доселе молчавший сероглазый капитан.

Старший группы поморщил лоб в раздумье, затем покосился на часы.

– Ладно, Воронцов, давай! – неохотно разрешил он. – Только не канителься. Время!!!

Понимающе кивнув, капитан отдал командиру оружие и шагнул навстречу Абдуле.

– Ну-с, крутой, иди к папочке! – насмешливо улыбнулся он.

Не дожидаясь повторного приглашения, моджахед с воплем «Ки-я-я-я!!» всадил ребро стопы в грудную клетку ненавистному шурави. Вернее, попытался всадить. Русский ловко ушел с траектории удара и, стремительно сорвав дистанцию, молниеносным тычком кулака раздробил афганцу скулу. Полевой командир шлепнулся наземь, но сознания не потерял и из положения лежа попытался достать кагэбэшника пяткой в пах. Однако вновь безуспешно. Сероглазый непринужденно блокировал удар согнутым коленом.

– Слабовато. Я, признаться, ожидал большего, – разочарованно покачал головой он. – Вставай, «супермен». Попробуй последний разок. Ты уж извини, некогда с тобой возиться.

Абдула, стиснув зубы, поднялся, изо всех сил врезал кулаком в ненавистное славянское лицо, завизжал от боли в вывихнутой руке[1]1
  Судя по всему, спецназовец применил прием, называемый в среде рукопашников из российских спецслужб «кий» или «бильярд». Суть его вкратце такова: рука атакующего попадает в специальный захват, и когда она начинает по инерции возвратное движение – исполнитель резким толчком вдоль захваченной конечности выбивает кость из сустава. Побочным эффектом является нокаут или нокдаун, вызванный ударом плеча противника в боковую часть его же челюсти. – Здесь и далее примеч. авт.


[Закрыть] и снова очутился на земле в состоянии тяжелого нокдауна. Окружающий мир заволокла темная пелена. Тело размякло, перестало повиноваться.

– Прощай, придурок, – спокойно сказал сероглазый и подошвой сверху-вниз резко ударил моджахеда в горло. Тело Абдулы, содрогнувшись, застыло.

– Чересчур долго валандался, Воронцов, – ворчливо заметил старший группы. – Мог покончить с чуркой первым же ударом!

– Виноват, товарищ майор, – сконфуженно пробормотал капитан.

– Да чего уж там! – отмахнулся «волкодав». – Проехали! А теперь за работу. Тащите емкость с напалмом. Займемся проклятым зельем!!!

1

4 декабря 2000 года. г. Москва

– Кумар[2]2
  Наркотическая ломка.


[Закрыть] на подходе! Того гляди, скрутит, зараза! А деньги, блин, закончились! Выручи, Жорик, будь другом!!! – умоляюще обращался Василий Добрынин, студент одного из престижных гуманитарных вузов, к своему сокурснику, некоему Георгию Кисейко, известному в среде институтских наркоманов как розничный торговец героином.

От природы Василий был рослым, крепким парнем (вдобавок обладателем черного пояса по школе Киу-ка-шинкай) и тем не менее выглядел он в настоящий момент на редкость жалко: дрожащие руки; неуверенные, заторможенные движения; сузившиеся до размеров острия иголки зрачки, униженное выражение нездорово-красного лица…

Тощий, плюгавый Кисейко смотрел на него с нескрываемым превосходством.

– Когда отдавать намерен? – сквозь зубы процедил он.

– Завтра!!! На крайняк послезавтра «предка» на бабки растрясу!!! – суетливо пообещал Добрынин.

Жорик глубокомысленно сощурился.

Разговор происходил в квартире Кисейко, которую тот, выходец из далекой провинции, снимал за немалые деньги неподалеку от метро «Новослободская». Наркоторговец барственно развалился в кресле. Неплатежеспособный клиент стоял перед ним навытяжку: помятый, трясущийся, несчастный…

Размышлял Жорик долго, не менее пяти минут. Между тем упомянутый Василием «кумар» стремительно набирал обороты. Подскочила температура. Суставы, кости безжалостно перемалывались невидимой мясорубкой. На глазах «черного пояса» выступили обильные слезы.

– Ну так выручишь?! – прерывая гнетущее молчание, по-собачьи проскулил он и, не удержавшись, лязгнул зубами.

– Кхе, кхе, – многозначительно покашлял Кисейко и наконец заговорил, вальяжно растягивая слова: – Видишь ли, любезный Вася, насколько я понял, ты хочешь получить товар в кредит!.. Кредит подразумевает доверие, но доверия-то у меня к тебе, увы – нет!!! Вчера ты рассказывал, как отец три дня назад заметил у тебя на руках следы от уколов и учинил стра-а-ашенный скандал?! Помнишь?!

Добрынин судорожно кивнул.

– Ну так вот – мани он тебе больше не отстегнет! Ни под каким соусом! – подытожил наркоторговец. – Поэтому ты, мил человек, отныне банкрот! А благотворительностью я не занимаюсь! Уж не обессудь! – Жорик театрально развел костлявыми руками.

– Что ж мне, подыхать теперь?! Да?! – простонал измученный ломкой Василий и вдруг заорал, сорвавшись: – Ну и ладно!!! Подохну!!! Прямо сейчас!!! С пятого этажа вниз сигану!!! Из твоей квартиры!!! Расхлебывайся потом с ментами!!! – Добрынин, пошатываясь, направился к окну.

– Стой, дурак! – властно рявкнул Кисейко, с неожиданной для столь хлипкого субъекта силой хватая Василия за рукав. – Остынь! Не пори горячку!!! Я ж не сказал однозначно: «Не дам дозу». Я сказал: «В кредит не получишь». А это немного разные вещи! За товар расплачиваются необязательно деньгами. Дозу можно отработать… и не одну!

Добрынин замер на месте. В мутных, ошалелых глазах наркомана мелькнула искра надежды.

– Отработать?! Ка-а-ак?!! – сипло выдохнул он.

– Гм, посмотрим. Есть тут кой-какие задумки, – пожевал губами Жорик. – А пока, на! Держи!

Кисейко извлек из кармана крохотный запечатанный целлофановый пакетик с белым порошком.

– Кухня в твоем распоряжении, – великодушно разрешил он. – Шприц в посудном шкафчике. Лечись, болезный!

Взвыв по-волчьи, Василий жадно сцапал героин и, спотыкаясь от поспешности, ринулся готовить инъекцию…

– Сходим-ка на семинар, – когда Добрынин «раскумарился», повеселел и посвежел, предложил наркоторговец.

– К Инквизитору?! – взглянув на часы, удивился Василий. – Но ведь он…

– Пошли, пошли, – по-крысиному оскалился Жорик. – Послушаем его гнилые проповеди! А потом… Потом, возможно, ты получишь первое задание! Пустячное, правда, но все-таки! Форвардс!!!

Преподавателя новой и новейшей истории, сорокалетнего Павла Андреевича студенты за глаза называли Инквизитором. На первый взгляд Павел Андреевич абсолютно не соответствовал подобному прозвищу, попахивающему чем-то мрачным, жестоким, средневековым.

Инквизитор был высоким, полноватым мужчиной с безукоризненными манерами, приятным лицом и открытой, добродушной улыбкой. Он никогда не выходил из себя, не грубил, не повышал голоса и даже не «резал» студентов на экзаменах. Получить у него «неуд» могли только закоренелые болваны да и то лишь с третьей попытки. Первые два раза Павел Андреевич просто возвращал лоботрясу зачетку и вежливо говорил:

– Зайдите, пожалуйста, через неделю. Надеюсь, тогда вы будете знать хоть что-нибудь. Советую полистать конспекты товарищей – тех, кто посещал лекции. Учебник за несколько дней вы, конечно же, не осилите.

И тем не менее добрейшего Павла Андреевича очень многие люто ненавидели. Причина заключалась в идейном содержании его лекций. Рассказывая, к примеру, об истинной подоплеке революций (Великой Французской, Великой Октябрьской и т. д.), он хладнокровно, с железной логикой, со ссылками на источники доказывал: основной движущей революционной силой всегда являлись отбросы общества[3]3
  Между прочим, когда «вождя мирового пролетариата» Ульянова-Ленина спросили однажды, на кого он делает главную ставку при подготовке революции, то Владимир Ильич в припадке откровенности ответил коротко и ясно: «На сволочь!» (Цит. по: Григорий Климов. Имя мое легион. Краснодар, 1994, стр. 98.)


[Закрыть] – педерасты, лесбиянки и наркоманы, которыми тайно руководили масонские ложи, в свою очередь созданные и финансируемые богатыми сионистами. Вот эти-то самые отбросы, а также духовные последователи масонов-сионистов (коих в институте хватало с избытком) и прилепили преподавателю истории клеймо «инквизитора». Особенно бесило их то обстоятельство, что аргументированно опровергнуть утверждения «оголтелого мракобеса» ну никак не получалось! Так, однажды на семинаре речь зашла о царской охранке. Павел Андреевич отозвался о деятельности тайной полиции Российской империи со сдержанным одобрением (не преминув, однако, указать на ряд существенных недостатков), и тут внезапно прорвало Аркадия Нееловича – дальнего родственника одного из известных «правозащитников» ельцинской эпохи. Аркаша в полном смысле слова потерял над собой контроль и заверещал, брызгая слюнями:

– Не плохо работали?! Да?! Они ж все сволочи, провокаторы, лжецы, антисемиты и вдобавок отъявленные неудачники!!! Сфабриковали дело Бейлиса, обвинили несчастного в ритуальном убийстве, но дело-то развалилось в суде!!! Ненавистник евреев Рачковский[4]4
  Жандармский генерал П.И. Рачковский одно время возглавлял русскую тайную полицию. В Париже он работал с 1884 по 1902 год, руководя заграничной резидентурой Охранного отделения.


[Закрыть] в 1905 году состряпал в парижской библиотеке пресловутые «Протоколы сионских мудрецов», а Бернский суд 14 мая 1936 года безоговорочно доказал их подложность!! Примеров тысячи!!! Ну, что скажете?!!

Неелович окинул аудиторию гордым взглядом: «Вот, мол, какой я умный! Запросто посадил Инквизитора в лужу. Но… ответ Павла Андреевича, образно выражаясь, „опустил“ родню „правозащитника“ ниже плинтуса».

– Во-первых, обвинять Рачковского в антисемитизме по меньшей мере глупо, – невозмутимо сказал преподаватель. – Ведь мать Рачковского была еврейкой, да и ближайшие сотрудники по парижской резидентуре тоже. Во-вторых, в 1905 году он находился в России (боролся с эсерами-террористами) и чисто физически не мог «стряпать фальшивки в парижской библиотеке». В-третьих, рукопись «Протоколов» уже к 1895 году находилась в распоряжении прокурора Московской синодальной конторы Филиппа Петровича Степанова, а по Тульской и Орловской губерниям ходили издания ПСМ, датированные 1895 и 1897 годами. В-четвертых, апелляционный суд в Цюрихе 1 ноября 1937 года признал несостоятельным мнение о подложности «Протоколов сионских мудрецов» и отменил решение Бернского суда[5]5
  См. Ю.К.Бегунов. Бернское дело сионских мудрецов. Журнал «Русский Дом», 2000, № 7, стр. 34–35.


[Закрыть].

Неелович съежился, побледнел и воровато забегал глазами.

– И наконец, о деле Бейлиса, – делая вид, будто не замечает жалкого состояния студента, спокойно продолжил Павел Андреевич: – Расследование зверского убийства подростка Андрюши Ющинского проводила не тайная, а уголовная полиция. Да, киевский суд присяжных оправдал подозреваемого Бейлиса ЗА НЕДОСТАТКОМ УЛИК, однако тот же суд определил само преступление как ритуальное!!!

Бледность на лице Аркадия приобрела синюшный оттенок. Тело покрылось вонючим потом. Рот беззвучно раззевался, словно у вытащенной из воды рыбы. Лишь вовремя прозвучавший звонок избавил незадачливого «сажателя в лужу» от дальнейших мучений.

После вышеописанного случая Неелович больше не рисковал в открытую связываться с Инквизитором. Аркадий пошел другим путем. Он нашептывал сокурсникам различные гадости про Павла Андреевича да прожигал его (разумеется, со спины) ненавидящим взглядом…

Кисейко с Добрыниным появились в аудитории в числе последних и расположились за задней партой.

– Слушай внимательно, помалкивай в тряпочку да мотай на ус! – повелительно шепнул Жорик Василию. – Усекаешь?!

– Конечно, конечно! – с готовностью закивал каратист-наркоман. «Раскумаренный» Добрынин пребывал в хорошем расположении духа: худшие его опасения насчет характера отработки, по счастью, не оправдались. Склонный к «голубизне» Кисейко не заставил Василия делать ему минет, как, кстати, частенько поступал с несостоятельными должниками. Допустим, с тем же Нееловичем. У плотно сидящего на игле родственника известного «правозащитника» иногда водились деньги, иногда нет, и тогда Жорик за дозу «пользовал» Аркадия в рот.

Нормальный в сексуальном плане Добрынин до смерти боялся стать «опущенным», но… вместе с тем отлично осознавал: героин во сто крат сильнее его и ради наркотика (в период ломки) он пойдет на все!! «Похоже, отработка касается личности Инквизитора – перехватив пылающий злобой взгляд наркоторговца, устремленный на вошедшего в помещение Павла Андреевича, подумал Василий. – Наверное, прикажет морду расквасить или руки-ноги переломать. Ха! Да раз плюнуть!!! Только зачем он меня на семинар затащил?! Для накрутки, что ли?! Во дурак!!! Я б и так согласился! Главное, без герасима[6]6
  Одно из бытующих в среде наркоманов жаргонных наименований героина.


[Закрыть] не остаться!!! Впрочем, наше дело маленькое! Кто бесплатно дает товар, тот и хозяин-барин!!!» Добрынин расслабился, полуприкрыв глаза.

Между тем обстановка в аудитории стремительно накалялась.

Тема семинара формулировалась так: «Чем обуславливалась неизбежность крушения Российской империи в 1917 году?»

Студент Яковлев, обязавшийся подготовить доклад по данной проблеме, неожиданно заболел. В результате Павел Андреевич то говорил сам, то задавал вопросы присутствующим.

– Прав ли был Достоевский, утверждая: «Если кто погубит Россию, то это будут не коммунисты, не анархисты, а проклятые либералы?» – ровным тоном обращался он к Ирине Мохначевой – неряшливой, всклокоченной девице лесбийского типа.

– Нет! – агрессивно тявкала та. – Несусветная чушь!!! Анархисты с коммунистами и погубили! Сперва эсеры постарались, затем большевики!..

– К сожалению, девушка, вы судите поверхностно, а Федор Михайлович смотрел в корень, – грустно усмехнулся Инквизитор. – Основополагающей причиной разразившейся в 1917 году отвратительной вакханалии являлось моральное разложение российского общества. Рыба же, как известно, тухнет с головы. Именно гнилая либеральная интеллигенция стала тем питательным бульоном, в котором успешно размножались бациллы грядущей революции. Более того – господа либералы (особенно философы и литераторы) усердно запускали трупный яд в народные массы. Цареубийство провозглашали доблестью, половые извращения и наркоманию – «утонченностью вкуса». К примеру, последователи философа-богоискателя Бердяева (которого правильнее бы назвать чертоискателем) на своих собраниях активно занимались педерастией и лесбиянством…

– При чем здесь гомосексуалисты?! – визжала задетая за живое Мохначева. – Каждый имеет право…

– Очень даже при чем, – хладнокровно перебивал беснующуюся студентку Инквизитор. – Гомосексуализм (и мужской, и женский), как правило, тесно связан с садизмом, а также с целым букетом психических заболеваний. По данным статистики, подавляющее большинство наиболее гнусных преступлений совершают как раз те, кто, согласно вашей терминологии, «имеет право»[7]7
  Это действительно так. Подробнее см.: Григорий Климов. «Князь мира сего».


[Закрыть]. В сущности это просто дегенераты: шизофреники, параноики, садисты, мазохисты… А теперь давайте посмотрим, сколько подобных субъектов было среди видных деятелей революционного движения.

Тут Павел Андреевич принялся неторопливо перечислять громкие фамилии, давным-давно занесенные в анналы истории. Помимо сексуальных извращенцев, не забывал он и «выдающихся» наркоманов – вроде патологического садиста Феликса Эдмундовича Дзержинского.

Минимум треть участников семинара буквально задыхалась от бессильной ярости.

– Отобьешь гаду потроха!!! – прошипел на ухо Василию зеленый от ненависти Кисейко. – Но не сегодня! Завтра! Во вторник его лекция последняя по расписанию. Заканчивается затемно! Понятно?!

– Ага! – подтвердил Добрынин. – С удовольствием отобью!!!