Текст книги "Убийство по-министерски"

– Да я и не жалуюсь, – пошел на попятную Новожилов. – Я своей работой доволен…

Внутренне он, однако, насторожился, поскольку мелькнула нехорошая мысль, что Андрейченко собирается сместить его с хлебной должности главного врача больницы. Вроде бы не за что, но тут вопрос в другом. На его место желающие всегда найдутся… Но с другой стороны, для этого не нужно было приглашать его в «Лагуну» и разводить долгие церемонии. Сняли бы в два счета, проведя какую-нибудь внеплановую проверку. Придраться всегда можно, стоит только захотеть. Но вообще-то министр здравоохранения и главврач Пятой Городской больницы Новожилов всегда находили общий язык.

– Но позаботиться о здоровье никогда не мешает! – назидательно продолжал министр, подняв указательный палец. – На воды, к примеру, съездить, или на Красное море…

– Для поездки на Красное море деньги нужны, – притворно вздохнул Новожилов, начиная понимать, к чему клонит Андрейченко.

– Ну, не прибедняйся! – засмеявшись, махнул он рукой и спросил как бы между прочим: – У тебя внук, кажется, в Англии учится?

– Учится, – подтвердил Новожилов и уточнил: – В Лондоне.

– Тоже небось средства требуются, – с пониманием констатировал министр. – Да и тебе с супругой лишние деньги никогда не помешают. Возраст, опять же, учитывать надо! Вот не так давно появились современные омолаживающие процедуры, о-очень эффективные! Их, правда, пока только в израильских да германских клиниках применяют, до нас пока еще не дошло. Но и туда съездить можно.

И вопросительно посмотрел на Новожилова, словно ожидая его реакции.

– Съездить можно, – осторожно заметил тот, ничего пока не добавляя.

– Я вот в прошлом году в Таиланд ездил, спину лечить, – снова наполняя рюмки и прихлебывая коньяк, разглагольствовал Андрейченко. – Такой, знаешь, там массаж делают – честное слово, лет на десять себя моложе почувствовал! Вот как они этому учатся – ума не приложу! Сопливые совсем девчонки, а что вытворяют! Наши же и медучилище, и институт заканчивают – а такого эффекта все равно нет! Сколько ни пробовал в местных клиниках – все равно не то! Никакого сравнения!

– Ну, это вы зря на наших, – вступился за коллег Новожилов. – И у нас хорошие специалисты есть!

– Может, и есть, – не стал спорить Андрейченко. – Но я все равно лечиться предпочитаю за границей. Да и ты тоже, а? – лукаво подмигнул он Новожилову. – Кто в прошлом году в Италию ездил?

– Я просто отдыхать ездил, – непонятно почему принялся оправдываться Виктор Иннокентьевич. – Во время отпуска.

«Все знает!» – с неприязнью подумал он про Андрейченко.

– А чего ты всполошился-то? – продолжал улыбаться министр. – Съездил – и молодец! Здоровье высшего медицинского персонала для нас важно! Давай-ка еще за здоровье!

Бутылка коньяка стремительно пустела, однако Андрейченко не высказывал никаких признаков опьянения. Глаза его словно насквозь видели собеседника. Он вообще пил помногу и почти не пьянел. Сказывалась общая крепость организма плюс хорошая, сытная закуска.

– Здоровье, Виктор Иннокентьевич, важно не только наше с тобой, – заговорил он, пережевывая виноград. – А еще и населения нашей области!

Новожилов кивнул, чувствуя, что министр наконец-то переходит к сути беседы.

– Ты все жаловался на недостаточную техническую оснащенность, – полувопросительно произнес Андрейченко. – Так вот, могу тебя обрадовать. Больнице твоей средства выделены для закупки оборудования. В частности, нового томографа.

– Это было бы очень кстати! – подхватил Новожилов, вспомнивший только сегодня утром произошедший разговор с Маргаритой.

– Приобретешь, значит, томограф… – продолжал Андрейченко, думая о своем, – в фирме «Евротехника». Слышал про такую?

– Нет, – признался Новожилов.

– Ну и не важно! – махнул тот рукой. – Фирма хорошая, надежная. Это я тебе говорю!

– Сколько? – поднял брови Новожилов, уже понимая, о чем речь.

– Сто! – небрежно бросил Андрейченко таким тоном, словно речь шла о ста рублях.

На самом деле, приобретая томограф в фирме, названной министром, Виктору Иннокентьевичу предстояло выложить сто миллионов рублей, выделенных из бюджета. В реальности такой аппарат стоил миллионов тридцать. Остальная сумма распределялась неравномерно между участниками сделки. Львиная доля шла самому министру и его заместителю. Свой процент, разумеется, получала и фирма, у которой этот томограф приобретался. Ну, и миллион-другой приходился на долю главного врача. Привычная схема, хорошо знакомая Новожилову.

Подобные сделки происходили далеко не первый раз, и все были довольны. Система откатов в последние годы очень хорошо себя зарекомендовала в определенных кругах. А почему бы не потратить сто миллионов, если они все равно выделяются из бюджета? Сейчас, слава богу, больницы стали финансироваться очень хорошо. Почему бы и не откусить кусочек от этого пирога?

– Когда? – кратко уточнил Новожилов.

– Завтра переведут деньги, а послезавтра можешь покупать.

– Сколько мне? – открыто спросил главный врач.

– Полтора, – бросил Андрейченко еще более небрежно.

«Скряга! – подумал Новожилов. – Сам-то не меньше тридцатника в карман положишь!»

О таких деньгах Виктору Иннокентьевичу оставалось только мечтать.

Однако и полтора миллиона получить было совсем недурно, и Андрейченко по глазам понял, что главврач согласен. Собственно, иного варианта и быть не могло.

– Значит, договорились? – поднял брови Андрейченко и взял рюмку. – Ну, давай тогда за успех!

Выпили еще, и Новожилов отметил, что Андрейченко все-таки расслабился. То ли от выпитого, то ли оттого, что устный договор был благополучно заключен, или от всего вместе. Теперь это уже был не строгий министр здравоохранения, а просто пожилой человек Роман Валентинович, по-приятельски беседующий со своим старым знакомым.

– А я вот, знаешь, в этом году хочу в Швейцарию податься, – принялся делиться планами Андрейченко.

– Подлечиться или просто отдохнуть?

– И то и другое. Профилактику хочу пройти в одной из клиник, ну а в остальное время отдохнуть.

– Что ж, хороший выбор, – одобрил Новожилов. – Швейцарские клиники одни из лучших в мире. К тому же Альпы, горный чистый воздух – красота! Очень рекомендую!

– Слушай, Виктор Иннокентьевич! – Андрейченко вдруг доверительно склонился к нему. – А ты насчет омоложения что-нибудь посоветовать можешь? Ну, там лицо подтянуть, живот…

– Да много сейчас всяких методов! – пожал плечами Новожилов.

– Мне вот термаж с пластикой рекомендовали, – продолжал откровенничать после коньяка министр. – Говорят, эффект такой, будто лет десять сбрасываешь!

– Это штука неоднозначная, – покачал головой Новожилов. – После термажа с пластикой спайки образуются, это я как хирург говорю.

– А что лучше-то, что? – продолжал допытываться Андрейченко.

– Ну, много чего есть. Очень популярен ботокс. Если посерьезнее – лазерная биоревитализация, к примеру, – стал перечислять Новожилов.

– А это что за зверь такой? – подозрительно скосился на него Андрейченко.

Новожилов незаметно усмехнулся. Он знал, что у Андрейченко нет медицинского образования, что он закончил экономический факультет, но в настоящее время необязательно быть профессиональным врачом, чтобы возглавлять Министерство здравоохранения.

– Безоперационный метод, – слегка снисходительно пояснил он, чувствуя хотя бы в этом вопросе свое превосходство над министром. – Процедура проводится на лазерном аппарате.

– Не больно? – с опаской уточнил Андрейченко.

– Абсолютно! – успокоил его Новожилов. – Если нужно, я контакты дам, где люди проверенные.

– Это хорошо, – согласно кивнул министр.

– А зачем тебе это надо? – полюбопытствовал Новожилов.

Они с Андрейченко всегда, когда заканчивали обсуждать дела и погружались в полудружеские сплетни, переходили на «ты».

– Да у меня, понимаешь, жена молодая, двадцать восемь лет. Приходится соответствовать! – признался Андрейченко.

Новожилов про себя посочувствовал ему. Вот никогда он не понимал, что за радость жениться на женщине, которая по возрасту тебе в дочери годится. Его Альбине, например, уже под сорок! А у Андрейченко сын примерно того же возраста, что и новоявленная супруга. С прежней, кстати, он развелся около трех лет назад, как только занял должность министра здравоохранения области. Видимо, старая жена сразу перестала «соответствовать» его новому статусу.

А молодая жена, как правило, капризна и требовательна. К тому же ежу понятно, что выходит она за престарелого, по ее меркам, мужчину, не от большой и горячей любви к нему. Вот и приходится «молодому» мужу ужом вертеться, дабы соответствовать ее запросам! А все равно юность-то уже не вернешь! Хоть все лицо себе изрежь и тело искромсай, все равно не будешь выглядеть на двадцать, когда тебе под шестьдесят! Да и здоровье свое берет. И становятся такие мужчины заложниками собственной глупости. То подтяжки им приходится делать, то препараты для увеличения мужской силы принимать… А это тоже все сказки, Виктор Иннокентьевич как врач отлично об этом осведомлен! Без виагры потом уже вообще ни на что способен не будешь, да и она со временем действовать перестанет.

– Слушай, а форму лица изменить можно? – загоревшись и идя дальше, спросил Андрейченко.

– А отбеливание ануса не хочешь в придачу? – осмелев после выпитого, хмыкнул Новожилов.

– А это что еще такое? – вытаращил на него глаза Андрейченко. – Шутишь, что ли?

– Почему шучу? – удивился главврач. – На полном серьезе говорю! В Москве в последнее время на пике популярности!

– Это какие же дураки на такое идут? – искренне заинтересовался министр.

«Такие же, как ты!» – подумал Новожилов, но вслух сказал:

– Ну, звезды телеэкрана, например. Ведущие там, певцы, артисты… Метросексуалы так называемые, для которых их внешность – самый главный показатель успешности.

– С жиру бесятся! – с презрением пробормотал Андрейченко. – Не знают, куда деньги тратить!

– Ну, когда есть, почему бы не потратить! – заметил Новожилов.

Андрейченко некоторое время посидел в задумчивости, потом хлопнул Новожилова по плечу и сказал, поднимаясь и потягиваясь:

– Ладно, Виктор Иннокентьевич! Пойдем ополоснемся, что ли?

И грузной походкой зашагал к бассейну. Через несколько секунд его крупное тело плюхнулось в воду, подняв фонтан брызг.

Глава четвертая

В воскресенье утром я, как и было велено подполковником Герасимовым, явился в Управление внутренних дел. То есть на свое рабочее место. Планерка, по счастью, не состоялась, потому что подполковник просто не появился в восемь часов в Управлении. Не могу сказать, что отделение сильно расстроилось от такого поворота событий. До девяти все еще нервно поглядывали на часы, когда же время перевалило за половину десятого, сотрудники сразу как-то успокоились, расслабились и разошлись по своим делам.

Я тоже отправился в свой кабинет и принялся перелистывать папку с делом Скоробогатова. Папка пока что была совсем тоненькой, в ней лежало лишь заявление от Надежды Алексеевны, а также показания Голубицына и Арцыхевич. Листая дело, я думал о том, почему подполковник Герасимов назвал его важным и, главное, интересным? Может, ему просто потенциальная вдова понравилась?

От такой мысли я даже хмыкнул, представив, какой парой были бы подполковник Герасимов и Надежда Алексеевна Скоробогатова. Насколько мне известно, подполковник был одинок – во всяком случае, жену его в Управлении никто никогда не видел. По слухам, жена бросила его по причине полной мужской несостоятельности, и над ним по этой причине частенько потешались опера нашего Управления. За глаза, разумеется. Не знаю, откуда у них были такие сведения, но особую активность в этом вопросе проявлял эксперт Михаил Черновицкий. И я, когда получал от подполковника особенно несправедливый нагоняй, втайне злорадствовал над бедой своего начальника.

А Надежда Алексеевна ему по возрасту вполне подходит. И вообще женщина видная… Ну, на определенный вкус, конечно. Я представил, как подполковник чинно ведет под ручку расфуфыренную Надежду Алексеевну, и нарисованная в голове картина показалась мне весьма комичной. Дальше я совсем разошелся и представил, как подполковник мучается, безуспешно пытаясь удовлетворить Надежду Алексеевну в постели.

Продолжая фантазировать, я невольно развеселился и громко рассмеялся. Потом заставил себя откинуть неуместные мысли и попытаться сосредоточиться на деле.

Почему все-таки Герасимов к нему прицепился? Скорее всего, просто потому, что сейчас у нас в отделении было относительное затишье – так, мелочовка всякая. И его паранойя по поводу выхода на работу в выходные дни тем более выглядела абсурдной.

Я лично ничего экстраординарного в деле Скоробогатова не видел. Пропал человек и пропал. Может быть, найдется. А может, и уже нашелся?

С тайной надеждой на такой исход я потянулся к телефонной трубке. Увы, Надежда Алексеевна сообщила, что муж по-прежнему не появился и что телефон его отключен. И что она уже не сомневается в том, что случилась беда…

Пробормотав успокаивающие слова и заверив, что мы работаем, я снова уткнулся в папку. Да, материалов негусто. То, что человека нет дома второй день, конечно, еще не исключает шансы на благополучное возвращение и не отрицает их начисто! И все же это обстоятельство заставляет призадуматься.

Самое сложное на данном этапе расследования заключалось в том, что я не имел представления, с чего вообще начинать поиски. Где искать этого Скоробогатова, если никто из опрошенных не дал никаких ориентиров? Ни друзей, у которых Георгий Анатольевич мог позволить себе заночевать, ни женщин – никаких зацепок! Ситуация еще больше осложнялась тем, что у меня было маловато материала – за вчерашний день я успел побеседовать лишь с женой пропавшего и коллегами.

Пожалуй, самым логичным было бы искать Игоря Кирилловича Астахова – того самого кандидата в депутаты, чью предвыборную кампанию согласился по-приятельски финансировать Скоробогатов. Ну, вряд ли только по-приятельски, скорее всего, там были дополнительные мотивы, доселе мне неизвестные.

Пробить данные на Астахова мне удалось довольно легко – по ФИО. В итоге я оказался обладателем его домашнего адреса и телефона. Позвонив по нему, я услышал от его жены, что Игорь Кириллович куда-то уехал по делам. На вопрос, когда вернется, женщина ответила, что не знает, и даже добавила, что беспокоится, потому что он вообще-то уже должен бы вернуться. Я не стал сообщать, что звоню из полиции, просто вежливо поблагодарил, сказав, что перезвоню позже.

Новость заставила меня призадуматься… Скоробогатов исчез, его приятель, кандидат в депутаты, тоже… Не связаны ли эти исчезновения между собой? А может, они вместе куда-то рванули?

И еще был некий толстяк, приезжавший ночью в офис Скоробогатова. И этот толстяк, скорее всего, был последним, кто видел Скоробогатова до его исчезновения. Да, видимо, с этого толстого человека и нужно начинать. Непонятно, правда, кто он и где его искать. Можно фоторобот попытаться составить по показаниям охранника. Но материалов опять же маловато!

«Вообще, мало сделал, Синицын, мало, на…!» – некстати вспомнилась мне вчерашняя фраза, брошенная на прощание подполковником Герасимовым.

Громкий рывок входной двери заставил меня вздрогнуть. Еще больше я стушевался, когда увидел, кто именно поступил с дверью моего кабинета столь бесцеремонно. Собственно, так обращаться с ней мог себе позволить только один человек – подполковник Сергей Александрович Герасимов.

Господи, и только представил себе этот голос, эти интонации, как вот он тут как тут! И главное, никто не ожидал столь внезапного появления!

Дверь была закрыта решительным, мощным движением. На лице подполковника – обычная суровость и чуть скривленные губы. Что всегда означает одно – «недовольство». Когда же вы довольны-то бываете, подполковник Герасимов, хотелось бы увидеть? Увы, наверное, не придется – жизнь слишком коротка.

– Синицын, у меня для тебя важное дело, на…

Знамо дело, без важных дел вы, товарищ подполковник, и по коридору лишнего метра не пройдете. Ну, что там у вас еще? Что я плохо работаю, я уже давно выучил, как аксиому, как таблицу умножения.

– Поедешь к Сыромятникову на дачу, на…

Тут все мои мысли улетучились.

– К кому? – осторожно поинтересовался я.

– К Сыромятникову Леониду Алексеевичу, – досадуя на мою непонятливость, нахмурил брови Герасимов. – Певец из нашего оперного. Лирический тенор, на…! В общем, он друг наш большой, давно уже так сложилось, и начальство приказало, на… В общем, строим ему дачу, отрядили туда самых бестолковых участковых и постовых. Кто проштрафился, ну, и все такое. Пойдешь командовать, на…

– А я-то тут при чем? – искренне удивился я. – Как бестолковый или как проштрафившийся?

– И то и другое, – недолго думая, отрезал Герасимов. – Командировка – на два дня!

И подполковник властным движением мясистого пальца подвел итог разговору. Вернее, конечно же, монологу, но… для подполковника этот жанр был более привычен, удобен и любим. Он, наверное, искренне полагал, что разговор равен монологу, причем соло в монологе этом должен исполнять он. Ну, или непосредственное начальство, когда все меняется местами, и Герасимову приходится слушать, краснеть и говорить «есть!»

– Понял?

– Понял, товарищ подполковник.

– Все! – Герасимов уже открыл дверь, шагнул в коридор, но я окликнул его, причем с удовлетворением отметив про себя, что обычно это доводится делать самому подполковнику:

– Сергей Александрович!

Герасимов запнулся и повернулся ко мне с недовольным видом:

– Ну что еще?

– А как же дело Скоробогатова?

Извилина на начальственном лбу напряглась, и подполковник прервал свое решительное движение.

– А он не нашелся, на..? – поинтересовался он.

– Пока нет, – разочаровал я его, не став добавлять, что вдобавок куда-то подевался еще и Астахов.

На дальнейшие раздумья у подполковника ушло меньше секунды, после чего он выдал:

– Значит, вернешься от Сыромятникова – продолжишь поиски! Ты что с утра делал?

– Работал, – развел я руками.

– Плохо работал! – не задумываясь, ответил Герасимов и скрылся за дверью, с треском захлопнув ее за собой.

* * *

…Два дня, проведенные мной на строительстве дачи певца Сыромятникова, убедили меня в том, что годы, помноженные на вздорный характер, иногда могут давать удивительный в плане комизма и драматизма результат. Это как посмотреть. Я не завидовал тем людям, которые общаются с Сыромятниковым тесно, ибо это занятие не для слабонервных. А вот если денька два, то это можно было еще рассматривать как комическое шоу.

Судите сами – когда я с группой других проштрафившихся полицейских прибыл на дачу, Сыромятников встретил нас лучезарной улыбкой, хорошо знакомой жителям города по большому плакату, висевшему на фронтоне оперного театра. Он был бодр и излучал энергию.

– Прибыли, значит… Хорошо, – констатировал он, оглядев каждого из нас взглядом, которым обычно глава государства всматривается в лица солдат почетного караула, встречающего его в аэропорту. – Вам сказали, что сегодня белить будем?

– Да, – простодушно сказал я.

– А где же у вас баночки? – лицо Сыромятникова неожиданно из лучезарного превратилось в очень озабоченное.

– Какие баночки? – все так же простодушно продолжал я.

Сыромятников занервничал. Он посмотрел на меня взглядом, который теперь уже выражал полное разочарование, заходил по прихожей и заговорил:

– Но ведь вы же профессионалы, должны знать, что для побелки обязательно нужны баночки, баночки для побелки!

– Леонид Алексеевич, а что, у вас разве нет банок? – удивленно подал голос старший лейтенант Точилин, которого после случая с пропущенным звонком подполковник Герасимов посылал направо и налево…

– Как это нет, как это нет? – вспылил Сыромятников. – Но дело-то совершенно не в этом, не в этом дело! Если вы профессионалы, то должны, должны были принести баночки с собой! Как же можно не понимать таких элементарных вещей? А насадку принесли? – круто повернулся он в мою сторону.

Мне нечего было ответить, и Сыромятников опустил голову, сокрушенно покачал ею, выдержал паузу и сказал:

– Ладно! Тогда… Строительством вот сегодня займемся. Там вот во дворе у меня сложены кирпичи, старые… От гаража.

Тенор вроде снова подобрел и заговорил со мной даже как-то ласково. Он взял меня под руку и подвел к большой груде старых кирпичей, покрытых толстым слоем старого раствора.

– Их что, убрать, что ли, отсюда нужно? – снова спросил я.

Сыромятников посмотрел на меня уже как на полного идиота, резко выдернул ладонь и всплеснул руками.

– Как убрать? – Лицо его выражало чуть ли не ужас. – Да вы что, это же хорошие кирпичи, очень хорошие, их нужно оббить и потом баню строить!

Мы с Точилиным озадаченно переглянулись, и старший лейтенант даже повертел пальцем у виска. Слава богу, солист оперного театра этого не заметил, а то дело, пожалуй, могло кончиться для моего коллеги увольнением из органов.

– Я уже даже не знаю, как вам объяснять! – разводил руками Сыромятников, вышагивая вокруг нас крупными шагами. – Начальство ваше мне сказало, что пришлет самых смекалистых, а тут…

– Да вы не волнуйтесь, – поспешил смягчить я ситуацию, подмигнув Точилину, чтобы больше не встревал. – Мы все сделаем. Объясните только конкретнее…

Леонид Алексеевич более-менее успокоился и принялся объяснять, чем отбивать раствор и куда складывать обновленные кирпичи. С минуту он наблюдал за тем, как мы ковыряемся с этим заданием, потом, удовлетворившись увиденным, сел в машину и уехал. До вечера он не появлялся, и мы чувствовали себя свободнее, периодически потешаясь над старым скупердяем. Я-то быстро отложил нудное занятие – как-никак, у меня подчиненные есть. Но сидеть без дела тоже не хотелось, и я принялся помогать.

Потом позвонил Сыромятников и дал следующее распоряжение. Нам надлежало оклеить обоями зеленого цвета завершенную комнату, которую первоначально предполагалось белить. Несколько раз он повторил, чтобы мы брали зеленые обои, обязательно зеленые, после чего подробно объяснил, где они лежат. Я ответил, что все понял, и мы с Точилиным отправились в сарай. Там находилось несколько рулонов. Мы отобрали зеленые и пошли в комнату. Оклеивание мы провели быстро – все-таки это дело нехитрое.

– Ну, – растягиваясь на полу с сигаретой в руках, довольно заявил Точилин, поглядывая на часы. – Слава богу, день прошел. Тенор этот скоро должен приехать, хоть теперь, надеюсь, будет доволен – все точно сделали!

Я поддакнул, хотя сожалел, что провозиться пришлось так долго: к Катюхе в больницу я уже точно не успевал, и даже удостоверение не поможет. Пока мы доберемся до города, будет уже далеко за десять.

Надеждам Точилина, увы, не суждено было сбыться. Когда к воротам дачи подкатил на своем автомобиле Леонид Алексеевич и прошел в дом, он впал в совершеннейшую истерику. Сначала он смотрел на оклеенную комнату молча, открывая и закрывая рот, словно хотел взять нужную ноту, но у него неожиданно пропал голос. При этом он тыкал пальцем в стены.

– Что это? – наконец вымолвил он.

– Как что, Леонид Алексеевич? – благодушно улыбнулся Точилин. – Обои, как вы просили, зеленые.

– Как, как зеленые, когда я просил голубые?! – вскричал Сыромятников. – Я же вам русским языком сказал, что голубые!

– Зеленые, Леонид Алексеевич, – возразил я, так как лично разговаривал с ним по телефону.

– Ну как же зеленые, когда голубые! Вы что, хотите сказать, что я не помню, что говорю? У меня и на бумажке записано, что голубые!

Он начал хлопать себя по карманам и в конце концов достал смятый клочок бумаги и заглянул в него. Я успел взглянуть на нее мельком, потому что Леонид Алексеевич, сообразив, в чем дело, быстро свернул ее, но этих мгновений оказалось достаточно, чтобы прочитать два слова, – «зеленые обои». Сыромятников нахмурился и суетливо пробормотал:

– Это не та бумажка, потерял, наверное, ту! Но я точно помню! Ладно, оклеили, и оклеили. Ну, все, внимательнее будьте в следующий раз.

– Так на сегодня все, Леонид Алексеевич? – чувствуя облегчение, спросил я.

– Все, все. Завтра жду в восемь утра, не опаздывайте. Завтра красить будете.

– А краску приносить? – осторожно спросил я, уже наученный горьким опытом.

– Не надо краску, я сам вас завтра за ней пошлю и все точно объясню, где купить и какую. Все, до свидания.

Приехал я домой поздно и сразу завалился спать. Звонить Скоробогатовой и интересоваться ее пропавшим мужем у меня уже не было сил. К тому же подполковник Герасимов подрядил меня к Сыромятникову на два дня, следовательно, завтра я тоже не смогу заниматься поисками бизнесмена-водочника. А может быть, к моему возвращению к прямым обязанностям блудный муж и сам отыщется. Сколько угодно было таких случаев.

Катюхе же я не решился звонить, потому как думал, что она уже спит. К тому же сегодня было воскресенье, и вряд ли в этот день починили их томограф. Да и вообще, обследование – дело не одного дня, так что завтра оперировать мою дочь точно не будут. А дальше разберемся…

* * *

«Ну, и где же этот магазин «Строитель»?» – думал я, шагая по улице и вертя головой.

Как объяснял мне наш лирический тенор, мне нужно пройти от остановки направо, потом налево, потом за домами повернуть к гаражам, выйти на соседнюю улицу и там увидеть указатель, а дальше уже ориентироваться по нему. Гаражи я уже прошел и вроде вышел на соседнюю улицу, но вот указателя пока не заметил.

Черт бы побрал этого скрягу! Хозяйственный магазин на Сенном рынке вполне обеспечен той самой краской, которая так нужна Сыромятникову. Но нет же! Проблема экономии десяти рублей для нашей оперной звезды очень актуальна. А так как сам он за краской не поедет, вот и послал, естественно, меня, добавив, что это очень удобно, поскольку у меня бесплатный проезд в общественном транспорте. Удобно! Ему-то, конечно, удобно… Слава богу, что завтра заканчиваются мои штрафные работы на Леонида Алексеевича, и не придется мне больше видеть его вечно хмурое и озабоченное подсчетами расходов на строительство дачи лицо. Ему, по идее, радоваться надо, ведь рабочая сила в нашем лице ему досталась бесплатно. Правда, Леонид Алексеевич с самым серьезным видом заверил нас, что отблагодарит каждого лично от себя ценным подарком. Что ж, и на том спасибо. Но вот терпеть его скряжничество мне не хотелось ни за какие подарки.

Но где же все-таки этот указатель? Я остановился и повертел головой. Вроде бы все верно, улица Старорусская – именно ее и упоминал в своих пространных объяснениях Сыромятников. Однако объяснял он так, что мне никак не удавалось обнаружить искомый магазин.

Отчаявшись, я все-таки обратился к одному из прохожих, который, в отличие от оперной звезды, очень просто и доходчиво объяснил мне, где находится магазин. Искренне поблагодарив его, я отправился в указанном направлении и уже через пять минут приобрел три банки краски… дешевле, чем это можно было сделать на Сенном рынке. После этого я вновь отправился на остановку, после чего битый час трясся в старом «пазике», который и отвез меня на дачу к лирическому тенору, думая, что старый скопидом наверняка уже там лопается от злости, досадуя на мое долгое отсутствие. Ну и пусть понервничает, в конце концов, я к нему не нанимался. Да и вообще, завтра расстанусь с ним, надеюсь, навсегда.

Честно признаюсь – это было далеко не лучшее воскресенье в моей жизни. Ситуация усугублялась еще и тем, что на сей раз Сыромятников лично присутствовал на даче и, по мнению как моему, так и остальных, только мешал. Он абсолютно во все совал свой нос, постоянно делал какие-то лишенные логики замечания и был всем недоволен. В этом смысле он составлял великолепный тандем подполковнику Герасимову. Освободился я еще позже, чем вчера, и радовала меня только одна мысль – что больше мне не придется исполнять для Сыромятникова роль бесправного раба.

На следующее утро я, несмотря на пасмурность за окном, поднялся в бодром настроении. Оно в первую очередь было обусловлено тем, что мне не нужно сегодня тащиться на мрачную и унылую стройку, которая должна была завершиться возведением дачи господина Сыромятникова. И сама вытянутая, озабоченная проблемами затрат физиономия лирического тенора больше не будет передо мной маячить. Хватит, поработали, у меня ведь и свои дела есть. Подполковник Герасимов, он ведь что? К Сыромятникову езжай, а потом будет предъявлять – что нового сделал по делу Скоробогатова? И можно до хрипоты доказывать, что работал на строительстве дачи по его же распоряжению – бесполезно! Подполковнику ничего не докажешь, все равно будешь виноват.

В Управление я ехал с тайным желанием получить новость о том, что Скоробогатов нашелся. В этом случае мне не нужно было бы готовить отчет для Герасимова. Я специально не звонил Надежде Алексеевне, оттягивая момент. Однако сделать это все-таки пришлось, и Скоробогатова каким-то механическим голосом ответила, что Георгия Анатольевича нет ни дома, ни на работе, что он не появлялся и не звонил… Я поскорее разъединился, пока Надежда Алексеевна не забросала меня вопросами, что конкретно делается в направлении поисков ее супруга, а также не набросилась с обвинениями в халатном исполнении своих профессиональных обязанностей.

Планерка началась неожиданно. Я еще перед ее началом успел переговорить с подполковником Герасимовым и сообщил ему об окончании работ у Сыромятникова, а также о том, что Скоробогатов по-прежнему не найден. Однако подполковник лишь нахмурился и проследовал дальше, не обратив особого на меня внимания.

А начал он ее с не относящихся ко мне дел. Дал выволочку двоим операм, затем объявил, что на «стройку века» к Сыромятникову пошлет теперь начальником Точилина на целую неделю, после чего тяжело посмотрел на меня. И от этого взгляда я не ждал ничего хорошего.

– Так вот, Синицын… – Подполковник пристукнул папкой по столу. – Не знаешь, что у тебя в отделении творится?

Я никак не мог понять, чем вызвана такая реакция, и спросил:

– А в чем дело-то?

– В чем дело? – грозно надвинулся на меня Герасимов и обвел взглядом всех присутствующих. – Дело в том, что пока ты прохлаждаешься, твоего Скоробогатова нашли!

– Где? – невольно вырвалось у меня. Я настолько был ошарашен этой новостью, что даже не возразил, что, вообще-то, не прохлаждался эти два дня, а выполнял указание самого подполковника.

– Сказал бы я тебе – где! – прорычал Герасимов. – Да воспитание не позволяет!

Я проглотил слюну и повторил уже тверже:

– Где нашли?

– За городом, на… – ответил Герасимов. – У обочины дороги! Мертвым, – уточнил он. – В общем, подробности узнаешь из материалов и у экспертов.

– Подождите. – Я все еще не понимал. – А почему вообще решили, что это Скоробогатов? Его что, опознали?