Текст книги "Скунс без хвоста"

Скоро приедет

– А мама скоро пьиедет? – спрашивал маленький Ваня уже в сотый раз бабушку, навещавшую его в детском лагере.

– Скоро-скоро, солнышко, – говорила Валентина Андреевна, сама не веря своим словам.

Дочь Аня уехала куда-то в Амурский край, с миссией Medicins sans frontiers1515
  фр. Врачи без границ


[Закрыть], хотя сама к медицине никакого отношения не имела. Сообщалась оттуда регулярно, но о дате возвращения не говорила никогда

Валентина Андреевна не разделяла благотворительного порыва дочери и не поддерживала, но поделать ничего не могла. Дочь давно принимала все решения по поводу своей жизни самостоятельно.

– Аня, здравствуй.

– Привет, мама.

– Как там у вас дела? Удалось кого-то спасти?

– Да, многих детей отправили в соседние регионы. Детский дом эвакуировали

– А… хорошо… А еще непонятно, когда домой? Не то что я…

– Мама, ну, опять начинается. У вас что-то случилось?

– Нет, ничего не случилось. Ванечка скучает очень.

– Я здесь нужнее. Пусть воспитывается мужчиной.

– Уж какой там мужчина… ему же нет четырех еще. Ладно, как знаешь. Звони почаще. Мы с папой беспокоимся все-таки. В новостях все время смотрим…

– Не смотрите вы этих новостей, всякую чушь несут. Я приеду, напишу и покажу всем, как на самом деле дела обстоят. Как приходится выбивать транспорт на эвакуацию, деньги, медикаменты. Впрочем, что я тебе говорю, все равно не поймешь. Ну пока, целую.

– Дед, Николай, ты спишь? Надо Ваню из лагеря этого забирать. Анька неизвестно когда явится, а ребенок, бедный, с чужими людьми, не дело это.

– Раз надо, заберем. Завтра поедем и заберем. Да не реви ты.

– Да как же мы ее такую бессердечную-то вырастили…

– Ну вон она там спасает…

– Ага, спасает… А свой-то птенец… Мужчиной, говорит, пусть растет, тьфу!

– Ты, никак, подрался с кем, боец? Дед взял мальчика на руки и заметил синяк на лбу, над левым глазом.

– Нет, что Вы, упал с велосипеда, – поспешила пояснить воспитательница.

– Да, с веи. си. педа, – понуро ответил Ваня.

– У нас драки не допускаются, мы следим, – все еще оправдывалась женщина.

– Ладно-ладно, синяк нам не помеха. Домой-то хочешь?

– Осень хосю! – весело ответил малыш, и для убедительности взял деда за руку – вести к машине

– Побежали тогда, бабуля уж заждалась, котлеты да сырники тебе готовит.

– Ваня юбит катлетку! И сыйник!

Валентина Андреевна ждала у калитки.

– Золотце мое, солнышко, бабушка-то как соскучилась! Да ты, я гляжу, весу-то поднабрал, богатырь наш! Ох, бабушка с трудом поднимает

– Ваня весу поднабьял! – повторял мальчик, как делал часто, о себе в третьем лице.

– Котлетки с пюре будешь?

– Буду!

– Вот умница. А потом десерт! Бабушка творожную запеканку сделала.

– Дед говоил, сыйники. Эх, дед, не в куйсе ситуации

– Да куда уж мне угнаться-то за курсом ситуации, бабушка у нас очень шустра, брат.

После обеда полагался сон. Валентина Андреевна принялась выбирать книжку «на сон грядущий»:

– Про Лукоморье или «Идет бычок»? – с энтузиазмом демонстрируя внуку книги с крупными буквами и разноцветными картинками, спрашивала она.

Ваня грустно сидел на кровати, и не обратил ни на бычка, ни на русалку на ветвях никакого внимания.

– Что с тобой, Ванечка?

– А мама уже никогда не пьиедет?

– Ну что ты такое говоришь, конечно, приедет, и скоро

– Она уехала, потому что не любит меня? Потому что я пьехо себя вел?

– Что ты такое говоришь. Ты очень хороший мальчик. Мама тебя любит. Мама просто сейчас поехала по важным делам. А потом вернется.

– А что за делам?

– В одном городе злая волшебница заставила дождь лить непрерывно, чтобы затопило все дома и дороги. А там были и маленькие детки..

– Как я? – вмешался Ваня.

– Да, как ты, солнышко, и еще даже меньше

– У них не стало дома, ни садика, и надо было их спасать. Вот мама и поехала спасать.

– А у них нет своих мам?

– Не у всех есть, Ванечка. Давай лучше бабушка тебе книжку интересную почитает. Давай? Смотри, какой дуб красивый. У лукоморья дуб…

– Зееный, – без воодушевления продолжал Ваня.

– Златая цепь на дубе том. И днем, и ночью…

– Кот ученый все ходит по цепи кругом.

– Идет направо – песнь заводит… Спи, лапушка моя, спи

Тем временем Аня обновляла статус в социальных сетях, периодически призывала к сбору средств в пользу пострадавших и вообще всячески демонстрировала свою активную гражданскую позицию. Это ей было важно – демонстрировать гражданскую позицию. Фото из мест печальных событий были соответствующим образом центрированы, сфокусированы – словом, все умения, приобретенные в фотошколе, были надлежащим образом применены. Прошел месяц, заканчивалось лето, пора было переезжать с дачи в город. Ваня все реже спрашивал про маму, привык, что ее нет.

Внезапно Аня сообщила, что едет. Спасательная операция закончена, и она может «какое-то время» побыть дома. Валентина Андреевна не стала даже уточнять, почему «какое-то время», пусть хотя бы приедет, а там видно будет.

Ваня обрадовался, хотя и не так, как деду, забиравшему его из лагеря, и бабушке, встречавшей у калитки.

– А теперь, Ваня, не мешай мне, пожалуйста. Иди, солнышко, поиграй сам, маме надо поработать, – сказала Аня, утыкаясь в компьютер.

– Мама уже долго яботала. А теперь мама должна игьять с Ваней, – протяжно поднявал мальчик и тянул Аню за руку..

– Нет, Ваня, прости, пожалуйста, маме некогда, – твердо сказала Аня, наклоняясь, чтобы поцеловать сына в лоб.

Но Ваня убежал к бабушке.

Когда мальчик уснул, Аня пришла к Валентине Ивановне:

– Мама, вы можете пожить с Ваней какое-то время? Я могу найти няню, если нужно. Меня берет на работу одно крупное издание – освещать события из опасных мест

– Каких? Каких опасных мест? – Валентина Андреевна не могла поверить в то, что слышит.

– Из мест катастроф или войн. Сейчас в Америке недавно цунами было.

– А как же Ванечка?

– Вот я и говорю, может, няню взять, если тебе одной с ним сложно будет

– Какая няня? Он и так в сад ходит… Может, ты еще передумаешь?

– Нет, мама, я твердо решила. Эта та работа, которая мне очень нравится.

– Неужели нельзя найти другую работу, чтобы быть дома?

– Ты хочешь, чтобы я в офисе штаны просиживала бездарно с 9 до 18? Чтобы я умерла тут со скуки и тоски от собственной бесполезности? Я могу пользу приносить человечеству

– Аня, что ты говоришь, какое человечество, когда у тебя сын родной брошен будет?

– Почему брошен? Он же в саду, с вами?

– Мать ему нужна. Отца ты его уже лишила, но хоть на мать-то может ребенок рассчитывать! Что ты за изверг-то такой?

– Мама, я не хочу разговаривать в таком ключе. Это неконструктивно.

И захлопнула за собой дверь

Через две недели был Ванин день рождения, 4 года. Мальчик принес в садик печенье, испеченное бабушкой.

– Какое вкусное печенье! – говорила Лиля, самая красивая девочка в группе, с которой Ваня составлял «пару» на прогулке и занятиях в классе. Это твоя мама испекла?

Ваня строго, почти зло, что с ним никогда не бывало, посмотрел на улыбающуюся голубоглазую Лилю с большим розовым бантом и самым серьезным тоном произнес:

– Это бабушка, моя любимая бабуля испекла. А мама… бабушка говорит, что она скоро приедет…

Санкт-Петербург, июль 2013

История с балкона

Все знают уютные, с ухоженными цветочками в горшочках балкончики, с резными решетками, манящие завернуться в плед и усесться с книжкой. Такие бывают magnifique в Париже, bonito в Барселоне и совершенно belissimo1616
  Все три слова означают «прекрасные».


[Закрыть] в Риме. Они всегда прекрасно дополняют образ очаровательных европейских городов и непременно входят в описания незамысловатых путеводителей.

На одном из таких балконов в не менее притягательном европейском городе (хотя и весьма северном) Алина проводила целые дни с мольбертом. Она наблюдала за суетливой жизнью, не будучи замеченной спешащими по делам в центре города прохожими. Иногда на ее холсте эта жизнь замирала и превращалась в талантливый городской пейзаж. Зарисовки передавали la vie quotidienne1717
  фр. повседневную жизнь


[Закрыть], которая разыгрывалась то аллегро (в утренние и вечерние часы), то адажио – в часы «сиесты», как говорила мама Алины, хотя климат величественного города не предполагал «отдыха в жаркую пору» по причине отсутствия таковой поры. Чаще всего сиеста заключалась в том, что дождь, снег, ветер или все они вместе выгоняли посетителей Алининых зарисовок с маленькой узкой улочки в многочисленные кофейни, позволявшие Алине запечатлеть город без его обитателей.

– Потому что Париж южнее, и гулять там приятнее даже в такую пору, – поясняла Алина сама для себя невозможность увидеть сходство с любимым Писсарро в пейзаже вокруг

– Да, спасибо. Все время теряю свои зонты, – кокетливо поправляя намокшие волосы, говорила эффектного вида девушка, благодаря за раскрытый над ее головой зонт.

И они направились в сторону набережной уже вдвоем. Алине стало немного неловко от нечаянно подсмотренной ею сцены знакомства.

Но поймав на себя на мысли, что молодой человек, наверное, архитектор, она почувствовала себя еще более сконфуженной, даже с легким румянцем на щеках. Дело в том, что архитектор почему-то был наиболее романтически-привлекательным образом для Алины.

– Ну вот, «озноб болезни сменился жаром любви»1818
  Цит. из «Травиаты».


[Закрыть], этого еще не хватало! – подумала она про себя.

Как назло, молодые люди («архитектор» и эффектная) встречались каждый вечер напротив фонтана, над которым так уютно расположился балкон артистической квартиры Алининых родителей-художников.

Ввиду того, что теперь Алине уже разрешалось выходить из дома, она решила развеяться в кофейне напротив и попробовать рисовать там, чтобы как можно реже возвращаться на балкон к раздражающим юное сердце картинам.

– No, not meat, but salmon, please1919
  англ. Не мясо, а лосось, пожалуйста.


[Закрыть], – вопрошала преклонных лет иностранка, тщетно пытаясь купить нужный ей бутерброд.

Девушка за стойкой поспешно тыкала пальцем в разнообразную еду на витрине, искренне желая подать нужный тип булки с начинкой, но все время ошибалась, и к тому же пресловутый salmon значился в меню, но уже был поглощен с витрины ранее заходившими соотечественниками, не имевшими проблемы с переводом.

– С лососем у вас еще остались? Тогда дайте ей, пожалуйста, – поспешила на помощь Алина.

– Оh, you are so nice. Thanks a lot! Such a shame I don’t know the language2020
  англ. Вы так милы. Спасибо большое. Так плохо, что я не знаю языка


[Закрыть].

Иностранка оказалась женой английского бизнесмена, отправленного в дикую страну налаживать процессы, «руководить и организовывать».

Анна (так звали британскую подданную) не работала, языка не знала, «вот выходила в это кафе, чтобы хоть как-то развеяться и отвлечься от своей скучно-монотонной жизни».

Алина начала было рассказывать про музеи, выставки, концерты, но поняла, что страх выходить куда бы то ни было в одиночестве в стране, о которой она ничего доброго на родине не слышала, гораздо выше желания хоть как-то спастись от смертельной скуки, доведшей несчастную до полного отчаяния.

– У меня теперь Анна на шее, – делилась Алина впечатлениями дня с мамой.

– Совершенно чокнутая иностранка, задыхающаяся в 200 квадратных метрах. Не могу пока точно сказать – княжна Мери или Вера, в престарелом возрасте. Но на воды ей было бы полезно. Желательно в Монтрё.

На следующий день Алина вела Анну в Эрмитаж. Потом был Русский музей. В Мариинский отправила их вдвоем с мужем, благо вечерами он хотя бы иногда был избавлен от необходимости «внедрять и организовывать».

Анна даже как-то расцвела по сравнению с днем, когда Алина встретила ее в кофейне, в отчаянных попытках раздобыть себе салмона в булке.

Думается, что благородная деятельность по спасению душевного равновесия иностранной гражданки должна была позитивно действовать и на Алину. У нее оставалось совсем мало времени вспоминать привлекательного архитектора. Помимо этого, она вернулась в Академию и рисование «с натуры» часто происходило в классах.

Тем не менее, необходимо было отметить, что артистического вида незнакомец (N.) поселился в Алинином мире и никуда не собирался деваться. 3–5 метров между фонтаном и знакомым нам балконом с ухоженными цветами были тем особо притягательным расстоянием, которое Алине хотелось преодолеть.

Уличные зарисовки были высоко оценены преподавателями, и нашей героине было настоятельно рекомендовано продолжать упражняться, добавив красок и света.

Для этого больше подходили утренние часы, когда северное солнце едва касается крыш, осторожно заглядывает в окна и убедившись, что ночь уступает черед, перенимало эстафету. Хотя никогда у него не было южного размашистого почерка, чаще выходила улыбка снежной королевы, которая, как бы ни была прекрасна, никогда не грела. Но тепла Алина и не просила, ей был нужен только свет, и он, к счастью, выдавался в это время года.

C’est bon, le printemps. Les couleurs sont lа enfin2121
  фр. Наконец-то весна, и краски вернулись.


[Закрыть].

Обычно архитектор и эффектная (так навсегда для себя обозначила ее Алина) встречались по вечерам, всегда у фонтана. Но в этот день рыжеволосая красавица была сначала одна, потом с каким-то гламурным типом, интеллектуально значительно отличавшимся от архитектора. Первое, что Алина отметила про себя, что она даже оскорбилась за N., дескать, как можно сравнивать это патластое чудовище с отсутствием какой бы то ни было мысли на просоляренном лице с N. Но потом отметила, что, во-первых, рыжая эффектная была и сама далека от образа I—330, а во-вторых, N. вообще-то сам ее выбрал. Да, действительно, почему она решила, что N. высокоинтеллектуальный, да еще и архитектор? Может, он занудный юрист или, того хуже, заурядный экономист. Потому «эффектная» и нашла себе кого-то повеселее: по объективным данным, просоляренный выглядел вполне веселенько

– Вот это дела… женщины совсем не изменились со времен «Нана», мы все себе чего-то фантазируем, и без всяких на то оснований.

Таким образом, Алина совсем избавилась от навязчивой идеи проверить, является ли N. архитектором, и призналась себе совершенно честно, что N. ей просто симпатичен без привязки к его будущей или текущей профессии.

В связи с этим ее все больше волновали встречи эффектной и гламурного. При этом не прекратились вечерние мероприятия с N., что было особенно неприятно.

Теперь Алина целыми днями только и думала, как бы ненавязчиво намекнуть N. об истинном положении его романтических дел. Через пару недель она уже чувствовала себя не иначе как Раскольниковым, задающимся вечным вопросом «имения права».

Как воспитанный человек, она, конечно, знала, что никакого права не имеет столь бесцеремонно вторгаться в личное пространство. Но как долго страдающий человек, она была преисполнена жалости к себе и уже не видела ничего плохого в том, что, в конце концов, нечаянно обронит что-то вроде: «А вы ждете ту девушку? Да, видела с утра с просоляренным».

Нет, как-то все это нелепо. И почему он мне должен поверить?

Ну и ладно, пусть не верит, а я скажу и не буду мучиться.

В день X волевым решением Алины был положительный ответ на ее столь затянувшийся быть или не быть.

Она долго продумывала слова и обстоятельства, чтобы обставить мероприятие как можно более естественно. То ли рыжая всегда опаздывала, то ли N. приходил раньше, но Алина твердо рассчитывала сцену на те традиционные 15 минут, которые N. проводил в одиночестве у фонтана.

Когда настал день, задуманный для признания, Алина, с трясущимися руками и колотившимся сердцем (но тем не менее прекрасным макияжем и в своем лучшем платье), выбегала из дома, едва завидев N. на углу улицы.

На лестничной площадке она увидела открытую дверь в квартиру Анны, но размышлять, что там произошло, у Алины не было ни времени, ни желания. Она пустилась было по ступенькам вниз, как услышала истошный вопль иностранки.

– Alina, dear, is that you? Could you please come in2222
  англ. – Алина, дорогая, это вы? Не могли бы вы войти?


[Закрыть]?

– What happened2323
  англ. – Что случилось?


[Закрыть]? Может, можно как-то быстро отвязаться. Минут пять у меня вроде есть.

– Мне так плохо сегодня. Особенно плохо. Я вспоминаю свою дочь, помнишь, я говорила, Элиза, которая живет в Новой Зеландии. Крошка так прекрасно играла «Лунную сонату». Ты знаешь, я не совсем люблю Бетховена, но эта вещь, она особенная, она меня исцеляла… Сыграй мне, пожалуйста, я умру, если ты откажешь…

– Послушайте, Анна, я бы даже не против, но я… Я не умею играть на фортепиано. И вообще ни на чем не умею играть. Я рисую, понимаете, с самого детства, постоянно рисую.

– Как мне плохо, дорогая. Как жаль, я была уверена, ты сможешь. Ты такая талантливая девочка.

– Послушайте, подождите, пожалуйста, минут пять, у меня есть знакомый музыкант. Он вам сыграет, он вам непременно сыграет. Только, пожалуйста, ждите. Умирать не надо.

Запыхавшись на лестнице, Алина выбежала на улицу красная, как рак. Прическа растрепалась, и вид у нее был жутко растерянный. Она быстро нашла глазами N., подбежала и совершенно безапелляционно заявила ему:

– Послушайте, что вы тут стоите каждый день?! Там у нас женщина, иностранка, умирает, а вы тут совершенно праздный.

– Ну сыграйте ей, пожалуйста, «Лунную сонату», очень прошу вас, хотите, встану на колени, – уже почти плакала Алина.

Через минуту они, уже оба красные, были у Анны, и Федор сидел за красивым старинным роялем и играл «Лунную сонату». Его длинные пальцы то робко касались клавиш, то неистово стучали по ним. Так прекрасно он давно не играл.

Ереван, март 2013

Позовите молдаван

Случалось ли вам читать объявления на парадных? В основном касаются они недвижимого имущества наших эмоциональных граждан. «Русская семья, офиц. браком, из Екатеринбурга, образование высшее, работа высокооплачиваемая, оба в иностранной фирме снимем 1-к кВ на длит срок…» и прочие «славяне, без детей и вредных привычек» «гарантируют чистоту, порядок и своевременную оплату», конечно.

Не совсем понятно, почему высокооплачиваемые товарищи не могут обойтись без объявления на двери, но не в этом предмет нашей беседы.

Предмет как раз касается привлечения т. н. «риелторов» к трудному процессу нахождения и, главное, получения в долгосрочную аренду этой самой дефицитной недвижимости в инфрастуктурно-привлекательном районе столицы нашей родины, имеющем на радость и беду желающих там поселиться большой парк, правительственную трассу до центра и бизнес-центр с международными китайцами

Итак, вы приступили к процессу: позвонили в агентство недвижимости, получили «менеджера» в прикрепление и ждете просмотра некоторых вариантов и вселения в подходящую по бюджету жилую площадь, желательно пригодную для сохранения вашего удовлетворительного психологического состояния. Но все не так скучно и прозаически в нашей стране с высокой долей персонификации всяких отношений (даже сугубо прозаических и деловых).

Это в далекой загранице вы даже не видите владельца, подписываете договор с вечно улыбающейся и абсолютно равнодушной к вам и тому, что вы едите обычно за завтраком, есть ли у вас муж (а если есть, то не пьет ли и сколько получает, а где таких вообще дают-то нонче) и прочим, может быть, весьма важным для вас деталям жизни от рождения до нынешних дней, девушкой.

У нас не то: вам нужно обязательно наладить контакт со всеми участниками процесса, иначе никак.

После просмотра некоторого количества келий, качество которых вас не устроило по критерию наличия психологического комфорта, вы начинаете немного поддаваться панике, которую с удовольствием поддерживает ваш новый знакомый – риелтор.

– Нужно срочно, нужно обязательно в 14.00 быть на Рублевском, 35, там после ремонта. И хозяйка приедет. Хотят в ближайшее время сдать. Будете? Вы будете?

– Да, буду. Спасибо.

Не то чтобы это было очень удобно посреди рабочего дня, но выбора у вас нет, и вы, повинуясь судьбе, покорно едете

Около нужной парадной оказываетесь в назначенный час, но кроме вас там никого.

Через минут 15–20 (это почти вовремя по внутренним часам риелтора) он появляется.

– Никого нет? – Нет, – тоном, не предусматривающим дальнейшей беседы, отвечаете вы.

– А бабуля едет. Она скоро будет. Вот-вот уже, – нервно закуривая, продолжает тип.

Тем временем, около парадной появляется молодая пара, очевидно, с тем же намерением, что и вы.

И вас это начинает смущать.

Вы крайне раздражены на «прикрепленного», но ограничиваетесь гневным взглядом в его сторону

– Кажется, кто-то еще пришел. Квартира-то хорошая, многие хотят. А я не знал, может, это от какого-то другого агента. Я бы вам сказал, Наталия, – начинает он, запинаясь, оправдываться, чем только усиливает ваш гнев.

После еще 10 минут (в совокупности вы уже потеряли около часа и уже почти смирились с тем, что сегодняшний вечер проведете в компании xls и ppt) появляется обильно накрашенная дама (иссиня-голубые тени, розовые губы и тушь с комочками). На даме обтягивающая футболка, из-под которой то тут, то там показывается тело, явно не ожидавшее оказаться в столь стесненных обстоятельствах.

– Марина, агент со стороны хозяйки. Бабуля уже у метро, значит, будет минут через 15–20, она, наверное, на автобусе.

За что, за что мне эти мучения на этой адской жаре? – думаете вы. Я обещаю, больше не буду ходить в спа, честное слово, пусть только она приедет уже, наконец.

Мучительные полчаса занимаются бойкой разукрашенной и вашим нервным прикрепленным.

– Вы не смотрите, что старенькая. Бабуля еще ого-го, – пытается «разрядить обстановочку» разукрашенная в складках. Я ей недавно на Осеннем трешку продавала, так она и документы сама, и с ячейками разобралась. В общем, молодец бабуля

– А вы из Санкт-Петербурга, да? – снова встревает нервный. Когда оставляешь заявку, они зачем-то спрашивают этот вопрос и указывают потом в вашем «досье». Очевидно, за неспособностью осилить какое-либо другое чтение, прикрепленный изучал вашу анкету много раз, коли смог-таки из нее что-то запомнить.

Ваш равнодушный кивок он принимает за возможность продолжить атаку.

– А как ездите? Поездом или самолетом? Я слышал, у вас там быстрый какой-то поезд ходит. Всего 4 часа. Удобно, наверное, а то на этих самолетах… Ботинки раздевать, да и пока до аэропорта доберешься…

– В аэропорт ходит аэроэкспресс, – сообщаете вы исключительно с корыстной целью поскорее избавиться от типа.

Когда, наконец, появляется бабуля, все поспешно устремляются обозреть выставляемую жилплощадь. К счастью, молодую пару не устраивают окна на шоссе (почему они не поняли этого ранее, хотя бодрая энергично тыкала пальцем в балкон квартиры на 15-м этаже, остается для вас загадкой, но их ограниченное пространственное воображение, конечно, не может вас волновать в данный момент).

Температура в непроветриваемом помещении достигает почти 40 градусов, и единственное ваше желание – поскорее покинуть этих людей и вернуться на свое качественное кондиционируемое место напротив компьютера.

В целом, площадь пригодна для проживания, и вы не хотели бы откладывать решение. Единственный смущающий момент – это груда досок в углу, указывая на которые, бодрая сообщила:

– А это шкаф.

– Но он разобран. Кто же его соберет?

Бодрая и нервный вместе смотрят на вас презрительно, дескать, какая бытово-неприспособленная личность, и раздражительно-звонким голосом бодрая сообщает

– Что тут вообще обсуждать? Шкаф не собрать, что ли? Позовешь (она почему-то сразу перешла с вами на «ты», но в изложенных выше обстоятельствах у вас нет сил спорить) молдаван во дворе, они тебе за 500 рублей соберут.

– Да, конечно, соберут. За 500 рублей, – поддакивает нервный

Вы живо воображаете себе картину «клича молдаван по двору», вот так, как есть, в беленьком костюмчике, выйдете, возьмете громкоговоритель и будете кричать: «уважаемые граждане республики Молдова, не изволите ли, soyez si agréable2424
  фр. будьте так добры


[Закрыть], так сказать, собрать шкаф. Оплата гарантируется. 500 рублей или около того, по договоренности».

А они прямо на клич так к вам и бегут, грязные, в спецодежде (с неизвестной стройки, как полагается) и говорят: «Ээ, не, за 500 – мало. Тыщу давай». И после получения 10 %-го задатка идут вам собирать шкаф.

– Ладно, мы возьмем. Можно отдать деньги сейчас?

– Нет, у нас сейчас бумаг нет, – говорит бойкая. Нужно вечером прийти, и тогда все оформим. Надо же все переписать, мебель, технику, оформлять надо. А вы как хотели?

– Хорошо, – обреченно вздыхаете вы от невозможности избежать встречи с нервным еще как минимум один раз.

– Но надо задаток. Сейчас дадите нам 10 %, мы вам бумажку выпишем, что приняли, – продолжает разукрашенная, отвечая на ваш недоверчивый взгляд по поводу 10 %.

– Да, выпишем, – как обычно, вторит нервный и достает бумаги, чтобы приступить к делу.

Дрожащей рукой (новопассит, видно, уже не помогает) он заполняет бумагу.

Бойкая берет проверить и обнаруживает, что вместо своей фамилии в графе «от агентства» нервный поставил зачем-то вашу. Вторая редакция псевдо-документа была забракована бойкой по причине неверно написанной фамилии самого риелтора. С третьего раза нервный-таки осилил пять строк бланка.

За полчаса до вашего очередного рейда на Рублевское шоссе нервный начинает вам названивать.

– А вы точно придете, Наталия? Наталия, это единственный вариант, все уходит быстро, лучше мы точно не найдем.

– Да, я приду к 18.00. До встречи.

– Наталия, нужно, вы знаете, 3 суммы, да? За первый месяц, комиссия и залог. Залог нужно сразу. Вы принесете? Это получается 105 тысяч. Принесете?

– Да, я все знаю. Принесу 105 тысяч. До свидания

И кладете трубку. Обычно это невежливо – класть трубку до того, как вы убедились, что собеседнику больше нечего сказать, но на сей раз даже ваша чрезвычайно чувствительная к таким случаям совесть молчит (она же слышала нервного по меньшей мере 50 раз за последние 2 дня).

После того как средства подсчитаны, бумаги заполнены (на сей раз бойкая взяла этот труд на себя, за что вы ей были безмерно благодарны в душе), активная в складках еще раз перечислила очевидные преимущества получаемого в аренду имущества, дабы у вас вдруг не случилось когнитивного диссонанса.

– Да, вам очень повезло. Отличная квартира, – не унимался нервный. А то, что шкаф, так это быстро молдаване…

– И от метро недалеко, магазин вон рядом.

Почему эти бумаги нужно обязательно в трех экземплярах… Неужели это никогда не закончится? Я ведь обещала уже не ходить в спа. Никакие часы удовольствий не могу быть платой за такие мучения

– Ну все, Наталия, мы все подписали. Денежки получили. Удачи вам и звоните, если что-то нужно.

О нет, о нет, – думаете вы и немедленно стираете телефон, чтобы никаких следов пережитых страданий не оставалось.

А вы говорите, скучно им там живется, в капиталистической загранице. Конечно, скучно, никаких ярких впечатлений и ежедневных переживаний. Просто подпись пары форм в чистом, хорошо кондиционируемом офисе, и последующие банковские переводы. Никаких разговоров бабули про высокие цены, нерадивую внучку, ее бездельничающего мужа и прочая и прочая и прочая.

– А вы можете мне деньги в Митино привести? А то устаю я, ноги-то болят, а там, в Крылатском, от метро далековато мне.

И ежемесячные поездки в Митино, конечно, приятнее посещения выставки в Третьяковской или кино на французском в «35 мм». Там никакой душевной теплоты, никаких персонифицированных отношений.

Португалия, сентябрь 2010