Текст книги "Спецслужба Императрицы. Альтернативная история"

Глава пятая

– Минни! – начал разговор за ужином самодержец всероссийский, – Мне тут из Охранного сегодня доложили: на нас покушение готовили! Бомбы сконстролили и планировали взорвать на Пасху во время всенощной службы. Прямо в храме, представляешь? Только Бог сию беду отвёл: мерзавцы сами на собственных бомбах и подорвались! Главный у них был некий Воропаев, студент. Так с ним ещё одиннадцать человек в клочки разнесло!

– О! А где? У нас, вроде, тихо было, – сделала вид, что заинтересовалась, Мария Фёдоровна, уже всё знавшая от Редрикова.

– В Москве. Раньше их схватить было никак не возможно: улик не было, только информанта слова. Он, кстати, со всей компанией тоже… э-э… помер. А опознали Воропаева интересно: известно было, что его подруга, одна из нескольких, волосы в голубой цвет красила. Так следователь, найдя кусок черепа с голубыми волосами, стал останки этого Воропаева искать. И нашёл!

– Папа, а как это возможно: в голубой цвет волосы покрасить? – с большим интересом спросила старшая дочь, Ксения, – Вот бы…

– Аллах ведает! – развёл руками царь, – Химия! Ея возможности неисчерпаемы.

Задумчиво пропел себе под нос:

– Химия, химия, вся залу… г-м! Синяя…

У старших детей уши встали топориками!

– Фи, Алекс! – поморщилась Мария Фёдоровна, – Где ты только такую гадость подхватил?

– Пардон, дорогая, – покаянно повесил голову Александр, – Это мне недавно фон Клюге такую частушку спел.

Щёлкнул пальцами:

– Эй, любезный! Ещё чайку плесни!

Он снова повернулся к жене:

– И ещё нашли на пожарище открытку с богиней Немезидой! Допрёж такую находили неоднократно в местах некоторых убийств, до сих пор не раскрытых. Как будто мстит кто-то. Странно, правда?

– Между прочим, за последнее время стало меньше терактов, – заметила Мария Фёдоровна.

– Ага! Попритухли революционеришки! – хихикнул Александр, ломая в кулаке сушку.

– Я хотела тебя попросить, Алекс: пожалуйста, никаких помилований террористам.

– Ну, я не знаю… Кое-кого можно и помиловать… иногда. Обстоятельства всякие бывают!

Глаза Марии Фёдоровны сверкнули:

– Нет! Пилат хотел Христа помиловать, но синедрион и Каифа упёрлись: дескать, против власти Иисус шёл и призывал Храм разрушить. Такого прощать нельзя! И пришлось Пилату помиловать Варраву. Так что, и ты лучше разбойника какого-нибудь помилуй: человек для пропитания разбойничал, ибо другому ремеслу не обучен.

– Ну, у тебя, Минни, и шуточки! – покрутил носом Александр.

– Никакие не шуточки. Я серьёзна, как хирург Пирогов, отрезающий ногу. Дай мне сейчас своё слово царское, что миловать террористов не будешь!

– Машка! Ты на меня давишь! – засмеялся царь и отхлебнул чаю.

– Да, Сашка! Давлю и буду давить! Ты их милуешь, а они снова злоумышляют. Сколько раз такое было, а?

– Ладно, мать. Даю тебе моё царское слово, что с нынешнего дня никаких помилований террористам.

На Масленицу Таню пригласила на блины подруга детства Елена, ныне учащаяся с ней в Смольном.

– Танечка, – щебетала она, – приходи в понедельник! Ведь, последние же месяцы вместе! Кто знает, когда снова увидимся?

– Эй! Ты чего? – удивилась Таня, – Чай, в одном городе живём!

Елена лукаво прищурилась:

– Я, может, скоро во Владивосток уеду!

– Да ты што-о! – всплеснула руками Таня, – А с кем?

– Да есть тут один… Намекает. Наверное, в понедельник прямо скажет. Водочки выпьет, блинов наестся и решится, наконец.

– Да, кто он? Я его раньше видела? – лопалась от любопытства Таня.

– Ага, интересно? Взыграло ретиво́е? – захихикала Елена, – Вот, придёшь к нам – и познакомишься!

И Таня, конечно, пришла. Гостей было немного, почти все знакомые. Елена, пыжась от гордости, представила флотского лейтенанта:

– Познакомься, Танюша: Владимир Георгиевич Вишневский. Мой… э-э… добрый знакомый.

– Очень приятно! Я – Татьяна Михайловна Вебер.

Лейтенант галантно поцеловал руку и мурлыкнул:

– Аншантэ, мадемуазель!

«А французский-то у него не очень!» – отметила Таня, – «Акцент ухо режет!»

Тем не менее, молодой человек ей понравился: статный, дородный, красивый. Вот, только свёрнутый на сторону нос…

– Вы можете называть меня просто Володя, – предложил Вишневский.

Таня с улыбкой согласилась.

Отойдя с Еленой к столику с напитками и взяв фужер с шампанским, она тихонько спросила:

– Что у него с… носом?

– А! Это на него недавно разбойники напали. Пятеро! Двое за руки схватили: давай, говорят, кошелёк и часы! А Володя как принялся их швырять! Руки свёл, двое головами треснулись – и оба насмерть! Тому, что спереди, кулачищем в рёбра въехал – тоже до смерти убил, ещё одному ухо откусил.

– Ухо-то зачем?! – изумилась Таня.

– А это он хотел разбойнику глотку перегрызть, да промахнулся.

Тане разом вспомнился роман Тамигина «Димитриос Ништяк». Там тоже римлянин хотел вцепиться в горло зубами Спартаку, но промахнулся и откусил ухо.

Елена, вздохнув, продолжила:

– Однако и сам Володя дубиной по голове схлопотал. Нос сломали и челюсть. Сотрясение мозга доктор потом определил, постельный режим прописал.

– А остальные двое? – взволнованно вскрикнула Таня.

– Убежали.

– Повезло им!

– Повезло, да не очень: все равно в участок попали. Один с тех пор кровью мочится от удара по почкам, а другой, который без уха, теперь скопец.

– Как это?!

– Да так: Володя ему по причинному месту ногой попал – и всмятку!

– А где это случилось-то?

– В Москве. Он туда в командировку ездил.

Таня впечатлилась: ну и богатырь!

На самом деле Вишневский ни в какую командировку не ездил, а просто наврал девушке, выдумав сей подвиг, ибо признаться, что его побил один на один щуплый штабс-капитан, было стыдно.

– Мне пришлось его три недели кашкой с ложечки кормить из-за сломанной челюсти, – как бы сожалея, вздохнула Елена.

– Так, это же… здорово! Он после этого к тебе ещё больше привязался, чувствами проникся! – улыбнулась Таня.

– Надеюсь…

Подошёл Еленин брат Дмитрий, студент-естественник. С ним был худощавый молодой человек в студенческой тужурке.

– Познакомься, Танюша: это Александр Ольянов, мой товарищ по университету.

– Очень приятно, – застенчиво поклонился парень.

Говорил он по-волжски, упирая на «О».

Танино сердце ёкнуло. Непонятно, почему: красавцем Ольянов не был. Простое русское, слегка скуластое лицо, зачёсанные назад тёмные волосы. Но глаза… Умные и, в то же время, наивные. Такие бывают у мечтателей… или фанатиков! Их безмятежный взгляд завораживал девушку. Пришлось тряхнуть головой, чтобы прийти в себя. Через силу улыбнувшись, Таня спросила:

– Вы, значит, тоже на естественном факультете?

– Да. Увлекаюсь биологией, химией.

Таня взяла другой фужер шампанского и кивнула Александру:

– Давайте выпьем за… что-нибудь хорошее!

Тот смутился:

– Пардон, не употребляю спиртного… Зельтерской, разве.

«Надо же, не употребляет он!»

Разговор, тем не менее, завязался. О пустяках: сначала, как водится, о погоде, затем об учёбе.

– Вы заканчиваете Смольный в этом году?

– Да. Как говорится: наконец-то!

– А что так? Вам не нравится учиться?

Таня лукаво прищурилась:

– Да всему уже научили! Я в Смольный поступила по воле папеньки, хотя хотела на фельдшерско-акушерские курсы.

Александр неуверенно улыбнулся. Видно было, что он сильно стесняется.

– А чем думаете потом заняться? Учительствовать?

– Не знаю, не решила пока.

Поймав поощрительный взгляд подруги, Таня перешла в наступление:

– Расскажите мне о себе, Александр.

– Что… рассказать? – ещё сильнее застеснялся парень.

– Ну, о семье. Вы женаты?

– Нет!!! – впадая в панику, отмёл сие подозрение Ольянов.

Отхлебнув зельтерской, впрочем, успокоился:

– Я из Симбирска. Папа умер в январе… удар. Матушка осталась с пятью детьми на руках. Пенсия не очень большая, поэтому я сам… Даю уроки, репетиторствую.

– Я тоже в прошлом году отца лишилась, – пригорюнилась Таня.

– О! Мои соболезнования.

Таня не стала говорить, что отца-генерала застрелил террорист. Слишком скользкая тема. Вдруг Александр революционерам симпатизирует?

Извинившись, она вышла в дамскую комнату. Там её поджидала Елена.

– Ну, как тебе Сашка? Правда, симпатичный?

Таня не ответила, только зарумянилась. Не то от смущения, не то от шампанского.

– Так, давай заканчивай здесь скорее, и пойдём! Уже гонг звякнул к обеду. Ой, Авдотья наша таких блинов напекла! Не поверишь: в палец толщиной!

– Люблю повеселиться, особенно пожрать! Двумя-тремя блинами в зубах поковырять! – продекламировала Таня дурашливо.

Елена долго хохотала, а потом пискнула слабым голосом:

– Ой, ты меня уморишь! Аж в боку закололо, противная!

За обедом Александр сидел напротив Тани и, вместо блинов, поедал глазами её. Это было лестно, но, в тоже время, несколько конфузливо. От волнения Таню пробило на аппетит, и она поглощала блины, действительно превосходные, щедро намазывая на них икорку. Некоторые она ела с сёмгой. А какие же блины без водки? Ей наливали, она чокалась и опорожняла рюмку за рюмкой.

– Ты, Тань, того… не слишком ли? – шепнула сидящая рядом Елена.

– Да брось, подруга! Под такую закусь, да не выпить?

Внезапно Вишневский встал и постучал ножом по графину. Все выжидательно притихли.

– Милостивые государи и государыни! Сегодня я, набравшись храбрости, имею честь сделать предложение руки, фамилии и поездки во Владивосток к моему новому месту службы очаровательной Елене Витальевне! А сердце моё уже давно принадлежит ей! Леночка! – тут он встал на одно колено, – Будьте моей женой!

И протянул слегка дрожащей рукой бархатную коробочку с вензелем ювелирного магазина Бомзе, что на Невском.

– О, Владимир Георгиевич! – прижала руки к щекам Елена, изображая удивление и растерянность, – Сие так неожиданно! Я должна подумать!

– Да что там ещё думать! – досадливо крикнул с другого конца стола изрядно нетрезвый отец, – Соглашайся, дурочка! Он хороший!

– Да-с, подумайте! – наклонил голову хороший Вишневский, – Пять секунд! Отсчёт пошёл: раз…

– Я согласная! – торопливо заявила Елена и нетерпеливо схватила коробочку.

Внутри нашлось кольцо с бриллиантом!

Все захлопали в ладоши. Таня была искренне рада за подругу.

Когда все начали расходиться, к Тане снова подошёл Александр:

– Вы разрешите мне вас проводить? Или, хотя бы, извозчика подогнать?

– Проводите, пожалуйста. Я недалеко живу, извозчик не нужен. А погода просто замечательная! Пройдёмся!

На улице Таня взяла молодого человека под руку, отчего он ощутимо напрягся, и нарочно пошла длинным путём. Александр всю дорогу молчал, Таня даже немного обиделась.

«Целых полчаса шли – и хоть бы слово сказал! Прямо, хоть круги нарезай, чтоб подольше погулять: вдруг разговорится?»

Решила прогулку не затягивать, и вскоре показался особняк Веберов.

– Вот, тут я и живу! – показала рукой Таня на мраморных львов у парадного.

Александр снял фуражку, наклонился и поцеловал Танину руку.

– Я… хотел бы увидеть вас ещё… – неуверенно пробормотал он.

– Почему нет? – улыбнулась Таня, – Адрес вы теперь знаете. Спишемся! А лучше телефонируйте мне! Мой номер семь-два-один. Запомнили?

Телефон ей поставила служба «Л». Абонентскую плату вносила она же.

– Запомнил… До свидания!

Александр резко повернулся и удалился быстрым шагом.

В ту ночь девушка долго не могла уснуть. То ли переела, то ли переволновалась… В памяти настойчиво всплывали глаза Александра.

Александр телефонировал через три дня:

– Аллоу, аллоу! Это семь-два-один?

Слышно было плохо, мешали какие-то завывания и скрежет.

– Аллоу! Да, семь-два-один. Кто это? Это вы, Николя?

– Нет, это я… Александр!

– Ой, здравствуйте!

– Здравствуйте, Татьяна Михайловна!

Повисла пауза.

– Аллоу! Александр! Вы куда пропали?

– Я не пропал… Я вас хотел в театр пригласить сегодня.

– О! А в какой?

– В Александринский. Нынче дают пиесу Тамигина «Любовь прошла, завяли помидоры».

– С удовольствием пойду! Отзывы в газетах замечательные.

– Тогда, я за вами заеду четверть седьмого?

– Заезжайте, Александр!

Таня взглянула на часы: время, чтобы подготовиться, было. Но рассиживаться нельзя, надо же и причёску сделать, и накраситься, и платье подобрать, и аксессуары!

«Решился, всё-таки!» – радовалась Таня, перебирая платья в шкапу.

«Вот это, голубое-бархатное, годится! И ещё к нему горжетку соболиную… совсем хорошо!»

Долго копалась в шкатулке с драгоценностями. Надела на шею скромное колье из сапфиров, на левую руку – сапфировый же браслет. Шляпка, сумочка… В шесть девушка была готова и сидела в полной боевой раскраске, ожидая звонка в дверь. Она сильно волновалась, ибо её впервые пригласил в театр симпатичный молодой человек!

Звонок!

– Матрёша, открой!

Из прихожей донеслось:

– Я к Татьяне Михайловне…

– Как прикажете о вас доложить, сударь?

– Э-э… Ольянов.

Матрёна вошла к Тане и, надувая щёки для значительности, торжественно доложила:

– К вам господин Ольянов, барышня!

– Впусти!

Александр вошёл, поклонился. Лицо его неожиданно приобрело глупое выражение.

– Что такое? – встревожилась Таня, подозревая какой-нибудь беспорядок в своём туалете.

– Нет… ничего… Просто я представить не мог, что вы можете быть ещё прекраснее, – густо покраснев, промямлил Александр.

– Ой, какой тонкий комплимент! – расхохоталась Таня, чем смутила молодого человека ещё сильнее.

Отсмеявшись, она тряхнула головой:

– Ой, я уже почти готова! – и, открыв ящик бюро, положила в сумочку заряженный дерринджер.

На всякий случай. Она теперь без пистолета дом не покидала.

Они вышли на улицу. Извозчик, ожидавший их, был дорогой, пятирублёвый: шикарные лакированные сани, тройка буланых с подстриженными гривами.

«Потратился парень!» – с некоторым сожалением подумала Таня, – «А прибытки-то у него не такие, чтобы очень!»

Сели, завернулись в медвежью доху. Александр осторожно взял Таню за руку, и Таня руку не отняла. Извозчик свистнул по-разбойничьи, и сани полетели по заснеженной улице. До театра домчались за четверть часа. В фойе, раскланявшись с несколькими знакомыми, Таня немного рассказала Александру о творчестве Тамигина, которое тот знал плохо.

– Первый его роман, «Последняя надежда Императора» основан на фактическом материале. В деревне Сороковеть крестьяне до сих пор находят то проржавевшее оружие, то скрученный штопором серебряный тазик. Сохранились также записки наполеоновского полковника Карсака, участвовавшего в изъятии сокровищ, и архивы контрразведывательного отделения Особой Канцелярии. Вот, Тамигин, переработав сии свидетельства, и создал свой замечательный роман!

Александр, мало читавший вообще и Тамигина в частности, впечатлился.

Позвенел первый звонок. Публика потянулась в зал. Выяснилось, что Александр купил билеты в ложу первого яруса. Дорогущие! Таня была польщена.

Вскоре погас свет, поднялся занавес – и пиеса началась. Таня с восторгом внимала происходящему, и даже заплакала, когда героиня, заламывая руки, воскликнула:

– О, милый граф! Неужто предпочёл он рябую рожу этой жирной дуры с большим приданым моим упругим персям и ланитам алым? Воистину, кинжалом раскалённым сердце мне пронзив, он поступил бы милосердней! Я б меньше мучилась!

В антракте они с Александром посетили буфет. Таня взяла шампанского, Александр – зельтерской с малиновым сиропом. Внезапно рядом мелькнуло усатое лицо штабс-капитана Петровского, и девушка ощутила в руке сложенный лист бумаги. Извинившись, она вышла в дамскую комнату. Вот, что было в записке:

«Татьяна Михайловна! В театре присутствует Меркулов, негодяй, каких мало. Это редкая удача. Мы не могли его локализовать много месяцев, боюсь, он снова ускользнёт. Акцию необходимо провести прямо сейчас. Он в ложе нумер шесть на первом ярусе. С дамою. Надеюсь на вас! Н. П.»

Таня знала о Меркулове, бежавшем с каторги на Сахалине. Действительно, редкий негодяй: помимо двух убийств, которые на суде доказать не удалось, ещё и типографию подпольную организовал в Пскове, где печатал брошюрки, призывающие к свержению государя, а также целую мастерскую по изготовлению бомб наладил. Безусловно, мерзавец подлежит устранению! Она слегка подосадовала, что такой прекрасный вечер будет испорчен. Но служба есть служба!

Танина ложа была нумер три. Во втором акте должна будет выстрелить пушка… Вот, это и будет подходящий момент!

Пошарив в сумочке, Таня нашла несколько открыток с Немезидой и проверила пистолет. Что ж, она готова выполнить задание!

Прозвенел звонок. Все вернулись на места. Александр улыбался и пытался рассказывать что-то из биологии, но Таня не слушала его.

Начался второй акт.

«Всё-таки Тамигин гений!» – восторженно думала Таня, следя за хитросплетением сюжета.

– Я на дуэль вас вызываю, сударь! – прогремел на сцене благородный граф Парусанов, отколупывая с лица прилипшую там перчатку, брошенную подлым негодяем, бароном фон Вильке.

– Прекрасно! Это то, к чему стремился я! Каким оружием желаете вы драться?

– Я выбираю пушки!

– О! Я не ослышался ли, граф?

– О, нет! Коль плохо слышите, барон, то слуховым рожком воспользуйтесь! Стреляться будем мы на ста шагах из пушек!

– Увы! Рожка я не имею слухового!

– А вы купите у меня! Возьму недорого!

Александр восторженно захлопал в ладоши.

Вскоре на сцену выкатили пушки. Таня незаметно выскользнула из ложи и, вынув пистолет, пошла по коридору. Вот и ложа нумер шесть… Осторожно приоткрыв дверь, заглянула одним глазом: вот, он, Меркулов, всего в шаге! Рядом полная дама.

– Итак! – донеслось со сцены, – В последний раз я предлагаю примириться!

– Нет, ни за что! Исключены все примиренья между нами!

– Тогда, на счёте «Три» открыть огонь вольны вы!

– Эй, подождите! Я дуло наведу барону в пузо!

– А я прицелюсь графу в сердце!

…

– Так что же, вы готовы к поединку, господа?

– О, я готов стереть с лица земли мерзавца этого! Прицел мой верен и рука тверда! Да будет Бог мне в помощь!

– И я готов ядром расплющить графа!

– Внемлите же: отсчёт я начинаю: раз! Два! Два с половиной! Три!!!

Раздался раскатистый оглушительный грохот (пушки стрельнули всерьёз!), и Таня спустила курок. Пуля ударила в самую середину спины террориста. На пол порхнула открытка. Быстро пробежав на цыпочках по коридору, девушка шмыгнула в свою ложу и уселась в кресла. По театру плавал пороховой дым, публика вопила от ажитации. Александр ничего не заметил. Его внимание было приковано к героине, рыдающей над контуженым ядром графом.

Как ни странно, из ложи нумер шесть не донеслось ни звука. Ни воплей дамы, ни стонов – ничего. Лишь в антракте выяснилось, что дама потеряла сознание от пушечной стрельбы, а Меркулов был убит наповал. Ну, потом, конечно, началась суета, приехал следователь с командою. Третий акт посмотреть не удалось.

– Мне очень жаль, что так вышло, – посетовал Александр, когда они ехали из театра.

– Ничего страшного, мой рыцарь! Мы сходим на эту пиесу ещё раз. То, что я видела, мне понравилось!

Воодушевлённый, что его назвали рыцарем, Александр во время прощания поцеловал Танину руку долгим поцелуем! Нескромно, выше запястья на целый вершок! Таня млела.

На следующий день Тане телефонировала Мария Фёдоровна:

– Грета (псевдоним!)? Я жду вас сегодня в два пополудни!

– Да… э-э… Дагмара, я приду!

В кабинете им подали кофий с коньяком, к которому царица не притронулась. Таня, тем не менее, с удовольствием выпила две рюмки подряд.

– Вы молодчина, Танюша! Так вчера виртуозно сработали! И, главное, без подготовки, экспромтом!

Мария Фёдоровна закурила и предложила портсигар Тане. Некоторое время они пускали ароматный дым вместе.

– Сейчас наступает Великий Пост… Я так понимаю, что вы собираетесь говеть?

– Да…

– Тогда считайте себя в отпуске до самого конца Пасхи! А это вам вместо премии!

Мария Фёдоровна сняла с пальца перстень с большим изумрудом и протянула его Тане.

– Благодарю вас!

Подарок государыни впечатлял!

«Прямо, как в „Трёх Мушкетёрах“! Там тоже королева д'Артаньяну перстень подарила за возвращённые подвески!»

– Ёпэрэсэтэ! Убийство в театре! И снова Немезида! – вопил, брызгая слюной фон Клюге.

– Да-с, застрелен в спину! – вздохнул Золотов, закуривая, – И никто: ни зрители, ни капельдинеры ничегошеньки не заметили!

– Владимир Константиныч! Что, хоть, за личность? В смысле, кто застрелен?

– Вот, тут очень интересно: убит некто Меркулов, бежавший с каторги на Сахалине террорист. Был осужден за изготовление бомб и подпольную типографию, где печатал брошюрки подрывного содержания. Вменяли также два убийства, но доказать не удалось. Смею обратить ваше внимание, Конрад Карлович: сие не первый убитый террорист! Вспомните взорванного Воропаева с компанией, Пфальц-Пшедецкую и Шабалина. Меркулова, кстати, наши доблестные жандармы чуть ли не год искали, да не нашли. А «Немезида» нашла!

– Так, что же получается? – подёргал себя за ус фон Клюге, – Кто-то целенаправленно уничтожает господ революционэров? Ерунда какая-то! Антиреволюционеры! Откуда бы им взяться?