Текст книги "Освенцим. Любовь, прошедшая сквозь ад. Реальная история"

Глава 3
«Блефует?»

Самое время радоваться, казалось бы…

Циппи с Тибором были помолвлены, а тут вместо долгожданной свадьбы такое. Дело было в 1938 году, мир вокруг уже посыпался карточным домиком, реальность стала совсем мутной и расплывчатой, – но отчаянная пара продолжала строить смелые планы на совместное будущее.

Скоропостижно скончалась бабушка невесты Юлия. Умерла она мирно и без мучений в возрасте 72 лет. Вот только Циппи разом лишилась и твердой опоры, и самой горячей поклонницы ее таланта, и образца для подражания… Бабушка Юлия столь многому ее научила – и вдруг нет ее.

Когда одиннадцатью годами ранее умерла мать Циппи, именно Юлия показала внучке, что жизнь не останавливается, чтобы переварить горе, – вот и им, женщинам, это не пристало. Юлия, всегда оживленная и любопытная, запойная читательница книг и газет, падкая до новых знаний и новых знакомств^{85}85
  Tec, “Recapturing the Past”, in Matthäus, Jürgen (ed.), in Matthäus, Jürgen (ed.), 30.


[Закрыть], привила все эти пристрастия и внучке. Циппи будет помнить и чтить ее. Она пронесет светлую память о бабушке через всю свою жизнь. По крайней мере, Юлия будет избавлена от мучительного зрелища крушения надежд на их многообещающее будущее в Братиславе.

Взлет Гитлера поставил под угрозу само существование Чехословакии. Наци положили глаз на Судетскую область на севере страны, где проживало около 2,8 миллиона этнических немцев^{86}86
  Shirer, Kindle.


[Закрыть]. Под предлогом их защиты от притеснений Германия совершила вооруженное вторжение на территорию суверенной Чехословакии.

В отличие от большинства восточноевропейских стран, безропотно признавших фашистов, правительство Чехословацкой республики сдаваться не собиралось. Ответом на попытку Гитлера под угрозой применения силы принудить Прагу к сдаче Судет стало решительное «нет» и объявление мобилизации мужчин в возрасте до сорока лет, чего Гитлер никак не ожидал. Вермахт вынужденно отступил. Еще летом того года журнал Fortune злорадно дивился тому, что «маленькая Чехословакия, анклав демократии в сердце автократической Центральной Европы, восстала против Гитлера и вскрыла, что он блефует»^{87}87
  “Czechoslovakia”, Fortune Magazine, August 1, 1938.


[Закрыть]. В сентябре премьер-министр Чехословакии, генерал армии Ян Сыровы, вернув себе по совместительству пост министра обороны, прямо заявил, что считает вооруженные силы Чехословакии одними из сильнейших в Европе, и пообещал, что они будут «стоять на защите наших свобод до самого конца».

Увы, конец этой кажущейся твердыни оказался ближе, чем представлялось кому бы то ни было. При всей ее мощи чехословацкой армии было не устоять против военной машины гитлеровского вермахта без западной помощи. А вместо помощи случилось, по сути, предательство: 30 сентября 1938 года Германия, Италия, Великобритания и Франция подписали Мюнхенское соглашение, предусматривавшее передачу Судетской области Германии.

Генерал Сыровы снова выступил с обращением к нации, но на этот раз, увы, с разбитым сердцем. Ему не оставили выбора, сокрушался он. Ведь Чехословакия, как ни крути, «маленькая страна» с ограниченными собственными возможностями. Чехословацкое правительство вынудили принять условия Мюнхенского соглашения, включая передачу Судетской области Германии.

Окрыленный Гитлер принялся кромсать пирог дальше и пробивать идею «независимой» Словакии. Ведь единая Чехословакия теперь и так рассыпа́лась на глазах: президент Эдвард Бенеш подал в отставку и сбежал из Праги в Париж, бросив страну на генерала Сыровы, оставшегося за врио главы распадающегося государства[11]11
  * Следует понимать, что Ян Сы́ровы (чеш. Jan Syrový, 1888–1970) однозначно был человеком, привычным к переменам судьбы и сторон: будучи уроженцем Моравии, он после срочной службы в армии Австро-Венгрии перебрался в 1911 г. в Варшаву, где окончил техническое училище и даже успел поработать инженером-строителем, прежде чем записаться с началом войны под именем Иван Иванович Сыровой добровольцем в Русскую императорскую армию, где в составе Чешской дружины особо отличился в Зборовском сражении летом 1917 г. против бывших соотечественников по Австро-Венгрии, после чего, дослужившись до генерала, возглавил в мае 1918 г. сначала восстание Чехословацкого корпуса против большевиков, а затем и весь корпус, взял с ним к зиме 1919/20 г. под контроль центральный участок Транссиба, захватил и сдал верховного правителя России адмирала А. В. Колчака в обмен на выезд его корпуса через Владивосток на родину, где и продолжил свою головокружительную генеральскую карьеру.


[Закрыть]; потоки дезертиров (как чешских, так и словацких) наводнили сопредельные восточноевропейские страны^{88}88
  “Order of Battle Handbook Czechoslovak Army”, Headquarters, U. S. Army, Europe Office of A/C of S, G2, 1 August 1958 (https://www. cia. gov/readingroom/docs/CIA-RDP81–01043R002800140007–5. pdf).


[Закрыть]. А самые продвинутые чехословацкие эмигранты добрались до Великобритании[12]12
  Где в июле 1940 г. и учредили Национальный комитет освобождения Чехословакии («правительство в изгнании») во главе с подтянувшимся в Лондон из оккупированного Парижа бессменным Э. Бенешем.


[Закрыть].

Зловещая туча нацизма сгущалась и зримо надвигалась, угрожая застить все. Одно за другим захлопывались окна свобод и возможностей, коих при жизни бабушки Юлии было, казалось, чуть ли не в избытке. В ноябре 1938 года Братиславский университет отчислил полтысячи студентов-евреев под предлогом их якобы «коммунистических» убеждений^{89}89
  “Anti-semitism Has Free Rein in Slovakia; 500 Jews Expelled from Bratislava U”, Jewish Telegraphic Agency, November 10, 1938 (http://www. jta. org/1938/11/10/archive/anti-semitism-has-free-rein-in-slovakia-500-jews-expelled-from-bratislava-u).


[Закрыть]. Циппи, можно сказать, улизнула на последнем поезде, успев получить свой диплом профессионального графического дизайнера, и была преисполнена решимости стать первой в городе женщиной, открывшей собственное дело в этой области^{90}90
  Tec, “Recapturing the Past”, in Matthäus, Jürgen (ed.), in Matthäus, Jürgen (ed.), 29–30.


[Закрыть].

Слишком многие евреи все еще отказывались верить в то, что ужасы разгулявшегося по всей Восточной Европе нацизма доберутся и до них. Но скрытые токи антисемитизма, веками пронизывавшие регион, день ото дня лишь усиливались. Еще недавно ареал гонений на евреев ограничивался селами да небольшими местечками, а теперь акции устрашения и пропаганда сделали свое дело, и оголтелый антисемитизм перекинулся и на крупные города с их, казалось бы, культурным и образованным населением.

Антисемитские настроения быстро охватили словаков, а те, что помоложе, с охотой влились в ряды Глинковой гвардии (ГГ), боевого крыла Словацкой народной партии, получившего свое имя в честь основателя СНП, католического священника Андрея Глинки[13]13
  Опять же, следует оговориться, что Андрей Глинка (словац. Andrej Hlinka, 1864–1938) последовательно выступал за широкую автономию Словакии и сохранение словацкого языка и культуры, но при этом лично (наряду с Масариком) стоял у истоков единой Чехословакии (ради обособления словаков от Венгрии) и ни о «разводе» с Прагой не помышлял, ни нацистских и антисемитских идей открыто не проповедовал, однако его умеренно идеалистическое народничество явственно отставало от духа времени, и в 1930-х гг. партия вознесла его в «живые символы» (на грани «свадебного генерала»), а сама приняла резко вправо и уверенно пошла по пути национал-шовинизма под чутким присмотром куда более прагматичного выходца из римско-католического духовенства Йозефа Тисо́ (см. ниже), который менее чем через два месяца после смерти Глинки (16.08.1938) и сформировал при «Глинковской» по названию еще с 1925 г. СНП (словац. Hlinkova slovenská ľudová strana, сокр. HSLS) гвардию боевиков его же имени с эмблемой в виде весьма характерного орла с распростертыми крыльями, головой в профиль и пучком прутьев в когтистых лапах, незамедлительно принявшуюся за общее для всех структур с подобными титульными символами дело. Показательным можно считать и тот факт, что символика ГСНП (от креста, красовавшегося на флаге партии и груди орла ее гвардии, до гимна «Гей, славяне!») под запрет вместе с партией 8 мая 1945 г. не попала.


[Закрыть]. Партийная газета Slovák вполне оправдывала действия ГГ: «Мы имели и имеем все основания не только взирать на евреев с неприязнью на грани отвращения из-за их дурного вкуса, но и справедливо винить их во всех тех катастрофических бедах и напастях, которые они навлекли на нашу страну»^{91}91
  Slovák, 23.09.1939 (цит. по: “U. S. Protests Curb Slovak Violence”, The New York Times, December 8, 1938).


[Закрыть].

От улиц Братиславы чем дальше, тем больше пасло зловонием Европы времен Первой мировой: еврейские лавки громили; женщины по вечерам боялись выйти на улицу без провожатых… Глинковы гвардейцы заполонили город, как тараканы, будучи при этом опереточной пародией на итальянских чернорубашечников, за неимением униформы, черных сапог с галифе и пилоток с золотой окантовкой и кисточкой^{92}92
  Yeshayahu Jelinek, “Storm-Troopers in Slovakia: The Rodobrana and the Hlinka Guard”, Journal of Contemporary History Vol. 6, No. 3 (1971), 97–119.


[Закрыть]. Как-то вечером одна подруга Циппи едва унесла ноги с улицы, отделавшись разбитым носом, возвращаясь вечером домой с собрания Ха-шомер ха-цаир. Евреям и чехам житья в Братиславе не стало. Не-вы-но-си-мо!

Циппи на некоторое время оказалась единственной женщиной и к тому же еврейкой в престижной немецкой фирме со штатом в двенадцать человек^{93}93
  Kwiet, “Designing Survival”, in Matthäus, Jürgen (ed.).


[Закрыть]. Увы, работа скоро закончилась. Она была еврейкой, и фирму просто принудили ее уволить.

Но и после этого Циппи неплохо перебивалась случайными работами: учила еврейских детишек азам прикладной графики; сама рисовала все что ни попадя – от фальшивых номерных знаков для угнанных машин до рекламных плакатов и уличных указателей для тех, кто на них ездит^{94}94
  Tec, “Recapturing the Past”, in Matthäus, Jürgen (ed.), in Matthäus, Jürgen (ed.), 30.


[Закрыть]. Такой вот парадокс эпохи: на евреев – гонения, а на услуги графических дизайнеров из их числа – редкостно высокий спрос. Но однако же, как бы много и хорошо она ни трудилась, от еврейства и его тягостных последствий в новом мире это ее не спасало.

В марте 1939 года Словакия наконец официально провозгласила свою независимость и вышла из состава Чехословакии. Было создано поддерживаемое Третьим рейхом марионеточное правительство под руководством католического священника Йозефа Тисо[14]14
  Йо́зеф Гашпар Тисо́ (словац. Jozef Gašpar Tiso, 1887–1947) – бывший министр здравоохранения и физкультуры Чехословакии (1927–1929), возглавлял Словакию с 13.03.1939 по 04.04.1945, сначала как премьер, с 26.10.1939 как президент, а с 1943 г. просто как «вождь» (словац. Vodca в подражание нем. Führer), в среде как евреев, так и антифашистов в целом считался меньшим злом, нежели его премьер Войтех Лазарь Бела Тука (словац. Vojtech Lazár Béla Tuka, 1880–1946), но после ареста союзниками и выдачи их новым властям третьей Чехословацкой республики оба были приговорены к казни через повешение.


[Закрыть], возглавившего в 1938 году партию Глинки после смерти самого Андрея Глинки. Так Чехословакия прекратила свое существование де-юре и де-факто. Бежавший в Париж Бенеш попытался там сформировать чехословацкое правительство в изгнании, но власти Франции ему в этом навстречу не пошли, предпочитая видеть во главе временного правительства посла Чехословакии в их стране Штефана Осуски[15]15
  Штефан Осуски (словац. Štefan Osuský, 1889–1973), даже будучи лютеранином, проведшим большую часть сознательной жизни в США, оставался словацким националистом по убеждениям и после изгнания его Бенешем ровно на этом основании из состава правительства Чехословакии в изгнании в марте 1942 г. в большую политику не возвращался, а занялся чтением лекций по истории дипломатии и политологии сначала в Оксфорде, а с 1945 г. – в Колгейтском университете в Гамильтоне, штат Нью-Йорк.


[Закрыть], благо тот успел даже создать в Париже некую Чехословацкую армию. Хотя оба ратовали за воссоединенную Чехословакию, политические платформы словака Осуски и чеха Бенеша существенно расходились. К лету 1940 года конец их распрям положило падение Франции, после чего оба перебрались в Лондон, где Бенеш и сформировал заново правительство Чехословакии в изгнании, впоследствии признанное всеми союзниками по антигитлеровской коалиции, в состав которого вошел и Осуски^{95}95
  “Czechoslovakia during the War: I – The Policy of the Government in London”, Bulletin of International News, The Royal Institute of International Affairs, Oct. 28, 1944, Vol. 21, No. 22, 897–906.


[Закрыть].

Циппи и Тибор Юст запечатлели друг друга в ходе обучения азам фотографии как неотъемлемого компонента графического дизайна

После распада Чехословакии Шпитцеры почти сразу лишились дома. Глинкова гвардия в приказном порядке выселила всех евреев в старый еврейский квартал. Бросив мебель в квартире, из которой их выставили, Шпитцеры вынуждены были перебраться в коммуналку в ветхом до безобразия доме^{96}96
  Документы на восстановление Сэмюэля Шпитцера в имущественных правах (Samuel Spitzer Restitution papers. Annex: Commentary without Prejudice, note 2).


[Закрыть].

На фоне этого Сэм продолжал играть все более активные и значимые роли в движении Сопротивления. Он помогал бойцам интербригад из еврейских добровольцев, отправившихся из Палестины в Испанию в 1936 году, да так там и застрявших. Многие из них до сих пор оставались политзаключенными в лагерях для интернированных по ту сторону Пиренейских гор^{97}97
  Raanan Rein and Inbal Ofer, “Becoming Brigadistas: Jewish Volunteers from Palestine in the Spanish Civil War, Palestine in the Spanish Civil War”, European History Quarterly, 46(1), 92–112.


[Закрыть]. Их оттуда мало-помалу вызволяли и переправляли в тайные лагеря для беженцев в расселинах Малых Карпат под Братиславой, а лично Сэм отвечал за их снабжение продовольствием и брошюрами с последними новостями из подполья.

С введением антисемитских правил и насилия перспектива отъезда в Палестину делалась все заманчивее. Обмозговав все, Сэм купил гоночный велосипед и фальшивое удостоверение личности, рассчитывая как-нибудь проскочить на нем через Венгрию, а оттуда как-нибудь добраться до Палестины транзитом через Турцию, но велосипед сломался задолго до границы, – и он его в сердцах выбросил на свалку вместе с самой идеей отъезда. Вместо этого он еще глубже погрузился в подпольную деятельность и даже вступил в чешскую организацию Сопротивления Obrana národa[16]16
  «Защита нации» (чеш.).


[Закрыть], закладывавшую и взрывавшую динамит на дорогах из Германии, в том числе и через Словакию, с целью замедления продвижения колонн немецких войск^{98}98
  Samuel Spitzer, VHA/USC-Shoah, 1996.


[Закрыть].

Число «малых дел», к которым он был причастен, неуклонно росло.

Участвовал в работе подполья и Тибор, жених Циппи. Отслужив в свое время в армии водителем в войсках ПВО, он не считал свой воинский долг перед Чехословакией исполненным до конца, и теперь с удвоенными силами участвовал в работе движения Сопротивления. Он сотрудничал и с чехословацкими военными подпольщиками, и с еврейскими молодежными антифашистскими ячейками. Вступил в тайную сеть «Чешская миссия», подрывная деятельность которой координировалась правительством Чехословакии в изгнании, а оперативное управление осуществлялось из консульства Франции в Будапеште при содействии венгерской организации польских беженцев. Те обеспечивали бойцов чехословацкого Сопротивления фальшивыми документами якобы беженцев из Польши и помогали перебраться через границы и присоединиться к союзникам^{99}99
  Из обвинительного приговора, Der Oberreichsanwalt, 1942.


[Закрыть]. Кроме того, Тибор сотрудничал и с Ха-шомер ха-цаир, и с нееврейскими чехословацкими организациями^{100}100
  Hana Kubátová, “Jewish Resistance in Slovakia”, Jewish Studies at the Central European University, Vol. VII (2013).


[Закрыть]. У него было сразу две цели: избавить свою страну от фашизма и помочь еврейским беженцам выбраться в Палестину.

Не будучи активной участницей движения Сопротивления, Циппи прекрасно понимала, сколь высоки ставки, стоящие на кону. Их свадьба подождет.

Глава 4
«Их никому не побить!»

Многие варшавяне сразу же после немецкого вторжения принялись паковать вещи в надежде убраться из города. Счастливые владельцы собственных упряжек грузили на подводы целые сундуки одежды и утвари^{101}101
  “Ruins Mark Line of Nazi Advance”, The New York Times, September 14, 1939.


[Закрыть]. Большинство же сгребало все, что под руку придется, в заплечные мешки. Самые отчаянные покидали столицу налегке. Основной поток беженцев потянулся из Варшавы на восток, подальше от вторгшихся немцев, но далеко уйти никто не успел^{102}102
  Gutman, 4.


[Закрыть]. Железнодорожные пути, мосты и дороги были уже разрушены, и теперь асы люфтваффе бомбили и расстреливали застрявшие поезда, машины и гужевые повозки. Весь регион рухнул в состояние полного хаоса. Вишням же, сидя у себя в квартире, только и оставалось, что вслушиваться в бесконечную канонаду^{103}103
  Давид Вишня в интервью Робину Блэку.


[Закрыть].

Неделей ранее объявили о подписании договора о ненападении между нацистской Германией и Советским Союзом (он же пакт Молотова – Риббентропа). Подобные соглашения между могущественными державами в те годы заключались с неимоверной легкостью, так что и все бы ничего – вот только в данном случае высшее руководство двух стран заодно договорилось о разграничении сфер влияния в Восточной Европе, включая раздел между собой Польши.

Постоянно работающее радио давно стало неотъемлемым атрибутом быта семейства Вишня. Всю первую неделю сентября 1939 года из приемника нескончаемым потоком лились предупреждения о воздушных налетах. Можно подумать, что без этого никто не заметил и не услышал бы сотни германских бомбардировщиков в небе над городом, все выезды из которого к тому времени успели перекрыть немецкие солдаты. Костел был разбомблен прямо во время воскресной мессы. Десятки лишившихся крова прихожан искали там убежища и молили Всевышнего о пощаде, преклонив колена перед алтарем и уткнув лица в сложенные ладони. В ответ на их молитвы алтарь рассыпался фонтаном полыхающих обломков, а с внезапно открывшегося неба с грохотом обрушился на их головы град обломков купола.

Варшава тем не менее стойко сопротивлялась осаде^{104}104
  См. видеохронику: Julien Bryan, “Siege” 1939 (https://www. youtube. com/watch?v=SV4_-R-dZMw).


[Закрыть].

На улицах польские добровольцы возводили баррикады в надежде укрепить город и оказать хоть какое-то сопротивление смыкавшим кольцо окружения и наступавшим со всех сторон частям вермахта. Дети в том квартале, где жили Вишни, иначе как в сшитых матерями ватно-марлевых повязках на улицах теперь не показывались из-за густой гари и пыли. Попали бомбы и в еврейскую больницу. Раввины укрывали детей от авиаударов в траншеях, вырытых во дворе ее пациентами^{105}105
  built barracades: Gutman, 5.


[Закрыть]. «По волнам воздушных налетов можно было сверять часы», – засвидетельствовал британский фотограф^{106}106
  “Saw Warsaw Bombed Hourly for Four Days”, The New York Times, September 11, 1939.


[Закрыть]. Зенитные батареи польских сил ПВО были в первые же дни войны подавлены вражеской артиллерией.

В том же сентябре начались и бомбардировки еврейского квартала города, причем на Рош ха-Шана, еврейский Новый год, пришедшийся на 13–15 сентября^{107}107
  Gutman, 6.


[Закрыть].

Разрушенные жилые дома с ошметками человеческих тел под руинами. Клубы густого серого дыма, застящие картину бойни. Целые районы стерты с лица земли. Варшавяне, плутающие среди пылающих и дымящихся развалин, не в силах отыскать дорогу домой в дебрях изуродованного до неузнаваемости родного города…^{108}108
  Показания Болеслава Бродецкого от 19.09.1989, USHMM (https://collections. ushmm. org/oh_findingaids/RG-50.030.0040_trs_en. pdf).


[Закрыть]

Треть Варшавы за тот страшный сентябрь была уничтожена полностью^{109}109
  Julien Bryan “Siege.”


[Закрыть].

За тот первый месяц войны, который Давид и его семья провели в осажденной Варшаве, они при свете дня из дома на улицу даже носа не показывали, поскольку массированные бомбардировки в это время велись немцами с особой интенсивностью. Иногда Вишни весь день так и пересиживали в подвале или ближайшем бомбоубежище. Земля под ногами сотрясалась, соседний дом сровняли с землей, но квартира Вишен каким-то чудом уцелела. Главное, протянуть еще чуток, успокаивали они себя после этого, а там, глядишь, и англичане с французами придут на выручку.

Ближе к ночи Давид со всей семьей выходили на поиски пропитания. Весь город в сумерках, казалось, рыскал перебежками от укрытия к укрытию в поисках уцелевших булочных и бакалейных лавок, куда выстраивались вдоль стен нескончаемые очереди изголодавшихся мужчин, женщин и детей. Давид часами стоял в очереди за сахаром с бешено колотящимся сердцем: достанется ли? Или пришибет прямо здесь и сейчас?^{110}110
  Давид Вишня в интервью Робину Блэку, а также Брэду Зарлину, USHMM (аудиозапись 1, 18:40).


[Закрыть] Налеты и обстрелы продолжались безостановочно. Цены на базовые продукты и товары первой необходимости выросли в три-четыре раза, запасы продовольствия в столице иссякали, новых поставок не предвиделось^{111}111
  Gutman, 25.


[Закрыть]. Элиаху удалось раздобыть немного риса и сахара впрок, но надолго этих припасов все равно не хватило бы, хотя оно, может, и к лучшему, потому что от сладкой рисовой каши на воде изо дня в день всю семью уже с души воротило.

Наконец 28 сентября 1939 года варшавский гарнизон капитулировал. К тому времени по всему городу полыхало около полутысячи пожаров. Свыше трех тысяч мирных жителей погибло лишь за последние сутки осады^{112}112
  “20-Day Siege Ends”, The New York Times, September 28, 1939.


[Закрыть]. Блистательный месяцем ранее город лежал в руинах.

Через неделю Элиаху с утра пораньше вывел Давида и его старшего брата Моше глянуть на парад оккупантов. Под бой барабанов и во всеоружии перед взором принимавшего этот парад фюрера сначала чеканным шагом проследовала пехота в характерных касках с винтовками за плечами, затем прогарцевала кавалерия на сытых и статных конях, прошли колонны бронетанковых войск и артиллерии – под гулкими волнами накатывающего аккомпанемента пролетающих над головами соединений люфтваффе. И в центре источающий непоколебимую уверенность в себе Гитлер. А вдоль обочин – понурые зрители-поляки.

– Их никому не побить, – сказал Давид.

– Да ты что? – откликнулся Элиаху. – Кто тебя такому надоумил-то? Вот Англия – это мощь, это да!

Понятно было, что этот их спонтанный спор рассудит лишь время.

Между тем осколки снарядов и бомб, битое стекло и развалины домов с улиц быстро прибрали в мусорные груды подальше от проезжей части, дабы положить конец режущим глаз свидетельствам недавней бойни. И насилие с террором вступили в новую фазу.

Для тех, кто не лишился ни близких, ни дома и был избавлен от ужасов извлечения тел из-под завалов, жизнь быстро вошла в привычную колею в том плане, что стала походить на нормальную в части ритма и распорядка дня. Доступ в государственные школы был теперь евреям заказан, но Давид и так учился на частных курсах, куда теперь и вернулся. Вернулся к привычной работе и его отец.

Давида смущали лишь развешанные оккупационными властями плакаты с обращением к евреям на немецком и польском языках: Мы будем обращаться с вами, как со всеми прочими поляками, если прекратите обжуливать ближних, лгать и разносить вшей и тиф. О чем они вообще? Среди знакомых Давида не было ни жуликов, ни вшивых. Но юдофобская лихорадка все разгоралась, и Давид вынужден был не показывать из дома своего характерного носа без крайней нужды^{113}113
  Давид Вишня в интервью Робину Блэку.


[Закрыть].

Но вскоре евреям и дома спасу не стало. Эсэсовцы вламывались в их квартиры и посреди бела дня выносили мебель, а по ночам проводили выборочные обыски, больше смахивавшие на разбойничьи налеты. Наставив дула стволов на хозяев, офицеры приказывали сдать всю наличность и ювелирные изделия^{114}114
  Grynberg (ed.), Kindle.


[Закрыть]. По всем столбам и витринам теперь красовались лаконичные плакаты: Жиды, вши, тиф. Смысл этого послания был ясен: евреи – источник заразы, угрожающей здоровью населения^{115}115
  Gutman, 55.


[Закрыть]. Им закрыли доступ в самые разные части города – парки, на центральные улицы, в крупные магазины^{116}116
  Показания Станислава Сосжинского от 06.10.1989, USHMM (https://collections. ushmm. org/oh_findingaids/RG-50.030.0217_trs_en. pdf).


[Закрыть]. С сентября 1940 года даже проезд в трамвае стал возможен лишь в специальных вагонах с табличкой: Только для евреев^{117}117
  Ringelblum, 89.


[Закрыть].

12 октября 1940 года по недавно развешанным по всему городу громкоговорителям объявили, что Варшава разделяется на три зоны – немецкую, польскую и еврейскую. Всем варшавянам, кроме немцев, было велено до конца месяца убраться в отведенные им кварталы. Все, что евреи и поляки не успеют или не смогут с собой забрать, будет изъято^{118}118
  Ibid., 104.


[Закрыть].

Всего тринадцать месяцев прошло после вступления Давида во взрослую жизнь, и вот тебе на: Большой театр, где он со своей семьей с детства наслаждался оперными ариями, лежит в руинах, как и его собственные мечты о переезде в Америку, ставшую недосягаемой…

Варшава оказалась на грани. Толпы поляков и евреев запрудили улочки. Пыхтя и кряхтя, толкали они тачки и тянули тележки со скарбом. Слово «дом» отныне звучало просто неуместно. Власти могли в любой день пересмотреть границы зон, реквизировать квартиры или издать новые предписания, кому убираться туда, куда будет велено. Забирали с собой только жизненно необходимое, чтобы всегда быть готовыми к новому перемещению. Прочее добро оставлялось на разграбление немцам. Столы со стульями и кровати с матрасами и постельным бельем становились достоянием прошлого; даже альбомы с семейными фотографиями бросали.

В октябре 1940 года за какие-то две недели было в приказном порядке выселено 80 000 поляков-католиков и на их место согнано 140 000 евреев. Так в Варшаве образовался новый Еврейский квартал, а по сути – карантинная зона с общей площадью пригодного для обитания жилья около 400 000 кв. м, хотя постепенно, по мере изменения ползучих административных границ, этот показатель вырастет до 1,5 млн кв. м. Границы гетто было нетрудно распознать по трехметровому ограждению с колючей проволокой^{119}119
  Ibid., 60, 91.


[Закрыть].

Давиду с его семьей переезжать не пришлось: Вишням «посчастливилось» изначально вписаться со своим домом в границы еврейского гетто. Но от «уплотнения» их это, само собой, не избавило: к их семейству из семерых человек подселили еще столько же. Они разместили у себя тетю и дядю Давида с двумя маленькими детьми и еще одну семью из трех человек^{120}120
  Давид Вишня в интервью Йозефу Тольцу, USHMM.


[Закрыть].

К тому времени Варшава из города – жемчужины музыки и архитектуры превратилась в нагромождение забаррикадированных трущоб. Оккупационные власти возводили новые стены чуть ли не ежедневно. Обитателям гетто оставалось лишь гадать, не закроют ли ворота на выход в город окончательно. Смогут ли они в ближайшее время хотя бы в светлое время суток наведываться в другие кварталы на работу, в гости или за покупками? Или их полностью изолируют от внешнего мира, устроив из гетто натуральную зону? Никто не мог знать. На учебные занятия в пределах гетто Давид ходить продолжал, а вот о пении в Большой синагоге пришлось забыть: оккупанты ее закрыли и стали использовать под склад реквизированной (иными словами, краденой) мебели^{121}121
  “The History of the Great Synagogue”, Jewish Historical Institute, https://www. jhi. pl/en/articles/the-history-of-the-great-synagogue, 113.


[Закрыть].

Отец Давида цеплялся за собственное дело до последнего, но немцы в скором времени экспроприировали и его мастерскую, укомплектовали ее арийцами, а самого Элиаху оставили безработным. С тех пор он вынужден был перебиваться случайными заработками, чтобы хоть как-то прокормить остро нуждающуюся семью, включая собственную жену с тремя сыновьями и двух малолеток, оказавшихся на его попечении.

Но Элиаху был человеком изобретательным. Имелись среди немецких военных, как он смекнул, и не шибко одержимые идеей истребления евреев. Элиаху и втерся в доверие к одному из таких относительно безобидных немцев. Он смолоду научился у отца-гробовщика столярному делу и представился этому сержанту люфтваффе столяром, предложив свои услуги его части^{122}122
  Давид Вишня в интервью Робину Блэку.


[Закрыть]. Военно-воздушные силы (по-немецки Luftwaffe) входили в состав вермахта (Wehrmacht), вооруженных сил Германии, и относились, таким образом, к регулярным войскам. Находясь формально под началом Гитлера как верховного главнокомандующего, солдаты и унтер-офицеры вермахта не обязаны были при этом состоять в нацистской партии (полное официальное название: Национал-социалистическая рабочая партия Германии).

И тот сержант, не вдаваясь в национальный вопрос, взял Элиаху на работу. С тех пор отец Давида трижды в неделю ни свет ни заря взбирался в кузов армейского грузовика и отправлялся в Окенче[17]17
  Окенче (польск. Okęcie) – район на юго-западе Варшавы с обширным полем, использовавшимся в качестве летного с 1910 г., и краткое название крупнейшего аэропорта страны при нем в 1934–1939 и 1969–2001 гг. (современный Международный аэропорт им. Фредерика Шопена, WAW).


[Закрыть] на немецкий военный аэродром. Обратно он возвращался в том же грузовике – и не с пустыми руками, а с каким-никаким хлебом и картошкой^{123}123
  Давид Вишня в интервью Йозефу Тольцу, USHMM.


[Закрыть]. При всей скудости такого заработка он служил залогом того, что его семья не протянет ноги от голода.

Давид, который к 1940 году был рослым для своих четырнадцати лет и светловолосым юношей, старался, как мог, не отставать от отца. В свободное от учебы время он подряжался на любые подвернувшиеся работы – то дворником, то уборщиком, – благо грязи в гетто хватало в избытке. И приносил домой кое-какие честно заработанные объедки^{124}124
  Давид Вишня в интервью Брэду Зарлину, USHMM (аудиозапись 1, 21:50).


[Закрыть]. К тому же такая занятость помогала ему избегать привлечения к себе излишнего внимания элитных нацистских Schutzstaffel («отрядов охраны», сокращенно SS, или СС, в обиходе «эсэсовцы»)^{125}125
  Shelley (ed.), 1986, 24.


[Закрыть].

Гитлер учредил эту изначально военизированную охрану партийных учреждений в 1925 году, – и в СС традиционно принимались лишь отборнейшие головорезы, приносившие при поступлении на службу присягу верности лично фюреру^{126}126
  Shirer, Kindle.


[Закрыть]. Свита из эсэсовцев была непременным атрибутом появления на публике Гитлера и других высокопоставленных членов НСДАП. Из телохранителей они все более превращались в тесно переплетенную с нацистской партией спецслужбу с широчайшим спектром функций – от агитации и пропаганды до шпионажа и контрразведки. В этой жесткой иерархической системе стремительный путь наверх проделал щуплый баварский очкарик из аграриев Генрих Гиммлер, особо отличившийся на нивах пропаганды и сбора информации. К 1929 году он дослужился до поста рейхсфюрера СС – и быстро слепил из попавшей в его руки организации жуткого зверя. К 1940 году под контроль СС были поставлены все главные средства проведения в жизнь нацистской политики террора, включая гестапо – тайную полицию, занимавшуюся устранением «врагов рейха», – а также концентрационные лагеря и лагеря смерти. К описываемому времени появились у СС и собственные войска (Wäffen-SS), действовавшие независимо от вермахта^{127}127
  Adrian Weale, Army of Evil: A History of the SS (New York: Penguin Group, 2012), 43, 196.


[Закрыть].

Гиммлер создал при СС Главное управление по вопросам расы и поселения, отвечавшее, среди прочего, за идеологическую подготовку личного состава СС и проверку потенциальных новобранцев, равно как и невест действующих офицеров на соответствие критериям расовой чистоты. Желающих было хоть отбавляй, и все они подвергались строжайшей проверке как по физическим характеристикам – от цвета глаз и волос до антропометрических данных, – так и по генеалогическим – на предмет отсутствия нежелательных примесей в их нордической крови. Таким образом, члены СС становились, по сути, хранителями немецкой расы, призванными затиранить и в конечном итоге стереть с лица земли все прочие нечистые расы недочеловеков. Большинство эсэсовцев исполняло свой долг с упоением^{128}128
  Ibid., 65, 119.


[Закрыть].

Высшей властью над Варшавским гетто как раз и обладали СС и гестапо, хотя им и полагалось согласовывать свои действия с командованием вермахта и войск СС^{129}129
  Gutman, 94.


[Закрыть]. В организационном плане руководство СС действовало через подконтрольный Judenrat (еврейский совет), призванный выступать посредником между СС и населением гетто^{130}130
  Ibid., 14.


[Закрыть]. Назначенным эсэсовцами в Judenrat евреям выпадала незавидная доля отвечать за исполнение всей общиной директив СС, включая самые дискриминационные и жестокие. Judenrat также отвечал за поддержание гетто в пригодном для жизни состоянии, охрану порядка на всей его территории и привлечение евреев к общественно полезному труду^{131}131
  Ringelblum, 35.


[Закрыть].

Однако это не мешало немецким солдатам и эсэсовцам постоянно ошиваться в гетто и измываться над евреями. Иногда хватали первых встречных и принуждали гнуть спину на самых тяжелых ручных работах наподобие погрузки щебня или возведения стен. А в награду за это вместо кормежки избивали их резиновыми дубинками^{132}132
  Grynberg (ed.), Kindle.


[Закрыть].

На улицах становилось все многолюднее. В Варшавское гетто то и дело прибывали подводы с переселенцами из ближних и дальних мест: то 150 евреев из Берлина, то понемногу из соседних воеводств^{133}133
  Ringelblum, 126.


[Закрыть]. Вновь прибывших втискивали в и без того забитые битком квартиры. В считаные лавки, где еще продавался хлеб, выстраивались очереди. Мужчины, женщины и дети выменивали на еду все, что только имели.

16 ноября 1940 года, в субботний день, гетто официально закрыли и опечатали. Стало совсем страшно и тревожно. По всему гетто разгуливали патрули и стояли посты, проверявшие документы и решавшие, кого пропускать дальше, а кого нет. Немцы не упускали возможности поиздеваться над прохожими. По дороге в школу Давид, возможно, видел, как на стоящих теперь повсюду немецких постах эсэсовцы гогочут, приказывая пожилым евреям делать отжимания и приседания или петь и плясать себе на развлечение^{134}134
  Ibid., 120–121.


[Закрыть]. У эсэсовцев были пистолеты с дубинками и охота пускать их в ход; у евреев не осталось ничего, кроме голода и жажды. И они покорно исполняли все, что им велели.

За какие-то сутки запасы хлеба и прочего продовольствия в магазинах еврейского квартала иссякли. Поставки из других кварталов пресекались. Лишь добрые христиане тайком проносили хлеб своим еврейским друзьям. Однако смельчака, перекинувшего через ограду гетто целый мешок хлеба, немцы пристрелили на месте^{135}135
  Ibid., 123.


[Закрыть]. Вишням, как и всем обитателям Варшавского гетто, приходилось теперь довольствоваться пайками из картофеля и хлеба из расчета 800 калорий в сутки на человека^{136}136
  Ibid., 129.


[Закрыть]. Тела усыхали и слабели до такой степени, что становилось непонятно, как в них вообще еще теплится жизнь.

Уличные торговцы и жители Варшавского гетто, 1941 год

С декабря 1939 года в Варшаве действовали Нюрнбергские законы, обязывавшие евреев в возрасте десяти лет и старше носить на правом рукаве белую повязку со звездой Давида шириной не менее десяти сантиметров для узнаваемости^{137}137
  Gutman, 29.


[Закрыть]. Нарушителей этого и других правил ждала тюрьма. За грязную или мятую нарукавную повязку причитался штраф^{138}138
  Ringelblum, 50.


[Закрыть]. Повязки эти, в отличие от хлеба, свободно продавались в уличных киосках и с лотков, в том числе и возле дома, где квартировали Вишни.

Давид свою носил даже с гордостью из присущей ему непокорности^{139}139
  Давид Вишня в интервью Брэду Зарлину, USHMM (аудиозапись 1, 18:40).


[Закрыть].

К январю 1941 года гетто занимало 2,4 % площади Варшавы и при этом вмещало 30 % населения города^{140}140
  Gutman, 62.


[Закрыть]. Условия жизни были просто невыносимыми и толкали людей на жесты отчаяния и аффективные выходки на грани и за гранью сумасшествия. Не видящие иного выхода семьи просили подаяние на пропитание истощенным детям у зданий судов. Один еврей за подачки снедью или мелочью травил анекдоты и сыпал прибаутками. Другой бродил по узким улочкам, оглашая их пением, а следом шла его жена с детской коляской для сбора подачек^{141}141
  Grynberg (ed.), Kindle.


[Закрыть]. Вскоре жители гетто поневоле сделались профессиональными контрабандистами продуктов питания. Малолетки в лохмотьях и сорванцы постарше, поняв, что терять им нечего, научились отвлекать внимание немцев и поляков на КПП и проскальзывать незамеченными за ворота гетто и обратно^{142}142
  Gutman, 68.


[Закрыть].

Гетто все больше превращалось в смертельную западню, и не только из-за риска быть убитыми стрельбой охранников по кому ни попадя. И голодная смерть к зиме перешла из разряда метафор в обыденность^{143}143
  Ibid., 64.


[Закрыть]. И тиф из сфабрикованного оккупантами предлога для изгнания евреев из города в гетто сделался страшной реальностью из-за скученности и антисанитарии. На улицах стоял смрад от испражнений и помоев. Ну а тифозных вшей в гетто Варшавы завезли вместе с беженцами и перемещенными из соседних воеводств. Та зима воистину была апогеем зловонного кошмара, которым обернулась их жизнь.

Обыденными стали спонтанные облавы и вывозы на допросы. При виде черного лимузина в любое время дня и ночи оставалось лишь гадать, не за тобой ли приехали. Гестаповцы частенько забивали свои лимузины живыми мишенями и вывозили их в центр города для упражнений в стрельбе. По ночам еврейские семьи то и дело будили ударами прикладов во входные двери, а затем расстреливали ничего не понимающих спросонья жертв прямо на улице. Ружейная пальба в целом стала привычным шумовым фоном в жизни города^{144}144
  Grynberg (ed.), Kindle.


[Закрыть].

Однажды утром Давид обнаружил, что его самый старший брат Моше сбежал из семьи без всякого предупреждения, чтобы избавить их от лишнего рта. Моше отправился к дяде в Отвоцк, загородное местечко к юго-востоку от Варшавы. В нормальное время они выезжали туда на лето всей семьей. Теперь же оставалось лишь надеяться, что Моше удалось туда улизнуть. Иначе – расстрел на месте при попытке к бегству^{145}145
  Давид Вишня в интервью Йозефу Тольцу, USHMM.


[Закрыть].