Текст книги "Обнаженная и мертвец"

3

Служащий морга Чарли Кетц был вынужден оставить работу, так как больше не мог выносить компанию своих особых гостей, и впал в депрессию.

Новый служащий Рерих Холт был коротенький и жирный тип. Он улыбался всем и всегда и был похож на переодетого Керубино. Холт по-своему был усерднее, чем Чарли Кетц.

Он появился со своей обычной улыбкой на устах, энергично вытирая руки с таким довольным видом, как будто у него была очень приятная работа.

– Счастлив снова видеть вас, лейтенант! – воскликнул он пронзительным голосом.

– Привет, Рерих! – ответил я без особого энтузиазма. – Представляю вам мисс Нину Росс.

– Рерих Холт, – сказал он, повернувшись к девушке.

– Здравствуйте, господин Холт, – ответила она серьезно.

Улыбка Рериха стала мало-помалу меркнуть.

– Вы что-то путаете, лейтенант, – снисходительно сказал он. – Я только что устроил Нину Росс в одном из ящиков холодильника.

– А разве вам известно, кого вы положили в ящик? – резко спросил я.

– Надеюсь, что мисс Росс поможет нам выяснить это.

– Вы хотите сказать, что убили не ту девушку, которую надо? – воскликнул он, и его глаза стали как блюдца.

Я услышал, как девушка судорожно икнула и подавила в себе желание немедленно удушить этого человека его же подтяжками. Он, должно быть, прочитал это зловещее намерение на ее лице, так как побледнел и на несколько секунд забыл о своей улыбке. Дрожащим голосом он спросил:

– Я сказал глупость, лейтенант?

– Ты – кусок сала и безмозглый дурак, – прорычал я. – Закрой свою пасть!

Я почувствовал нежное прикосновение прелестной ручки к своему локтю.

– Прошу вас, лейтенант, – вмешалась Нина Росс, – не будем говорить об этом.

– Пойдемте поглядим на ваши ящики, – буркнул я Рериху, который так усердствовал, что чуть не растянулся, показывая дорогу. Несколько минут спустя он осторожно снимал простыню с незнакомки, устремив на меня взгляд, полный уважения.

– Час назад доктор Мэрфи констатировал удушение, – униженно объявил он. – Надо ли предупредить его, что произошла ошибка в опознании личности?

– Уж не знаю, как мне вас благодарить, Рерих. Может быть, я был должен…

– Лейтенант, – настойчиво шепнула Нина.

Я повернулся к ней и заметил, что ее лицо покрылось испариной. Едва слышно она прошептала:

– Я знаю ее… Если можно, выйдем отсюда… Мне кажется, что если я останусь здесь еще минуту, то потеряю сознание.

– Ну конечно!

Я взял ее под руку и помог ей выбраться наверх, на солнце.

– Теперь лучше, – объявила она. – Возможно, это от неожиданности. Увидеть Диану в таком положении… Я впервые вижу труп, лейтенант. А когда дело касается человека, которого знаешь…

Я прервал ее: «Диана?»

– Да. Диана Эриот, – уточнила она.

– Она была из семьи некоего Джеймса Эриота?

– Я ничего об этом не знаю, – задумчиво сказала она. – Мне кажется, что она как-то говорила о своем дяде Джеймсе. Возможно, этот тот самый человек.

– Она ваша подруга?

Она кивнула.

– Я познакомилась с ней примерно год назад, она позировала мне. Я художница по костюмам, модельер… – ответила она на мой вопросительный взгляд. – Диана была профессиональной моделью. Хорошей моделью. Она часто позировала мне, и мы подружились. Я не могу поверить, что она умерла, – прибавила она прерывающимся голосом.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– Должно быть, месяца два тому назад. – Она нахмурила брови, стараясь сосредоточиться. – Однажды вечером, очень поздно, Диана пришла ко мне и сказала, что у нее серьезные неприятности. Она сказала, что должна немедленно уехать, и попросила у меня кое-что из одежды и два чемодана.

– Вы дали?

– Разумеется. Она же была моей подругой.

– Она не говорила вам, куда она собирается поехать?

– Она считала, что для меня будет лучше не знать этого. Я никогда не видела человека в таком подавленном настроении, в каком Диана была в тот вечер.

Мы возвращались в Хилл вместе с Ниной. Я сел за руль и сказал ей:

– Я провожу вас, иначе ваш добрый друг решит, что вас похитили.

– Не следует воспринимать Джонни слишком серьезно, лейтенант, – ответила Нина с легкой улыбкой. – Он по природе ревнив и вспыхивает мгновенно.

– О, без сомнения, ревнив в отношении своих привилегий. В конце концов, это он трет вам спину, – сказал я несколько игриво.

Она покраснела от гнева и воскликнула:

– Совершенно точно!

– Тогда расскажите немного о Диане и ее друзьях.

– Она никогда ничего мне не говорила, – медленно сказала Нина. – Она была скрытна, и я очень скоро поняла, что она не любит говорить о своей личной жизни, разумеется, я и не настаивала.

– Она никогда не говорила вам о своем клейме? – спросил я с рассеянным видом.

– О своем… чего?

– О маленьких белых шрамах под левым коленом?

– Нет, никогда.

– И она никогда не пользовалась метлой, чтобы прилететь на вашу скалу? – Я почувствовал на себе взгляд темных внимательных глаз.

– Это шутка, лейтенант? – спросила она ледяным тоном.

– Она никогда не говорила о колдунье? Никогда не говорила вам, что она одержима?

– Разумеется, нет! Абсурдный вопрос!

Нас догнала машина дорожной полиции, и агент бросил на меня такой укоризненный взгляд, что я тут же опустил акселератор, так как понял, что превысил дозволенную скорость.

Я покосился на Нину Росс и почувствовал, что она очень рассержена. Возможно, ей было неприятно говорить о своей приятельнице, чей труп она только что опознала, а может быть, еще не переварила намеки на Джонни Крейстала.

– Диану Эриот убили кинжалом, ударив в сердце, – сказал я, наконец, тихим голосом. – Лезвие кинжала вышло из спины на два сантиметра.

Она не могла сдержать слезы, закрыла глаза, потом воскликнула:

– Как можно делать такие вещи?

– Очень острым ножом, – грубо ответил я.

– Замолчите, – прошептала она.

– Я думал, что вы захотите знать детали, – пояснил я. – Диана провела семь недель в больнице, а затем уехала оттуда, потому что думала, что доктор не может ей помочь.

– В больнице? – она медленно повернулась ко мне. – Душевное заболевание?

– Да, но не такое тяжелое, чтобы ее следовало изолировать, как считал врач. Она была убеждена, что ее телом и душой овладела ведьма.

– Бедная Диана!

– Она уехала из больницы неделю назад, сегодня утром она вернулась туда. Во всяком случае, ее труп. Когда ее нашли, она была совершенно голая, голова целиком была покрыта резиновой маской, изображающей кошку, самую противную из всех, каких мне только приходилось видеть…

– Это… это невероятно! – задыхаясь, воскликнула Нина. – Она, должно быть, сошла с ума!

– Возможно, она была без ума от кошек, – предположил я. – Она их любила?

– Я не знаю. Она никогда мне об этом не говорила.

Мы выехали на середину автострады. Я немного помолчал.

– Я не могу вас укорять, крошка, но для подруги вы чертовски мало осведомлены.

– Диана не любила исповедоваться, я уже говорила вам, – сухо сказала Нина, – она никогда не рассказывала о своей личной жизни, а я ее никогда не спрашивала.

– В самом деле, конечно, вы мне об этом говорили. Но зато я уверен, вам известно все о частной жизни Джонни Крейстала.

– Мне кажется, что это не ваше дело, лейтенант! – ее голос слегка дрожал. – И перестаньте называть меня «крошкой»!

Пять минут спустя я остановил машину на гребне террасы дома. Нина открыла дверцу, высунула из машины свои очаровательные ножки и, поколебавшись с минуту, сказала:

– Лейтенант!

– Мисс Росс! – вежливо откликнулся я.

– Что заставило вас подумать, что убитая была мисс Росс?

– Диана была в больнице под вашим именем, – объяснил я. – И когда труп обнаружили, то опознали его, как тело Нины Росс. Ваш адрес был в ее деле.

– Вот в чем дело! – Она подвинулась к дверце, и ее платье задралось выше колен. – Благодарю вас, лейтенант!

Я прошептал:

– Я жду, когда вы решитесь задать еще один вопрос.

Она резко повернулась ко мне.

– Что вы хотите сказать?

– Помните сцену, которая произошла в вашей спальне: вашего дружка, который изображал оскорбленного самца и хотел узнать, что я делал в вашей комнате? – уточнил я холодным тоном. – Я объяснил вам, что убита Нина Росс, а вы ответили, что это недоразумение, потому что Нина Росс – это вы. Именно в тот момент вы должны были спросить меня, почему я думаю, что убита Нина Росс. Когда я попросил вас сопровождать меня в морг, чтобы установить личность жертвы, это тоже был подходящий момент. В морге вы пропустили последнюю возможность…

Мгновение она смотрела на меня своими темными глазами, закусив нижнюю губу. Лоб ее был влажен.

– Вы хотите запугать меня, лейтенант? На что вы намекаете?

– Я хочу сказать, что несколько секунд назад вы поняли, что должны задать этот вопрос, кошечка, – сухо ответил я. – Это было бы вполне естественно, логично, чтобы вы задали этот вопрос, но вы этого не сделали. Это значит, что вам это было неинтересно. Хотите, я вам объясню, почему это так?

– Давайте, – хрипло сказала она.

– Вы уже были в курсе дела, курочка, и потому вам было уже неинтересно.

– Вот что получается, когда полицейские начинают думать, – процедила она сквозь зубы. – Вас не посетила мысль, что такая работа вам не по плечу? Ведь если вместо мозгов – компот, логично рассуждать нельзя.

Она решительно вылезла из машины и яростно хлопнула дверцей.

– До свидания, лейтенант, – бросила она. – Когда в следующий раз вы пожелаете поговорить со мной, я постараюсь, чтобы при этом присутствовал мой адвокат. Это помешает вам оскорблять меня.

– В следующий раз, когда у нас будет свидание, красотка, постарайтесь говорить правду, – ответил я ласково. – Это вам поможет.

Я смотрел, как она шла по тропинке мелкими неторопливыми шагами, ее круглый зад обольстительно выделялся под тонким шелком. (Если уж иметь дело с лгуньей, то пусть она будет хорошенькой!)

Замок за пальмовой рощей в Парадиз-Плейдж резко контрастировал с домом ультрамодерн на краю скалы Ла Пинед. Было три часа дня, когда я приехал в Парадиз-Плейдж. Я вышел из машины, и урчание в желудке напомнило мне, что я еще не завтракал.

Вокруг фасада замка располагалась большая веранда, половицы воинственно скрипели под ногами, пока я шел к двери.

Когда я подошел, дверь была полуоткрыта и, прислонившись к притолоке, меня ждал мужчина.

– Мистер Эриот? – спросил я.

– Я, – ответил он приятным и серьезным голосом. – Джеймс Эриот.

На вид ему было лет 45. Он высокого роста. На голове прекрасный ореол седых волос. Лицо с глубокими морщинами, загорелое, цвета полированного красного дерева, что еще больше подчеркивало металлический блеск его глаз, в которых порой вспыхивала искра, как в горстке еще теплого пепла.

– Лейтенант Уиллер, – представился я. – У вас есть племянница Диана Эриот?

– Чтобы избавить вас от неприятных минут, я должен сказать, что я знаю о смерти Дианы.

– Знаете?

– Сегодня утром мне позвонил доктор Мойберг. Я тут же хотел связаться с вами, но доктор сказал мне, что вы взяли мой адрес и, наверняка, скоро приедете. Я ждал вас, лейтенант, но не думал, что вы опоздаете.

– У доктора Мойберга возникла удачная мысль, – сказал я, изобразив подобие улыбки.

– Входите, лейтенант.

Я прошел по вестибюлю вслед за ним и вошел в комнату, которая привела меня в изумление. Снаружи замок казался небольшим, но это впечатление было обманчиво. На самом деле это был просторный, роскошно обставленный дом. Стены и паркет комнаты были дымчато-серыми, мебель дорогая. Целую стену занимали полки с книгами, над камином висел портрет, написанный маслом в темных тонах, изображавший женщину, одетую по моде семнадцатого века. Женщина была бы красива, если бы не ледяной взгляд змеиных глаз. У меня она вызвала чувство отвращения.

– Садитесь, лейтенант – предложил мне радушный хозяин. – Что вы будете пить?

– Ничего, благодарю вас.

– Разрешите…

– Пожалуйста, – бросил я, опускаясь в удобное кожаное кресло. Он пошел к бару в другой конец комнаты, налил себе в стакан и сел в глубокое кресло напротив меня.

– Думаю, что вы хотите задать мне сто вопросов, – сказал он, обнажив в улыбке совершенно здоровые зубы. – Разрешите мне заранее ответить на некоторые из них. Прежде всего, вам следует знать, что хотя Диана и была моей племянницей, между нами не существовало никакой привязанности. Еще двадцать лет тому назад я прервал всякие отношения с сестрой. Диана тогда была маленькой девочкой. Два года назад Диана приехала повидаться со мной, она сказала, что ее родители недавно умерли и я ее единственный родственник.

Он со вкусом отпил и продолжал:

– Я не сентиментален и сообщил об этом Диане в мягкой форме. Она заметила, что это ее устраивает, так как она тоже не сентиментальна. На Востоке она позировала для журналов мод, теперь на Западе решила заняться тем же. Она попросила разрешения пожить у меня до тех пор, пока не встанет на ноги. В благодарность обещала вести дом. Она жила у меня шесть месяцев. Время от времени исчезала, иногда на ночь, иногда и на целую неделю. Я никогда ее ни о чем не спрашивал, и сама она тоже ничего не объясняла: настоящий Эриот хладнокровен и не нуждается ни в чьей защите. Движимый честолюбием, он готов пожертвовать всем и вся для достижения цели. Через шесть месяцев Диана заявила, что не нуждается в комнате, и уехала. Я долго не видел ее и ничего не слышал о ней, затем через три месяца она появилась снова, без предупреждения. Она сказала, что ей представился, может быть, единственный случай составить себе состояние, и она пришла одолжить у меня денег. Разумеется, я ответил ей, что она ненормальная, и у нас вышла гнусная сцена. Я положил конец спору, уложив ее ударом кулака.

Он прервался, чтобы сделать глоток виски, затем продолжал рассказ и, казалось, старался не упустить малейшие детали.

– После ухода Дианы, должен признаться, лейтенант, я испытывал некоторые укоры совести. В конце концов, она была моей племянницей. Позже она пришла еще раз. Она приехала в три часа дня в состоянии неописуемого ужаса, а она не из тех, кто преувеличивает все ради мелодраматического эффекта! В течение первых десяти минут она лепетала неразборчивые слова. Когда, наконец, мне удалось ее успокоить, она сказала, что ее план обернулся катастрофой и что «ОН» ищет ее, чтобы убить.

Эриот медленно покачал головой и вздохнул.

– Больше она ничего не хотела мне рассказывать. Разумеется, я спросил, кто этот «ОН», но ответа не добился. Она говорила, что ей надо найти место, где бы она чувствовала себя в безопасности, что у меня нельзя – здесь ее найдут. Она упала на колени и умоляла меня помочь ей. Сцена была довольно отвратительная, но отчаяние моей племянницы было неподдельным. Тогда мне пришла одна мысль…

– Мистер Эриот, почему… – начал я. Он жестом заставил меня замолчать.

– Прошу вас, лейтенант, дайте мне закончить. Поверьте, так будет быстрее. У меня довольно необычное хобби: я интересуюсь черной магией. В течение шести месяцев пребывания у меня Диана усвоила элементарные сведения по этому предмету: Мойберг, конечно, рассказал вам об этом. Я посоветовал ей устроиться в больницу для душевнобольных, сказав, что она считает себя одержимой нечистой силой. Чтобы обезопасить себя, надо назваться чужим именем. Однако у нее не было денег. Без особого энтузиазма я согласился оплатить ее пребывание в больнице Хилстоун, а она решила назваться именем одной из своих подруг – Ниной Росс. Этим же утром я отвез ее на машине в больницу и оставил в нескольких метрах от ворот. По возвращении к себе я написал доктору, что Нина Росс – мой секретарь и что я оплачу все расходы. – Он улыбнулся и заключил: – Я думаю, что ответил на бoльшую часть вопросов, которые вы хотели задать мне, лейтенант?

– Диана ушла из больницы уже неделю тому назад, – напомнил я ему.

– Мне сегодня утром сказал об этом доктор Мойберг.

– Вы не знали этого?

– Я должен был ждать этого, – спокойно сказал он. – Она скрывалась в течение семи недель и, наверное, решила, что больше ничем не рискует. Тогда она и покинула это заведение. Ей никогда бы не пришло в голову предупредить меня. Она больше не нуждалась во мне, понятно? Впрочем, на ее месте я поступил бы так же…

– У вас нет ни малейшего представления, что она делала эту неделю? – спросил я. – Куда она могла поехать, с кем могла встречаться?

– Ни малейшего, лейтенант, – ответил он.

Я встал с кресла, подошел к книжной полке и принялся читать заголовки: «Ведьмоведение», «Демонология», «Черные мессы»…

Внезапная боль пронзила мой мозг, я на несколько мгновений закрыл глаза и, к сожалению, должен был отметить, что день становится все хуже и хуже, а я совсем теряю присутствие духа. Я должен был собраться с мыслями и силами, чтобы повернуться к Эриоту, который продолжал потягивать виски со спокойным и довольным видом.

– Сказал ли вам Мойберг, в каком виде он нашел вашу племянницу? – спросил я.

– Конечно. Голой и в резиновой маске.

– А как вы это объясните?

– Ее убили, – ответил он спокойным тоном. – Значит, в последнюю нашу встречу она сказала мне правду. Она в самом деле скрывалась от кого-то. Я думаю, что убийца узнал, что она скрывается в лечебнице для душевнобольных, а также о том, какую историю она сочинила. Убийца, может быть, развлекаясь или желая отвести от себя подозрения, надел на нее маску.

– Для девушки, которой известны лишь основы предмета, она слишком удачно обманула Мойберга, – заметил я несколько резко. – Даже не видя ее лица, он узнал ее по шрамам на ноге.

– Ах, да! Шрамы! – повторил он с довольным смехом. – Я рад, что продумал и это, лейтенант.

– Ваша племянница морочила Мойберга в течение семи недель, а я уверяю вас, в психиатрии он не новичок.

– О, в демонологии он искушен значительно меньше, – ласково заметил Эриот. – Он рассматривал случай с моей племянницей совсем с другой точки зрения. Он был недостаточно информирован, чтобы разгадать ее трюки. Диане было совсем нетрудно одурачить его, лейтенант, – заключил он, энергично тряхнув головой. – Прошу вас, не совершайте трагической ошибки, ни минуты не думайте, что Диана действительно была одержимой.

Я зажег сигарету.

– Все приводит нас к этому таинственному «ОН», – сказал я, бросив на собеседника уничтожающий взгляд, – к человеку, который хотел убить вашу племянницу в ту ночь, когда она пришла просить о помощи.

– В самом деле? – сдержанно сказал он. – Я вспомнил еще одну деталь, лейтенант. В тот день, когда я проводил Диану в больницу, мне кто-то позвонил по телефону. Это был мужчина, желавший знать, где она находится. Он очень торопился и говорил, что моя племянница часто позировала ему и что у него есть для нее срочная работа. Я ответил, что не видел Диану, но передам ей все при первой же возможности.

– Вы не спросили его имя?

– Дэни Полден, – непринужденно ответил он, – фирма «Трайверс и Полден и К°». Он сказал, что Диана знает его номер телефона.

– Честное слово, может быть, это первый след, – сказал я мрачно. – Он звонил еще?

– Нет, это был единственный звонок, лейтенант, за два последних месяца.

– Вы больше не можете вспомнить кого-нибудь, кто бы мог помочь? – спросил я с отсутствующим видом.

– Во всяком случае, не сейчас.

– Благодарю. Я в отчаянии, что отнял у вас столько времени. Я буду поддерживать с вами связь.

Я направился к двери. Он вскочил и с удивительной живостью оказался у двери быстрее меня. Я уступил импульсивному движению и, остановившись, бросил последний взгляд на мрачный портрет, висящий над камином. Я испытал почти физический шок, созерцая холодную и чувственную красоту дамы, и на мгновение мне показалось, что в глубине ее змеиных глаз мелькнул огонек.

– О, это была настоящая колдунья! – воскликнул Эриот, бросив на картину взгляд знатока.

– Кто это?

– Мадам де Монтеспан – любовница Людовика XIV, – ответил он с религиозным почтением. – Рассказывают, что она принимала участие в черных мессах совершенно обнаженная, лежа на алтаре, затянутом черным, и окруженная черными зажженными свечами. На ее живот ставили сосуд, затем над ним перерезали горло ребенку. Тело бросали в печь. Ее соучастница позже призналась, что таким образом было принесено в жертву две тысячи детей, в то время как помощница вызывала демонов Астерода и Асмодея.

– У них, наверное, были проблемы с доставкой малышей, – сказал я мрачно.

– Отнюдь. В Париже в 1680 году это было просто, лейтенант, – ответил он ласково. – Говорят, тот, у кого хватало смелости смотреть мадам де Монтеспан в глаза, мог увидеть в них отблеск адского огня.

– Когда я был ребенком, у меня была такая же тетка, – ответил я. – Она была старой девой. В течение пяти лет я пытался подложить ей что-нибудь, чтобы она свалилась с лестницы и сломала себе ноги.

– И что же с ней стало, лейтенант? – весело спросил он.

– Она вышла замуж за кондитера. Муж был импотентом, и все знакомые женщины жалели мою тетку-девственницу. Через две недели после свадьбы с ним произошел несчастный случай. Он свалился с лестницы, спасаясь от изнуряющих объятий своей супруги, и сломал себе ногу.

Эриот проводил меня до конца веранды.

– Буду держать вас в курсе дела, – машинально повторил я.

– Буду вам очень признателен, – ответил он. – И желаю удачи в вашей… охоте на ведьм, лейтенант!

– Благодарю, – ответил я, улыбаясь. – О, еще один вопрос! Чем вы зарабатываете себе на жизнь? Продавая любовные заговоры, магические формулы, приворотное зелье?

Огонек вспыхнул в глубине его глаз с металлическим отливом, и я вдруг заметил, что у него глаза, как у колдуньи на портрете, висящем над камином. Вот почему мне показалось, что какай-то блеск был в глазах мадам де Монтеспан.

– Я отказался от черной магии, – прошептал Эриот, – даровать жизнь и смерть мне больше не интересно.

Снова блеснул огонь в его глазах. Он засмеялся:

– Я обеспечен страховкой, лейтенант.

– Моя тетя тоже, – сказал я ему. – Мы долго не знали этого. Со сломанной ногой ее муж так и не смог убежать от нее. Менее чем за год она залюбила его до смерти, потом получила двадцать тысяч страховых. По последним сведениям, она управляет школой тореро где-то на юге, в Тухуане.