Текст книги "Деджа"

ГЛАВА 5 ВСТРЕЧИ С БРАТЬЯМИ

Что касается двух сыновей короля Дарка, – Люциа́на и Амду́сциаса, – то они были рождены от разных матерей и приходились друг другу сводными братьями. Люциа́н рос спокойным и вежливым мальчиком, никогда не срывался и не грубил окружающим. Единственным исключением была Де́джа, которая при встрече все время пыталась задеть его обидным высказыванием или насмешкой, чтобы вывести из состояния спокойного самообладания. Люциа́н с детства избегал общения с людьми и привык жить в своём внутреннем мире грёз и героических подвигов, которые дарили ему книги и рассказы его единственной сиделки. Старая служанка обещала Или́фии, матери Люциа́на, что вырастит малыша во что бы то ни стало. Она знала о замкнутости и отрешённости этого ребёнка, но искренне жалела и верила в чудо. По вечерам женщина часто рассказывала ему о бесстрашных героях, в одиночку сражавшихся с драконами, наивно надеясь на то, что таким образом воспитает в мальчике твёрдость духа, решительность и храбрость. Борясь с противоречивыми чувствами, Люциа́н тогда ещё не знал, что причина его странного, «раздвоенного» состояния и неоднозначного отношения к людям кроется в его происхождении. Это проявлялось во всём, но благодаря скрытности и уединённости Люциа́на, редко становилось известно большому количеству людей. Он был настолько силён, что в игре нечаянно причинял другим детям боль, просто взяв за руку или несильно толкнув. Одному он сломал кисть, а другой отлетел на несколько шагов в сторону и от увечья его спас оказавшийся за спиной куст жимолости. Из-за этого Люциа́н рано перестал общаться со сверстниками и предпочитал проводить время в одиночестве, в саду, за чашкой чая и с интересной книгой. Подрастая, юноша стал превращаться в сурового и неприступного демона: на красивом, немного вытянутом лице ярко выделялись необычные голубые глаза дымчатого оттенка, с растянутым зрачком как у кошки; густые и чёрные, как глубокая ночь, волосы ниспадали на плечи, напоминая волны бушующего моря; скрывая ещё одну особенность его внешности – под их густыми прядями прятались заострённые, как у эльфов, уши; язык, как у отца, был разделён на две части, поэтому никто не обращал на это внимание, а тонкие, вытянутые в линию губы с чувственным изломом посередине говорили о романтичной, легко ранимой душе, в которую он старался никого не пускать. Поэтому неудивительно, что постоянные нападки Де́джи, которая во время коротких встреч в детстве не оставляла его в покое, приводили его в бешенство, но Люциа́н старался не отвечать ей в том же духе.

Младший брат Люциа́на, Амду́сциас, родился от фурии дьявольского рода из дальних земель. У него были чёрные волосы, как у брата и отца, но цвет глаз передался от матери – насыщенный красный, с бордовым оттенком, как две банки с кровью, зловещий и пугающий. Бледная кожа напоминала белый лист бумаги, а на голове, вокруг ушей, завивались два красивых рога. Как и Люциа́н, Амду́сциас тоже никогда не видел свою мать. Однако он с самого рождения был очень спокойным и не доставлял никому особых хлопот, обожая играть с животными, для которых эти игры всегда заканчивались плохо, потому что маленькому принцу нравилось причинять им боль, дёргая за хвосты и уши, тыча палками и забрасывая камнями. Происходило это обычно в дальних уголках замка, поэтому чаще всего рядом никого не было. Амду́сциас тоже любил проводить время в одиночестве. Его привлекали другие занятия, что, в принципе, придворных совсем не огорчало. Так как король Дарк был постоянно занят государственными делами и редко уделял сыновьям время, они росли сами по себе и почти не общались. Люциа́на, как старшего брата, совсем не интересовали забавы младшего с животными. Амду́сциас был этому только рад и, прячась под стенами замка, разговаривал вслух сам с собой или окружающими его предметами, из-за чего слуги стали думать, что у него развивается тихое помешательство, и начали избегать встреч с хитро смеющимся сыном короля, что-то бубнившим себе под нос, как старый бродяга.

Вполне понятно, что принцесса Де́джа, в отличие от братьев, жила совсем другой жизнью и, как следствие, обладала другим характером. Став подростком, она перестала участвовать в придворных церемониях, и выполняла только одну формальность – раз в месяц встречалась с принцами соседнего королевства, как завещал её отец. Это была единственная просьба, поэтому она не нарушала её. Де́дже было известно о его желании укрепить связи с соседним королевством и в дань уважения к нему юная королева каждый месяц уныло отправлялась на встречи с Люциа́ном и Амду́сциасом, хотя те тоже не горели желанием видеть её в своём замке. Люциа́н делал вид, что не замечает юную королеву, старался игнорировать её шутки и вопросы, холодно отвечая на приветствие и сразу же исчезая в саду, что поначалу немало раздражало Де́джу. Люциа́н знал, что несносная девчонка найдёт способ разговорить его и вывести из себя, поэтому он каждый раз старался оттянуть этот момент, прячась за маской безразличия и небрежности. Амду́сциас почти не участвовал в их беседах и спорах, предпочитая гулять в саду и ловить там жучков и бабочек, с упоением отрывая им потом крылья и ноги.

Обычно, чтобы отправиться на субботнюю встречу с братьями, Де́дже приходилось вставать очень рано, так как путь был не близкий. Она не могла ездить туда без сопровождения, в качестве которого всегда выступал её двоюродный брат. При дворе короля было много советников по разным вопросам. После смерти Лайта они все стали помогать Де́дже. Но самым влиятельным из них был её двоюродный брат Со́мерсет. Он был старше её на шесть лет и, к тому же, остался единственным живым родственником. Де́джа доверяла ему и относилась как к близкому человеку, делясь с ним всеми своими детскими, а потом и подростковыми секретами. Однако Со́мерсет не ценил этого, скрывая свое истинное отношение под маской терпеливой улыбки и смирения. Он не любил сестру, считая её чересчур ветреной. Ему казалось, что она не по праву занимает место наследницы престола. И если бы не воля случая, то на троне мог бы уже сидеть он, а не она. Затаив зависть и обиду, которые становились с каждым днём всё сильнее, Со́мерсет продолжал играть роль любящего брата и верного советника, тщательно скрывая свои чувства глубоко в душе.

В тот день Де́джа выспалась, в отличие от Со́мерсета, который сидел напротив и дремал, кутаясь в свой тёмно-синий плащ. Погода за окном особенно располагала к этому: небо было мрачное, затянуто тучами и они надвигались со стороны королевства братьев.

– Кажется, будет дождь, – пробубнила Де́джа, после чего добавила уже громче, – Со́мерсет, может быть, пока не поздно, остановим карету и поедем в таверну «Белый лев»? Противные служанки говорят, что девушкам там не место. Может, расскажешь, почему? Я вот хочу узнать, – она продолжала говорить сама с собой, потому что Со́мерсет сидел с закрытыми глазами и молчал. Его голова покачивалась в такт карете. – Со́мерсет, почему ты не отвечаешь? Может ты хочешь в булочную? Люциа́н будет рад, если я не приеду. Зачем мне вообще ездить к нему каждый месяц, если мы оба ненавидим это? Он бы по мне даже за полгода не соскучился, – Со́мерсет продолжал молчать. – Знаешь, что? Ты – противный вонючий жук. Со́мерсет навозник, – хихикнула она, но глаза брата медленно открылась, и он смотрел на неё холодным, серьёзным взглядом.

– Ты не дашь мне поспать, да? – Со́мерсет отчаянно вздохнул, будто так происходило каждый раз. Он пропустил последний комментарий Де́джи мимо ушей. – Ты сама знаешь, что мы должны там быть. Твой отец так хотел, – перед тем как она успела ответить, он продолжил: – Вот станешь совершеннолетней, делай, что хочешь. – Он укутался в плащ потеплее и перевёл взгляд на окно.

– Ха-ха, как смешно, Со́мерсет. Ну ты и шутник. Я ведь должна выйти замуж, когда Люциа́н станет совершеннолетним. Это случится через несколько месяцев, а мне по-прежнему всего четырнадцать, – она недовольно скрестила руки на груди.

– Ну потерпишь ещё четыре года и разведёшься… – усмехнулся Со́мерсет.

– Тебе везёт. Тебя никому не пообещали.

– Хах, да. Хоть в чём-то мне повезло, – Со́мерсет облокотился о стенку и снова стал клевать носом.

Больше они ни о чём не говорили, доехав остаток пути молча. Погода стремительно ухудшалась. По приезду Де́джа увидела, что король Дарк и Люциа́н уже ждали её на ступенях, чтобы встретить. Но второго брата она там не видела. «Наверняка, опять чудит что-то», – подумалось ей. Выходя из кареты, она неожиданно для себя подарила им одну из самых очаровательных улыбок – скромную и нежную.

– Здравствуйте, Ваше Темнейшество, – поклонилась принцесса.

Она всегда называла так короля Дарка потому, что в их королевстве всегда было довольно мрачно и часто шли дожди. И Дарк всегда ходил в чём-нибудь чёрном, как тень. Впрочем, подобное обращение ему даже нравилось. Он вежливо поцеловал ей руку.

– Наша юная королева вернулась. Мне казалось, я видел тебя только вчера, а прошёл уже месяц.

– Да, мне тоже так показалось, – она отвела взгляд со вздохом.

Но, кажется, король не заметил иронии в её словах. Люциа́н молча стоял рядом, прямой и натянутый, как струна. «Какой воспитанный», – хмыкнула про себя юная королева. В каждом его движении всегда читались гордость и неприступность. «Из него бы вышел неплохой слуга, а не принц», – продолжала думать она. Он всегда вёл себя так, будто делал одолжение своим присутствием. Но все эти черты только раздражали Де́джу. Даже слепой бы увидел, что пара из них никакая.

– Люциа́н, – она сделала лёгкий кивок в его сторону. Из вежливости надо было поздороваться и с ним.

Словно отвлёкшись от чего-то важного, принц посмотрел на неё и молча кивнул в ответ. В этот момент подошёл Со́мерсет, и король провёл их в замок, после чего пожелал приятного дня и ушёл, сказав, что у него ещё много дел. Не успела Де́джа опомниться, как Со́мерсет тоже исчез. Обычно, хоть он и сопровождал её на эти встречи, но проводить их втроём не намеревался. Поэтому он просто гулял по замку и осматривал окрестности. Что ж, она снова осталась одна с Люциа́ном.

– Что будем делать? – даже не ожидая ответа, она отвернулась и пошла в комнату, где они были вынуждены проводить один день в месяц. Люциа́н читал и пил чай, а Де́джа умирала от скуки.

Тем временем, Со́мерсет гулял по просторам замка. В королевстве Даллэ́я, где всё время над головой висело унылое небо, – любой, даже самый красочный дом выглядел зловеще. Мрачная, готическая архитектура замка только усиливала это впечатление. Во всех комнатах были уникальные, разные окна. Их украшали орнаменты с красивыми рисунками, которые представляли собой целые истории.

Там был один коридор, который Де́джа не любила больше всего. Он вёл в другую часть замка, из которой можно было попасть в красивый сад. Его тёмные стены, где-то высоко над головой, перетекали в нервю́рные своды. Несмотря на то, что днём этот коридор выглядел довольно привлекательно, с наступлением темноты он становился одним из самых пугающих мест в замке, потому что там никогда не вешали факелы. Лунный свет проникал внутрь сквозь огромные окна, равномерно освещая пол и стены бледным, матовым светом. С другой стороны окон находился огромный дворцовый сад. В королевстве Дарка Делага́рди, жителей трудно было чем-то испугать, особенно слуг, которые ходили по этому коридору сотни раз в день. К тому же, в замке были места и пострашнее. Например, верхние этажи… Но сколько бы они не приезжали туда, Со́мерсет никогда не обращал на это внимания. Его больше интересовали дворцовые сплетни и симпатичные служанки. Особенно та, которая прислуживала Амду́сциасу. Ей разрешалось подниматься на все этажи замка, чтобы убираться в комнатах.

Зайдя за угол, Со́мерсет увидел в конце коридора хрупкую фигуру, балансирующую на стуле. Рео́ла… Он сразу узнал её. Ни у кого из прислуги не было такой яркой и привлекательной внешности. Её волосы напоминали цветок фуксии. Они были такого же безумного цвета – насыщенно-фиолетовые пряди контрастировали с ярко-малиновыми, как облако при закате. И в середине томно смотрели глаза цвета бледной сирени. Это была необыкновенная девушка. Она никогда никому не рассказывала о себе, избегая разговоров о прежней жизни, как будто её и не было вовсе. Единственное, что было известно, так это то, что у девушки не было живых родственников: она воспитывалась в монастыре «пурпурных плащей», откуда сбежала несколько лет назад и устроилась работать в замке. Нравы в этом монастыре отличались особой суровостью. Послушницы вели закрытый образ жизни и не общались с незнакомцами. Зная об этом, Со́мерсету хотелось узнать о ней побольше. Он тихо подошёл сзади, наблюдая за тем, как служанка балансирует на стуле, вешая новые шторы.

– Обычно, это работа для двух слуг, – сказал он. От неожиданности Рео́ла вздрогнула и пошатнулась, но в следующую секунду уже оказалась в руках Со́мерсета. Он вовремя успел её подхватить. – Ещё и стул взяла неустойчивый.

– Простите, Ваше высочество, – на её лице отразилось смущение. Она отвела взгляд в сторону. – Все остальные слуги заняты, а шторы надо повесить сейчас.

– Прямо все? – с иронией переспросил он, ставя её на ноги. Рео́ла была ниже почти на голову.

– Да, все. Сегодня работы в замке очень много, – не поднимая глаз, заметила девушка.

Рео́ла снова забралась стул, а Со́мерсет крепко обнял её за колени. На его лице появилась сладострастная улыбка.

– Как прошёл этот месяц? Ты вспоминала обо мне?

– Честно говоря, у меня было так много работы, что я не вспоминала о пустяках, – её пальцы ловко нанизывали кольца на крючки. Рео́ла выглядела уставшей, под глазами были тёмные круги. Видимо, она не высыпалась.

– Неужели так много работы? Ты выглядишь уставшей. Хочешь переехать к нам в королевство? Будешь моей личной служанкой. Сделаю тебя старшей над всеми слугами.

– Правда? И какая я по счёту, кому вы предлагаете эту роль? Фио́нна, Заи́да, Наи́ла, Леоне́лла, Го́рда разве уже отказались?

– Ну что ты! Как я могу! – Со́мерсет рассмеялся. – Поверь мне, ты – первая и единственная, кому я такое предлагаю.

– Вы очень любезны, – девушка продолжала возиться, не отрывая взгляд от шторы. – Здесь мой дом. Семья Делага́рди добра ко мне, и я не собираюсь их предавать.

– Зря ты так. Я тоже добрый господин.

Ответа не последовало. Оттолкнув его руки коленями, она спрыгнула со стула и быстро вышла из комнаты. Однако Со́мерсет считал, что он находится на верном пути, и со стороны Рео́лы это было лёгкое, но наигранное упорство, которое должно было пасть под натиском его более решительных действий.

Тем временем Де́джа пыталась завязать разговор с Люциа́ном. Им уже принесли приборы и чашки, но чай принц всегда наливал сам.

– Какой чай у нас будет сегодня? Абрикосовый, жасминовый, из лепестков роз, цветков лотоса или чистый змеиный яд? – с издёвкой спросила она. В это время Люциа́н с невозмутимым видом наливал в чашку напиток глубокого красного цвета, делая вид, что не слышит её.

– Это фруктовый чай из наи́джи, – соизволил ответить он и перевернул страницу.

– Не может быть! Наиджи растёт только в дремучем лесу у земли драконов! – искренне удивилась Де́джа.

– Да, ты права. Эти плоды именно оттуда, – с таким же наигранно-притворным равнодушием произнёс он.

– Кто же их принёс? Ух ты, какой цвет! – хмыкнула Де́джа, наклонившись к чашке Люциа́на и разглядывая напиток.

– Они хранятся в подвалах нашего замка уже много веков. Наи́джи переводится как «Кровавый плод», – Люциа́н спокойно наблюдал за ней, негодуя в душе. Ему было ясно, что со знанием ботаники дела у неё обстояли плохо.

– Хм-м… Мой учитель ботаники, противный старик Феджи, говорил, что раньше этими плодами кормили вампиров!

Люциа́н промолчал и так красноречиво закатил глаза, что любой другой на месте Де́джи уже давно бы обиделся. Но только не она. У неё был колоссальный опыт общения с дерзкими мальчишками на улицах города, поэтому она была готова к более неприятным беседам. Но в этот день всё происходило иначе.

Де́дже было скучно, и она уже успела проголодаться. Но до обеда оставался ещё час. Тогда она увидела на столе вазу, в которой лежали спелые розовые персики. В голове сразу вспыхнуло воспоминание, как из-за такого же персика ей на рынке чуть не отрубили руку. Немного поколебавшись, она всё же решилась взять один. Когда на ладони осталась одна косточка, руки были уже перепачканы липким соком. Краем глаза Де́джа заметила пренебрежительный взгляд Люциа́на.

– Ну прости, – она взяла салфетку и, надув губы, стала вытирать пальцы, – стыдно за свою будущую жену?

– Нет. Даже представить себе этого не могу! Вместе – никогда, – равнодушно отметил он, переворачивая страницу.

– Разве ты ещё не думал об этом?

– Я много о чём думал…

– Тогда, может, расскажешь, какой должна быть примерная жена? – хмыкнула она. Люциа́н продолжал смотреть в книгу.

– Примерная жена? Откуда я знаю? Надеюсь, что у меня её никогда не будет. Особенно такой!

Де́джа насупилась. Ей снова захотелось вывести из себя этого заносчивого всезнайку. Спустя несколько минут она придумала как это сделать.

– Что ты читаешь? – спросила Де́джа с притворным любопытством, наклонившись к нему и стараясь заглянуть через плечо, что показалось Люциа́ну крайне фамильярным. Но юная королева всегда вела себя беззастенчиво, иногда даже нагло, к чему он, к сожалению, никак не мог привыкнуть.

– Читаю о том, как избавиться от надоедливой невесты за пять простых шагов, – с трудом сдерживаясь, проговорил он, не отрывая взгляд от старой книги с потрёпанными краями и следами чужих пальцев на ветхих страницах. До Люциа́на её успело прочитать немало людей, и, судя по всему, этой книге было уже очень много лет.

– Пфрр… Всё равно не получится! Может, лучше в прятки поиграем? – прыснула смехом Де́джа, посмотрев ему в глаза. Но он сдержался и ничего не ответил, сохранив на лице безразлично-равнодушное выражение. Со стороны могло показаться, что Люциа́н просто не услышал её вопрос.

Время тянулось мучительно долго. Скука только усиливалась из-за хмурых туч и налетевшего ветра, который гонял сухие листья по ступенькам у входа и грозил принести сильный дождь. Судя по всему, им предстояло провести этот вечер вместе, в тягостном молчании, с трудом перенося друг друга. Снаружи, наконец, послышался шум дождя, который сразу превратился в ливень. Де́джа повернула голову – ей показалось, что струи стучат с определённым ритмом, выбивая на крыше и плитах нехитрую мелодию. От духоты и влажного воздуха Люциа́на потянуло в сон. Он стал зевать. Де́джа заёрзала на стуле и скривила лицо – она ненавидела тишину и уныние. Пустое времяпровождение было для неё самой страшной пыткой.

– Ну-ка дай сюда! – воскликнула она, вырвав у него из рук пожелтевшую от времени книгу. – Посмотрим, что тут о невестах пишут! – расхохоталась она и отбежала в сторону.

– Ты ведь даже читать не умеешь! – вспыхнул Люциа́н. Его голубые глаза загорелись внутренним огнём.

– Да ну! Правда, что ли? Это ты у нас один грамотный? – торжествовала Де́джа. Наконец, цель была достигнута. Ей удалось вывести его из себя, и это было радостно. Люциа́н сжал кулаки и сделал шаг вперёд.

– Верни сейчас же! Ты даже не представляешь, что это за книга!

– Конечно, не представляю, – дразнила она, довольно улыбаясь. – А вот ты, похоже, знаешь. И если тебе действительно так нужна эта книга, – попробуй, возьми её!

Де́джа выбежала из комнаты и помчалась по коридору с такой скоростью, что её собственная тень с трудом поспевала за её пятками. Восторг от победы над Люциа́ном распирал грудь, и она не собиралась сдаваться. Лёгкая как ветер, её маленькая фигура проносилась мимо застывших слуг, которые прижимались к серым каменным стенам и терпеливо ждали конца представления, стараясь не мешать играм подростков. Это повторялось каждый месяц, из года в год. То и дело, оглядываясь назад, Де́джа неслась вперёд, и не заметила на своём пути человека. От сильного столкновения оба упали на пол. Это был Амду́сциас, младший брат Люциа́на. Он всегда казался ей чересчур странным.

– Амду́сциас, – хлопая глазами, она снова встала на ноги, – прости, я тебя не заметила.

– Де-е-джа-а, – недовольно ответил он, странно растягивая её имя, – я и забыл, что сегодня твой день. Был занят. Надеюсь, ты меня простишь, – всё таким же странным тоном добавил Амду́сциас.

– Эм, ну, конечно… – юная королева отряхнулась и снова посмотрела за спину.

– Можешь как-нибудь зайти ко мне в комнату. Там я…

– Да, как-нибудь потом, – перебила она, отбежав в сторону, – только не говори Люциа́ну, что ты меня видел!

Легко преодолев лестницу, Де́джа побежала дальше, напоминая о себе только эхом хихиканья и топотом ног, которые доносились из другого конца коридора. Наконец, остановившись и поняв, что за ней больше никто не гонится, она решила отдышаться. Тут Де́джа поняла, что забежала в заброшенное крыло замка, куда не разрешалось заходить даже братьям. Здесь было очень холодно, темно и пыльно. Вдоль узкого коридора располагались три широких двери. Справа стоял какой-то пыльный комод с вазой и увядшими цветами. Ничего необычного, но атмосфера была жутковатая. Услышав вдалеке голос Люциа́на, Де́джа вздрогнула и прижалась к одной из дверей, затаив дыхание. Дверь неожиданно подалась назад, и юная королева оказалась внутри неизвестной комнаты. Судя по всему, это была чья-то спальня. Кровать с голубым балдахином была накрыта шёлковым покрывалом и кучей подушек. На тумбочке рядом с ней стояла пиала, на дне которой лежало высохшее печенье. Одинокий туалетный столик печально украшали старые флаконы с духами, шкатулка и пара колец. Казалось, что здесь кто-то долго жил, но внезапно вынужден был уехать.

Обойдя комнату, Де́джа заметила на стене серый кусок ткани, за которым что-то скрывалось. Любопытство взяло верх, и Де́джа протянула руку к манящей тайне. Под тканью оказался портрет молодой женщины на фоне светлой драпировки. Она была пугающе-красивая: её болезненная худоба притягивала взгляд, а длинное чёрное платье оттеняло бледную кожу. На плечах красовалась роскошная бордовая накидка. Чёрные собранные волосы венчали большие завитые рога. Такие же были у Амду́сциаса. Но больше всего на лице выделялись пугающие красные глаза. У Де́джи пробежали мурашки по коже. Внизу на раме виднелась табличка. Под слоем пыли читалось одно единственное слово – Цирце́я. Это имя ей было не знакомо. Вдруг кто-то схватил Де́джу за плечи. От испуга она ахнула и обернулась. Перед ней, тяжело дыша, и гневно сверкая глазами, стоял Люциа́н.

– Что ты здесь забыла? В это крыло никто не ходит. Отец запрещает даже нам, – он схватил её за руку и потащил к двери.

– Постой! А чья это комната? – Де́джа держала в руках книгу и не поспевала за Люциа́ном. Он кинул на неё быстрый взгляд через плечо.

– Не знаю, – резко ответил он. – Идём. Нас уже звали обедать.

За столом все сидели молча. В полной тишине раздавался только слабый звон столовых приборов. Короля Дарка в этот вечер с ними не было.

– Так чем ты был занят у себя? – Обратилась Де́джа к Амду́сциасу, чтобы прервать неловкое молчание.

Амду́сциас оторвал взгляд от тарелки с супом и улыбнулся. Порывшись у себя в кармане, он поставил перед Де́джей чучело маленькой птички. Она сразу же пожалела, что задала тот вопрос. Со́мерсета и Люциа́н не обратили на это никакого внимания.

– Этот маленький друг залетел ко мне в комнату сегодня утром. Кажется, он был сильно ранен и с кем-то подрался, поэтому я решил избавить его от мучений, – Амду́сциас погладил пальцем маленькую птичку по хохолку. Птичка с малиновой грудкой была размером не больше мизинца.

– Но это ведь редкая птица, эдельве́йка. О́уэн рассказывал мне о ней. У них малиновая грудка и они вьют свои гнёзда высоко в горах. Их осталось очень мало.

– Правда? Значит, в моей коллекции будет теперь редкий экземпляр.

Де́джа промолчала. Будь на месте Амду́сциаса кто-то другой, она бы непременно возмутилась. Но с ним, почему-то, спорить не хотелось.

– Люциа́н, – произнесла она после недолгой паузы, – у тебя ведь скоро день рождения. Сколько тебе исполняется? А то я забыла, – Люциа́н молча ел, не отрывая взгляд от своей тарелки. – Наверное, уже восемьдесят, не так ли?

– Я слышал, на этот праздник собирается приехать семья Дэ’Сэ́ль, – невзначай добавил Со́мерсет, как будто просто хотел поддержать разговор. Однако он знал, что Де́джа ненавидела принцессу Вилья́н Дэ’Сэ́ль, свою ровесницу. В их общении было столько токсичности и напряжения, что при каждой их встрече всем вокруг становилось крайне неловко.

– Пф… Эта индюшка в прошлый раз специально наступила мне на платье, порвав его своим каблуком! – вспыхнула Де́джа, но сразу же подавила неприятное чувство, приняв гордый вид. – Но оно мне всё равно не нравилось. Я вообще не люблю платья. А что касается Вилья́н, пусть приезжает. Хотя бы не скучно на балу будет. Люциа́н-то не особо разговорчивый, – она посмотрела на него. Тот всё также спокойно ел, лишь раз подняв на неё взгляд. И то, всего на пару секунд.

– Не люблю балы. На них всегда так много народу, – вздохнул Амду́сциас – И ничего весёлого…

Они ещё некоторое время сидели за столом, после чего Амду́сциас куда-то ушёл, а Со́мерсета снова начало клонить в сон, поэтому он стал прохаживаться вдоль окна. Люциа́н ушёл в соседнюю комнату, где стоял большой чёрный рояль. Они с Де́джей иногда проводили там время, но не так часто, как в комнате для чаепитий. Он очень бережно поднял крышку и сел на круглый стул, выпрямив спину. Бледные длинные пальцы опустились на клавиши, но ещё несколько секунд он сидел в задумчивости, не решаясь начать. Наконец в комнате зазвучала тяжёлая грустная мелодия. «Как обычно», – подумала Де́джа. «Он никогда не играет ничего весёлого, а в этот раз ещё и погода за окном хуже некуда». Настроение ухудшилось. Около часа она слушала его игру на рояле и водила пальцем по запотевшему окну, глядя на струи дождя. Когда Люциа́н остановился, она вздохнула.

– Погода за окном ужасная, слишком сильно штормит. Боюсь, дороги уже размыло. Вы разрешите нам остаться на ночь?

– Да, – Люциа́н встал из-за рояля и опустил крышку. – Пойду скажу отцу.

Даже ночью дождь не прекращался. Он лил до самого утра. Де́дже выделили отдельную спальню, но она никак не могла уснуть и ворочалась в постели. Она была храброй и сильной девушкой и не боялась ничего. Вернее, почти ничего… Де́джа понимала, что бояться молний глупо, но, тем не менее, с самого детства она вздрагивала от сильных раскатов грома и вспышек, разрезавших небо пополам. Очередной разряд молнии снова осветил комнату, и Де́джа сжалась в комочек. Она лежала, мокрая от пота, и тяжело дышала. Затем сцепила зубы и встала с кровати. Медленно подойдя к окну, она какое-то время стояла перед ним, вглядываясь в темноту. Ей казалось, что весь замок уже давно спит, как вдруг где-то мелькнул жёлтый огонёк. Там находилась комната Люциа́на. «Наверняка читает свои книги среди ночи», – подумалось ей. Де́джа вздохнула и отошла от окна. Затем вышла в коридор. Там веяло прохладой и пустотой. Сквозняк гулял по полу и щекотал её босые ноги. Со стороны лестницы послышался протяжный низкий гул, похожий на громкий шёпот. Де́джа ступила на холодную площадку и поднялась на пару ступеней вверх, прислушиваясь к непонятным звукам. Все спали, однако ей по-прежнему казалось, что замок живёт своей жизнью. Он вздыхал и как будто хотел ей что-то сказать. Вдруг вверху, в лучах лунного света промелькнула чья-то тень. Де́джа была уверена, что видела кого-то. Это мог быть кто-то из слуг, но они должны были уже все спать.

– Эй? – она постояла ещё пару секунд. Затем поднялась на несколько ступеней.

Там явно кто-то прятался. Ей следовало бы вернуться в комнату, однако это было не в духе Де́джи. Впереди была одна темнота. «Показалось что ли…». Де́джа осмотрелась. В этом коридоре она была всего несколько раз, да и делать там было нечего. В нём, в основном, располагались разные спальные комнаты. Насколько она знала, в одной из них когда-то жила мать Люциа́на. Но эта дверь всегда была заперта. Де́дже никто не рассказывал, что с ней случилось, да и Люциа́н не любил затрагивать эту тему. В отличие от Амду́сциаса, он знал, как выглядела его мать – её огромный портрет висел в главном зале над лестницей, на самом видном месте. Там она была изображена вместе с Дарком. Это была красивая пара. Во взгляде короля читалась гордость. Его жена выглядела счастливой и доброй. У неё была необычная внешность, и Де́джа считала её очень красивой. Густые чёрные волосы струились водопадом по плечам и груди. Её вытянутые глаза были точь-в-точь как у Люциа́на, дымчато-голубого цвета, и они смотрели так по-матерински нежно, по-доброму. Кожа лица отливала белизной, но на щеках играл лёгкий румянец. Глядя на неё, Де́джа вспоминала, что сам Люциа́н никогда при ней не улыбался. Тем не менее пару раз она видела, что у него не ровные, а заострённые зубы. На матери Люциа́на фиолетовое платье, которое в районе живота, полукругом выдавалось вперёд. Сверху нежно покоилась левая рука. Внизу портрета была подпись «Или́фия и Дарк».

И всё же, возвращаясь мыслями к портрету, Де́джа задавалась вопросом, почему он висит на самом видном месте, и о матери Люциа́на было известно довольно много, а мать Амду́сциаса никто и никогда не упоминал? Судя по всему, он и сам о ней ничего не знал. И что с ней случилось – тоже.

Из глубоких раздумий Де́джу вывело холодное дыхание, которое она почувствовала на своей шее. Вздрогнув, она резко обернулась. Коридор наполнился неразборчивым шёпотом, в углах стали сгущаться тени. Казалось, что они были живые и разглядывали её. Прямо перед собой она увидела искажённые очертания человеческого лица. На нём не было носа, ушей и волос, а вместо глаз зияли две чёрные дыры. Зато пол-лица занимал большой рот. У этого существа было тело – худое, безобразное и невероятно длинное. Тень наклонилась к Де́дже, словно пыталась что-то прошептать. Юная королева отшатнулась. Подобные существа уже были повсюду. Она попыталась убежать, но их было так много, что они перекрыли проход. Протягивая свои тонкие цепкие руки, они хватались за край ночной рубашки, стараясь поймать её. Отбиваясь от них, Де́джа не выдержала и закричала, зажмурившись.

– Эй, что происходит? – послышался голос со стороны лестницы.

Де́джа открыла глаза и увидела огонёк. Это был Люциа́н. Он выглядел сонным и испуганным. В руках он держал свечу. Медленно выпрямившись, она осмотрелась и поняла, что в коридоре больше не было никого, кроме них двоих.