Текст книги "Белый плен. Двое во вселенной"

5

Сдав коньки в сверкающий белыми огоньками ларек, Кристина отправилась на самую праздничную и богатую улицу в Санкт-Мориц. Мини-версия Родео Драйв в Лос-Анджелесе – Виа Сомплаз, усыпанная бутиками самых известных мировых брендов, ресторанами и барами на любой вкус и цвет. Есть не хотелось и в качестве развлечения, хотя, скорее, отвлечения, Кристина выбрала шоппинг. Правда, продолжался он не так долго, как ей бы того хотелось – хождение по люксовым бутикам оказалось делом настолько скучным и бессмысленным, что появился слабый аппетит. Она съела легкий салат с копченым лососем, выпила огромную чашку ягодного чая с классическим швейцарским печеньем (оно таяло во рту, как масло!), а время всё никак не желало ускоряться. Снег валил не переставая, стрелки часов, будто замерли. Одно радовало – за этой скукой и желанием скорее вернуться в родные края, ей и думать было некогда о Кристиане.

– Мисс Разумовская! Добрый день! – К её столику подошел мистер Уотсон. Белоснежный зимний костюм смотрелся дорого. Да и сам старик в свои далеко не молодые годы выглядел очень даже бодро. – Вы не против, если я ненадолго составлю вам компанию?

– Добрый день, мистер Уотсон. Разумеется, я не против.

Мужчина расстегнул куртку, но снимать не стал.

– Вчера я не видел вас на ужине и решил, что вы поспешили незамедлительно покинуть Швейцарию, после того, как мистер Алмазов выхватил у вас из-под носа украшение!

– Я действительно не присутствовала на ужине, но причина была в другом.

– Бросьте! Вы расстроились, милочка, ведь знали, что ваша старушенция в самой грубой форме обвинит вас в неудаче. У меня бы на вашем месте тоже аппетит пропал.

– Вы ошибаетесь, утверждая, что госпожа Пражская обладает скверным характером.

– До чего же вы воспитанная девушка! – улыбался старик. – А ещё вы прекрасная актриса. Изумительная! Видел я вчера, как ваше очаровательное личико перекосило от ужаса. С одной стороны, вы понимали, что гнев старухи неизбежно выльется на вас, как дерьмо, уж простите. А, с другой, выскочка мистер Алмазов, появившийся из неоткуда.

– Как вы точно это подметили, – сказала она сквозь зубы.

– Он поднял вашу ставку сразу на пять миллионов евро! Очевидно же, что он не просто раздавил вас, как букашку, но и стремился указать вам ваше место.

– Мистер Уотсон, помимо меня в том зале находилось по меньшей мере сто двадцать человек. Не думаю, что мистер Алмазов стремился продемонстрировать свою власть и возможности конкретно мне одной.

– Но он молчал всё то время, пока мы с вами и тем толстенным лягушатником боролись за бриллиант! Он как самый настоящий хищник – притаился в кустах и напал, когда никто этого не ждал! Особенно вы.

Вот же неугомонный старый паршивец. Всюду-то он совал свой длинный нос!

– Как думаете, зачем владельцу известного во всем мире ювелирного дома возвращать украшение, созданное им же, в свою коллекцию, когда семь лет назад оно выставлялось на ежегодном декабрьском аукционе, который проводит этот же ювелирный дом? – замудрил старик, с любопытством взирая на Кристину. – Я имею в виду, почему семь лет назад он готов был расстаться с «Любовью», а теперь выкупает его, да ещё и за столь баснословную стоимость? Вы не задумывались?

– Я не нагружаю свой мозг мыслями, которые не приносят мне никакой пользы.

– Завидую. В любом случае, это странно. Всё же подумайте на досуге. Поразмышляйте. Мне любопытно знать ваше мнение.

– А почему бы вам просто не спросить об этом у самого мистера Алмазова?

– Я хотел, поверьте! Но вчера мистер Алмазов испарился точно так же, как и вы. Я даже подумал, что вы сбежали вместе, но потом мсье Томази сообщил, что он спешил на самолет. Согласитесь, мистеру Алмазову повезло вдвойне! Мало того, что он всех нас уделал, так ещё и успел улететь до закрытия аэропорта. Швейцария мне, конечно, нравится, но я торчу здесь уже четвертый день и все эти рожи, простите, мне порядком осточертели, – прошептал он, наклонившись к столу. – Но только не вы, дорогая! На вас я готов смотреть целую вечность!

Кристина вяло улыбнулась, искренне не понимая, что этому старику от нее было нужно. Она допила свой чай и вышла из-за стола. Старик, как настоящий джентельмен, поднялся следом и предложил ей её теплую серебристую куртку с пушистым лисьим мехом.

– Позвольте, – улыбнулся он и помог девушке одеться. Со стороны это выглядело даже забавно, ведь Кристина была выше него почти на две головы.

– Благодарю вас, мистер Уотсон, за приятную компанию.

– Мисс Разумовская!

– Кристина, – поправила она со вздохом.

– Кристина, – повторил старик с довольной улыбкой. – Не желаете ли прогуляться со мной в этот чудный снежный день? Я так понимаю, вы тоже ждете, когда местный аэропорт возобновит работу?

– Так и есть.

– Что ж, тогда нам с вами по пути! Я уже не знаю, чем себя занять. Сидеть в номере – скучно, болтать с недоумками моего возраста – тошно, а встать на коньки мне не позволяет страх и проклятый артрит. Не хочется свернуть себе шею и скопытиться раньше вашей старушенции.

– С одним условием, – ответила Кристина после продолжительного молчания. – Вы не будете называть Агату Пражскую «старушенцией», и мы не станем больше обсуждать вчерашний вечер. Согласны?

– А он вас задел, – заиграл старик седыми бровями.

– Мистер Уотсон, – серьезно повторила Кристина, – вы согласны?

– Как будто у меня есть выбор! – фыркнул старик, а потом вежливо пропустил даму вперед.

* * *

Последний раз, когда мужчина предлагал ей невинную прогулку на снегоходах, Кристина едва не окоченела насмерть в богом забытом месте. Вновь испытывать удачу ценой собственной жизни она не собиралась. К тому же, пешая прогулка ей и впрямь нравилась. Час с лишним семидесятилетний старик откровенно делился с ней своими душевными переживаниями (коих оказалось немало!) и сожалениями о несовершенных им безобидных желаниях, которых он в силу возраста уже не мог себе позволить. Его любимая супруга умерла тридцать лет назад и за эти долгие годы он так и не смог впустить в свое сердце другую женщину, ради которой цифра в паспорте перестала бы иметь для него значение.

– Барбара обожала зиму! Каждое Рождество мы отправлялись в Австрию, катались на лыжах, выдавали такие пируэты на коньках! Когда её не стало, моим единственным развлечением стали безобидные светские вечера, где я бы мог потратить кучу денег и при этом всё равно не ощутить былого экстрима в крови. Понимаете меня?

Всю дорогу по множественным узким улочкам и тропинкам, протекающим, как замерзшие ручейки между соснами, она не могла отвести от него любопытный и слегка пораженный взгляд. То, что сварливый мистер Уотсон обладал любящим сердцем, хранящем светлую память о своей дорогой супруге, стало для нее настоящим открытием. До этой встречи она воспринимала его недоверчивым и жадным стариком, который от одиночества или вредности проявлял к окружающим незаслуженную грубость. Но при этом она всегда понимала, что на то была причина, потому что всякому поведению человека и его отношению к миру есть логичное объяснение.

– Барбара ненавидела жару. И ненавидела Лондон, когда его серое и густое небо пронзал хотя бы тоненький луч солнца. Это случалось редко, знаете ли, но сколько же крику она поднимала! – засмеялся он, смахнув с огромной меховой шапки снег. – При этом переезжать куд-нибудь на Аляску не хотела! Боялась белых медведей.

– Вы очень любили её.

– Это неизменно, – улыбнулся старик с доброй грустью в маленьких сверкающих глазах. – Скоро мы с ней встретимся. Я расскажу, как жил без нее, а она, знаете, что ответит мне?

– Что же?

– «Ох, Генри, и это всё? Да как ты не помер раньше времени от скуки!»

– Сомневаюсь, что ваша жизнь была такой уж скучной.

– Но с ней моя жизнь была куда насыщеннее, Кристина. Барбара не могла усидеть на месте, мы часто путешествовали, прыгали с парашютом, занимались дайвингом! Она любила жизнь, а я безумно любил её и с огромным желанием уходил с головой во всякое её увлечение. А теперь я просто старый старик, который страшится всякого развлечения, потому что не желает случайно помереть раньше вашей старухи.

– Мистер Уостон!

– Простите, работодательницы, – выдавил он с неохотой. – Вы кажетесь мне благородной и чрезвычайно тактичной девушкой, Кристина. Очень надеюсь, что этот наш разговор останется между нами и ваша старуха… работодательница не узнает о нем. Сам не знаю, что на меня нашло. Наверное, эта удивительная и паршивая погода так на меня подействовала.

– Да, погода и впрямь удивительная. И паршивая, – засмеялась Кристина. – Ваше предложение ещё в силе?

Мужчина замедлил шаг и внимательно взглянул на нее.

– Прокатиться на снегоходах, – уточнила Кристина и закатила глаза.

– Ах, вы об этом! А я уж было подумал, что понравился вам настолько, что…

– Не настолько, чтобы я согласилась на вас работать! – захохотала она. – Когда-нибудь, но ещё очень не скоро, вы действительно встретитесь с Барбарой. Не хочу брать на себя ответственность за ваш сухой рассказ о том, как единственным вашим развлечением были словесные издевательства над моей уважаемой работодательницей.

– Прям уж уважаемой!

– И потому, – не обратила она внимания на его слова, – я составлю вам компанию в недолгой прогулке на снегоходе. И лыжи, и коньки опасны для вас. Поэтому, остается снегоход. И как бы сильно этот… агрегат не пугал меня, я всё же считаю его самым безопасным развлечением из имеющихся.

– Полностью с вами согласен! – обрадовался старик. – Но почему он пугает вас?

– Так, – отмахнулась Кристина, – сон дурной приснился однажды. Кхм. Только пообещайте, что мы не будем выезжать за пределы городка? Прокатимся где-нибудь… здесь.

– Не хочу вас расстраивать, но я страдаю топографическим слабоумием.

– Юморист вы! – засмеялась Кристина.

– А кто сказал, что я шучу, милочка?

6

Тревожный вой сирены в горах предупреждал отдыхающих и местных жителей элитного городка о возможном сходе лавины, однако только последние отнеслись к предупреждению с должным вниманием. Сотрудники магазинов, баров и ресторанов выходили на улицу и настаивали немедленно вернуться в свои гостиницы или переждать опасность в стенах их заведений. Но лишь малая часть отдыхающих прислушивалась к их просьбам, тогда, как остальные, задрав носы, продолжали гулять (и это в лучшем случае), пешим ходом взбираться на вершины, чтобы потом лихо съехать на лыжах и сноубордах. И только, когда из динамиков раздался громкий мужской голос, требующий всех без исключения немедленно укрыться в помещении (в округе уже сошли две лавины!), утопающие в снегу улицы превратились в безлюдные и молчаливые декорации к какому-нибудь жуткому фильму ужасов, вроде «Сайлент-Хилл», с той лишь разницей, что здесь было слишком много снега.

Кристиан бросил дрова в печь и закрыл затемненную стеклянную дверцу. Из-за этого огонь казался не таким ярким, зато в легкой тени он обретал заманчивую таинственность.

Сотовая связь, как и спутниковое телевидение, накрылась. Единственное, что поддерживало связь с внешним миром, было радио. Небольшая серебристая коробочка, помещавшаяся в руке, имелась в каждом шале и даже номере в гостинице. Каждые двадцать минут в эфире звучал мужской голос, напоминающий о мерах безопасности, потом играла приятная музыка и снова очередное предупреждение.

Янтарный напиток плюхнулся в тяжелый стакан, а двумя секундами позже выплеснулся в мужское горло. Кристиан закрыл глаза, вспомнив, как лавина едва не вышвырнула его к подножию горы. Он засмеялся, покачал головой, словно не верил, что с ним могло бы такое приключиться, снова налил виски в стакан и сел на светлый диван. А может и хорошо, что вчера ему не посчастливилось успеть на последний рейс. Уж он, как никто другой, предпочитал изредка оставаться вдали от цивилизации. Без шумов, без людей и телефонов, он чувствовал себя намного счастливее и значимее. Для кого или чего – не ясно. Зато одно совершенно неизменно – Кристиан чувствовал себя живым, когда вокруг красовалась природа, охотно демонстрируя все свои настроения, шептала тишина и согревал огонь в печи.

Сделав маленький глоток виски, Кристиан откинулся на мягкую спинку дивана и позволил усталости завладеть его телом и разумом. Приятная безмятежность манила в короткий мир грез, пальцы расслабились, а веки с каждой секундой становились всё тяжелее. Однако сомкнуться в блаженном удовольствии им помешал тяжелый и глухой грохот. Будто в толстое стекло врезалась огромная птица.

Кристиан встрепенулся, махнул головой и часто-часто заморгал, не понимая, что он видит перед собой – белого медвежонка с человеческим лицом или старика?

Поборов сон окончательно, он повнимательнее пригляделся к гостю за стеклянной стеной. Им действительно оказался мужчина пожилого возраста с красным от холода лицом и маленькими встревоженными глазами. Меховая шапка была ему явно велика, маленькая голова буквально утопала в ней. Старик ещё раз ударил рукой по стеклу, а после обессилено упал на колени.

Кристиан выскочил наружу и провалился в глубокий снег. С его мощью и высоким ростом даже он с трудом пробирался сквозь липкий и тяжелый сугроб, а что уж говорить о старике!

Откуда он пришел? Как долго находился на улице?

– Вы слышите меня? – схватил его за руку Кристиан. Другой рукой он потянул за меховую шапку, чтобы увидеть лицо мужчины. Глаза были закрыты, кожа красная, лоб не то от снега, не то от пота, в капельках. Явно англичанин. Только у них были такие вытянутые лица. – И угораздило же вас!

Без труда закинув старика на плечо, Кристиан той же дорогой вернулся в шале. Он усадил его на пол поближе к печи, закинул ещё пару дровишек, и налил в стакан теплой воды.

– Ну же, дружище, очнитесь! – говорил он старику, снимая с него верхнюю одежду. – Ничего, сейчас всё будет хорошо. Вы скоро согреетесь.

Он накрыл его одеялом, стянул промокшие от снега ботинки, носки и обвернул ледяные ноги клетчатым пледом.

– Бога ради, как вы оказались на улице в это время! – недоумевал Кристиан.

Он раскладывал мокрую одежду в коридоре на теплом полу, как вдруг услышал сдавленный шепот:

– Кристина.

Показалось. Глянув через плечо на старика, Кристиан сжал челюсти в немом напряжении. Нехорошее предчувствие, подкрепленное неприятным дежавю, моментально расползлось в груди коварными пауками.

– Кристина, – повторил англичанин четче. – Ей нужно помочь. Пожалуйста.

Кристиан медленно выпрямился, настороженно обернулся и несколько долгих секунд не мог пошевелиться. Он просто смотрел на постепенно приходящего в себя старика, чья маленькая голова болталась из стороны в сторону, словно его мутило от перепитого алкоголя.

– Помогите… Помогите мне.

– Вы как? Слышите меня? – подошел к нему Кристиан и присел на корточки.

Мужчина приоткрыл покрасневшие глаза. Кристиан и сам не понял, что такого пугающего увидел в них, но в одно мгновение невидимая пуля вонзилась в грудь и прошла насквозь.

– У вас есть вода? – спросил старик сухими губами.

– Конечно, вот. – Кристиан придержал ему стакан.

– Спасибо. Спасибо вам. Мистер… Алмазов? Это вы?

Кристиан молча кивнул.

– А вы, полагаю, Генри Уотсон. Как вы оказались на улице?

– Мне нужна помощь… – Мужчина закашлялся. – Вы знаете эту девушку, – говорил он с трудом, – она сейчас одна… Я оставил её, чтобы привести помощь. Но я заблудился…

– Кристина? – произнес он сквозь зубы. Впрочем, какая к черту разница, кем именно была эта девушка. Со слов старика она нуждалась в помощи, значит всё очень серьезно. – Вы что, не слышали предупреждение о лавинной опасности? Не слышали сирену? Снег тяжелый, температура воздуха не больше двенадцати градусов!

Не дав старику ответить, Кристиан резко поднялся на ноги и тяжелыми шагами направился в прихожую. Виски сжимались, пульс выбивал быстрый ритм на запястье, время ощутимо понеслось вперед. Он не знал деталей, но чувствовал, что дело дрянь. Как и тогда дела обстояли не самым лучшим образом.

– Жизнь её ничему не учит! – резанули воздух его слова. – Бестолковая и чокнутая девица!

– …Мистер Алмазов, – растерялся англичан, глядя на сурового молодого мужчину, похожего на вулкан, – это моя вина! Кристина не хотела ехать, но сделала это, чтобы меня не расстраивать.

– Я знаю! – со злостью бросил он в ответ и швырнул а пол зимние перчатки. – Это у нее главная миссия жизни – не расстраивать других людей. А теперь говорите, где она? Как далеко отсюда и в каком состоянии?

– …Я не…

– Она ранена? – нетерпеливо перебил Кристиан.

– Не могу ответить вам точно.

– Как это? – выпалил он, наспех надевая зимний костюм. – Вы не знаете, ранена она или нет?

– Верно, – замешкался старик. В смокинге, в окружении знатных и богатых людей он выглядел куда увереннее и моложе, нежели теперь – с красным лицом, потухшим взглядом и опущенными от беспокойства плечами. Теплая одежда была дорогой, но носил её обыкновенный седовласый старик. – Она провалилась в какую-то яму. Мы остановились, чтобы понять, в какую сторону ехать, и вдруг земля стала уходить из-под ног…

– Провалилась?! – прорычал Кристиан. Мужчина виновато кивнул. – Вы были на снегоходах?

– Да. Я пытался помочь ей выбраться, но яма глубокая. Возьмите с собой длинную веревку.

– И где мне её здесь взять?! Почему вы не сообщили по рации о случившемся?

– …Я потерял её. Видите ли, всё произошло так быстро… Я поехал за помощью, но проклятый снегоход заглох и…

– Я понял, не утруждайтесь! – перебил Кристиан и выхватил с ниши в стене свернутую в несколько раз карту здешних мест. Как и радио, она являлась обязательным атрибутом в номерах и отдельных домиках. Он развернул её перед напуганным стариком, который своим заиканием вызывал у него раздражение, и сурово спросил: – Где она? Показывайте!

– …Извините, но я не знаю. – В черных глазах перед ним блеснуло что-то очень недоброе. – Я правда не знаю! Мы… мы ехали в сторону подъемника, – заикаясь, лепетал он. – Доехали до него, потом решили вернуться той же дорогой, но встретили по пути шумную компанию. Они попросили нас сфотографировать их и…

– Говорите по делу, Генри! – не выдержал Кристиан. Он едва ли сдержал себя, чтобы не наброситься на него. – Каждую секунду ваши следы засыпает снегом. Если вы мне не поможете, черта с два я смогу снова найти её! Напрягитесь, Генри, и скажите мне, где сейчас Кристина? Смотрите сюда! – тыкнул он на белый квадрат. – Здесь мы. Это всё – домики вокруг. Подъемник, о котором вы говорите, вот здесь – в трех-четырех километрах отсюда. Откуда вы шли и как долго? С какой стороны?

– …Извините, но боюсь, что я не знаю.

Старикашка явно испытывал страх и уже не за жизнь своей глупой подруги, а за свою собственную. Перед ним возвышалась мощная бородатая скала с настолько черными глазами-убийцами, что от ужаса стучали зубы.

На мгновение Генри Уотсон пожалел, что удача привела его именно в этот домик. Ему удалось добраться сюда на адреналине, страх за Кристину вел его вперед и, когда перед глазами мелькнул желтый свет, силы моментально его покинули.

– Там повалено дерево! – бросил он вслед разъяренному спасителю. – Оно огромное. Возможно, старый кедр. А напротив него острый каменный выступ! Яма между ними.

Схватив теплые перчатки, Кристиан так громко хлопнул дверью, что старик, подпрыгнув на месте, больно треснулся башкой о каменистую стену.

* * *

Выжимать газ на полную было опасно. Уже давно стемнело, а летящий с черного неба снег под ярким светом светодиодных фар, превращал дорогу в космическое путешествие с пролетающими мимо звездами и метеоритами. Кристиан отлично ориентировался в незнакомом пространстве, но даже он со своим идеальным зрением с трудом различал деревья во всей этой черно-белой суматохе природы. Несколько раз он останавливался, жал на клаксон и, заглушив двигатель, громко звал Кристину. О следах, оставленных Генри Уотсоном и речи быть не могло – непрекращающийся снег подчистил абсолютно всё. Рация не работала, если не считать того, что она издавала противные и трещащие звуки. Неисправность, пожалуй, выводила Кристиана сильнее всего, ведь связаться с административным корпусом не представлялось возможным даже по телефону из шале.

Отчаяние крепчало с каждой безуспешной попыткой услышать хоть какой-нибудь отдаленный звук. Задыхаясь от ужаса, застрявшего где-то между ребрами, как пузырек воздуха, Кристиан поймал себя на мысли, что семь лет назад ему было гораздо проще воспринимать ситуацию, в которой молодая девушка могла глупо и нелепо погибнуть, не найди он её совершенно случайно. Тогда он не испытывал такой бойкий и ожесточенный страх, как сейчас – когда точно знал, что с ней случилось и к каким последствиям произошедшее могло привести. Не знать правду – проще. Быть далеким от сути – удобнее. Особенно, если дело касается Кристины Разумовской, а о ней он знать более ничего не желал. Но поиски затягивались и каждый новый зов её имени давался ему не то, что труднее – болезненнее. Кристиан взвывал, как раненый зверь, не знающий, где ему укрыться и встретить неминуемую смерть. Несвойственная ему паника накрывала горячей волной, возможно, что он впервые чувствовал себя настолько беспомощным. Здесь не его дом, не его родные края, которые он знал вдоль и поперек. Его зимний домик был оснащен абсолютно всем необходимым, чтобы выжить в условиях даже полной изоляции от внешнего мира. Ну, или чтобы переждать непогоду. Веревка, что он нашел в гараже, может оказаться слишком короткой и тогда…

Тряхнув головой, Кристиан выжал газ и лихо промчался между распушившимися в снегу елями. И вдруг справа он увидел единственный след Генри Уотсона – брошенный снегоход. Следы от лыж под выпавшим снегом едва ли можно разглядеть, но Кристиан уверенно двинулся вперед, будто бы видя их слабые очертания. От воя сирены его сердце заколотилось, паника пронзила сознание с новой силой. Оказавшись на небольшом, лишенном деревьев островке у самого подножия горы, Кристиан резко остановился и поднял экран шлема. Из-под белого одеяла проявлялся силуэт поваленного дерева. Спрыгнув со снегохода, Кристиан сбросил с головы шлем и бросился навстречу неизвестности. Как и говорил старик Уотсон, за поваленным стволом дерева торчал острый каменный выступ, а между ними яма, в которую и угодила Кристина. Перешагнув широкий ствол, Кристиан достал из кармана фонарик и осторожно приближался к предполагаемому месту падения.

– Кристина? – позвал он громко, не сводя глаз с едва заметного темного углубления в земле. Тишина резала уши. Пугающая неизвестность полоснула грудь острым лезвием ножа. – Кристина?

Он замер. Раздался слабый писк или что-то похожее на всхлип. Глаза, сливающиеся с густыми красками ночи, часто заморгали, заблестели, увеличились в размерах.

– Кристина? Кристина?!

Опасаясь, что земля под ним может провалиться, Кристиан опустился на живот и подполз к самому краю обрыва. Направив свет фонарика вниз, он увидел перевернутый на бок снегоход, от которого отвалились мелкие пластмассовые детали. Как он не подумал о нем? Почему и мысли не допустил, что тяжелая железная махина могла просто раздавить Кристину?!

Его глаза метались в поисках хоть какого-то движения.

– Кристина?! Ты слышишь меня?! – звал он, не веря, что тот едва уловимый звук мог ему лишь почудиться. – Отзовись, Кристина?!

– Я здесь.

Звук её слабого голоса махом вернул ему силы.

– Кристина, где ты? – закричал он, задыхаясь от переполнившей его радости. – Где ты?!

– …Здесь.

Она ранена. Она едва дышит. Ей осталось совсем чуть-чуть. За какое-то короткое мгновение дурные мысли с лихвой охватили его сознание.

– Здесь, – повторила она, и вдруг свет фонаря отскочил от её серебристого костюма. Девушка осторожно выползла из самой настоящей берлоги и, прижимая к лицу руки в теплых перчатках, посмотрела наверх.

– Ты не ранена? – Тяжелый голос Кристиана содрогнулся.

– Нет. Я в порядке. Только… замерзла немного. Если ты здесь, значит мистер Уотсон…

– Он в порядке! – перебил Кристиан.

Из-за яркого света фонаря она не могла видеть лица спасителя. Его голос сквозь звенящий шум охватившего страха звучал низко и приглушенно. Но она точно знала, что вызволять её приехал Кристиан. Яма оказалась действительно глубокой. Удивительно, что Кристина смогла уцелеть при падении с такой высоты, да ещё и верхом на снегоходе. Пространство внизу напоминало круглую стеклянную чашу с множеством углублений – берлог. И в одной из них всё это время Кристина пряталась.

– Я сейчас сброшу тебе веревку, ты обвяжешь её вокруг живота, и я подниму тебя!

В ответ она лишь молча кивнула, продолжая прижимать к губам замерзшие ладони. Кристиан поспешил к снегоходу, подъехал чуть ближе, чтобы фары лучше освещали пространство.

Подумать только, она даже не закричала от радости, что нагрянула долгожданная помощь, не просила спешить, а только поинтересовалась состоянием старого англичанина, которому хватило ума выбраться на гребаную прогулку со своим чертовым синдромом тупизны!

Как Кристиан и предполагал, веревка оказалась слишком короткой.

– Я не смогу обвязаться ею! – сообщила Кристина, когда он сбросил один конец веревки в яму. Та висела на уровне её лица. – Но я могу крепко схватиться за нее.

– Если ты не удержишься, то при падении переломаешь себе ноги! – сказал Кристиан, мозгуя проблему. – Сейчас всё сделаю!

Он снова подтянул веревку к себе, снял свою куртку и принялся мудрить петлю. Намертво привязал один рукав к веревке, затем другой. Подвязав правую и левую стороны, он не только удлинил веревку, но и превратил в импровизированное седалище конец, предназначавшийся Кристине. Он подполз к краю максимально близко, сбросил конструкцию в яму и объяснил:

– Расправь куртку и садись в нее. Разомни пальцы, а потом крепко ухватись за веревку и держись, пока я не вытащу тебя. Поняла меня?

Кристина судорожно кивнула, а потом сделала всё так, как и сказал Кристиан.

– Только держись крепко! Не отпускай веревку!

– Хорошо!

«Всё такая же невесомая», – подумал Кристиан, осторожно и не спеша подтягивая веревку.

Снег западал за шиворот термокофты и тут же таял от прикосновения к горячей коже. Он не чувствовал холода, не обращал внимания на громкий звук сирены, а только пристально смотрел вперед, где вот-вот должна была появиться Кристина. В целости и сохранности. Когда страх за её жизнь был превыше укоренившейся ненависти, Кристиан не мог не благодарить всевышнего за возможность ещё раз увидеть её прекрасное личико. Как и тогда – красное от мороза, нежное, напуганное… Он не мог не улыбнуться про себя, увидев, как она – уставшая и живая лежала в снегу и задыхалась от переполнявшей её радости.

Затвердевшие от напряжения мужские руки отпустили веревку. Молчание, напитанное радостью и облегчением двух людей во вселенной, растворилось в таинственной тишине между горами и черным плотным небом. Грохот из сердец стремительно стих. Странная тишина чувствовалась настолько остро, что падающий снег шуршал непривычно громко…

– Спасибо, – сказала Кристина. Только её голос прозвучал так, словно вылетел, как джин из бутылки с толстенным стеклом.

И вдруг где-то высоко раздался пугающий звук. Похож на гром, но в отличие от него, он был слишком ощутим здесь на земле. Кристиан поднял глаза наверх, но очертание горы в темноте виделось слабо.

– Что это? – спросила Кристина, поднимаясь на колени.

Громкий звук сирены завопил оглушительно-громко. С каждой секундой вибрация под ногами ощущалась сильнее.

– Лавина, – прошептал он, а потом резко повернулся к Кристине. – Это лавина! Кристина, скорее! Бежим! Бежим!