Текст книги "Полюбите меня чёрненьким"

ПОЛЮБИ МЕНЯ, ЧЁРНЕНЬКОГО

Нина Платоновна – 61 год, нормального телосложения женщина, одета сдержанно и в меру элегантно. Хлопотливая, резкие движения выдают накопившееся волнение.

Арсений – худощавый юноша лет 20. Артистичный, в меру самоуверенный.

Шурочка – яркая рыжеволосая женщина средних лет, появляется с клетчатым чемоданчиком.

Ольга – скромная, сухонькая, по-монашески одетая женщина лет 50. В платке. Взгляд нервный, бегающий, жесты суетливые.

Ада – крупная яркая высокая шатенка средних лет в спортивной одежде, появляется с рюкзаком за плечами.

Ирина – высокая некрасивая, но очень ухоженная, «породистая» брюнетка лет 50. Одета в дорогой деловой костюм, стильные очки в золотой оправе, в руках постоянно держит мобильный телефон. Выражение лица, взгляд и голос человека, привыкшего командовать.

Элина – толстое нелепое существо, напоминающее престарелую куклу Барби. Вся в розовом.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Сцена 1

Просторная гостиная загородного дома. Дорогая мебель, в центре – стол, на нем расставлена изящная посуда. Вокруг стола – семь стульев. У одной стены – полки с дорогими вещицами, милыми сувенирами, во всем чувствуется состоятельность владельца дома, там же размещен телефон; камин, на камине лежат книги и фотоальбом. На другой стене висит портрет импозантного мужчины. Портрет перетянут черной лентой. В отдалении от стола, у окна, стоит диван.

На диване лежит Арсений и листает журнал. На Арсении – майка и шорты. Рядом с ним – бутылка виски и стакан, стоящие на полу. Нина Платоновна протирает бокалы, расставленные на столе, потом тем же полотенцем смахивает пыль с портрета. Закончив уборку, Нина Антоновна смотрит на Арсения, хмурится.

НИНА ПЛАТОНОВНА. Арсюша, гости будут здесь с минуты на минуту. Ты не хочешь переодеться?

АРСЕНИЙ. (Не отрываясь от журнала). А что, на поминках обязательно наряжаться?

НИНА ПЛАТОНОВНА. (С легким укором). Для начала не мешало бы просто одеться! Скорбящему сыну не подобаемо встречать гостей в трусах и майке!

АРСЕНИЙ. (С легкой манерностью). У меня траур, и я имею право выглядеть так, как желаю! И не трусы это, раз уж на то пошло, это шорты. Шор-ти-ки! Они в тренде. Спроси у Гальяно. А впрочем, где ты, а где Гальяно? Именно так я намерен встретить гостей, которых нужно просто пережить и забыть как страшный сон.

Нина Антоновна смотрит на Арсения с подозрением.

НИНА АНТОНОВНА. Ты что, затеял что-то?

АРСЕНИЙ. (Все еще манерно). Ой, я тебя умоляю! Руководствуюсь только инстинктом самосохранения – от этих фурий. Кстати, ты хоть кого-то из них помнишь?

НИНА ПЛАТОНОВНА. О! Я помню всех. До единой. Правда, не уверена, что смогу кого-нибудь узнать… Столько лет прошло! С Шурочкой, циркачкой, я тебе о ней вчера рассказывала, мы виделись последний раз лет десять назад, или чуть больше, а с Ольгой… (запинается) так и все тридцать…

Нина Платоновна берет с каминной полки фотоальбом, разглядывает снимки. Арсений встает, подходит к женщине, заглядывает ей через плечо.

АРСЕНИЙ. Ольга – это которая селянка?

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Укоризненно). Арсений! Что за снобизм? Ольга просто жила в той же деревне, где вырос твой отец. Ты прекрасно знаешь, что Борис тоже не из графьёв!

АРСЕНИЙ. Ну да, в отличие от тебя! Это же ты у нас голубых кровей. Голубых-то голубых, но всю жизнь в прислугах. (Допивает одним глотком виски, наливает еще и протягивает стакан Нине Платоновне). Будешь? Нет? Странно… Но, в твоем случае, похвально! Слушай, я всё хотел спросить… Скажи мне, любовь моя, при том, что папенька твой профессором был, как ты такой низкий старт взяла – карьера «принеси-подай» на всю жизнь???!

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Возмущенно). Не смей дерзить! Получишь по шортам, хоть они у тебя и в тренде. Я никогда не была прислугой. Я была правой рукой твоего отца, учительницей… Да-да! Не только у тебя, но и у него! Учила его английскому, немецкому…

АРСЕНИЙ. (С невинным видом, как бы между делом). В обмен на пожизненное содержание.

НИНА ПЛАТОНОВНА. Ты забыл, голубчик, что сначала на содержании был твой отец, у отца, у нас!!! Это мы приютили бедного папиного аспиранта. И уже потом, когда папы не стало, а Борис буквально в одночасье стал одним из самых богатых людей страны, он не оставил меня прозябать в нищете, а пригласил жить с ним, по-родственному, так сказать, хотя роднёй мы не были…

АРСЕНИЙ. (Вкрадчиво). Признайся, Нинуля, ты ведь была влюблена в моего папả? Давай, скажи правду, теперь-то что?

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Смущена). Что за чушь? Я старше Бори на много лет! На пять!!! (вздыхает) К тому же, я была не в его вкусе…

В отдалении слышится автомобильный гудок. Практически одновременно с этим звонит телефон. Арсений берет трубку.

АРСЕНИЙ. (После паузы, в ходе которой он слушал звонящего). Да, ждем, пропускайте, и проводите ее в дом. (Кладет трубку). Ну вот, понеслось, первая фурия припарковала свою метлу. Нинуль, ты тут покудахтай с этими птичками сама, я вернусь, когда соберутся все.

НИНА ПЛАТОНОВНА. (С мягкой насмешкой). Трусишка!

АРСЕНИЙ. (С показным драматизмом). Не ведаю трусости! Ждите моего появления, как первой звезды.

Арсений уходит.

Сцена 2.

Нина Платоновна, оставшись одна, задумчиво смотрит на портрет, нервно крестится. Она поправляет платье, прическу, подкрашивает губы. Подумав, быстро выпивает оставленный на столе виски.

Сцена 3.

В гостиную входит Шурочка, с любопытством оглядывается по сторонам, замечает Нину Платоновну, траурный портрет, накрытый стол, меняется в лице, роняет на пол небольшой клетчатый чемоданчик и с громкими рыданиями бросается на шею пожилой даме.

ШУРА. Ой, горе-то какое! Ой, горе….

НИНА ПЛАТОНОВНА. Шурочка, ты ли? (Всматривается в лицо гостьи) Ну, конечно, ты! Ни у одной из жен Бориса больше не было такой огненно-рыжей шевелюры!

ШУРА. (Со слезами и возмущением). Я когда полгода назад услышала по телевизору в новостях, что от рук неизвестного убийцы погиб Борис Берсуцкий, чуть с ума не сошла. Как? Почему? Кто посмел?! А самое главное, как быть? Похороны в Париже, я в Воронеже, без денег, без визы… Я прямо извелась вся! И тут этот странный звонок от… Артемия?

НИНА ПЛАТОНОВНА. Арсения.

ШУРА. Ну, да Арсения. И приглашение приехать в Москву, на сороковины. Кстати, Арсений – кто это?

НИНА ПЛАТОНОВНА. Сын Бориса.

ШУРА. (Шокированно). Сын? Какой сын? Не может быть! Со мной определенно разговаривал взрослый человек, а когда мы расстались с Борей тринадцать лет назад, никакого сына и в помине не было! Да и потом, из какого места этот сын, если…

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Поспешно прерывает ее). Арсений – приёмный сын. Борис усыновил его в возрасте девяти лет, когда последний раз прилетал в Россию. Кстати, мы с тобой тогда виделись. Помнишь? Ты еще просила Бориса помочь вытащить из тюрьмы твоего очередного ухажера.

ШУРА. (Уклончиво). Ну, не из тюрьмы, а всего лишь из следственного изолятора. И Берсуцкий, кстати, помог… Но он и не смог бы отказать! Не посмел бы! Между прочим, он выставил меня из дома без единой копейки, если ты помнишь. Жена самого известного российского миллионера вернулась в свою однокомнатную квартиру практически голой! Он даже кольца и шубы не отдал. Просто захлопнул дверь, и всё… Такое унижение…. Я закурю? Кстати, можно мне тоже виски?

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Возмущенно). Что значит «тоже»?!

ШУРА. (Насмешливо). Ой, Ниночка, не пудри мне мозги, не изображай тут поруганную невинность! От тебя за версту несет вискарем. Ты ж всю жизнь пьешь как матрос. Другое дело, что, в отличие от меня, редко палишься и лицо держишь, как на парадном портрете. Но не бойся, я и раньше молчала, и сейчас никому не скажу.

Нина Платоновна берет стакан и молча наливает гостье выпивку. Подумав, наливает себе. Дамы собираются чокнуться, потом оборачиваются к портрету Бориса и пьют не чокаясь.

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Поднося к носу кружевной платок, занюхивая). Зря ты так, Шурочка. Грех это… Впрочем, тебе грешить не привыкать.

Нина Платоновна подходит к дивану и устало садится. В этот момент раздается еще один автомобильный гудок и последующий звонок телефона. Нина Платоновна пытается встать, но Шура поднимает трубку первой.

ШУРА. Алло! Нет, это не Нина Платоновна. Как это, кто у телефона?! Я – вдова Бориса Борисовича! Кто приехал? На поминки? Тоже вдова? Ну, что ж, пропустите. (Растерянно поворачивается к Нине). А что? Будет кто-то еще? Разве меня не одну пригласили? (Оглядывается на накрытый стол). Хотя, судя по количеству тарелок, не одну. (Подходит к дивану, присаживается и обнимает Нину). А помнишь, Нин Тонна, ты говорила, что я единственная из жен Бори, кто ни разу не устраивал ему скандалов?

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Угрюмо). Надо же, вспомнила – «Нин Тонна»…. Смешно. Помню, конечно. Ты даже не делала замечаний, когда Борис не ночевал дома.

ШУРА. (Хохочет). Да, да, именно! Каждый мужчина имеет право изредка переночевать там, где ему хочется, чтобы другой мужчина мог переночевать в его доме!

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Назидательно). Вот после одной такой ночевки ты и оказалась на улице голой!

ШУРА. (Отмахивается). А-а-а-а… О чем тут вспоминать? Честно говоря, я не жалею ни капельки. Пусть голая, пусть бедная, зато какие меня красавцы любили…. Эх!

Сцена 4.

На пороге гостиной появляется колоритная пара, Ольга и Ада. Нина Платоновна поднимается им навстречу.

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Растроганно). Ой, Оленька, Адочка! Господи, сколько лет, сколько зим….

Ольга бросается в объятия Нины, Ада остаётся в дверях, с веселым недоумением рассматривая комнату.

ОЛЬГА. (Сбивчиво причитает, отстраняясь от Нины Платоновны). Платона Ивановна… Ой, Ивана Платоновна, дорогая моя…. Скорбно-то как, горько-то…

НИНА ПЛАТОНОВНА. (С легкой насмешкой). Ну, успокойся, сердешная, извелась уже вся… Нина я, Ниной была, Ниной и остаюсь по сей день. Мы с тобой не отчествовались никогда. Или забыла уже?

ОЛЬГА. (Смущенно). Столько лет прошло… Нинушка, милая Нинушка… Как же Бориса Борисовича-то жалко! Молодой еще ведь совсем… был. Жить да жить… Упокой Господь, душу его, пусть земля ему будет пухом!

АДА. (От двери, почти весело). Ага! Сто лет не встречались, друг о друге не вспоминали, а слёзы в три ручья! Вот она – бабья искренность!

Ада отходит от двери, с любопытством разглядывая всех присутствующих.

АДА. (Простодушно). Нинок, здравствуй, что ли?

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Неодобрительно качая головой). Ах, Ада, Ада… Сердца у тебя нет.

АДА. (Без тени стыда, так же бойко). Есть сердце, есть. Даже кардиограмму могу показать. А нас, что? На поминки созвали? По старой памяти? Ты поправь меня, Нинок, если я ошибаюсь… Эта богомольная Ольга, наверное, супружница нашего Бори под номером один. Я – под номером три… А та рыжая на диване не иначе – номер четыре? (Обходит диван, пристально вглядываясь в лицо Шурочки, Шурочка в ответ ревниво смотрит на нее). Но не вторая так точно. Свою-то предшественницу я помню. Та была пострашнее, да покостлявей…и не рыжая. Не та ли это циркачка, о которой ты, Нинок, мне в письмах писала?

ШУРА. (Вскакивая; с достоинством). Да! Я четвертая жена Бориса. Много лет ею была. Подчеркну: много лет как официальная супруга! А не какая-то массажистка, с которой брак у него продержался ровно три месяца!

АДА. (Мгновенно вскипая). Да хоть три дня! Ты, дорогуша, прежде чем тявкать, хоть у Нины спроси, какие это были три месяца! Борька ко мне на массажный стол, знаешь, каким попал? Вес, как у барана – шестьдесят кэгэ… Болячек – выше крыши. Тридцать семь лет мужику, а вся голова седая. Руки трясутся, всё куда-то спешит, дёргается, нервный, как карась на сковородке. После такой вот, как ты, (передразнивает Шуру) «много лет как официальной супруги». Выправила я его, откормила, на ноги поставила, да и отпустила. К таким вот, циркачкам… А что? Любви у нас особой не было. Прибило друг к другу, да и отбросило. Но честно все!

Ада проходит дальше в гостиную, скидывает рюкзак и бросает его в угол комнаты.

НИНА ПЛАТОНОВНА. Боря всегда тебя, Ада, теплом вспоминал.

АДА. И я его тем же… Я как рассудила? На мой век мужиков хватит. А Борис нормальным человеком оказался. Купил мне в Харькове массажный салон, потом фитнес-клуб помог построить, так что я не в претензии. Лучше скажите, зачем нас сюда вызвали? Помянуть, это, по-людски, конечно… Но после двадцати лет странно как-то… Нет? Или я чего-то не знаю?

Сцена 5.

В гостиную стремительным шагом входит Ирина, прижимающая к уху мобильный телефон.

АДА. (С азартом, хлопая тыльной стороной ладони по открытой). О! А вот и номер два!

ИРИНА. (Раздраженно). Фу-фу… Жарища! (Снимает пиджак и сует его в руки Нины Платоновны, быстро целует её в щеку). Какого чёрта было устраивать поминки в такую жару? Надеюсь, это быстро? Мне пришлось отменить к чертям все деловые встречи… Ты, кстати, Платоша, почти не меняешься с возрастом. Не могу сказать, что чертовски рада встрече, но… (Растерянно разводит руками) всё равно рада!

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Удивленно). А как ты…? Без звонка? Как же охрана?

ИРИНА. (Смеется, без веселья, с иронией). Какая, к чертям, охрана? Мой дом ровно напротив этого. Странно, что ты не в курсе. Меня вся охрана в лицо знает! Они меня бояться как импотенцию! Это ты тут, Нина, в гостях… парижанка! А мы в России – дома. Миллион раз говорила Борьке: продай дом мне. Нет же! Жить он хотел в Париже, а умирать собирался у нас! Но в итоге помер там, такая вот ирония. Некоторые вещи не мы выбираем, и угадать не можем. (Цепким взглядом окидывает присутствующих). Кстати, Нина, я тоже что-то сдаю последнее время… Трачу, трачу безумные деньги на эти ботоксы-хренотоксы, а толку – ноль. Но мы не об этом. Так зачем ты приехала-то? Не кисель же поминальный хлебать, на самом деле?

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Холодно). Ирина, ты так тарахтишь, что я и слова вставить не могу. Да и надо ли? Тебе чужие слова, по-моему, до лампочки…

ИРИНА. (С еще большим раздражением). Время – деньги! А деньги – это жизнь! (Замечает накрытый стол и хлопает себя рукой по лбу). Чёрт! Я сегодня еще не завтракала даже

ОЛЬГА. (Укоризненно). Грешно в такой день чертей поминать…

ИРИНА. (Рассеянно взглянув в сторону Ольги, словно на пустое место). Ну что? Садимся за стол? Быстро помянем и по коням… У меня еще две встречи и вечером совещание у мэра. (Оглядываясь) Я так понимаю, последней волей покойного было собрать всех бывших? Глупый еврейский юмор. Но в этом был весь Боря!

НИНА ПЛАТОНОВНА. Мы ждем еще одного человека.

Снова звонит мобильный телефон Ирины.

ИРИНА. (С раздражением). Ну, ждите– ждите! Никакой организованности! Я тогда сделаю пару звонков… Если что, я в библиотеке! Свистните, когда все соберутся. Провожать не надо! Дом я знаю как свои пять пальцев! Да-да! Слушаю! Алё!

Ирина стремительно уходит.

Сцена 6.

С уходом Ирины все невольно переводят дух. Шура передразнивает ушедшую Ирину и принимается поправлять макияж. Ольга стоит у портрета Бориса и крестится, поминутно кланяясь. Ада обходит стол, выдергивая из вазочек какие-то канапушки и одобрительно кивая головой, отправляет их в рот.

АДА. (Спокойно, без тени смущения, не извиняясь, а ставя перед фактом). Прошу меня простить, но я не ела почти с Харькова. Как позвонили, так я в поезд и прыгнула, ни курочкой, ни вареными яйцами запастись не успела! Всё бегом! Потом это такси, эти нервы…Калории горят, как говорится, словно в печке! Восстанавливаю, что могу… (Жуя, с набитым ртом) Нинок, ты бы объяснила обществу, кого ещё мы ждём, и что происходит вообще?

ШУРА. (Оживляется). Да, это было бы справедливо… Обстановка, знаете ли, как-то напрягает, затянулась интрига-то!

ОЛЬГА. (По-прежнему перед фотографией, но бойко высвобождая из-под платка ухо; продолжает говорить вполголоса нараспев). Спаси Боже, душу раба твоего, Бориса…

НИНА ПЛАТОНОВНА. Ну, что ж, если вы настаиваете… (Все мгновенно рассаживаются по местам, готовясь слушать). Как вам известно, Борис Борисович был женат пять раз.

ШУРА. (Возмущенно). Четыре!

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Спокойно, со вздохом). Увы, ты не права. Пять. Но пятая супруга, француженка Марсель, погибла полтора года назад. Борис приложил массу сил и средств, чтобы её гибель не обсуждалась в СМИ.

ШУРА. (Ахает, прижимает руки к лицу). Он её убил?!

АДА. (Укоризненно смотрит на Шуру). Не, Боря не мог… Авария, наверно, или … (разводит руками, не в состоянии придумать версию)

ОЛЬГА. (Нараспев, заунывно). Спаси Боже, душу рабы твоей божьей, Марсели….

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Продолжает, не обращая на них внимания, даже не смотрит на них. Видно, что она думает о прошлом). Двенадцать лет назад, расставшись с последней русской женой, Александрой…

ШУРА. (Гордо). Со мной!

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Вновь игнорирует Шуру). …Борис решил усыновить ребёнка. Как всем вам прекрасно известно, сам Борис Борисович детей иметь не мог.

ШУРА. (Печально). Знаем, чего уж там…

АДА. (Шокированно) Да ладно?!

ОЛЬГА. (Скорбно). Неисповедимы пути господни…

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Голос сдавлен эмоциями). Покинув страну…. Покинув страну не по своей воле, Борис Борисович продолжал заниматься бизнесом и стал, как вам, возможно, известно, одним из богатейших людей мира.

АДА. (Хмыкает). Известно, конечно. Только он и в Москве уже ого-го, какой олигархище был… На него всё русское КГБ с собаками охотилось!

ШУРА. (Мечтательно). А я даже застала его миллиарды!

ОЛЬГА. (Презрительно поджимает губы). Не хлебом единым….

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Возмущенно). Девочки, не перебивайте! Мне и так трудно сосредоточиться… Последние десять лет мы жили на Лазурном берегу, в Каннах. Борис чувствовал, что…. Словом, он знал, что его могут убить. Писал завещания… Потом рвал их, потом снова писал… Но, честно говоря, даже для меня последняя воля Бореньки стала большим сюрпризом ….. (замолкает и обводит всех по очереди взглядом)

АДА. (Бьет открытой ладонью по столешнице). Да не трави же ты душу!

ОЛЬГА. (Заунывно). Господи, помилуй нас грешных!

ШУРА. (Всплескивает руками). Вот это фокус! Неужели завещание оставил? Вау?! Для нас?! Ну, точно, добро всегда побеждает зло! В смысле, что победило – то и добро!

Звук клаксона автомобиля. Звонок телефона. Нина Платоновна снимает трубку.

НИНА ПЛАТОНОВНА. Да-да, ребята, это я… Пропускайте… (Оборачивается ко всем). Ну вот и последняя гостья. Я, правда, не совсем понимаю, зачем Арсений её пригласил. Но уж, как есть… Так что терпение, через несколько минут вы все всё узнаете. Может, присядете к столу? А я пока позову Арсения.

Уходит.

Сцена 7.

Женщины начинают рассаживаться за столом. В это время на пороге появляется Элина, осматривается. В этот же момент в гостиную стремительно входит Ирина, продолжающая беседовать по телефону.

ИРИНА. (Громко и зло). Какой, на хрен, тендер? Я тебе плачу за результат, а не за социалистическое соревнование! Ты уже давным-давно должен был в зубах принести конверты нужным людям и очень осторожно, с нежностью и трепетом вложить баблос прямо в их алчные ручонки. Этот проект должен выполнять мой «Интер»! Только «Интер» и никто другой! (Замечает Элину; шокированно). Твою же ж мать!.... Ах ты ж, сучонка! (В телефон). Это я не тебе… Тебе я потом скажу пару ласковых! (Швыряет трубку, направляется к Элине; та растерянно пятится). Это я тебе, шавка подзаборная! Ну, вот и свиделись! Не ожидала? Зато уж как я этого момента ждала! Сейчас все получишь, с процентами!

Ирина хватает диванную подушку и собирается ударить оторопевшую женщину, та отступает, оступается, падает. Завязывается некрасивая потасовка: Ирина таскает гостью за волосы, та неуклюже отбивается. Ситуация разворачивается столь стремительно, что некоторое время остальные женщины в оцепенении не реагируют.

ЭЛИНА. (Испуганно). Помогите! Она сумасшедшая!

Сцена 8.

Все вскакивают и бросаются разнимать дерущихся. В комнату вбегает Нина Платоновна, оттаскивает Ирину, ей помогает Ада. Та в бешенстве, брыкается и вырывается, но ограничена могучими объятиями Ады.

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Растерянно). Простите, бога ради! Я не имею чести вас знать лично и не очень понимаю что произошло!

АДА. (Со смешком, отдуваясь от напряжения). Зато я догадываюсь, что произошло! Очень уж колоритная особа. Мне Боря рассказывал, узнаю ее по описанию. Да и реакция этой дикарки мою догадку подтверждает!

ИРИНА. (Всё еще в бешенстве, вырываясь, приговаривает). Стерва! Убью! Прямо сейчас!

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Элине). Простите еще раз, голубушка…

ОЛЬГА: Но кто она????

Элина растерянно переводит взгляд с Нины Платоновны на Ирину.

Сцена 9.

В дверях появляется Арсений. С этой сцены и далее Арсений говорит манерно, жесты его драматичны и утрированны.

АРСЕНИЙ. Девочки, не ссорьтесь. (Укоризненно). Надрали друг из друга пуха и накидали нам на ковер… Было бы ради чего! Я вам объясню, кто она.

Женщины поворачиваются к двери и застывают в изумлении. На парне надеты розовые лосины, короткая джинсовая курка и шифоновая оборка, имитирующая юбку. Лицо его густо накрашено. Абсолютно ясно, что парень нетрадиционной ориентации. Немая сцена. Арсений достает лист бумаги.

АРСЕНИЙ. Утихли, кошечки мои? Позвольте представиться: Берсуцкий Арсений Борисович, приемный сын Бориса Берсуцкого. (Книксен). Я пригласил вас сюда, сударыни, чтобы огласить последнюю волю моего папеньки. Завещание написано им собственноручно, завизировано свидетелями и нотариусом. Оглашать?

ВСЕ (Вразнобой, оправившись от первого шока). Да-да, конечно! Ждем! Здравствуй, сыночек! Очень приятно!

АДА. (Тихо). Ты – что сыночек, что доченька – поди разбери!

Ольга, глядя на Арсения, испуганно крестится.

НИНА ПЛАТОНОВНА. (С возмущением и укоризной). Арсений, ну что за выходки?

АРСЕНИЙ. Нинуля, смирись, я самовыражаюсь. Вам мой лук дался или завещание важнее?

АДА. (Растерянно). Какой еще лук?

ОЛЬГА. (С подвыванием). Спаси душу грешную… Крестили агнца?

ИРИНА. (Раздраженно). Заткнитесь все! Нечего волынку тянуть. Мы ведь и, правда, ради завещания собрались!

АРСЕНИЙ. Вот и слушайте, а уж агнец я, или прочая фауна, потом для себя определитесь. (Читает с листа). Волею моего отца нижепоименованным гражданкам, а именно: Берсуцкой Ольге, Берсуцкой Аде, Берсуцкой Ирине, Берсуцкой Александре и Нестеровой Элине по сему завещанию отходит по 250 000 долларов. Получите, мадам, и распишитесь! От щедрот папиных…

ИРИНА. Ха, не густо…

АДА. (Отмахнувшись от них). А кто это – Нестерова?

ЭЛИНА. (Робко). Это я…

ИРИНА. (Безапеляционно). Шалава!

ОЛЬГА. Слава тебе, господи! Снизошла манна небесная!

АРСЕНИЙ. (Все так же манерно). Всем по манне!

ШУРА: Ну, хоть что-то….

АРСЕНИЙ. Девы, дивы, это не все, тут еще много таких «хоть что-то», ушки на меня! Глазки тоже, и вообще всё на меня! Продолжаем аукцион невиданной щедрости! Этот самый дом по адресу Заозерная улица, 12, и десять миллионов долларов отец оставляет Нине Платоновне Ивановой.

НИНА ПЛАТОНОВНА. (С горечью). Я в курсе, Арсюша… Только, куда мне это теперь?

ИРИНА. (Поспешно, с явным оживлением). Платоша, я куплю у тебя этот дом! Ты не продешевишь!

АДА. (Укоризненно, Ирине). Заткнись уже, а? Тут, вон, малохольный говорит еще!

АРСЕНИЙ. Я не малохольный, я изящный. Продолжаем испивать от щедрот, сейчас самое вкусное будет, раскатываем губу! (Голосом телеведущего, перечисляющего призы на шоу). Дом в Ницце, дом на Гавайях, остров в Полинезии и восемь миллиардов долларов активов делятся пополам и достаются….

Арсений делает драматическую паузу.

ВСЕ. (С придыханием). Кому?

АРСЕНИЙ. (Нарочито медленно). В равных долях…

ВСЕ. (С растущим нетерпением). Кому?

АРСЕНИЙ. (Указывает на себя обоими указательными пальцами, подмигивает женщинам). Мне! Арсению Берсуцкому. Но поскольку это было бы неинтересно, то – и той из бывших жен моего отца, которую он, то бишь я, собственной обворожительной персоной, выберу себе в опекунши, до достижения им, то бишь мной, двадцати одного года. После моего совершеннолетия мы с новообретенной опекуншей и равными долями наследства можем разойтись, так сказать, всесторонне поправ родственные чувства. Вот такая драма!

Сцена 10.

Общий выдох. Немая сцена, в ходе которой каждая из женщин пытается свыкнуться с услышанным. Свет гаснет. Арсений в луче прожектора начинает медленно пересекать комнату, чтобы стать перед присутствующими дамами – походкой от бедра.

АРСЕНИЙ. (Рассуждая по мере прохода). Вы спросите, каковы будут критерии отбора, своего рода кастинга на роль моей маман? Всё просто. Я вас в равной степени не знаю, прямо-таки скажу, что вы мне в равной степени безразличны. Зато слышал я о вас всякого! (Картинно прикрывает глаза, подносит руки к вискам). Вы шокированы моим внешним видом? Да, я не такой, как все… Но отец и Марсель любили меня именно таким. Слышали, мамочки? Любили. Когда-то давно я спросил у своей приемной матери, что такое любовь? Увы, она была слишком легкомысленной, слишком француженкой, чтобы озадачиваться этим вопросом. Она была словно чайка… Белая чайка, живущая в белой вилле у синего моря…. (Рукой указывает вдаль, в неопределенном направлении). Её было бессмысленно спрашивать о любви. Она просто парила над миром. Красиво и отстранённо… И тогда о любви мне начал рассказывать отец. Он, знаете, умел быть и сентиментальным тоже…. Отец говорил, что прожил в России интересную и яркую жизнь, что купался в любви. В вашей любви. Он гордился тем, что никогда не был падким на красоту телесную, предпочитая любить ваши души. «Папа, – спросил я его как-то, – Но почему в таком случае ты оставлял этих женщин? Почему бежал от их любви?». Отец не успел мне ответить. Но зато он написал вот такое странное завещание. Мне кажется, что он захотел, чтобы вы мне сами ответили на этот вопрос. Конечно, я убежден (говорит с иронией), что для ваших чистых душ деньги не самое главное…А то, что глаза у вас загорелись при упоминании наследства, так это все от любви. Не сомневаюсь, что вы просто рветесь заменить мне родителей искренне и просто так, безвозмездно. Но воля отца – есть воля отца. Я сам выберу ту, с кем разделю миллиарды горячо любимого вами Бориса Берсуцкого. Ну? Что же вы замолчали? До этого же так шумно тут было!

ИРИНА. (Опомнившись, гневно). Я протестую!

АРСЕНИЙ. (Насмешливо). О, хорошее начало! Адвоката сюда! Срочно! Ладно, шучу, не будем сегодня адвоката звать. Против чего протестуете, душа моя?

ИРИНА. (Сдерживаясь). Во-первых, черт подери, в этом списке есть одна фамилия, которая тут явно лишняя! В нём почему-то упомянута одна маленькая шлюшка (оглядываясь на Элину)… хотя нет… В нём есть одна огромная старая шлюха, которая не имеет никаких прав на то, чтобы…

ЭЛИНА. (Прерывает Ирину). Арсений! Мальчик! Не слушай её! Это страшная женщина. Да! Я никогда не была Берсуцкой, но это ничего не меняет. Возможно я единственная, кто любил Бориса по-настоящему!

ИРИНА. (Зло). Ага! По сто рублей за час! Гадина!

ЭЛИНА. (На грани слез, протягивает к Арсению руки). Арсений! Дай мне сказать… Объяснить…

АРСЕНИЙ. (Пожимает плечами). Да мне всё равно, кто из вас начнет говорить первой. Нинуля, рассаживай всех за стол, а то все эти танцы вокруг да около семейных скелетов в шкафу меня напрягают! Мы пока устроимся вот тут, на диване. Кстати, положи, будь добра, завещание в комод и запри на ключ. Это, конечно, копия, но тут у нас такая обстановка, что и эту копию некоторые схватить и съесть готовы! Тут вообще атмосфера грозовая, а я метеочувствительный, и у меня мигрень! Так кто мне тут собирался рассказать про большую любовь?

Сцена 11.

Нина забирает завещание, кладет его в ящик и запирает на ключ. Женщины, невнятно переговариваясь, рассаживаются за столом. Ирина старается сесть поближе к дивану, на котором располагаются Арсений и Элина. Действие происходит параллельно: реплики за столом чередуются с беседой на авансцене.

ЭЛИНА. (Всхлипывает). Спасибо вам! Можно я вас расцелую?

АРСЕНИЙ. Ну, что вы, душа моя. Я ещё и отличиться не успел, а вы меня уже к ордену представляете! Давайте вернемся к вашей, подозреваю, грустной истории. Вы встретились с моим отцом…(Делает рукой жест, призывающий Элину продолжить рассказ за него).

ЭЛИНА. (Хмурится в задумчивости). Дайте вспомнить… Мы встретились с вашим отцом ровно двадцать пять лет назад. Он тогда как раз начинал строительство своего торгового комплекса на Ленинградке, а я… (Смущается, замолкает).

АРСЕНИЙ. (Как ни в чем ни бывало). А вы там работали в амплуа жрицы любви, воспетой многими поэтами. Я прав?

ИРИНА. (Ехидно). Никогда не знала, что шалава переводится так красиво – жрица любви… Судя по нынешним объемам, со жрицей у нее все заладилось. Передайте мне соль, пожалуйста!

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Возмущенно). Ирина!

АДА. (Весело) А что? Чтобы не жрать после шести, нужно всё сожрать ДО шести. Верно, девочки? (хохочет)

Ирина как ни в чем не бывало принимает соль.

ЭЛИНА. (Вздыхает). Что уж скрывать… Мне было семнадцать, а сиротой я осталась в десять. Вы-то как никто должны меня понять, если вас тоже усыновили!

ИРИНА. (Напевает). А я – институтка, я дочь камергера…

АДА. (Жизнерадостно). У меня родился тост!

АРСЕНИЙ. (Закатывает глаза). Скоропостижные роды!

ОЛЬГА. (Укоризненно). Грех это, на поминках тосты произносить.

ШУРА. Боже! Где Борис только находил этих… предыдущих! То богомольные, то проститутки, то массажистки…

АДА. (Злорадно). То циркачки…

ИРИНА. (Поёт). Она по проволке ходила, мотала белою ногой….

НИНА ПЛАТОНОВНА. Ира, закусывай! Это текила, а не вода. Хлещешь третью рюмку подряд.

ИРИНА. За тобой пытаюсь угнаться, Платоша.

ЭЛИНА. (Стараясь не обращать внимания на всех остальных). Я помню, был декабрь, канун Нового года. Мороз, метель… Клиентов нет. Все спешат за подарками, за ёлками. Мы стоим на ветру, юбки по пуп, чулочки тонюсенькие… Меня вообще одевали под Барби! Девочки еще хоть как-то шубками и пальто прикрыты, а у меня жакетик чуть ниже груди…

ИРИНА. (Злорадно). Я сейчас прям разрыдаюсь. «Блеск и нищета куртизанок». Эстер ван Гобсек – внучатая племянница ростовщика Гобсека, и, как выясняется после его смерти – единственная наследница его состояния, бороздит просторы подмосковной трассы…

ЭЛИНА. (Упорно не обращает на Ирину внимания, даже отворачивается от нее). И тут останавливается автомобиль. Точнее, даже два. Один, видимо, с охраной. Мы, как положено, выстраиваемся в шеренгу. Вдруг из второй машины выходит очень высокий, очень красивый мужчина и говорит: «Девчата! Чего мёрзнем? Новый год на носу! Сколько стоит купить вам выходной?»

АРСЕНИЙ: По характерному описанию «высокий и красивый» я понимаю, что это был mon papa?

ЭЛИНА. (Мечтательно, погрузившись в воспоминания). Ага… Я не помню, сколько там запросил наш Равиль, но договорились они как-то… И оказались мы ровно напротив нашей точки, в новеньком торговом центре, куда днем иногда бегали греться. Там всё было так красиво, просто сказочно!