Текст книги "Приключения кота Колбаскина"

Кот Колбаскин в сумасшедшем доме

После того, как кот пожил в музее современного искусства, в министерстве финансов и в геронтологическом институте, для Колбаскина явно настала пора сменить декорации. Профессор из института геронтологии получил деньги на полугодовую стажировку в Америку и попросил своего хорошего знакомого, профессора психиатрии, забрать Колбаскина к себе домой. Тот согласился, по рассеянности забыв, что в его доме держать животных в квартирах жильцам не разрешается. Есть же такие правила!

И когда он привез подпольно Колбаскина к себе и накормил позавчерашней курицей – не есть же остатки самому – он решил на следующий день отвезти Колбаскина к себе на работу. А работал он в доме сумасшедших профессором. Там у него были и студенты, проходящие практику современных методов психиатрии. Лечебница стояла в тенистом парке с окнами на залив, где и прогуливались с-ума-сошедшие, то бишь пациенты обоего пола. Но превалировали женского.

Колбаскину и парк, и низенькие одноэтажные здания, разбросанные по парку, и сами сумасшедшие, и персонал даже очень понравились. Мышей в парке было множество, а на кухне были и сосиски, и молочная каша.

Жил же он в кабинете профессора, где и спал на кожаном, черном диване. Колбаскина любили все: и персонал, и посаженные в дом скорби на исцеление. Особенно сумасшедшие депрессивные женщины любили его мурлыканье и толстый хвост трубой. Здесь было отделение самоубийц, отделение депрессивное, буйное отделение – туда Колбаскин не заходил, слыша истошные крики зарешетчатых. Было ещё отделение голодающих женщин – «булимииков» и отделение веселых дураков-даунов. Отделений было много, и народу в клинике была целая куча, и все время привозили новых. А вот с излечением был туговато. Пациентов здесь не мучили и холодную воду на темечками – как в старину бывало – не капали. Были иглоукалывания, ванны, душ Шарко, хорошее трехразовое питание и множество так называемой когнитивной терапии, проще – блааа-блаа.

Кот был в клинике только один, и внимания ему уделяли все. Иногда Колбаскин мешал, особенно когда медсестры посещали профессора в кабинете и снимали там нижние трусики. Тогда Колбаскин сидел в углу и облизывал свои мохнатые яички, глядя на дергающегося профессора, играющего с медсестрой или студенткой. Он понимал прекрасно, что происходит, но не завидовал, зная, что для него кошки притягательны только весной, и тратить свою энергию в другое время он на них не желал.

Колбаскину нравились веселые дауны, которые то смеялись от души, то плакали – тоже от души, то играли на игрушечных музыкальных инструментах – тоже от души. Они были естественны и полны детской энергией. Они играли с Колбаскиным в привязанный на нитке мячик или бумажку, и он был рад такому вниманию. Дауны даже целовались, когда хотели, не закомплексовываясь, кто какого пола, а как им хотелось, так они и делали. Им даже выписывали раз в месяц тугонакрашенных, обтянутых в короткие платья, как огурцы, проституток из города, если они этого желали – за госсчет, конечно.

Ах как же здесь было Колбаскину хорошо! Лучше, чем в скучном министерстве финансов и в музее современного искусства, гораздо лучше! Профессор был рассеянным и забывал наливать в блюдечко Колбаскину молока, тогда тот мяукал скребся в дверь, и Колбаскина выпускали на двор. Там, в парке, он ловил птиц и мышей – так, для забавы и чтобы не забыть, как охотиться, а когда наступала полная луна, то он сидел на пляже, близко к кромке воды и смотрел на фосфоресцирующую от маленьких рачков воду. В воде плавала рыба, но она была слишком большая и недоступная для гордого Колбаскина, а мочить шкурку из-за рыбы ему не хотелось. Рыбу можно было выпросить на кухне, где для умалишенных готовили свежее каждый день, зная, что во вчерашних остатках не было ни капли жизненной энергии, так нужной этим пациентам. Так что старая рыба от предыдущего дня доставалась Колбаскину. Но он ел её только из вежливости, предпочитая свежих мышей и птичек мертвой, жаренной рыбе. Но об этом он не говорил, а просто оставлял рыбу недоеденной.

Через пол-года его старый хозяин из института геронтологии вернулся и забрал кота Колбаскина из сумасшедшего дома. Но опять кота ждали новые приключения, ибо хозяин привез из Америки хозяйку, черную американку. А та Колбаскина невзлюбила. В атмосфере нелюбви Колбаскин жить не мог, и уже на третий день решил податься в город. Он пошел по полям и деревенским дорогам к новым приключениям в своей кошачьей жизни.

Кот Колбаскин на русской подводной лодке

Будучи выброшенный судьбой на улицу опять, Колбаскин решил полностью сменить свое окружение. Он забрался в вагон проходящей мимо междугородней электрички и там он и проспал два часа – в тепле и на мягком сидении, пока не пришел контролер и не выкинул Колбаскина за шкирку из вагона. Поезд остановился далеко от столицы, на небольшом острове. Дальше поезд ехал в Европу, а Колбаскин очутился в новом, неизвестном ему месте. Здесь пахло по-новому – деревней, навозом, сахарной свеклой, коровами и, конечно, людьми. Первую ночь Колбаскин провел на сахарном заводе, но тут ему не понравилось – пахло патокой и гнилой свеклой, хотя мышей было очень много. Он поймал парочку и съел их тут же. Утром все же он решил найти более приличное для себя место. Пройдя километров пять, он увидел высоченное здание с колокольней. То была католическая церковь. Она было открыта и внутри было тепло и сухо. Колбаскин тихонько вошел в храм божий и стал искать там место для себя. К нему подошла молодая, тощая женщина.

«Кися! Ты что тут делаешь?» Колбаскин по привычке обвил толстым хвостом её ноги и захрапел. Женская рука погладила его полосатую шерсть. Он захрапел еще громче.

«Наталья! Ты с кем там разговариваешь?» Голос мужчины гулко разнесся по церкви.

«Да кот полосатый к нам забрел, ваше преосвященство. А глаза у него разного цвета! Чудной кот!»

«Кот в божьем доме быть не должен, Наталья! Ты же знаешь правила. Он – не чистый. Проводи его из церкви».

«Да как же я его прогоню? Он сам в божий дом пришел».

«Отнеси его на пристань – там рыбаки, может, кто его домой возьмет».

Наталья вздохнула. Она помогала служителю католической церкви. Сама она была бедная и снимала малюсенькую комнатку в доме. Держать кота у себя она не могла. Она была украинкой, которая приехала попытать счастье в богатой Европе. Счастья она не нашла, но возвращаться назад ей тоже не хотелось. На Украине был хаос и неразбериха. Она, как и Колбаскин, любила стабильность и хоть немного комфорта. А это у неё теперь было, хотя жизнь была трудная и не такая интересная.

Она опять вздохнула и сказала Колбаскину:

«Ну, пошли на пристань».

Тот понял и без дальнейших мяуканий покинул церковь, следуя за Натальей. «Божий дом, видно, не для кошек», – подумал он про себя. «А для кого? Для мышей?» Их было в церкви довольно много – это он учуял сразу. Они жили за алтарем и грызли по ночам пресные святые облатки. «Ну и пусть грызут, подумал Колбаскин. А мне и на воле хорошо».

Он шел за Натальей с поднятым хвостом и независимым видом. Они дошли до пристани, и тут Наталье пришла в голову новая мысль: за пристанью стояла старая русская подводная лодка, превращенная в музей для детей.

«Вот туда-то я тебя и отдам!» – сказала себе Наталья. «Будешь на лодке жить и детей развлекать». Она постучалась в дверь лодки. Ей открыл старый матрос на пенсии, который теперь работал служителем этого странного музея на воде, и Наталья, показывая на кота, сказала:

«Я вам матроса полосатого привела. Приютите его, а то на улице холодно. Он будет публику развлекать, верно киска?»

Матрос посмотрел на Колбаскина, и, не вынимая вонючую трубку изо рта, сказал Наталье, усмехнувшись:

«Ну ты и придумщица! А кот и вправду особенный! Смотри: у него глаза разноцветные какие! Хорошо, пусть поживет на лодке. Еда есть, а от мышей отбоя нет. Они с полей прибежали и все печенье воруют из столовой. Пусть котище их попугает. Да и мне будет не так скучно».

Колбаскин всё понял, прошел мимо своего нового хозяина, обвив толстым хвостом его ноги в широких брюках, и оказался внутри русской подводной лодки.

А подводная лодка была подарком русского правительства Путина, которое не хотело тратить силы и энергию на расплавку металла, а решило убить сразу несколько зайцев – показать Дании жест доброжелательства и избавиться от старой и недействующей, отслужившей свою шпионскую судьбу подводной лодки. Её притаранили на тросе к датским берегам и там и оставили. Датское правительство и министерство культуры почесали в головах, посмотрели на бюджет и решили сделать из лодки небольшой музей для школьников, показывая лодку как экспонат холодной войны и шпионских страстей времен Брежнева. Нашли старого матроса на пенсии, выделили ему зарплату, написали в местные каталоги для туристов о русской подводной лодке и открыли музей.

Когда Колбаскин попал на лодку, музей работал уже пол года. Денег он не давал, так как школьники приходили на лодку бесплатно, а взрослые не очень интересовались старой ржавой лодкой доперестроечных времен. Дело было убыточное, так как на лодку провели электричество, отопление и там была малюсенькая кухня, где старый матрос пил кофе и ел бутерброды с колбасой.

Но Колбаскину там нравилось. Кто-то из малышей забыл свою шапочку, и старый матрос переделал её в шапочку для кота, проделав две дырки для ушей кота. Тот смирился и носил шапку, когда на подводную лодку приходили посетители. К нему привыкли и малыши приходили посмотреть на кота в шапочке, который жил на русской подводной лодке.

Старый матрос говорил, что кот – русский и всегда жил на этой лодке, не боясь погружаться на глубину, а теперь кот на пенсии и просто остался там жить. Все это было неправдой, но хорошим магнитом для туристов, поэтому когда пришел журналист из местной газеты делать снимки и писать статью о лодке-музее, на фотографию попал старый матрос с Колбаскиным на руках. Колбаскин был в своей шапке. Так эта фотография и попала в газеты. А статья была о том, что министерство решило закрыть музей, просуществовавший только полгода, так как не было ни экономического интереса, ни притока новых туристов, хотя старый матрос и Колбаскин старались вовсю.

По ночам Колбаскин любил сидеть у кромки воды и ждать, когда серебристые рыбки выплывали на поверхность, привлекаемые электрическим светом с лодки, но ловить рыбу Колбаскин не любил. Его специальностью были мыши и птички, а мочить лапы в холодной воде было не его делом.

Музей закрыли, матроса уволили на пенсию, и судьба Колбаскина опять повернулась новой стороной. Матрос взять его домой не решался– ф там жила старая соседка, ненавидящая котов и их запах, но у него был друг в доме престарелых, старый товарищ, и он решил отнести Колбаскина туда.

Нечего делать, Колбаскин слал свою шапочку в реквизиты холодной лодки, от которой отсоединили электричество, навсегда задраив все люки, и поплелся за матросом.

Приключения кота Колбаскина в доме престарелых

Колбаскин прожил в русской подводной лодке всю зиму. Посетителей было мало. Однажды пришли на лодку газетчики, которые писали обо всем всякие глупости. Хозяин надел матросский костюм, а на Колбаскина одел маленькую шапочку с помпоном. Так их и сняли вдвоем в газету. Старый матрос с Колбаскиным на руках, а тот в смешной шапочке с помпоном. Эту шапку забыл какой-то ребенок, и она так и осталась на подводной лодке.

Снимок был сделан, и хозяин освободил голову Колбаскина от этой ненужной коту вещи, которая только мешала ему слышать. Через неделю в газете вышла статья: последний день русской подводной лодки. А дело было в том, что министерство культуры отказалось платить зарплату старому матросу, музей сам доходов не давал, поэтому за свет и отопление платить было не чем. Музей закрывался, и что теперь было делать с этим подарком русских, город не знал. Это был как троянский конь: лодка плавать не могла, а чтобы её уничтожить и переплавить на металл, нужны были деньги, которых не было. Матрос был старым, поэтому ему было все равно, что случится с этой проржавленной русской лодкой. Жалко было только Колбаскина. Куда же девать кота? Кормить самому было старому матросу накладно, да и жил он в квартирке малюсенькой, поэтому он решил сдать Колбаскина в дом престарелых, который сам знал.

Он принес туда Колбаскина в хозяйственной сумке и прошел с ним на кухню.

– Котов принимаете? – спросил он повара.

– Покажи, какой такой кот твой, – сказал осторожно повар дома престарелых.

– Красивый кот, даже в газете про него писали, посмотри сам, – и он выпустил Колбаскина на каменный пол кухни. Тот прошелся около плиты и обвил хвостом толстые ноги повара, заурчав как закипающий чайник.

– Ах, красавец какой! И глазастый! Ну хорошо, пусть остается.

Матрос распрощался с Колбаскиным и оставит того в доме престарелых.

Так судьба занесла Колбаскина в дом, где пожилые люди доживали или скорее дожевывали свою жизнь. Многие из них уже не вставали с постелей, даже в туалет. Их кормили, переодевали, им меняли подгузники, полные испражнений, перевертывали, как кульки к вонючей килькой и раз в неделю купали.

Те, кто еще мог ходить, приходили трижды в день в столовую и получали полный и в общем-то ненужный им рацион, так как энергии почти не тратили. Время проводилось в поглощении лекарств и телевизионных программ. Так с утра до вечера. Они были похожи на червяков, в которые они скоро превратятся – больших малоподвижных червяков, в которых пища входила и выходила. В них входили и телевизионные сериалы и так же легко выходили из их памяти и седых и лысых голов. Здесь стоял запах увядания, болезней и старости, который кот Колбаскин отчетливо чувствовал своим замечательным носом.

Он старался меньше общаться с больными и лежачими обитателями дома престарелых, ограничивая круг своего внимания кухней, коридором, столовой и телевизионной комнатой, где он часами мог наблюдать за экраном, где двигались пятна различного цвета. Для него это было как движение теней, которые он любил наблюдать на улице. Почему эти тени так нравились людям, жившим в этом доме и никогда не ловившим ни мышей, ни птиц, Колбаскин понять не мог.

Ночью он уходил на волю– в поля, лес или на пляж, где промышлял охотой до утра. Потом он возвращался в теплый дом, напивался молока или простокваши из блюдечка и ложился спать под креслом в телевизионной комнате. Так он прожил в этом доме три месяца. За три месяца несколько проживающих в доме престарелых умерли, и Колбаскин каждый раз чувствовал приход смерти заранее – за день-два по тому неповторимому запаху, который несла с собой смерть. Но говорить это людям он не мог и не хотел. Они ведь такие умные – пусть сами догадываются, но люди не догадывались, удивляясь каждый раз тому, чт для Колбаскина было вполне естественным.

А в это время старая газета с его фотографией попалась случайно профессору геронтологии, который купил на блошином рынке странную фигуру из Африки, которая ему понравилась с первого взгляда. Он был одинок, после того как лишился сначала Колбаскина, которого прогнала его черная сожительница, невзлюбив, а потом и сама сожительница покинула профессора, не выдержав его беспорядка, вечных книг на полу и разговоров о старости. Второму профессор был даже рад, так как понял, что сочетать работу и семью он не может, а изменять свою жизнь он не желал. Первому он был не рад, так как скучал по коту, его молчаливому присутствию, его разноцветным глазам. Кот вносил в его жизнь что-то домашнее, семейное, не меняя ежедневного ритма и ничего не нарушая в жизни профессора. Женщина же вносила ненужную суету, многословие и новые, ненужные профессору изменения. Этого он не стерпел, поэтому черная сожительница со скандалом покинула его квартиру, возвратясь в Америку, что профессор приветствовал и даже финансировал. А вот Колбаскин…

Придя с блошиного рынка а африканской головой черного цвета, он освободил голову от старой газеты, в которую её завернули на рынке, и тут ему попалась на глаза фотография– то был его кот Колбаскин с каким-то пожилым человеком. На коте была одета нелепая детская шапочка, но кот был его – это точно, Колбаскин, с полосатым толстым хвостом и разноцветными глазами. Он посмотрел на число в газете. Газета была полугодовой давности, не местная. Профессор нашел на интернете телефон редактора газеты и решил позвонить ему прямо сразу. Телефон откликнулся, и редактор ему сказал, что фото помнит, и дал ему телефон музея-лодки.

Счастливый конец кота Колбаскина

Профессор позвонил в музей, но телефон-ответчик сказал, что музей закрыт и по всем вопросам нужно обращаться и был назван новый телефон. Тяга найти Колбаскина была такая большая, что профессор не остановился и набрал новый телефон. Ему откликнулся явно голос старого человека.

– А вы по какому делу звоните?

– Я по поводу кота на фотографии.

– Кота? В шапочке?

– Точно! В шапочке и с разноцветными глазами. Мой это кот.

– А почему он у нас оказался? Вы за ним плохо ухаживали? Мучали?

– Да нет, любимый кот был, да новая жена его выгнала, невзлюбила моего Колбаскина.

– Так его действительно Колбаскиным зовут? Я думал это шутка. Я его в дом престарелых сдал. Там живет ваш Колбаскин – среди умирающих да покинутых.

– Я его хочу домой забрать, адрес дома не дадите?

– Записывайте, – раздалось в трубке и ему продиктовали адрес.

На следующий день профессор отменил все свои встречи со студентами, а в центр объявил, что уехал в центральную библиотеку. На самом деле он с утра поехал на этот отдаленный остров за Колбаскиным. По дороге он купил коту сэндвич с мягкой колбасой– для приманки, если тот его не признает.

Через два часа езды он был у ворот дома престарелых. Он вошел, неспрошенный никем, ибо посетителей было мало и персонал был им рад. Профессор прошел по коридору и услышал звуки включенного телевизора. Там сидели трое-четверо обитателей дома и с безразличными лицами смотрели на горящий экрат. Под стулом мирно спал Колбаскин.

«Колбаскин, кися! Иди сюда!»

Профессор так обрадовался, увидев своего кота живым и здоровым, что забыл поздороваться. Кот встал потянулся на передних лапах, потом на задних, встряхнулся и медленно и грациозно подошел к профессору, не высказав никакого удивления, чт тот пришел к нему. Но он был рад. Запах старости, болезней и смерти ему надоел, а жизнь с профессором вспомнилась как сачстливое. Он посмотрел в глаза профессора с немым вопросом.

«Нет, её нет! Мы с тобой одни, Колбаскин, и никакие черные хозяйки нам не нужны, правда?»

Колбаскин всё понял, и в ответ мяукнул. Они пошли к машине. Впереди шел престарелый профессор, а за ним, подняв трубой толстый полосатый хвост шел кот Колбаскин. Один глаз у него был желто-карий, а второй– зеленый. Таким он родился. Они сели в машину, и уже через два с половиной часа были в квартире профессора. Колбаскин залез на свое кресло с красным пледом, свернулся колечком положив голову на толстый полосатый хвост и уснул. Ему снились мыши, министерство финансов, русская подводная лодка и дом сумасшедших – пестрый мир людей, который он познавал по-своему, по кошачьему, воспринимая, но не крикуя и не стараясь что-нибудь изменить.

К лету профессор продал квартиру в городе и купил небольшой домик за городом, где находился его исследовательский институт. Домик стоял в лесу, недалеко от пляжа, и наконец оба получили от жизни то, что хотели. Профессор – жилье недалеко от работы, которую он очень любил, а Колбаскин – лес, где было вдоволь и мышей, и птиц, а в полнолуние он приходил на пляж, смотря на фосфоресцирующую воду и вспоминал свое время на русской подводной лодке. Оба были довольны своей судьбой и менять больше ничего не хотели. Оба были бесконечно рады друг другу, судьбе, лесу, домику, где зимой топилась печка и потрескивали дрова и стояло старое кресло с красным пледом, где Колбаскин проводил много времени, мурлыча и вспоминая свои кошачьи истории.

Ему исполнилось уже семь лет, но он этого не знал, и поэтому не старел. Хозяин тоже не обращал внимания, сколько ему лет, не празднуя ни день рождений, ни нового года. Для обоих жизнь была длинным днем с массой приключений. Хороших, конечно.

Об авторе

Ирина Бйорно – писатель, поэт, номинант «Поэт Года» и «Писатель Года» 2012, 2013, 2014. Член Союза Писателей России. Создатель фильмов, песен, стихов, книг для детей и взрослых.

Все книги на

www.belbooks-ru.com

http://sellfy.com/BellaLira

http://www.biorno.ru/