Текст книги "Девочка, которая воспарила над Волшебной Страной и раздвоила Луну"

Глава V
И тогда Вилы сказали «нет»
в которой Сентябрь официально знакомится со своей машиной, узнает о странных делах в королевстве Гигантов, выслушивает два «нет» и одно «да», а также лекцию о кормлении Инструментов и уходе за ними

– Не желаете приобрести Путь, мисс? – прошипел вкрадчивый голос.

Сентябрь разгладила руками свой новый криминальный наряд – определенно из самой богатой и тонкой ткани, к которой она когда-либо прикасалась. Даже Бдительное Платье не облегало ее так, будто на ней вообще ничего нет. При этом новая одежда совсем не была тесной. Шелк спадал свободно, ловко и щегольски, словно сами швы обещали оберегать ее, во что бы она ни ввязалась. Хотя вокруг потрескивал морозец, ей было легко и тепло. Она не хотела это надевать. Не хотела выделяться. Не хотела, чтобы кто-то решал, как ей называться. Но они все сделали по-своему. Они были у себя дома. Если ты, дорогая, можешь изменить что-то, просто сказав слово, – это магия. А как приятно этот наряд ласкал ее кожу, хотя она бы ни за что в этом не призналась. Сентябрь натянула на голову последний предмет экипировки – черную кепку с ушами и длинными лентами, которые можно было завязать под подбородком. Она завязывать не стала.

– У меня тут на любой вкус, подходи, посмотри, – обхаживал ее голос. Дыхание коснулось ее уха, даже прикрытого Криминальной Кепкой.

За спиной стоял один из синелицых в длиннополом пальто. Волосы его были такой же чистой синевы, что и у Синего Ветра, но убраны под полицейскую фуражку. Замерзшие жесткие брови торчали шипами. Когда он говорил, щеки его раздувались, как у херувима. Дико и хитро сверкая глазами, человек исподтишка распахнул полы пальто. Огнями переливались длинные барвинковые брюки с бирюзовыми заплатами и васильковые туфли с загнутыми носами, как у шута. Однако то, что он прятал под пальто, блестело еще ярче. Сентябрь ахнула. Подкладка его толстого пальто была увешана планетами – маленькими шариками в клубах облаков, с волнующимися морями, самоцветами континентов – рубинами и топазами, с прохладными серебряными лунами и раскаленными пурпурными солнцами. Свет струился из глубин пальто, омывая ее всеми цветами радуги. Сентябрь не могла отвести глаза. Но ей пришлось их отвести, пришлось – скрипы и стоны модели А под напором потенциальных покупателей не дали ей сполна насладиться планетами. Бормоча под нос неискренние извинения, она поплелась прочь от сияния планет.

– Возвращайтесь, Мисс! Если вы утратили свой Путь, лучших Путей, чем у меня, вы не найдете. Или же, если вы захотите перескочить на параллельные рельсы и завладеть чьим-нибудь еще путем… – продолжал он зазывать еще более вкрадчиво из-за спины, и чем мягче становился его голос, тем яснее Сентябрь его слышала. Она надвинула кепи на уши.

Длиннополые, что толпились вокруг машины мистера Альберта, тоже оказались синелицыми, с торчащими волосами и пальцами, покрытыми разводами инея. Мужчины и женщины, многие совсем не синие, клубились вокруг колченогих прилавков, покупая по случаю всякое разное и подозрительное. Никто из них не мог протиснуться сквозь толпу, чтобы поглазеть на автомобиль. Сентябрь разглядела коричневые лица, некоторые с розовыми щеками, и одного ярко-золотистого парня с прической в форме солнечных лучей. Синелицые свое дело знали и позиций в толчее не сдавали. Золотоволосый парень вынырнул из толпы на зов молодой девушки с сине-зелеными хвостиками и лотком, как у продавцов сигарет, полным всяких привлекательностей. Толпа сомкнулась за ним. Когда синелицые дышали на машину, краска с ее боков еще больше облуплялась. Когда они терлись о водительскую дверь, металл жалобно поскрипывал.

– Они так похожи на тебя, – сказала Сентябрь, с заметным неодобрением. Одного Синего Ветра ей было более чем достаточно.

Синий Ветер закатила глаза.

– Я же говорила тебе, что это Синий Рынок. Здесь все Ветры. Ты должна была их видеть, когда Зелененький швырнул тебя в этот мир, как бейсбольный мяч. Или он был слишком занят, сочиняя стишки и прозвища? Мир слишком велик для одного Ветра или даже для шести – их легионы. Одна большая, ужасная, ненадежная, припадочная семья. Синие, ну, он должен был тебе рассказать. Мы – это те нелюбимые родственники, которых не приглашают за праздничный стол. Проныры и пройдохи. Чокнутые и отчаянные. Резкие, ледяные, бешеные штормы. Вспомни самый холодный день в твоей жизни, когда сосульки свисают с крыши, как кривые зубы. Шагнешь за порог – и задыхаешься от ветра. Это я, это мы, это наша природа и наша порода. Себя не переделаешь! Здесь мы развлекаемся и торгуем, сюда попадает все, что мы украдем. Только здесь мы можем жульничать честно и благородно. По-другому не интересно – слишком легко. Вы считаете, что сделка удалась, если получили что хотели по справедливой цене. А для нас это проигрыш. Куда лучше получить то, что хочет кто-то другой, и запудрить ему мозги, чтоб он еще и приплатил тебе за то, что ты это заберешь. Это игра, спорт, состязание, и все медали – с синими ленточками. Ты не сможешь с нами тягаться.

– Торговаться я как раз умею. Я Гоблиншу обставила на ее собственном рынке. – Сентябрь с гордостью скрестила руки на груди.

Синий Ветер посмотрела на нее с жалостью.

– Во-первых, облапошить Гоблиншу может даже легчайший из Ветерков, причем сквозь сон. Во-вторых, я тебе не верю. Никакие уловки и надувательства не свалятся тебе просто так на голову, пока не созреют и не нальются спелостью. А впрочем, давай! Купи свою машинку. Это тебе недешево встанет. Текущая ставка – два урагана, один северо-западный и грозовой шквал.

– У меня ничего из этого нет!

– Какой же интерес, если бы было?

Синие Ветры начали торговаться, перекрикиваясь через модель А, а Сентябрь беспомощно на это взирала. Она слышала, как на кон швыряли циклоны и даже ледяной шторм. «Купить ее я не могу, – лихорадочно соображала она, – стащить тоже, пока они стоят вокруг нее стеной. Ни за что не отдадут…»

Тут Сентябрь любезно улыбнулась. Легко быть любезным, когда ты кое-что придумал.

– Увы, ты не можешь продавать это кому попало. Это Инструмент, а у Инструментов Есть Права. Что бы это ни значило.

Синий Ветер скривилась.

– Для начала тебе стоит перестать говорить «это». У «этого» есть имя.

– А вот и нет! Я ее сто лет знаю, и если у нее и есть имя, то это «Форд» модель А – и точка. – Сентябрь надоело, что ей все время объясняют, как устроен автомобиль из человеческого мира. Может, она и не так много знает о Волшебной Стране, Линии, магии или даже деньгах, но про машины знает все.

Один из прочих Синих Ветров посмотрел на нее так, будто она только что сказала, что солнце зовут Робертом.

– Ее зовут Арустук, – сказал этот Ветер и ткнул длинным пальцем цвета индиго на кусок мешковины, укрывавший запасное колесо, и на товарный знак «Картофельной компании Арустук». – Ты что, читать не умеешь?

– Умею, конечно!

Синий Ветер сняла невидимую соринку с пушистой манжеты.

– Вы, люди, обращаетесь со своими Инструментами как попало. Так что с нашей стороны это не кража, а освобождение. Старина Краб говорит: «Береги Инструмент пуще сердца своего. Спрашивай у него дозволения, обращайся с ним аккуратно, содержи в чистоте и с благодарностью оставляй в покое, когда закончишь».

– Это вообще не инструмент, это машина, – проворчала Сентябрь. – Она сошла с конвейера завода Форда с сотнями точно таких же, как она.

– Можно подумать, тебя не родили на свет в одном здании с сотнями точно таких же, как ты, – ответил коренастый коротышка из семейства Синих Ветров с бородой густой, как мороженое.

– Это совсем другое дело.

– Потому что ты слезливая, уродливая и бесполезная, а он – пламенный, блестящий и полезный?

Маленький Синий Ветер, еще совсем ребенок, с большими голубыми глазами в серебряную крапинку, сжалился над Сентябрь.

– Это все из-за Вил, – начал он тонким голоском. – Случилось это в Парфалии, где растут устричные деревья и текут ромовые реки, черные и глубокие, где Гиганты лепят свои города из гор. И вот у одного Гиганта проснулись Вилы, похожие на трезубец и размером с кедр.

– Им было сто лет? – спросила Сентябрь, вспомнив свою подружку Светлячка из породы цукумогами – замечательный праздничный Фонарик, который ожил в свой сотый день рождения.

– Да, но это не значит, что Вилы подскочили и сразу принялись болтать и разгуливать, рассуждая о состоянии современной литературы. Я имею в виду совсем другой тип пробуждения. Они не бросились на поиски своей удачи. Не пустились в деревенские пляски с Гигантами. Они даже не переместились на солнечную сторону амбара. Просто однажды Вилы отказались работать. Если Камышовая Кундри брала их в руки, чтобы воткнуть в стог сена, зубцы Вил просто гнулись и тупились. Как только их оставляли в покое, зубцы снова выпрямлялись. Кундри боролась с ними весь день до самого вечера, но без толку. Вилы отказывались работать вилами. Да, в Парфалии иногда творятся чудные дела. Однако к весне это перекинулось на ее щетку для волос, а для Гигантов щетка для волос – все равно что булава для Рыцаря. Однажды вечером эта щетка просто вобрала внутрь себя все щетинки и отказалась иметь дело с длинными спутанными волосами Кундри.

– Я бы не сказала, что это очень похоже на пробуждение.

Но Синий Ветерок не дал ей закончить.

– Смысл в том, чтобы сказать: «Нет!» Это первый признак жизни, если что-то говорит «нет». Так ты понимаешь, что ребенок начинает становиться личностью. Они бегают вокруг со своими «нет», швыряя свою жизненность во все, что под руку подвернется, и смотрят, к чему она прилипнет. Ты не сможешь сказать «нет», если у тебя нет собственных желаний, мнений или потребностей, да и не захочешь. «Нет» – это начало мыслительного процесса. Новость распространилась быстрее пассата: в Парфалии Вилы сказали «нет!», в стране Гигантов Щетка сказала «нет!»! Услыхав эту весть, Старый Краб заперся в своей Мыслительной Кузне и просидел там много дней, пока не выковал новый указ. Когда он вышел, раскаленный указ еще светился красным, зажатый в королевских клещах. Указ гласил: «Инструменты Имеют Права», – и король приколотил его на стену Шума-и-Крика, как он называет наш новый Парламент. – Хитрая усмешка скользнула по его лазурным губам. – Что ни говори, а люди творят магию с помощью машин. Они – Инструменты, это так же верно, как то, что я – Синий. А закон гласит: если не можешь обращаться с ними честно и справедливо, то твой моральный долг отпустить их на все четыре стороны. Посмотри на эту несчастную вещь. Она не видела достойного обращения с тех пор, как сошла с конвейера. Наша кузина сделала доброе дело, освободив ее. Не волнуйся, кто-нибудь из нас займется ее образованием. Может ли Инструмент сказать что-то еще, кроме «нет», или это предел его понимания? Вот вопрос, который интересует всю Волшебную Страну.

Внезапно Сентябрь почувствовала, как в ее сердце отдается каждый чих двигателя, каждая вспышка выхлопа, толчок каждой упрямой рукоятки, протестующий визг тормозов, каждая поломка и каждая протечка. Это и были те самые «нет», которые она даже не умела услышать? Нет, нет, что бы ни сказали Вилы, это – не Волшебная машина, никакой магии, она не живая, это просто второй автомобиль мистера Альберта и все. Тем не менее эти хрипы, рыки, чихи, скрипы и вздохи продолжали отдаваться в сердце.

– Если это правда, – сказала она, – то… э-э-э… Арустук знает, что я хорошо заботилась о ней все это время. Мы с мамой латали ее шины, подливали свежее масло, а когда казалось, что она собирается… умереть, мы снова приводили ее в чувство. Если вы ее спросите, я уверена, что она согласится со мной, а не с толпой разоравшихся до синевы ребят, которые не отличат коробку передач от виноградины!

– Слишком поздно! – проревел рослый Ветер в пурпурно-черном головном уборе епископа. Синий Ветер, с которой прилетела Сентябрь, метнулась к нему и весело похлопала по спине. – Два урагана, один северо-западный, один грозовой шквал, ледяной шторм в Перте и циклон в Бруклине. Деньги на бочку, по рукам, дело сделано!

Рослый Ветер подпрыгнул, ловко перевернулся в воздухе и приземлился точно на водительское сиденье. Он в замешательстве посмотрел на рычаги и педали и начал тянуть и толкать их в безостановочном круженье синих рук под стоны металла. Похоже, Ветер думал, что это восхитительное занятие было прекрасным само по себе и стоило уплаченной цены. Сентябрь рукой скрыла улыбку, но тут же она поморщилась, услышав, как бедный двигатель жует сам себя от неправильного обращения. Наконец, наконец-то он нажал кнопку и повернул ключ зажигания!

Арустук, она же модель А, сказала «нет». Ну, в смысле, она хрипло закашлялась и не завелась.

Ветерок, который рассказывал про Вилы, метнулся, подскочил в воздухе, завис как колибри и принялся молотить рослый Ветер по ушам синими кулачками, пока тот не вывалился из автомобиля.

– Не можешь управиться, дай попытаться шквалу получше!

Маленький Ветер был не так груб с машиной; он был ловок и элегантен. Сентябрь только слегка передернуло от жалобного воя машины, когда он утопил рычаг дросселя на всю глубину вместо того, чтобы чуть-чуть притронуться к нему. Ветерок одарил толпу Ветров торжествующей небесно-голубой улыбкой и еще более лазурным воплем. Он повернул ключ.

Арустук, модель А, ответила «нет». Ну, или по крайней мере издала жалкий писк, который завершился вялым выхлопом дыма.

Сентябрь не могла больше это выносить. Она решительно протолкнулась вперед, открыла водительскую дверцу и совсем было собралась вытащить маленький Ветер за лацкан длиннополого пальто, но он уже сам воспарил со своего места и повис в воздухе, скрестив ноги, собираясь понаблюдать за ее попыткой добиться теперь уже очевидно невозможного. Ветры начали разлетаться в поисках чего-нибудь более интересного и менее упрямого. Сентябрь выудила из перчаточного ящика водительские очки и натянула их на глаза. На миг прикрыла глаза под очками. Нажала педаль тормоза. Открой один глаз, потом другой и будь готова к встрече с тем, что увидишь. Она открыла глаза и повернула вентиль. Задвинула манетку зажигания на всю длину. Горение, вот что заставляет машину двигаться, любовь моя, горение и горючее. Она предусмотрительно перевела ручку дросселя в положение «на четыре часа». Почти не дыша. Заведется или нет? Неужели она и вправду живая? Или все это просто глупости? Нельзя же, в самом деле, ожидать от Ветров, что они хоть что-то понимают в автомобилях? Она повернула вентиль на полный оборот в положение «закрыт», затем в положение «открыт». Перевела рычаг переключения передач в нейтраль. Ключ – на СТАРТ. Рычаг карбюратора – на себя до отказа и отпустить. Не смея издать ни звука, Сентябрь ждала, пока двигатель провернется.

Арустук, модель А, сказала «да». Ну, или по крайней мере она ожила и зарычала, а первый выхлоп сдул в небо несколько все еще болтавшихся рядом Ветров, словно осенние листья. Двигатель успокоился негромким рокотом холостого хода.

Синий Ветер в кайзеровской фуражке, сверкающей в пурпурном свете звезд, взглянула на нее сверху вниз со злобной гримасой на лице.

– Инструменты Имеют Права, – четко сказала Сентябрь. Хотя все ее тело вибрировало от облегчения, она не подавала виду. Она училась не подавать виду, выставлять наружу не ту девочку, какой была внутри. – Она ясно высказала свои предпочтения. Теперь ты ее не получишь.

Да так ли? Сентябрь только знала, как управлять моделью А, не более. Ничего особенного. Это не магия, и машина все-таки не живая.

– Так вот, – Сентябрь продолжала наступление, – я – лицензированный Преступник, но есть ли в вашем уставе статья, позволяющая остановить меня и тем самым наплевать на новый закон старого доброго Чарли? Сомневаюсь. Ты ведь только что выражала такую привязанность к этому закону!

Синий Ветер переливалась всеми цветами ярости. Лицо ее внезапно побелело, будто иней проступил. Сентябрь посмотрела Ветру в глаза и показала на ее пылающие щеки.

– Кто первый покраснел, тот проиграл, – сказала она невозмутимо. – Я победила, игре конец. – Взгляд Сентябрь еще больше похолодел, и она положила обе руки на руль. – А теперь полезай в машину.

Глава VI
Все, что у тебя есть
в которой Сентябрь теряет свои сбережения, но приобретает необычный груз, после чего наконец-то жмет на газ и пулей улетает в Волшебную Страну, где и оказывается встревожена цветком, покинута Ветром и поражена видом с Вершины Мира

Рот Синего Ветра скривился в презрительной ухмылке, затем распрямился, выровнялся и расплылся в хитрой улыбочке. Она обошла рычащую Арустук спереди и забралась на пассажирское сидение, будто собираясь на приятную воскресную прогулку. Сердце Сентябрь продолжало бешено биться и метаться по грудной клетке. Выглядеть суровым – все равно что сидеть под водой; можно, конечно, но совсем недолго, вскоре грудь начинает гореть огнем, требуя воздуха!

Синий Ветер высунула руку из окна и поманила кого-то пальцем. Тут же рядом с Сентябрь возник Ветер, пытавшийся продать ей из-под полы планеты.

– Итак, мисс, теперь-то вам потребуется ваш Путь, – сказал он уверенно, тихо и четко.

Он снова распахнул пальто, и радужный свет планет выплеснулся наружу. С другой стороны пальто свисали книжечки с серебристо-фиолетовыми страничками – волшебные талоны! Только вот больше они никому не нужны.

– Коллекционные экземпляры, мисс. Винтаж. Но это не для ваших скоростей. Вы прибыли на Путевую станцию, вам нужен Путь.

– Но я не потеряла Путь – я только начинаю! Один раз теряла, правда, но нарочно.

– Да вы же еще не виделись с вашим Путем. Он вам даже ручку еще не поцеловал. Вы еще не постучались в двери зала, где танцует ваш Путь. Но смотрите, глядите, все тут есть, свежий улов, только для вас, целый букет направлений по вашему желанию. Просто сорвите цветок, моя девочка, поднесите к вашему хорошенькому носику.

– Я хочу отправиться в Волшебную Страну.

Синий Ветер нетерпеливо барабанила пальцами по приборной панели.

– Она очень упряма в этом вопросе, братишка. Жесткая, как подошва. Лично я – презираю Волшебную Страну. Вечно там что-то замышляют, непременно надо решить какую-то безумную задачу, какого-то деспота невозможно вытерпеть лишнюю минуту, какую-то побрякушку необходимо добыть прямо сейчас. Это так изматывает! Почему бы вместо этого не погонять над Атлантикой? Или можно совершить гранд-тур по Гольфстриму. Или покидать камешки на Северном полюсе. К тому же меня, например, никто никогда не умолял отправиться в большое путешествие. А некоторых, видите ли, приходится упрашивать.

Тем временем коренастый Ветер уже вырвал отливающий серебром спутник из подкладки пальто. Это был месяц, подвешенный на изящной цепочке. В рогах его запутался свет рубиновых звезд.

– Сегодня есть специальное предложение для Волшебной Страны, – промурлыкал он. – Так дешево, что мои малыши-тайфунчики в Токио останутся голодными. Такая цена доступна даже нищему.

– Сколько? – отважилась Сентябрь.

Ветер улыбнулся. Его косматые заиндевевшие брови задвигались.

– Ты попала в самую точку, только сегодня, в эту ночку, только тебе, моему цветочку, смешная цена, преимуществ не счесть, всего-навсего – Все, Что у Тебя Есть.

Сентябрь глянула вниз, на свои колени, где стояла банка с монетами.

– Это какая-то неправильная цена. Откуда ты знаешь, сколько у меня есть? Может все мое достояние – шнурок да пуговица?

Улыбка Ветра стала еще шире, радостнее и сине́е.

– Дело не в том, сколько это стоит, а в том, сколько это стоит тебе. Все, Что Есть. Это мой приз и мой прейскурант, мой тариф и мой трофей. Только та цена имеет смысл, которую больно платить. – Он покрутил месяц на цепочке. – Ты это хочешь, у меня это есть. Дуэль не требуется. Если б у тебя был шнурок да пуговица, так бы на ценнике и значилось.

Сентябрь вздохнула. Пожалуй, она копила это как раз для такого случая, чтобы честно оплатить путевые расходы. Она взяла в руки банку, тяжелую, как ее труды. Опять приходится платить Часами, вдруг поняла она, совсем как тогда, с гоблиншей Толстянкой Прекрасной. Эти монеты – не по десять или двадцать пять центов, их достоинство измеряется временем. Они стоили полдня на ферме Пауэллов, или четыре письма мистера Киллори, или то утро, когда петух исклевал ей руки, когда она пыталась накормить цыплят на ферме Уайтстоунов.

Все деньги воображаемые.

Сентябрь подняла банку и отдала ее. Ветер усмехнулся.

– И все остальное тоже, маленькая скареда, – прошелестел он, – меня не проведешь.

Сентябрь, скорчив гримасу, передала ему книжку о валькириях, омеле и волосатых ногах богов и даже последнюю ириску. Будучи девочкой более или менее честной, она готова была отдать и молоток, и жестянку с гвоздями, но едва она попыталась это сделать, как Ветер зашипел и отпрянул, почуяв железо. Он поспешно поднялся в воздух, медленно перевернулся вверх ногами и повесил месяц на зеркало зад него вида. Тот крутился и переливался, бледный и холодный. Однако Ветер еще не закончил. Он вытащил из-под пальто огромный длинный идеально белый ящик. Все его грани были покрыты странной узорчатой резьбой в виде рогов, клешней крабов, сердец, ушей, звезд, цветов и сцепленных рук. Ящик был надежно заперт.

– Что это?

– Я ведь сказал, это будет стоить тебе Всего, Что у Тебя Есть. – При этих его словах Синий Ветер на пассажирском сиденье довольно ухмыльнулась. – Доставь это Моллюску Луны в Альманах, это название города. Спроси любого, тебе покажут. И не подсматривать! – Ветер погрозил ей пальцем. – Ты ведь не думала, что банка с мелочью – это действительно все, что у тебя есть? Если думала, то мне очень жаль.

Он запахнул пальто и отпрянул назад и вверх, будто ступая по невидимой лестнице. Сентябрь в нерешительности посмотрела на Синий Ветер.

– Ну? – фыркнула та. – Поехали уже! Дави на газ, крути баранку, или как там еще в твоем личном лексиконе обозначается фантастическое понятие «поторапливайся»?

Сентябрь добавила газу. Двигатель Арустука загудел, тяги задрожали. Маленький месяц, свисающий с зеркала заднего вида, начал раздуваться, как воздушный шарик. Это уже была луна, она становилась все больше, и ярче, и серебрянее, двигатель стучал и стучал, кости Сентябрь с каждым стуком тряслись все сильнее и, казалось ей, готовы были рассыпаться окончательно.

Наконец модель А рванула вперед, и Меркатор, пригород Уэстерли, захлопнулся за ними, как дверь.

* * *

Вихрь мелкого холодного порошка с завыванием взметнулся над ветровым стеклом, словно океанская волна. Он хлестнул Сентябрь по губам – резкий, злобный и… сладкий. С неба в Волшебной Стране вместо снега падал сахар.

Оказалось, что Сентябрь и Синий Ветер катят вверх по горной дороге. В ночное небо вонзались зазубренные фиолетовые пики. Головокружительные обрывы темных серебряных скал обступали узкую дорогу с обеих сторон.

Если честно, дизайн модели А таких природных условий не предусматривал. Их трясло, мотало, раскачивало, и путешествие запросто могло трагически оборваться раньше времени, если бы не отважный автомобиль, который каким-то образом управлял сам собой. Нам следует быть весьма благодарными ему за это, поскольку юная девушка училась ездить на автомобиле по великим американским равнинам, и ее навыки подходили для езды по горным дорогам не более, чем автомобиль с открытым верхом для езды в снегопад, а в наших интересах и в интересах Сентябрь, чтобы повествование не закончилось в самом начале.

Звезды, усеявшие небо, проглядывали между завихрениями этого кондитерского снега, а он струился вниз сверкающими белыми, голубыми и зелеными полотнищами, по сравнению с которыми Млечный Путь – или как там феи и эльфы называют этот растрепанный жгут звездного света, которым подвязаны небеса, – выглядел просто как обрывки старых газет. Далеко внизу, там, в конце отвесного падения с горных троп, ревело холодное бирюзовое море, кусая подножия гор и швыряя метеоритами из сладкого льда в потрепанные скалы.

Синий Ветер пела от радости. Она откинула голову и завыла в тон суровому зимнему ветру, что бесновался вокруг них. Они все еще взбирались вверх, все выше и выше, с невероятной скоростью, а сахарный снег продолжал больно хлестать Сентябрь по лицу электрическими зарядами. Надо сказать, что сахар оказался совсем не таким мягким, как снег, и совсем не таким приятным, как десерт. Каждый кристаллик кусал ее за кожу и таял в теплой ранке, слегка покалывая. Сентябрь снова захотелось кричать от радости, не что-то конкретное – просто ликовать без слов, с облегчением и восторгом, как бывает, когда наконец получишь то, чего так долго хотел и ждал. Однако не успела она открыть рот, как сахарный снег тут же набился ей в горло, да так, что она поперхнулась.

– Нельзя ли как-то выбраться из этой бури? – прокричала Сентябрь, перекрывая рев восходящего потока, который едва не перевернул машину со всеми пассажирами. Несколько оставшихся ту́пиков перебирали лапами, цепляясь за темную обивку заднего сиденья, чтобы устоять против метели.

– Выбраться? – насмешливо передразнила Синий Ветер. Смех ее звучал так, будто с крыши одну за другой сбивают сосульки. – С чего бы это нам выбираться? Это мое любимое место для отпуска! Самый прекрасный уголок во всей Волшебной Стране! Целебные пляжи! Роскошные юрты! Рисовые коктейли! Как я мечтала поваляться на склонах горы Кьяроскуро и позагорать под луной!

Синий Ветер подскочила на сиденье, не в силах больше себя сдерживать. Одним размашистым движением она сорвала с себя все свои теплые одежды: парчовое пальто, остроконечную фуражку, коньки с ботинками. На ней остался только полосатый купальный костюм и солнечные очки – которые, предположила Сентябрь, следовало бы называть лунными, раз уж Синий Ветер собралась в них загорать под луной. Та просияла своей ослепительной сине-зеленой улыбкой.

– Так-то лучше! Эта побрякушка забросила нас в эксклюзивное местечко, Сентябрь, о котором можно только мечтать. Куда лучше, чем старый противный пляж, кишащий ведьмами. – Синий ветер щелкнула по серебряной луне, все еще висящей на зеркале заднего вида. Та вяло покачалась взад-вперед, как бы говоря: «Что сделано, то сделано, а сейчас лучше оставить меня в покое».

Кусок сахарного льда вылетел из глубины океана и с громким хрустом шлепнулся на колени Сентябрь. Она подумала, что ведьмы были просто прекрасные и что она с удовольствием снова повидалась бы со звервольфом и рассказала ему, как у нее все вышло в столице. Она опять открыла рот, чтобы сказать это вслух, и опять захлебнулась штормовым сахаром.

– Ну, прекра-а-асно! Я вижу, никто больше не ценит хороший шквал. – Синий Ветер подняла лицо к небу. – Закройся! – проревела она.

И небо послушалось.

Снег улегся, как послушная собака. Ветер умолк, внезапно и напрочь. Море холодного огня внизу все еще билось и рассыпалось о скалы, но оттуда доносился только отдаленный приглушенный шум, будто шипение в радиоприемнике. Модель А объехала рытвину, добралась до вершины и выкатилась на ровный и гладкий клочок земли, со всех сторон окруженный сладкой кристаллической снежной кашей. Сентябрь сдвинула круглые защитные очки на черную Криминальную Кепку, как это обычно делают авиаторы. Очки запотели и замерзли, в них она почти ничего не могла разглядеть, зато, когда сняла, увидела две совершенно необычные вещи.

Первая необычная вещь была вот какая: без предупреждения, вообще без каких-либо причин, рулевое колесо модели А – Арустук – превратилось в ярко-зеленый подсолнух. Его лепестки в руках Сентябрь на ощупь были твердыми и крепкими. Их зелень отсвечивала маслянистыми фиолетовыми потеками. Корпус Арустука остался прежним. Та же облупленная темная краска, те же потрескавшиеся фары, те же лысые шины. Даже наполовину спущенная груша клаксона сохранила заплатку из розовой резины. Все это по-прежнему пахло бензином и ржавчиной. Внутри же сиял зеленый цветок рулевого колеса, отражая свет второй вещи. Какой? А вот какой!

С вершины горы начиналась длинная дорога, которая поднималась еще выше. Въезд на эту дорогу украшали два серебряных уличных фонаря, высоких, как вязы. По обе стороны дороги, словно живая изгородь, вились костистые поручни, согнутые и скрученные под странными углами. Тут и там на костяных кустах покачивались гроздья зеленых холодных ягод, которые светились, как электрические лампочки. Дорога уходила так высоко и так далеко, что, пытаясь проследить за ней взглядом, Сентябрь почувствовала, как кружится голова: дорога не просто уходила вдаль, она петляла и кружилась, оборачиваясь вокруг себя двойной спиралью, будто в небо бросили длинный моток шелковой пряжи. На обледенелых перилах и поверхности дороги отражался лунный свет, потому что дорога вела действительно высоко и далеко – к Луне, висящей над ними, к месяцу, далекому, прекрасному и огромному, как мир. Последние ту́пики спорхнули с заднего сиденья и, негромко трубя, полетели приветствовать Луну.

– Что это с Арустуком? – спросила Сентябрь, уставившись на невероятный подсолнух, которого там быть не могло. Конечно, в Волшебной Стране чего только не случалось, но вот Сентябрь же никогда не менялась. Одежда оставалась той же, и лицо, и волосы, и туфли… А тут стало по-другому.

Сентябрь знала только то немногое, что бывает, если запрыгнуть, или вбежать, или вплыть, или упасть, или влететь в Волшебную Страну. Она и та девочка, которая вылезла из окошка кухни два года назад, были, без всяких сомнений, одной и той же личностью. А вот подсолнух она объяснить не могла. Она могла потрогать собственную кожу; она ощущала себя вполне самой собой. Ее существо, ее Сентябрьство не обратилось в странный цветок.

Синий Ветер не обращала на ее тревогу ни малейшего внимания. Откуда-то из купального костюма она умудрилась вытащить подзорную трубу, выточенную из полого куска блестящего льда, и теперь разглядывала дорогу, ведущую вверх, на Луну. Сентябрь следовала за ее ледяным взором невооруженным глазом. Она вспомнила, что ее друг Тайга, девочка-олень, сказала ей в стеклянном лесу, что Луна – это богатая плодородная страна, где живет множество народов. Дорога на Луну ослепила не только ее глаза, но и все остальное, что было ею.

Когда она заявилась в Волшебную Страну в прошлый раз, неприятности начались с самого начала, без осечек. Не успела она сделать первый шаг, как все уже шло не так и требовало исправлений. В том стеклянном лесу неправильности происходили по ее вине, были делом ее собственных рук. До того Сентябрь не понимала, насколько изранено ее сердце, насколько она готова к тому, что очередные дурные последствия ее приключения набросятся на нее в темноте. А теперь она просто здесь и может ехать куда хочет, любоваться чем хочет. Может трижды повернуться вокруг себя и двинуть туда, куда будет обращен ее взгляд! Ах да, еще надо доставить этот длинный ящик цвета слоновой кости. Но это же просто, сделать – и забыть. Вручить его – и отправляться на поиски От-А-до-Л и Субботы, а потом – Сплошная Магия. Любая Магия. И все прочие виды магии, которые она не может вспомнить сейчас, в этот изумительный момент, когда все еще впереди, еще до, а не после и не в середине. Бумер была неправа. Купаться в предлогах – это радость!