Текст книги "Дом разбитых ваз"

Одиночество

Вы не замечали, как, порой, бывает, коротка наша жизнь? Жизнь, которая может поместиться на одном листе, такая монотонная, что может показаться лишь одним днем.

Я обычный студент. Все свое время я уделяю саморазвитию и работе. А вот учебу я не люблю. У меня нет способности зубрить все. Это выглядит, как гребаный онанизм, который со временем переходит в хронический.

Некоторое время своих серых будней я провожу на работе в книжном кафе. Каждый день после колледжа или вместо посещения его, я прихожу в кафе. Это очень тихое и спокойное место. Сюда приходят те, кому не интересна суета и необходима частичная изоляция. А изоляция частичная потому, что все они боятся абсолютного одиночества и даже если они уверяют вас в обратном – это не так. Глубоко в подсознании они боятся одиночества. По глазам этих людей можно прочесть многое, если не все. Вплоть до того, о чем они думают в настоящий момент. Это место питает меня и немного учит разбираться в людях, когда они едят, пьют свой кофе и погружены в очередную книгу. Большинство здешних людей, читая книгу, могут своей мимикой выражать все, что написано. Не знаю почему, но в коктейле всего этого с интеллектуальной тишиной я вижу их насквозь и ощущаю некие эмоции, которые своеобразно удовлетворяют меня. Или, скорее, я испытываю наслаждение от всех этих эмоций.

Я работаю здесь кем-то вроде официанта-библиотекаря. Вернее – подрабатываю. В мои обязанности входит выдача посетителям желаемые и доступные книги для чтения, а так же приносить им их заказ. Мне подвластна огромная библиотека и море свободного времени в тишине. За время работы здесь я понял, что ни одна библиотека в городе не сравниться с этим кафе по объему литературы. Самое странное было то, что дефицит книг напрочь отсутствовал. Глупая тавтология, но я привожу эту метафору с целью передать тот объем книг, к которому я даже и не приблизился.

Это кафе находилось в старой части города, где так много влюбленных пар прогуливаются по брусчатке, и уже не одно столетие признаются друг другу в искренних чувствах. Внешне кафе выглядело очень изношенным. Но эта изношенность находиться в допустимых пределах и создает стиль ретро. Внутри все было аккуратно. Везде чисто. Приглушенный свет ламп добавлял уюта и теплоты в эту атмосферу. А музыка Моцарта, Малера, Баха и других классиков давала возможность отдохнуть посетителям и эмоционально. Платили здесь мне сущие копейки. Но сама атмосфера этого места давала мне больше, чем какая либо работа и деньги. Человек в своей сущности рожден рабом, как бы печально это не звучало. И даже, когда он считает себя свободным – он еще более раб. Ведь чтобы просто поесть, не достаточно одного воздуха, и приходиться работать или искать другие пути к пище, деньгам. Но я не считаю лень свободой. Нет. Я хочу лишь донести читателю, что человек нашего века не удостоил чести для своей души, чтобы найти хотя бы самую малую часть своего времени для нее, для души. Чтобы прислушаться к своему сокровенному нутру и просто послушать пение сердца. Люди находятся в вечной заботе и постоянной спешке. И в кафе, в этом малом кусочке моего мира, нет ничего, что могло бы помешать слиянию с душой. Здесь даже нет часов. Их не повесели с целью объяснить человеку, что Твое время есть Твое и только. Кругом стоят шкафы с широкополыми полками, на которых красиво стоят самые исчерпывающие источники знаний – книги. Здесь даже есть крутая винтажная лестница, которая ведет на второй этаж с еще большим количеством книг и балконом, где весной ветер лишь приветствует тебя и улетает вдаль, как и твои мысли.

Заказ посетителям всегда подается с книгой, за аренду которой взимается процент. Но только в том случае, если посетитель взял какую-нибудь литературную новинку. А если же он не заказывал книгу, то для него подбирали книгу, которая больше всего подходила именно для этого посетителя. И даже, если он не хотел ничего читать, то у него все-равно возникало желание взять эту книгу и, в итоге, он ее читает. Самое странное, для меня, из всего этого был выбор книги. Я подходил к полкам и нутром, интуитивно ощущал, какая книга больше всего подойдет именно этому человеку. Порой я не отслеживал, как книга оказывалась у меня в руке. Она сама звала меня и падала в руку. Книга всегда сама выбирает своего читателя. И когда у Вас возникает чувство, что именно эта книга нужна была в данное время, то знайте, что не Вы ее искали, а Она Вас. Весь этот литературный дух оживает, приобретая корешок и обложку. Писатель всегда вкладывает часть своей души в буквы, слова, метафоры. А книга, как физическая оболочка является телом. Всматриваясь во всю эту логическую цепочку можно увидеть, что книга – это лучшее живое творение человека, даже существо, если угодно, и она является неотрывной частью всего общества. Так сложилось для меня, что весь ассортимент бесплатных книг, честно говоря, намного интереснее. Наверное, отчасти, потому что большинство из них – классика. Большую часть своего рабочего времени я провожу за книгами или же, при наличии интересных посетителей – рассматриваю их. И лишь самую малость времени я работаю. Так что, я считаю, что оплата моего «труда» более чем удовлетворительна. Тем более что я имею практический доступ к бесценной информации, и, кроме того, я не нуждаюсь в покупке книг. А заработанные деньги я трачу на проездной, всякие нужды и на реализацию небольших желаний. Мне даже удается копить на большие желания и цели. В свободное от работы и учебы время я пишу. Пишу что-то схожее с автобиографичным дневником. Иногда я пишу даже в кафе и на учебе, если лекция скучная или я попал под эффект вдохновения. А в кафе я пишу только при отсутствии посетителей, как таковых. Хозяин кафе мне не мешает писать. А вот здешние посетители обладают невероятной силой мысли, которая может пробить мой тонкий череп и посеять в голове чужую идею. Это ощутимо, когда я сосредотачиваюсь. Так что это место лучше использовать для отдыха.

В кафе я замечаю много постояльцев. Такое впечатление складывается, что только они туда и ходят. Они не ведут бесед ни с персоналом, ни с другими посетителями. Они просто тихо, молча отдыхают. Все наши постояльцы очень талантливы. Я не знаю как, но каким-то образом это место притягивает талант. По внешнему виду можно сразу определить, кто из них писатель, кто музыкант, а кто художник. Есть даже и одна очень известная личность. Это один наш местный писатель, которого знает, наверное, весь мир. Честно признаюсь, я не прочел ни единой его строчки. Я не люблю его. Но не люблю по-доброму. Я ведь тоже писатель. И мои чувства к нему – это, скорее, амбициозная конкуренция. Странно получается. Конкуренция должна основываться на чем-то, а в моем случае я даже и в глаза не видел его произведений, чтобы иметь хоть какое-то представление в разности между нашими стилями. И даже еще не факт, что у меня есть стиль. Все это до боли смешно. Я чересчур инфантилен и глуп. Тем не менее, отдавая себе отчет в своей глупости, я принципиально не читаю его произведений. В колледже большинство студентов хотят приблизиться к нему хотя бы на километр, чтобы увидеть его воочию. А я со своими холеными принципами, заносчивостью и гордостью, надув немного губы и считая себя гением, сидел с ним в нескольких шагах. Он часто бывает у нас. И наши постояльцы, видимо, тоже считают себя в чем-то гениальными, но при этом имеют уважение и приветствуют его, кивая головой. «Лишь истинные таланты могут признавать талант других», – думал я и надеялся на то, что я просто еще не вырос.

И в один прекрасный день этот писатель пришел снова в кафе. Я его увидел еще сквозь окно, на улице, когда он проходил мимо. Он заметил меня, но я быстро отвел свой взгляд и сразу почувствовал стыд. О, как я низко себя вел. В первую очередь – не уважая себя. Он зашел с наступлением заката. Хорошая картина запечатлелась в моем воображении. Кафе находилось в возвышенной части города. Отсюда прекрасно видно уставшее Солнце, которое закатывалось и оставляло после себя красочное зарево, каждый раз разное и особенное, которое длилось лишь мгновение. Я смотрел в окно, оторвавшись от книги, наблюдал за минувшим закатом. Зарево окутало горизонт старого европейского города. И пока я умилялся красотой этой картины, появился он. Загадочный, молчаливый, харизматичный. У него отличный вкус в стиле моды. В этот раз он пришел в стильном черном рваном по краям пиджаке и в светлых джинсах. На ногах его были обуты белые Converse All Star, а на голове красовалась элегантная дизайнерская шляпка. Я признавал в нем оригинальность и его вкус, но никак не хотел верить в его талант, хотя я всегда чувствовал всю силу и многогранность его писательского стиля, как только замечал его в дверях кафе. И вот он шел за окном по старому городу и нес в себе никому не известную тайну. Он шагал по брусчатке сквозь маленькие узенькие улочки и его взгляд, упавший на меня, ознаменовался огненно-красным заревом вдали за ним. И этот взгляд, будто он предвестник всего, он знает и видит тебя насквозь.

Он зашел и присел у другого столика у окна, по той же стороне, где сидел и я. Он был перед моими глазами. Я невольно рассматривал его лицо. Он довольно уже солидного возраста – немного за шестьдесят. Его взгляд был устремлен на улицу, куда-то в небо, сквозь крыши домов и кроны деревьев, или, может, в ближайшие горы. У него очень светлые глаза, серые, светло-серые. Я не отследил, как стал проводить параллели с собой, и как только я заметил большую часть общего с ним, он взглянул на меня, ощущая на себе мой взгляд. Я быстро очнулся и потупил взгляд в «Норвежский лес» Харуки Мураками.

Почему-то мне захотелось поговорить с ним.

Через минуту, не замечая строк в книге, я погрузился в себя и перевел взгляд в окно, на улицу. Зарево уже рассеялось по небу и отдало все свои цвета небу и тем, кто его видел. На улице загорелись фонари, стоявшие на одной ножке у дороги. В это время суток окна кафе превращаются в глубокие зеркала. В одно время изображение улицы смешивается с отражением нутра кафе, и создавалось ложное сочетание, будто ты находишься на улице.

В момент своей задумчивости я почувствовал некое движение подле себя и повернул интуитивно голову. Напротив меня присел, устремив пристальный взгляд в окно, этот местный писатель.

Мы сидели за одним столом друг напротив друга, молча продолжительное время. Я не засекал и не замечал, но это продолжалось бесконечно долго. И пока он смотрел на улицу или любовался собой в отражении, я рассматривал его лицо вблизи. Аккуратно подстриженные седые волосы, и множество мелких мимических и возрастных морщин, нагнали на меня чувство чего-то родного со мной, или, скорее, схожего со мной в этом человеке, что еще больше разозлило меня.

– Посмотрите на них. – выпалил писатель, продолжая смотреть на улицу сквозь окно. Еще не сильно стемнело, и фонари хорошо освещали дорогу, что можно было достаточно четко рассматривать проходивших мимо людей. – Куда они все идут? Или же – откуда? – продолжает писатель. – Все они идут за деньгами, за целью, но не за мечтой. Как это странно. Вам не кажется?

Но я сидел молча, надеясь, что молчанием смогу показать деликатность и красоту своего ума.

– Все это глупо! – продолжал писатель. – Они все превращают свою мечту в деньги, свою душу в материю. Но ведь не все же деньги! Да, бесспорно, деньги открывают много путей, чтобы дать человеку желаемое, возможно и мечту. Но как по мне, если мечту можно приобрести за деньги – это уже не мечта, а что-то вроде цели или пункта плана. Большинство людей, называя свою мечту, видят конечный итог в виде денег. Но ведь должно же быть что-то больше?! Мы рождаемся, а когда взрослеем, нам прививает общество желание и стремление обогатиться, а все остальное сгорает внутри нас. От этого все несчастья. Истинные, настоящие люди – это дети, способные радоваться мелочам и стремящиеся познать и почувствовать окружающий мир. Мы рождаемся, и затем медленно, но уверенно деградируем. Лишь ребенок способен видеть мелочи и чувствовать настоящую эйфорию от личных открытий. Взрослея, мы жертвуем не оболочкой, а душой, обменивая ее на деньги, и уничтожаем в себе не только человека и частичку Бога, но и «золотое зерно», которое уже никогда не прорастет. И взамен мы покупаем весь этот убогий хлам, приобретая ущербность и считая себя при этом особенным.

Писатель говорил все это спокойно, четко проговаривая каждое слово, смотря в окно, и лишь мгновениями оборачивался в зал с целью удостовериться, наверное, что никому не мешает из посетителей. – Между прочим, Вы, наверное, слышали или, я уверен, читали американского гения Чарльза Буковски? Я лишь кивнул головой в знак согласия. Этот автор один из моих любимых наряду с Достоевским, Маркесом и Миллером. – Так вот, если Вы помните, то Буковски писал: – "Если бы я писал для кого-то, я никогда не стал бы тем, кем являюсь". Это человек, который большую часть своей жизни прожил в нищете и на минимальные хлеба, жертвовал всем ради своей души. Сейчас мы редко можем встретить человека, который живет творчеством, и время от времени создает свою личную идею. Он вынашивает плод искусства с радостью, пронося его через внутренние боль, страдания и мучения. Это прекрасно! Не правда ли?

Я сидел и внимал. Как хорошо, когда у тебя есть такой дар, как умение слушать. Этим ты притягиваешь к себе доверие людей и, в дальнейшем, их истории жизни. Для писателя такой дар, как наживка для рыбы. Согласен, плохое сравнение, но я ведь еще только начинаю…

– Всю свою жизнь я пытался найти себя, свою миссию в этом мире, – продолжал писатель. – Я пробовал многое, но только то, что было близко моей душе, и никогда не задумывался о деньгах. Отношения с друзьями, близкими, всегда разрушались. Меня никто не хотел понимать, а я не смог подстроиться под них. Колледж оказался не пустой тратой времени, если брать во внимание уютную библиотеку, где я часами напролет просиживал за книгами, временами даже без малейшего перекуса. На сидячей нудной работе я написал свой первый роман, в котором нашел отображение своих взглядов сегодняшнего мира с отсутствием любви у людей к миру и к жизни. Однажды я закрылся и узнал, что и без моего участия жизнь идет дальше вместе со временем и людьми. А я был рад, что мог наблюдать за всем и всеми со стороны. Бывали дни, когда я разговаривал с самим собой больше, чем с реальным человеком. И это вошло в привычку, которая напрочь выбила желание и потребность в общении с людьми. Вот тогда я научился слушать. Я стал урной для человеческих историй. Они сами приходили ко мне и рассказывали все в подробностях и мелочах. А после… А после я брал ручку, блокнот, и, меняя все, кроме сути, выписывал на бумаге. Если бы не два этих атрибута в моей жизни (ручка и блокнот), я бы, наверное, просто сошел с ума, или уже…

Он запнулся на мгновение, будто вспоминал что-то, уставившись в окно.

– И все же, я был там. Я сошел по высокой темной лестнице с вершин моих сознательных мыслей и потерял способность адекватного восприятия всего мира и системы Вселенной. Одиночество сделало свое дело. Я ходил по дну своей урны в купе чужих историй. А под ногами у меня был мокрый мерзкий осадок воплей несчастных. Как странно, но человек никогда не делится счастьем. Он может выпустить лишь негатив и пойти себе дальше по незримой тропе своей жизни. Когда меня опубликовали впервые, я находился в длительной эйфории и захотел поделиться своим счастьем с другими. Но, как оказалось на практике, я не смог сказать и слова, со стороны, со своим счастьем, я казался еще более сумасшедшим, чем, когда молчал. Женщины любили мою улыбку, но, в результате, не смогли ее обуздать. Я молча любил и тихо мечтал о часах творческого одиночества, где я мог быть самим собой. Где я мог увлеченно смотреть на листок березы и, со слезами умиления, благодарить Бога за то, что я могу узреть этот момент и насладиться им. За то, что весь этот мир красив и таинственен, за то, что я в нем, в этом мире, вместе со всеми этими абсолютно разными людьми. И как это прекрасно, что я не один такой, кто может любоваться закатами Солнца, ища во всем этом трогательный смысл и знать, что истинная миссия каждого из нас в этом мире – это уметь наслаждаться жизнью.

После этих слов старик перевел взгляд на меня и устремил его в мою душу. Я подался слегка вперед, повернул голову вправо и увидел в отражении окна кафе, что напротив меня никого нет за столиком, а на моем месте сидит этот старый писатель, каким стал я и остаюсь.

Я встал, накинул шляпу, вышел из кафе, и больше никогда не возвращался.