Текст книги "Убийство из тюбика с кремом"

Вечером мой любимый на меня был обижен и демонстративно дулся всю оставшуюся часть дня. Оказывается, с вечера он сделал какие-то совершенно необычайные заготовки для завтрака, а я утром удрала, не соизволив их попробовать. Самое обидное, он даже не сказал, чего же я лишилась.

Нет, совершенно определенно, надо найти способ уживаться с Ниро, с калориями и со всей этой вкусной едой. Может, мне заняться спортом, но я его так не люблю, да и времени у меня нет… нет.

Глава 6
И ТАКОЕ БЫВАЕТ

Я застала благоверного за извлечением из коробок новешенького компьютера. Ух! Аж завидно стало. Мне бы такой на работу…

– Солнце мое! Как зовут эту прелесть?! – выпалила я в полном восторге.

– Эту прелесть, как ты правильно заметила, зовут АЛ Р. Процессор Пентиум, однако! У нас его еще пятьсот восемьдесят шестым кличут. Толь-ко что начали выпускать в Штатах! – Мой ненаглядный довольно почесал ухо и стал вытаскивать из самой большой коробки здоровенный монитор. – В нашей первопрестольной, – он, кряхтя, ставил монитор на стол, – появится, я думаю, месяца через три-четыре, не раньше. Машинка только считает в шесть раз быстрей предыдущей модели, – он, довольный, созерцал свое приобретение, – ну и прочее. Но этим американам мало. Они объявили, что у них готов уже шестисотый чип и через годик они уже серийно будут выпускать на его основе компьютеры. Как тебе это?.. Да тебе не интересно.

– Как это не интересно! Я бы себе на работу такой бы взяла, да не один, между прочим, – и уже подлизывающимся тоном, – а где ты ее взял? – Я присела рядом с Ниро на корточки и чмокнула его в щечку. – А?

– Денюжку давай, да побольше. И тебе дипломатической почтой через три страны доставят.

– А зачем через три? – недоверчиво спросила я.

– Ну, ты же не хочешь платить стопроцентную пошлину за растаможку.

– Нет, не хочу, – я возмутилась, – вот еще!

– Ну вот и я не хочу. – А-а…

– Я всегда уважал твои интеллектуальные способности.

Вот такой мой любимый, ласковый и тактичный. Нет, надо с этим что-то делать. Пока я соображала, как ему отомстить за такие слова, он сообщил мне, что собирается навестить Мамашу Крокодайл, так как радикулит ее не вылечивается и она впала в депрессию.

– Хочешь со мной сходить?

– Конечно. А что, массаж ей не помог?

– По телефону она изрекла что-то невнятное насчет массажиста. Кажется, не очень-то он ей помог. Ну, пойдем посмотрим. Ты готова?

Он пристально оглядел меня с ног до головы. Я решила покрасоваться и скрутила перед ним нечто вроде тура вальса. Критик остался доволен и даже что-то пробурчал одобрительное.

– И впрямь готова.

– От тебя дождешься похвалы, как же. Может, ей что-нибудь вкусненького взять?

– На этот счет я уже озаботился.

– В Англии тебя бы назвали джентльменом.

– В таком случае в Москве мои шансы повышаются втрое.

Вот так всегда, хочешь подковырнуть его, а получаешь сама. Надо что-то делать, сказала я себе уже второй раз за сегодняшний вечер.

И мы вышли из дому. Так как Мамаша Крокодайл жила неподалеку, а вечер был прекрасный, мы решили прогуляться пешком. В красивом все-таки месте мой ненаглядный построил свой дом! Зелень кругом, птички поют. Воздух не просто чистый, а даже вкусный. Иногда, через высокие и не очень высокие заборы, выглядывают красивые дома.

Так мы подошли к дому Мамаши Крокодайл.

Дверь нам открыл незнакомый мужчина, очень своеобразной внешности.

– Здравствуйте. Мы к Мамаше Кроко… Кхм!.. – вырвалось у меня.

– К Изабелле Маврикиевне, – поправил меня Ниро.

– Проходите, – сказал незнакомец с видом царедворца и впустил нас в дверь.

Мы прошли за ним в дом, переглянувшись по дороге. Мы отличнейше знаем, что Мамаша Крокодайл живет одна. В комнате престранная личность обернулась и важно изрекла:

– Я, Семен .Карлович Пизик, массажист. Руки подать не могу, они у меня в масле, – он сделал какой-то странный жест, – проходите.

И действительно, его руки были как-то странно скручены. Я сразу представила, как тяжелое масло падает с его пальцев, а он пытается его удержать…

Голос Ниро вернул меня из моих фантазий:

– Ниро, а это моя спутница Ева.

– Я… мне очень приятно. Располагайтесь, – сказал Семен Карлович так, что я и забыла, к кому мы вообще-то в гости пришли. А может быть?.. Нет, я тут же выбросила эту дурную мысль из своей дурной головы.

– Ну как идут дела у больной? – спросил Ниро.

– Я, как врач, не могу разглашать врачебную тайну… но, – он весь подался вперед, – по секрету скажу – случай очень серьезный. – И он как-то странно посмотрел на нас поверх своих очков.

Так получилось, что мы с Ниро возвышались над ним как Эйфелева и Останкинская башни, если б они взялись под руки. Метр девяносто моего любимого и мои метр семьдесят шесть плюс каблук произвели какое-то болезненное впечатление на массажиста. В нем было от силы метр шестьдесят пять или семь. Мне показалось, что он принял это близко к сердцу. По лицу странного Семена Карловича пробежали какие-то болезненные эмоции. Однако их причину я поняла не сразу, а несколько позже.

– Да. – Ниро смотрел на него выжидающе. Что же дальше по секрету нам скажет врач (хотя какой он уже после этих слов врач!) о врачебной тайне?

– Да, – сказал Семен Карлович. – Видите ли, чтоб не вдаваться в медицинские подробности..

– Кто там? – раздался в это время голос Мамаши Крокодайл из соседней комнаты. С ужасом я не уловила в голосе тех ноток железной уверенности, которые в нем обычно звучали. Голос был какой-то не то чтобы обреченный, но подавленный.

– Ах, простите, меня ждет пациент. – И Семен Карлович удалился в соседнюю комнату.

Тут уж я дала волю своим эмоциям. Нет, я никогда не сужу о людях только по их внешности, ведь не мы ее себе выбираем. Но уж больно поведение Семена Карловича Пизика делало его самого очень комичным. Описание его внешности можно начать со слов Маяковского: "…лысый, ростом не велик. Голову Семен Карлович держит наклоненной набок, как пеликан, охотящийся на рыбу. На носу, прямо на самом кончике, большущие очки, зацепившиеся за горбинку. А взгляд из-под насупленных кустистых бровей, но поверх очков должен, по всей видимости, вызывать трепет и уважение к его «врачебной тайне» и «медицинским подробностям».

Одет он был в джинсы и не совсем чистую футболку, а поверх туго затянутого ремня свисало преизряднейшее брюшко, свидетельствующее о любви к сидению перед телевизором. Брр! Терпеть не могу, когда мужчины так носят свою «беременность». И это при его крошечном росте!

Очередной мой приятель (голубоглазый блондин) сказал бы о нем просто: «Не видишь разве – у него манечка величия». Да, я поняла это только сейчас. Выражение лица Семена Карлыча Пизика кричало о не менее чем царственном величии, которое он сам себе предписывал, а весь облик его не тянул и на пешку. Этим он делал себя ну очень-очень смешным.

– Уникальная личность, – все, что я могла сказать, когда с моих губ сошла саркастическая улыбка.

– Не доверился бы я такому массажисту. – Ниро смешно сморщил нос. – Но фамилия соответствует: «Пизик».

– Да уж.

Я подошла к двери комнаты, куда удалилась уникальная личность:

– Изабелла Маврикиевна, это мы.

– Ой, Евочка, – услышала я голос Мамаши Крокодайл, такой жалостливый, что даже сердце кольнуло. Но я сдержалась и спросила:

– Мы подождем вас, пока вы закончите массаж. Хорошо?

– Я скоро закончу, – услышала я Семена Карловича Пизика вместо Изабеллы Маврикиевны, к которой обращалась.

– А Ниро пришел? – Голос Мамаши Крокодайл излучал надежду.

– Я здесь, – сказал Ниро довольно громко.

– Ева, похозяйничай. Чаю поставь. – Теперь голос Мамаши Крокодайл был почти как обычно. Ну конечно же, ее обожаемый Ниро здесь, и он защитит слабую женщину, если это понадобится.

Через десять минут массажист закончил и пошел мыть руки, а я вошла в спальню к Мамаше Крокодайл, чтобы помочь ей перевернуться и одеться. Бедная Изабелла Маврикиевна, она быстро стала шептать мне:

– Только деньги зря выбросила, этот Карлыч Пизиков только задницу мою гладил за мои же деньги, стыд-то какой, а толку мне ну никакого вовсе. – Кряхтя, она стала переворачиваться. – И не знаю вовсе, как отвязаться от него. Такой приставучий, как банный лист в Парной! Только и хвалит себя, якало, так и рассусоливает. Я то, да я это! И умный уж он, и красивый, и от женщин-то отбою нету, и… вот зараза! – Она ойкнула, вставая с кровати. – И ведь как все болело, так и болит! И Пиздрик этот, чтоб его перекосило как меня! – Она наконец распрямилась. – Тьфу ты, напасть какая на мою старую голову! Да ладно бы на голову, а то еще и этот Карлыч на задницу! У, проклятущий якало!

– Ужас какой, – только и сказала я. – Давайте мы вам другого найдем.

Изабелла радостно согласилась:

– А то уж очень болит, но только б Пиздрика отвадить!

– Ниро, дорогой, ты уж и не хочешь зайти к старой женщине? – громко проговорила Мамаша Крокодайл, когда была уже готова.

У меня сразу отлегло от сердца. Ненаглядный появился на пороге комнаты и передал мне пакет с вкусностями, Я стала раскладывать их на маленьком столике.

* * *

Мы были в спальне у Мамаши Крокодайл. Она сидела на кровати, завернутая в большой цветастый халат, с огромной чашкой в руках, и ждала. Выражение ее глаз менялось от направления взгляда. На меня она смотрела с чисто человеческой признательностью (что есть большой прогресс в наших с ней отношениях), на Ниро с обожанием, а вот Семен Карлович вызывал какую-то кислость в ее взгляде. Зная характер Мамаши Крокодайл, можно представить, что она так брезгливо смотрела бы на дохлую мышь в подвале.

Я разлила ароматный чай.

Разговор начал Семен Карлович:

– Жаль, жаль, что вы не хотите продолжить (Ниро его уже обрадовал), тогда бы я вам гарантировал два года спокойной жизни, без всяких рецидивов. Это я вам говорю как врач.

– Нет, спасибо, мне заметно лучше, – наша Мамаша Крокодайл как-то стушевалась, что ей совсем было несвойственно.

– Впрочем, ладно. Так и должно быть. Я ведь гарантирую результат. Всегда! – На последнем слове он поднял указательный палец правой руки вверх и успел при этом оглядеть нас всех, чтобы посмотреть на произведенное на нас впечатление.

Мы с Ниро, не сговариваясь, опустили глаза в чашки, а лицо Мамаши Крокодайл скривилось. Но ее гость, видимо, воспринял нашу реакцию как-то по-своему и продолжил свою речь:

– Если у вас какие-то проблемы, – он громко отхлебнул чай, – я всегда к вашим услугам. Хе-хе. Вот позавчера, когда я опоздал на полчаса к Изабелле Маврикиевне, что для меня совсем несвойственно. Правда же? – Он просто давил на больную женщину, и та, не в силах сопротивляться, кивнула в знак согласия. – Мне пришлось принимать роды прямо на улице.

Я на этих словах так поперхнулась, что если бы не Нирин кулак, хлопнувший изрядно по моей спине, то пришлось бы мне просить помощи у самого Пузика. Чего бы мне совсем не хотелось бы. Семен Карлович улыбнулся, царственно подождал, пока я прокашляюсь, и продолжил свое повествование.

Боже, мы же пришли проведать нашу Изабеллу Маврикиевну, я не хочу слушать этого мистера Враля, но он безжалостно продолжал:

– Я с шестьдесят первого пересаживался на пятьдесят второй – перепутал автобусы, когда к вам ехал.

– Так у вас же машина, – еле слышно вставила Мамаша Крокодайл.

– Да. Но тогда я поехал на метро. Так вот, выхожу я из автобуса…

– Э-э-э, – пытался вставить Ниро. Но Семена Карловича Пизика уже понесло. Его уже нельзя было остановить.

– Так вот, я-я, – сказал он протяжно, а потом понесся скороговоркой. Просто уверена, что в этот момент этот мистер Враль сочинял, что сказать дальше. – Иду я мимо рынка овощного. Вдруг слышу: «Помогите, женщина рожает». Я, естественно, ринулся на крик. Это же мой долг, – заметил он гордо, поправив очки.

Боже мой, и так продолжалось больше получаса. Он поведал нам, как принял роды прямо на прилавке с овощами, за что кум роженицы подарил ему яхту или катер – это было невозможно понять. Он смаковал подробности по несколько раз, при этом периодически путая пол ребенка и всякие другие, по сравнению с этим, незначительные детали.

Ух! Как я была зла на него. Мой любимый сидел рядом и тихо кипел. Выгнать господина Пиздрика ему было неловко, не у себя дома, а слушать его противно. Поняв, что отделаться от такой личности нелегко, я решила сделать следующее. Поменяв отсутствующий вид на заинтересованный, я дождалась паузы, когда он переводил дух и жевал пирожное, и сказала как бы между прочим:

– Квартиру надо ремонтировать. Не знаю, где я что возьму.

Тут чуть не поперхнулся Семен Карлович, с полным ртом пирожного он чуть не выкрикнул:

– Я, я вам помогу!

– Правда? – подыграла я, улыбаясь ослепительно. – Вот повезло мне.

Ниро понял мою тактику и тоже улыбнулся. Теперь нас было двое против этого Враля.

– А что вы можете предложить? – подхватил Ниро.

Здесь наш новый знакомый оживился и, закусив пирожным, изрек:

– Все, что угодно.

– О-о, – только и мог сказать мой любимый.

– Так как же насчет ремонта? – стояла я на своем.

– Что вас интересует, материалы или техника? – совсем оживился коротышка.

– Э-э, у-у. Компьютерное оборудование, – вдруг ляпнула я.

Семен Карлович не задумываясь быстро ответил:

– Есть у меня. Что вам нужно? Тут Ниро подхватил разговор:

– Говорят, компьютерный чип нового поколения выпускают – шестисотый. Не слышали?

– Я… да, да. У меня в офисе стоит уже, – названый массажист важно поправил очки. – Два. Очень-очень поднимает производительность.

– А зачем вам… – попыталась вставить Изабелла Маврикиевна.

– Я вот на них рассчитывал гороскоп, – тут он понизил голос до шепота и заговорщицки подмигнул, – жене, ну сами понимаете кого.

Он важно оглядел нас поверх очков.

– Ну вы же понимаете, – новый взгляд поверх очков, – я же не могу раскрыть вам чужую тайну…

Я опять чуть не подавилась от такой наглости. Ниро улыбнулся, но в целом был невозмутим.

– Да, именно для таких целей нужна такая мощность, – сказал он, – а как вы находите его технические возможности, частота работы процессора существенно выросла?

– Да, да, – почти невозмутимо еще говорил Семен Карлович Пузик.

– А как вам кажется, что там происходит на операциях с плавающей запятой? – не отставал от него Ниро.

Тут мистер Враль почуял, что Пахнет жареным, и засуетился. Он стал быстро собираться: достал сумку из-под кресла. Затем стал надевать бордовый пиджачок, брошенный им на другое кресло.

– Ну куда же вы, Семен Карлович? – Ниро выразил полное недоумение. – Только разговорились. Я вам так завидую – хотелось бы поработать на такой машине! Не разрешите ли к вам подъехать как-нибудь?

Семен Карлович, потея, пытался уже второй раз безуспешно попасть в рукав пиджака. Он не смог даже ответить что-либо вразумительное.

– Так редко найдешь хорошего собеседника, – продолжал Ниро ледяным голосом. – И как вы не боитесь держать их у себя в офисе? У вас, наверное, крутая охрана? Ведь любой промышленный шпион только мечтает, как бы где украсть такое. Не страшно?.. Опять же гороскопы таким людям составляете, да и для массажа полезно. Не правда ли?..

На последних словах голос моего любимого как-то странно завибрировал, отчего некоторая зеленоватость стала разливаться по лицу господина Пизика.

Мы, женщины, молчали. Ситуация достигла апогея. Мистер Враль, он же Семен Карлович Пизик, был смелым и предприимчивым, только когда он издевался, то есть я хотела сказать, массировал слабую, больную и беззащитную женщину. Он так вошел в роль спасителя, что потерял ориентацию в пространстве и, только наткнувшись на моего любимого, понял, что переборщил.

Я всегда считала, что искать надо достойного противника, а показывать силу на слабом – это не по-человечески.

Вот что я вам скажу.

Надеюсь, что больше мы с таким субъектом не встретимся.

Ниро закрыл за ним дверь. Когда он вошел обратно в комнату, Мамаша Крокодайл вздохнула с облегчением и радостью.

– Ниро! – вырвалось у Изабеллы Маврикиевны со слезами на глазах.

Мой обожаемый остановился посреди комнаты.

– Ну и прохвоста вы себе^ нашли, Мамаша, – сказал он и улыбнулся во весь рот, – это же надо такого отыскать! Спаситель человечества, дери его за хвост! Ладно, решим эту проблему. – И он уселся допивать свой чай.

– Как ты там без меня? – сказала Изабелла Маврикиевна, немного успокоившись.

Вопрос вызвал у нас улыбки, но в этот момент мы почувствовали что-то вроде семейного тепла.

– Вы слышали про «Милену»? – спросила я.

– Как же, только об этом и трубят везде. Я всегда говорила, что лучше русских кремов ничего нет. Единственно, чего туда могут переложить, так это растительного масла…

– Весомый аргумент, – рассмеялся Ниро.

– А этим ничего не испортишь.

– Кашу маслом не испортишь, – это были уже мои слова, но развивать мне эту тему не хотелось. Так хорошо мы сидели.

Простились, когда уже стемнело. До домика-крепости Ниро по деревенским меркам надо было пройти два квартала, а по городским – завернуть за угол.

Так вот, идем мы в сумерках, разговариваем, подходим к углу дома. Вдруг из-за этого самого угла выходит… голова рыбы! Судя по огромным усам, это был сом. Но… как он мог ходить??? Он… оно же рыба!!! Мы остановились как вкопанные, с широко открытыми ртами и глазами. Чувства, испытанные мною, передать невозможно. Страх (у меня, по крайней мере), растерянность и прочие, полагающиеся в такие моменты эмоции. А рыба задержалась на мгновение, пошатнулась, отчего ее… его усы плавно взлетели вверх и опустились, и двинулась дальше, вперед на нас! О ужас! Длилось это секунды две, но основы мироздания за это время основательно перевернулись в моей головке. Ой!

Бог-создатель есть на земле, и он держит все в своих руках. Потому что дальше мы увидели хозяйственную сумку, а затем и человека, который ее нес, – пьяненького мужика. Рыба была такой огромной, что явно не вмещалась в сумку и перевешивала мужика, как гладиолусы перевешивают первоклассника. Пройдя мимо нас, остолбеневших, он, то есть мужик, буркнул что-то себе под нос и пошел дальше, оставя нас со своими думами.

Гоготали мы, два идиота, после этого еще долго. Придя домой, все еще смеясь, мы вспомнили события сегодняшнего вечера.

Да уж, весело провели время, ничего не скажешь. А то ведь такой район тихий…

Глава 7
ПРОХИНДЕИ И НЕМЦЫ

На следующий день мы поехали в представительство «Милены». Ниро хотел изложить некоторые итоги нашего расследования. Было очевидно, что мы чего-то добились и узнали что-то новое. Но также было понятно, что информация еще не полная и необходимо проделать большую работу, прежде чем прояснится окончательно, что же происходит. Ниро надеялся, что у Ханса он сможет разжиться дополнительной информацией.

В отличие от нашего первого посещения, в офисе было не убрано. На столе красовались пустые бутылки и остатки закуски. Хотя и было уже двенадцать часов, Ханс встретил нас взъерепененный, с всклокоченными волосами и красными глазами. Было заметно, что он только что выбрался из кровати. Немец долго извинялся, говоря, что за много лет впервые позволил себе такое.

– Майн Готт! – стенал он, схватившись руками за голову. – Все хушье и хушье! – С тех пор как я его видела, он стал еще своеобразней говорить по-русски.

– Может, все же расскажете, что хуже? – Ниро в моем присутствии не переходил на немецкий.

– Вечер, вчера набежал хулиган, все в стекла грязью кидал. – Представитель расхаживал по помещению в одних мятых брюках, как видно не отдавая себе в этом отчета, – Ситуаций все хутьше и хутыие. – Немец обнаружил в одной из бутылок остатки спиртного и припал к горлышку. – Журналисты, у-у-у…

Чувствуя, что быстро все это не кончится, я присела на диван, который был почему-то уже не такой белый, как раньше.

– Ходят все новый человек, и все с искам, жалобным. – Немец кончил булькать, кинул бутылку и опять схватился за голову. – Фирма доверять мне нет. Магазины кричат, товары фирма забрай, которые не отпроданы, и назад деньги давай. – В своих метаниях немец добрался до зеркала и увидел себя.

– Ухх! Я вовсе… – И скрылся в жилой половине представительства. – Мне когда ехать сюда, – донесся оттуда его голос, – шеф говорил – как это у вас называется? Непыльный работенка, да?

Зажурчала вода в ванной. Мой любимый что-то старательно рассматривал за окном. Немец наконец вернулся уже не взъерошенный, а вполне прилизанный, хотя и весьма мокрый.

– Ведь вот, и верно, совсем глупый стал. Смотрите! Да! – вскричал он, подскочил к столу, на котором лежала кипа бумаг официального вида. Сгреб ее и швырнул в Ниро.

Часть бумаг, которые Ниро не успел поймать, кружась разлетелись по комнате. Представитель плюхнулся в кресло. Я через плечо Ниро заглядывала в эти бумаги. Огромная кипа, таким необычным образом собравшаяся в руках Ниро, оказалась исками.

– Смотрите быстро, – запричитал немец, закуривая сигарету. – Смотрите сумму!!!

Я стала собирать разлетевшиеся по комнате бумаги.

Действительно, суммы были немаленькими. Из бумаг, которые я собрала, самая меньшая была на сто тысяч долларов. Однако гораздо чаще фигурировала цифра миллион, и, естественно, тех же американских долларов. Один раз мне попалась сумма в три миллиона долларов. Однако! Как высоко наш россиянин ценит свою слезшую кожу!

– Это еще не весь, – продолжал причитать немец. – День трех уже, у заезда караул держат двоих каких-то жулик, славно обзывающих юристами! И куча исков! Они хватать всех, кто идет сюда. И успешно уговаривать иск подавать.

Ниро его внимательно слушал. Я, если до того только издевалась над его «прекрасным» русским, теперь стала внимательно вслушиваться в то, что он говорит.

– И каждый хочет миллон!!! В каждый новый уже не с жлобой, а с иском на миллон долларов. Ну почему долларов, а не марок! Ну мы ж немецкая фирм! (Точно, у него уже крыша едет, какая разница – хотят от его фирмы сотню «миллонов» долларов или марок? Или я не права?)

– Ну, а жулинным юристам отойдет двадцати процента от отсуженного. Эти жулины играют грязно, да. Если от «Милена» еще не отсудится, они всего потерять пару две недели времени.

– А если их клиенты выиграют, то я прикинул, что они положат в карман больше двадцати миллионов долларов, – это уже Ниро подхватил, – а выиграть у них есть все резоны.

Немец, слушая то, что он сказал, хлопнул в сердцах по столу так, что все бутылки подпрыгнули.

– Если компания выплатить все иски, то я разориться, пропасть! Все мои дети и внуки остаться еще сильно должны! – Было похоже, что сейчас он начнет на себе рвать волосы.

Я решила его успокоить:

– Не надо так расстраиваться, в конце концов. Все еще не так страшно.

– Ну да, – немец заплакал самым натуральным образом, – четыре вот-вот года работы собаке на хвост. (Страсть у него ^перевирать русские поговорки!) Меня должны вот-вот почти вести в представительство в Вене. А там оплата на сорок процентов выше и жилье лучше, и представителям расходы в три раза выше.

Ниро пошел в ванную и принес ему стакан воды.

– Спасибо. – Тот трясущейся рукой схватился за стакан и выпил его одним глотком, залив свою рубашку. – А неделю до, я пакуючу чемодан, это начался весь этот кошмар! И! И я теперь вылететь с работы, как фанера над Парижем. (Где же он все-таки нахватался?) А какого в моем пятидесятилетии становится без работы. Смотрите, быстро смотрите, – он кричал уже в голос, – тут искнули чуть не больше в двести миллионов долларов!!! Это тоже… – голос у него сел, и он уже только сипел, – я пропал какой-то. Они же, – он опять заплакал, – они же… что все я виноватый…

Мой любимый решил прекратить такой поток бичевания и направить его в полезное русло.

– Вот смотрите, – стал показывать он. Потом прервал себя и сказал:

– Знаете, дорогуша, вы пока еще на работе, мы вернемся к вам через час, а вы за это время приведите себя в порядок и уберите офис.

Немец ошарашенно взглянул на него, а Ниро тем временем пошел к выходу, увлекая меня за собой. Я обратила внимание, что он с собой прихватил три иска.

– Это черт его знает что, так распуститься, – сказал он в подъезде. – Но эти юристы мне интересны. Вполне может быть то, что мы ищем. Эти ребятишки стараются отхватить себе двадцать процентов. А организовать поток пострадавших не так сложно. Потом, знаешь, – он ухмыльнулся, – я найду довольно много проходимцев, которые позволят снять всю кожу с лица за сумму гораздо меньшую, чем десять тысяч долларов. Таким образом тот, кто все это организовал, получит скромную разницу где-нибудь в полмиллиона баксов.

Я призадумалась.

– А мы их с тобой не видели?

– Мы как раз прошли мимо двоих мужчин на скамейке. Просто они не увидели в нас жертв, И соответственно не подошли. Ты знаешь, – и он на секунду остановился, – я кое-что придумал. Пошли в машину.

Мы бодро вышли из подъезда, сели в «линкольн» Ниро и отчалили. Мужчинки посмотрели нам вслед, и, насколько я могла видеть в зеркало заднего вида, один из них, тот, что помоложе, записал номер «линкольна».

В машине Ниро поведал мне свой план. План я одобрила, но возник вопрос: к кому обратиться? Я быстро перебрала в уме всех своих знакомых. Нет. Проще попросить кого-нибудь из девочек в издательстве. Что я и предложила. Благо издательство находилось близко, через пять минут мы были там. Я решила обратиться к одной из моих машинисток, ее звали Ася. Трогательная светловолосая девочка с огромными глазами. Она была безотказна и, что сейчас было важнее, обладала актерскими навыками. Вы бы только посмотрели, как на наших вечеринках она изображает разных птиц! Кроме того, Ася пользовалась продукцией «Милены», и все это ее больно задевало. Да и вообще она приняла близко к сердцу проблемы всех этих жертв. Так как Ниро не знал, кого я имею в виду, я попросила секретаршу Любочку вызвать Асю в кабинет.

Через минуту, скромно постучавшись, заглянула Ася. Я представила ей Ниро, отчего девочка, потупив глазки, зарделась… понимаю… Я подождала, пока пройдет естественная реакция на моего любимого человечища, и продолжила.

Я рассказала Асе суть происходящего. Она восприняла все очень серьезно и согласилась исполнить роль пострадавшей. Получив ее согласие, я отправилась в аптеку за необходимым рек-, визитом, а Ниро остался ее инструктировать.

В аптеке я накупила синтомициновой эмульсии, солкосерила и бинтов. Вернулась я, когда инструктаж был в полном разгаре.

– …и тогда ты соглашаешься, но запомни – обязательно торгуйся. Упрись как баран. Я думаю, тебе будут предлагать половину суммы. Ты можешь соглашаться не больше чем на двадцать процентов от компенсации. Но постарайся сбить часть, которая отойдет этим ребятишкам, процентов до десяти. Заодно постарайся увеличить сумму иска. Напирая на то, что доктор якобы говорит, что ты потеряла работоспособность навсегда.

Я достала из своих запасов баночку с фальшивым кремом. Одну из тех, которую мы приобрели в маленьком магазинчике.

– Дай мне то, что тебе не жалко, – попросил меня Ниро, небрежно разрывая упаковку.

Я судорожно стала водить глазами по кабинету, и мой взгляд упал на стопку журналов на маленьком столике у окна.

– Нашла, – сверху лежал журнал «Космо», я взяла его в руки. – Нет, жалко, все-таки первый номер на русском, сохраню для истории. А вот «Домовой» у нас уже бывалый, его-то мы и используем, прости, друг.

Ниро отвинтил крышечку и карандашом выгреб из банки почти половину крема в сделанный из первого и последнего толстого листов журнала кулек.

– Выброшу на улице. – Он положил кулек на растерзанный «Домовой». Потом завернул крышку на коробочке с кремом и торжественно вручил это Асе. Видно было, что ей стало страшно уже оттого, что крем находится в ее руках.

– Не бойся. – Ниро понял ее состояние. – Внутри упаковки он не опасен, но ты его лучше не открывай.

– Хорошо. – Ася справилась со своим состоянием.

– Скажешь, что пользовалась им три-четыре раза в день на протяжении недели, не понимая, что у тебя происходит с руками. Грешила на воду и от этого усиленно наносила крем еще и еще.

– Понятно. Я только заберу сумочку с рабочего места. А что мне сказать девчонкам? Они же спросят.

– Скажи им… дай подумать… Ага! Скажи им, что я тебе выписала местную командировку, куда ты немедленно и отправишься.

– Хорошо. – Ася вышла из кабинета. Когда она вернулась, ее глаза были опять испуганные. Она подошла к столу, открыла свою сумочку и вынула из нее точно такой же крем для рук. Брр!!! Теперь мне стало страшно.

– Ева Ильинишна, можно я оставлю его у вас, а потом заберу?

– Конечно. Дай-ка я наклею на него зеленую бумажку. – Я отлепила от стопки записной бумаги листок и приложила его на тюбик с кремом. – Вот так будет хорошо.

Ася облегченно вздохнула:

– Спасибо. Теперь я буду спокойна, что не перепутаю.

– Не бойся, тот тюбик мы у тебя заберем, – произнес спокойным тоном Ниро. И мы успокоились обе.

После этого мы начали обрабатывать ее руки. Я густо мазала солкосерилом, наматывала бинты, пропитывала их синтомициновой эмульсией и снова намазывала. Из ее аккуратных рук получилось две культи, из которых врастопырку торчали пальцы. Пахли они при этом достаточно неприятно. После этого мы все трое сели в машину и отправились к месту нашего будущего спектакля.

Около метро мы оставили машину. Предполагалось, что жертва передвигается пешком, да и нам там тоже не следует показываться. Ниро пристроил в Асину сумку магнитофончик, с которым он никогда не расставался, и включил его на запись. Она неторопливо пошла, а мы, обежав с другой стороны, расположились на втором этаже в доме напротив. Оттуда было прекрасно видно, что происходит у подъезда представительства.

Мужчины набросились на Асю как коршуны. Один достал кипу бумаг и что-то ей старательно втолковывал, другой возбужденно размахивал руками. Потом мошенники поменялись ролями. Первый что-то говорил, а второй протягивал ей бумаги и ручку. Ася мотала головой и не соглашалась.

– Какая актриса пропадает! – Ниро проговорил у меня над ухом.

Еще минут через пять все трое о чем-то договорились. Один из мужчин что-то вписывал в свои бумаги. Закончив, протянул Асе для подписи, и та, долго приспосабливаясь, подписала документ. Потом, зажав бумаги в своей псевдо-покалеченной руке, Ася исчезла в глубине подъезда. Юристы подождали, пока она отойдет, довольно похлопали друг друга по спине. Что-то возбужденно говорили и смеялись. Они не обратили внимания, что Асина сумка осталась на скамейке. Игра была довольно рискованная, я сказала об этом Ниро, но он ответил, что все должно получиться. А что до сумки, то они ждут сотни тысяч долларов, а не дамскую сумку. Действительно, один из них заметил сумку и показал на нее другому пальцем. Тот махнул рукой и продолжил свой монолог. А еще через три минуты Ася вышла из подъезда, мило улыбаясь. Один из них протянул ей пакет. С такого расстояния ничего не было слышно, но, судя по выражению ее лица и жестам, наша девочка их благодарила. Попрощавшись, она отправилась к метро. Мы с Ниро постояли еще две минуты и, видя, что юристы топчутся на своем боевом посту у подъезда, отправились к месту встречи у метро.