Текст книги "Ярмарка невест"

– И тогда, ей-богу, ты пожалеешь о том дне, когда приехала в Пендурган.

Верити опустилась на кровать и решила, что с нее достаточно. Ей надо выбираться из этого места. Любым способом надо бежать отсюда. У нее не было никого, кто мог бы помочь ей, так что она должна была сохранить спокойствие и все обдумать, не поддаваясь накатывающим на нее изнуряющим волнам беспомощности. Она не привыкла брать дело в свои руки, обычно позволяя другим управлять собственной жизнью: гувернантке, отцу, мужу.

Однако теперь она должна была сама взять на себя заботу о своей судьбе. Ей двадцать три года, она здоровая, благоразумная. Никогда в жизни она не страдала нервными припадками, не впадала в отчаяние. А теперь и вовсе не время уступать слабости.

Верити глубоко вздохнула, встала с кровати и направилась к двери комнаты. Может быть, женщина в черном заперла ее за собой? Была ли Верити узницей? Конечно же, была: она здесь оказалась против своей воли, не так ли? Вопрос только в степени ограничения свободы.

Верити схватилась за дверную ручку и повернула ее. Дверь отворилась... Верити облегченно вздохнула и шагнула в коридор. Он был освещен медными канделябрами, развешанными на стенах на некотором расстоянии друг от друга, и совсем пуст. Ее не заперли и не охраняли.

Бросив последний взгляд на безлюдный коридор, она спокойно закрыла дверь и прошла через комнату к окнам в дальней стене. Верити отодвинула тяжелую штору и глянула на улицу. Сумерки превратились в темноту, дождь барабанил по стеклам, не давая возможности что-нибудь рассмотреть. Но решеток на окнах не было. Совсем простые, со старомодными переплетами окна, обычные задвижки, назначение которых – удерживать рамы закрытыми от ветра и дождя. Рядом с окном даже оказалось большое дерево, до нескольких веток было очень легко дотянуться. Пожалуй, слишком легко. Может быть, она все принимает чересчур близко к сердцу, находя зло там, где его нет? Могло ли оказаться так, что в этом доме нет ничего необычного, что на самом деле она здесь в полной безопасности? В конце концов, если бы лорд Харкнесс действительно задумал причинить ей зло, он вряд ли предоставил бы ей возможность так легко бежать, он бы держал ее взаперти.

«Нет, нет и нет», – подумала Верити, внутренне встряхиваясь. Она не могла себе позволить успокоиться из-за отсутствия решеток на окнах и стражей у дверей или из-за веселого лакея и милой экономки. Она не должна поддаваться искушению поверить в свою безопасность. Это может оказаться хитростью. Ловушкой. Ловушкой, которая захлопнется, как только Верити успокоится, смирится, станет уязвимой. Нет. Она будет продолжать добиваться своего. Она уйдет отсюда. Если это возможно, то прямо сегодня вечером.

Верити вглядывалась в темноту за окном, в пелену дождя. Конечно, вид был такой же мрачный, как и из кареты, но Верити была готова смело встретить что угодно, лишь бы уйти из этого дома и освободиться от своего невыносимого положения.

Она вздрогнула, услышав громкий стук в дверь спальни. Раньше чем она успела ответить, в комнату вошла молодая девушка в домашнем чепце, из-под которого в разные стороны торчали непослушные рыжие волосы.

– Добрый вечер, мэм, – сказала девушка, настороженно улыбаясь. – Я принесла вам горячей воды и все такое... – Она вошла в комнату и водрузила медный кувшин на умывальник вместе со стопкой белых полотенец и куском мыла.

Верити уставилась на девушку. Что это такое? Еще одно внешне приветливое лицо, чтобы внушить ей ложное чувство безопасности?

Однако горячая вода и мыло были в тот момент как рай на земле. Верити ощущала себя не просто грязной, а оскверненной всеми событиями прошедшего дня. Не могло быть ничего лучше, чем все с себя смыть.

Девушка подняла брови, удивленная молчанием Верити.

– Спасибо, – пробормотала Верити. Хотя напряжение еще сковывало ее горло, голос только слегка дрогнул. Возможно, девушка ничего не заметила.

– Я пришла помочь вам распаковать вещи и посмотреть, удобно ли вы устроились.

Значит, Верити не собирались превращать в прислугу. Но если не прислугой, то кем она здесь будет? Единственный ответ, который пришел ей в голову, только подогрел ее решимость спастись бегством.

– Спасибо, – сказала она, но голос прозвучал еще не настолько уверенно, как ей бы того хотелось. Она задернула штору на окне: все равно не видно ничего, что могло бы ей помочь осуществить свой план. Ей нужна была информация. Возможно, девушка сможет быть полезной, если Верити удастся ее разговорить.

– Спасибо, – повторила она еще раз, уже гораздо лучше владея своим голосом.

– Миссис Трегелли сказала, что я буду вам прислуживать, пока вы в Пендургане, – произнесла девушка и присела в неуклюжем реверансе. – Меня зовут Гонетга. – Она стояла лицом к Верити, держа руки за спиной и склонив голову.

– Красивое имя, – отозвалась Верити, – и очень необычное.

Девушка пожала плечами:

– Старое корнуэльское имя, мэм. В наших местах оно встречается довольно часто.

– Я никогда не слышала, к сожалению, – сказала Верити, подбираясь к теме, которая могла бы заставить девушку разговориться. – Я никогда не была в Корнуолле, так что и язык, и имена для меня совсем незнакомы. – Она попыталась приветливо улыбнуться.

Девушка с готовностью улыбнулась в ответ.

– Я слышала, – заговорила Гонетта, суетясь с полотенцами, – люди из центра страны часто считают трудным произнесение наших слов. Но вы не волнуйтесь. Если вы поживете здесь какое-то время, то довольно быстро привыкнете.

Поживете какое-то время...

– Кстати, если вы что-нибудь не поймете, скажите, чтобы мы говорили помедленнее. Вот мой брат Томас – он служит лакеем, это он принес сюда ваш сундук, – он не очень-то разговорчив, так что с ним у вас трудностей не будет. Зато я... Мама говорит, что я трещу как сорока, но с вами, мэм, я буду очень осторожна, ведь вы не местная и иначе ничего не поймете.

Акцент был сильным и непривычным для уха Верити, такой же непонятный, как и у йоркширцев.

Трудно было удержаться от улыбки, глядя на эту, судя по всему, умную молодую девушку, независимо от того, какую роль она играла в этой драме. Однако Верити должна была принимать во внимание свою роль, и вовсе не обязательно ту роль, которую ей навязали. Она никогда бы не подумала, что способна на какое-либо притворство, но в тот момент, наверное, была способна на что угодно, лишь бы вырваться отсюда.

Верити выдавила из себя еще более широкую улыбку.

– Спасибо, Гонетта. Я очень рада с тобой познакомиться. А меня зовут...

– Миссис Озборн. Я все о вас знаю, мэм.

Верити вздрогнула, как будто ее ударили. Конечно, она уже стала предметом сплетен среди слуг. Что они, должно быть, о ней думают, о женщине, купленной на аукционе!

– Ма сказала, что вы кузина его милости и все такое, – продолжала Гонетта. – И что вы неожиданно потеряли мужа, так сказать. Мне очень грустно это слышать, мэм. И что вам совсем некуда ехать. Ужасно досадно, что на вас свалилось сразу столько горя и лишений.

Значит, она должна стать кузиной лорда Харкнесса? Ей было интересно, как он объяснит ее внезапное появление и даже есть ли необходимость в каких-либо объяснениях. Из того, что Верити видела, она сделала вывод: он, очевидно, частенько приводит домой незнакомых молодых женщин. Она предполагала, что ее будут считать любовницей его милости и что на самом деле так и будет. Может быть, это входило в его планы, но он маскировал свои намерения этой сказкой о кузине?

Верити задрожала при мысли о том, что он задумал, но это было не столь важно. Она не собиралась оставаться здесь надолго и доискиваться до истины.

– Ай, послушайте меня! – воскликнула Гонетта, покраснев до корней своих рыжих волос. – Я не имею права говорить вам такие вещи. Прошу прощения, мэм, но мой язык иногда невозможно остановить. – Она прижала зубами верхнюю губу, по-видимому, расстроившись, когда до нее дошло, что она опять проявила невоспитанность.

Взволнованная болтовня Гонетты была именно тем, в чем сейчас нуждалась Верити. К счастью, вопросов задавать не приходилось.

– Пендурган – очень старое имение, – продолжала Гонетта, снова подняв глаза. – Почти такое же старое, как сам холм. Я надеюсь, что вам здесь понравится, – застенчиво добавила девушка. – Я начну распаковывать вещи?

– Спасибо, Гонетта.

По просьбе служанки Верити достала из сумочки ключ от сундука и неохотно отдала ей. Верити отвернулась, не желая расстраиваться при виде своих пожиток: они напоминали ей сейчас о том, что она оказалась одна, брошена на волю судьбы, без средств, без друзей.

После того как Гонетта тщательно все распаковала, Верити предстояло выбрать то, что она сможет без труда унести. Ей придется смириться с тем, что остальное нужно будет оставить здесь.

– Послушай, Гонетта, – проговорила Верити, изо всех сил стараясь придать бодрости своему голосу, – могла бы ты мне немного рассказать о Пендургане и об этой части Корнуолла? Видишь ли, я никогда не была на западе и совсем не знаю этих мест. Когда мы ехали в Пендурган, было темно и шел дождь, так что многого я не увидела, но должна сознаться: то, что увидела, показалось мне бесплодным и каменистым.

– О, вы, должно быть, ехали по северной дороге, – сказала Гонетта, осторожно встряхивая любимое муслиновое платье Верити и вешая его в шкаф; это платье, пожалуй, слишком легкомысленное, так что его надо будет оставить. – Через пустошь, – продолжала Гонетта. – что вы приехали этой дорогой. В той стороне сплошные скалы. Но посмотрите сюда! – шагнула к окну и отдернула штору. – О, сейчас слишком темно, много не увидишь, но, честное слово, с юга вид очень приятный. Здесь есть сады и лужайки, там, как раз на границе имения, течет река, – сообщила она, показывая на восток.

– О!.. – Верити подавила свое волнение. Река! Если она сможет выйти, будет довольно просто идти вдоль реки. – Я и не знала, что поблизости есть река, – произнесла она с притворным безразличием. – Мы приехали из... о Боже! Я не могу вспомнить название города.

– Ганнислоу, мэм. Он мало похож на город, разве что по базарным дням, когда там собирается народ со всей округи.

Да, Верити знала все о базарных днях в Ганнислоу. Она не стала бы пытаться бежать в том направлении.

– А есть еще какие-нибудь города или деревни поблизости, вдоль реки?

– Да, мэм, – ответила Гонетта. – Ближайший большой город вверх по реке, конечно, Бодмин. Зато Сент-Перран совсем рядом, чуть к югу отсюда. Это наша деревня, Сент-Перран. Всего несколько домов, церковь и две пивных. Большинство шахтеров живут в самой деревне. Фермеры-арендаторы селятся более разбросанно.

– Фермеры? В Пендургане занимаются фермерством?

– О да, мэм. Разве его милость вам не говорил? – Гонетта зацокала языком, складывая чепец из муслина и кружев. – Мужчины, конечно, больше интересуются шахтами и всякими разными машинами. Но есть и хорошие фермы тоже. Мы выращиваем пшеницу и ячмень, держим небольшое стадо овец.

Верити это известие обрадовало. На земле, которую она видела из окна кареты, не смогли бы вырасти даже бобы, не то что здоровое пшеничное зерно. А если они держат скот, то должны быть и пастбища. Убегать через привычную сельскую местность не так страшно, как через скалистую пустошь.

– Надо сказать, – заметила Верити, – то, о чем ты говоришь, существенно отличается от того, что я видела сегодня по дороге сюда.

– Как день и ночь, мэм, – ответила Гонетта. – Ночь и день. Подождите до утра, когда будет светло, и вы поймете, что я имею в виду.

– Мне не терпится увидеть, – вздохнула Верити, хотя она надеялась к утру быть уже далеко отсюда. – Скажи мне, Гонетта... Мы вошли через двор в какой-то большой холл...

– Зал убийств.

У Верити по спине пробежал мороз.

– Зал убийств?

– Да, – кивнула Гонетта, кладя на умывальник щетку и расческу из слоновой кости. – Вы еще где-нибудь видели так много ужасного старого оружия? Я называю его Залом убийств, потому что думаю, что за прошедшие годы большинство этих вещей участвовало во многих убийствах.

– Разумеется, – сказала Верити, – но, надеюсь, не в недавнем прошлом?

– О нет, мэм, – решительно ответила Гонетта. – Миссис Трегелли заставляет нас полировать все эти клинки, чтобы они сверкали. Она первая убьет любого, кто до них дотронется.

– Это, конечно, утешительно, – прошептала Верити. – А как попасть на южный склон, где сады? – продолжила она. – Я собираюсь встать пораньше и хочу походить по окрестностям, немного познакомиться с местностью.

– Вам надо просто спуститься по лестнице, по которой вы сюда пришли, – сказала Гонетта, – только не ходите в сторону Зала убийств. Сверните налево от ступенек за библиотекой и пройдите через южный выход.

– А смогу я от садов попасть к реке?

– Да, конечно. Сады имения как раз вдоль реки. Вы не сможете их не заметить. Рано утром там красиво.

– Я никого не побеспокою, если пойду бродить слишком рано? – спросила Верити. – Дверь будет заперта?

– Заперта? – Гонетта перестала складывать рубашку и подняла голову. – Боже сохрани, в Пендургане никогда ничего не запирают. Кому надо вламываться в этот крепкий старый дом, который одиноко стоит здесь на вершине? Ха! Ни о чем не беспокойтесь, мэм. Мы здесь в безопасности. Можете гулять сколько угодно в любое время.

Верити наслаждалась только что родившейся в ней самонадеянностью. Однако, хотя Гонетта и обрисовала все так, что убежать казалось легче легкого, это был бы, несомненно, самый трудный шаг, какой Верити когда-либо в жизни предпринимала: уйти одной, не имея ни друзей, ни денег на жизнь – только на карманные расходы и несколько пустяковых украшений.

И все же она уйдет из этого дома. Уйдет от него. У нее все получится.

– Что вы хотите надеть к ужину, мэм? Может быть, надо погладить какое-нибудь платье?

Ужин? Боже правый! Волна радости, охватившая Верити на какой-то миг, отхлынула и растаяла как дым. Она была введена в заблуждение ранними сумерками и темнотой и совсем забыла, что до того момента, как можно будет попытаться убежать, ее ждет впереди еще целый вечер. Целый вечер, который ей, несомненно, придется провести в обществе лорда Харкнесса и, возможно, женщины в черном.

Нет. Не сейчас, когда ей только что удалось собрать все имеющееся у нее мужество и решиться на побег. Если она снова встретится с этим человеком лицом к лицу, она оробеет.

– О, Гонетта, – сказала Верити, и ей даже не пришлось притворяться, придавая своему голосу страдальческие интонации, – спроси, пожалуйста, может быть, мне принесут поднос с едой в комнату? Я смертельно устала и не в состоянии переодеться к ужину.

– Да, мэм. Я сама принесу вам поднос и чай, отдохните с дороги. Потом я укрою вас как следует одеялом, чтобы вы хорошенько выспались, а если вам что-нибудь понадобится, когда я уйду, просто потяните вон за ту веревочку у кровати, и я мигом прибегу.

Как только дверь за девушкой закрылась, Верити с облегчением откинулась на спинку кровати. Ей не придется снова с ним видеться. Ей не надо будет смотреть на его сурово сдвинутые брови и встречать пронзительный взгляд синих глаз. Человек, которого называют Бессердечным, не сможет запугать ее, чтобы она отказалась от задуманного.

Верити начала осматривать одежду, решая, что возьмет с собой, когда будет уходить отсюда.

Глава 3

Джеймс сидел, повернувшись спиной к горящему в камине огню, и в третий раз читал один и тот же абзац. Бесполезно. Он не мог сосредоточиться на написанном. Джеймс опустил открытую книгу на колени и закрыл глаза. Но сон все еще не шел. И все же бессонница для Джеймса была лучше, чем постоянные ночные кошмары. Пусть он чувствовал себя уставшим и в голове царила неразбериха – все же это лучше, чем тот парализующий ужас, который всякий раз заставлял его с криком вскакивать с постели.

Джеймс сунул руку в карман жилета и достал оттуда купчую с аукциона. Жесткий пергамент громко зашуршал, приглашая прочитать его еще раз. Но в этом не было необходимости. Джеймс запомнил каждое слово купчей, и эти слова мучили его, не давая покоя.

Все права. Обязательства. Право собственности. Обеспечение.

Этот жалкий документ, вероятнее всего, не был бы принят ни в одном суде. Несмотря на это, в документе была его подпись, ставя которую он заявлял, что добровольно соглашается возложить на себя эту... эту обязанность, независимо от законности сделки. В конце концов, он джентльмен, и...

Его циничный смешок прервал этот абсурдный ход мыслей. Лорд Хартлесс – джентльмен? Многие поспорили бы с ним в этом деликатном вопросе.

Джеймс убрал омерзительную бумагу в карман жилета. Прошло много лет с тех пор, как он перестал считать себя честным и благородным. Так почему бы ему не дать женщине фартук и швабру в руки и не отправить в буфетную? Вот и покончил бы разом со своим дурацким беспокойством.

Обязательства.

Что ему делать с Верити Озборн?

Джеймс сказал миссис Трегелли, что она его дальняя родственница, оказавшаяся в беде. Милая старушка ни разу не спросила, как его угораздило неожиданно наткнуться на свою кузину в Ганнислоу. Смехотворные выдумки. Томас ей, конечно, уже рассказал об аукционе, но Джеймс доверил ей поддерживать свою выдумку среди прислуги и соседей. Миссис Трегелли была одной из тех, кто не отвернулся от него почти семь лет назад, и ее страстная преданность была для Джеймса загадкой. Он не сделал ничего для того, чтобы заслужить эту преданность, и все же он мог на нее рассчитывать.

Джеймс вздохнул и сел поглубже в кресло. Он потянулся, разминая усталые мышцы, и сцепил пальцы на затылке.

Завтра надо серьезно поговорить с Верити Озборн и решить, что они скажут окружающим, кроме того, надо было обсудить, как себя вести. Сказка о кузине – неплохой вариант, если придумать еще кое-какие детали для большего правдоподобия. Хотя, видит Бог, к завтрашнему дню наверняка вся округа будет знать, каким образом Верити попала в Пендурган.

Джеймс был разочарован, когда она попросила принести ужин ей в комнату. Он почему-то вбил себе в голову, что под ее напряженной и покорной наружностью скрывается выброшенная за ненадобностью малышка с твердым характером. Ну что ж, пожалуй, для одного дня испытаний у нее было более чем достаточно. Вряд ли он мог отказать ей в возможности провести вечер одной. Кроме того, Агнес была в отвратительном настроении. Дополнительное напряжение, связанное с присутствием Верити Озборн, было бы для него слишком большим грузом, гораздо большим, чем он мог вынести за один вечер.

А что же завтра?

Или, скорее, сегодня, подумал Джеймс, когда старые механические часы за его спиной пробили три раза.

Странный шорох внезапно остановил его размышления. По коридору явно кто-то шел. Лобб обычно до рассвета оставлял его одного. С какой бы стати ему бродить в столь поздний час?

Однако у того, кто приближался, шаги были легче, чем у камердинера Джеймса, крупного мужчины, которого из-за тяжелой поступи невозможно было ни с кем спутать. Кто же это может быть?

Джеймс выпрямился в кресле и повернул голову в сторону слегка приотворенной двери библиотеки. К тому моменту, когда небольшая темная фигура прошла мимо, он уже знал, кто это был.

– Куда вы идете, Верити Озборн?

Шаги резко остановились, и Джеймс услышал шумный вдох. Верити (ибо это была действительно она) не шелохнулась.

– Думаю, вам лучше войти, – сказал он, – и объяснить мне, что происходит. Если вы собираетесь покинуть мой дом, то я имею право знать об этом.

Последовало долгое молчание, потом дверь библиотеки распахнулась. Верити, закутанная в теплую одежду, осторожно ступила в полутемную комнату. Тяжелый узел оттягивал ей руку и заставлял слегка наклоняться в левую сторону. Медленным, размеренным движением Верити поставила его на пол и сложила руки на высокой груди. Глаза ее смотрели в пол.

Джеймс молчал, ожидая, когда Верити заговорит.

– Какое право? – спросила она тихо.

Голос ее дрожал. Конечно, она боится его. Они сделали все, чтобы она его боялась.

– Простите?

Джеймс видел, как Верити сглотнула. Она выпрямила спину и вздернула подбородок, явно собирая все свое мужество.

– Почему вы думаете, что имеете право знать, куда я иду?

Когда она подняла взгляд, чтобы посмотреть ему в лицо, на ее темные глаза упал отсвет затухающего огня, и в какую-то секунду Джеймс мог поклясться, что увидел в них вспышку презрения. Может быть, это был просто обманчивый отсвет огня, потому что, продолжая смотреть на Верити, Джеймс увидел, что она в самом деле боится: она дрожала, как кролик в лапах у лисы.

– Я действительно хочу знать, какие права на меня вы приобрели, совершив ту фальшивую сделку на площади. – Голос ее немного дрожал, но взгляд она не отвела. – Не собираетесь же вы меня убеждать, что в происшедшем был хотя бы намек на законность?

Джеймс удивленно посмотрел на Верити. Раньше она, казалось, была едва в состоянии вообще произнести хоть слово. И вот она стоит по-прежнему испуганная и дрожащая, но уже способна говорить разумно и четко и даже с намеком на вызов.

Итак, она ко всему прочему еще и скандальная. Сейчас, когда Джеймс с этим столкнулся, он не был уверен, нравится ли ему то, что женщины наделены разумом. Тихое, покорное, незаметное существо было бы гораздо проще запихнуть в буфетную и забыть об этом.

Ее большие карие глаза твердо смотрели в глаза Джеймса. Верити пыталась взглядом усилить вызов, звучавший в ее голосе. Однако глаза выдали ее вспышкой опасения, хоть и быстро спрятанной. Верити явно была гордой малышкой.

Впрочем, не такой уж и малышкой, подумал Джеймс, когда его глаза блуждали вверх и вниз по ее странно большой фигуре. В Ганнислоу она показалась ему хорошо сложенной, разве что немного маловата ростом. Джеймс опять вспомнил тот момент, когда Джад Моуди натянул у нее на груди платье, чтобы показать похотливой толпе ее фигуру. Тогда она выглядела не такой толстой. Зато сейчас...

Боже правый, глупая женщина, кажется, надела на себя все платья, которые не влезли в ее сумку! Платья были на ней нанизаны слоями, так что Верити казалась широкой и квадратной, как тумба.

– Для меня не имеет значения, законной была эта сделка или нет, – наконец ответил он. – Я поставил свое имя в документе, который, – чуть не сказал: «поймал меня в ловушку», – обязал меня нести за вас ответственность. Это, кстати, касается и ваших долгов. До того как вы уйдете, я хотел бы знать, какие обязательства я на себя принимаю.

Верити склонила голову набок и в глубоком замешательстве нахмурила брови.

– У меня нет долгов, – ответила она.

– Счастлив это слышать. У меня сразу полегчало на душе.

– Значит, я могу идти?

Джеймс театрально вздохнул:

– Мадам, если я позволю вам бежать посреди ночи в местности, которая, как я догадываюсь, вам совершенно незнакома, как я могу быть уверен в вашей безопасности? Сейчас нет луны, кажется, еще идет дождь, и вы не имеете понятия, где вы находитесь. С вами может случиться что угодно. Вы можете сорваться со скалы или утонуть в реке, например. – Джеймс оглядел с ног до головы мешковатую фигуру Верити. – Черт побери, если вы упадете во всех ваших одежках, то не сможете даже подняться. Вы просто будете барахтаться на спине, как черепаха.

Вспыхнувший в камине огонь на мгновение осветил лицо Верити. Джеймс готов был поклясться, что уголки ее губ дрогнули в улыбке.

– Или упадете в пустую шахту, – продолжал он, – и сломаете себе шею. – Зарождавшаяся улыбка исчезла, и губы Верити упрямо сжались. – На вас могут напасть пьяные шахтеры, которым дела нет ни до ваших достоинств, ни до вашей жизни.

При этих словах Верити побледнела.

– Если что-нибудь подобное случится, это будет моя вина и моя судьба. И никто не будет в том виноват.

– Я буду виноват, – сказал Джеймс.

– Почему?

Он вынул купчую и помахал ею перед Верити.

– Разве я не подписал бумагу, мадам? – вопросил он тоном, в котором уже чувствовалось раздражение. – Этот документ возлагает на меня ответственность за вас. Мне пришлось бы плохо, если бы с вами произошло несчастье, пока вы находитесь под моим покровительством.

Верити смотрела на него прищурившись, но Джеймс видел в ее глазах нерешительность и смущение также ясно, как костер в ночи. Она не знала, что делать.

Джеймс тоже не знал. Почему бы ее не отпустить? Это, конечно, было бы выходом из положения. Что заставляет его играть роль благородного покровителя? Он чуть не рассмеялся над абсурдностью этой мысли.

– Конечно, если вам есть куда пойти, – сказал Джеймс насмешливо, – я и не подумаю препятствовать вам. Наверное, я в самом деле слишком много напридумывал себе без реальных на то оснований. В таком случае примите мои извинения за излишнюю поспешность. Может быть, у вас в этой местности есть друзья или родственники? В таком случае я буду счастлив утром отвезти вас к ним. Нет никакой необходимости пускаться пешком в утомительное путешествие в такую ночь.

Верити опустила глаза и уставилась в пол.

Ага! Она проиграла.

– Вам есть к кому пойти? – настаивал Джеймс.

Верити продолжала пристально смотреть на мыски своих туфель. Наконец она подняла голову и взглянула Джеймсу в глаза.

– Нет, ваша милость, – тихо ответила она. – У меня нет друзей на западе.

Что-то в ее поведении – гордость? мужество? – заставляло Джеймса насмехаться над ней, подзадоривать ее уйти, подталкивать ее к признанию поражения.

– Тогда, может быть, у вас есть друзья, к которым вы хотели бы поехать, но которые живут подальше? – поинтересовался он насмешливо. – И вы собирались в городе нанять экипаж для этого путешествия?

– Нет, ваша милость.

– Ни друзей, ни родственников, которые могли бы вас принять?

– Нет, ваша милость.

– Ну что ж... – нахмурился. – Ну что ж, это прискорбно. А может быть, вы собираетесь нанять компаньонку и подыскать себе домик, с тем чтобы зажить самостоятельно? Вы именно это планировали, миссис Озборн?

– Нет, ваша милость.

– А в самом деле, у вас есть средства, чтобы жить самостоятельно?

– Нет, ваша милость.

– Так я и думал. Подозреваю, что если бы они у вас были, ваш муж взял бы их себе. Не так ли?

– Да, ваша милость.

– В таком случае, мадам, что же вы планировали делать? Куда вы собирались идти глубокой ночью посреди Корнуолла?

– Я собиралась по реке дойти до ближайшего города, – ответила Верити, пытаясь сохранить величественную осанку, несмотря на свою многослойную одежду.

– До Бодмина?

– Кажется, так.

– А что вы планировали делать в Бодмине? – спросил Джеймс.

– Искать место, какую-нибудь работу. Потом, когда заработаю немного денег, я могла бы начать выплачивать вам двести фунтов.

– Простите?

– Двести фунтов, которые вы... вы за меня заплатили.

– Боже правый, мадам, вы же не нанятая по договору прислуга! Не беспокойтесь вы об этих двухстах фунтах.

– Я не хочу быть вам обязанной, ваша милость, – сказала Верити. – Я расплачусь. Даже если на это уйдет вся моя оставшаяся жизнь, я отдам вам долг. Но сначала я должна найти место.

Джеймс поцокал языком и покачал головой. Безрассудная гордячка. О чем она думает?

– Миссис Озборн, вы совсем лишились разума? Во-первых, деньги я дал не вам, а вашему мужу. Вы никоим образом ничего мне не должны. Так что можете приходить и уходить, когда вам заблагорассудится.

Глаза Верити широко распахнулись. Чего она ожидала? Что он будет держать ее взаперти? Ну конечно, именно так она должна была думать, иначе не стала бы пытаться бежать, как преступник, среди ночи, одевшись подобно старьевщику.

– А во-вторых, – продолжал Джеймс, и голос его становился громче, по мере того как он раздражался, – единственный способ, каким вы могли бы отыскать реку в такую темень, – это свалившись в нее. На протяжении по меньшей мере полумили нет приличного спуска к реке. В Пендургане у воды просто обрывается скалистый берег.

Верити кусала нижнюю губу, и Джеймс понял, что она опять начала колебаться.

– Послушайте, – сказал он с усталой покорностью, – если вы действительно хотите утром поехать в Бодмин, то я отвезу вас. Я не советую вам этого делать, но будет так, как вы захотите. Не забывайте, однако, что у меня есть этот документ, – добавил Джеймс, постукивая по жилетному карману, – и я принимаю свои обязательства всерьез. Я отвечаю за вас. Если бы вы предпочли остаться в Пендургане, я мог бы быть уверен, что вы находитесь в безопасности.

– Остаться в качестве кого? – спросила Верити.

– Простите?

– Остаться в качестве кого? Вашей прислуги? Вашей... вашей...

– Моей кузины, – резко ответил Джеймс. Его эта игра уже начала выводить из терпения. – Я сказал всем слугам, что вы моя дальняя родственница, у которой случилось несчастье – она недавно овдовела. На этих правах вы будете жить здесь до тех пор, пока находитесь в Пендургане.

Верити неотрывно смотрела на Джеймса своими широко раскрытыми глазами, с явным недоверием к каждому его слову.

– И это все? – спросила она. В ее голосе появилась легкая тень вызова. – Бедная родственница, которая пытается быть полезной?

– Если хотите.

– И это все, чего вы от меня ожидаете? Больше ничего?

Джеймс окинул взглядом ее квадратную, раздутую фигуру.

– Поживем – увидим, не так ли?

Закутавшись в толстое одеяло, Верити свернулась калачиком в огромном кресле у камина. Мягкий серый свет пробивался сквозь края тяжелых оконных штор. Наконец-то настало утро. Скоро будет пора ехать.

После встречи с лордом Харкнессом она с трудом доплелась до отведенной ей комнаты наверху. Верити была сбита с толку и смущена, но все-таки настроена ухватиться за предложенную им возможность. Дождь продолжал барабанить по окнам, и редкие удары грома сотрясали оконные переплеты. Через некоторое время Верити вытянулась на кровати, намереваясь лишь немного передохнуть, но на нее накатилось такое изнеможение, что она уснула.

Сновидение, в котором женщины бьют по кастрюлям и мискам, а толпы мужчин придвигаются все ближе и ближе, нарушило ее сон. Верити проснулась от собственного крика. После двух таких кошмаров она сдалась и перебралась в кресло, где сидела и фантазировала о новой жизни, ждущей ее впереди. Однако мысли ее постоянно возвращались к хозяину Пендургана.

Лорд Харкнесс одновременно завораживал и немного пугал ее, а возможно, это было одно и то же. Прошлой ночью она так же сидела в кресле у огня и ждала, что он придет. Ей было до сих пор непонятно, почему он купил ее, но у него, наверное, были на то какие-то злые намерения. Верити ожидала, что ночью он придет.

Вместо этого он оставил ее одну.

Он играл с ней. Конечно, он догадывался, что она попытается бежать. Иначе зачем он затаился в библиотеке в такой поздний час? Он там сидел спокойно, как будто ждал ее прихода. И назвал ее по имени из-за двери библиотеки еще до того, как смог увидеть, кто идет. Откуда он знал, что это она?