Текст книги "Самодур"

ЯВЛЕНИЕ XIV

Те же и ЕГОРУШКА.

Данила Григорьич (становится в важную позу).

Ты кто такой? (Егор молчит). Я тебя спрашиваю: что ты за человек?

Егорушка.

Что ж, человек, обнаковенно.

Матрена Панкратьевна.

Какой такой у тебя капитал? (Егорушка улыбается). Что зубы-то скалишь? Покажи, коли есть. (Молчание). Отодрать бы тебя хорошенько, чтоб не болтал зря.

Данила Григорьич.

Егор, ты меня знаешь. Ты знаешь, что я, ежели кто пустые слова какие говорит…

Матрена Панкратьевна.

Абрамка, что ли, тебя…

Данила Григорьич.

Молчи! (Подходит близко к Егорушке). Про какие, значит, ты это деньги говорил?

Егорушка.

Что ж, бей!

Матрена Панкратьевна.

Экая эхида мальчишка!

Егорушка.

Бей! ну!

Матрена Панкратьевна.

Вот злющий-то!

Данила Григорьич.

С кем ты это так говоришь?

Егорушка.

С тобой говорю. Ну!

Данила Григорьич.

А я кто такой?

Егорушка.

Вор! (Прыгает в окно)

Матрена Панкратьевна.

Батюшки! Опять, пожалуй, утопится!

КАРТИНА ВТОРАЯ

(Зала, убранная для бала).

ЯВЛЕНИЕ I

АЛЕШКА и ОФИЦИАНТ.

Алешка.

Вчера нашего хозяина судили… при всей публике! Что страму было! Все медали надевал, думал, страшно будет.

Официант.

Засудили?

Алешка.

Само собой! Потому, у Татьяны Матвевны деньги зажилил, и сейчас все отдать велено. Как стал он там говорить, так публика вся и покатилась со смеху, словно в киатре. Разозлился, борода распушилась!.. Приехал домой – уж он меня лупил, лупил, за то, что я на его страм глядеть ходил. Я, говорит, тебя живого в гроб заколочу… Невозможно!.. (Хохочет).

ЯВЛЕНИЕ II

ДАНИЛА ГРИГОРЬИЧ и ИВАН ПРОХОРОВ.

Данила Григорьич.

Скажи ему: хоша окружной суд и засудил меня, но что, мол, это неправильно, и денег я ей не отдам. И как, например, теперича у меня сватьба…

Иван Прохоров.

Он говорит, коли-ежели хозяин платить не хочет, так на воротах объявление прибьют.

Данила Григорьич.

Это очень хорошо будет. По крайности, народ будет видеть, как нынче с родителями-то… Где он?

Иван Прохоров.

В конторе сидит.

Данила Григорьич.

Я сам пойду переговорю с ним. (К официанту). Чтобы все было в аккурате… И как сейчас жених приедет, должен ты докладать.

Официант.

Слушаю-с. Порядки знаем.

(Уходят – официант, Алешка и Иван Прохоров).

ЯВЛЕНИЕ III

МАТРЕНА ПАНКРАТЬЕВНА и ДАША.

Матрена Панкратьевна.

Данила Григорьич, что с девкой-то сделалось? Ревмя-ревет.

Данила Григорьич.

Терпеть я этого не могу!

Матрена Панкратьевна.

Разговори ты ее.

Данила Григорьич.

Дарья, как я должен это понимать?

Даша.

Мне скучно. (Плачет).

Данила Григорьич.

Дарья!

Матрена Панкратьевна.

Что ты, Бог с тобой! За маиора за военного выходит, да скучно. Да другая бы, на твоем месте, так бы нос-то вздернула, да хвост растопырила…

Даша.

За что ж я должна за старика идти?

Данила Григорьич.

Это не твое дело! Значит, мне это нужно, для моих делов. (Даша плачет). Что я задумал, никто этого знать не может. А ваше дело, что я приказываю – кончено! Не мерзавец я в своей жизни, а чувствую свою деятельность. Учить вам меня нечего. Отец с матерью должны за детей своих Богу отвечать, стало быть, они знают.

Матрена Панкратьевна.

Вот ты и слушай, что отец-то тебе говорит.

Даша.

Полноте, маменька! (Плачет).

Данила Григорьич.

Дарья, чтоб я этого не видал, слышишь? (К жене). Это твое дело; ты должна все произвести. (Уходит).

ЯВЛЕНИЕ IV

Зоя Евграфовна (входя).

Это она, ангел мой, просто от волнения. Как готовится Дарье Даниловне перемена в жизни, опять же эдакое счастие – за военного выходит, так они этого равнодушно перенести и не могут. Это я вам верно говорю. Да вот я на Угрешу ходила, так одна дама…

Даша.

Ах, батюшка! (Уходит с Матреной Панкратьевной).

Зоя.

Скажите, пожалуста! Кто со стороны посмотрит, может, и поверит. Терпеть я не могу, как эти лапотницы привередничают. Ну, что разрюмилась-то! Мало ей, видишь, маиора! Что ж тебе, генерала что ли?.. А может, я и грешу; может, ей, и вправду не нравится; хошь и маиор, а не под кадрель он ей! Что за жених… так бодрится только, а уж, пожалуй, на два аршина в землю смотрит… Господи, прости ты мое великое согрешение! Сказано: не суди…

ЯВЛЕНИЕ V

Егорушка (входит).

Зоя.

Здравствуйте, батюшка Егор Пантелеич.

Егорушка.

Здравствуйте.

Зоя.

Что это вы, батюшка, какой невеселый?

Егорушка.

Радоваться-то нечему.

Зоя.

Как нечему, ангел вы мой! Сватьба у вас в доме. (Егорушка смеется). Чему же вы, батюшка, смеетесь?

Егорушка.

Потому, смешно! (Передразнивает жениха).

Зоя.

Именно, батюшка, именно! (Хохочет). Ах вы, потешник этакой! Ну, что, красавец, как вы поживаете? (Егорушка оглядывается кругом). Вы меня, голубчик, не бойтесь, я жалеючи вас спрашиваю.

Егорушка.

В остроге лучше.

Зоя.

Содом у вас в доме-то, как я посмотрю. Вам я, знаете, чтобы посоветовала.

(Входит официант. Егорушка уходит).

ЯВЛЕНИЕ VI

ЗОЯ ЕВГРАФОВНА и ОФИЦИАНТ.

Зоя.

Ах, вот мой батюшка… ты кандитер?

Официант.

Официант… все одно-с.

Зоя.

Скажите мне, сударь ты мой, что к ужину наготовлено?

Официант.

Первое дело – ветчина.

Зоя.

С горошком?

Официант.

С горошком.

Зоя.

Ну, а второе?

Официант.

Галантир будет.

Зоя.

Вот это, сударь ты мой, я очень люблю – этот галантир. Ежели его оттянуть хорошенько…

Официант.

Повара оттягивают.

Зоя.

А больше ничего?

Официант.

Как возможно-с! Жаркое фазаны…

Зоя.

Как это все бесподобно!

Официант.

Пирожное мислероде и померанцевые зефиры.

Зоя (ударяя его по плечу).

Расчудесно, милостивый государь! Вот что теперь, батюшка, имени отечества я вашего не знаю.

Официант.

Осип Яковлев.

Зоя Евграфовна.

Осип Яковлич! Попрошу я у тебя. (Оглядывается кругом и шепчет на ухо).

Официант.

С великим удовольствием! Сколько угодно-с…

Зоя.

Так, небольшую. Оно бы и не следовало мне… ну, да по немощам по моим.

Официант.

Это завсегда можно-с.

Зоя.

Я в сад пройду… туда.

Официант.

Слушаю-с. (Уходит).

ЯВЛЕНИЕ VII

(Через сцену проходят гости; некоторые остаются на сцене).

Дама.

Что вы к нам никогда не зайдете?

Кавалер.

Это зависит, если вы меня пригласите.

Дама.

Приезжайте к нам в воскресенье на дачу.

Кавалер.

Коли случай выдет – приеду. (Проходит важная купчиха-старуха, одетая по-русски).

Кавалер.

Наше почтение, Домна Степановна!

Купчиха.

Здравствуй, батька! Ишь ты кортекол какой напялил.

Кавалер.

Что вы, Домна Степановна, это спинжак.

Купчиха.

Одна ему цена-то. (Уходит).

Кавалер.

Не любит! По старой вере, по-преображенскому.

(Из боковой двери входят девицы и мужчины).

Иван Макарович.

Нет, политика-с!

Девица.

Никакой в этом политики нет.

Иван Макарович.

Коли-ежели не политика – докажите! А я вам сейчас докажу. Давеча Прасковья Титовна говорит…

Прасковья Титовна.

Вы меня, пожалуйста, в ваши дела не путайте. Я себя очень хорошо понимаю.

Иван Макарович.

Ну, значит, и разговору конец! А между прочим, я все-таки буду говорить, коли человек с чувством, он завсегда женские дела понимать может.

Девица.

Не всякая женщина даст себя понимать.

Иван Макарович.

Надо, чтобы взаимнообразно. Мы и это можем.

Девица.

Вы женились бы лучше, чем из пустого в порожное пересыпать.

Иван Макарович.

Нет, уж это зачем же-с!

Девица.

Что вы это говорите! Все люди женятся. Вы богатый жених, можете составить партию…

Иван Макарович.

В пирамиду, пожалуй, а на эти дела я не согласен. Так помаемся, пока Бог грехам терпит.

Девица.

Ну, давайте, мы вас величать будем, хоша и не стоите вы этого.

Иван Макарович.

Я не стою?

Прасковья Титовна.

Не стоите.

Иван Макарович.

Да опосля этого…

(Девушки запевают).

 
Царский сын королек,
Войди, сударь, в городок.
Стань, низко поклонись,
Любешенько поцалуй.
 

Иван Макарович.

Всех цаловать, али кого на выбор? (Все смеются).

ЯВЛЕНИЕ VIII

Калин Власов (входит, обнявши чиновника);

Официант (вносит мороженое).

Калин Власов.

Мы, вишь ты, простые мужики, а вы благородные.

Чиновник.

Все равно, Калин Власьич! Кто имеет благородную душу…

Калин Власов.

Это действительно! Кто ежели что умеет, он сейчас! Верно? А жених приедет, я ему сейчас в ноги. Потому, как родитель наш был… простой мужик, и мы, значит, мужики простые. Дело я говорю? ваше благородие, верно? Ах, ты мой батюшка! Поцалуй ты меня, мужика простого неученого…

Чиновник.

Что вы, Калин Власьич! (Целуются).

Калин Власов.

Ах, ты мой голубчик!.. А живем мы, слава тебе, Господи! Дай Бог всякому… и капитал имеем… и большой мы капитал имеем.

Иван Макарович.

В три века вашего капиталу-то не прожить, Калин Власьич.

Калин Власов.

Верно! Видишь? (Показывает на медаль). Простой я человек, а? А я казну знаю… наскрось я ее, матушку, знаю! Девушки, повеличайте меня… мы заплатим. А это дочка моя… вишь, желтенькая-то… Парашей прозывается. Параша, как ты своего отца понимаешь?

Девушка.

Что вы ее конфузите?

Калин Власов.

Ничего, пущай скажет, как она меня понимает. Дети должны своих родителев… Она у меня неученая, не то, что как другие прочие, а девушка настоящая, во всей форме.

Официант.

Иван Макарович, пожалуйте!

Иван Макарович.

Готово? До приятного свидания.

Девица.

Что ж вы, Иван Макарович, оставляете нашу компанию?

Иван Макарович.

Да ведь уж подано. Пропустить этого никак невозможно. С градом! Стоят две рядом! (Уходит).

Девица.

Ну, и мы пойдем с вами. (Уходит).

Калин Власов.

Барин, я тебя полюбил! Будешь жениться, приходи ко мне, я тебе помогу… Не то, что к примеру… денег дам, за простоту за твою. (Уходит).

ЯВЛЕНИЕ IX

СЕРГЕЙ ИЛЬИЧ и ЗОЯ ЕВГРАФОВНА.

Сергей Ильич.

Ты, Зоя Евграфовна, кажется, там на вольном-то воздухе рюмочку протащила?

Зоя.

Не солгу: был грех! Что ж за важное дело! Ведь экие вы, право! (Сергей Ильич пристально смотрит на нее). Что это вы на меня так смотрите?

Сергей Ильич.

Так, я… (Ухмыляется).

Зоя.

Ей-Богу, только одну маленькую.

Сергей Ильич.

Нет, я не насчет этого, а что ты там на молодых ребят больно засматривалась.

Зоя.

Что вы, ангел мой, куда мне! Иногда и придет эдакая мечта, да сейчас и рассыплется, словно облако. Да полноте на меня так смотреть! Эдакой у вас взгляд язвительный! Уж верно задумали что-нибудь.

Сергей Ильич.

Задумать-то я задумал, только будешь ли ты для меня стараться-то?

Зоя.

Для эдакого красавчика-то! Всю землю наскрось произойду.

Сергей Ильич.

Всю?

Зоя.

С этого места мне не сойти.

Сергей Ильич.

Коли все сделаете так точно – сто серебра… сотельную. Да не токма сотельную, а приходи в контору, открой сундук, да и бери сколько захватишь.

Зоя.

Ух, какой ты тонкий молодец-то!

Сергей Ильич.

Поняла?

Зоя.

Толковать еще! Ах ты, Господи! Какие этим мужчинам могут приходить мысли в голову.

Сергей Ильич.

Ну, да уж там… Так верно?

Зоя (ударяя по руке Сергея Ильича).

Кончено!

Сергей Ильич.

Кабы этой бабы на свете не было, нашему бы брату в те-поры совсем погибать надо. Просто ложись да умирай. Пойдем еще по рюмочке, по одной.

Зоя.

Нет, соколик, я уж и так согрешила. Эх, кабы этот раскрасавец жениться задумал, какую бы я ему невесту!..

Сергей Ильич.

Баловство-то меня, Зоя Евграфовна, уж больно одолело! Опять же, по моей простоте…

Зоя.

Скажите! Кабы все такие простые-то были…

Сергей Ильич.

Что вы! Я простой человек! Что – вы смеетесь? Ей-Богу! Я самый простой, во мне этой хитрости никакой нет. Меня малый ребенок обманет… От этого от самого я и жениться-то боюсь… пожалуй так налетишь…

Зоя.

А сколько из-за вас, из-за холостежи, девок даром пропадает. Вот хоть бы Лукерья Пантелевна. Положим, сирота, приданого нету…

Сергей Ильич.

Ну, коли хочешь, чтоб женился – жени на этой. Эта вот совсем по мне, в самую препорцию. Уж давно я на нее зарюсь.

Зоя.

Так что ж ты чешешься-то? Кто ж тебе мешает?

Сергей Ильич.

Да смелости во мне нет! Опять же и баб кругом себя не имею, некому похлопотать за меня. Ведь один в доме-то, инда страшно… Просто беда моя!..

Зоя.

За что ж тебя мужчиной-то зовут? Да ты… Ну, уж ей-Богу!.. видно, придется мне тебя в руки взять.

Сергей Ильич.

Да возьми! Сделай милость, возьми! Делай со мной, что хочешь, только не обманывай – терпеть не могу!

Зоя.

Ну, хочешь, я насчет Луши все тебе оборудую? Женишься?

Сергей Ильич.

Глазом не моргну!.. А с чертом-то как же?

Зоя.

Да тебе что с чертом-то разговаривать! Чертовы-то дела теперича плохи. Он не знает, как и свою дочь с рук сбыть. Майор-то теперича думает, что за ней денег много, а он его смазать хочет, денег-то за ней он ни гроша не даст. Опять же Егорушка его теперь беспокоит. Слышал?

Сергей Ильич.

Нет. А что?

Зоя.

Ведь Данила Григорьич после покойника Пантелея Григорьича все к рукам прибрал, да после колокол в монастырь слил, кунпул позолотил – молитесь, говорит, братия, за раба грешного Даниила. Теперича Егорушка-то все эти дела прознал, да и позорит его где ни попало. Он хоть и дурашный, а продувной парень… Ух, какой прожженный!

Сергей Ильич.

Ну, так сватай, что ли! Тысячу тебе серебра! Человек, мол, смирный, капитал большой…

ЯВЛЕНИЕ X

Те же и ЕГОРУШКА (вбегает).

Егорушка.

Да за что это такая мука мученская! Что я кому сделал? (Плачет).

Зоя.

Должно быть, опять побил.

Сергей Ильич.

Что ты, Егорушка?

Егорушка.

Батюшки! Смерть моя!

Сергей Ильич.

Экой злодей!

Зоя.

О, батюшка, есть ли еще такие! Изверг рода человеческого!

Егорушка.

Издохнуть бы скорей, легче бы было.

Зоя.

Полно, Егорушка, не греши!

Егорушка (рыдает).

Да ведь больно! Как голова-то моя держится!..

ЯВЛЕНИЕ XI

Те же и ЛУША (входит).

Луша.

Егорушка, пойдем отсюда. (Берет его за руку).

Егорушка.

Опять меня, голубушка, избили.

Луша.

Что ж делать, Бог с ним! Ну, что ж ты плачешь-то, как тебе не стыдно!

Сергей Ильич.

Егорушка, пойдем жить ко мне, будешь все одно, как у отца родного.

Зоя.

Вот это бы расчудесно было! Человек ты холостой, деньжищев этих у тебя пропасть…

Сергей Ильич.

Коли хочешь, я с великим удовольствием. Лукерья Пантелевна, позвольте…

Луша.

Благодарю вас, Сергей Ильич, только я не знаю… Мне кажется, что сделать этого нельзя.

Сергей Ильич.

Да что ж за важное дело! По крайности, мы не однех синиц ловить, а, может, дело будем с ним делать: я его в амбар посажу. Егорушка, пойдем. Я ведь, Лукерья Пантелевна, не то что так, а верно.

Луша.

А как же дяденька-то?

Зоя.

Да что дяденька! Может, у вас такое дело выдет… Мало ли что? – ей-Богу! Ты девушка молодая, он человек сам по себе.

Луша (сконфузясь).

Что вы, Зоя Евграфовна?

Зоя.

Да я бы на вашем месте и думать-то долго не стала…

Сергий Ильич (ухмыляясь).

Полноте, Зоя Евграфовна…

Зоя.

Да что, полноте! Известно, уж это не от нас, а как Богу угодно. Я только к примеру говорю. А ты вот что: тащи ты его отсюда.

Луша.

Он рассердится.

Сергей Ильич.

В суд уж его раз сволокли, еще стащим, коли что. Не прежнее время! Это прежде, бывало, коли человек с деньгами, хоть всю Москву разнеси: нынче и на своем дворе бунтовать-то не велят.

Зоя.

Это истинно! Вот Иван Назарыч, богач, именитый, кучеру своему плюху закатил… (За сценой смех и голос Данилы Григорьича): Эй, официант! (Луша и Егорушка уходят). Поди в сад, поговори, может, что… наше женское дело – чуть мужчина глаз накинул – тут она и есть… Да ступай, что зеваешь-то! (толкает его).

Сергей Ильич.

А коли мне от нее конфуз будет, ты уж лучше так и умирай, пока я тебя не убил.

(Уходят).

ЯВЛЕНИЕ XII

На сцену входят гости.

Данила Григорьич (официанту).

Ты обнес бы гостей-то мадеркой, али там чем; может, которые и выкушать желают. Али вот что: давай сюда шампанского. Полагаю, теперь время самое настоящее. Садиться милости просим. Мы будем пить, а нас будут величать, а может кто и проплясать вздумает. Матрена Панкратьевна, что ж твоя команда плохо действует? Барышни, что же нам почету от вас не будет?

(Девушки запевают песню, по окончании которой за сценой музыка играет персидский марш. Все встают).

ЯВЛЕНИЕ XIII

Официант (громко).

Майор Карташев!

Майор (в дверях).

Какую мне парадную встречу! С музыкой! (Целуется).

Данила Григорьич.

Это уж у нас такие порядки, чтобы, например, с музыкой. Милости просим. Домна Степановна, пожалуйте рядом. Милости просим. (Усаживает). Это значит, Домна Степановна, первая по нашему дому, можно сказать…

Купец.

Основания…

Майор (протягивая руку).

Прошу принять меня в ваше расположение. Я ценю расположение людей пожилых и опытных.

Данила Григорьич.

Это первое дело! Это я завсегда говорю: коли человек, к примеру, пожилой, и, значит имеет…

Купец.

Достатки… Это так, то истинно.

Данила Григорьич.

Я такое рассуждение имею: ежели человек… (Официант подает вино). Пожалуйте! Домна Степановна! (Отказывается). Нельзя! Хошь пригубить надо.

Купец (берет бокал).

Пример этот соблюсти.

Данила Григорьич.

Невеста, и ты должна откушать.

Майор.

Прошу меня не конфузиться.

Данила Григорьич.

За здоровье дорогого жениха! (Музыка играет туш).

Майор.

Нет, уж теперь музыку в сторону.

Данила Григорьич.

Это действительно! Девицы! Что же вы? Ваш черед.

(Девушки поют).

Майор.

Я в полной мере доволен! Я истинно доволен! (Домне Степановне). Я ужасно люблю русскую песню. Во время моей боевой службы, я только и любил лихую тройку и русскую песню.

Купец.

На тройке важно!

Майор.

Как-то увлекаешься! Что-то этакое необъяснимое! (Девицам): Еще раз благодарю и прошу принять от меня мою благодарность. (Девушка подходит, он дает деньги). Вы вполне ее заслужили.

Калин Власов.

Она заслужит! Параша, ты у меня старайся! (Треплет ее по плечу). Это, ваше превосходительство, дочка мне будет.

Майор.

Очень приятно.

Калин Власов.

А это, Домна Степановна, тоже нам сродственница. Ваше превосходительство, так будем говорить: простые мы мужики, только с деньгами.

Майор.

А это главный рычаг в жизни и есть. Слава что? Слава – дым!

Петр Савич.

В клубе этто у нас разговор был…

Калин Власов.

Домна Степановна, матушка! Из чего мы с твоим покойником произошли? Из мужиков из простых…

Официант.

Лименацию зажгли.

Данила Григорьич.

В сад, на вольный воздух, пожалуйте… милости просим… и чтобы музыку туда.

(Все уходят. Майор и Даша остаются).

ЯВЛЕНИЕ XIV

Майор.

Скажите мне откровенно: чувствуете вы ко мне расположение?

Даша.

Да-с.

Майор.

Я не столь молод, как бы, может быть, вы желали, но я вам заменю отца. Я вам буду отец, а не муж.

Даша.

Мне все равно.

Майор (обнимая).

Ваше сердце, может, уж занято?

Даша.

Совсем напротив.

Майор.

Выслушайте меня…

Даша.

Пойдемте в сад.

Майор.

Зачем же в сад?

Даша.

Как же можно, здесь никого нет.

Майор.

Готов. Ваше дело теперь приказывать, мое – исполнять.

(Уходят: сцена остается пуста).

ЯВЛЕНИЕ ХV

ЛУША, СЕРГЕЙ ИЛЬИЧ и ЗОЯ ЕВГРАФОВНА.

Луша (сквозь слезы).

Голубчик, Сергей Ильич, делайте со мною, что хотите, только, ради Бога, возьмите меня отсюда.

Сергей Ильич.

Конечно!

Зоя.

Вот мы с тобой как живо эту статью-то обработали. Только пока ни гу-гу! (Уходит).

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

ЯВЛЕНИЕ I

АВДОТЬЯ и ЗОЯ ЕВГРАФОВНА.

Зоя.

Что ж теперь будет-то?

Авдотья.

А то и будет… сказала бы… тьфу!.. Только девушку раздразнили. Уж она выла-выла, ревела-ревела…

Зоя.

Да как не выть-то, сама посуди! Разве это шутка? Девушка ко всему приготовилась…

Авдотья.

Что говорить!

Зоя.

Это и в наши года возьми… Вот так раз! (Хохочет).

Авдотья.

Да! Вот ты и думай!

Зоя.

Шафер-то приехал к нему: пожалуйте, говорит, Ардалион Ардалионыч, невеста готова. – А деньги, говорит, готовы? – Данила Григорьич приказал сказать, что после они с вами расчет сделают, им теперь недосуг. И мне, говорит, тоже некогда: я, говорит, в Сокольники должен ехать. Нет, голубушка, это – военный человек, не нагреешь. Его вся Москва знает, ведь он в комитете по снабжению служит.

Авдотья.

Так, так! Наш туда сукно ставил. А уж какие приятели-то были! Как-то в саду это запили, уж они целовались-целовались, словно бы вот муж с женой. Помнишь, говорить: тебе было хорошо и мне было хорошо.

Зоя.

Я ведь была у него после.

Авдотья.

Была?

Зоя.

Как же, была. Просвирку снесла. Вошла я в залу-то, а на меня, матушка ты моя, огромная собака: так я и затряслась вся, а он и выходит… Орел, голубушка ты моя! Картина! Не бойтесь, говорит, почтеннейшая, эта собака даже к женскому полу привязана. Что, говорит, скажете хорошенького? Бог, говорю, милости вам прислал, Ардалион Ардалионыч. Благодарю вас, садитесь. И пошел, и пошел!.. Что он, говорит, шутить со мной вздумал! Разве он не знает, кто он и кто я! Я, говорит, 15 лет на коне сидел! Хоша я теперь по неприятностям в отставку и вышел, а я, говорит, страмить себя не позволю. Без денег-то, говорит, всякая бы дворянка за меня с радостью пошла. Ежели я жениться вздумал, то это потому, что дела мои расстроились. А я ему, будто спроста: полноте, говорю, сударь, беспокоиться, разве мало по Москве этого товару. Нет, уж я, говорит, обжегся, теперь я буду умнее; теперь уж я, говорит, как посмотрел невесту, так и деньги, сейчас деньги, сию минуту, вот сюда на стол… все… Да по столу-то кулачищем как грохнет! Думаю: как звизнет он меня с сердцов этим кулачищем – на месте оставит. Смотрю, матушка, чай подают. Я, со страху-то оскоромилась – со сливками выпила, ей-Богу! забыла, что и пятница-то на свете. Уж он, матушка ты моя, ругал-ругал, страмил-страмил. Я, говорит, его подлеца – Господи, прости Ты мое великое согрешение – я, говорит, его, подлеца этакого, от каторги спас! Да, ладно, говорит: я про него еще одно дело знаю; только бы, говорит, оно наружу вышло, с колокольным звоном под присягу пойду. Ей-Богу! Это он, должно быть, насчет Егорушки.

Авдотья.

Тот теперь, матушка, так в трубу и трубит. Вот-те и Егорушка, вот-те и дурак! Вчера мимо нас раз двадцать на извозчике проехал. Уж ловить примались, да в трактире у Серпуховских спрятался.

Зоя.

А хоть бы и поймали, что с ним сделаешь? Не родной сын.

Авдотья.

Ничего не сделаешь: два судейских с ним ездят. Ведь уж, говорят, гербовую бумагу подал. Да ведь я так полагаю, что наш откупится.

Зоя.

Нет, голубушка, невозможно. При мне ведь просьбу-то писали. Такого сутягу нашли, из острога недавно выпустили. Первое за жестокое обращение, а второе, что имущество после покойника Пантелея Григорьича скрыл. И свидетели, матушка, есть, свидетели. Такую бумагу написали, что волосы у меня дыбом стали. Как покойник-то захворал, так Абрам Васильич три недели в подвале сидел, книги какие-то переписывал: с чиновником это они орудовали. И чиновника-то этого разыскали, в писарях в квартале служит. Такую кашу заварили, страсть! Абрам-то Васильич говорит: терять мне нечего, я слепой человек, пускай меня судят.

Авдотья.

Ишь ты! Ах ты, батюшки!

Зоя.

Да еще… уж тебе по секрету скажу: ведь уж у Луши с Сергей-то Ильичем все покончено; хочет жениться на Луше-то, нынче объявлять приедет.

Авдотья.

Что ты?! Ну, на части разорвут теперь девку!

(Уходит).