Текст книги "Дар речи (сборник)"

Кирилл Алейников
Дар речи (сборник)

часть 1
камчатная земля

камчатка

 
Зима.
Камчатка.
Лапы кедрача.
Вулкан замёрз, но жив: жерлóм сочится пепел.
Деревья молча стынут у ручья.
Ручей обледенел и обезлюдел.
Снега заполонили всё. Снега…
Снега повсюду.
 
 
Пар
стынет в горле.
Крик теряет смысл.
Он, как слепец, блуждает между сопок,
Ведомый эхом.
Напялив мешковину облаков,
Зияет небо наготой в прорехах.
 
 
Значенья кроются в следах зверей и птиц.
Их клинопись подвергнув расшифровке,
Крадёмся вслед.
Ружьё прищурилось,
прицелом зацепив
кусты шиповника.
 
 
Пустыня камня.
Пирамиды лавы.
В распадке угнездилась тишина.
Бродяжит ветер, зиму проклиная.
Вулкан немыслим.
Неосознаваем.
И грузно оседают облака.
 
 
Глашатай пустоты – витает ворон.
Разбрызгав ягоды,
шиповник дышит в снег.
Ольховник мёрзлый потирает ветви.
Затих овраг,
Застывшей лавы полон.
Пороша кроет росомаший след.
 
 
Камчатка – место истины.
Престол.
Познание себя. На что ты годен.
Простор безмолвен. Север распростёрт.
Здесь ближе Бог.
И грех здесь
первороден.
 

11 февраля 2010

снег пал на языки застывших лав…

 
Снег
пал
на языки
застывших лав.
Клыки вулканов
перегрызли глотку
Приземистому утреннему небу,
И кровоточат звёзды на заре…
 
 
Проснулись камни,
повели плечами
И сгрудились от холода плотней.
Здесь,
в каменных полях,
гнездится жизнь:
Роняет перья ветер,
ползёт по склону
пепловый ручей,
И крики одинокой куропатки
Вонзаются, как стрелы,
прямо в горло
Прозрачной, беззащитной тишины…
 
 
Белесая луна
весь день парит вдоль скал,
Неясытью выглядывая жертву.
 
 
Венера над вулканом
блещет смертью,
И в мёрзлом свете
утренней звезды
Безмолвие
подкатывает к горлу.
 

29 ноября 2011

зимний воздух просторен и колок…

 
Зимний воздух
просторен и колок:
Крикнешь –
вдребезги возглас летит!
Недоверчив,
узорчат и ломок
Лёд ночной у краёв полыньи.
Насмерть
стала река.
Ледокована,
Как наследный
охотничий нож,
Исступлённо
зазубренным холодом
Полосует медведицу –
ночь.
 
 
Языка
безраздельна окраина.
Русской речи
тиха глухомань.
У безмолвия
Слово
украдено,
Но на выдохе
вмёрзло в гортань.
У мороза
всё крепче затрещины!
Раздаёт нарасхват,
задарма!
Над озябшей лощиной
зловеще
Вьётся снежная мошкара.
 
 
Вороньё
вездесущее,
древнее
Грабит чаек
вдоль устья реки,
И восходит звезда
вечерняя
Звёздам утренним
вопреки.
 

29 ноября 2011

вулкан

 
Вдоль чешуи вулкана рыщет хмарь.
Ручьи змеятся вниз по мёрзлым лавам.
Безмолвна и черна, как мёртвый пономарь,
Ночь вниз лицом упала вдоль увала.
На тёмном шлаке – поросль камней.
Тучны поля базальтовых початков,
И между них луна прокралась не
Оставив ни следов, ни отпечатков.
Забытый, безымянный мавзолей,
Полуразрушен и полуразграблен,
Стоит вулкан.
Он мёртв.
Набальзамирован
Таблицей Менделеева.
Парадным,
Чеканным шагом караул часов
Сменяется у каменной гробницы.
… И у подножья стынет озерцо,
Как колесо истлевшей колесницы.
 

4 октября 2011

камчатское поле

 
Как ты угрюмо, поле! Снеговито
Лежишь без направленья и ума.
Лицо твое скуластое, испитое,
Завьюжила несметная зима.
 
 
Приземистый сереброшкурый ветер!
Кого учуял в россыпях следов?
Прошла ли рысь наперерез рассвету?
Иль росомаха пропушила вдоль?
 
 
Зачем ты, поле? Что в тебе родится?
Какого разнотравья дикий сор?
Ты пустырей и пустошей столица,
Нетронутая гибельной косой.
 
 
Но по траве прошёл зимы рубанок:
Осталась от листвяных похорон
Хрустящая белёная бумага
Вся в знаках препинания ворон.
 
 
И вызрело безмолвием пространство…
Налился день поспевшей тишиной.
Ты прячешь, поле, в рвани голодранца
Озноб земли застуженной, глухой.
 
 
Камчатское оснеженное поле!
Распахнут настежь полушубок твой,
И треплет ветер травяные полы,
Мне горло забивая шелухой.
 

12 ноября 2011

зима и дант

 
Зима и Дант. Вверх по ступеням ада
Заросшим непролазным кедрачом
Я поднимаюсь к туче пеплопада,
И ветер мне садится на плечо.
 
 
Навис вулкан. О, ледяной колосс,
Ты в небе вырублен неумолимо!
Доносит ветер стоны Уголино[1]1
  Граф Уголино делла Герардеска, свергнутый правитель Пизы, глава гвельфской партии города. Выведен в «Божественной комедии» Данте в 9-м кругу Ада, где рассказывается о его смерти вместе с сыновьями от голода. (32:124–139)


[Закрыть]
Сквозь зыбкий многоярусный мороз.
 
 
«О, Дант! Зачем ты держишь за рукав?»
«Затем – взгляни! – увенчивает лавр
Мой профиль горбоскалый, тонкогубый.
 
 
Останемся на этой высоте!
Понаблюдаем гаснущий во тьме
Окрестных гор мерцающий рассудок».
 

13 декабря 2011

чёрные пески

 
Чёрный песок побережья Тихого океана!
Тундра расшита ягодой.
Здесь человек не нужен.
Жизнь проста,
Как жестяная кружка:
Дно проточив,
Ржа разъедает душу…
Чёрный песок побережья Тихого океана!
Холодный, как одиночество.
Рассыпчатый, как убеждения.
Муравей мегаполиса!
Горсть песка тяжелей и правдивей, чем вся твоя жизнь!
Может быть, это всё, что останется:
Камчатский чёрный песок – крошево из вулкана.
Осенью всё упрощается.
Ветер. Изломы гор.
Жизнь – промокший патрон:
Больше не выстрелить, а выбросить жалко.
Волны берут в осаду песчаный вал.
Лес туманен и пуст.
Наплывает флотилия туч.
В зубьях скал эту бухту убитою уткой зажало.
Кровоточит брусника.
Шиповник кладёт поклон.
Рассыпанной дробью шикша чернеет в травах.
Здесь уместней не крик, а скорее стон,
Крыла перебитого трепет.
Поджарый
Спаниель ищет птицу,
Виляя хвостом, рыча…
Чёрный песок Камчатки! Пепел на влажной ягоде!
Медвежьи следы… Полчища кедрача…
 
 
Ничего лишнего.
Север.
Песок.
Правда.
 

27 апреля 2010

на берегу – нехитрые дары…

 
На берегу – нехитрые дары:
Обломок дерева, канат, бутыль, канистра…
Кулик, предчувствуя финал своей игры,
С тревожным криком поднимается под выстрел.
 
 
Блуждает ветер, холоден и груб –
Природы пристав в поисках заданья,
И океан, как никелевый рубль,
Болтается в кармане мирозданья.
 
 
Вьёт гнёзда сумрак на уступах скал.
Полжизни остается до рассвета.
Полжизни я в потёмках расплескал
И понял: лишь молчание бессмертно.
 

19 сентября 2011

вселенная – яблоня в августе…

 
Вселенная – яблоня в августе!
Сгибаются ветви от звёзд.
День, еле дыша от усталости,
Жару на телеге увёз.
 
 
Туман, ковылявший покосами,
Минуя болотистый лог,
Прокрался, таясь между соснами,
Затягивать петли дорог.
 
 
И полночь – старухой косматою
С горбом, как чугунный горшок,
Ухватами рук вороватых
Упрятала месяц в мешок.
 
 
Согнувшись в три чёрных погибели,
Заброшенным полем пошла.
И до-о-олго в дали еще слышен был
Её неразборчивый шаг…
 

17 января 2014

лес обветшал. листва красноречива…

 
Лес обветшал. Листва красноречива.
Ручей увяз по горло в октябре.
Дрожит шиповник, мелким разночинцем
У осени в прихожей оробев.
 
 
Сентябрь, словно колос, перемолот
Шершавыми ладонями тоски.
Лучи легли охапкою соломы:
Истоптаны, изломаны, тонки.
 
 
Просёлочной дорогой, опьяневшей
От направлений, грязи и дождей,
Иду и вижу: небосвод неспешно
Становится всё ниже, тяжелей,
 
 
И ветер травы по живому режет…
Я чувствую: прогорклой синевой
Громада неба наземь рухнет прежде,
Чем вспыхнет, опалённая луной.
 
 
За бледный горизонт бредут устало
Ряды понурых, в пене, облаков.
Как пара гончих воронёной стали,
Стволы ружья над россыпью следов
 
 
Взметнулись в обомлевшее пространство,
И дрогнул воздух, сдавливая слух…
Лисица искрой дотлевать осталась…
Раздав, как подаяние, листву,
 
 
Ольха, крестясь, упала на колени
В дождями зацелованную грязь,
Где лето, как корова, околело,
Потухшим взором в озеро глядясь.
 

17 октября 2013

озеро. изморозь. гроздья….

 
Озеро.
Изморозь.
Гроздья
сочного,
спелого льда!
 
 
Неизъяснимая осень!
 
 
Роща.
Берёз голытьба
спит
беспробудно
вповалку…
 
 
Мёрзлая
серая даль!
Ветер
свистит разудало,
Как полупьяный кустарь!
 
 
Теплится егерь в избушке.
 
 
Первых
снегов
кабала…
 
 
Курчавятся облака
бакенбардами
Пушкина:
 
 
Пусть не арапская смоль!
 
 
Выжжет
любое отчаянье
поздних
дождей
алкоголь.
 

29 сентября 2011

багрянородная! родная!

 
…Багрянородная!
Родная!
Хромых
рябин
кровавый
взбрызг!
 
 
Сквозь стужу,
крылья обдирая,
Орлан
рванулся
и
завис.
 
 
И ледяную
прорубь неба
Пытаясь вычерпать
крылом,
Весь в хлопьях
утреннего снега,
Не удержав,
из клюва
он
Крик
обронил
тяжёлым
камнем…
И напролом,
отвесно,
вниз,
Крик
рухнул
в ледяное пламя
Над озером
взлетевших
брызг…
 

4 ноября 2012

упала замертво заря…

 
Упала замертво заря. Чадит звезда.
Я вырвал день – черновика страницу.
Вбежала полночь, чуть не опоздав,
Опять моей бессонницы напиться.
 
 
Мой почерк, неизвестно почему,
Заковыляв неверною походкой,
Прервал свой шаг… Я вслушался во тьму,
Из немоты которой воздух соткан.
 
 
В окно мне постучала тишина.
А может, это звёзд сердцебиение?
А может, это космос прошептал
Губами ледяными откровение?
 
 
Но что бы это ни было – один
Я слышу ночи мерное дыхание,
И на её распахнутой груди
Младенцем засыпает мироздание.
 

16 сентября 2012

с пьяной русской безутешной удалью…

 
С пьяной русской безутешной удалью,
Откулачив градинами луг,
Над покосом дальним тучи сгрудились,
Обнимаясь молниями рук.
 
 
По раскисшей глинистой распутице,
Не разжав разбитых в слякоть губ,
Осень – груду неба, словно узница,
Спотыкаясь, тащит на горбу.
 
 
Я смотрю в глаза озёр незрячие.
Облака в них – вереницей лиц
Тех, что жизнь мою переиначили,
Как воспоминанья пронеслись.
 
 
Но душа моя не растревожится
И не дрогнет, от потерь устав.
Жизнь моя, неизъяснимо сложная,
Стала вдруг немыслимо проста:
 
 
Сумерки. Тетрадь. Уединение.
Гладь листа бездонна и чиста.
Россыпью идут на дно сомнения,
Черновик души перелистав.
 
 
А вокруг поникла, отрешённая
От всего земного, красота
И монашкой, верой обожжённою,
Пала у незримого креста.
 

16 ноября 2013

письмена прошлогодней листвы

1.

 
Жара. Удушье. Август страшен.
Деревня пересохшим ртом
Глотает пыль.
Язык иссохшего ручья
Шершав.
И зной гудит, как шершень,
Над лошадиной шкурой пашни.
 

2.

 
Нищенка осень,
Пустившая всё свое золото
По ветру.
Замёрзшие обелиски полыни.
Надломленный крик орлана
Расползается трещиной
По ледяной кромке облака.
 

3.

 
Туман идет по изледи озер
Широким шагом.
Звёзды
Остры и холодны.
Изломы гор
Застыли,
Словно крик окаменелый.
 

4.

 
Ранние звезды угольями
Выкатились из очага заката.
Одна – тлеет рядом с вулканом.
Смотри:
Его вершина задымилась
Углом
Сжигаемого любовного письма!
 

5.

 
Пути познания пустынны.
Вороньём
Дорогу вымостил
Сгущающийся вечер.
Шиповник
С обмороженных ветвей
На лёд роняет ягоды молчанья.
 

6.

 
Зимой
Звёзд в небе
Меньше, чем ночей,
Пережитых в одиночестве…
Вновь по твоим следам
Я выпускаю гончих памяти
В заснеженную долину воспоминаний.
 

7.

 
Пустопорожье.
В аршинной сажени снегов
Увяз мой голос.
И телега, полная слов,
Стынет
Посреди
Завьюженного поля.
 

ноябрь 2005 – апрель 2006

зима безымянная

 
На простуженной дороге,
Где, впряжен в пустые дроги,
Месяц топчется двурогий,
Ветер – сжал кулак
 
 
И пошёл искать в ненастьях,
У кого тепло украсть бы,
Звёзды задувает, гасит,
Прячет в буерак.
 
 
Ты – сестра родная ветру,
Кружишь снежной круговертью,
Рука об руку со смертью,
Вьёшь – ворожея!
 
 
Путнику дорогу скроешь,
Заведёшь, в снегу зароешь,
Запоёшь, завьёшь, завоешь,
Словно плачея.
 
 
Ты нашёптываешь сказки,
Прибаутки и побаски,
В скоморошьей прячешь маске
Бледное лицо…
 
 
Сыпь же полными горстями
Смех ядрёный с бубенцами,
Одари гостей на память
Связками песцов!
 
 
Необъятна, неотступна,
Безымянна и беспутна,
Ослепи своей преступной
Дикой красотой!
 
 
В пушняке расшивов снежных
Сбрось небрежные одежды,
Объявись бесстыдной, грешной,
Праведной, святой.
 
 
Вся в предчувствии разлуки,
В смертной стуже, в смертной муке,
Заломи деревьям руки
И, невдалеке
 
 
Полынью переступая,
Оступись, скользни по краю;
Мёрзлых губ не разжимая –
Захлебнись в реке.
 

11 июля 2013

стынет день над заснеженным полем…

 
Стынет день над заснеженным полем
Отколовшейся глыбою льда.
Мёртвых елей корявые колья
Оцепили продроглую даль.
 
 
Ни шахмы[2]2
  Шахма – след, колея, накат.


[Закрыть], ни пути, ни распутья,
Лишь порожний простор да голынь.
Молча, кутаясь в листьев лоскутья,
Бьёт поклоны старуха – полынь.
 
 
Холод вкрадчив. Снега нелюдимы.
Исчезая в пространстве пустом,
Он шагает в зимы сердцевину
С перекошенным песнею ртом.
 
 
Вязнет песня, хрипит, не поётся,
Пилит горло беззубой пилой.
В ледовитой тиши раздаётся
Каторжанский немеркнущий вой
 
 
И летит в помутнелое небо,
Где расправила крылья беда…
Смерть идёт в хлопьях свежего снега.
…И в зрачках замерзает вода.
 

4 декабря 2013

и налетает утро выклевать звезд глаза…

 
…И
налетает
утро
Выклевать
звёзд
глаза!
Сопки
обвил рассвет
Прожелтью
росомашьей!
В снежных полях
легла
Мёрзлая
борозда
вдоль ледяной реки,
Споткнувшейся и
упавшей.
Взрывчато
и
внезапно
(Как из-под снега –
глухарь)
Ветер
ломает
ритм,
Жертву
в зрачке
сужая,
Жадно
глотает
рифмы,
Клёкотом
гонит
хмарь,
С оледенелого воздуха
Посвистом
стружку
снимает.
И
налетают
звуки
Жёсткие,
как наждак,
Как ледоходный треск
Рек,
по швам разошедшихся,
С криками,
гвалтом,
гомоном
Над тушей стиха
кружат
И
опадают вниз
Каплями
крови
медвежьей…
 

26 января 2012

небесная охота

 
Кедрачей замёрзшая пехота
Осадила лысой сопки твердь.
В небесах объявлена охота –
Тучи в клочья рвёт луна-медведь.
 
 
Вздулись жилы под корой деревьев –
Тяжелы рогатины ветвей.
Звёзды метят прямо в подреберье
Лезвиями кованых лучей.
 
 
Лес застыл, косматый и зловещий,
Разразившись гулкой тишиной.
Захлестнул, ожёг осине плечи
Пар из горла – выстрел холостой.
 
 
Вдох глубок. Глоток сырого неба
Ледовитой ночью полнит грудь.
Яростная, огненная Вега
Сквозь пространство прожигает путь.
 
 
Я – свидетель: в самой вышине,
На вершине всей небесной кручи
Бьётся в беспросветной тишине
Тайный пульс созвездий и созвучий!
 
 
И луна, дика и неподвластна,
Гонит прочь густые облака.
Языками морды опоясав,
Лижут ветры рваные бока.
 
 
Разорвав и окровавив свору,
Косолапо в белую зарю
Катится луна по косогору
Напролом – навстречу ноябрю.
 

27 января 2012

часть 2
кража сердца со взломом

ты вбежала с мороза – смешлива, свежа…

А. А.

 
Ты вбежала с мороза – смешлива, свежа,
С хрупких плеч заструились в ладони меха
Кочевого камчатского зверя…
 
 
И, покинув надломленных плеч твоих твердь,
Мех остался в руках пламенеть и звенеть,
В смерти зверя меня разуверив…
 
 
Твоей речи распутный и каверзный вздор,
И одежд полуснятых раздор и разор
Зашипят, шелестя языками…
 
 
Ты простёрлась упавшею вдаль бороздой,
Наши губы играют всерьёз вразнобой,
Как бездарные музыканты…
 
 
Но в глазах твоих – пар ледяной полыньи,
И загублены кольцами пальцы твои,
Холодны и хрупки, словно иней …
 
 
Мне остались концы перепутанных рек,
За окном – залежалый, истоптанный снег,
Изувеченный, неугасимый…
 

9 февраля 2012

в тебе есть всё: и речь таёжных рек…

А. А.

 
В тебе есть всё: и речь таёжных рек,
И хрупкость льда под пальцами ребёнка,
И белизной неугасимый снег
Укрыл излом твоей ключицы тонкой.
 
 
В тебе сошлись надменная зима
И тронутые оттепелью губы;
Отводишь обнажённые глаза
И прячешь… От стыда ли? От испуга?
 
 
Твоей косы уснувшей расплести
Не суждено. Глотая жадно звуки,
Мне ложь глаза безжалостно слепит
На берегу излучины разлуки.
 
 
Мне холодно. Слова уходят прочь.
И почерк мой уходит вслед за ними.
Всю напролет незыблемую ночь
Я промолчу твое простое имя.
 

15 февраля 2012

твои поцелуи наивны и безоружны…

 
Твои поцелуи наивны
и безоружны, как новобранцы.
Они испуганно верят в победу,
маршируют вразброд, потеряв ориентиры.
Все страшатся боя,
и все рвутся в бой,
И все лягут, как один,
в первом же бою,
Чтобы исчезнуть навсегда
В братской могиле
Расставания.
 

18 ноября 2014

ночь – воронье перо на снегу…

 
Ночь – воронье перо на снегу.
В полынью уронила серьгу
Круглолицая девка – луна,
В отраженье свое влюблена.
 
 
За столом засиделась печаль.
Ледяной белизною плеча
Повела, поманила во тьму,
В беспросветную, вязкую муть.
 
 
Оплывает огарок свечи.
Мысли лязгают, словно ключи,
Что всю ночь напролет до утра
К мирозданью нельзя подобрать.
 
 
Снега хруст, ржавый всхлипень петель –
Это память моя о тебе
Бродит с ветром за тёмным окном
Там, где время подёрнулось льдом.
 
 
Распахнула объятия глушь:
Хватит места для всех беглых душ.
И повсюду молчанья печать…
Нет, ни слова нельзя обещать.
 

12 марта 2014

нодья…

А. А.

 
Нет, с пламенем сравнить свою любовь
Я не могу. К чему дымы пожарищ
И груды пепелищ? Довольно лгать!
Здесь слишком много снега…
О, как искрятся ледники людей!
 
 
Для пламени хотя бы нужен лес…
Как хороша усадьба для пожара!
Чтоб полыхнуло с обрушеньем балок,
Тревожным звоном битого стекла
И изумленной и ленивой дворней.
Но здесь…
В душе – лишь перекись заката…
Играют в кости пастухи планет…
Безмолвие и нежить длинной ночи…
 
 
Чужих объятий постоялые дворы
все переполнены.
 
 
Я заночую здесь.
Достану спички,
Сооружу нехитрую нодью[3]3
  Нодья – таежный долгогорящий костер, сложенный из бревен.


[Закрыть]
И лягу вдоль неё,
И буду долго
Тлеть вместе с ней,
И ночь пройдет неспешно,
В мой череп
проливая тишину…
 
 
переживу
еще одну
ночь
без тебя…
 

27 октября 2011

я снова ждал. ты опоздала…

 
Я снова ждал. Ты опоздала,
Но рассмеялась и вошла –
Так ночь внезапно входит в залу,
Так входит лезвие ножа.
 
 
Да! Так мороз идёт по коже,
Так входит в сердце смерти страх,
Как ты вошла с изящной ложью
На узких, сомкнутых устах.
 

19 апреля 2014

ты ангел? нет, ты…

 
Ты ангел? Нет, ты – тварь!
Исчадие аорты!
Ни пуха, ни пера –
Растерзана постель.
Сминают душу мне
Незримые когорты
Из легиона вновь
Столь сбывшихся страстей.
 
 
Ты демон? Нет! Ключи
От всех калиток рая
На шее золотят
Излом твоих ключиц.
Когда же ты меня
Любовью покараешь
И исцелишь совсем
От страсти, падшей … ниц?
 

31 октября 2011

саломея

А. А.

 
Меха и платье смяты… Вечер.
Твой взгляд ветхозаветной тьмы
И недоверчивые плечи
Непререкаемо горды.
 
 
Вздохнули волосы протяжно,
Их разметало, размело,
И с плеч сползли неловко, тяжко,
Как перебитое крыло.
 
 
Какая слаженная сила
В противоборстве наших губ!
Мы их, как чаши, подносили
И, не сговариваясь, вдруг
 
 
Края навстречу наклоняли…
Тогда соткалась гуще мгла
И зазмеилась – у окна ли? –
Нет, за кромешным льдом окна.
 
 
Звёзд перепуганная стая,
Внизу – теней резной излом…
Тела в ночи переплетались
Нерасшифрованным письмом:
 
 
Пророчества, предначертанья,
Изображенья верениц
Рабов, ведомых на закланье,
Всех имена: царей, цариц…
 
 
Верблюды, пленных караваны…
Все – через тьмы и времена
Тянулись шествием туманным
Из ниоткуда – в никуда.
 
 
Твоя душа – душа пустыни.
Как раскалённый снег, пески
На дне зрачков Твоих застыли…
Они мне кажутся узки…
 
 
Они сужаются… И змеи
Твоих расхристанных волос
Шипят и вьются…
– Саломея! –
Тебя – познать мне довелось,
 
 
Тебя – испить мне…
– Саломея! –
 
 
На полумёртвом языке
Тебя назвал я, леденея…
 
 
– Что утаила Ты в руке? –
 
 
Тьма заливает изголовье…
Вот поступь полночи слышна…
Покорно, с тяжестью воловьей,
Склонила голову луна.
 
 
Лишь угол спальни серебрится…
В нём тишина пустует и,
Как крыльями морская птица,
Губами воздух охватив,
 
 
В которых задохнулось имя,
Бледна, покойна, тяжела,
На ложе, как на блюде, стынет
Отрезанная голова.
 

7 января 2013

в густых душных сумерках твоих волос…

 
В густых
душных сумерках
твоих волос
губы мои заблудились,
как пара влюблённых подростков.
Обмирая,
шаг за шагом,
наощупь,
они шли по твоей коже,
пахнущей безымянными травами и,
наконец,
вышли на залитое лунным светом
поле твоего лица,
на котором в полночь
распустился дикий цветок твоих губ.
И они сорвали его
со всей невинностью детского любопытства,
не зная, что лепестки его ядовиты,
а аромат запомнится навсегда
и будет чудиться
в каждом
сорванном
цветке.
 

7 января 2014

лицо русской женщины

 
Улыбки
палящий
полдень!
Видишь – в полях
густых
светлых волос
вспыхивают то и дело
серпы двух серёг серебряных?
Белых рубах
Полукруг у снопов тучных щёк:
там отобедать
Сели крестьяне
и разложили снедь
На скатерти губ,
щедро расшитой алым…
 
 
Вот уже бабы стали вполголоса петь…
 
 
Бровей две косы
в колосья ресниц упали…
И пошла молотьба
языками
тяжёлых
цепов!
Зерном слова льются,
речкой неистощимой…
 
 
Лошади щиплют траву в глазищах лугов…
 
 
След от телеги бежит,
огибая лощину,
И за пригорком скулы
исчезает совсем.
 
 
В русских полях вообще
многое исчезает:
Память о сыне,
муже,
родственниках,
отце,
Только рубцы морщин
рвами могил оставляя.
 

15 октября 2006

два поля

 
Мы – два размежёванных поля.
Время нам городить ограду.
Урожай поделён и продан,
Разворован да роздан даром.
 
 
Вороньё расчернелось тучей
Над рядами пустых борозд,
И заколкой – упавшее чучело
В чернозёме твоих волос.
 
 
Зарастёшь ты травою сорной,
А во мне засверкают серпы
Перезвонами смеха полной
Перепачканной детворы.
 

14 апреля 2006

сестра милосердия

А. А.

 
Ваши руки пахнут первым снегом.
Ими – настежь окна отворить,
Голубей кормить засохшим хлебом,
Из ладоней раненых поить.
 
 
Протяни – перехвачу запястья!
Не дари, хотя бы одолжи
Ледяное – напоследок – счастье
В эти руки голову сложить.
 
 
Над несмятой – снег в степи – постелью
Рваные осколки зимних звёзд.
Ты осыпь мне голову метелью
Ветреных, распущенных волос.
 
 
Скрипнет половицей пол дощатый…
Ты исчезнешь тихо. Навсегда.
Я узнал: глухи и беспощадны
Русские несметные снега.
 

25 октября 2012

лицо старой женщины

 
Столица
пришла
в упадок.
Племена лет,
не щадя ничего,
ворвались после долгой осады.
 
 
Награбившись вдоволь,
они
держат пир:
на челе
спят вповалку вандалы,
и на фасадах –
их грубые имена
вместо
имён
богов.
Статуи голова
срезана с мраморных плеч.
Полупьяная речь
мелких морщин
бродит эхом по залам дворца…
 
 
Нет ничего живописней
развалин лица.
 
 
Барельефы зубов
расколоты.
Копоть бровей
теперь на местах
шёлковых драпировок.
Амфоры глаз
с дождевой водой
отражают людей,
которых в помине нет.
Крики торговок
не раздаются
в безлюдных лавках ушей.
 
 
Фрески
когда-то губ
выжжены солнцем.
Рядом –
иссохший суглинок щёк
и переулки скул.
Площадь сужается.
Время жуёт мрамор.
Мост осыпается…
 

октябрь 2005 года

дай руку мне надежды невесомей…

А. А.

 
Дай руку мне надежды невесомей
И белоснежней святочных снегов.
Оставим всё: круговорот бессонниц,
Наст ледяной невысказанных слов.
 
 
Известно мне: молчание – условность,
Но время замерзает на лету,
Когда, как неоконченную повесть,
К развязке ожидание ведут.
 
 
Ты распустила волосы метелью,
Волнуясь, взгляд неловко отвела,
И с губ твоих, как голуби, слетели
Надежды белоснежные слова…
 

17 декабря 2013