Текст книги "Агата"

– К вам какая-то леди аж из Кейптауна приехала!

– Мы международный курорт, – сухо ответил администратор.

– Тащиться из самой Южной Африки ради того, чтобы тут у вас принимать ванны?

– Да, сэр. – Администратор с треском захлопнул журнал.

– Ладно, а что мне теперь делать?

– Простите, сэр?

– Где я могу получить всякие там процедуры?

– В Королевских банях, мистер Бэринг. Вас проводит швейцар. Впрочем, можете заказать карету.

– Да хоть бы и тыкву, – отозвался Уолли. – И распорядитесь насчет багажа.

* * *

В час, когда большинство обитателей «Гидропатика» собирается за чаем, или за картами, или на тихие послеобеденные танцы, Уолли рыскал по всему отелю в поисках таинственной леди из Кейптауна. В конце концов он обнаружил ее в бильярдной, где Оскар Джонс уговорил ее и Эвелин сыграть с ним партию. К смятению Агаты, Оскар привлек к игре еще и некоего Артура Бенсона, очень толстого джентльмена, проявлявшего к миссис Нил недвусмысленный интерес.

Игра была уже в полном разгаре, когда вошел Уолли.

Он уселся рядом с дядюшкой Джонсом, следившим за ходом борьбы из своего инвалидного кресла, и окинул взглядом уютную, обшитую дубом комнату с викторианскими бра, зеленым сукном на столе и держателями для киев на стенах.

– Итак, леди, которую ищет вся страна, предпочла общество толстощекого молодого человека, обутого в сандалии, хорошенькой женщины с северным выговором и средних лет джентльмена с эдвардианскими усиками. Уолли отметил для себя плиссированное шелковое платье, едва доходившее ей до колен, и элегантную прическу, и беззаботную улыбку. Глубоко вздохнув, он закурил сигарету и мысленно стер все, что прежде рисовало ему воображение.

Уж раз он не смог заглянуть в сценарий, можно по крайней мере расслабиться и спокойно посидеть в зрительном зале.

Эвелин искусным ударом кия послала красный шар в среднюю лузу. Агата изобразила в ответ разочарованный стон.

– Чудненько. – Оскар улыбнулся своей искренней, какой-то очумелой улыбкой, поддернул плед на коленях у дядюшки, после чего отступил вместе с Агатой, давая прицелиться Бенсону. Уолли подошел к ним, словно желая лучше видеть игру.

– Теперь сто лет ждать, – пожаловался Оскар. – А знаете, миссис Нил, вы чем-то похожи на ту леди-писательницу, которая исчезла.

Агату, казалось, целиком захватила игра.

– Да-да, миссис Нил, – продолжал Оскар. – Она прелестная женщина. Не читали?

– Мазила, – прокомментировала Агата удар Бенсона и повернулась к Оскару. – Представьте себе, читала.

– И «Убийство Роджера Экройда» читали? – Оскар взмахнул руками. – Вот закручено, а? А вам не кажется, что она немножко смухлевала?

– Да нет, мистер Джонс. Если бы вы читали внимательнее, вы бы поняли, что ошибаетесь. Теперь моя очередь. – Агата взяла свой кий и стала прицеливаться.

В этот момент подошел Бенсон, наклонился над ней, чтобы подправить угол прицела, и замер в этой позе, прижавшись к ней всем телом. От этой развязности Агату сковал панический ужас, она не могла ни продолжать игру, ни выпрямиться и уйти.

Тогда Уолли медленно потянулся за кусочком мела и, встав спиной к столу, вежливо вынул кий из руки Оскара Джонса и стал мелить его кончик, одновременно стараясь рукояткой почувствительнее ткнуть Бенсона. Тот отодвинулся от Агаты и круто повернулся:

– Какого дьявола!

– Дико извиняюсь, – усмехнулся Уолли и протянул кий обратно Оскару. – Так-то получше, – заметил он и уронил мелок.

Нагнувшись за ним, он увидел, что Агата тоже встала на колени, помогая искать, – хитрый маневр, чтобы спрятать смущение. Стоя на четвереньках, Уолли взглянул на нее и улыбнулся:

– Потанцуем?

Она глянула на незнакомца, потом выпрямилась. Уолли стоял рядом. Она оказалась выше его на несколько дюймов.

– Знаете, я подумал хорошенько, – начал он, – наверное, я не должен был вас приглашать.

Она улыбнулась:

– Отчего же? Я настаиваю.

Уолли повернулся к остальным, подняв в руке мелок, словно боевой трофей.

– Прошу прощения, что помешал. Джон Бэринг.

Оскар подошел пожать руку новому знакомому.

– Спасибо за услугу – вы хорошо намелили мой кий!

Уолли повернулся к Бенсону:

– Надеюсь, я не сделал вам больно?

– Еще как сделали. В другой раз будьте, пожалуйста, поаккуратнее.

– Мистер Бенсон, – произнесла Эвелин, – с вашей стороны это не слишком любезно. Насколько я понимаю, своим ударом вы испортили мне всю игру, мистер Бенсон, и вам следует извиниться перед мистером… мистером Бэрингом.

Реплика возымела действие. Бенсон пробурчал какие-то извинения и вышел из комнаты.

Эвелин свистнула и подняла руки.

– Удаление! Здорово сработано, мистер Бэринг! Меня зовут Эвелин Кроули, это – миссис Нил, а это – Оскар Джонс. А это, – она указала на не подающего никаких признаков жизни старика в инвалидной коляске, – возможно, все еще дядюшка мистера Джонса.

Все засмеялись.

– Мне кажется, вы спасли меня – и даже не от смерти, а от еще худшей участи! – произнесла Агата.

– Оно того стоило! – улыбнулся Уолли.

– Вы только что приехали?

Уолли кивнул. Наступила пауза.

– Вы специально приехали сюда из Америки? – спросила Агата.

– Не совсем. Мой бизнес связан с текстильной промышленностью, так что раз в год приходится сюда наведываться. Хотя на этот раз я приехал… – он серьезно посмотрел на собравшихся, – чтобы завязать.

Пытаясь загладить то, что ей показалось неловкой откровенностью, Агата небрежно заметила:

– А Эвелин тоже работает в текстильной промышленности, в Бредфорде.

– Неужели? А сами вы откуда, миссис Нил?

– Из Южной Африки.

– О! Кейптаун! Один из моих любимейших городов – Да, – произнесла Агата тоном, исключающим всякие вопросы.

Его это ничуть не обескуражило.

– Знаете, я только что приехал, я тут один и немножко растерялся. Можно мне сегодня поужинать вместе с вами и вашими друзьями?

* * *

Уолли сидел между Агатой и Эвелин в почти пустом зале ресторана. Оскар Джонс развивал за столом нескончаемый анализ «Пейшенс», своей любимой оперы Гилберта и Салливана, так что Уолли не мог вставить ни слова. Он лишь разглядывал Агату, так внимательно, как только мог. На ней было бархатное вечернее платье, оставлявшее открытыми ее красивые плечи, и нитка жемчуга.

Он пытался понять, не свидетельствует ли эта удивительная смена облика и явно хорошее настроение о каком-то психическом сдвиге или даже о полной потере памяти.

К тому же – как и где она раздобыла денег на такие дорогие наряды? Полковник Кристи сказал полиции, что с их семейного счета не было снято ни пенни после исчезновения его жены, а из дома, по его словам, она взяла от силы фунтов пять.

Только когда пробудился дядюшка Джонс и принялся молотить кулаками по подлокотникам своего кресла, сокрушаясь, что проспал суп, Уолли смог наконец привлечь внимание Агаты.

– Вы тут надолго?

– Думаю, пока весь курс не пройду.

Он кивнул.

– А каким именно текстилем вы занимаетесь, мистер Бэринг?

Он широко улыбнулся.

– Очень любезно с вашей стороны поинтересоваться моим бизнесом, но я не хочу злоупотреблять любезностью и докучать вам скучным отчетом. В душе я скорее писатель, чем бизнесмен. Уровень у меня, правда, любительский.

– Писатель? – заинтересовалась Агата. – А что вы пишете?

– Беллетристику. Это куда порядочнее, чем описывать реальные факты.

Агата горячо закивала:

– И можно делать со своими героями все что заблагорассудится.

– А что за беллетристика, мистер Бэринг? – спросила Эвелин.

– В основном рассказы.

– Вы что-нибудь опубликовали? – не унималась Агата.

– Парочку опубликовал, в местных журналах. Может, удастся и тут что-нибудь сочинить. Вот и ваши друзья могут помочь. Смотрите, что я нашел сегодня в «Таймс», в подборке частных объявлений. Вы послушайте только: «Этель, вернись домой. На этот раз как хозяйка. Инцидент с лампой забыт». – Он обратил внимание, как внимательно слушает Агата. – По-моему, это готовый рассказ.

– Одинокая женщина? – предположила Эвелин.

Агата принялась барабанить по столу кончиками пальцев.

– Может, старый холостяк влюбился в служанку? А может, экстравагантные супруги? Люблю головоломки.

– И криминальные тоже? Как насчет расследования убийств? – спросил Уолли.

– Бывает любопытно, – ответила она, – только когда дает работу уму – крови и ужасов я не выношу. А все хорошие детективы, по-моему, именно увлекательные, а не страшные.

– Знаете, я с вами совершенно согласен.

– А сами попробуйте, – продолжала Агата. – Это та; кое удовольствие!

:. – Конечно, но прочтешь объявление вроде этого – и хочется узнать правду, а правда, несомненно, чуднее и страннее всяких придуманных рассказов, уж извините за банальность.

– Во всяком случае, – перебила его Эвелин, – это объявление поувлекательнее твоего, Тереза!

– Конечно, – ответила Агата и сразу как-то сникла.

– Миссис Нил ищет родственников и давала объявление в «Таймс», – объяснила Эвелин.

– Ну и как, нашли? – спросил Уолли.

– Нет еще.

За столом повисло молчание, и стало слышно, как дядюшка Джонс обсасывает с ложечки остатки пудинга.

– Вы позволите мне угостить вас всех кофе? – спросил Уолли.

– Э-э, – отозвался дядюшка Джонс, – тут кофе не дают. Хотят, чтобы мы двигались, переходили туда-сюда.

– Тогда, может быть, перейдем куда полагается?

– Прошу простить меня, но с вашего позволения, – сказала Агата, – я бы пошла спать.

– Но вы обещали мне танец!

– Я вообще-то не танцую.

– Но я-то танцую, – улыбнулся он.

– И я тоже, – отозвалась Эвелин. – И Оскар. Он вообще хочет стать профессиональным танцором.

Оскар скромно кивнул.

– Только через мой труп, – проскрипел дядюшка.

Уолли встал.

– В таком случае, миссис Нил, давайте вместе с мистером Джонсом посмотрим их выступление.

Вся компания перебралась в бальный зал и устроилась за столиком. Две пожилые пары танцевали медленный фокстрот под аккомпанемент оркестра Гарри Кодда. Когда заиграли танго, Оскар пригласил Эвелин. Миг – и он уже швырял, и подхватывал, и гнул во все стороны свою партнершу, представляя свою собственную, неканоническую версию этого танца.

– Выпендривается молокосос, – проворчал дядюшка.

– Чепуха. – Агата погладила руку старика. – Он у вас очень стильно танцует.

– Ему только этого и надо – попеть да поплясать. Ясное дело, это у него от матери. Брату незачем было жениться на девчонке с такими наклонностями. Дела свои забросил, денежки промотал – а все из-за нее, из-за этой женщины. Пристрастился к бутылке и – привет, оставил мне наследничка! – Дядюшка поднял руку, указывая на племянника, и выдержал драматическую паузу. – Оставил мне этого увальня!

– Оскар никакой не увалень, – сказала Агата, поглядывая на Уолли.

– Оскар – это Оскар, – поддержал ее Уолли.

– Точно.

– Вести себя не умеет, бальный этикет не про него писан, – разошелся дядюшка. – Кто будет следить за порядком, когда меня не станет?

Агата залезла в сумочку Эвелин, достала оттуда фляжку с бренди, тайком накапала немножко дядюшке в кофе и предложила Уолли.

– Миссис Нил, – ответил тот, – вы самый очаровательный воришка из всех, какие мне встречались. Я ведь приехал сюда завязывать, а вы угощаете меня бренди!

– Простите меня ради бога! – спохватилась она. – Как я могла забыть!

– На самом деле я не пьяница, не думайте, ничего такого. Просто у меня был очень тяжелый период в жизни, и я немного пристрастился к этому делу.

– Я вам очень сочувствую.

– Меня бросила невеста. – Он покачал головой. – Боюсь, мы, американцы, надоедливая публика – всем и каждому выкладываем все свои проблемы.

– Вы совсем не надоедливый. – Она подалась вперед. – А вы так и не смогли ее вернуть?

– – Боюсь, что нет. Боюсь, она меня не любит. – Он помолчал. – Вот вы бы остались с кем-то, кого не любите?

– Это по обстоятельствам.

– Тогда смею предположить, что вы очень и очень любимы.

– Мой муж недавно умер.

– Примите мои искренние соболезнования.

Агата, теребя концы своей шали, повернулась к дядюшке Джонсу, чтобы сменить тему.

– Уснул, чего и следовало ожидать. А вы могли бы себе представить Оскара, соблюдающего бальный этикет? Нет, вы только посмотрите на них!

Оскар уговорил Гарри Кодда и оркестр попробовать сыграть чарльстон. Теперь юный Джонс царил на танцевальной площадке. Его ноги скользили, выворачиваясь то внутрь, то наружу, как резиновые, в бешеном упоении. А рядом вспыхивали и гасли, словно спички, точеные ножки Эвелин.

– Пойдемте, надо утереть им нос!

– Не могу, мистер Бэринг. Я не умею.

– Ничего, зато я умею. А вы только слушайтесь меня.

Он взял ее за руку и повел танцевать.

– Я так и не выучилась танцевать как следует. – Она пыталась перекричать рев оркестра. – Никогда не знала, о чем говорить с партнером.

– А со мной и незачем говорить, – выкрикнул он в ответ. – Надо беречь дыхание.

– У меня ноги не правильные, – продолжала она. – По-моему, слишком длинные.

– У вас очень красивые ноги.

– И плохо гнутся.

Он и сам заметил, что по мере того, как темп музыки убыстрялся, Агате становилось все труднее попадать в такт, и веселое выражение ее лица сделалось каким-то исступленным. Ему показалось, что она, осознанно или нет, на мгновение сбросила маску. Он уже видел этот затравленный взгляд на литературном банкете. А вот теперь она у него в руках, в буквальном смысле: теперь он ведет ее в чарльстоне.

Неожиданное удовольствие от общения с новым знакомым вдруг напомнило Агате о прошедшем счастье – и об Арчи. От той прежней, нестерпимой боли она сумела спрятаться в чужую, ненастоящую жизнь – но упоительная радость сегодняшнего вечера вмиг опрокинула всю эту шаткую конструкцию, возведенную над бездной отчаяния. На одно мгновение она неосмотрительно позабыла свою привычную муку, и теперь понимала, что это предательство, и ждала расплаты.

Чем больше она старалась не отставать от партнера, тем больше ее тело сопротивлялось. Джон Бэринг превратился в Арчи Кристи, Арчи в военной форме, расхаживающий вокруг нее, как дрессировщик, командующий, как ей ходить, как смотреть, чтобы не выглядеть посмешищем. Зал завертелся и стал расплываться перед глазами, теперь единственным, что видела Агата, была демоническая улыбка мужа и его рука, отбивающая такт. Потом в глазах потемнело, и она упала без чувств.

Придя в себя, она увидела, что лежит на полу опустевшего бального зала, Эвелин поддерживает ее голову, а Уолли Стентон подносит рюмку бренди к ее губам. Вид у нее был смущенный и испуганный.

– Ты потеряла сознание, – сказала Эвелин. – Выпей.

Агата обвела взглядом зал, Оскара Джонса, вытаращившего на нее глаза, умолкших музыкантов и уставившуюся на нее престарелую публику.

– Мне так неловко, – обратилась она к Уолли, – видите, как со мной опасно танцевать.

– Зато очень приятно, – улыбнулся он.

Уолли и Эвелин усадили ее в кресло, покуда Оскар ходил по залу кругами нога за ногу, словно бульдозер, расчищающий дорогу.

– Надеюсь, Харрогет вылечит вас от чарльстона, – произнес он наконец.

– Харрогет слыхом не слыхивал о чарльстоне до сегодняшнего дня, – отрезал Уолли. Он поднял рюмку с бренди. – Продолжайте в том же духе, миссис Нил. Пейте до дна – или не видать вам следующего танца.

Наконец у Агаты хватило сил подняться на ноги, и Эвелин проводила ее в номер.

Уолли медленно брел по зимнему саду, покуривая сигарету. Значит, предчувствие его не обмануло. Как там выразилась помешанная старуха в пабе? «Тут очки у него хрясь – и разбились, стало быть, я его больше не видела». Вот что сказала старая Вайолет. Ее «второй половиночке» привиделся некто, с кем она танцевала. Как и Вайолет, Агата сочинила себе выдуманную жизнь, чтобы справиться с реальной болью. И как Вайолет, не до конца поверила в собственную выдумку. Нищую беззубую побирушку и прославленную леди-писательницу заморочила общая для обеих лютая неуверенность в себе.

Уолли набрал домашний номер своей секретарши, не постеснявшись поднять девушку среди ночи.

– Полли, я нашел ее. Нужна твоя помощь.

– Где ты?

– В Харрогете. Найди хорошего психиатра и выведай у него побольше про поведение больных с амнезией, то бишь с потерей памяти. Мне необходимо знать, с какой стати миссис Кристи взяла себе фамилию любовницы.

– А твоя колонка, Уолли?

– Сама напишешь.

– Я не смогу!

– Сможешь. У меня на столе найдешь кучу материала.

Сляпай все вместе. Принц Уэльский учится танцевать чарльстон в «Cafe de Paris». Потом возьми ту историю ну помнишь, – как американцы вперлись в чужие охотничьи угодья. Озаглавь «Новые вандалы». И туда же запихни, как они скупают замки и прячут под штукатурку старинную каменную кладку. Публику хлебом не корми – дай позлословить. А начни с моего интервью с Гербертом Уэллсом.

– Ты уже его использовал.

– Не все. Посмотри в моих записях.

– А как насчет фотографии леди Нелли Мельбы <Имеется в виду знаменитая австралийская певица-сопрано (наст. имя – Хелен Портер Митчелл; 1861—1931); была награждена Орденом Британской империи и соответственно получила титул Кавалерственной Дамы – «дейм».>? От нее все точно будут в восторге!

– Полли, я теперь Джон Бэринг. До утра постарайся выяснить насчет амнезии и позвони в Харрогет, телефон четыре ноль пять. А пока помалкивай и думай. И звони.

Я тебя целую.

* * *

Эвелин уложила Агату в постель, заказала чашку бульона в номер и теперь кормила подругу с ложечки.

– Не представляю даже, почему я упала в обморок!

– Тереза, а ты давно овдовела?

Агата молчала.

– Полгода назад, – наконец проговорила она.

– Знаешь, по-моему, ты перестаралась, пытаясь заглушить свое горе. Так случается с чувствительными, тонкими людьми. Не думай, пожалуйста, что я лезу тебе в душу, – но ты, право слово, очень необычный человек.

Агата покачала головой.

– Самый обыкновенный.

– Может быть, в тебе есть и то, и другое. Ты явно очень умна, любопытна и привлекательна. И с кучей разных других достоинств. Такая несправедливость, что тебе счастья не досталось.

–, – Беда в том, – ответила Агата, – что я всегда его ждала.

Эвелин улыбнулась:

– А я так не ждала его никогда.

– Посиди со мной еще минутку.

Эвелин поставила на стол пустую бульонную чашку.

– Надо наконец расставить точки над «и», – решительным тоном произнесла Агата. – Ты мне поможешь, Эвелин?

– Ну конечно.

– Завтра я поеду в Лидс – разбираться насчет моего багажа. Да, я выяснила, что фамилия той женщины, похожей на мою двоюродную сестру, тоже Нил. Той, которую я показала тебе в банях. Мне регистраторша сказала. Ну не удивительно? А зовут ее вроде бы Нэнси.

– А ты не пыталась с ней поговорить?

– Нет. Понимаешь… Вдруг окажется, что… она мне никакая не сестра.

– Но попытка не пытка – уверена, что она не обидится, если ты просто подойдешь и спросишь.

Агата долго молчала.

– Эвелин, у нее на завтра на два часа дня назначены процедуры. Ты ведь все равно там будешь – может, ты могла бы… как-нибудь закинуть удочку, а? Хотя бы выяснить, не из Рикмензуорта ли она.

– Если ты меня об этом просишь.

– Еще как!

– Тогда конечно!

Эвелин увидела, с каким облегчением вздохнула ее подруга и почти сразу же уснула.

А Эвелин взяла с тумбочки книгу о водолечении и задумчиво пролистала. Оттуда выпал клочок бумаги, заложенный между страниц. Она подняла его. Терезиным почерком на нем было торопливо набросано:

Вся жизнь мою

Мне снится и снится сон:

Я теряю тебя

И будто бы это не сон, –

Я закрою глаза и проснусь.

Теперь я одна –

Но мой сон меня не оставил.

Эвелин вложила стихи обратно в книгу и тихонько вышла из номера.

Глава 8

Уолли Стентон сидел в маленьком фойе гостиницы «Валенсия». Было семь часов промозглого утра, и он никак не мог решить, не то ему тут же отправить в печать все, что он узнал, не то, наоборот, молчать как рыба, пока не удастся узнать побольше. Уолли отдавал себе отчет, что самого его подвигли на это расследование весьма противоречивые соображения. В какой-то степени это был честолюбивый азарт, хотелось первым раздобыть информацию и выдать сюжет ради разнообразия «прямо и честно» – как его когда-то учили. Отчасти его привлекала соблазнительная возможность расквитаться и с Динтуортом, и с Арчи Кристи, и со всей этой сплоченной и заносчивой камарильей, словом, с людьми власти, из-за которых когда-то его родителям, обнищавшим рабочим, пришлось уехать за океан.

Вернувшись в Англию, Уолли обнаружил, что Динтуорт и компания уже не только контролируют экономику, но и влияют на политическую жизнь. Система, сломившая его родителей, теперь показала зубы ему самому.

Размышления Уолли были прерваны администратором отеля «Валенсия», пихнувшего его локтем:

– Это она, сэр.

Уолли увидел, как смазливая темноволосая девица в сопровождении какой-то старушки проходит через вестибюль, направляясь к выходу. Щедро наградив администратора, он последовал за Нэнси Нил. Швейцар вызвал такси и велел таксисту доставить обеих леди в Королевский бювет.

Уолли двинулся туда же.

В этот утренний час улицы, прилегавшие к Королевскому бювету, обычно перекрывались для удобства утренних посетителей, приходивших принять пинту-другую серной воды и совершить полагающийся вслед за этим моцион. Поэтому Уолли не смог подъехать к бювету на такси, а к тому времени, как он добрался туда пешком, Нэнси Нил уже не было видно. Он собрался было войти внутрь здания, когда заметил стоящую чуть в стороне Агату. Она опустила на лицо поля шляпки-»колокола» и подняла воротник шубки.

– Доброе утро, миссис Нил. Надеюсь, вам получше.

– Спасибо, мне гораздо лучше.

– Ну вы и закутались сегодня! Я и узнал-то вас только по вашим ножкам. А то бы прошел мимо, честное слово.

Но я помню ножки всех, с кем танцевал хотя бы раз.

Она едва улыбнулась. Он заметил, как ее взгляд то и дело беспокойно устремляется ко входу в бювет.

– Миссис Нил, не угодно ли разделить со мной утреннюю дозу этой отравы?

– Думаю, сегодня я воздержусь от воды.

– Очень полезно для зрения!

Она покачала головой.

– Смелее, я вижу, у вас духу не хватает зайти в сие смрадное заведение! – задирал ее Уолли.

– Я правда не выношу ее вкуса!

– Знаете, – сказал Уолли, – я дал слово своему врачу, что буду принимать эту гадость, и мне нужна ваша поддержка. Иначе мне одна дорога – назад к фляжке мисс Кроули.

Он бережно взял ее под руку, и они вошли в обширный зал, в котором пол покато спускался к подземному источнику. Его спутница не на шутку разволновалась.

Шагах в пятидесяти от них, попивая воду из чашечек, стояла Нэнси Нил со своей престарелой тетушкой. Уолли видел, что Агата не может оторвать от них глаз. Купив у входа путеводитель, он стал читать вслух:

– «Постройка свода относится к ранневикторианскому периоду. Подойдем поближе. В тысяча пятьсот семидесятом году некий человек по имени Уильям Слингзби обнаружил здесь сернистые воды…»

– Вы не возражаете, если мы тут немножко посидим? – перебила его Агата. – У меня какая-то слабость после вчерашнего.

– Конечно, давайте присядем. Знаете, как называют Харрогет? «Смердящие воды». Прошлым летом за одно утро к этому вонючему пойлу приложилось около пятнадцати тысяч простофиль. Что вас еще интересует?

Агата во все глаза глядела на Нэнси Нил.

– Давайте, смелее.

Его спутница окаменела.

– А вот посмотрите на барышню в темно-синем пальто.

Видите – она улыбается, миссис Нил? Значит, вода не очень-то и гадкая!

– Эта девушка… она правда красивая?

– Красивая? Не сказал бы. Довольно стандартная внешность. Невыразительная. С моей стороны это, конечно, нахальство, но я все-таки скажу: вот вы по-настоящему красивы, а она – так, посмотрел и забыл.

– А по-моему, она очень привлекательна!

– О’кей, миссис Нил. Я вам докажу, что вы ошибаетесь. Если мы подойдем и послушаем…

Агата взглянула на свои часики.

– Вы простите меня, но мне пора. – Она вскочила и чуть не бегом ринулась к выходу.

Уолли пошел за ней. Он видел, как она свернула на Кресчент-роуд, и последовал туда же. Ему приходилось почти бежать, чтобы не отстать. На полпути к Кингз-роуд она зашла в скобяную лавку. В ее действиях просматривалась некая цель, и Уолли решил не мешать. Он остался ждать снаружи лавки, глядя внутрь сквозь выступающую фонарем витрину. Агата подала продавцу листок бумаги и что-то ему сказала, покуда тот внимательно рассматривал листок. Потом он взял кусок проволоки, отвертку и реостат и принялся что-то соединять, все время сверяясь с листком. Потом завернул все это в бумагу и подал Агате, она расплатилась и вышла.

Уолли подстерег ее у входа.

– Миссис Нил, а я вас потерял!

– И я вас, мистер Бэринг, – холодно ответила она.

Он отметил эту натянутость – похоже, она совсем не рада снова с ним увидеться.

– Я дико извиняюсь, но я правда следил за вами. Я не следил за такими женщинами с тех пор, как… Глупо, конечно.

– Конечно, – отозвалась она. – Наверное, все оттого, что Харрогет – скучнейшее место, мистер Бэринг.

– Вы полагаете?

– Уверена, что Эвелин Кроули с удовольствием составила бы вам компанию. Она такая общительная! А я – нет.

– Разрешите не согласиться. Дело не только в том, что вы очаровательны. – Уолли шел с Агатой рядом, стараясь не отставать. – Но и в том, что с вами интересно. Есть что-то интригующее – взять и с ходу подружиться с незнакомым человеком.

– Боюсь, мне так не кажется.

Крыть было нечем. Приподняв шляпу, Уолли широко улыбнулся:

– В таком случае всего вам хорошего – придется оставить вас в покое.

Он развернулся и пошел прочь и, дойдя до телефонной кабинке, набрал номер «Глоб инкуайерер» и, дождавшись соединения, позвал к телефону Полли.

– Ну, что узнала?

– Ты еще в Харро…?

– Да, только не надо его называть, могут подслушать.

Что ты узнала, Полли?

– Я поговорила с двумя врачами, сказала, что моя подруга страдает амнезией и называет себя чужим именем. Оба дали один и тот же ответ – что в случае настоящей амнезии человек слишком боится забыть свое собственное имя, чтобы еще брать чужое.

Уолли тихонько присвистнул.

– Может быть, все очень просто: она сама хочет быть этой любовницей.

– Возможно, – согласился Уолли.

Наступила пауза.

– Уолли, ты меня слышишь?

– Слышу.

– Я сочинила за тебя статью для колонки. Сказала им, что ты болен и надиктовал мне из постели…

– Ты ангел, Полли. Знаешь, со мной когда-то случилась точно такая штука. Я был начинающим корреспондентом «Денвер пост». Один из наших маститых куда-то подевался, и я написал материал вместо него. Знаешь, чем дело кончилось? Они взяли меня на его место, а его уволили, как только он обнаружился!

Полли засмеялась.

– Но материалы-то были твои. Я только орфографию поправила. Кстати, тебе названивает какая-то дама. Судя по голосу, нервничает. Имени своего не говорит, просит спросить, нашел ли ты объявление.

– Угу. Когда снова позвонит, скажи ей, чтобы не волновалась. А Бриггсу передай, что ни в какой я не в постели, а здоров как бык и нашел миссис Кристи, но скажи, что не знаешь, где я. Скажи ему, чтобы потолковал с Динтуортом. Я хочу заручиться обещанием, что меня напечатают. Иначе…

– Иначе что?

– Даже не знаю. Я пока не понял, рехнулась она или нет, но похоже, она что-то задумала.

* * *

Со времени исчезновения жены прошла неделя, и Арчибальд Кристи уже выказывал признаки крайнего раздражения. Происшествие крепко било по его самолюбию.

В этой скандальной ситуации он не знал, как себя вести, и двусмысленность собственного положения обескураживала его. При всем том он отчаянно боялся огласки своих отношений с Нэнси и уже засомневался в собственной версии исчезновения Агаты. Нэнси Нил и предстоящее счастье с ней казались далекими, почти недостижимыми. Ранним вечером в субботу он мерил шагами спальню, покуда Шарлотта Фишер рылась в шкафу.

– У Агаты никогда не было зеленого платья, – процедил он.

– Но та женщина в Кенсингтоне, говорят, была очень похожа на нее, – объясняла мисс Фишер. – И я обещала, что мы все тщательно просмотрим и удостоверимся, что ничего не пропало.

– Что за женщина в Кенсингтоне, Шарлотта? По всей стране тысячи женщин кинулись наряжаться, как моя жена, – одна в Торки, несколько десятков в Лондоне и половина всего этого паршивого Санингдейла. – Он шагал из угла в угол и хмурил брови. – Уже никаких сил нет.

Шарлотта Фишер достала платье из шкафа и, предъявив Арчи, невозмутимо произнесла:

– Вот зеленое.

Арчи рухнул в кресло.

– Такой позор! Знаете, если бы не этот публичный скандал… Она должна понимать, что это не для меня.

– Она боялась публики еще больше, чем вы.

– Боялась! Что вы хотите этим сказать? Вы так говорите, словно она умерла! А сами прекрасно знаете, что это не так!

– Как я могу это знать, полковник? – Полные щеки Шарлотты пылали от гнева. – Если вы довели человека, то кто знает, на что он может решиться?

* * *

Агата прошла низким коридором мимо нескольких физиотерапевтических кабинетов. Открыв дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен» и увидев, что за ней никого нет, вошла и оказалась в раздевалке для персонала: на крючках висело несколько белых халатов. Тут же имелись раковины, зеркала, шезлонг и пара кресел. К стене был прикреплен большой лист – расписание процедур на месяц. Агата тщательнейшим образом изучила расписание, запомнила она и указанный там же домашний телефон миссис Брейтуэйт. Ведя пальцем по списку больных, она нашла процедуры, назначенные ей и Нэнси Нил. Был мертвый сезон, в расписании оставалось много окон, и Агата отметила для себя, какие кабинеты окажутся свободны сегодня после обеда.

Тут открылась дверь, и вошла женщина в белом халате.

Агата смущенно отступила в сторону.

– Боюсь, я не туда попала.

– Да, мэм, это комната персонала. Я могу вам помочь?

Агата извинилась и, выйдя, пошла обратно по коридору к кабинету номер три. Глянула на часы, удостоверилась, что никто ее не видел, и дальше спокойно вошла через дверь для посетителей.

Она внимательно осмотрела кабинет. Оборудование тут почти в точности повторяло то, что она видела в кабинете миссис Брейтуэйт, и точно так же все провода сходились к общей панели управления на стене. Она снова взглянула на часы и удостоверилась, что смежные с кабинетом раздевалка и процедурная тоже пусты. Потом открыла принесенный с собой саквояж и принялась за работу: сверяясь со схемой, отвинтила реостат, отсоединила провода и подключила их наоборот, потом включила ток, подвинула регулятор и проверила показания на шкале амперметра. После этого она сделала все как было, убрала остатки проволоки и отвертку в саквояж и вышла.

Войдя в кабинет номер четыре, тоже пустой – Агата проверила и две примыкающие комнаты, – она положила на стол миссис Брейтуэйт записку печатными буквами:

МИСС НИЛ ПРОСИЛА ОТМЕНИТЬ ПРОЦЕДУРЫ НА 14.00.

Уолли пока везло. Он сразу заметил Нэнси Нил, она сидела в плетеном креслице в обширном вестибюле Королевских бань. Рядом за тем же столиком сидела старушка с микрофоном слухового аппарата в одной руке и тростью в другой. За соседними столиками тоже собрались в основном старики, а в углу пианист негромко наигрывал «Когда б эти губы могли говорить». Уолли напевал эту песенку себе под нос, проходя через вестибюль и немилосердно хромая. Приблизившись к столику Нэнси Нил, он отчаянно сморщился и оперся о спинку незанятого кресла.