Текст книги "Terribly interesting"

Terribly interesting
Кир Николаевич Неизвестный

© Кир Николаевич Неизвестный, 2021

ISBN 978-5-4493-3711-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О «Чужих»

Пришедшие, шаркая растоптанной обувью, рассаживались в деревянные склеенные кресла, наспех скрученные шурупами между собой. Хрипло кашляли прокуренными глотками и молчали. Молчали от усталости, после трудового дня, молчали, потому что знали, на какой фильм они пришли.

«…И снова, обычно безмятежно-бескрайний космос, расплескав миллиарды солнц по молочным рукавам и закрученный юлою в галактику, как-то по-свойски тепло обнимал знакомой пустотой, позволяя остаться наедине со своими мыслями. Но сегодня было по-другому. Из его глубин, пуская, словно спрут, свои щупальца, выросла тревога, напитываясь ощущениями опасности, разбудив в недрах головы метроном ударов крови, а обычный колокольчик, предупреждающий об опасности, превратился в набат. Где-то совсем рядом притаилось что-то по настоящему убийственно-опасное, хищное, нацеленное не на кости и тени, а на души и сердца. И оно было не рядовым, каждодневно прятавшимся под люльками младенцев, страхом, это оно было повелителем ужаса, хозяином этой местности, а возможно и этой планеты. Чувствовалось, что оно было столь же древним, как и эта земля, песок и камни. И была уверенность, „знание“, что оно непременно захочет доказать, что именно оно здесь хозяин, который никого не звал к себе и не ждал гостей…»

Возникла пауза между динамично мельтешившими на экране тенями, фигурами и общим хаосом. Расслышал, как тяжело, с сипом и надрывно, жадно всасывал воздух мой сосед, сидевший в соседнем с моим кресле. В зале висела раскаленная электричеством атмосфера, надувшаяся грозовым пузырем и готовая в любой момент прорваться истерикой и панической атакой. Сильные мужские руки, душившие несчастные подлокотники, ломали стойкую, в других случаях, советскую мебель. Мы все боялись.

«…И там, где все мы были бесстрашными воинами, способными справится с любой напастью, вооруженными по последнему писку „милитари“, там, такие же, как мы, или очень на нас похожие, крутые десантники высаживались на планету, не менее опасную, чем джунгли Амазонии. Так нам не страшно, потому что, закипая, адреналин в крови выгнал страх и жалкие сомнения даже из груди тех, кто давно не смотрел этот фильм, спрятав лицо в ладонях. И так нам нравилось!».

Нет, фильм не такой страшный, больше нас пугало то, что живет под нашими кроватями, нас можно напугать проклятиями и сглазами соседей и родственников. Всем, чем угодно, возможно, даже суевериями, но только не этим. Вот же тупо!

– Черт! Что это было! – кто-то кричал в зале. Кто-то до крови прокусил губу, боясь своих эмоций и жалея, что не взял с собой 0,5. Наивный, думает, что было бы не так страшно, думает, что бывает такое только раз, а потом «наши» всех победят. Но нет, не в этом случае. Мы продолжаем бояться.

«…Они снова на той тропе смерти. Они очень смелые, рискуют всем ради одного или двух, а может всех, кто сумел выжить, но в это слабо верится. Мы следуем их путем, и нам немного комфортнее на этих жестких и скрипучих креслах-табуретах, но мы также и там, где героев окружает опасность, грозя каждую секунду и со всех сторон. И хотя все – и на экранах последние герои, и в зале самые стойкие – видят приближение тьмы, а в ней двойные челюсти и белые, словно фарфоровые, зубы, все идут вперед, продавливают страх…»

– Вот чертова баба! Куда ты поперлась! – кто-то в негодовании и возмущении, тыча ладонью перед собой, пару раз поперхнувшись слюной, выкрикнул в экран советской индустрии. В зале, видимо желая поддержать справедливый гнев «оратора», загундосили, забубнили, зашаркали ногами по грязному полу.

Но тут снова нечто произошло, что заставило всех заткнуться и снова взяться за болезненно скрипнувшие подлокотники кресел. Скрипели зубами, скрипели крепкой верхней одеждой по отполированным многими телами и уставшим сидениям. Ждали развязки и боялись.

– И те круги закрученной спирали в себе таили далекой жизни свет, – кто-то шептал, повторял рядом. Мы выходили из тесного зала, сталкиваясь плечами и кряхтя от пережитого, стараясь найти правильные слова и не выдать дрожь в голосе. Снова хрипло кашляли прокуренными глотками и молчали.

Вышел со всеми на улицу, на морозный воздух, под падающие снежинки. Отошел от кинозала в сторону, туда, где не было прохожих, не было тех, кто сейчас вышел со мной и активно, взахлеб, пересказывал пережитое. Я не хотел ни с кем делиться эмоциями и не хотел слушать чужие переживания. Хотел побыть один.

Пронизывающий ветер дернул пару раз за капюшон зимней, теплой куртки, я поежился, стараясь согреть застуженные участки шеи и стремясь как можно глубже втянуть голову в тепло. Стоял посреди ночи, подсвеченной редкими фонарями городского освещения, и смотрел на падающий снег. Я не хотел идти домой, думал…

Нет, я ЗНАЛ!

Я знал, что он там, под кроватью. Моей кроватью.

Ждет меня.

ЧУЖОЙ.

Толчок

Толчок, еще один. Дыхание сбилось, махи руками давались все тяжелее, а так много еще надо было проплыть. Солнце утонуло в море, волна подбросила над горизонтом, увидел звезды – и опять вниз. Встретила пена, соль на лице, в руках усталость… Не могу сдаться – меня видят!

Глупый мальчишечий спор, кто быстрее проплывет в ледяном море дистанцию. Выбрали маршрут, выбрали секундантов, и ранним утром, со скалы, головой вниз! Жаром холода окатило, легкие сдавило обручем ледяной утренней приливной воды. Вынырнул, тело молит о пощаде, ему необходимо тепло, но не могу сдаться, я должен победить, потому что таков принцип. Плыву кролем, дышу в воду, вижу вокруг себя пену от своих движений, вода принимает, для нее я свой. Море стало мне помогать, поднимает вверх на волне – качусь по пенным барашкам лодочкой, набираю скорость. Теперь все работает на меня, и я уже на три корпуса опережаю его. Это просто! Противник не знает, что мать меня родила в море, что море мой второй дом.

В середине дня оно успокаивается, волны уже не стремятся накрыть своей массой, спокойная гладь царствует на всем просторе до горизонта. И кажется, что скорость резко упала, хотя и гребу изо всех сил. Обернулся назад – моего соперника не видно, ни головы над водой, ни взмахов рук – или утонул, или сильно отстал. Меня устраивают оба варианта. И сразу тело почувствовало надежду на послабление – взмолилось болью в мышцах, требует остановки, но оно не получит того, чего ждет! Я плыву до конца, и пусть потом скажут, что я лучший!

Вечер, солнце опустилось в воду, и кажется, что я услышал, как оно зашипело, остужаясь. Плыву, чувствуя скорый финиш. Очередная волна поднимает над горизонтом, и уже вижу бот, который наша финишная черта. Шумно выдыхаю, вентилируя легкие и готовя себя к заключительному штурму последней дистанции. Разгоняю тело, активнее заработал ногами, преодолевая земное притяжение, взобрался на вал, как на холм, и снова увидел бот – он был совсем рядом. Опустил голову вниз, рассмотрел высоту волны, сердце в предвкушении резкого спуска радостно забилось, впрыскивая в кровь адреналин. Уже начал спускаться, как вдруг увидел темную спину крупного морского животного с раздвоенным хвостом. Я видел его плавники, видел хвост, но не видел его морды, и от встречи с неожиданным, возможно опасным, немного запаниковал.

На лодыжке холодное и липкое – лягнул, получилось пустоту. А теперь щекочущие прикосновения к животу – почувствовал, как внутри все сжалось от страха. Я вдруг вспомнил, что вода ледяная…

Резко дернули назад, а потом потащили вниз, под воду! Хорошо, что смог продышаться, стараюсь не сопротивляться этому существу, не тратить кислород, я хотел в этой борьбе выжить. Затащив на глубину, оно отпустило мою ногу. Я извернулся и вытащил из ножен на бедре охотничий морской нож – сам стал опасен, сам стал для них хищником. Посмотрел вверх, там тяжело плескалось свинцовыми волнами море. Сейчас здесь закончу и поднимусь к звездам…

Кто-то трогал меня за плечи, показалось, что это бесформенная желеобразная медуза —резко отпрянул и развернулся. Ужас смотрел мне в глаза не моргая! Я выдохнул весь воздух в воду…

Майя

Ночь. Во дворе одиноко светит фонарный столб, освещая пятачок под собой. В пирамиде света вьются ночные мотыльки и мошки, некоторые стучатся в плафон фонаря. Со второго этажа «сталинки» хорошо видно все во дворе, я часто засиживаюсь ночами за работой. Мои биологические часы давно сбились, поменялись день с ночью, но зато я понял, что ночью намного проще работать – нет гула города, криков детей и их матерей во дворе. А еще мне нравится ночная романтика, которая всегда окружает необыкновенным флером рабочее место. Мне нравится вот так сидеть за письменным столом, за ноутбуком, с ночником справа и неизменной кружкой ароматного кофе, который я варю сам, в турке, не доверяя модным современным гаджетам. Я считаю, что они не только не могут хорошо сварить кофе, но способны, что хуже, испортить его вкус.

Моя сегодняшняя статья была посвящена древним богам полуострова Юкатан, и, стремясь сделать ее более доступной для массового читателя, я приводил много живых и описательных примеров. Конечно, кое-что приходилось додумывать, но это не во вред, а пользы ради, так я считал. Особенно мне нравилось писать о боге человеке-ягуаре. И сегодняшний отрывок был посвящен ночным призракам майя, их страшным ритуалам и кровавым человеческим жертвам. Пересел на кресло, чтобы еще раз все переосмыслить и при необходимости подправить неточности…

Читая свои труды, я вдруг услышал невдалеке от дома странный крик. Сначала даже не придал этому значение, но крик повторился, и на сей раз он был гораздо ближе. Жуткий гортанный вопль. Мои ладони покрылись испариной – отложил ноут и вышел на балкон, в надежде увидеть кричавшего. На улице, как и всегда у меня, была ночь, единственный фонарь был по неизвестной причине погашен, а луну загородила осенняя туча, в воздухе пахло дождем. Я всматривался в темноту, пытаясь хоть что-то разглядеть, но тщетно – не видно не зги. Махнув рукой, вышел с балкона, прошел на кухню, поставил чайник на плиту, вернулся в кресло, включил настольную лампу и раскрыл ноут и тут же чуть его не выронил. Тот самый жуткий вопль раздался под моим окном. В ту ночь так и не смог заснуть, меня всю ночь преследовали мстительные боги Юкатана.

Проснулся далеко за полдень, голова трещала как после выпитой сивухи, хотя я сам и непьющий, но именно так себе это представлял. Скрипя всем организмом и преодолевая последствия дурного сна и ночной бессонницы, вошел на кухню – выпить горячую кружку кофе. Перед тем как сходить в кафе и пообедать, решил перечитать вчерашнее.

«Были и не раз предприняты попытки предсказать наше будущее и не только наше, а всей цивилизации. Но майяканские шаманы уже тогда знали наперед, что с ними произойдет. По одной из версий: было предсказано, что выйдут гиганты из большой воды и будут ездить верхом на огненных зверях и что это будет всему конец. Они настолько были уверены в своей участи и смогли убедить соплеменников в этом, что покинули свои процветающие города. Бросили государство, добровольно вышли из цивилизации, этим обрекая себя на деградацию. Их знания и наука, медицина и астрономия остались потомкам в виде преданий и бесполезных кровавых ритуалов. И уже позднее, нашими современниками, их идеи были подхвачены для открытия неожиданного. Мы только тогда поняли, сколь малы были наши свершения и познания. С тех пор многое узнали об этом народе, но мы так и не знаем главного – почему майя выбрали для себя такую печальную судьбу, находясь на вершине расцвета. К сожалению, историки не ставили себе глобальных задач, таких, как разгадка великого замысла. Их исследования „всего лишь“ открывают понимание всей таинственности и мистичности этого народа. Но все же одна теория о гибели целого народа имеет место быть, более похожая на правду. Как известно, при освоении Юкатана европейцы завезли массу новых, неизвестных на полуострове болезней, и индейцы, которых массово до этого истребляли, все же основные потери понесли как раз из-за этих болезней. Так не месть ли это была нам, потомкам европейской культуры, стершей с лица земли великий народ, в виде предсказаний апокалипсиса и „конечного“ календаря?»

Прочитав, я понял, что недостаточно все же раскрыл мистическую тему, и хотел было исправлять, но, посмотрев на часы, решил – сначала обед!

Я шел по городу, и как водится, спешил по каким-то делам. Деловая загруженность страшная – некогда отвлекаться по пустякам, мне срочно нужно было попасть в редакцию, на обсуждение рецензии. Периодически посматривая на часы и понимая, что времени в обрез, ускорил шаг и уже чуть не бежал. И не заметил, как влетел в лужу – листва и брызги в стороны, на брюках грязь. Остановился, чтобы привести себя в порядок, и тут, в отражении соседней лужи, в прогале между желтыми осенними листьями я увидел это… Там, где раньше был торговый центр, сейчас вырастала из земли она – пирамида Кукулькана. Я узнал её, потому что видел несколько раз в трудах Девида Дрю. Я был ошарашен, в коленях дрожь, а сердце колотилось так, что испугался за свое здоровье. Поднявшись с клен и осознавая всю нелепость и фантастичность ситуации, постарался отвлечься и закрыл глаза. «Это не может быть! Этого не может быть!» – шептал я про себя с закрытыми глазами. И потом, когда мне показалось, что я смог себя убедить, я несмело приоткрыл, на размер макового зернышка, один глаз. Пирамиды больше не было. Там, где должен быть торговый центр, сейчас стоял торговый центр, и больше ничего. Благодарно выдохнув и про себя прочитав хвалебную молитву изобретателю аутотренинга, я пошел дальше по своим делам, почти сразу выкинув из головы последние тревоги. А солнечный день и работа довершили остальное – благополучно скрыв следы видения, разумно сославшись на полную впечатлений ночь и мою усталость. Но на всякий случай после этого видения я на несколько недель отложил написание статьи про Юкатан. И когда в следующий раз стал снова писать, подобные призраки прошлого меня уже не посещали.

Хотя нет, был один случай, даже не случай, а статья, которую мне «посчастливилось» прочесть в бульварной газетке, иногда приносимой мне домой. А так как я давно не забирал почту, то решил все враз просмотреть. И вот как она звучала:

«Вчера, 20 октября 2016 года на Коммунаров, 24 полицией был обнаружен труп мужчины средних лет. Как поясняет полиция, на теле жертвы были обнаружены следы крупного хищного зверя, возможно крупной собаки. Основная версия происшествия – смерть от нападения животного».

Тогда сильно удивился, прочитав о происшествии – ведь это мой дом, и в ту ночь я слышал крики. Я стал читать дальше:

«При трупе были обнаружены документы литературного характера. Так как есть сложности в распознавании личности погибшего, всех, кто может что-либо знать, просим обратиться в ближайшее отделение полиции…»

Я понял, что мои приключения с написанием статьи про индейцев майя просто так не кончатся, и эта маленькая статья смогла вновь обрушить в тот злополучный день. От волнения у меня вспотели ладони. Что же делать? Может обратиться в полицию и стать дураком в их глазах, рассказав о той ночи, но возможно живым дураком? Или пройти этот путь до конца и дописать статью о боге-ягуаре?

Потеря
Отрывок из книги «Рыжий»

– Эта паршивая сука жизнь! Она тогда не желала дать мне шанс и теперь лишила надежды! О, как же я тебя ненавижу, и более достойной этой ненависти нет на всем свете!

Я завыл, в отчаянии заламывая руки и проклиная всех за растущую пустоту в душе из-за потери и провала черноты злобы. Я злюсь на людей, даже на друзей, за то, что у них есть МНЕНИЕ! О, как они не имеют сейчас права на него!

– За что! За что, сука! За что ты так со мной! – От отчаяния и бессилия брызнули слезы из глаз. Я не мог и не могу уже ничем ей помочь. Это она там. Там она погибла. В том городе. Съедена. Заживо!

Я видел видео. Мне показали, хотя сначала и не хотели, но я был настырным, полез в драку. Я хотел увидеть ее, пусть и в последний раз. Увидеть мою девочку!

– Так не должно быть! Так не может быть! – Меня вырвало. – Почему это произошло? За что! – Я упал на колени, меня сотрясала дикая истерика.

– Ее убили.

– Нет, ее съели, когда она еще была жива. – Потерял сознание.

…Она тоненькая, прозрачная, в легком летнем платье, под желтым светом осеннего фонаря, стоит освещенная и лучезарная. В руках воздушные шары, улыбается и ждет меня. Она очень красивая, и я без ума от нее, от ее запаха, тепла тела, чувственных губ и нежных рук.

Я пришел к ней, обнял за тонкую талию, поцеловал во влажные губы.

Купил ей мороженое, пломбир, она его любит. Отдал. В ответ мне подарили такую улыбку – она такая одна, от нее мурашки по холке и загривку, от нее жар в груди и от нее хочется подвигов. Подвигов и еще мороженого. Она всегда улыбается, когда я дарю ей мороженое.

И потом мы говорим. Ни о чем, просто так. Она говорит, а я слушаю. Слушаю ее голос, смотрю на лицо, стараюсь запомнить каждую эмоцию. Молчу, боюсь что-либо пропустить, не хочу, чтобы она замолкала. Но она видит, что я ее рассматриваю. Краснеет смущенным багрянцем, начинает волноваться, забирает свою ладошку из моей руки и надувает обиженно губы. Думает, что я думаю про нее, что она глупая.

А я ее просто люблю. Люблю все эти моменты, когда я бываю с ней.

И потом мы женимся. Жизнь с ней кажется мне раем на земле, и я начинаю думать, что бог мне все простил. Бог все забыл и дал мне второй шанс.

Но нет. Она ушла от меня. Ушла не к другому и не в родительский дом, просто ушла от меня. Сказала, что не любит. А у самой слезы в глазах.

Я верил, что смогу ее вернуть, ведь мы созданы друг для друга…

…Очнулся. Лежу в теплом и липком, оно неприятно пахнет. С трудом поднял голову, теплое и липкое оказалось лужей моей блевотины.

Вспомнил, почему я здесь и сейчас в этом месте и времени, почему… Почему у меня не взорвалась голова или не встало сердце? Почему я не умер? Почему даже здесь я недостоин быть с ней?

За что наказывает меня этот жестокий бог?

…Она маленькая и хрупкая, испуганная. Мы поругались, она хлопнула дверью, ушла. У меня потом долго в голове стояли ее горькие рыдания. Нет, она меня не обвиняла, не кричала. Не говорила, что я мало сделал. Не говорила ничего. Просто не любила, не могла больше любить.

Ушла. Я не знал куда. Я не спросил и не пошел вслед за ней, был просто зол на нее и на себя.

А потом. Там на видео. Ее убили.

Мою д…

Мою девочку!

Завод
Отрывок из книги «Рыжий»

Кричащие кроваво-красные краски осеннего пожара природы.

Хлюпает в сапогах болотная жижа, успел провалиться в какую-то яму, заполненную тиной. Она, эта жижа, которая теперь плескалась у меня в сапогах, жирно перекатывалась маслянистой субстанцией по немеющим от холода пальцам и настойчиво передавала через ноги-мостики ледяные нити. Пронизывающий студеный ветер завершал эту безрадостную картину, и я уже стал жалеть о своем решении поддаться уговорам бункерного шамана Алтая.

– Мы в тебя верим, – сказал он тогда. – Ты справишься.

Да, но как справляться с полными сапогами жидкого г…? И вся беда, что не мог я сейчас остановится, не мог потерять драгоценного времени на просушку и отдых. По пятам, видимо учуяв добычу, гналась… Ну вообще-то не гналась, а так, ползла. Но шустро так ползла. Какая-то болотная тварь. Саму ее я не видел, но слышал треск сухого камыша и видел его движение. Судя по звукам, та тварь была достаточно большой, чтобы попытаться мной пообедать.

Выбравшись из жидкого месива болота на более-менее твердую поверхность и отбежав на некоторое расстояние от предполагаемой опасности, первым делом проверил снаряжение и амуницию…

В камыше что-то запыхтело и засопело.

…Удовлетворившись осмотром, прикинул по памяти карту местности и свое расположение. Приблизительно сориентировавшись, где я нахожусь, понял, что возможный отдых не за горами, ведь поблизости должна была находиться территория бывшего металлоплавильного завода…

Из кустов раздалось уже намного более близкое кряхтение…

…Действительно, сквозь осеннюю дымку, или изморозь, сумел разглядеть торчавшие в небо стелы труб и водонапорной башни. Отбежав еще на расстояние от болота и почувствовав себя в относительной безопасности, присел на нечто, похожее на холмик, невесть как образовавшийся на старом дорожном полотне, снял опостылевшие тяжеленные и набухшие от воды сапоги.

И сразу ощутил нескончаемое облегчение.

Отжал носки, вытряхнул остатки болота и живности из обуви, обулся. Сразу стало легче и пришло некое подобие тепла. Поднялся, поправил походный рюкзак и, немного припевая про себя, зашагал в направлении заводских труб…

…На небольшой участок сухой и твердой поверхности, из болота, из камыша, вылезло нечто, похожее на большую жирную личинку жука. Она была не так высока и длинна, как отвратительна, пуская волны по своему жирному и склизкому полупрозрачному телу. А еще в правом боку у него что-то торчало. Присмотрелся, мне показалось, что это было похоже на голову какого-то местного существа, по случайности попавшего на обед этому слизню. Как выяснилось, теперь это существо было для меня неопасно, поэтому не стал на него тратить драгоценных патронов. Развернулся и пошел к своей цели…

Сзади разочарованно засопели.

Завод

Каким-то странным воем скулили пустоты дымоходов и пробитые, словно флейты, вытяжные трубы плавилен и котлов. Залетая в них, ветер уже не мог найти выхода из этого лабиринта и в отчаянии, мечась, кричал что-то миру о проклятии и скверне. Возможно еще о том, что мир больше никогда не будет прежним.

Завод окружали зеленые оштукатуренные стены забора. В некоторых местах штукатурка осыпалась, обнажая угрюмую серость бетонного основания. И конечно колючка. Колючка окружала завод со всех сторон, и, наверное, это было единственное, что не было повреждено катаклизмом. Она провисала, путалась, обвивалась змеей вокруг несущих световых опор, надежно врастала в бетонную твердь забора. И над всем этим прекрасным великолепием мрачными стягами метались низкие свинцовые тучи радиоактивных облаков.

Тоска. Уныние. Безнадежность

Эта троица всадников, способная сделать самостоятельный и решающий шаг самоубийцы, именно они сейчас управляли этим богом забытом местом. И да! Спасибо вам, люди, за ваши убийственную веру в свою уникальность, уверенность исключительности венца природы и, конечно, силу оружия, способного остановить войну.

Подошел к воротам завода, толкнул их рукой, думал, что благодаря своей фундаментальности и массе, способности противостоять рже и разрушительному действию времени, заклинили своей неподъемностью, что уже не смогут никогда открыться, впуская внутрь потомка своих хозяев. Но нет, ошибся! Ворота просто рухнули внутрь заводской площади, поднимая своим многосотенкилограммовом телом клубы пепла, пыли, песка и еще чего-то смрадного.

Не стал ждать, когда это облако осядет, прошел сквозь него, изредка протирая стекла окуляров противогаза. Вышел на площадку, окруженную со всех сторон стендами, на которых, вяло плывя по ветру, мотались остатки досок почета, объявлений или еще чего. Черт их сейчас поймешь, что это было! В центре площади стоял мужик на постаменте, указывая рукой куда-то в сторону пустыря, за забор. «Памятник», – догадался я. «В светлое будущее указывает», – снова прокомментировал.

– Нет. Не о таком будущем мечтали наши пращуры. Они-то думали о космосе, других планетах, звездных системах, галактиках и цивилизациях. А мы му… такие, ВСЕ ПРОСРАЛИ. – Опустил голову, пытаясь не заглядывать в лицо мужику и протиснуться мимо него. И примета такая, и так… что-то неуютно мне стало на этой площади, в компании памятника в честь мертвецам. Хотелось плюнуть, но вовремя вспомнил о противогазе.

– Ладно. Не наш теперь это мир. Предали мы все ваши идеалы и достижения. И теперь не наши это грезы, не наши мечты. Теперь мы просто выживаем. Наверное, и этого не достойны. – Прошел мимо постамента, мимо мужика, с чугунной уверенностью показывающего, куда мне следует идти вместе с моими жалкими попытками оправдаться. Побоялся на него обернуться – стыдно и совестно.

– Не по своей воле, но мне надо, – оправдывался я неизвестно перед кем. Искоса посмотрел на памятник, не обернулся ли он за мной – но нет, не обернулся. Почувствовал облегчение, значит, не меня он винил и не меня посылал указывающей рукой.

Впереди замаячил пустой провал входа. Алтай говорил, что это производственные цеха, а еще он говорил, что на заводе этом что-то есть. Что это, никто не знает, никто этого не видел, но кто сюда приходил, обратно уже не знал дороги. Никто еще не вернулся с завода, но все знают, что не вернулись именно с завода. Я хмыкнул своим мыслям.

Еще он мне пару сказок про него подкинул. Это те, что про «смену», «та-бель-щи-цу» (значение этого слова он не пояснил) и еще про «лунного Дэва». Это было совсем странно, потому, как мне казалось, не имело ничего общего с этим миром.

Лунный Дэв

Но хотя Алтай тот еще выдумщик. Вот откуда он знает все эти вещи, если с завода еще никто не возвращался? И я ему тогда не поверил, засомневался. А вот теперь, стоя перед черным зевом «цеха», с удивлением ощущал на своей спине чудовищных размеров мурашки и еще большее желание не заходить туда. А еще мое обостренное чувство опасности колокольчиком затрезвонило по синапсам страха. Я, правда, не знал, что такое «синапсы» – Алтай вездесущий научил, но было очень боязно идти вперед.

Перешагнул через себя, через все свои эмоции, которые сейчас в особенности разбушевались. Это не впервой, поэтому не так страшно.

Зашел внутрь помещения, окружила чернота и пустота неизвестного. Обернулся назад, туда, откуда пришел. Мне показалось, что вход и светлое пятно осеннего дня так далеко от меня, что превратились в точку на горизонте. Шаг, еще шаг в пустоту и черноту. Заставляю себя выровнять дыхание и сердцебиение. Кажется, получилось. Облегченно вздохнул, зашагал быстрее и веселее.

Сзади, а потом в ухо правое. Голос женский прошептал горячим дыханием:

– Здравствуй, Рыжий!