Текст книги "Дело с двойным дном [Версия про запас]"

– Знаю, знаю, и в конце концов этот пенсионер на суде поклянётся на Библии, что из лифта я вышла, сгибаясь под тяжестью сокровищ, спотыкаясь, прошла мимо него, а у него только поначалу создалось впечатление, будто я пробежала мимо, стуча каблучками… Так что, может, мне заранее составить список всех моих знакомых?

– Какой смысл? – заметил опытный следователь. – Все равно вы не внесёте в список того, кому оставили добычу. И, умоляю вас, не думайте, что это я про вас думаю. Это все Тиран.

– Вот ещё навязался на мою голову! – проворчала я. И опять смутно припомнилось, вроде о чем-то собиралась сказать следователю. Нет, никак не вспомню, проклятый Тиран сбил с толку.

Януш призвал нас к порядку.

– Хватит нести чепуху. Главное сейчас – разыскать племянницу. Минутку, вот что мне пришло в голову. Узнать девичью фамилию тётки. Такую же фамилию наверняка носила и её сестра, вышла замуж, значит, узнаем фамилию матери племянницы.

– Вроде бы ты рассуждаешь логично, – печально ответил Болек, – да и мы не лыком шиты. Сами догадались. Оказалось, девичья фамилия матери племянницы не такая, как девичья фамилия покойной.

Не Наймова. Так что, похоже, она не совсем племянница. Эх, сплошные неясности. А без племянницы не обойтись, Яцусь намертво связал её с нашим делом.

– Да, не позавидуешь вам… Таинственная личность – ни фамилии, ни места жительства. Даже внешний вид неизвестен…

* * *

Племянница! Вот кто мне нужен! Её участие в мрачном спектакле могло снять с меня все глупые подозрения Тирана. В конце концов, я лучше знала, украла я проклятое золото или нет…

Я сама поехала в школу, где училась племянница. Разыскала там руководительницу класса, который два года назад племянница закончила. Невозможно, чтобы она не помнила свою выпускницу.

И в самом деле помнила.

– Странная это была девочка, – запинаясь рассказывала уже немолодая учительница. – Проще всего было бы эту девочку назвать несчастной сиротой, но знаете… было что-то в ней такое, в общем, не подходило к ней это определение. Натура сильная, она изо всех сил старалась держаться твёрдо, независимо, не допускала жалости. Не поддавалась своей несчастной судьбе. А ведь жизнь её была ужасна, хотя она никогда, никогда не жаловалась. Только один раз… и то не по своей воле. Было это в девятом классе.

Нажаловалась на Касю учительница физики, потому что на её уроке Кася читала постороннюю книжку.

Я вызвала Катажину для объяснений. Ну и девочка в полном отчаянии призналась, что очень любит читать, а тётка ей не разрешает. Представляете? Никогда не разрешает читать книги, а Кася очень, очень любит читать, вот и приходилось читать в школе. На всех переменах, а тут не удержалась и заработала замечание от физички. У меня создалось впечатление, проше пани, что эта её тётка была психически неполноценной, я бы назвала её просто моральной садисткой, так она издевалась над несчастным ребёнком.

Многое мне тогда рассказала бедная Кася и закончила тем, что ей легче в Вислу броситься, чем предъявить тётке дневник с замечанием физички. А девочка училась хорошо, замечаний никогда у неё не было.

Я, естественно, была потрясена, стала расспрашивать, и выяснилось, что тётка никогда не купила ей ни одной книги, дома осталось от Касиных родителей несколько штук, но и их тётка не позволяла брать. Учебники и книги по внеклассному чтению Касе приходилось просить у подружек. Другие же книги боялась приносить домой, тётка отбирала их и рвала на мелкие кусочки, поэтому девочка читала их в школе. После школы должна была мчаться домой, ей не разрешалось нигде задерживаться. Вот Кася и умоляла меня попросить учительницу по физике вычеркнуть своё замечание, пусть она её спросит, урок Кася знает, а появиться дома с замечанием – смерти подобно.

Естественно, я поговорила с учительницей, та зачеркнула своё замечание и приписала, что внесено было по ошибке. А я после этого инцидента заинтересовалась домашними условиями моей ученицы, поговорила с её подружками, и выяснилось, что ни одна из них никогда не была у Каси дома, и Кася тоже не посетила ни одну из них. Выяснилось, что у Каси никогда не было ни копейки, что она никогда не приносила из дому ни яблок, ни сладостей – ничего.

И ещё одно обстоятельство выяснилось, проше пани. У Каси проявились способности к рисованию.

Учительница по рисованию, пани Яжембская, рассказала мне, что Кася очень любит рисовать и что у девочки несомненный талант. Она, учительница по рисованию, и в подмётки не годится своей ученице.

И пани Яжембская стала заниматься с Касей дополнительно, разумеется бесплатно, а я им помогала.

Пришлось, проше пани, пойти на обман, а что поделаешь? Тётка ни за что не разрешила бы девочке заниматься рисованием, дома она отбирала у неё бумагу и краски, вот и пришлось соврать, что теперь в классе прибавилось два урока. И Кася могла оставаться в школе на дополнительных два часа. Знаю, что после окончания школы Кася очень хотела пойти учиться в Академию изобразительных искусств…

Вот сколько интересного узнала я от классной руководительницы исчезнувшей племянницы покойной Наймовой, и в моем воображении возник довольно цельный образ Каси. Видела я, в какой квартире она жила, видела я и её тётку. Правда, последнюю в очень… неприглядном виде, так сказать, не в наилучшем состоянии, но представить себе жизнь молодой девушки в той страшной квартире могла. И если полицию удивляло то обстоятельство, что ближайшая родственница погибшей не появляется в квартире последней уже третий день, то меня удивлял факт, как в такой квартире она вообще могла появиться. Как там можно жить?

Ну ладно, допустим, ребёнком ей некуда было деться, вынуждена была жить вместе с ужасной тёткой. Но потом, когда смогла освободиться от неё, когда куда-то выехала из этой квартиры, что её туда тянуло?!

А классная руководительница продолжала свой рассказ:

– В конце концов пани Яжембская очень подружилась с Касей. Она сама была ещё очень молода, небольшая разница в возрасте сблизила обеих девушек… Нет, мне ничего не известно об изменении фамилии Катажины. Наймова и Наймова… Ну да ладно, если честно – я предпочитала ничего об этом не знать. Неизвестно ведь, чем может грозить самовольное изменение фамилии. Аттестаты зрелости заполняла собственноручно пани Яжембская, у неё красивый почерк. И она сказала мне, что просто необходимо для девочки вписать в аттестат зрелости её настоящую, а не тёткину фамилию. Десять лет была Наймова, а теперь вот необходимо вписать настоящую. Ну я и пожалела несчастную сироту. Разрешила – вписывайте, только я об этом ничего не знаю. А до директора не дошло, он подписывает аттестаты автоматически, на мою ответственность…

Итак, я узнала, что мне требовалось. Теперь вот только бы отыскать пани Яжембскую. Её адрес в школе был, но его уже проверил человек поручика Пегжы.

Мне бы узнать, где сейчас пребывает бывшая Касина учительница рисования. Я спросила, есть ли у неё родственники в Варшаве, у которых можно узнать заграничный адрес учительницы.

– Нет у неё никаких родственников, – ответила классная руководительница. – Жила она одна, в однокомнатной квартире. Не знаю, кто в ней сейчас живёт, может, продала, уезжая на работу в США.

Можете порасспрашивать в школе, но боюсь, и другие тоже не знают её нового адреса.

На этом и закончился наш разговор. Ну что ж, в моем распоряжении оставалась возможность, связанная с однокомнатной квартирой бывшей Касиной учительницы, оставленной неизвестно кому.

Полицейский там побывал и никого не застал, но это ещё не значит, что в квартире никто не живёт.

Похоже, теперь не только полиция, но и я проявлю к этой квартире повышенный интерес…

* * *

Тем временем Болек всеми доступными ему средствами пытался продвинуть следствие вперёд. Им было установлено, что проклятая квартира на Вилловой являлась собственностью покойной и после её смерти почти автоматически переходила в собственность её племянницы, для чего требовалось провернуть лишь некоторые простенькие формальности. Полное отсутствие другой родни и факт проживания Каси в этой квартире чуть ли не с её рождения упрощали процедуру оформления. Уже этой одной причины достаточно для того, чтобы племянница непременно объявилась. А той все не было.

На следующий вечер поручик Болек приехал к нам в обычное время и уже с порога печально сообщил:

– Я только что был на квартире той учительницы, Яжембской. Опять никого.

И без приглашения усаживаясь за стол, продолжал:

– Прав оказался Конопяк, соседка – сущая мегера. Ничего она не знает и знать не желает. И вообще, дом новый, огромный, соседи действительно ещё не знают друг друга, все заняты своими заботами, не до соседей. Люди стали менее общительны, факт…

А в квартире по-прежнему прописана учительница Яжембская, никого больше она не прописывала. Не искать же мне её по всем Соединённым Штатам!

– А Райчик? – поддержал профессиональный разговор Януш.

– Вдовец. Взрослая дочь, замужем, проживает в Натолине. Второй раз не женился, но была у него постоянная приятельница, некая Владислава, более известная как Владька. Энергичная, общительная брюнетка.

– А ты откуда знаешь?

– Пришлось лично заняться расспросами соседей.

В том доме народ пообщительней, кое-что порассказали. Многого не добился, но очень рекомендую тебе пойти по стопам Райчика. Чует моё сердце, что-то там такое есть…

Я захотела закурить и обнаружила, что кончились все сигареты. Януш было поднялся, чтобы принести мне пачку из моей квартиры, но я его остановила:

– Сиди, схожу сама, ты не найдёшь.

Входя в свою квартиру, я услышала, как звонил телефон. Подняла трубку. Это оказалась Иола Рыбинская (я оставила ей на всякий случай свой домашний телефон).

– Проше пани! – взволнованно защебетала девочка. – Извините, что так поздно звоню, но тут только что была пани Крыся. Ну, не совсем только что, с час назад, наверное, но ваш телефон не отвечал. А пани Крыся говорила такие важные вещи…

Я перебила девочку:

– Не понимаю, что за пани Крыся?

– Ну та самая знакомая пани Наймовой, бывала она у неё почти каждый месяц, так что…

– Откуда ты знаешь, что каждый месяц?

– А пани Крыся сама мне сказала. Пришла, как обычно, к пани Наймовой, увидела, что её квартира опечатана, ну и позвонила к нам. Чтобы узнать, что с соседкой. А дома была только я, сказала ей – пани Наймову убили, вот она и попросила стакан воды, так была потрясена. И потом я ей все рассказала, что знала, а пани Крыся пришла в себя и думала, думала, а потом говорит: мне многое известно, есть у меня страшное подозрение, надо пойти в полицию и рассказать. А я не знала, какое отделение полиции занимается этим, не знала, к кому ей надо пойти, вот я и подумала… Очень извиняюсь, но я позволила себе дать ей ваш номер телефона, пани Иоанна. Подумала – а вдруг и вам это на что-нибудь пригодится и вы на меня не станете сердиться? Ведь вы же собираете преступления. Вы на меня не сердитесь?

Вот какое представление обо мне создаётся у моих читателей! Я не стала отчитывать ребёнка, в конце концов, девочка действовала из лучших побуждений.

Только сейчас заметив, что мой автоответчик мигает, я остановила Ниагару словоизвержений:

– Минутку, дорогая, я все поняла и не сержусь.

А сейчас отключись, пожалуйста, вижу, у меня на автоответчике что-то записано, возможно, это та пани…

Включила автоответчик. Женский голос произнёс громко и отчётливо:

– Говорит Кристина Пищевская. Звоню я в связи с убийством в квартире пани Наймовой. Я её хорошо знала. Номер моего телефона: шестьсот двадцать восемь, сорок четыре, пятнадцать. Пожалуйста, как можно скорее позвоните мне. Спасибо, до свидания.

Очень хрипатый у меня автоответчик, ничего не могу с ним поделать. Тем не менее мне удалось записать номер телефона пани Кристины, и к обоим полицейским я вернулась с добычей. Болек в волнении сорвался с места. Время было не очень позднее…

Похоже, пани Пищевская ожидала мой звонок, держа руку на телефонной трубке, потому что подняла её после первого же сигнала. Болек вежливо представился. Януш включил микрофон, так что разговор слушали все трое.

Из микрофона изливался поток эмоций:

– Могу заверить вас, пан поручик, – только ограбление! Это была богатая женщина, очень богатая, и все свои богатства держала в доме. Конечно, скрывала, представлялась бедной, чуть ли не нищенкой, но кто-то должен был знать о её богатствах, вот я же знала, ах, Господи Иисусе, какая ужасная история, хоть она и старая, все равно ужасная смерть!

Уж на что я выдержанная и спокойная, а и то у меня чуть сердце не разорвалось, как услышала о таких ужасах, в голове не укладывается, на каждом шагу бандиты и убийцы, но лучше бы мне дать показания не по телефону, есть у меня что сказать, потому как совершенно случайно удалось узнать…

Хотя поручик Болек и сиял собственным светом, заполучив неожиданного свидетеля, он все-таки перебил разговорчивую бабу:

– Извините, что перебиваю вас, но не знаете ли вы, где может быть племянница покойной?

Из микрофона снова полились эмоции:

– Ах, Езус-Мария, какое ужасное слово, к такому непросто привыкнуть, меня так в жар и бросило, такая кошмарная история, бедная Кася…

– Вы её знаете?

– Ещё бы мне не знать Касю! Можно сказать, с младенческих лет, представляю, какое это для неё потрясение, и теперь ведь все хлопоты свалятся на бедную девушку, но, с другой стороны, сможет наконец вздохнуть спокойно, вот и говори, что нет справедливости на свете, нет, она есть…

– Минутку, минутку, проше пани! Вы можете нам сообщить фамилию этой Каси и где она сейчас живёт?

Мы с Янушем затаили дыхание. Голос в микрофоне вдруг прервался. Секунды на три, не больше, женщина замолчала, потом опять затараторила:

– Где сейчас живёт – не знаю, она переехала от пани Наймовой, а куда – я не знаю, а вот фамилию знаю. Пожалуйста, фамилия её Пясковская. И вроде бы переехала она в квартиру своей бывшей учительницы, вроде бы та учительница куда-то за границу уехала и оставила на время свою квартиру Касе. Кася такой человек, что ей все можно доверить, не только квартиру. Но на улице Вилловой у тётки она бывала часто. Что, неужели до сих пор не появлялась?

– Ваши показания, уважаемая пани Пищевская, для нас чрезвычайно ценны, – опять перебил свидетельницу поручик Болек, весь пылая от волнения. – Вы совершенно правы, лучше записать их у нас в комендатуре, так положено, смогли бы вы с самого утра завтра…

Пани Пищевская могла хоть ночью. С явной неохотой закончила она беседу с полицейским, и по всему чувствовалось, что готова была хоть всю ночь проговорить, а в комендатуру может и к шести утра явиться.

Положив трубку, Болек повернулся к нам. Вот что значит повезло! Глаза парня горели, щеки пылали.

– Значит, все сходится, та самая учительница.

Её квартира на улице Граничной, дом четыре, телефон у нас есть, будем названивать круглые сутки.

До сих пор в той квартире никто не появлялся, но это днём, ночью мы не звонили. Или, к примеру, в пять утра… Не исключено, что эта племянница где-то на круглосуточной работе, дома появляется редко. Ничего, подкараулим. А если в ближайшие дни не появится ни на Вилловой, ни на Граничной – значит, она причастна или к убийствам, или к похищению. Райчиком же я все равно займусь…

* * *

– Говорю вам, пан инспектор, это была такая вредная баба – не приведи господь, хоть и светлой памяти… Пусть ей земля будет пухом, но все равно скажу.

Жадная, скупая, и такая… ядовитая. Что меня с ней связывало? Она дала мне деньги в долг, давно это было. Мне они тогда позарез были нужны. Да нет, никакая это не тайна, хотела я свою маленькую косметическую фирму открыть, больше мне не у кого было одолжить денег. Открыла, а как же, до сих пор мой бизнес худо-бедно процветает, не жалуюсь, а ей я за это процент платила. Сказать какой – не поверите!

Обдираловка страшная, а называлось – она совладелица фирмы. Вот и получала постоянный доход, я ей исправно её проценты приносила, последняя выплата осталась, а Наймова от инфляции не пострадала, она сразу договорилась, что выплачивать ей я буду в долларах. Я и выплачивала исправно. Один раз только припозднилась. С гриппом я тогда лежала, головы поднять не могу, так она сама прилетела ко мне, как гарпия какая, уже собиралась на меня фининспектора напустить, ещё чем-то грозила, ведь мы с ней легальный договор заключили, на бумаге. Такой скандал учинила, не приведи господь! Пришлось мне с высокой температурой в банк тащиться, чтобы эта… успокоилась, заткнуть ей рот, утробу её ненасытную…

А несчастного ребёнка она к себе взяла, вы думаете из жалости? Как бы не так! Вместо сердца у этой скряги – карман бездонный. Девочке родители хорошие деньги оставили, это была когда-то богатая семья, вот она и прикарманила имущество несчастной сиротки – в золоте, долларах, драгоценностях.

А ребёнка в чёрном теле держала, в лохмотьях бедняжка ходила, досыта никогда не ела. В конце концов я не выдержала и все выложила девочке, когда та уже немного подросла. Может, и под моим влиянием Кася съехала с квартиры тётки. Да что я говорю «съехала», ушла в чем была, ничего с собой не прихватила, хотя там все ценное ей принадлежало. Теперь, привёл господь, все унаследует, я сама засвидетельствую где надо, что ей все там принадлежит. Есть все-таки справедливость на свете! А её родители были очень состоятельные люди, до войны у них был дом в Константине и ещё вилла в Рыбенке, с садом. Я их семью хорошо знала, с рождения, можно сказать, ещё мои дедушка с бабушкой служили в их доме. Потом все изменилось, но знакомство наше осталось, даже дружба, можно сказать. Очень хорошие люди были и дед с бабкой, и родители Каси. Очень культурные, вежливые, добрые, с открытым сердцем. Одна эта, Наймова, выродок, чистая мегера… Касе она вовсе не тётка, а бабка, потому как её родная сестра была Касеньке родной бабушкой. Её дочка, Касина мама, в автокатастрофе погибла с мужем, вот девочка и осталась у бабушки, а уж после её смерти эта мегера все заграбастала…

Пожалуйста, о Райчике тоже все знаю. Это аферист, проше пана. Конечно, прикидывался честным человеком. Он бывал у Наймовой. Наверняка знал о её денежках и, сдаётся мне, давно примеривался обокрасть её. А она с ним потому имела дело, что он ей голову задурил дедом. Вроде как он о её деде что-то знал. Все знали – дед был богатый человек и своё богатство в разных местах попрятал, а он, Райчик, вроде бы знал где. Вот Наймова с его помощью и надеялась разыскать спрятанное дедом.

Я там точно не знаю, как было на самом деле, но, когда я ещё ребёнком была, слышала, что этот её дед до войны держал свои капиталы и ценности в земском банке, перед самой войной успел все из банка забрать и где-то попрятать. Рассказывали: уже немцы бомбили Варшаву, а он свои сокровища прятал.

Ну и этот Райчик сказал Наймовой, что знает человека, который для деда тайники мастерил. Ой, нет, перепутала я малость, не дед прятал сокровища, а ещё прадед. И наверное, ещё до первой мировой…

– Непонятно? Ну ладно, попробую по порядку.

Итак, значит, прадед. Сколько ему могло быть? Пятьдесят с небольшим, ну от силы шестьдесят, когда он дом и виллу сыну записал, а остальные ценности попрятал. Никто не знал где. Сын сам был человеком не бедным, не стал к отцу приставать, к тому же неплохо зарабатывал, и жену взял из состоятельной семьи. Вот эта жена как раз и была родной бабушкой Каси и родной сестрой Наймовой. А после войны… нет, все-таки это была уже вторая мировая. Так вот, после войны прадед ещё жив был, но память совсем потерял, как-то его склероз в один год скрутил, так что он напрочь позабыл, в каких тайниках своё добро попрятал. С огромным трудом удалось из него вытянуть местонахождение лишь одного-двух, а остальные так и пропали. У Касиных дедушки с бабушкой была только одна дочь, вышла она замуж. Муж ей попался с головой, работящий, от своих родителей тоже кое-что получил. Все его родные в войну погибли. Дедушка Каси умер, бабушка осталась одна, вот Касины родители и поселились вместе с ней. Квартирка у них была просто загляденье!

На улице Фильтровой. Но недолго они там жили, всего несколько лет. Оба погибли в автокатастрофе.

Родители Каси, значит. А бабушка сердцем слабая была, тут ещё дочка единственная погибла, вот она и сама вскорости померла. А ребёнка и все своё имущество сестре оставила, этой самой Наймовой.

Покойной… А если бы что из имущества склеротичного прадедушки обнаружилось, то оно по закону принадлежит Касе. Даже будь жива Наймова, она не имела бы на него права, потому что прадед был отцом деда, а не бабки, так что Кася по прямой линии законная наследница. А дед, сын того самого прадеда, приходился Наймовой только шурином, а это никак не близкая родня.

Ну вот, Райчик и морочил Наймовой голову этим прадедом, а та из-за своей жадности и связалась с ним, хоть он и тёмный человек. Все надеялась с его помощью ещё капиталы свои приумножить, все ей мало было. Теперь-то понятно, что этот Райчик собирался сделать…

Бог с вами, откуда мне было знать, что в той стене были сокровища замурованы? Но доходили до меня слухи, вроде бы этот аферист Райчик замурованные клады разыскивает. Да так, разные знакомые говорили… Пан поручик считает это глупостями? А вот и нет, в старых домах до сих пор лежат в тайниках клады.

И не только в стенах, в старой мебели вот тоже их прячут. А дядя Райчика и в самом деле был каменщиком, очень может быть и рассказал перед смертью племяннику о некоторых тайниках, что в своё время соорудил. Ну Райчик и принялся искать запрятанные клады. С одним своим дружком вместе искали, тот прямо уголовник с виду. Я их, признаться, немного побаивалась, от таких всего можно ожидать. Вот и получается – права я была…

…Мухоморы? Черт бы их побрал! Знаю, конечно.

Учтите, я чистосердечно и добровольно обо всем рассказываю, вы бы все равно докопались… Но мне и в голову не приходило! Ну Райчик – понятно, у него на лице написано, что убийца. Но чтобы она…

Да, да, уже рассказываю. Так вот, проклятый долг заставил меня выполнять все капризы Наймовой.

Условия договора были такие, что она в любой момент имела право потребовать возвращения целой суммы, и тогда мне конец. А на других условиях просто отказывалась давать мне деньги. Вот такой нож висел над моей головой… Я как в рабстве у неё была. Это она приказала мне собирать для неё мухоморы. Скупая была до омерзения… Ах, об этом я уже говорила? Вот я и не удивлялась, что она собственноручно приготовляла из мухоморов отраву, чтобы от мух избавляться. Не хотела тратиться на покупку липучки и других средств. А в её квартиру и в самом деле налетали мухи в большом количестве, там ведь рынок недалеко, ну и с помойки налетали. А у неё в квартире для них раздолье, тоже сущая помойка, сами небось видели. Так она такое питьё приготовляла из мухоморов, что мухи мёрли моментально. И на этот раз я принесла мухоморы. Приблизительно месяц назад. Она их вываривала, ей надолго хватало.

А набрать мухоморы – никакой проблемы, их везде полно. Вот только собирать их я старалась украдкой, чтобы люди не увидели и чего не подумали… спятила, мол, баба или колдунья какая… Но клянусь вам всем святым для меня – и в голову не пришло такое, что моими мухоморами отравят человека!

Нет, с Райчиком я сама не была знакома, просто несколько раз встречала его у Наймовой, вот мы и здоровались при встрече. А узнала о нем я у одного охранника. Как раз в мой магазинчик товар привезли, и тот охранник помогал его разгружать. А Райчик аккурат мимо проходил и со мной поздоровался.

Вот охранник и сказал: «Странные у вас знакомства, пани Крыся», – это он мне так сказал, ну я и поинтересовалась, в чем дело и откуда он знает Райчика.

И охранник мне рассказал о том, что Райчик подозрительный тип «с уголовным прошлым», так сказал, а сейчас якобы с одним корешем занимается поиском запрятанных в старых домах кладов. Нет, откуда он это знает – не сказал. Ендрусь его звали.

А фамилия? И фамилию я знала. Минуточку… Какая-то такая, вроде от «лины»… Липень? Липка?

А вспомнила, Липенец! Да, Липенец его фамилия, значит, Липенец Анджей, я к нему обращалась по-свойски – Ендрусь. А вы сами поспрашивайте его, пан поручик, у него много знакомых среди всяческого жулья, хотя он сам человек честный. Нет, адреса его я не знаю, ну да вы найдёте его через транспортную контору, у них ведь сотрудники через отдел кадров оформляются, а он уже давно работает.

А Касю я всегда жалела, бедная сиротка, не жизнь у неё была, а сплошная мука. Так я же вам уже рассказывала, откуда у её родителей богатство, и от бабушки должно было Касеньке перейти, а Наймова все заграбастала. Кто ещё может подтвердить? Откуда мне знать, давняя это история, может, кто и помнит… Ох, минутку, ну как же я, дура старая, забыла! У Касиной бабушки была близкая подруга, тоже на Фильтровой жила, в том же доме, где была квартира Касиных родителей и где после их гибели жили Кася с бабушкой. Они на одной лестничной клетке жили, двери в двери… Может, у той подруги и бумаги какие сохранились, список имущества, которое должно было Касеньке отойти. Я же сама Касе об этой бабушкиной приятельнице рассказала, кажется, Кася с ней виделась. Если жива – все мои слова подтвердит, не сомневайтесь. Давно, пан поручик, лет двадцать как я с ней не виделась, а женщина уже и тогда была пожилая. Ага, и ещё был один адвокат, Касина бабушка с ним какие-то дела вела, может, даже и завещание составила, чего не знаю, того не знаю. Минутку, как же его фамилия? Вроде бы Грабинский. А больше я ничего не знаю, а полиция всегда найдёт человека, коли он ей понадобится…

Этот бесконечный речевой поток немного оглушил следователя Пегжу. К счастью, Болек все записал на магнитофонную плёнку и получил возможность на свободе ещё раз прослушать показания словоохотливой пани Крыси и выискать среди посторонних эмоций рациональное зерно. Прослушав, поручик ещё более утвердился в убеждении, что обе жертвы были одновременно и убийцами, взаимно поубивав друг друга. И ещё к одному убеждению пришёл поручик: во всем этом страшном деле нельзя исключить участия племянницы Каси. Правда, деятельность Райчика по розыску запрятанных кладов наводила на мысль о возможном участии в преступлении и его не известного пока полиции кореша. Он запросто мог свистнуть золото, может, клад был выявлен при его непосредственном участии. Не мешало бы установить владельца обнаруженного клада. Но в первую очередь требовалось во что бы то ни стало разыскать племянницу, которая столь таинственным образом пропала.

Должна же она где-то находиться?

Совершенно однозначно материалы расследования свидетельствовали о том, что именно она больше всех выигрывала от смерти своей так называемой тётки.

Во-первых, освобождалась от неё раз и навсегда, из жалкой угнетаемой рабыни становилась свободной и независимой. И, во-вторых, очень богатой. Независимой и богатой. Неплохая метаморфоза – из бедной сиротки превратилась в богатую наследницу. Показания двух свидетельниц об имущественном положении Каси, то есть Катажины Пясковской, пока вполне достаточно для того, чтобы объявить розыск упомянутой Катажины. Если следовать принципу – кому выгодно… Хотя, вроде бы, совершенно ясно – к убийствам девушка не причастна. Но ведь она же в первую очередь выигрывает – и от находки клада, и от смерти Наймовой. И проклятый Яцусь со всей несомненностью установил её присутствие в квартире.

Хотя, опять же, не она варила ядовитый отвар из грибочков и не она последней держала в ручках молоток.

Сообщник Райчика… Пани Крыся, конечно, болтушка, но сказала и много важного. Во всяком случае обязательно следует побеседовать с тем самым охранником. Как его? Анджей Липенец.

Обхватив обеими руками раскалывающуюся от боли и избытка мыслей голову, сидел над магнитофонной лентой бедный поручик Пегжа и думал, думал… И в этот момент позвонил один из его оперативных сотрудников.

– Подозреваемая Пясковская находится у себя в квартире, – доложил он. – Подняла трубку. Как приказали, пан поручик, я сказал: извините, ошибка.

Швырнув трубку, бросив к черту раскрытый магнитофон, выбросив из головы показания пани Крыси, поручик ринулся к выходу. Схватил первую подвернувшуюся служебную машину и приказал мчаться как на пожар, с помощью полицейской сирены расчищая дорогу…

* * *

Для нас с Янушем уже стали привычными вечерние визиты поручика Болека. Для него, по всей видимости, тоже. А чтобы молодой человек и впредь продолжал появляться в квартире Януша с порцией очередных новостей, я, зная о его трудностях с питанием, старалась приготовить к ужину что-нибудь особое, вкусное.

На сей раз поручика поджидали: авокадо с креветками, запечённые в духовке куриные окорочка в соусе с макаронами и салат из помидоров. А в ближайшем будущем я планировала угостить поручика жареной уткой с яблоками, салатом с карри, сосисками, нашпигованными кусочками грудинки, и говядиной по-пакистански.

– Знаешь, я убеждён – это дело не такое простое, как нам представлялось вначале, – сказал мне Януш.

Хотя он и не участвовал официально в расследовании, занимался своим частным розыском, используя только ему известные методы и возможности.

– Теперь убедился: в распоряжении Райчика имелись действительно секретные сведения о тайниках, я установил, что его покойный родственник и в самом деле сооружал тайники для прадедушки. А последний располагал очень крупными средствами. Мне удалось выйти на людей, связанных с этим делом, и, кажется, я нашёл информатора.

Пытаясь с помощью вилки определить готовность куриной ножки, я отозвалась:

– А меня интересует вопрос с продажей квартиры. Как хорошо, что у тебя такая замечательная духовка! В моей одна сторона практически не горит.

А кто он, твой информатор?

– Тебе могу сказать – посредник…

Больше Януш ничего не успел добавить, так как в дверь позвонили. В квартиру Болек ворвался не только сияя, но даже и приплясывая. Сразу было видно – обнаружилось что-то новенькое.

Мы не ошиблись.

– Нашлась! – ещё от порога крикнул поручик. – Она нашлась!

Мы сразу поняли, что он разыскал наконец подозрительную племянницу, и я, оставив на время все прочие проблемы, срочно принялась накрывать на стол.

Болека посадили на почётное место. Не дожидаясь наших расспросов, он принялся рассказывать о последних достижениях следствия, но был слишком возбуждён, и его рассказ получился излишне хаотичным. И вообще, если честно, совсем непонятным. И в самом деле, что можно понять из бессвязных эмоциональных восклицаний? Тем не менее мы с Янушем не перебивали поручика, понимая, что не все он может рассказать даже и друзьям, но все равно лицам посторонним. Вот и молчали, наверное, с очень глупым видом. Взглянув на наши лица, Болек принял мужественное решение.