Текст книги "Снежные буквы"

– Ты не можешь? Как же так? Что делать? – вопрошал мальчик. Вдруг взгляд его стал решительным, и он воскликнул: – Придумал! Я понесу тебя на руках. Ты же лёгкая.

– Я лёгкая, – всхлипнула Рита.

– Да, – подтвердил Рашид.

– Я никогда по утрам не ела манную кашу. Хорошо, что не ела. А то ты не унёс бы меня, – всхлипывала девочка.

Рашид присел, осторожно приподнял Риту, она обвила руками его шею и плечо, и он пошёл. Девочка успокоилась, прильнув к своему другу, и вдруг закричала:

– А велосипед? Мы его бросим?

– Нет, нет, не бросим. Я тебя пронесу метров двадцать, посажу на траву и приведу велосипед, так мы и доберёмся до дому.

Дети отправились в обратный путь. Двадцать шагов с Ритой на руках. Двадцать медленных шагов к велосипеду. Двадцать шагов с велосипедом в обратный путь. Ещё двадцать шагов с Ритой на руках.

– Тебе не тяжело? – участливо спрашивала девочка, когда Рашид аккуратно поднимал её с травы. – Я ведь совсем лёгкая? Ну, скажи, лёгкая?

– Конечно, лёгкая. Я могу пронести тебя не двадцать, а пятьдесят шагов, – уверенно отвечал мальчик.

Пятьдесят шагов с Ритой на руках. Пятьдесят медленных шагов к велосипеду. Пятьдесят шагов с велосипедом в обратный путь.

Пока он шёл за велосипедом и обратно, он отдыхал. Силы его успевали восстановиться.

Прошло несколько часов. Солнце поднялось к зениту. Наступил июньский полдень.

Теперь, пока он шёл за велосипедом и обратно, он не успевал отдохнуть. Силы мальчика не могли восстановиться. Пот с него лил ручьями. Мальчик не замечал пота. И не хотел замечать усталости. Он шёл и шёл, неся на руках Риту, становившуюся с каждым шагом всё тяжелее и тяжелее.

Уже не пятьдесят, а двадцать медленных шагов с Ритой на руках. Двадцать медленных шагов к велосипеду. Двадцать медленных шагов с велосипедом в обратный путь…

Девочка закрыла глаза и ни слова не произносила, только слегка стонала, когда Рашид бережно усаживал её на траву. Она уже не плакала. Все свои слёзы Рита выплакала. Она думала, что скоро умрёт и никогда больше не увидит ни маму, ни папу. Зачем она поехала искать Синюю птицу? Вот бы волшебная птица сейчас прилетела и выручила их из беды. В надежде девочка открывала глаза, надеясь увидеть птицу, но птицы не было.

Мальчик тоже ничего не говорил. Все слова утешения им были сказаны, а новые он не мог придумать.

Небо потемнело. Сгустились сумерки, когда Рашид подошёл к дому. Виноватыми глазами он посмотрел на Ритину маму, ждавшую свою дочку. Женщина сидела на скамейке с поникшей головой и не видела подошедшего мальчика.

– Вот, – сказал он робким голосом, – я принёс вашу Риту.

Женщина словно очнулась.

– Где вы были целый день? Что ты с ней сделал? – не сдерживая гнева, воскликнула она.

– Мамочка, он ничего со мной не сделал, – вступилась девочка за своего друга. – Я ушибла ногу. А он всю дорогу нёс меня на своих руках. Он не бросил меня. Не ругай его. Он очень устал. Правда, Рашид?

Мальчик понурил голову. Он чувствовал себя виноватым: зачем он отправился в далёкую прогулку и навлёк на свою по-другу беду.

– Я сама виновата, что упала с велосипеда, – защищала девочка Рашида. – Он учил меня кататься, а я поторопилась, сказала, что уже научилась. А получилось, что совсем не научилась. Прошу, не ругай его. И папе не говори. Ты же знаешь, Рашид – мой самый лучший друг. Он один такой! Мы с ним зимой писали на снегу первые буквы наших имён… Иногда снег падал и падал, засыпая буквы, а мы снова писали и писали лыжными палками. Наши буквы были очень глубокими. Снег не мог засыпать их…

Журавль в небе

Девочка дружила с маленькой птичкой по имени Синичка. Девочка понимала птичий язык, а Синичка – человеческий.

Друзья встречались каждый день. Они гуляли по лугу ходили в лес, на речку. Смотрели с мостика вниз на стремительное течение. Делились друг с другом радостями и горестями.

Девочка часто держала маленькую подругу в руках. Тепло человеческих рук согревало птичку в холодные осенние и зимние дни.

Перед заходом солнца они расставались, чтобы встретиться на следующий день.

– Как я люблю тебя! – говорила Синичка и спрашивала: – А ты?

– И я тоже, – отвечала девочка.

Их дружбе завидовали другие птицы и другие девочки, а также насекомые и животные. Завидовали по-доброму, им хотелось такой же дружбы, но не у всех она получалась. Дружить тоже надо уметь.

Однажды, как обычно, они сидели на лугу. У девочки было не очень хорошее настроение, она молчала. Синичка грустила из-за этого и бросала частые взгляды на подругу, сидя на её ладони.

Вдруг на луг приземлился журавль. Он важно похлопал крыльями и изящно зашагал по траве, грациозно выгибая ноги коленками назад.

Девочка во все глаза смотрела на большую серую птицу. Она видела журавля впервые.

– Какой красавец, – прошептала она. – Вот бы мне с ним подружиться.

Недолго думая, она выпустила Синицу из рук и пошла к журавлю.

– Куда же ты? – растерянно спросила Синичка, усаживаясь на свою любимую веточку ольхи.

– Я хочу быть с ним, – кивнула девочка в сторону журавля.

– А как же я? – огорчилась птичка.

– Как хочешь.

От этих слов Синичка оцепенела. Её маленькое сердечко очень сильно ранила неведомо откуда возникшая жестокость девочки.

Журавль деловито шагал по траве. Он явно гордился собою и наслаждался своей грациозной походкой.

Девочка подошла к журавлю и остановилась в нерешительности.

– Что тебе надо? – высокомерно спросил журавль.

– Я хотела… – начала девочка, но не смогла продолжить, потому что смутилась и на знала, что сказать.

– Иди, откуда пришла, иди-иди, – равнодушно посоветовал журавль.

Девочка отвернулась от него и посмотрела в сторону своей бывшей подруги. Увы, Синички на её излюбленной ольховой веточке уже не было. А журавль, коротко разбежавшись, взмыл в небо.

Деревянный мостик

То ли Он поспешил появиться на свет, то ли Она родилась слишком поздно…

Однако судьба распорядилась так, что они случайно повстречались.

Они встретились, и с первой же встречи между ними установился зрительный контакт, а души неосознанно потянулись друг к другу. Ведь у души нет возраста.

Они при кратких встречах изредка говорили о чём-то, иногда о незначительном, о неважном, но взгляды отражали совсем другое, невысказанное.

Прошло время. Почти целый год. И настал миг расставания. Этот миг должен был наступить рано или поздно, потому что у них, как они посчитали, не было будущего. Она воспринимала их отношения как зарождение любви; он о любви не помышлял, считая их прочной дружбой.

В тот прощальный день они подошли к речке. Через речку был перекинут деревянный мостик. Шаткий, выцветший от дождей и ветров.

Ещё издали они увидели на речном берегу лодку, привязанную простой верёвкой к небольшому колышку, именно верёвкой, а не металлической цепью с замком. Приближаясь к реке, они не сводили глаз с лодки. Особенно их поразил белый парус. И весла были в уключинах. Лодка словно ждала их и приглашала в плавание. Но они уже не могли отступить от принятого накануне решения.

Она остановилась на одном берегу, а Он ступил на доски и перешёл на другой берег. Он обернулся, увидел её стройную фигуру, но в глаза не посмел взглянуть. Не вынес бы её пристального глубокого взгляда, в котором в полный рост всегда вставал укоризненный вопрос. Он долго стоял, не решаясь двинуться дальше.

И вдруг его взгляд от безмерного горя и неукротимого отчаяния воспламенил деревянные доски. Мостик вспыхнул, словно порох, и сгорел дотла. Только пепел лёг на воду. И волны унесли чёрно-серую массу вниз по течению.

Он уходил, не оборачиваясь. А Она смотрела в его спину, такую знакомую и вдруг ставшую недосягаемой.

Но укоризненный вопрос так и остался в глазах. Душа её хотела заплакать, но рассудок сдержал эмоциональный порыв.

И Она также, не оборачиваясь, пошла прочь.

Они уходили в разные стороны от сгоревшего мостика, навсегда разлучившего их.

Уходили, как казалось им в тот момент, от неосуществимого. Покидали лодку, которая могла принести их на речных волнах к счастью.

Через какое-то время Он вернулся. И не поверил своим глазам: у лодки с белым парусом стояла Она. И не отрывала удивлённого взгляда от Него. Они стояли на разных берегах, их разделяла река. У них не было будущего, но у них осталось прошлое, которое приносило им радостные мгновения.

Огонёк с добрым сердцем

Огонёк с добрым сердцем

Однажды знойным летом над сибирской тайгой разразилась невиданная гроза. Из тяжёлых фиолетовых туч стремительно выскользнула ослепительная молния и ударила в вершину высохшей ели. Оглушительными раскатами громыхнул гром. Пламя мгновенно охватило дерево. И тут же вековая тайга вспыхнула словно порох. Огонь погубил много деревьев и мог наделать ещё больше бед, если бы не ливень. Дождь полил как из ведра, беспощадно расправляясь с пожаром.

Уцелел лишь маленький тлеющий очажок в сердцевине уголька от сгоревшей ели. После безумного разгула стихии и последовавшей расплаты огонь остро пронзила жажда жизни. Ему не хотелось умирать так неожиданно, а он уже предчувствовал свою гибель. Как бы медленно ни распускал он своё пламя, настанет момент, когда придётся погаснуть.

Как только Огонёк услышал, что упали последние капли дождя, он тонким золотым венчиком выскользнул из тлеющего уголька и заплясал от радости:

– Я снова жив! Как прекрасно жить на свете!

В это время откуда-то прилетел Мотылёк, увидел оранжевый язычок пламени и очень удивился:

– Кто ты? И почему ты радуешься жизни? Жить – это же естественно.

– Глупый Мотылёк, я вижу, ты совсем-совсем неопытный. Ты даже не знаешь, что я – огонь. А ведь огонь, пожалуй, твой самый главный враг.

– Как? Разве можешь ты стать моим врагом?

– Если бы мы встретились до дождя, то я не задумываясь доказал бы тебе свою правоту. Но после того, что недавно произошло, я уже не в силах это сделать. Мне хочется прожить как можно дольше.

– Разве тебе что-то угрожает?

– Да. Моя жизнь ограничена вот этим угольком. Я проживу меньше получаса. По сравнению с твоей жизнью моя – мгновение.

– Я совсем не понимаю твоей тревоги.

– Да, это трудно понять…

– Послушай, может, я что-нибудь придумаю. Мои родители говорили, что нужно найти себе друзей. Друзья всегда помогают в любой беде. А так как я думаю, что ты сейчас в беде, то я постараюсь стать твоим другом и помочь тебе.

– Чем ты можешь мне помочь? Ты слишком слабенький.

– Ну и что? Скажи мне, что тебе нужно сейчас!

– Мне нужны сухие листья, хвойные иголки, шишки, мох, веточки.

– Это же очень просто. Хотя мне и самую тоненькую веточку с земли не поднять, но дело поправимо. Я позову муравьёв, с которыми успел познакомиться. А они пригласят ежей, белок, зайцев, и мы все вместе натащим для тебя много хвороста.

– Чудак, ты ничего не понял. Мне никто никогда не станет помогать. Я приношу всем гибель.

– Как же тогда быть? Может, уговорим как-нибудь?

Прошло почти полчаса. Уголёк стал совсем маленьким, от него исходил лишь тонкий венчик пламени. Огонёк умирал. Мотылёк предложил ещё несколько идей, как помочь другу, однако ни одно средство не подошло.

Жаркое солнце быстро высушило следы недавнего ливня, и вдруг неожиданно для себя Огонёк увидел рядом сухую горку листьев. В них было его спасение. Однако сил, чтобы перепрыгнуть со своего уголька на новое место, у него уже не осталось. Отчаяние охватило Огонька: он не видел никакого выхода.

Мотылёк чувствовал состояние своего друга и грустно сказал:

– Я не смогу пережить последние твои минуты. Моё сердце разорвётся от горя. Назови мне твоё последнее желание, я его исполню.

Огонёк помедлил с ответом, потом произнёс:

– Я верю в твою дружбу. Никто из живых существ не смог бы стать таким другом, как ты. Ты готов на самопожертвование. Видишь рядом горку сухих листьев? Моё последнее желание – перебраться туда.

– О! – воскликнул Мотылёк. – Нет ничего проще! Сейчас всё устроим. Ты только посмотри: здесь совсем маленькое расстояние, не больше размаха моих крыльев. Сделаем так. Я распахну свои крылышки: одно будет касаться сухих листьев, другое – тлеющего уголька. Ты быстренько перебежишь по ним – и будешь спасён!

– А как же ты? Ты ведь…

– Обо мне не беспокойся! Ради тебя я готов на всё.

Мотылёк, взмахнув крылышками, широко расправил их и замер в ожидании.

Но Огонёк не стал перебираться на сухую горку листьев, чтобы сохранить себе жизнь. Он подумал: «Мне всё равно умирать, минутой раньше – минутой позже, так зачем же я буду лишать жизни такого доброго и наивного Мотылька, ведь он уже стал моим настоящим другом. Мотылёк хотел принести себя в жертву ради моего спасения. Нет, я не смогу погубить его».

И слабеющий Огонёк выскользнул из чёрного, подёрнутого седым налётом уголька и растворился в воздухе, не коснувшись крыльев Мотылька.

Стрижи и бессердечный камень

Однажды глубокой осенью в бескрайней алтайской степи поднялась сильная буря. Может, она была и не так уж сильна, но маленьким травинкам показалась настоящим ураганом с пылью, ливнем и ветром, и они не смогли удержать свои семена. Всё равно пришлось бы расстаться с ними. Растения всегда расстаются с семенами. Но ведь так не хочется отпускать своих детей, не успев рассказать им всего, что понадобится в жизни.

Одно семечко закружилось в потоке смерча. Ему было радостно одному на воле, ведь оно летело в первый раз и наслаждалось полётом. А сидеть со своими сестрёнками и братишками на мамином стебле уже надоело, особенно в последние дни осени, когда наступили холода и часто шли дожди со снегом.

И вдруг семечко ударилось в темноте о землю. Порыв ледяного ветра закатил его под большой камень. За день оно очень устало, потому что летало с самого утра, и теперь крепко заснуло. Спящее семечко уже не увидело, как осенние бури укрыли его пылью и жухлыми листьями. А однажды ураган сдвинул камень, и тот придавил собой семечко.

Наступила долгая-предолгая зима. И всю зиму семечку снились солнечные лучи, прозрачные и нежные. Снились холодные капли росы, которую оно, превратившись в растение, пьёт своими маленькими корешками. Снились яркие цветы, и семечко хотело быть похожим на них.

Наконец пришла весна. Семечко сквозь сон почувствовало, что вокруг стало тепло. Оно проснулось и решило, что теперь самое время выглянуть наружу. Потянувшись и пустив тоненький росток, стало пробираться вверх.

Росток настойчиво лез вверх, но вскоре упёрся во что-то твёрдое. Он напрягся изо всех сил, но от усилия только согнулся. На его пути лежал большой камень.

– Пусти меня, – робко попросил Росток, – будь добр…

– Ещё чего. Я лежу на этом месте тысячи лет! И ещё буду лежать тысячи лет. Не пущу тебя! Ишь ты, «будь добр», – глухо передразнил Камень.

– Пусти, пожалуйста, ну пусти! Мне так хочется взглянуть…

– Мало ли чего тебе хочется! – грубо перебил его Камень. – А мне нравится лежать здесь и не двигаться. Не упрашивай меня и не старайся зря. Разговор окончен.

Росток – а он был очень нежным и легкоранимым – обиделся, заплакал, но всё-таки стал взбираться вверх, огибая камень, который был по-прежнему холоден и безучастен.

Сколько же сил пришлось потратить маленькому Ростку, чтобы подставить два первых листика долгожданным солнечным лучам! И выросла бы травинка с кривым стебельком, если бы не Стриж, который жил неподалёку и всё слышал…

– Бедняжка, – вздыхал он. – Как мне тебя жаль, но чем я могу помочь? Камень очень силён, ему тысячи лет, мне с ним не справиться. Я слабенький. – И вдруг Стрижа осенило: – Я слабенький, потому что я один. Я придумал, придумал, как помочь!

И он громко закричал:

– Паучки, паучки! Выбирайтесь из своих укрытий. Не бойтесь меня. Я вас не обижу. Мне нужна ваша помощь!

Паучки повылезали из-под листьев. И Стриж попросил их, чтобы они из своих тонких паутин сплели прочную сеть.

А потом стриж громко засвистал, созывая других стрижей:

– Собирайтесь, слетайтесь, мои друзья, помогите сделать доброе дело – одолеть вот этого врага.

Стрижи слетелись и увидели камень, из-под которого пробивалась бедная травинка. Всей стаей дружные птицы подхватили сеть, накрыли ею камень, перевернули его и подняли в небо. Недалеко блестело озеро, в него стрижи и бросили камень. Только огромный фонтан вырос из воды.

Как же птицы обрадовались:

– И не такой уж он и сильный, этот Камень. Да к тому же ещё и хвастун, видите ли, жил он тысячи лет, нашёл чем хвастаться.

– Спасибо вам, добрые птицы! – благодарила новых друзей радостная Травинка. – Прилетайте ко мне осенью, я угощу вас вкусными семенами.

– Непременно будем к тебе прилетать, – отвечали стрижи.

И хотя вначале стебелёк у Травинки был кривым, время шло, растение крепло и к середине лета стало высоким, стройным, с яркими цветами; из них к осени образовалось много семян.

А потом семена разлетелись по всему свету и уже знали, как бороться с упрямыми, бессердечными камнями, если те помешают растениям жить.

Строптивая ветка ивы

Упрямая маленькая веточка плакучей ивы не внимала советам родителей – не хотела расти как все ветви, склоняясь к водоёму, а стремилась вверх.

Рядом с зарослями ивы, подальше от берега озера, стоял дуб. Огромный, толстый – ему, наверное, было лет триста или пятьсот.

Ивовая Веточка, любуясь его мощными ветвями, большими резными листьями, ажурными плодами, тянулась к нему.

– Что ж ты, неразумное дитя, нашло в нём? – возмущался Отец-Ствол.

– Почему тебя так тянет к нему? Он не из нашей породы, он нам чужой, не дружи с ним, – сетовала Мать-Крона.

– Смотри, сколько вокруг таких же, как ты, веточек, дружи с нами, любуйся своим отражением в прозрачной воде, – предлагали сёстры.

– Ваши интересы глупы и ограничены. Все вы эгоисты. Мне с вами скучно, – дерзко отвечала Веточка.

– Какая, однако, строптивая уродилась. В кого же? – с недоумением говорили ей.

Наступило жаркое лето. Веточка стала длинной и стройной и наконец-то дотянулась вершинкой до самой мощной ветви Дуба. Своими листочками она касалась его листьев, и это приносило ей радость.

И Дуб обратил-таки на веточку внимание. Они много говорили, беседовали на разные темы. Веточке было так интересно слушать его рассказы, что она забывала обо всём на свете. Дуб за свою долгую жизнь повидал многое и с удовольствием делился с новой подругой своими воспоминаниями.

Однажды небо заволокли огромные тучи. Полыхнули молнии, загрохотал гром. Хлынул ливень с градом. Крупные градины молотили по всему живому. Веточка от ужаса обвила ветвь Дуба.

– Не бойся, я спасу тебя, – и он напряг все свои силы, чтобы противостоять стихии.

Когда гроза ушла за горизонт, ивы представляли собой жалкое зрелище. Почти все их листья лежали поверх убитой травы. И только строптивая Веточка, прикоснувшись в знак благодарности к листьям Дуба, осталась цела и невредима.

Луч солнца, удивляясь следам бури, сказал Веточке:

– Ты правильно поступила, что всё сделала по-своему. Твой друг спас тебя. Только он мог сделать это. И теперь я понял, что искренняя дружба сильнее родительской любви, которая бывает неразумной и эгоистичной.

И всё-таки Веточке было жаль сестёр. После бури она утратила свою строптивость.

«Я продолжу наш род, – думала она, – но не буду эгоистичной».

Очарованная лягушка

Вы когда-нибудь слышали звон, который издаёт высоковольтная линия электропередачи в алтайской степи? Неугомонный ветер постоянно дёргает струны проводов, а те рождают звуки, которые, видимо, понравились бы любому шалуну. Можно долго стоять у столба и слушать таинственную, но всё-таки холодную, безжизненную музыку. Послушайте, что случилось с одной маленькой лягушкой, очарованной этим звоном.

На сочных зелёных листьях кувшинок старые алтайские лягушки любили собираться по вечерам в дождливую погоду, когда всё вокруг пропитывалось влагой и свежестью. Они блаженствовали от долгожданной сырости, а лягушата беззаботно резвились под дождём.

Одну старую лягушку все обитатели болота очень любили слушать – она знала много удивительных историй, не известных больше никому. Где она побывала в своей молодости, никто не знал. Возможно, улетала с перелётными птицами в другие края, а может быть, все эти сюжеты снились ей во снах, которые старушка видела, подслушивая разговоры птиц на болоте. Рассказывала она подолгу и всегда что-то новое.

Постоянной её слушательницей была маленькая зелёная лягушка. Она так привыкла слушать истории, что умри старушка – от горя не знала бы, что ей делать.

Её блестящие глазки не скользили по глянцевой глади болота, нет, и по дну в поисках червяка они не шарили. Она любила смотреть на цветы, подплывать к ним близко-близко и заглядывать в их чашечки. Она видела в них отражение солнца, слышала эхо криков улетающих болотных птиц. О, как она тогда жалела, что не может оторваться от водяной лилии и устремиться вслед за ними!

В послеобеденную тишину, когда разморённые от тёплой воды лягушки зарывались в прохладный ил, маленькая слушательница взбиралась на самый толстый лист, сорвавшийся со стебля, и, закрыв глаза, плавала между водорослями. Такие путешествия помогали продлить необычное состояние, оставшееся после рассказанных с вечера историй.

И вдруг однажды до её слуха донёсся звон, настолько слабый, что, пожалуй, она не услышала бы его, не будь в этот день такой удивительной тишины: ничто вокруг не двигалось и не шевелилось.

Звон лился сверху. И такая чудная музыка послышалась лягушке в этом струящемся звоне, что она сначала боялась открыть глаза, опасаясь спугнуть его.

Но звон не исчезал. Он всё так же плыл над болотом, то усиливаясь, то ослабевая. И лягушка осмелилась открыть глаза. Она долго слушала, наслаждаясь волшебными переливами.

Потом захлопали крыльями прилетевшие на ужин птицы, и лягушке пришлось спасаться в водорослях. Вечером она даже забыла о рассказах, которыми жила до сих пор. Она глубоко зарылась в прибрежный ил, чтобы не столь мучительным было ожидание следующего утра.

После того как прошло несколько дней, заполненных слушанием звона, лягушка решила не оставаться на болоте. Она не могла смириться с мыслью, что не увидит своими глазами того, кто рождает этот звон, поглотивший все её мысли. И тайно, никому не сказав ни слова, в жаркий полдень она доплыла до берега и поскакала через густую осоку в лес.

Звон вёл вперёд. Лягушка боялась упустить влекущую её ниточку. Через несколько дней бор закончился. Коричневые стволы сосен расступились и открыли перед восторженной лягушкой пустынную долину – это была бескрайняя алтайская степь. Она была подобна поверхности воды – местами такая же гладкая, а местами покрытая рябью – волнистыми рощицами ковыля. Но всё чудо состояло в том, что вокруг не было ни капли воды: с этого пространства веяло зноем, и оно сплошь было жёлтым – трава в это жаркое лето выгорела рано.

Звон слышался уже совсем рядом. Стоит сделать несколько прыжков, и мечта исполнится: она увидит того, кто издаёт эти обворожительные звуки.

Восторженная лягушка не замечала ни жары, ни усталости, не думала ни о воде, ни о дожде. Она только тяжело взлетала вверх, шлёпалась в колючую жёсткую траву и снова взлетала. Звон достиг предела. И лягушка увидела перед собой серый гладкий ствол, уносящийся вверх, но совсем не такой, какие окружали её болото. На этом не было ни единого сучка, ни единой веточки, ни единого листочка. Но ведь этот ствол мог издавать волшебные звуки. Значит, она у цели! Её мечта исполнилась. Она замерла в волнении и восторге. Она слушала. Она впитывала в себя эту мелодию. Она хотела раствориться в ней. Теперь она принадлежал только ей одной. Голова у неё кружилась от счастья.

– Вы кто? – после длительного молчания спросила лягушка тихо и робко. И замерла в ожидании.

Никто не ответил. Звон по-прежнему плыл, наполняя воздух музыкой.

– Вы кто? Скажите мне. Я – маленькая лягушка. Я пришла к вам из далёкого болота. Я шла очень долго. Я очень устала. Я не могу жить без вас. Кто вы?

Молчание. Лишь прежний звон.

– Почему вы не отвечаете? Скажите мне хотя бы одно слово. Мне больше ничего не нужно.

Но, как прежде, – звон, звон, звон…

– Я – лягушка…

Она спрашивала, ждала ответа, снова спрашивала и снова ждала…

Она так и не узнала никогда, что это был телеграфный столб. И был он глух с того момента, когда люди с живого дерева срубили все ветки, все листья. И оно превратилось в бесчувственный столб.

Через несколько дней налетели птицы и склевали высохшее зелёное тельце. А звон плыл и плыл… Над жёлтой сгоревшей травой, над глухим алтайским бором, и лишь в послеобеденную тишину еле уловимыми звуками он долетал до маленького болотца, где никто не заметил исчезновения восторженной лягушки.

А старая лягушка-рассказчица не знала её в лицо: из-за преклонного возраста она была уже слепа.