Электронная библиотека » Ивен Монтегю » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 21:29


Автор книги: Ивен Монтегю


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Фактически самое важное заключается в том, чтобы немцы и испанцы отнеслись к документам так, как это предусмотрено пунктом /. Если они заподозрят, что документы подложные, это будет иметь серьезные последствия.

И. Монтегю , капитан-лейтенант.

31.3.43 г.


Теперь от нас требовалось решить, какой документ положить в портфель, чтобы заставить немцев изменить свои планы и диспозицию войск, и какими убедительными деталями придать документу видимость подлинного.

4. Важное письмо

Одно было совершенно ясно: если цель операции – обмануть немцев, заставив их действовать в соответствии с содержанием подкинутого документа, то это должен быть «важный» документ. Здесь не сыграешь на «болтливости» офицера среднего ранга. Даже «разглашение» служебной тайны бригадным генералом или контр-адмиралом в его переписке с другим лицом, равным ему по званию, не произвело бы должного впечатления.

Раз требуется убедить германский генеральный штаб, что объектом нашего очередного удара будет вовсе не Сицилия (хотя все данные указывают именно на нее), значит, надо представить ему документ, подобный тем, какие пересылают друг другу люди, действительно знающие наши подлинные планы и которые не могут ошибиться или быть замешанными в отвлекающую операцию. Немцы должны хорошо знать отправителя и адресата и, главное, быть уверенными в том, что эти лица полностью осведомлены о стратегических замыслах союзного командования.

Я предложил, чтобы письмо написал генерал сэр Арчибальд Най, заместитель начальника имперского генерального штаба, командующему армией в Тунисе генералу Александеру. Адрес – штаб 18-й группы армий. Письмо следовало написать примерно так: «Послушай, старина, я хочу, чтобы ты знал, как хорошо мы понимаем твои затруднения, но у нас есть свои проблемы. Начальник имперского генерального штаба был вынужден отклонить некоторые твои требования, хотя ты на них настаиваешь. Имеются очень важные причины, по которым мы не можем сейчас удовлетворить твои просьбы. Вот они…» Другими словами, в это дружеское письмо мы решили включить сведения и объяснения, которые нельзя вставить в официальные бумаги. Такое письмо – и только такое – может убедить немцев, что нашим следующим объектом будет не Сицилия. И найдено оно могло быть только в портфеле погибшего офицера, а не в пакете с обычными официальными документами, направляемыми нашим армиям за границу.

Наш прицел был очень далек (ведь другого выхода не оставалось), поэтому следовало ожидать, что на пути реализации идеи мы столкнемся с многочисленными затруднениями. Ибо многие, даже весьма способные и компетентные люди, не могли понять, что требовалось для нашей операции. Для этого нужен совершенно особый подход, особое мышление: одну и ту же задачу необходимо уметь рассматривать одновременно с различных точек зрения.

Ты – английский контрразведчик. В немецкой разведке, в Берлине, есть лицо, занимающее такое же положение. Не имеет значения, какие выводы из документа сделаешь ты, англичанин, с твоим английским складом ума и характера. Важно, какие выводы сделает то лицо ( с его немецким складом ума и характера). Важно, как немецкий контрразведчик поймет этот документ. Поэтому, если ты хочешь, чтобы он пришел к определенному заключению, ты должен дать ему сведения, которые заставят его (а не тебя заставили бы) прийти к такому заключению. Но он может оказаться подозрительным и захочет подтверждений. Ты должен предугадать, какие справки он начнет наводить (а не какие справки навел бы ты) , и дать ему такие ответы, которые бы его удовлетворили. Другими словами, ты должен помнить, что немец мыслит и реагирует не так, как ты, и на время заставить себя мыслить его понятиями.

Но ты не должен забывать и о германском верховном командовании. Если твой план удастся, вражеский контрразведчик будет убеждать его в правоте своих выводов, которые ты навязал ему. Германское верховное командование не знает о всех трудностях союзников. Например, оно не знает, что у нас не хватает десантных судов, и поэтому может поверить, что какая-то определенная операция возможна, хотя твое командование отлично знает, что она исключена. Твой план должен обмануть германский штаб, а не английский.

Однако не каждый понимает подобные рассуждения и тем более применяет их на практике.

Итак, мы натолкнулись на трудности. Но прежде чем перейти к ним, скажу несколько слов об «отвлекающих объектах» и «отвлекающих операциях».

Если вы хотите предотвратить сосредоточение сил противника в районе намечаемой высадки десанта, вы должны попытаться отвлечь эти силы в какой-нибудь другой район. Нужно убедить противника, что вы намерены атаковать не ваш действительный объект, а какой-то иной, так называемый отвлекающий. Как я уже упоминал, полностью скрыть от противника подготовку к операции невозможно. Поэтому, принимая меры к предотвращению «утечки» сведений о подготовке операции, необходимо организовать дезинформацию противника. Например, если организовать «утечку» сведений о выдаче войскам тропических шлемов, когда мы готовимся к высадке на Лофотенские острова (этот пример я уже приводил), то подобная «утечка» заставит противника сделать заключение, что объект намечаемой нами операции находится где-то в тропиках. А если к тому же довести до сведения противника, что капитаны транспортов, предназначенных для перевозки войск в этой операции, получили карты или какую-то информацию, прямо указывающую на объект операции (ложный, конечно, скажем Дакар), то немецкая разведка нарисует себе именно такую картину, какая нас устраивает.

Наилучшим отвлекающим объектом является тот, который находится так далеко от действительного, что любые оборонительные мероприятия, предпринятые противником на море, в воздухе или на суше, не могли бы способствовать усилению обороны фактического объекта операции. Приведу несколько отвлеченный пример. Если бы вы, собираясь осуществить вторжение в Северную Африку, смогли убедить противника, что намереваетесь высадиться в Норвегии (о, какая упоительная мечта!), то любые меры, которые противник предпримет для укрепления обороны Норвегии, не помешали бы проведению вторжении в Северную Африку. Однако в действительности отвлекающий объект, как правило, находится в той же зоне, что и фактический, и поэтому вы не можете свести на нет все оборонительные усилия противника. Например, если бы во время высадки в Северной Африке в 1942 году нам удалось убедить немцев, что мы намереваемся нанести удар в тыл Роммеля, например, в районе Тобрука, то мы смогли бы оттянуть в этот район часть сухопутных войск противника и, возможно, его авиацию. Но немецкие подводные лодки все равно были бы стянуты к Гибралтарскому проливу, через который предстояло пробиться нашим конвоям для осуществления фактической операции. Поэтому обычно приходится идти на компромисс и вместо «идеального» отвлекающего объекта избирать такой, в который противника можно заставить поверить.

Увязывая эту теорию с проблемой, стоявшей перед нашей группой, следует сказать, что наша задача заключалась в том, чтобы убедить немцев, будто союзники не собираются в настоящий момент наносить удар по Сицилии (объект, который был для противника очевиден), заставить их передислоцировать свои войска в другое место и потратить время и силы на укрепление обороны другого района.

Рассматривая сложившееся положение с точки зрения союзного командования, мы видели, что в распоряжении союзников имеются две армии (под командованием генерала Эйзенхауэра, находившаяся во Французской Северной Африке, и под командованием фельдмаршала Генри Вильсона – в Египте), которые занимали все североафриканское побережье и которые предполагалось использовать в одной операции. Такое решение было принято по целому ряду причин, и здесь излишне рассказывать о них подробно. Суммируя причины, можно сказать, что высадка десанта на сильно укрепленное побережье Сицилии с последующим броском на Апеннинский полуостров требовала сосредоточения всех сил союзников. Для проведения двух операций одновременно нам не хватало сухопутных войск и авиации. Что же касается транспортных судов и кораблей охранения, то их было недостаточно даже для удовлетворительного материально-технического обеспечения одной операции.

Когда мы взглянули на ту же самую ситуацию с немецкой точки зрения, перед нами предстала несколько иная картина. Насколько знали немцы, союзники могли использовать армию генерала Эйзенхауэра для нанесения удара на юге Франции, хотя это (считали они), вероятно, вызовет необходимость захвата Сицилии, Сардинии, Корсики и вообще будет рискованной операцией, так как Италия останется в руках противника и послужит базой для нанесения контрудара в тыл союзных войск, которые в этом случае окажутся отрезанными от источников снабжения. В равной мере, считали немцы, армия Эйзенхауэра (или армия, находившаяся в Египте) может быть использована для удара по Италии, но тогда союзникам в качестве первого шага придется захватить Сицилию. И наконец, армию фельдмаршала Вильсона, с точки зрения немцев, можно использовать для вторжения в Грецию и наступления в Европу через Балканы.

У нас не было оснований думать, что немцы знают о нехватке десантных судов, и мы были вправе предположить, что их можно заставить поверить, будто мы начнем одновременно две операции: одну в западной части Средиземного моря, силами армии генерала Эйзенхауэра, и другую – восточной, силами армии фельдмаршала Вильсона.

Когда наша группа рассматривала возможности «операции Минсмит» с точки зрения введения противника в заблуждение, мы рассуждали следующим образом. Поскольку большая часть сил союзников находится в Тунисе, безнадежно пытаться убедить немцев, что мы решимся направить конвои с войсками через узкий пролив мимо их аэродромов в Сицилии в восточную часть Средиземного моря. Поэтому отвлекающий объект должен находиться где-то западнее Италии. Таким объектом в плане операции против Сицилии уже была избрана Сардиния. Было решено убедить немцев, что союзники собираются пройти мимо Сицилии и захватить Сардинию и Корсику, чтобы открыть для вторжения все итальянское побережье и Южную Францию.

Но я считал, что поскольку мы не полагаемся на серию «утечек», которые могут не дойти до немцев, а используем один-единственный документ, то у нашего «лука» может быть и вторая «тетива». Я рассчитывал убедить немцев, что армия Вильсона не примет участия в операции против Сардинии, а высадится в Греции и начнет наступление на Балканах. А если нам удастся убедить их в этом, то мы добьемся большего распыления сил противника, чем если бы строили свой обман только на одном отвлекающем объекте – Сардинии. Поэтому по моему предложению в письме к генералу Александеру должен был содержаться намек на подготовку двух операций: под командованием генерала Эйзенхауэра против Сардинии и, возможно, Корсики и под командованием фельдмаршала Вильсона против Греции. Я предложил также, чтобы из письма явствовало, будто мы намерены убедить немцев, что собираемся начать вторжение в Сицилию! Прелесть этого предложения заключалась в том, что, если мы и не избежим «утечки» сведений о наших действительных планах, немцы отнесутся к этому как к элементам нашей отвлекающей операции, о которой они узнают из письма к Александеру. Проглотив нашу приманку – это единственное письмо, – они не поверят никакой правдивой информации, которая просочится к ним.

В таком виде наше предложение было представлено Комитету начальников штабов, и тут-то начались неприятности!

Немногие получили возможность ознакомиться с нашим предложением, так как мы обошли обычные каналы. И тем не менее, пока план и первоначальный проект документа дошел до начальников штабов и вернулся к нам, он пополнился множеством различных советов и возражений. Каждый, кто думал, что знает, как работает немецкая мысль, выдвигал всевозможные «блестящие» идеи. «Слишком опасно, – говорили они, – делать ставку на такое письмо. Оно должно быть на более низком уровне, в нем просто следует назвать неверную дату. Мы не убедим немцев и только привлечем их внимание к Сицилии. Мы не должны упоминать о Сардинии как о фактическом объекте, так как, если немцы раскроют наш обман, это прямо укажет им на Сицилию».

Пожалуй, самым трудным в нашей операции было убедить свое командование, что такая возможность больше никогда не представится и что, если мы хотим добиться поставленной цели, нужно метить высоко.

Теперь, вспоминая прошлое, я вижу, что легче было, обмануть германское верховное командование, чем убедить английское в успехе «операции Минсмит». К счастью, нашим планом заинтересовался сам Арчибальд Най. Он написал письмо, основываясь на моем проекте, который считал вполне реальным. Прочитав его, я не мог не признать, что, хотя отвлекающий объект указывался очень удачно, письмо в целом получилось неубедительным и слишком прямолинейным. Такое письмо могло быть отправлено только официальной почтой, а не передано офицеру, чтобы он отвез его просто в кармане. Сэр Арчибальд принял мой вызов и написал другое, поистине великолепное письмо. На тот случай если немцы слышали об «операции Хаски» (кодовое название операции по вторжению в Сицилию), он использовал слово «хаски» как кодовое название для операции против Греции, а ложное кодовое название «Бримстен» – для ложной операции против Южной Франции. Вот как выглядел проект его письма:

Телефон: Уайтхолл 9400

Военное министерство,

Начальник имперского генерального штаба 23 апреля , 1943

Лично и совершенно секретно

Уайтхолл , Лондон, ЮЗ 1

Дорогой Алекс,

Пользуясь случаем, посылаю Вам личное письмо с одним из офицеров Маунтбэттена . Хочу сообщить Вам некоторые подробности недавнего обмена телеграммами относительно операций на Средиземноморском театре и сопутствующих им обеспечивающих действий. Вы можете подумать, что наши решения несколько произвольны, но я спешу убедить Вас, что Комитет начальников штабов самым тщательным образом рассмотрел как Ваши рекомендации, так и рекомендации Джамбо[5]5
  Прозвище фельдмаршала Генри Вильсона


[Закрыть]
.

Недавно мы получили информацию, что боши укрепляют свою оборону в Греции и на Крите, и начальник имперского генерального штаба считает, что наши силы для наступления недостаточны. Комитет начальников штабов решил усилить 5-ю дивизию одной бригадой для высадки южнее мыса Киллини и послать такое же подкрепление 56-й дивизии в Калаче. Сейчас мы изыскиваем необходимые силы и транспортные средства.

Джамбо Вильсон предложил Сицилию в качестве отвлекающего объекта для «операция Хаски», но мы уже выбрали ее для той же роли в «операции Бримстен». Комитет начальников штабов очень внимательно пересмотрел этот вопрос и пришел к выводу , что в связи с подготовкой в Алжире и учениями по высадке десанта, которые будут происходить на побережье Туниса, а также массированным использованием авиации в целях нейтрализации сицилийских аэродромов мы должны придерживаться нашего плана, согласно которому Сицилия явится отвлекающим объектом для «операции Бримстен». В самом деле, у нас есть очень хороший шанс заставить бошей поверить, будто мы нацедились на Сицилию, – это очевидный объект, и по поводу его они наверняка неспокойны. С другой стороны, начальники штабов понимают, что нет большой надежды убедить бошей, будто широкая подготовка, ведущаяся в восточной части Средиземного моря, также имеет отношение к Сицилии. По этой причине они и сказали Вильсону, что его отвлекающий объект должен быть ближе к фактическому, например Додеканезы. Поскольку наши взаимоотношения с Турцией улучшились, итальянцы должны испытывать беспокойство в отношении этих островов.

Думаю, Вы согласитесь с такими аргументами, Я знаю, Вы сейчас очень заняты и едва ли сможете обсудить будущие операция с Эйзенхауэром. Но если Вы намерены поддержать предложение Вильсона, я надеюсь. Вы немедленно дадите нам знать об этом, так как мы не можем ждать долго.

Весьма сожалею, что мы не смогли удовлетворить Вашу Просьбу относительно нового командира гвардейской бригады. Ваш кандидат тяжело заболел гриппом и придет в форму лишь через несколько недель. Но Вы, видимо, хорошо знаете и Фостера. Он отлично зарекомендовал себя, командуя бригадой здесь, в метрополии, и я думаю, он самый подходящий человек.

Вам, как и нам, наверное, надоела вся эта история с боевыми наградами и «Пурпурными сердцами»[6]6
  Медаль, выдаваемая американским военнослужащим за ранения, полученные в бою. – Прим.ред.


[Закрыть]
. Мы все согласны с Вами, что не следует обижать наших американских друзей, но за этим кроется большее. Если наши солдаты, которые случайно попали на какой-то театр войны, получат лишнюю награду просто потому, что там воюют американцы, мы столкнемся с большим недовольством среди тех войск, которые сражаются где-нибудь в другом месте, я, возможно, с еще большим напряжением. Мне кажется, мы должны поблагодарить американцев за их любезные предложения, но твердо сказать, что это вызовет слишком много недовольства и мы, к сожалению, не можем пойти здесь им навстречу. Впрочем, этот вопрос включен в повестку дня следующего заседания парламентских представителей военных ведомств, и, я надеюсь, Вы скоро узнаете о принятом решении.

Желаю успеха. Всегда Ваш

Арчи Най

Генералу сэру Гарольду Александеру,

Штаб 18-й группы армий».

Лучшего нельзя себе и представить. Сэр Арчибальд Най выполнил свою задачу так, как ее мог выполнить только человек, хорошо знающий характер личных взаимоотношений между высшими офицерами. Походя, дабы немцы не заподозрили обмана, он дает понять, что состоится операция и в восточной части Средиземного моря, с высадкой в Греции, и что мы хотим заставить немцев поверить, будто наш удар в западной части Средиземного моря нацелен на Сицилию (поэтому Сицилия не может быть фактическим объектом).

Вопросы личного характера, которые поднимаются в письме, очень убедительно – доказывают, почему оно не могло быть отправлено с официальной почтой.

На мой взгляд, было упущено лишь два момента. Первый – не назывался объект, по которому мы якобы намеревались нанести удар в западной части Средиземного моря. Но Комитет начальников штабов отказался санкционировать какое бы то ни было упоминание о Сардинии. По его мнению, это слишком ясно укажет на Сицилию, если немцы поймут наш обман. Однако, когда премьер-министр вполне реалистически оценил всю ситуацию, мне удалось вставить шутливое упоминание о Сардинии в другое письмо, которое мы подготовили от имени лорда Луиса Маунтбэттена и которое, мы это увидим дальше, имело немалую ценность.

Второй момент менее серьезен. Я хотел включить в письмо какую-нибудь деталь, которая бы соответствовала мышлению немца, отвечала бы тем мыслям, которые у него уже возникали. Человек среднего ума, полагал я, скорее поверит в подлинность документа, если в нем есть что-то уже известное ему. На мой взгляд, самым лучшим и безвредным было включить в письмо шутку над генералом Монтгомери на уровне тяжеловатого немецкого юмора. Я предложил, чтобы сэр Арчибальд опросил генерала Александера: «Что случилось с Монти? Вот уже неделя, как он не издал ни одного приказа». Незадолго до этого генерал Монтгомери издал целую серию приказов с целью вдохновить войска, чем вызвал довольно злые насмешки в различных кругах. Однако по причинам, которые я так и не смог понять, Комитет начальников штабов категорически запретил эту шутку. Признаюсь, она была глупой и отказ от нее не имел значения, но я уверен, что немцы оценили бы ее.

Письмо сэра Арчибальда напечатали на его бланке. Обращение «Дорогой Алекс» и подпись он поставил сам, и письмо было вложено в обычный двойной конверт.

Итак, «важное письмо» готово!

5. Майор Мартин из Королевской морской пехоты

Готовя документ, названный нами «важным письмом», мы много думали и о «человеке», который повезет его. Ведь контрразведчик в Берлине прежде всего захочет узнать, каким образом письмо попало в Уэльву? Правда, письма такого рода не полагается пересылать по почте. Обычно они доставляются адресату специально выделенным офицером, но тем не менее немецкий контрразведчик непременно спросит: «А его в самом деле вез офицер? Он был похож на настоящего офицера?»

Поэтому мертвое тело должно было быть телом офицера, причем армейского офицера. Мы рассуждали так: во-первых, он вез письмо от заместителя начальника имперского генерального штаба командующему группы армий и, во-вторых, сухопутные войска военного времени являлись самым крупным видом вооруженных сил. Однако через некоторое время мы решили отказаться от «зачисления» его в армию. На это имелся целый ряд причин, но основная была связана с обменом донесениями и рапортами между соответствующими атташе в Мадриде и нами, в Лондоне, после того, как тело прибьет к испанскому берегу. Обычно телеграммы и другие сообщения приходили в специальный отдел армейского штаба и затем автоматически передавались в отделы, имеющие отношение к этим сообщениям. В результате телеграмму, сообщающую о том, что на испанском берегу найдено мертвое тело, перешлют в соответствующие отделы и автоматически передадут целому ряду людей; точно так же любые другие донесения по этому вопросу попадут к тем же людям. При системе, существующей в Адмиралтействе, я мог с помощью начальника разведывательного управления устроить так, чтобы подобная передача документов не состоялась и все сведения, имеющие отношение к нашей операции, поступали только ко мне. Такая договоренность не вызвала бы никаких комментариев, тогда как при системе, действующей в военном министерстве, организовать пересылку донесений к нам было довольно сложно.

Поэтому мы решили, что тело «поступит» не в армию, а в военно-морские силы. И сразу же перед нами встали новые проблемы. Не просто было сделать его морским офицером. В то время как армейский офицер мог отправиться из Лондона в штаб в Северную Африку в обычной полевой форме, морской офицер обязан надеть выходную форму, которая шьется по мерке и должна сидеть на офицере безупречно. Значит, необходимо найти закройщика, который снимет мерку с нашего трупа и оденет его! Представив себе столь страшную картину, мы тотчас отказались от этой идеи.

Была еще одна возможность оставить «офицера» под контролем Адмиралтейства – «зачислить» его в морскую пехоту. Это облегчало проблему с формой, но создавало ряд других.

Во-первых, если армия в военное время настолько многочисленна, что армейские офицеры не выразят удивления, услышав о незнакомом офицере своей части, то королевская морская пехота – небольшой корпус, и даже в военное время его офицеры знали друг друга или по крайней мере слышали друг о друге.

Во-вторых, армейские офицеры не имеют при себе удостоверения с фотографией, когда едут за границу, а офицеры морской пехоты непременно берут его с собой. Между тем родственники умершего не смогли представить нам фотографию, которая бы подходила для удостоверения личности.

Мы довольно долго обсуждали эти проблемы. Все отлично понимали, что малочисленность офицерского состава в морской пехоте грозит нам неприятными последствиями. Допустим, испанцы отошлют тело для похорон в Гибралтар, и тогда опасность разглашения тайны (по сравнению с тем, если бы «погибший» был армейским офицером) возрастет во много раз. Тем не менее, учитывая расстояние между Уэльвой и Гибралтаром, мы решили рискнуть. Мы надеялись также справиться с трудностью, возникшей из-за фотографии. Но никто не предполагал, сколько хлопот это будет стоить.

Сначала мы попробовали сфотографировать труп. Полная неудача ! Люди часто говорят, критикуя фотографию: «Я здесь похож на покойника!» Такое замечание, возможно, неоправданно, но я хотел бы посмотреть, как вам удастся сфотографировать покойника так, чтобы он выглядел живым! Невозможно описать, каким безнадежно мертвым выглядел этот человек на фотографии.

Начались лихорадочные поиски «двойника» или просто человека, который хоть отдаленно походил бы на нашего офицера. Нельзя оказать, что у нашего молодого человека была крайне своеобразная внешность, но тем не менее мы никак не могли найти подходящего человека. Целыми днями ходили мы по улицам, невежливо всматриваясь в лица прохожих.

Наконец, я решил попросить одного молодого офицера из военно-морского разведывательного управления надеть тужурку и позволить нам сфотографировать его. (Не помню уже, какой предлог я придумал для этого.) Результат, как и следовало ожидать, получился не очень хороший, но мы единодушно решили, что сходства достаточно, если учесть, какими скверными обычно бывают фотографии такого рода. Однако чувство неудовлетворения не покидало нас.

Счастье улыбнулось совсем неожиданно: на одном заседании, где обсуждались вопросы, не имеющие отношения к нашей операции, я вдруг увидел напротив себя человека, который мог бы быть близнецом нашего покойника. Мы быстро уговорили его сняться, и препятствие с фотографией было преодолено.

Теперь оставалось имя и звание. Я понимал, что младшему офицеру вряд ли доверят такое письмо, но сделать его офицером очень высокого ранга мы не могли по нескольким причинам. Самая главная из них – человек был слишком молод, чтобы достичь высокого звания, если только он не обладал выдающимися способностями. Но тогда его коллеги-офицеры наверняка слышали бы о нем. Поэтому я решил сделать его капитаном с временным званием майора. Затем я сел за списки личного состава военно-морских сил. Я тщательно изучил все списки офицеров морской пехоты и нашел сравнительно небольшую группу капитанов и майоров, носящих фамилию Мартин. Мне казалось, что наличие такой группы людей – преимущество. Если смерть «майора Мартина» вызовет разговоры в какой-нибудь кают-компании, то всегда есть надежда, что присутствующие не знают всех Мартинов в морской пехоте. Возможно, это ничего не давало – в конце концов, все эти Мартины могли быть братьями, – но мы проявили дополнительную предосторожность на случай пусть даже небольшого риска. А риск в выборе имени, разумеется, был. К фамилии я добавил обычное имя Уильям, и наш покойник, с ведома командующего морской пехотой, который зачислил его в списки офицеров корпуса, стал капитаном с временным званием майора Уильямом Мартином из королевской морской пехоты. И наконец, я принял необходимые меры предосторожности на случай, если в штаб командующего морской пехотой поступят какие-нибудь запросы.

Я достал незаполненное удостоверение личности и долго тер его о свои брюки, чтобы придать ему тот вид, который обычно бывает у старых документов, даже если их носят в бумажнике. Мне это неплохо удавалось, но я был обеспокоен длительностью процесса «искусственного постарения». Вдруг у меня блеснула мысль: майор Мартин недавно потерял свое удостоверение и получил дубликат. Я достал новый бланк, наклеил на него фотографию двойника, заполнил все графы и расписался. Соответствующее официальное лицо подписало, что это удостоверение выдано 2 февраля 1943 года взамен утерянного № 09650. 09650 – номер моего собственного удостоверения. Это должно было уменьшить осложнения, если поступят какие-нибудь запросы. Потом я приложил к удостоверению соответствующие печати и штампы.

По соображениям, о которых я подробно скажу ниже, майор Мартин был определен на службу в штаб морских десантных операций. Местом его рождения я без долгих раздумий выбрал Кардифф. Когда удостоверение было готово, я опять принялся «состаривать» его, потирая о свои брюки.

Итак, основа личности майора Мартина была создана. Нашедший мертвое тело легко узнает из удостоверения, кто погибший. Но я знал, что мои немецкие «друзья» в Уэльве, Мадриде или Берлине захотят узнать, почему майор Мартин направлялся в Северную Африку. Если мы дадим им сведения, отвечающие на их вопрос, это укрепит веру в подлинность «важного письма». Почему офицер морской пехоты летит в Северную Африку? Какие обстоятельства привели к тому, что заместитель начальника имперского генерального штаба, узнав о его поездке, доверил ему личное письмо?

После некоторых размышлений я нашел причину, которая показалась нам достоверной: поскольку готовится высадка десанта на хорошо обороняемое побережье, вполне реально, что командованию потребовалась помощь специалиста по десантным операциям. Таким специалистом оказался майор Мартин. Теперь его надо снабдить документом, подтверждающим это.

Я принялся за составление письма от лорда Луиса Маунтбэттена, командующего морскими десантными операциями, сэру Каннингхэму, главнокомандующему военно-морскими силами на Средиземноморском театре. Вот это письмо:

Исходящий S.R. 1924/43

Штаб морских десантных операций,

1А, Ричмонд —Террас, Уайтхолл, Ю31

21 апреля, 1943

Дорогой Адмирал флота,

Я обещал заместителю начальника имперского генерального штаба, что майор Мартин договорится с Вами об отправке письма, находящегося при нем, генералу Александеру. Оно очень спешное и очень «горячее». Оно содержит некоторые сведения, которые в военном министерстве не всем можно знать, и его нельзя послать по обычным каналам связи. Я надеюсь. Вы проследите за тем, чтобы письмо дошло благополучно и без задержек.

В Мартине, я надеюсь , Вы найдете того человека, который Вам нужен. На первый взгляд майор кажется тихим и робким, но он хорошо знает свое дело. Он правильнее всех нас предвидел развитие событий в Дьеппе и хорошо проявил себя во время испытаний барж и другого оборудования, которые проводились в Шотландии.

Верните мне его, пожалуйста, как только операция будет закончена. Пусть привезет с собой немного сардин: здесь они по карточкам!

Искренне Ваш Луис Маунтбэттен

Адмиралу флота сэру Каннингхэму,

Кавалеру орденов Бани и «За отличную службу»,

Главнокомандующему на Средиземноморском театре,

Штаб союзных сил, Алжир.

Я остался доволен этим письмом. В нем объяснялось, почему майору Мартину доверили «важное письмо», а не послали его по официальным каналам. Из письма также явствовало, почему майор Мартин направлялся в Северную Африку. С разрешения премьер – министра (он понимал, что, если немцы «засекут» Сицилию в случае провала нашей операции, это не будет иметь большого значения, так как они все равно готовятся к защите ее от вторжения), я упомянул и о Сардинии, причем сделал это в форме шутки. Она была очень тяжеловесной, но во вкусе немцев. Они, безусловно, догадаются, о чем идет речь. Так и случилось. Намек на Сардинию сыграл определенную роль в нашем последующем успехе.

В письме скрывалась еще одна хитрость. Я мог твердо рассчитывать, что немцы в Берлине получат «важное письмо» или по крайней мере его копию. Но я не был уверен, что они получат больше, чем краткий пересказ того, что мы называли «подкрепляющими документами». А я хотел, чтобы они получили письмо лорда Маунтбэттена полностью и прочли шутку относительно Сардинии. Кроме того, там приводилось объяснение, почему майор летел в Африку и вез «важное письмо». Поэтому я и вставил фразу, в которой упоминалось о Дьеппе. Ни один немец, как я полагал, не устоит перед искушением довести до сведения своего начальства факт «признания» командующим морскими десантными операциями относительного неуспеха рейда на Дьепп. Правильно или неправильно понял я немецкий образ мышления, но письмо лорда Маунтбэттена оказалось единственным из документов майора Мартина (не считая основного), полную копию которого мы нашли в немецких архивах и который, как мы теперь знаем, тщательно изучался немецкой разведкой в Берлине.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации