Текст книги "Русская ось колеса Сансары"

– Ты меня ошарашиваешь на каждом шагу! – только и смог сказать он. – По-моему, это неспроста!

– Конечно! Ты еще не догадался, зачем я здесь?

– Ах, да!..Сейчас покажу пластинку с Гилельсом.

– Постой, не торопись… Что уж мы с тобой – совсем дурачки? В полуночный час будем слушать, как фортепиано производит рейдерский захват оркестра?!.. Нет, концерт замечательный, его я прослушаю с пластинки… к тому же аналоговый звук с шипением иглы – это что-то! Правда, у меня нет ностальгии по винилу, потому что и CD для меня прошлый день. У нас в клубе иногда бывают ретро-вечеринки под винил и портвейн «Солнцедар»… Ох, и трещит потом голова от шипучей иглы, гремучего пойла, пьяного веселья!

– Здесь, через мою аппаратуру, ты едва различишь легкий шорох. Здесь звукоснимающая головка электромагнитного типа. Одна из самых лучших. Представляешь… – с увлечением начал он рассказывать. – Игла с алмазным напылением эллипсоидной формы! В звуковой дорожке она повисает под строго подобранным углом и, едва касаясь по уступам, выпуклостям и впадинам, колеблется и с левой и с правой сторон. Сама игла помещена в тороидальный цилиндр из особого сплава…

– Оччень интересно! – оборвала Лера. – Давай-ка эти подробности в следующий раз. Я как-то в другие подробности предпочитаю вникать… Ты почему-то не показал квартиру?.. Обычно гостям показывают, куда их пригласили, вкратце знакомят с местом обитания и обитателями. Ну, ты живешь один, это мы с тобой установили, теперь – почему один. Не хватает жилплощади?

– Да нет квартира, на мой взгляд, большая. Пойдем, покажу.

Василий с Лерой вернулись на порог жилища и начали осмотр с прихожей. Стены ее были стилизованы под кирпичную кладку, с натуральным рельефом меж-рядовых пазов, так что Лера даже провела пальчиком, недоумевая: забыли штукатурку наложить? Прихожая была тесновата, как, впрочем, и остальные помещения: ванная, кухня, три комнаты с отдельными ходами. То, что кухня с блоком гигиенических помещений была в непосредственной близости с входной дверью – понравилось, и было невольно взято на заметку. И три комнаты спланированы так, что две легко превращаются в одну, с площадью метров в тридцать пять. Причем, эти комнаты выходили на лицевую сторону дома. Третья комната, поменьше, имела лоджию с видом на стену соседнего дома. Коридор, в общем-то, широкий, заставленный мебельной стенкой от пола до потолка. Ага! Вот почему в комнатах был аскетически пусто, и вместе с тем достаточно по ее назначению.

В гостиной – трансформируемый кожаный диван, напротив – стойка с медиа-аппаратурой, большой телевизор. В спальне широкая тахта, светильник и тумба с множеством ящичков – и больше ничего. В третьей комнате размером четыре на четыре метра стояло массивное кресло-кровать, напротив высокий шкаф, забитый книгами. В одном углы компьютерный стол, в другом – дверь на лоджию. Посредине комнаты, между этими предметами, лежал плотный и толстый натуральный шерстяной ковер, смотревшийся здесь центральным элементом интерьера.

– Видно, что старались в обделывании квартиры. Просматривается оригинальный подход. Твои предки очень старались украсить свое гнездышко. Правда, сейчас это устарело. Несмотря на то, что все еще смотрится чинно и аккуратно, кое-то неплохо бы и переделать.

– Я ничего этого не замечаю. Все крепко приклеено и прибито. Этого достаточно.

– Нет, этого мало! Всегда нужен шарм, особенность, оригинальность. Но ты извини: чего это я в критику ударилась? Сама не пойму… Тут у тебя однозначно хорошо! – она шагнула босыми ногами на ковер и обвела взглядом комнату. – Такое ощущение, что вчера здесь была, и позавчера тоже, и поза-позавчера. Здесь уютно и что-то еще сквозит очень и преочень знакомое. Что же?.. У тебя столько книг! Неужели все прочел?

– Читаю ежедневно.

– Зачем? Где-то учишься?

– Учусь… Университеты жизни прохожу.

– По книгам, что ли… или по жизни учишься?

– Стараюсь то и это совмещать – в симбиозе свой учебник для себя состряпать.

– Забавно! У меня у папы книжный шкаф намного меньше, и книги в основном технические, а на особом месте гравюра профилей трех деятелей с глазами, устремленными в одну точку. Один такой бородатый, усатый, нечесаный, другой – с выпуклым лысым черепом, со стилизованной бородкой, третий – с усищами и волосищами. И тут же на двух полках их книги.

– Представляю, о ком ты говоришь. Это вожди. Было такое революционное учение о преобразовании мира угнетенных и угнетателей в справедливый мир равных возможностей для всех.

– Получилось, как считаешь?

– Одно время получалось… Создали на одной шестой части Земли огромную страну, не имеющую себе равных… Потом обо что-то споткнулись и что-то, видимо, учтено не было.

– Наверное, меня, мою яркую индивидуальность!

– Не слишком ли ты самоуверенная?.. Хотя, возможно, ты права.

– Это не подлежит никакому сомнению… Еще – сама цифра шесть таит в себе опасность… Надежнее стремиться к нечетным числам: занимала бы эта страна одну седьмую или одну пятую часть суши – бед было бы меньше… Ого! Я вижу у тебя книгу, которую и я читаю в качестве своего учебника. Практическая магия! Ты что же, увлекаешься? Ведь эту книгу нельзя, невозможно читать просто так. Любой прочитавший семь страниц становится причастным к таинствам и ритуалам.

– Я любопытствую. Здесь есть интересные наблюдения.

– Да и не только! – оживилась Лера. – Вот теперь мне еще яснее, для чего мы встретились!.. Ты знаешь, что в этой книге описано, как вызвать духа и внушить ему свою волю? И дух этот – конкретный! У него есть имя. По движениям планет и по порядку знаков зодиака, с помощью специально построенных таблиц извлекаются буквы. Которые затем выстраиваешь в определенном порядке, и получается искомое слово – имя доброго или злого гения каждого человека. Я своего вычислила. Это, скажу я тебе, кропотливый труд – собрать из магических знаков имя духа, который может тебе помочь. После этого специальными заклинаниями можно приблизить твоего духа и постепенно ощущать его краткое внимания. Готовить себя к его встрече и, наконец, в особый час вызвать, чтобы твоя воля трансформировалась в часть высшей силы.

– Зачем тебе это?

– Понимаешь, с его помощью я хочу переписать свою судьбу. Все мы рождаемся с готовой судьбой, что исходит из судьбы родителей, родителей моих родителей… короче, есть наследственная судьба – это канва, в границах которой формируются варианты родовых судеб с легкими отличиями. Так вот, я не хочу судьбы своих родителей. Хотя я их также очень люблю, но повторять их судьбу не хочу. Я хочу вырваться из родовой судьбы, и для этого нужен тот самый конкретный дух, что заложил основание нашей родовой судьбы, – только он может внести коррективу в существующие помимо нас предначертания, перенести с одного уровня на другой, поменять само качество реальной жизни, чтобы та частица, что остается после смерти или, точнее, является результатом жизни, увеличила силу этого Духа, а, может быть, и встала вровень с ним. И что интересно – шанс встречи с ним только один. Все надо делать последовательно и аккуратно, шаг за шагом приближаться, проверять и пробовать: могу ли воззвать и лицо в лицо сказать, что хочу?.. И что он не может не сделать… Мы сейчас попробуем это сделать, пусть в первом приближении… Не сдрейфишь, а? Иногда, чтобы вызвать могучего духа, нужен добрый дух, который поможет и даже приведет его. Я вижу знаки частого присутствия твоего доброго духа здесь, его незримые следы и веяния. С твоей помощью и с помощью твоего доброго ангела я приближусь к своему князю тьмы.

– Ты думаешь, это реально? У тебя получится? Для большинства людей это представляется бредом.

– Ты еще спрашиваешь! Тебе недостаточно, как я заговорила ранку? Посмотри-ка – и следа нет.

– Маленький шрамик остался… – Вася потрогал пальцем кожу над верхней губой, из которой не далее как час назад выкатились капли крови.

– Это тебе моя метка на долгую память! – она рассмеялась. – Но не беспокойся: захочу, и шрамик рассосется. Мир духов существует, – сказала она строго и сурово. – Он наполняет смыслом любую жизнь. Многие люди настолько увязли в глупейших проблемах, бытовухе, что им даже не хватает времени осенить тебя крестным знамением и восславить своего Бога, который им что-то щедро преподнес (они думают, что сами!), и потому кругами и спиралью они варятся в безумной каше якобы личных достижений. Это и есть бред! Какой-то фарс, подобие настоящего. А надо хоть на мгновение остановиться и суметь различить дыхание вечности в смрадном воздухе настоящего.

– Ты веришь в Бога?

– Я верю, что он есть. Но в церковь, любую: православную, католическую, протестантскую – не могу зайти. У меня сразу поднимается температура, я как будто теряю свое тело… Наверное, еще не построили ту церковь, с той самой религией, где я упаду на колени… Когда мне было четырнадцать лет, я вдруг ни с того ни с сего заболела воспалением легких. Проснулась в непонятном ощущении легкости. Было странно, приятно и необычно. Насторожил легкий озноб. Мама померяла температуру – сорок градусов! До сих пор помню это ощущение. Это, наверное, и был тот самый сладкий кайф смерти, которого духи мне дали всего один глоток… я и в самом деле чуть не умерла тогда! А, может быть, и умерла та обычная девчонка – ходячий выдрессированный манекен, из которых делаются обычные жены и составляются обычные семьи… Дальше и говорить не хочется, тем более – так жить.

– Это относятся к твоим родителям? Они поносят свою жизнь?

– Нет. Они выросли и жили в государстве, которого теперь нет. Они, конечно, хорошие… Очень хорошие. Они пропитали меня своей любовью. Они втиснули в меня столько внимания и нежности, что больше мне и не надо. Я бы хотела навсегда остаться той четырнадцатилетней девчонкой в море родительской любви. А вот здесь, во взрослой жизни, здесь любят за что-то. За твои красивые ноги и все остальное, чтобы и самому сладенького откушать. Работа, где надо напрягаться, чтобы не уволили. Коллэктив (чтоб им всем подавиться!), где обсосут тебя и обмоют до косточек. Мужчины и их жены говорят о любви, а на самом деле от трения их тел только тление – нет искры, нет огня, нет света настоящего чувства…

Она поморщилась и заговорила жестко:

– Вот я и предъявляю свой счет. Но – уже с повышающими коэффициентами: за дурость, за пошлость… и так далее. А они зовут меня стервой?! Ха! Если бывают инженеры человеческих душ, то я – хирург, точнее – патологоанатом. Вариться всю жизнь в безобразном котле недоделанных людей как-то не климатит. Я боюсь унизить себя злостью, тупостью… Вот ты – конструктор. Тебе понятно творчество. Когда перед тобой встает проблема, ну, конкретное техническое задание сделать что-то, чего в природе нет. Ты включаешь мозги, напрягаешь их – думаешь! Раз – и это несуществующее твоя рука разрисовывает линиями, использует существующую элементную базу. Эскиз, чертеж, проработка техпроцесса на его изготовление – и то, что не существовало, готово. Готово!.. Правильно я обрисовала существо твоей работы?.. Правильно!..

Лера чуть призадумалась и продолжила:

– Вот то мгновение, когда тебе вдруг стало ясно, как должно быть, можешь уловить и расписать, как своеобразный техпроцесс? Я – хочу. Хочу влиять на это мгновение. Отчасти и для этого нужно вызвать своего, только своего Духа… Ты можешь помочь мне тем, что рядом со мной будешь вспоминать свое лучшее, что было с тобой, что является фактом поддержки свыше…

Сходи, пожалуйста, в прихожую и принеси мою сумочку. Я тебе что-то покажу. И еще принеси пять свечей, можно обычные стеариновые. Я знаю, у тебя они есть.

Вася немедленно сходил за сумкой, сделанной из кожи страуса: Лера обожала все необычное. Из кухонного шкафа извлек свечи, оставшихся от родителей, от их неприкосновенного запаса, где были упаковки спичек и несколько пачек поваренной соли.

– Давай сядем на ковер друг против друга. Очень удобно скрестить ноги под собой… ты знаешь, это – одно из исходных положений йоги… Так, поудобнее усаживайся… Начнем сразу. Вот, смотри, – она стала извлекать из сумочки предмет за предметом: записная книжка, талисманы… – Эту записную книжку сделала сама из чистейших листов бумаги, которых никто не касался, разрезала, переплела шелковой нитью, разыскала специальные разноцветные ручки. Ими вписываю сюда все то, что почерпнула из прежних ритуалов и, обязательное условие, – только то, что сама через себя пропустила. Вписываю сюда духов: сначала идет его изображение, рядом подпись и клятва духа – в ней есть его имя, его звание, место и какая у него сила. Затем определено конкретное время относительно тех звезд, влияние которых определяют силу духа с привязкой моего местоположения, порядок его вызова. Эту книгу можно назвать дневником, подобием молитвослова: здесь заговоры, заклинания. Она освящена самими духами, поэтому я не могу открыть ее в любое время и в любом месте, а уж если кто-то другой возьмет эту книгу, начнет листать и, как ты говоришь, «любопытствовать» – его постигнет беда. Это может быть страшная неизлечимая болезнь, несчастный случай, пожар, авария. Так вот, перед тем, как открыть, я смотрю оглавление и выбираю именно ту страницу, открытие которой сейчас может сразу вызвать появление духа. Потому что еще именно его дыханием освящена эта его страница. На каждом развороте может быть имя только одного духа, а в конце разворота вписано его вызывание и заклинание, через которое дух напрочь связывается с книгой. В этой книге есть один незаполненный разворот, где только одно условное изображение – того, моего самого сильного Духа, который еще не стал моим. Чтобы он стал таким, он должен появиться здесь и вписать свое имя с клятвой верности мне. Смотри, чтобы открыть эту книгу сейчас, я должна прочертить магический круг, положить перед собой три важных пентакля… ну, или талисмана, говоря проще. Нужно три условия для магического успеха (вообще, цифра три – одна из самых магических): во-первых, время – ясные светлые тихие сумерки, вплотную к полуночи, во-вторых – твое существо, подготовленное к встрече с таинственным, и в-третьих, тщательно разработанный и скрупулезно исполненный обряд… Итак, исполнение первого условия очевидно, второе – иногда, сами того не ведая, мы интуитивно подготавливаем себя к встрече с Высшим, изгоняя, удаляясь от суетности и пошлости окружающего. Так скажем, собственное неосознанное влечение к Высшему становится неосознанным постом (молчаливым сосредоточением), который присутствует всегда, когда кто-то хочет сделать что-то такое, что выше его возможностей, что есть пока в его мозгу. В тебе я вижу такого влечения избыток… Ну, а исполнение третьего условия предоставь мне.

Лера взяла четыре свечи и, взглянув на звезды через окно, поставила их точно по четырем частям света. Зажгла восточную свечу и перенесла огонь на запад, затем на север, и в последнюю очередь вспыхнул огонек на юге. Одну свечу, которой распространяла огонь, поставила перед собой. Рядом положила закрытую книгу духов, три талисмана.

В безгласном сосредоточении обратила свой внутренний взор в пучину своего внутреннего Я, выискивая ту основу, тот краешек твердыни, откуда начнется ее восхождение к таинственным высотам Высшего.

Она стала вслух читать что-то, подобное молитве. Вася услышал обращение к Богу, славословие Отцу Небесному, призыв и мольбу, чтобы Он своим могуществом принудил явиться призываемого духа. Потом она положила руки на два талисмана и торжественно, возвышая голос, огласила свою волю:

– …призываю вас силой высшего могущества, которым обладаю, заклинаю и упорно приказываю вам именем Того, Кто сказал и свершилось, которому повинуются все создания, нареченным именем Тетраграмматон, Иегова, которым заключается век, при произнесении которого стихии распадаются, воздух колеблется, море убегает, огонь потухает, земля дрожит, и все армии небесные, земные и адские содрогаются, приходят в смятение и падают… призываю вас немедленно устремиться сюда со всех стран мира, без всякой отговорки, чтобы дать разумные ответы на все мои вопросы. Придите с миром, видимые и приветливые, при доброй воле, как мы этого желаем… чтобы выполнить наше приказание и до конца исполнять наши желания, отвечая ясно, отчетливо и недвусмысленно…

Огласив волю, она возвела руки верх, в звездное небо. И тут же Вася явственно услышал дикий волчий вой. Заунывный, глухой, тоскливый. Пламя свечей заколебалось, и вой усилился, к нему, казалось, присоединились новые голоса, мрачные, ужасно растревоженные. Скрежет зубов от преисполнявшей ярости послышался совсем рядом, как ровно в двух шагах за спиной. Ровно кто-то ужасный, истекающий смрадом, встал сзади, и пока прячется, вытягивая окровавленные руки к твоей коже… Гнетущий и злобный возглас вырвался из воя и резко ударил по ушам. Так бьет ударная волна, так бьют тренированным ударам палачи и изуверы. Вслед за встряской болью наступает мгновение шока, и затем приходит невероятная тишина, складывающаяся в новую беду… Пустота. Чистое белое поле и обезумевший ветер, не знающий, на чем еще выместить свою ярость. Поднять столб ледяной крошки и хлестануть по голому телу, по обнаженной душе…

Твердым голосом, в котором только крепла сила, Лера продолжала:

– …силой имен, что сейчас назову, уничтожится ваш злой порыв. Уйдите, жуткие элементалы, снова туда, где вас бояться, пытайте их, захлебывающихся злостью. И откройте дорогу тем, кого мы призываем…

Лера подула во все четыре стороны, и вой удалился с движением выдуваемого воздуха. И вслед за этим заколебалась штора на окне, рванул ветер – настежь распахнулось окно. Все четыре свечи разом потухли.

Осталась одна свеча, которая освещала бледное прекрасное лицо Леры. Ветер закружился вокруг нее, поднимая волосы, срывая одежду. Вдруг голубоватый свет Луны и жемчужная россыпь звезд заслонила огромная темная туча. В какое-то мгновение небо помертвело, почернело, и уже другой шквалистый ветер исступленно и бешено стал бить в окно, точно зарекся разбить его вдребезги. На темном челе вечности замелькали голубенькие жилки. Нарастал и крепнул раскатистый гул. Над самым окном разверзлось небо. Полыхнула молния такая яркая, такая мощная и концентрированная, что от последовавшего грома содрогнулись стены и пол. Вспышка белого света прошила насквозь видимое прежде.

Василий, мертвея от дикого ужаса, воочию увидел только три темных силуэта, которые не смог пронзить свет, рожденный из разряда высочайшей энергии. Первым силуэтом была Лера, вторым – тень его самого, не отводящего глаз от преображающейся девушки, третий – темная фигура со скрытым лицом: она реяла над ними, точно выискивая ту самую точку опоры, точку соприкосновения реального и воплощающегося из Света и Тьмы.

Лера улыбалась. Она с наслаждением ощущала это загадочное движение, это кружение вечной тайны, к которой то приближалась, то отдалялась… Кто она, оно, они? Реальная девушка с фантастической душой? Кто это фантастическое существо, ищущее реальную форму какого-то нового воплощения? Кто они, реальные Лера и Вася, ставшие немыми свидетелями столкновения двух начал, двух времен?

Васе все более становилось жутко, что так бесцеремонно они вторглись в основу основ, в ту неведомую лабораторию жизни, открыли дверь, которую нельзя открывать и собрались войти туда, где жить, как прежде они жили, невозможно. Темный призрак, словно птица, парил кругами над ними, и волосы Леры, словно наэлектризованные, двигались вслед его движениям.

В памяти Васи воскресли слова Леры: «Ты вспомни свое лучшее мгновение. Потому что оно тебе послано твоим добрым духом. И тогда вместе с воспоминанием к нам придет и он, твой мудрый сильный добрый Дух. Я заставлю его поклясться в верности мне. Велю ему привести моего темного Духа».

Но какое же воспоминание он хотел пережить снова? Он стал как четки перебирать воспоминания в безграничных просторах памяти, словно листая такую же таинственную, как у Леры, книгу, и уже впрочем, с тайным восторгом, знал заведомо, каким оно будет. Усилием мысли соскребывая наслоение краски от первозданного рисунка, эскиза бедующей жизни, в котором по странному неведению появились новые и как будто ненужные краски, он живо воскресил в себе облик своей единственной любимой. Возлюбленной. Свою несравненную девушку, которую подарили ему как волны Тихого океана, так и волны фантастической мечты. И только он явственно представил это, как темная фигура замерла, а глаза Леры сомкнулись на помощнике, переживающем по-новому чудное и прекрасное прошлое. Она напряглась и приготовилась, и та темная фигура словно подначивала ее, словно подхватывала за руки…

Василий увидел ее, как живую. Он хотел вслух назвать ее имя и мельком, кратким взглядом вперед включил незначащим фрагментом и это настоящее – загадочно улыбающуюся Леру. В ее чертах он увидел что-то знакомое. Знакомое по тому феерическому голубому светы мечты, наиболее очевидной и совокупной с той дивной мелодией про синее небо, иней и девушку, которая только одна и нужна… Танец Леры, танец той, что была дороже всего… вдруг как-то странно все перемешалось, и он немного растерянно посмотрел вперед – стремительный бросок сильного гибкого тела повадил его навзничь. Властные губы впились в его рот. Эти губы, то мягкие, то жесткие, то обволакивающие сладостью, напомнили тот первый поцелуй… Он принял его и ответил…