Текст книги "Уроки соблазна"

– Хорошо. Ты не оставляешь мне выбора. – Он открыл кожаную шкатулку и достал пачку бумаг. – Узнаешь их?

Она увидела свою подпись на каждом листе. За месяцы жизни в полусвете она вела себя гораздо более безрассудно, чем следовало бы.

– На какую они сумму?

– Три тысячи четыреста фунтов.

У Сары пересохло во рту. Не может быть... Гордость заставила ее пожать плечами.

– Я завтра же утром поговорю со своим поверенным.

– Я уже говорил с ним. Единственный способ для тебя собрать такую сумму – это продать все свое имущество. Этот шаг я как твой опекун никогда не одобрю.

Гнев заставил ее ответить резко:

– Тогда что я должна делать?

Он бросил бумаги обратно в шкатулку и закрыл ее.

– Будешь присылать мне деньги, выделенные на твое содержание, весь следующий год. Все деньги.

– Мне не на что будет жить!

– Поэтому ты снова будешь зависеть от моей поддержки.

– Нет.

– У тебя нет выбора, – возразил он. – Более того, я отдал распоряжение, чтобы ты весь следующий год жила в Бате.

– Но все к апрелю съедутся в Лондон.

– Кроме тебя. Слишком много людей в городе знают о твоих похождениях.

Сара закрыла глаза и постаралась утихомирить гневное биение сердца.

– Сара, – мягко вмешался Энтони. – Ты еще молода. У тебя впереди вся жизнь. Это всего лишь маленькое неудобство.

– Возможно, ты даже встретишь человека, которого сможешь полюбить, – прибавил Чейз.

Все вдруг стало ясно: они хотят похоронить ее в сельской глуши, чтобы она угомонилась, возможно, даже снова вышла замуж. Она в упор посмотрела на Маркуса:

– Полагаю, вы уже выбрали мне жениха. Кто он? Кавендиш? Саутленд? Возможно, один из принцев?

Взгляд Маркуса метнулся к Энтони и обратно.

– Этот вопрос мы еще не решили.

Если бы Джулиус не был настолько глуп, чтобы назначить душеприказчиком ее сурового брата, Сара наверняка была бы вольна делать все, что и когда заблагорассудится. Но сейчас у нее лишь это шелковое платье, уязвленная гордость и сапфиры Лоренсов на шее. Она всегда надевала их при встрече с противниками, как напоминание о том, с чем ей уже приходилось сталкиваться и что она выстояла. Обычно они придавали ей ощущение непобедимости. Но сегодня они холодили обнаженную кожу и давили на нее своим весом. Напоминание о неудачах и страхах.

Энтони шевельнулся в кресле.

– Сара, мы не хотим огорчать тебя. Конечно, Джулиус был неподходящим мужем. Тебе нужен более надежный человек. И постоянный.

Сара готова была задохнуться от гнева.

– Кто вы такие, чтобы знать, чего я хочу и что мне нужно? Замужество ничего не решит.

Чейз широко развел руками.

– Подумай об этом, Сара. Тебе будет не так... одиноко. Брак может быть прекрасным.

– Вот как? Не вижу, чтобы кто-то из вас галопом скакал к алтарю.

Братья переглянулись, неловкость охватила их, подобно едкому дыму. Но она понимала, что это не заставит их изменить решение: они твердо вознамерились оправить се в Бат, и поскорее.

Она не может остаться в Лондоне без денег; у нее не хватит средств, чтобы содержать слуг, конюшни и все остальное. Но братья сошли с ума, если думают, что она тихонько удалится в Бат, что ее удастся усмирить и превратить в некую скромную школьную мисс, пока они будут подыскивать для нес следующего чертового мужа.

Сара опустила взгляд на свои пальцы, на которых сверкали три перстня с сапфирами, и гнев превратился в тяжелый ком решимости. Пора ей брать дела в соб-ственные руки. Она поедет в Бат, но сама выберет себе следующего супруга. И на этот раз любви не будет, ни-какого риска испытать боль. Ничего, кроме вежливого согласия на брак. А потом, как все супружеские пары в выешем свете, они пойдут каждый своим путем, освободившись от давящего вмешательства ее брать-ев. Эта картина показалась ей идиллической.

Конечно, она потеряет содержание вдовы, как только выйдет замуж. Это значит, что ее будущий супруг должен быть хорошо обеспеченным, а также нетребовательным по натуре. Вероятно, старше ее. Вдовец, если такого можно найти. Человек, который согласится на дружбу, приятную беседу, не более того. Это трудная задача, но выполнимая. И к счастью для нее, если есть такое место, где можно найти старшего по возрасту обеспеченного вдовца, так это именно Бат.

Сара посмотрела на Маркуса:

– Вы еще о чем-нибудь хотели со мной поговорить? Он нахмурился, в его темно-синих глазах промелькнула неуверенность.

– Ты уедешь в течение месяца.

– Прекрасно. – Сара пошла к двери и открыла ее. – У меня нет другого выхода, кроме капитуляции. Но не ждите, что мне это понравится.

– Сара, поверь нам. Мы думаем только о твоем будущем.

– И я тоже, – ответила она, сжимая дверную ручку. – Но я ищу нечто большее, чем безопасность. Я хочу счастья, Маркус. И на меньшее не соглашусь.

Не дожидаясь ответа, она вышла, хлопнув дверью.

Будь они все прокляты! Сердитый стук ее усыпанных каменьями каблучков громко звучал в пустом коридоре. В отдалении слышался шум бала, но волны музыки лишь раздражали ее, действовали на нервы.

Она хорошо знала, какого мужчину братья выберут для нее, – человека, столь же высокомерного и властного, как они сами. Который попытается управлять каждым ее движением. Но они забыли об одном: она сама была до мозга костей одной из семейства Сент-Джонов. Во всех кровавых битвах во все века еще ни один Сент-Джон не признал своего поражения. И Сара не собиралась стать первой.

Глава 2

Англия, Бат

21 февраля 1815 года

Делфи никогда не могла отказать в просьбе племянникам, как и другим многочисленным членам своей семьи. Поэтому, когда Маркус неожиданно попросил ее сопровождать Сару в Бат, она покорно согласилась, несмотря на– то что ее характер совершенно не соответствовал природной живости племянницы. Хотя она и восхищалась этой особенностью Сары.

Когда через три недели после бала у Треймаунта Делфи заехала в городской особняк Лоренсов, она неожиданно нашла Сару в приподнятом настроении – улыбающейся и возбужденной. Она даже от души смеялась над всеми слабыми попытками Делфи шутить, что повергло тетушку в раздумья. Что это Сара затевает?

Ее беспокойство усилилось, когда школьная подруга Сары мисс Анна Тракстон заехала к ней через час после их прибытия в Бат. Разумеется, семья Анны была хорошо-известна и связана почти со всеми, кого стоило знать. Невозможно отрицать тем не менее, что Тракстоны сейчас переживают нелегкие времена. В основном благодаря эксцентричности почтенного дедушки Анны, отставного судьи, который проводил много времени за написанием памфлетов, призывающих к передаче богатства от высших классов к низшим, что называл перераспределением.

Поскольку сэр Тракстон имел связи во многих лучших семействах, никто не желал подвергать сомнению его приемлемость для общества. Но все же свет считал, что политические пристрастия этого джентльмена граничат с изменой, и только самые глупые позволяли себе в беседе с ним отклоняться от таких безопасных тем, как погода и скачки.

Однако мисс Анна Тракстон была очень приятной компаньонкой. Высокая, с огненными волосами, серыми глазами и, к сожалению, с носом, намекающим на деспотизм характера. Жаль, что финансовые обстоятельства не позволяли включить ее в число потенциальных жен одного из красавцев племянников Делфи. Столь величественная женщина, несомненно, украсила бы семейную линию.

Так или иначе, через несколько минут беседы с Анной и Сарой Делфи почувствовала, что под невинной светской болтовней скрывается какой-то интимный разговор. Глаза Сары просто сияли от возбуждения, а Анна неоднократно делала таинственные замечания, которые вызывали у племянницы приступы сдавленного хохота.

Сердце Делфи упало. Невозможно отрицать: Сара что-то замышляет. И что бы это ни было, Делфи была уверена, что она не в силах этому помешать. Но как бы ее ни огорчала эта мысль, Делфи вынуждена была признаться себе, что испытывает тайное волнение по поводу пребывания в Бате.

Она устала от однообразия своей жизни. Возможно, ее так расстроило приближение сорок третьего дня рождения. В этом возрасте умерла се мать, отдавшая всю жизнь детям и мужу, а потом просто угасшая.

Нет, Делфи хотелось чего-то... иного. Прилив возбуждения быстро сменился чувством вины. Кто она такая, чтобы жаловаться на обстоятельства? Она получила большую долю удачи в жизни, чем заслуживала. У нее заботливая и любящая семья, больше денег, чем она может потратить, несколько имений – стыдно быть такой неблагодарной. Испытывая необъяснимое чувство угнетенности, она оставила Сару и Анну одних сплетничать о школьных подругах.

Сара была рада обнаружить, что Анна осталась такой, какой она ее помнила: сообразительной и прагматичной, с непревзойденными способностями к интригам.

– Какая наглость со стороны твоих братьев! – воскликнула Анна, выслушав рассказ об обстоятельствах приезда Сары в Бат. – И они ожидают, что ты будешь сидеть и ждать, когда они найдут для тебя мужа? Прямо-таки средневековые нравы!

– Да. Джулиус умер, и Маркус не успокоится, пока и меня не похоронит. Вот почему я приняла решение. – Сара взяла с дивана украшенную кисточками подушку и безжалостно взбила ее. – Я сама найду себе мужа. Человека покладистого, который знает, что такое цивилизованный брак и не станет навязывать мне свою волю. Я хочу получить свободу.

– Гм... – Анна задумчиво посмотрела на нее, потом сказала: – Нужно также найти человека богатого. Это возможно: покладистый и состоятельный не всегда несовместимые понятия.

Сара кивнула:

– Я потеряю свое содержание вдовы в тот день, когда выйду замуж.

– И этот человек должен быть красивым, – размышляла Анна. – И достаточно молодым, чтобы понять, что тебе необходимы развлечения.

– Если это возможно. Хотя не исключено, что мне придется поступиться такими вещами. – Ей не хотелось думать о том, с чем она вынуждена будет смириться.

Вооружившись таким набором критериев, они с Анной начали составлять список кандидатов.

Две недели спустя, после череды визитов, Сара начала понимать, какие сложные поиски ей предстоят. Она стояла рядом с Анной на балу у Джеффрисов, глядя на немногочисленное общество, заполняющее большую гостиную. В Лондоне такое маленькое собрание назвал и бы все-ю-навсего званым вечером. Но здесь, в Бате, бал у Джеффрисов уже считали блестящим успехом, хотя на нем присутствовали всего сорок супружеских пар и два десятка холостых людей.

– А как тебе этот? – шепнула Анна.

Сара повернулась туда, куда указывала Анна. Молодой человек стоял у широких белых дверей, ведущих в бальный зал. Худой, с прядью русых волос, падающих на блестящий лоб, он напоминал Саре поникший росток. Она дернула плечом.

– Он выглядит хрупким. Мне не нужен больной муж. Анна огляделась:

– Кажется, в этой стороне зала нет мужчин, удовлетворяющих нашим требованиям.

– Может, больше повезет на другой стороне? – Сара взяла Анну под руку, и они медленно зашагали через бальный зал, разглядывая мимоходом каждого мужчину. Тщетность их усилий вызывала уныние. Бат был населен поразительным количеством скучных респектабельных мужчин, которые непременно захотят, чтобы жена сидела дома, вышивала и рожала бесконечное количество детей. Сара видела это по их глазам.

Подлость плана Маркуса заключалась еще и в том, что, поскольку сезон начался, все женихи прочно обосновались в Лондоне в ожидании появления новой партии богатых наследниц.

У Анны вырвался вздох отвращения.

– Не вижу ни одного, кто подошел бы. Они все или чересчур робкие, или слишком консервативные. Я думала о капитане Ротшильде, но ему пятьдесят лет, не меньше, и я сомневаюсь, что он проявит снисходительность к молодой жене.

– Мужчине, который мне нужен, может быть и сто лет, какая разница. – Время уходит, и она только что узнала, что Маркус уже проводит беседы с претендентами на ее руку.

Она прищурилась, глядя на молодого человека, который остановился неподалеку, словно собираясь с духом пригласить одну из них на танец. Он замер, поймав ее взгляд. Чем дольше она смотрела на него, тем сильнее он краснел. В конце концов он повернулся и выбежал из зала, пригнув голову, словно боялся, что она за ним погонится.

Сара с отвращением фыркнула.

– Неужели сегодня здесь не найдется настоящих мужчин?

– По-видимому, нет, – ответила Анна с досадой. – Я голову сломала, но могу вспомнить только двух мужчин, которые могли бы тебя устроить, хотя ни один из них не идеал.

– Кто они?

– Мистер Стэпуид и граф Бриджтон. К сожалению, у Стэпуида есть привычка, которая раздражает, – плеваться во время разговора.

– А Бриджтон?

– Граф, как выразился бы дедушка, развратный тип. – Анна скорчила гримасу. Дедушка увлекался методистской литературой.

– Расскажи мне побольше об этом графе. Кто он такой?

– Он недавно переехал в Гиббертон-Холл, бывшее имение Паркингтона. Леди Чалтни сказала дедушке, что этот граф – самый испорченный человек на земле.

– И еще леди Чалтни решила, будто лорд Коллингуорт убил жену, а она всего лишь уехала погостить к родственникам на север.

– Это правда. Однако дедушка сообщил мне о графе го же самое. Он знаком с этим семейством. И лорд Пиблтон отказался признать графа, когда они встретились на прошлой неделе в парке. Он так и обдал его холодом, как только увидел.

Это становилось интересным. Лорд Пиблтон не пользовался репутацией пуританина.

– Что же натворил этот граф?

– Никто не хочет говорить... – Анна оглянулась, словно опасаясь, что кто-нибудь подслушает. Потом раскрыла веер и прошептала под его прикрытием: – ...но леди Чалтни считает, что он когда-то похитил женщину в неблаговидных целях.

– Мне эта история напоминает произведения Бэнбери.

– Наверное, он чересчур романтичен, если готов на такой поступок, чтобы завоевать благосклонность женщины. – Анна улыбнулась, но глаза ее смотрели тоскливо. – Вообрази только! Мужчина, который бросит вызов закону ради тебя и увезет тебя в свой дворец...

– У графа есть дворец?

– Ну нет. Он перестраивает Гиббертон-Холл весь последний месяц, поэтому нечасто бывает в городе. Но я слышала, что он красив, как ангел, – падший ангел. – Анна понизила голос. – Когда-то репутация женщины могла быть навсегда погублена, если бы ее только застали за беседой с ним.

– А теперь?

– Он унаследовал титул, – равнодушно ответила Анна. – Не говоря уже о том, что только что вернулся в Англию с огромным состоянием.

– Что немедленно отменяет все преступления, которые он совершил, кроме убийства.

– Вот именно. А дедушка думает, что граф хочет вернуться в общество. Если бы он женился и стал членом вашей семьи, ему бы это обеспечило доверие, так как Сент-Джоны – безупречная семья. – Анна неожиданно засмеялась. – Никогда не думала так раньше, но это точно как роман, только нет героя.

– Мне не нужен герой. Меня Господь одарил здравым смыслом, гораздо более полезным, чем мужчина.

– Ну-ну, – одобрительно произнесла Анна. – Если хочешь истинной любви, заведи собачку. Они чище и забавнее.

– И несравненно более преданны. Жаль, что Маркуса не устроит, если я куплю себе для компании грейхаунда.

– Да, я... – Анна вдруг сжала руку подруги. – Господи, Сара, он здесь.

– Кто? Маркус? – Это на него похоже – отослать ее в ад, а потом приехать, чтобы самому следить за ней.

– Нет, нет, – возразила Анна, хватая Сару за руку и увлекая за пальму в кадке, чтобы они могли незаметно следить за входной дверью. – Граф Бриджтон только что вошел. Смотри!

Сара проследила за направлением взгляда подруги.

Шагая так, словно ему принадлежит весь мир, в зал вошел самый красивый мужчина, какого она когда-либо видела. Высокий и широкоплечий, вновь прибывший шагал с небрежной грацией, его движения были плавными, словно поток жидкого серебра. Его безупречно скроенный фрак обтягивал могучие плечи, панталоны не скрывали мускулистых бедер. Аристократический нос и чувственный рот были вырезаны рукой мастера. Каждый дюйм его тела говорил о силе и греховности – от волос цвета золота до кожи, лишь слегка тронутой бронзовым загаром.

Он был не просто красив, он был великолепен, этот нечестивец.

– Господи! – потерянно проронила Анна. – Никогда не видела столь притягательного мужчины.

– Может, нам его ущипнуть, просто чтобы убедиться, что он настоящий?

Анна усмехнулась:

– Я бы вызвалась, но твоя тетушка Делфи уже и так смотрит так, будто у меня выросли рога.

– Тетушка Делфи? Она тебя любит.

– Ничего подобного. Она беспокоится, что я дурно влияю на тебя, и если бы знала, чем мы сейчас занимаемся, обвинила бы во всем меня, не задумываясь.

– Ты уверена? – рассеянно спросила Сара, еще занятая графом. Возможно, она неправильно все делает. Вполне вероятно, что ей необходим именно распутник. Ведь мужчина, предающийся греху, не станет запрещать жене посещать притоны азартных игр и одеваться, как ей нравится, или делать, что ей заблагорассудится, если только она будет соблюдать приличия.

– Эта идея показалась ей очень заманчивой.

Она смотрела, как граф идет к встречающим гостей хозяевам и кланяется лорду Джеффрису. Тот нахмурился, лицо его сильно покраснело, и на нем отразилось явное изумление.

– Интересно, Бриджтон был приглашен на этот бал? – пробормотала она.

– Но не мог же он приехать без приглашения! – воскликнула Анна.

Когда Сара уже подумала, что лорд Джеффрис сейчас вышвырнет графа из бального зала, представительный старик поклонился. Сара решила, что удивляться не стоит. Что еще он мог сделать? Устроить сцену на собственном балу?

Она невольно восхищалась смелостью графа. Даже издалека в нем было заметно что-то от лукавого. Очевидно, этот человек грешил гораздо больше, чем обычные люди. Кто-то окликнул графа, он обернулся, и его чувственный рот изогнулся в кривой улыбке, от которой у Сары пересохло во рту.

– Смотри, – сказала Анна, – леди Бедфорд тянет твою тетушку Делфи в карточный салон. Она будет занята уж верных полчаса.

– Отлично, – отозвалась Сара, оглядываясь кругом. Не только на нее произвело впечатление присутствие графа. Оливия Чарлз уже сжимала в кулаке нюхательную соль, а Мелинда Лондри прямо-таки пожирала его глазами. В зале не было ни одной женщины, которая не смотрела бы на него, открыто или тайком.

Даже Анна снова устремила на него взгляд. Она даже облизнула губы, словно разглядывала особенно вкусное лакомство.

– Мы хорошо сочетаемся по цвету.

– Да, из вас вышла бы прекрасная пара статуй. Когда я уговорю его жениться на мне, возможно, твой дедушка закажет ваш парный портрет.

Анна ухмыльнулась.

– Ты не можешь винить меня за мечты. Никогда не подозревала, что он такой красивый.

– Внешне, возможно. Но внутри у него вместо сердца твердый кусок угля – как у всех распутников. – Точно такой, как у Джулиуса, подумала Сара, но на этот раз она постарается остаться равнодушной. – Мне даже нравится то, что у него нет сердца. Я свое сердце тоже собираюсь поберечь. Пойдем. Надо перемолвиться с ним словечком.

Анна прищурилась, глядя на Сару.

– Что Ты намерена предпринять?

– Попытаюсь узнать, не проводит ли он меня на террасу, чтобы я могла его порасспросить. Не хотелось бы совершить еще одну ошибку.

– Сара, если кто-нибудь застанет вас наедине, ты будешь скомпрометирована.

– Кто говорил о беседе наедине? С нами будешь ты. – Но...

– Мне нужно поговорить с ним и убедиться, что он нам подходит. Подожди меня у выхода на террасу, Анна. Я сейчас вернусь.

Не обращая внимания на вздох отчаяния своей спутницы, Сара выскользнула из-за пальмы и направилась к распутному графу Бриджтону во всей его золотой красе. В первый раз, с тех пор как она приехала в Бат, ее раненой души коснулось дуновение надежды. Стараясь унять сердечное волнение, она остановилась на пути графа и стала ждать.

Ник подавил зевок. Что за безумие заставило его явиться на столь скучное сборище, как этот бал лорда Джеффриса? Он пробыл здесь всего пять минут, а веки от скуки уже отяжелели так, словно он поднялся после глубокого сна и никак не может проснуться. Наверное, ему нужно смириться с перспективой тоскливого вечера. Нравится ему это или нет, именно здесь ему придется начинать, если он хочет снова завоевать свое место в обществе.

Когда он был моложе, о нем судили как о сыне своей матери, на него падала тень ее беспорядочной, аморальной жизни, и его заклеймили как опасного молодого человека еще тогда, когда он был слишком юным и не понимал никаких комментариев, сделанных шепотом. Но такое отношение закалило его, и он вырос, оправдывая эту сначала незаслуженную репутацию, принимая ее со смелостью, которая умножала его дурную славу.

Стоящий рядом с Ником граф дю Лак удовлетворенно вздохнул, наблюдая за небольшой группой женщин, которые прошли мимо в облаке атласа, кружев и духов.

– Я начинаю понимать, почему вы так стремились вернуться в Англию. Женщины, они... – Он причмокнул возле своих сложенных горстью пальцев, мечтательно улыбаясь. – Все вместе и каждая в отдельности.

Ник бросил взгляд на поджавшую губы матрону, которая смотрела на него с противоположного конца зала так, словно ей хотелось отхлестать его веером. Она была круглой и высокой, с тонкими, редкими волосами, уложенными в высокую прическу и украшенными всевозможными цветами и лентами в тщетной попытке придать редким прядям некую пышность. Она сердито глядела на него, готовая заплатить лакею полпенса за то, чтобы тот отвел его к ближайшей двери и захлопнул ее у него перед носом. Веки ее дрожали, когда она наклонилась над своим тощим, угловатым спутником и быстро о чем-то заговорила.

Он знал, что говорит эта матрона. Она перечисляла все его грехи, рассказывала небылицы о его матери, преувеличивала его юношеские эскапады, пересказывала все слышанные ею когда-либо сплетни.

Он пожал плечами и отмахнулся от этих мыслей, его не тревожили воспоминания. Несмотря на ошибки, он не склонен был раскаиваться в прошлом. Оно принадлежало ему, и он был им доволен. Ник никогда не стремился к совершенству или даже к такому прискорбному состоянию, как добродетель. Он был и всегда будет сыном своей матери. Эта мысль приносила ему боль и одновременно придавала уверенности.

Ник ждал, пока матрона опять упрется в него своим ядовитым взором, потом приподнял брови и улыбнулся – неторопливо, уверенно, слегка опустив ресницы. Она запнулась и замолчала. Глаза ее широко раскрылись, рот обмяк и раскрылся от изумления.

Удовлетворенный, Ник отвернулся и тихо сказал:

– Вы преувеличиваете, как всегда. От некоторых из этих женщин меня тошнит.

– Ну наверное, есть одно-два исключения, – благодушно согласился Анри. – Может, вам следует найти любовницу, мой друг? Это даст вам прилив энергии. Новый круг интересов. И я помогу вам сделать выбор. – Граф потер руки и оглядел зал оценивающим взглядом. – Какую бы вы хотели? Высокую или маленькую? Блондинку или брюнетку? Изящную рыжую малышку?

– Мне почти безразличны цвет волос и рост.

– Тогда что? Возможно, для вас важно, как у нее здесь? – Граф сделал округлый жест у своей груди.

– Только не обременяйте меня женщиной, которая ждет, что я стану уверять ее в любви при каждом ее вздохе. Или такой, которая будет докучать мне нудными проблемами своей повседневной жизни. У меня хватает собственной тоски, и нет нужды выносить еще и чужую.

– Мы уже сузили поле поисков. Вы хотите женщину с характером, которая не болтает, не жалуется и не ждет заверений. – Анри нахмурился. – О! Вы ищете не женщину, а святую!

– Я всегда был очень разборчив.

– Вы можете себе такое позволить. У вас красивая внешность, есть средства и титул. Но в этом-то и состоит проблема, не так ли? Слишком много претенденток.

– Мне это никогда не казалось затруднением.

– Но это так! Это все равно что есть слишком жирную пищу. Сначала почти невозможно отказаться. Но потом от нее начинает тошнить. Перед вами, мой друг, трудная задача – найти женщину, которая разожжет в вас интерес и поднимет его на новый уровень, станет для вас наваждением каждую минуту. Которая...

– Мне необходимо выпить. И хорошего вина. Только вряд ли я его здесь найду.

– Бросьте, вы должны признать, что вам хотелось бы встретить такую женщину.

Короткое мгновение Ник думал о заманчивости истинной любви. Он никогда не чувствовал всепоглощающего желания быть с женщиной, знать, что она делает каждую минуту, верить, что она важна для его счастья. Эта мысль показалась ему почти смешной. Неприятная реальность его жизни сожгла любые возможности для нежных чувств, и ему уже не влюбиться.

– Любовь – для глупцов, Анри. А я к таковым не принадлежу.

Граф нахмурился, его кустистые брови сошлись на переносице.

– Не испытывайте судьбу, Николас.

– Боже упаси! Но вы правы в одном: я хотел бы завести любовницу, которую после нескольких месяцев взаимных удовольствий мог бы оставить, не оглядываясь.

До сих пор все складывалось хорошо. Ему удалось пробраться на это сборище, и в какой-то момент сегодня ночью он наверняка получит приглашения еще на один-два подобных бала. Все, что ему нужно делать, – это продемонстрировать кое-какие светские манеры и свое богатство, и он твердо встанет на тропу примирения с обществом. После того как Ник покорит Бат, он переедет в Лондон, где живут его настоящие обидчики. К тому времени он уже обоснуется, обзаведется связями, которые дадут ему прочное положение. Учитывая все это, его возвращение в общество может оказаться исключительно легким.

– Пройду-ка я в карточный салон, – задумчиво сказал Анри, рассматривая стройную женщину в красновато-коричневом платье, которая только что вышла за дверь.

– Я задержусь ненадолго, – пообещал Ник.

– Если мне повезет, и я тоже, – пробормотал граф. Сверкнув улыбкой, он вышел бодрым шагом.

Ник попытался стряхнуть с себя ощущение тяжести. Три года, проведенные на континенте, испортили его. Невоздержанная жизнь, неумеренное питье, азартные игры до рассвета. Но это время позади, теперь у него есть Гиббертон-Холл, и вскоре он займет свое законное место в обществе.

Он огляделся, чувствуя непреодолимое желание убежать от жары и душной респектабельности наполненного шелками бального зала. Ему очень не нравилось находиться среди такого количества людей. Их вид и разговоры всегда его раздражали, и голова болела сильнее, чем обычно.

«Ты слишком долго был одинок», – горько признался он себе. Но как еще ему найти подходящую любовницу для последних месяцев благопристойной жизни, если не на этом параде женского обаяния? Вихрь бронзового шелка привлек его внимание, и он стал смотреть, как пышная красавица танцует неподалеку с молодым лордом. Прямо рядом с ними стояла бледная леди в розовом, улыбаясь фатоватому джентльмену, кончики воротничка сорочки подпирали его подбородок, и он смешно задирал его вверх.

Они все здесь по одной и той же причине – чтобы пофлиртовать. Конечно, его случай – другой: его любовница должна быть особенной, обладать характером и умом. Он уже сделал попытку искать богатство и красоту и обнаружил, что ни то ни другое не приносит счастья.

При этой мысли знакомая боль стиснула его голову, как обруч. Сегодня чудовища беспокойны, но не опасны. Они дразнят и мучают, но он остается поразительно трезвым, его мысли ясные, зоркость не страдает. Это – облегчение, и он может лишь молиться, чтобы головную боль удавалось держать в узде. Возможно, все, что ему нужно, – это глоток свежего английского воздуха.

Зазвучал медленный вальс, и море разноцветных платьев закружилось по блестящему полу. Высокие и низенькие, пухленькие и худые, темноволосые и блондинки – зал был битком набит доступными женщинами.

Пара темных глаз поймала его взгляд. Гм... Люсилла Кеттеринг, печально знаменитая леди Ноулз, стояла в углу у папоротника в горшке и беседовала с яркой блондинкой, которая выглядела лет на пять моложе ее. Ник знал молодую вдову по своим путешествиям на континенте. Он встречал ее, а в Париже и наслаждался ее надушенной кожей и необузданной страстью в постели. Высокая, с пышными формами, она казалась воплощением холодной сдержанности и женской силы – именно тот тип женщины, который он ищет. То, что ее природное сластолюбие совпадает с его собственным, только сделает их партнерство еще более возбуждающим.

Ник поклонился ей, его взгляд задержался на ее округлой груди. Ее губы изогнулись от удовольствия, одна рука поднялась к шее, туда, где бьется пульс, словно она вспомнила, как его рот прикасался именно к этому местечку. Ее глаза вспыхнули от волнения, когда Ник двинулся сквозь толпу к ней.

Он не сделал и нескольких шагов, как кто-то столкнулся с ним.

– Прошу прощения, – произнес бархатный женский голос.

Ник опустил глаза и резко остановился. Он смотрел в лицо школьной мисс, которой наверняка не больше семнадцати лет. Но семнадцать или нет, а он застыл на месте! Он забыл о Люсилле, о жаре в зале, о скуке. Все исчезло, уплыло в небытие, кроме очень привлекательной ямочки на правой щеке этой женщины.

Она вглядывалась в него, но не с восхищением, которое он обычно вызывал. За вежливой улыбкой ее похожего на бутон ротика крылся намек на хладнокровную оценку. Почему-то забавляясь, Ник невольно восхитился ее удивительно белой кожей и полными красными губами. Как облако черного шелка, ее волосы поднимались над высоким лбом и обрамляли локонами очаровательное сердцевидное личико.

Юная, изящная, наделенная воздушной хрупкостью. Ее нельзя было назвать красавицей из-за слишком короткой нижней губы и упрямого маленького подбородка, который говорил о своенравии.

Три года Ник путешествовал по континенту и пробовал то, что могла предложить каждая из стран, – смуглых красавиц Италии, бледных искушенных парижских дам. То, чего ему больше всего недоставало, было воплощено в стоящем перед ним видении: искушающий аромат лаванды, белоснежная кожа, скрытая под дразнящими слоями одежды, и прямой взгляд широко раскрытых глаз истинно невинного создания.

Среди полусвета Парижа или на грязных улицах Рима невинных женщин не было. Поэтому каждый дюйм этого миниатюрного очаровательного создания трогал его душу, поднимал настроение и облегчал головную боль.

Он обнаружил, что каким-то образом завладел ее изящной ручкой, а его взгляд непреодолимо притягивала ее нежная нижняя губка, которая так и просила, чтобы се попробовали на вкус.

Ник поднял ее руку и запечатлел нежный поцелуй на затянутых в тонкие перчатки пальчиках.

– Прошу прощения, что не смотрел, куда иду. Позвольте представиться – Николас Монтроуз, граф Бриджтон.

Она присела в реверансе, ее пальцы сжали его руку.

– Здравствуйте. Я надеялась поговорить с вами, милорд.

Хладнокровный, самоуверенный тон не вязался с ее девическим видом. Ник был заинтригован; кто она – пресыщенная светская дама или деревенская простушка, пытающаяся скрыть свою неопытность под маской самообладания? Его взгляд проник в ее глаза. Они были светло-голубые, цвета утреннего неба, окаймленные необычайно длинными ресницами, смыкающимися в уголках глаз.