Текст книги "Часы без циферблата, или Полный ЭНЦЕФАРЕКТ"

Может, и его какая вина, но в один день всё изменилось, когда не нашла ничего лучше, как кинуть Олегу письмо в почтовый ящик. Письмо сухое и жестокое, что слишком они разные, была любовь да сплыла, и выходит она замуж за достойного парня, так как считает, что ничего путного у них не получится.

Неделю обрывал телефон, караулил у подъезда, убеждал, клянчил, унижался. Юля как чужая, не идёт ни на какие уговоры. Первое время чуть с ума не сошёл, на работу с трудом выходил, срывался на всех и плакал, плакал, как и не мужик вовсе, а самый последний слюнтяй.

Потом они лет пять не виделись. Куда Юля переехала, он толком не знал, поговаривали, в Москву, и вовсе не замуж. У её родичей не спросишь, не скажут, всегда против него были – недостоин их дочери. Каким-то чудом в «Совтрансавто» попал, это и спасло от полной депрессии и нежелания жить. Целых три месяца проверяли – не брали таких, слишком опыта мало, так получилось, что старый приятель отца помог, замолвил словечко.

Работа отличная, за рубеж мотается на новенькой грузовой Volvo, совсем другие деньги! Ещё и бывалые водилы подучили, как подзаработать, что туда везти, а что обратно. С женщинами было всё просто: познакомился, переспал и – до свидания. Нравился он бабам, и молоденьким, и постарше. Парень видный, только больше не верил ни одной и Юльку забыть не мог – как заговорённый, душа разрывалась, всё простил бы.

Она заявилась неожиданно, сказала только, что вернулась к родителям. Олег и не расспрашивал особо, одурел от радости, все обиды позабыл, и всё понеслось по-старому. Юля часто ночевать у Олега оставалась, отчего и с матерью у него постоянно разногласия случались – то-то она не видела, что с ним творилось, когда бросили его ради какого-то московского прохвоста. Сестра старшая так вообще разговаривать с Юлей отказалась, чуть брата не лишилась. А Олег всё так же любил до трясучки, баловал, подарки привозил, хотел, чтобы самая красивая была. Предложение сделал – родители Юли уже и не против: так и одной остаться можно. Свадьбу красивую сыграли, в ресторане «Невский», в Белом зале. Все расходы на себя отец Юлькин взял – как подарок молодым.

Олег глаз оторвать не может от жены своей – как ни на есть самая красивая, в своё счастье поверить не может. Вот за эту яркую красоту и обожал он её, пьянила она его, лишая разума.

Юля в Гостином дворе товароведом устроилась и работала, пока не забеременела. Это было самое счастливое время в его жизни, особенно когда Матвей появился. Квартиру кооперативную купили на Комендантском, взносы платили, и отец Юли денег в долг подкинул.

Только сильно тосковал он по дому своему, и мысли одни – о жене и сыне, когда по чужим дорогам колесил, за тысячи километров от Ленинграда. Много раз подумывал бросить такую работу-разлучницу. Юля отговаривала, убеждала, что привыкли они на широкую ногу жить; ничего страшного, ненадолго уезжает, и отпуск в конце концов есть, не то что мать её, капитанская жена, по восемь месяцев отца ждёт.

Давно забыл, как ревновал Юлю к каждому столбу, только вдруг последнее время как не позвонит из рейса – нет дома, вечно мать её с Матвеем возится. Юля обижалась, оправдывалась, что с подружками в кино ходила или в кафе засиделись. Неспокойно у Олега на душе, как червь завёлся. Вроде всё так, да не так, и в близости другая, а что в ней изменилось – не объяснить словами. И принял он непростое решение – заканчивать с постоянными отъездами и другое место искать. Все против были. Как можно с такой работы уходить?! Когда Юле сказал, что заявление об уходе написал, та даже слушать не захотела, слёзы из глаз ручьём:

– Что ты такое говоришь?! И куда ты, интересно, пойдёшь? У тебя и образования никакого нет!

– В такси устроюсь! Сын без меня растёт, тебя почти не вижу! Надоело! Хочу рядом быть!

Юля не находила места, не знала, как на мужа повлиять, всё перепробовала.

– Увольняюсь, и точка! Машина есть, кооператив выплатим потихоньку. Что ещё для счастья надо?

Как сказал, так и сделал, и под удивлённые взгляды сослуживцев ушёл с лёгкой душой из «Совтрансавто» и пересел на видавшую виды «Волгу» из таксомоторного парка. Работа непростая, и разные козлы попадались – сложно было себя сдерживать и в морду не дать. А дома ещё и Юлька вечно недовольная! Олег старался как мог и без цветов домой не приходил. Если в ночь и под утро заваливался, самое главное – Юленьку с Матвейкой не потревожить. Любил подолгу стоять и её, красивую, разглядывать, а потом шёл и укладывался на крошечный диванчик на кухне, куда и ноги-то не умещались.

Пахал Олег самоотверженно, но денег вечно не хватало, всё время дыры залатывать приходилось. Юля на работу вышла, полегче стало. Бабушки с внуком сидели, сменяли друг друга. Решили, пора в сад отдавать, избаловали сына вконец. Дома в одной комнате тесно становилось от несогласия и растущего непонимания. Он-то всем доволен, а жену вдруг всё не устраивать стало, придирается по любому поводу и домой поздно возвращается, всегда отговорки, только глаза закатывает. Он не понимал её, но ничьей вины в таком положении вещей не видел, просто любят они друг друга по-разному. «Ведь любит, точно любит!» – вбивал себе в голову Олег.

Всё друг о друге знают, и она к нему всегда возвращалась, значит, есть что-то настоящее между ними. А что другая – всегда знал, не секрет какой открылся. Нет жизни без её красоты, никогда ни с кем сравнивать не пытался, все, как мыльные пузыри, лопались, не оставляя в памяти даже ничтожный кусочек воспоминаний.

Ему ничего не надо, работа – дом, даже друзья разбежались, на него больше не рассчитывали. У Юльки всегда подружки на первом месте. Сколько раз выговаривал, чтобы не дымили на кухне, ничем запах табака не вытравить! Почему ей интересно со своим бабьём птичьи разговоры вести, а с ним нет, вечно не то говорит, ничего не соображает, не догоняет.

Юля всегда подчёркивала огромную разницу между ним и собой и так убедила, что он считал присут ствие в своей жизни такой женщины настоящим чудом, чуть ли не даром свыше. Он никогда не задумывался, хороший она человек или нет. Невероятно красивая, и это – неоспоримый факт. Раз полюбил такое сокровище и овладел им, значит, надо терпеть все сложности, связанные с Юлькиной исключительностью.

Вспыльчивый и далеко не самый мякиш, перед ней пасовал, не смел произнести ни одного мало-мальски грубого слова, язык не поворачивался. Когда вернулся из армии, друзья поговаривали, что Юля беззастенчиво гуляла все два года. Ему было проще порвать дружбу, как он считал, с завистливыми сплетниками, чем в чём-то заподозрить любимую: «Просто её все хотят, не дают прохода, и нет в этом её вины!»

Даже когда предала и свалила не пойми с кем – оправдывал. Корил только себя и безмерно хотел набить морду разлучнику, который бессовестно запудрил Юльке мозги, и здорово, что она во всём разобралась и вернулась. А уж с появлением Матвея, который был её маленьким клоном, он вообще голову потерял и всё больше подумывал пойти в институт на заочный, чтобы ей соответствовать.

Уйти из «Совтрансавто» – это, пожалуй, было единственным решением, которое он принял самостоятельно, и на него не смогла повлиять даже Юля. Сложности в их отношениях проявились именно тогда, когда ушёл с престижного денежного места и стал простым таксистом, с особым видом усталости – усталости от людей.

Но он же не стал другим, он ровно такой же, как был всегда! Олег не охладел ни на один градус, она по-прежнему волновала его. Не раз хотелось плюнуть на все устои, просто взять и вломиться средь бела дня в Гостинку и отыметь её с особым цинизмом где-нибудь в складских помещениях, а потом быть нежным, да так, что непонятно, кто больше прётся от этого, он или она. Секс был сильной стороной их отношений, и они знали об этом. Каждый раз на её вопрос «тебе было хорошо?» отвечал:

– Выше только космос! И то не уверен!..

Скорее всего, именно это и внесло в их жизнь неразбериху и не давало до конца понять, насколько они далеки друг от друга. Если бы не дурацкий случай, неизвестно, сколько бы всё тянулось и куда зашло.

Это было восьмое марта, и он планировал устроить Юльке незабываемый вечер. Как назло, сменщик сломал ногу, и ему пришлось заступить вместо него. И как не удивился, что её это ничуть не огорчило?!

Стояла невообразимая оттепель после приличного снегопада. Снег сыпал несколько дней, и снегоуборочные не успевали очищать дороги и тротуары. Остатки снега, как обычно, превращались в грязное месиво, и никто этому не удивлялся. Хоть все и недовольно ворчали, но понимали: не Рио-де-Жанейро.

Мало того что неожиданно сорвали из дома, так и какую-то железяку словил на Чёрной речке. Пришлось колесо менять, перепачкался с ног до головы. Работать в таком виде, да ещё и в Международный женский день, вроде как неловко – хорошо, Комендантский рядом. Решил по-быстрому домой сгонять. По дороге купил охапку жёлтой мимозы. С утра тюльпаны дарил, но это ж с утра было. Сам счастливый, словно восьмое марта – его личный праздник. Решил под окнами не останавливаться, внезапно нагрянуть. Ничего дурного в голове не было. Темнело, и кое-где одно за другим загорались окна. Во всю чувствовалось приближение весны, и в воздухе витала особая свежесть. Чуть поодаль от их парадной, в самом начале дома, стояла чёрная вылизанная «Волга». Не мешало помыть свою, но дело явно бесполезное, мой не мой, ровно через час такая же станет. Непонятно, почему остановился, никогда не видел здесь таких машин. Не исключено, что государственная, и наверняка с водителем – и по номеру не ошибёшься, ведомственная.

Задняя дверь приоткрылась, и оттуда выскочила Юлька, совсем раздетая, словно лето на дворе, и с огромным букетом. Она довольно улыбалась, посылала дурацкие воздушные поцелуи тому, кто ещё несколько секунд назад сидел с ней совсем рядом. Потом она побежала в сторону парадной, оборачивалась, махала рукой, изображала счастье, и выглядело это крайне убедительно. Олег даже рот открыл от удивления и не мог разобраться, что к чему. Хотел броситься к машине, с силой рвануть дверь и увидеть, кто же скрывается внутри. Он сразу понял, что это мужчина, но разглядеть его толком было невозможно. «Волга» тронулась и резко набрала скорость.

Бежать к своей, догнать?! Не успеет! Как сумасшедший, ходил взад-вперёд, не решаясь войти в свой подъезд. Надо было остыть, прийти в себя. Нервы сдавали, и он в отчаянии швырнул мимозу в мусорную урну, не попал, и она так и осталась лежать жёлтым пятном на сером асфальте.

Позже он всё будет вспоминать с трудом: и как бежал по лестнице, и как, потерявший разум, забыв, что есть звонок, бил ногами в дверь, обтянутую коричневым дерматином, и она издавала страшные звуки, словно ей больно и она не понимает, к чему такая жестокость.

Он увидел в её глазах страх. Всё было понятно! Она силилась что-нибудь придумать в своё оправдание. Ничего особенного он увидеть не мог, кроме неё из машины никто не выходил.

Он ничего не спросил, просто со всей силы ударил по лицу, и она, с трудом сохраняя равновесие, схватилась за мгновенно распухшую щёку. На верхней губе показалась алая капля крови, видно, в ярости задел обручальным кольцом. Олег хотел схватить её за длинные бесстыжие волосы, унизить, растоптать – помешал сын. Матвей неожиданно выскочил из комнаты в коридор, в кулаке была зажата толстая верёвка, на которой он тащил свой огромный грузовик.

Юля постоянно ругала сына за все оббитые углы и грозилась увезти любимую машину к бабушке на дачу. Матвей этого никак не хотел, и старался быть предельно аккуратным, и очень даже неплохо справлялся с непростой задачей, но сейчас не получилось, и он стоял испуганный, не понимая, что происходит, и лишь виновато поглядывал на маму.

Олег на мгновение уставился на сына, потом, очнувшись, потянулся к дверному замку. Руки тряслись и не слушались. Не уйти он не мог, нестерпимо было видеть полные ненависти Юлькины глаза, ещё чуть-чуть – и произойдёт взрыв, третья мировая, апокалипсис… Ноги стали ватные, он еле дошёл до машины – его колотило, как в лихорадке. Сидел долго, думал…

«Она не сказала ни слова. Что говорить, и так всё ясно! Ясно как божий день… Она просто потаскуха, дешёвая девка, была и останется, и никогда меня не любила! Никогда!»

Он ни о чём не жалел, надоело быть идиотом. Вот так: раз – и выключатель повернули в обратную сторону, и, кроме омерзения к себе и к ней, ничего больше не осталось.

«Нельзя было поднимать руку! Как это случилось?! Накипело! Не сдержался! Как объяснить Матвею?! Что он может понять?!»

В ближайшем гастрономе купил пол-литровку, долго ездил по дворам и подворотням – искал тихое, не сильно людное место. Пить он никогда не любил, не его, на утро голова раскалывалась даже с двух рюмок. Сейчас пил водку большими глотками, не морщился и потихоньку становился непробиваемо железобетонным, и по телу побежала непонятная истома. Он улыбался, иногда смеялся, называл себя идиотом и рогоносцем. В машине орало радио, и ему мерещилось, что какая-никакая, а компания у него есть, и даже по ходу что-то отвечал. Хотелось спать, и он то и дело клевал носом. Сквозь сон в лобовом стекле разглядел мужика, судя по форме, мента. Он с трудом осознал, что мент – не его воображение, а настоящий, живой. Это был местный участковый, молодой парень, шёл он по вопросам службы – усмирить шумных жильцов, на которых поступило много жалоб, и как раз в тот двор, где Олег припарковал машину.

С неохотой открыл окно, так хорошо пригрелся. Назойливый мент представился и попросил документы.

– Так вы же на работе! Пьяный! Мне придётся вас задержать!

– Да хоть расстреляйте! – промямлил Олег и поднял руки верх, показывая, что сдаётся без боя.

Скорее всего, молодость или нечто подобное, что однажды приключилось и с ним, остудило желание делать всё по уставу:

– Ну что, мужик, горькую пьём? Открывай дверь, сяду.

– Нет, сладкую, – засмеялся Олег, хотел ещё хлебнуть глоток, но бутылка уже опустела. – Быстро я её приговорил…

Сник и загрустил особой, тягучей, пьяной грустью.

– Так что случилось? – не отставал человек в милицейский форме.

– Тебя… как зовут? – Олег силился произнести простые слова, но ему показалась, получается какая-то каша.

– Я же представился!

– Так я забыл…

– Сергей…

– Вот такие дела, Серёга, – Олег скорчил улыбку Пьеро и от безнадёги развёл руками. – У меня жена – предатель! Самый что ни на есть предатель! И всегда такой была! Вот скажи! Если не любила – зачем жила, зачем возвращалась? Я же молился на неё. Сказала бы умри – умер. Эх!

Он решительно протянул руки:

– Одевай наручники! Понесу заслуженное наказание! Я же её ударил, по лицу, до крови! Понимаешь хоть ты, что случилось, или не понимаешь?

И вдруг как затянет: «Чёрный ворон, чёрный вооооорон, что ты вьёшься надо мной».

– Да будет тебе! Давай вылезай из машины, местами поменяемся. Ко мне поедешь! И даже не спорь! Дров наломаешь, всю жизнь себе испортишь! То-то я таких дураков не видел, насмотрелся!

– А ты чего в менты пошёл? – заржал Олег. – По призванию?

– Нет, по стопам отца. А что?

– Ничего! Странный ты какой-то мент! Особенный. Добренький!

– Ладно, хватит болтать, пока оба не попались… Хорошая история – помогаю потенциальному убийце уйти от наказания, – теперь смеялся Сергей.

– С чего это я убийцей стал? Вроде не убил пока никого!

– В том-то дело, что пока. А сядешь за руль, точно кого-нибудь зацепишь…

Серёга жил не один, а с матерью, ещё совсем молодой женщиной, или это так казалось ввиду её миниатюрности, она и до плеча-то не доставала своему сыну – видно, в отца пошёл.

– Это мой приятель, мам. Он в трудном положении оказался.

– У тебя все в трудном положении! Этот, видать, совсем в трудном, как я погляжу, – она с недоверием оглядывала Олега, и было понятно, он не первый непрошенный гость в их доме.

– Как зовут-то? Есть хотите?

– Не-а! – засмеялся Олег. – Спасибо, накушался уже… Может, пойду я? Что-то не очень здесь мне рады.

Его тошнило и покачивало, и он засунул руки в карманы, чтобы хоть как-то походить на трезвого.

– Да брось ты! Она добрая!

– Давайте раздевайтесь и марш в постель! Пока не проспитесь, толку с вас никакого… А ты, Серёж? Уже с концами пришёл?

– Нет, ещё по двум адресам пройтись надо и в отделение забежать, отчёт составить. Ты не обижай его, у него с женой какая-то ерунда случилась. Застукал с другим, что ли?!

– Невидаль какая! Себя забыл? Однажды такой же приполз, весь в соплях и слезах! Хорошо, хоть не женился, ума хватило!

Олег проснулся рано утром, видно, от похмелья и не узнавал ничего вокруг:

– Где это я?

Вдруг медленно поползли кадры вчерашнего дня. Стало тяжко! Встал с кровати, одежда висела на стуле. Её кто-то почистил, и выглядела она почти сносно. На кухне суетилась мать вчерашнего паренька, её он хорошо запомнил, а лицо Серёги, который уплетал румяные оладьи со сметаной, почему-то вспомнил с трудом.

– Присаживайся!.. Мам, налей Олегу чаю… У тебя хоть есть надёжные люди в таксомоторном, войдут в положение? Если хочешь, вместе пойдём?

В парке он всё уладил, рассказал правду, правду без особых подробностей – хватит, и так уже Серёге по пьяни лишнего ляпнул, не в его это правилах. А в кассу из своих внесёт, что машина почти всю смену вхолостую простояла.

Домой вернулся, на столе записка, что подаёт Юля на развод и с ребёнком у родителей поживёт, пока он не соизволит вещи собрать и свалить к своим, – Матвей привык здесь жить и в садик ходить через дорогу. И очень она надеется, что хватит у него совести на раздел имущества не подавать, и так подлец подлецом, на женщину руку поднял.

В квартире было непривычно тихо. Посмотрел – вещи Юлькины на месте и Матвейкиных полно, и косметика в ванной разложена, знала, что соберётся и уйдёт. На душе – гаже не придумать, и не потому, что подошёл к финишной в своих отношениях с женой, а потому, что жить надо начинать заново и сына жалко.

Юля повела себя ещё хуже, чем он предполагал. На последнем заседании суда столько грязи на него вылила, чуть ли не лишить родительских прав требовала. Видеться с сыном не давала, и не только ему, но и родителям.

«Лишить сына захотела! Можно подумать, плохой отец! А мама при чём? Просиживала с Матвейкой днями и ночами. Ей-то почему нельзя внука навещать?» – обидно было и непонятно, как он мог так не разобраться в ней. И откуда только берётся такая слепая любовь, готовая на любые жертвы и унижения?

Ушёл из такси, чтобы ничто не напоминало о том дне, когда всё рухнуло. Может, оно и давно началось, да он, дурак, ничего не замечал.

Опять случай помог, подсобил один пацан – ещё в армии корешились – устроиться в автошколу, инструктором по вождению – место неплохое, хлебное. Он его сто лет не видел, даже фамилию забыл, случайно на заправке встретились.

Несколько раз заезжал после развода на Комендантский, подарки сыну передать – в глазок смотрела, а двери не открывала. Он – в детский сад, воспитательница твердит, что не велено Матвея звать, особая просьба матери, и типа всё понимает. Потом вошла в положение и разрешила, только много сыну, видно, наговорили – как чужой, и выворачивался, если обнять хотел.

Мать Олегу всю плешь проела, чтобы в суд на Юльку подал, нет у неё такого права хорошего отца лишать общения с ребёнком. Не мог на такое пойти, и так врагами расстались, одна надежда – вырастет сын, может, и поймёт отца.

С Серёгой сдружился, летом на выходные на рыбалку мотались, за грибами… У того ещё похлеще история приключилась. Девушка его с другом лучшим шашни завела, целых полгода с двумя встречалась, пока не застукал он их у неё дома. Случайно получилось. Серёга знал, что родители её в отъезде, позвонил, прийти хотел. Она – в отказ, типа спать пораньше ляжет, устала. И как стукнуло что-то в голову, интуиция, не поленился на последнем автобусе приехать. Окна горят на её первом этаже, и фигуры едва различимы за занавесками, мужская и женская. Он в дверь звонить – не открывают. Выждал час – и окно бить. Влез в квартиру, а там перепуганная девушка его мечется, а в постели голый друг возлежит. Им и в голову не могло прийти, что Серёга на такое пойти сможет. Этот гад ещё долго доставал со своими извинениями. Убеждал, что глаза хотел другу открыть, так бы не поверил, пришлось идти на крайние меры. Врал, конечно! «Чего только не бывает на свете», – удивлялся Олег, только решил раз и навсегда никогда больше не любить, хоть евнуха пусть из него делают, всё теперь до фонаря.

А тут ещё эта Спиридонова со своими чувствами! Чудная!

– Я одна теперь живу, разошлись мы…

– И что?

Света замялась, стоит, глаза полные слёз, даже жалко.

– Так от меня-то что ты хочешь?

– Хочу общаться!

– Ну так пообщались уже… или как? – Олегу стало смешно.

Какая доставучая! Он и не встречал таких. Ведь всем своим видом показывает, что не интересна она ему. Была бы какая смазливая, ещё куда ни шло. А так, если честно, даже страшненькая, только что напористая и, видно, на всё пойдёт, без стеснения.

– Некогда мне, гражданка Спиридонова. У меня урок сейчас. Так что разрешите откланяться! – и уже было дверь в машину открывать…

– Подожди! – она схватила его за руку и как молитву запричитала. – Возьми телефон! Возьми! Я сейчас, подожди секундочку. Может, время будет или настроение… Я ждать буду! Вот сколько надо, столько и буду ждать! Возьми, пожалуйста!

Она достала записную книжку, ручку и быстро большими размашистыми цифрами накарябала свой номер, будто от их величины что-то зависело, вырвала листок и сунула ему прямо в руку и, не оглядываясь, побежала в сторону автобусной остановки.

– Дурная какая! – Олег взглянул на бумажку, скомкал и хотел уже выбросить, потом почему-то передумал и сунул в карман водительской кожанки – с полной уверенностью, что уж телефон Светланы Спиридоновой ему точно не пригодится.

В автобусе была давка, Светлана висела на одной руке, держась за поручень, а из глаз медленно одна за другой стекали слёзы, самые горькие, которые выливались сами по себе, как из переполненной чаши, и их невозможно было остановить: «Зря я выгнала Петю! Жила бы и жила, и женился бы в конце концов».

– Нееет! – она сказала это так громко, что стоящий рядом пожилой мужчина с жалостью посмотрел на её зарёванное лицо, и ей от неловкости пришлось отвернуться.

Дома было тихо, Таня гостила у бабушки. Стало совсем невыносимо.

Никогда бы не подумала, что будет скучать по дочери – всегда из дома с радостью выпроваживала: «Танька скоро в школу пойдёт. Девка, конечно, неглупая, и читает вовсю, и считает хорошо, хоть сразу во второй класс иди… Вредная, конечно, Алла Сергеевна, но внучке много внимания уделяет, точь-в-точь как её бабушка… Сто лет на кладбище у бабули не была и с матерью давно не виделась… Вот завтра вместе с мамой и сходим. Встану пораньше – и в Стрельну, что-то на душе тревога».

Утром собирается, уже за порог ступила, слышит – звенит телефон настойчиво, кто-то дозвониться во что бы то ни стало желает. Не хотела возвращаться, плохая примета. Потом передумала и, не снимая обуви, чертыхаясь, пошла в гостиную послушать, что за неладная её в дверях застала.

– Вы Светлана Спиридонова? – голос был незнакомый, старческий, то ли мужской, то ли женский, не разберёшь. – Спиридонова Валентина Анатольевна – ваша мать?

– Моя!

Сердце сжалось от предчувствия.

– Скончалась она вчера! Я соседка ейная по дому, через забор проживаем. Её вчера по скорой увезли, плохо с сердцем стало. Она мне телефон ваш дала, сказывала, если беда какая, вам сообщить. Вот, сообщаю – отмучилась… Так вы и сами всё узнаете, в больнице расскажут, как да почему. Она ведь и не пила совсем последнее время, только уж больно унылая ходила. В гости звали – не шла. Одна, совсем одна дни коротала. Ещё с весны по осень в огороде копалась, а зимой сиднем дома сидела. Мы порой сами к ней заходили, думали, не случилось ли что, не видать совсем. Я ведь и бабушку вашу знавала.

Света трубку выронила и как завоет, точь-в-точь как мать на похоронах отца:

– Да что же это такое творится! Одна напасть за другой! И как я не успела?! Всего одним бы днём раньше! Господи, что же это делается?!

Похоронили маму на местном кладбище, рядом с бабушкой. С отцом не получилось, ему тогда на Серафимовском место от Кировского завода определили – далеко друг от друга. Сначала хотела на завод пойти, ходатайствовать, потом передумала, места действительно рядом не было, предложат кремировать и подхоранивать, а этого Света боялась больше всего на свете. И мама огня пугалась – не раз домой вернётся проверить, не забыла ли утюг выключить, в детстве из горящего дома с трудом выбралась – всегда руки тряслись, когда вспоминала.

Как оказалось, и в гроб не в чем положить, всё какое-то страшное, изношенное, даже косынки приличной не найти. Света всё новое в универмаге купила, не скупилась, хотя больше сэкономить любила и денежку отложить, а не бросать на ветер.

Народу на похоронах было совсем немного, не то что у отца, тихо проводили. Пётр со всем помог. Не представляла, что легче ребёнка родить, чем человека похоронить. С отцом мать обо всём хлопотала и заводская профсоюзная организация, Света и понятия не имела, что да как.

Алла Сергеевна неожиданно пришла проводить, никто и подумать не мог, сама желание выразила – не хотела Танечку без поддержки оставлять, спать плохо будет, впечатлительная. Света, напротив, считала, что присутствие дочери необходимо, и так едва знает бабушку Валентину, может, запомнит что.

Танечка старалась не смотреть на страшную до жути, очень маленькую худую старушку с провалившимся ртом – видно, беззубая. Особенно не по себе стало, когда поп на лоб ей какую-то бумажку положил и мама её прямо в это место поцеловала. Долго казалось, что кругом чем-то странным пахнет, как ладаном в церкви.

После смерти бабушки Вали мама редко когда ремень в руки брала и больше трясла им и грозилась, а так, если пару раз по попе хлопнет, то и не больно совсем. И, самое главное, мама на отца почти не кричала и не обижала, когда он за ней приезжал, даже чай выпить предлагала и делилась с ним разными новостями, советовалась, и папа другими глазами на неё смотрел, спокойными.

Только всё равно с бабушкой Аллой лучше было, очень сильно она любить умела, а мама никогда не обнимет и ничего не спросит и не расскажет, так что по-настоящему счастливой была только там; сама заранее вещи собирала, самостоятельная, и нехотя домой возвращалась.

Светлана всегда одна из последних за Таней в садик приезжала, уже и воспитательница вся на нервах – вдруг случилось что. Ехали домой молча. И не потому, что Тане не хотелось что-нибудь маме рассказать, очень хотелось, но мама всегда строгая и о своём думает, видно, устаёт на работе. «Детей людям помогает делать», – папа рассказал. Как помогает, она толком не поняла, но удивлялась, почему всем делает, а ей братика сделать не может. Мать спрашивать боялась, если не ответит – ещё полбеды, а может и зло сказать: отстань, не приставай с глупыми вопросами! А откуда Тане знать, какой глупый вопрос, она в этом совсем не понимает. Бабушка Алла, наоборот, всегда спрашивает: вопросы есть? У Танечки их целая куча, всю неделю копит – если невмоготу терпеть, можно и у воспитательницы спросить, но всё равно интереснее всего у папы, который всё про всё на свете знает.

Сегодня Светлана особенно была не в духе. Когда в автошколе училась, с Эльвирой познакомилась – простая и постарше, разведённая. Частенько по выходным повадились друг к другу в гости заезжать, ещё Пётр Алексеевич был не изгнан. Дружить Светлана особо не умела, но, видно, время настало хоть кого-то к себе подпустить.

Света только-только последнюю пациентку отпустила – Элька влетает, и видно, что не просто, а новость важную притащила, разрывает на части от желания поделиться. Три месяца назад с мужиком приличным на заправке познакомилась, тот её сразу и в театр, и по ресторанам. Свете он совсем не приглянулся – невысокий, с залысинами, хоть и нестарый. Заведующий каким-то кустом ресторанов, кафе и продовольственных. Вдовец. Понятно, мужик не бедный, но был бы хоть наружностью поинтересней! Одно нравилось – щедрый и шутник большой, никогда не делал морды, если с Элей в кабак за компанию приходила. Эльвира не королева, но пышная, с формами, и темперамент татарский за версту видать, один взгляд чего стоит.

Эля плюхнулась в Светкино кресло и расплылась в довольной улыбке:

– Замуж выхожу! Предложение мой сделал!

Руку протянула, а на пальце кольцо с бриллиантом блестит.

У Светы аж тень по лицу прошла – не скрыть, обзавидовалась. Не потому, что кольцо подарили, а что нужна Элька кому-то.

– Поздравляю! – только и нашла что сказать, глаза прячет, сумку собирает.

Эля всё поняла, не дура, но виду не подаёт, сама не раз такое испытала, когда одна маялась, как муж к другой бабе ушёл. Думала, так одна на всю жизнь и останется с двумя детьми. Нет, нашёлся человек! Так что можно и приятельницу пожалеть.

– А ты не переживай! И тебе кого-нибудь сосватаем. У моего друзей много, может, какой и сгодится, – смех у Эльвиры был противный, как конь ретивый ржёт, не иначе!

– Не надо мне никого! Есть у меня! – непонятно как вырвалось. Отступать некуда.

– Кто такой?! Что молчала?! Скрывала? Хитрая!

– Тебе какая разница? Всё, пошли на выход. Мне за Танькой ещё в сад заезжать.

– Нет, постой! Раз начала, договаривай! – Эля уставилась своими чёрными глазищами с поволокой, и в её взгляде читалось любопытство и недоверие.

– С Олегом я…

– С каким Олегом?

– Ну, помнишь, который вождение вёл, инструктор из автошколы…

– И что? – Элька ещё с большим сомнением посмотрела на Свету. – Так он на тебя и внимания не обращал! Это ты по нему сохла, все со смеху дохли.

Эля опять заржала, словно всё это шутки её не обидные, но Свету не проведёшь, почувствовала нотки злобные. Решила не воевать, пусть что хочет, то и несёт, задеть не получится.

– Случайно в метро встретила. Ну то да сё, позвонил на следующий день, и встречаемся уже пару месяцев.

– Так у него машина есть. Что это он в метро делал? – не отставала въедливая Эля.

– Я откуда знаю?! Сломалась вроде. На следующий день на машине был. Что ты расспрашиваешь всякие глупости – на машине, не на машине!

– Олег? Да он вообще на баб не вёлся, даже симпатичных. А тут на тебе, встретил в метро и голову потерял! – Элька злорадно улыбалась.

«Видно, сама в своё время виды на Олега имела, – решила Света. – Вот гадкая! Замуж выходит, Олег покоя не даёт! Хорошо хоть, ни разу не хотелось поделиться, ещё та подружка, чистая змея!»

– Так поэтому ты Петра из дома выгнала?!