Текст книги "Тебе, Победа!"

Едва рассвело, Реми уже мерил шагами посадочную площадку. Несколько предыдущих дней были безоблачными, и снег с бетонного покрытия почти сошел, оставив обильные лужи ближе к краям.

Около семи в зените показался «шкафчик» – сизо-стальная торпеда такой же модели, что прилетали в мае и октябре. Реми отошел к краю и, задрав голову, следил за приближением гостя.

Зашлепали по лужам непромокаемые сапожки, и возле Реми возникла Клю в такой же, как у брата, замшевой куртке, алой косынке и джинсах.

– Летит, – сообщил ей Реми.

– Вижу, – отозвалась Клю.

Торпеда была уже совсем низко; минута – и она повисла над площадкой, затем тихо качнулась, лязгнула о бетон и замерла. Люк толчком поднялся, и из чрева торпеды спрыгнул на просохший бетон невысокий, поджарый молодой человек в черном космофлотовском комбинезоне, коротко стриженный, веселый и доброжелательный. Глаза у него были невиданного зеленого цвета, как у академика Ловано на фотографии в комнате Реми.

– Здра-а-асте, – пропел он, протягивая руку.

– Здравствуйте, – смущенно сказал Реми. Ему не часто приходилось наяву видеть незнакомых людей, поэтому он несколько оробел. А вот Клю нисколько не смутилась, когда переселенец элегантно поцеловал ей руку – весело засмеялась и сказала:

– Ой, чудо какое! Так делают, да? Вы нас простите, мы тут дикари. У вас есть багаж? Давайте, мы вам поможем. Пойдем в дом, хорошо? Мама с папой уже встали, завтрак готовят.

Очарованный Дж. Смит засмеялся.

– О, какой у меня багаж! – Он нырнул в люк и вытащил большой космофлотовский рюкзак и белый пластиковый контейнер размером с чемодан. – Вот и все. – Гость захлопнул люк и поспешно отступил от торпеды. Модуль ожил. Нос его приподнялся, стальная сигара оторвалась от бетона и устремилась в небо, а Дж. Смит, улыбаясь, оглядывал младших Мартенов. – Ну, я готов. Честно говоря, помираю с голоду.

Оттаявший Реми оживленно сказал:

– Эта проблема решается в два счета. Давайте, я помогу.

Он наклонился было к белому контейнеру, но Дж. Смит, чуть не подпрыгнув, возопил:

– Тихо-тихо-тихо! Это – осторожнее! Ой! Извините. Это дом-развертка. Он мне стоил бешеных денег, и я все боюсь его раньше времени активировать.

Кончилось тем, что он все же доверил Реми нести свой драгоценный дом, сам взгромоздил на себя гигантский рюкзак, и они втроем зашлепали к станции.

– У вас весна, – возбужденно говорил Дж. Смит, оглядываясь. – Как у вас тут чудесно. Что, тут повсюду такие пейзажи?

– На ближайшую тысячу километров – такие, – ответил Реми. – У нас правда хорошо. Вам понравится.

Дж. Смит искоса глянул на Клю, смутился и опять затараторил:

– Я, честно говоря, не подозревал, куда лечу. Я выбрал этот мир наугад, специально не глядя, и не подозревал, что у вас тут так здорово. Просто замечательно.

Они поднялись на крыльцо и вошли на террасу, где рука об руку ждали гостя Моник и Александр.

– Здравствуйте, – просто сказал Мартен-старший, пожимая руку Дж. Смиту и помогая снять рюкзак. – Я Александр Мартен, это моя жена Моник.

– А мы забыли представиться, – сказал Реми. – Я Реми Мартен, а это моя сестра Клю.

– А-хха-а, – протянул гость. – А меня зовут Йонас Лорд.

Лица Александра и Реми моментально вытянулись.

– Я не хотел в эфире называть свое имя, – сказал Йонас Лорд. – Я здесь не совсем по своей воле.

Александр вздохнул.

– Ну и ладно. Расскажете нам, что захотите, ладно, Йонас?

– Йон. Просто – Йон.

– Хорошо, Йон. А я тогда – Алекс. Идемте завтракать.

За столом Йонас Лорд был необычайно любезен, жизнерадостен и говорлив, и Мартены с удовольствием его слушали. Он рассказал им свою историю – весьма весело, и Мартены смеялись его шуточкам от души – рассказчик он был необычайный. Впрочем, про себя они заметили, что в самой истории ничего особенно забавного не было.

Йон родился двадцать шесть лет назад в Космопорте Галактика, столице Империи Галактика. Космопорт – своего рода рукотворная планета, только населенная и з н у т р и, а не снаружи – столетие за столетием разрастается вширь в полутора световых годах от Солнечной системы, превратившись за полторы тысячи лет своего существования в одну из двух – наряду с Землей – метрополий Галактики. Йон вырос там, там учился, закончил Галактический Имперский университет по специальности «история галактической экспансии» и стал журналистом – довольно известным, поскольку обладал кое-какой, по его словам, борзопискостью. Пройдя через несколько космопортовских популярных газет, Лорд попал в известный всему человечеству – и Империи, и Конфедерации Человечеств, и независимой Периферии – еженедельник «Экспансия». Он писал, писал и писал – и в два года стал весьма известен и популярен. Но подлинную славу принесли ему события сорокового года. Волею судеб Йон оказался вблизи тех, кому суждено было спасти Галактику от братоубийственной войны и восстановить в Империи Галактика законную власть, хитроумно узурпированную темными силами. Лорд написал книгу об этих событиях, разошедшуюся стомиллионными тиражами по всей Галактике, заработал на этом почти три миллиона имперских марок (или, считая в более привычных для Мартенов деньгах, восемь с половиной миллионов долларов) и оставил журналистику.

– Я читала вашу книгу, – тихонько вставила Клю. – Папа мне выволочку сделал – я ее из «Амазона» скачала… За двенадцать долларов.

Йон посмеялся вместе со всеми и продолжал.

Два года с лишним он спокойно прожил, деля свое время между написанием «кое-чего для себя», праздными тусовками в Космопорте и столь же праздными поездками на Землю, которую очень любил.

– Но, видите ли, я от природы… м-м, а вот это особенно вкусно… от природы лишен благоразумия, а в известном месте у меня шило.

Клю прыснула:

– Как у меня.

Лорд бросил на нее мгновенный внимательный взгляд и продолжил:

– Получилось так, что полтора года назад я снова связался с «Экспансией» – надоело бездельничать. Мне уже нужды не было писать для денег, я пообещал им работать… ну, не забесплатно – а за стандартный тариф, по какому и я получал до 40-го. Мог себе теперь позволить выбирать темы. Сначала я сделал интервью с одним из свои прежних героев – с Роби Кригером, он вернулся на родину, на Телем, занимался интересными вещами… Интервью вышло, успех, редактор дал карт-бланш. И понеслось… Я раскопал очень сложную и страшноватую тему – махинации этих новых инженерных компаний на слабо освоенных планетах. В двух случаях я победил: на Мордоре и на Эфире. По моим статьям в «Экспансии» на планетах устраивались прокурорские проверки, возбуждались уголовные дела, мошенники шли под суд. И я было решил, что удача будет со мной всегда. У-у, какая ветчина… Это ваша собственная? Удивительно… Так вот. В сентябре прошлого года я взялся за третье дело. И проиграл.

– Lightning? – вдруг спросил Александр.

Действие этого слова было ужасающим. Побелевший Лорд выронил вилку, вскочил с вытаращенными глазами и закричал:

– Как?!! И здесь? Откуда?

Александр тоже поднялся, испугавшись этой странной реакции; дело спасла Моник – тронув гостя за рукав, она проговорила:

– Йон! Не надо. Все хорошо. Алекс, расскажи ему.

Мартен, сев на место, перевел дух и рассказал все – и о монахах Сингон, и о Талейране, и о полученном старым настоятелем мысленном предупреждении. Тогда Лорд успокоился и сел. Помолчав немного, он ужасно покраснел и сказал:

– Мне очень стыдно за свою несдержанность. Простите, что я вас так напугал.

– А мы не напугались, – вдруг тоненьким голоском сказала Клю. – Расскажите, Йон, что такого они вам сделали. – И она улыбнулась Лорду так, что Реми про себя поразился – он раньше такие улыбки только в кино видел.

– А… – Лорд махнул рукой. – Я начал копать очень энергично, и раскопал удивительные факты. Причем все подкрепленные документами. Они, кстати, у меня с собой, имейте в виду: за мной могут охотиться, если со мной что-то случится – вы должны знать, где документы… Да. Итак, я раскопал факты. Lightning – это только вывеска, хотя и главная, вывеска большой мафиозной структуры. Кстати, те две компании, которые я так шумно разоблачал на Мордоре и на Эфире, тоже принадлежали этой же банде. Это огромная банда. Она полностью подчинила себе экономику по крайней мере девяти независимых планет Периферии, она пустила глубочайшие корни в экономике Конфедерации и даже в Империи кое-чем располагает. У них есть свой небольшой, но мощный флот, ядерное и субъядерное оружие, огромные вооруженные формирования под видом охранных агентств. Это очень, очень серьезная, очень мощная, очень богатая и абсолютно безжалостная банда. Основную часть информации я добыл в Солнечной системе, потому что они там гнездятся. Когда я вернулся в Космопорт 26 сентября, я обнаружил, что они меня раскрыли. В меня трижды стреляли, причем один раз – прямо в Главном зале ожидания Космопорта. Я еле добрался домой. Нанял по телефону охрану, охрана приехала – и вдруг получила какой-то приказ по радио, ничего мне не сказала и исчезла. В мою квартиру так просто не попасть, там я чувствовал себя в безопасности, но что-то меня дернуло ехать в редакцию. Доехал, слежки не обнаружил, но редактор мне сообщил, что ничего публиковать не станет, и почему-то потребовал сдать ему все полученные мной материалы. Я ему, конечно, ничего не отдал, выбежал оттуда… оказывается, за мной все это время следили. Я попытался улететь на Землю – не вышло: перед самой посадкой в корабль меня вдруг арестовали. Правда, через два часа отпустили с извинениями – оказывается, приняли не за того. Даже почему-то вернули мне все мои материалы: видно, в имперской полиции своих людей у бандитов не было. Я сунулся опять в Залы ожидания – опять появились какие-то рыла и опять в меня стреляли, я спасся чудом Господним, не иначе. Вскочил в экспресс, поехал куда-то… все равно куда, только бы подальше. Так оказывается, меня на каждой станции ждали! Я высунулся на одной, на другой – везде стоят, нагло, не скрываясь, смотрят на меня и ухмыляются! Пришлось доехать до конечной, в Восточном полушарии Космопорта. Тут меня осенило. Там тоже есть причалы, но не пассажирские; зато оттуда вылетают переселенцы, это я хорошо знал еще по работе в «Экспансии». У меня первое задание в «Экспансии» как раз было такое, я сопровождал на Вальхаллу группу переселенцев, так вот мы тогда вылетали из Восточного полушария… Я заскочил в магазин возле Терминала Переселенцев, у меня с собой была кредитная карточка… Купил там эту форму, кое-какие вещи и, с огромной переплатой – вот этот дом-развертку… У выхода я едва ускользнул от того типа, который стрелял в меня после полицейского участка… – Сумбурная речь Лорда внезапно прервалась, он на секунду прикрыл глаза рукой. – Сейчас я понимаю, что наделал массу глупостей и упустил массу возможностей. Но я был в панике. Я не особенно храбрый человек, скорее – наоборот, и я просто паниковал. Вылет через Переселение сверкал передо мной, как единственная возможность уйти от преследования. Как назло, не было ни одной крупной партии переселенцев. Я оглядывался на терминал – там стояли те типы и ждали меня. Я вошел в представительство вашего Института. Мне предложили несколько планет, в том числе Акаи. Я спросил, какая дальше всего от Солнечной стороны? Акаи. Где это, спрашиваю? Мне отвечают: это другой край Мира. Хорошо, говорю, туда мне и нужно. Я приобрел разрешение на фамилию Смит – у меня с собой были именно такие документы, спасибо моим друзьям, а свои собственные я оставил на всякий случай дома. И вот я здесь. Я летел сто семьдесят дней и за это время, конечно, раз сто раскаялся в том, что сделал, и увидел две тысячи нереализованных, упущенных возможностей. Но сделанного не воротишь… и, может быть, это и к лучшему. Я проиграл дело, которое невозможно было выиграть, но зато остался жив.

Лорд задумался. Все долго смотрели на него. Наконец он сказал:

– Я не хочу подвергать вас опасности. Сегодня же я уеду куда-нибудь подальше от вашего дома…

– Нет-нет, – сказал Александр очень твердо. – Так не пойдет, Йон. Здесь вы, во-первых, в безопасности. А во-вторых, мне кажется, надо посоветоваться с монахами Сингон.

Йон, подумав, кивнул.

– Это разумно. Мой приятель писал в «Экспансии» об этой школе, это люди честной жизни и глубокого знания. Это разумно.

– Папа, – тихо и твердо сказала Клю. – Мы должны помочь.

– Монахи ведь приглашали нас к себе, – сказал вдруг Реми, сам удивляясь своей смелости. – Мы с Клю и Йоном поедем к ним. Кстати, по дороге Йон может присмотреть себе место для жилья. А, Йон?

Йон посмотрел в живые карие глаза этого мальчишки, видевшего незнакомых людей всего несколько раз в жизни, и поразился его уверенности и твердости. Впрочем, подумал он, на новых мирах редко встретишь слабого, никчемного человека. Другое дело, что слабых и никчемных так много на мирах старых…

Выехать решили рано утром. Лорд никогда не ездил верхом на лошади, поэтому вместо гипподов Реми заседлал своего любимца – огромного лосеподобного зверя по имени Конь. Конь жил у них пять лет, с тех пор, как Моник подобрала его теленком в болоте с перебитой ногой. С тех пор теленок превратился в чудовищных размеров тварь с ветвистыми рогами почти двухметрового размаха, черной мохнатой шкурой на туловище трех с лишком метров длиной, страшными тяжелыми копытами и общей массой около полутора тонн. На нем спокойно можно было ехать втроем, да еще и с багажом.

На рассвете Реми подвел Коня к крыльцу. Конь важно кивал длинной губастой головой и басом фыркал. Клю поцеловала зверя во влажный нос и, уцепившись за стремя, легко взобралась ему на шею. Реми подал ей ее и свой арбалеты, рюкзаки и прочую амуницию, которую Клю сноровисто принялась укреплять в многочисленных гнездах и карманах обширного седла.

Лорд подошел к Коню не без опаски, но, когда зверь посмотрел на него умными фиолетовыми глазами и приятельски кивнул, Йон успокоился и довольно легко взобрался на седло позади Клю. Клю отвернулась от крыльца, где стояли отец и мать: близость этого необыкновенного человека очень волновала ее, и она не была настолько наивна, чтобы не понимать, как именно она ее волнует. Ей не хотелось, чтоб это заметили родители. Впрочем, Реми-то все заметил.

Отец и мать замахали руками, и уезжающие замахали руками, и Конь пошел; Реми плотно уселся впереди Клю, вдев ноги в стремена и обозревая дорогу поверх разлапистых рогов Коня. Зверь, радуясь походу, зафыркал, копыта его тяжко зашлепали по грязи и остаткам сугробов, и в этом шуме Реми на секунду, изогнувшись, обернулся к сестре и сказал ей:

– Не теряй… м-м… Ne perd-pa la tet, p'tite soeur.

Сестра сердито нахмурилась и кратко ответила на линке:

– Я постараюсь.

Я подумаю, надо ли стараться, решила она про себя. Может, потерять голову уже как раз пора.

Конь шел ровно и неостановимо, как танк. Реми рассчитывал пройти на нем все семьдесят километров за один световой день.

Первый привал сделали около полудня, пройдя не менее тридцати километров. Коня не расседлывали – могучая тварь словно и не замечала сбруи: едва все трое спрыгнули с его огромной спины, как зверь с достоинством удалился в кусты кормиться.

Реми пошел поискать валежника для костра, хотя это представлялось делом совершенно безнадежным: под кустами еще темнели дырчатые сугробы, вряд ли сейчас в лесу было что-нибудь сухое.

Йон выбрал место посуше и с наслаждением улегся: от непривычной езды ломило спину и ноги.

Клю села на жухлую прошлогоднюю траву неподалеку от него.

– Вы, наверное, столько видели в жизни, – говорила она как бы сама себе, не глядя на Йона. – Столько разных миров, людей, кораблей. Впрочем, я вам не очень завидую, знаете… Вы вот примерно восьмидесятый человек, которого я вижу в жизни – а мне уже четырнадцать. Но мне кажется, что моя жизнь и ваша слишком разная в чем-то главном. Я бегаю по лесам, одна, с братом или с родителями, уже лет десять. Я лесной человек, хотя большинство ночей провожу под крышей. А вы – человек космоса. Нам, по-моему, вообще не в чем друг другу завидовать.

– Это правильно, – отозвался Йон, глядя в голубое небо с белыми мазками облаков. – Только мне твой опыт теперь будет куда важнее, чем тебе или твоему брату – мой. Я ведь теперь буду жить здесь.

Кусая губы, Клю ничего не ответила: ей почему-то захотелось плакать, но это желание тут же прошло.

– А что касается – человек космоса, человек леса… – продолжал Йон, глядя в небо, – то я не человек космоса. То, что я раз триста или больше летал на космических кораблях – ничего не значит, я на них летал в виде груза. С тем же успехом можно было бы назвать меня человеком сна оттого, что я каждую ночь сплю. Впрочем, какую ерунду я болтаю! – Йон расстегнул ворот комбинезона: на солнышке становилось жарко. Секунду спустя он услышал быстрый звук «молнии» и глянул на Клю: она сняла куртку, оставшись в сером джемпере и джинсах, сидела на корточках перед рюкзаком, разбирала пакеты с едой, не глядела на Йона – и у Йона вдруг появилось желание во что бы то ни стало поймать его взгляд, он приподнялся и сказал:

– Клю.

Она мгновенно глянула на него и тут же отвела глаза. Йон неожиданно смутился и спросил:

– Эти леса не опасны?

Помедлив, Клю сказала неустойчивым голосом:

– Кому как. Вообще – не очень.

– Ты сердишься на меня за что-то? – вдруг спросил Йон.

Тут Клю посмотрела на него в упор, нахмурилась – и улыбнулась.

– Ты уже здесь, – ответила она, незаметно перейдя на «ты». – Какой смысл сердиться на это? Или радоваться? Ты здесь, мы едем к монахам, потом будем выбирать тебе место для жилья. Все в порядке. – Она резко поднялась и пошла куда-то, легонько покачивая узкими бедрами. Йон долго смотрел вслед ей, пока она не скрылась в лесу. Тогда он, глубоко вздохнув, лег на спину – и вдруг вскочил, сообразив, что не слышит ни издаваемого Конем хруста веток, ни чьих-либо шагов.

– Трус, – сказал он вслух. – Тебе сказано: лес не опасен. Сейчас кто-нибудь вернется.

В лесу затрещало. Йон быстро повернулся на звук, инстинктивно расстегивая клапан под мышкой.

В кустарнике двигалась неясная черная туша. Йон напрягся, но оружия не достал. Стволы густых рябинообразных зарослей тряслись все ближе, и наконец на поляну, качая рогатой башкой, вышел Конь под седлом и во вьюках.

– Это ты, Конь, – неуверенно пробормотал Йон, не зная, как одному быть с животным. Конь быстро приближался. Бледнея, Йон не двигался с места. Конь подошел вплотную, остановился, вздохнул и наклонил голову к самому лицу Лорда.

– Конь, – проговорил Йон, глядя в темно-лиловые выпуклые глаза. – Хорошо. Все хорошо.

Он осторожно протянул руку и коснулся длинной губастой морды. Конь качнул головой, мокрые губы проехались по руке. Конь фыркнул, тяжело вздохнул и потерся мордой о плечо Йона. Йон шатнулся, но устоял.

– Все хорошо, – вдруг отчетливо сказал Конь басом. Йон так и сел на землю, а Конь повернулся и резво пошел объедать ближний кустарник.

Лорд посидел немного, приходя в себя. Потом поднялся и вдруг обнаружил, что Клю уже довольно близко – метрах в десяти.

Волосы у нее были мокрые, джемпер свободно накинут на плечи, по зеленой футболке и джинсам расползались темные пятна.

– Что случилось? – испугался Йон.

– Ничего, – удивилась Клю. – Я купалась. Там озеро, за холмом.

– Купалась? В конце марта? Снег же еще!

– А что? Мы круглый год купаемся. Ну, только не когда ниже нуля…

– По Цельсию?

– По Фаренгейту, конечно. У вас же в Космопорте Фаренгейт?

Йон только присвистнул. Ноль по Фаренгейту – это ведь минус 18 по Цельсию!

– Отвернитесь. Я переоденусь. Конь! Ко-онь!

Пришел, сопя и жуя, Конь. Клю сняла с него один из вьюков и шлепнула зверя по крупу, отпуская.

– Он у вас правда говорящий, или у меня глюки? – спросил Йон, провожая Коня глазами.

– Что-что у вас?

– Глюки. Галлюцинации. Ну, кажется мне, что ли?

– Не кажется, – коротко ответила Клю и наклонилась, распаковывая тючок. – Он умеет повторять отдельные слова. Это не значит, что он разговаривает, как человек. Ну, отвернитесь.

Йон отвернулся, уставившись на Коня и слушая шуршание ткани сзади.

– А как соотносится «человек леса» и стеснительность? – вдруг спросил он.

– Никак, – ответила невидимая Клю. – Мы с вами почти незнакомы. Только и всего. Своего брата я не стесняюсь. Да и вас тоже. Только мне было бы неприятно, если бы вы на меня смотрели.

– Да? – спросил Йон, не вкладывая в это слово никакого особенного смысла, и был поражен мгновенным отпором Клю:

– Да! Нет! Не знаю! Не смейте поворачиваться.

– А что будет, если я повернусь? – пробормотал Йон.

– Я не знаю, – почти со слезами сказала Клю, – только не поворачивайтесь! Ладно?..

Йон молча стоял, глядя на пасущегося Коня. Клю сзади яростно шуршала одеждой и вдруг, обойдя Лорда, возникла перед ним – в сухой футболке, сухих джинсах и босиком, с головой, повязанной косынкой – и, заглянув ему в глаза своими живыми карими вишенками, умоляюще сказала:

– Ты только не обижайся на меня, ладно? Я ничего не знаю о жизни, вот и капризничаю.

Она осторожно протянула тонкую смуглую руку и холодными пальцами коснулась щеки Йона.

– Колючий, – засмеялась она и вдруг одним прыжком кинулась обуваться и надевать джемпер. Ошалевший Йон поглядел вслед девочке, ничего не сказал и вздохнул. А тут и Реми появился в дальних кустах с увесистой охапкой хвороста на плече.

– Купалась? – только и спросил он сестру и, не дождавшись ответа, принялся сооружать костер. – Йон, умеете костер разводить?

– Не-а, – отозвался Йон, присаживаясь рядом и внимательно следя за руками Реми. – Я же из Космопорта, Реми. У нас там негде не то что костры разводить – я ведь, кроме крыс и пауков, никаких диких животных не видел лет до шестнадцати.

– Ужас, – искренне отозвался Реми, поглядывая то на сестру, то на Йона. Клю, стоя к ним спиной, яростно сушила волосы косынкой. – А чем вы занимались в детстве?

– В школу ходил.

– И все?

– А, – махнул рукой Йон. – Там есть всякие заброшенные коридоры, целые кварталы, где больше никто не живет. Потом, весь Космопорт пронизан разными ходами, транспортными тоннелями, коммуникационными колодцами – там годами никого не бывает. Лазили там, играли в подземные войны на Дессе, в Ужас Космоса…

– А что такое Ужас Космоса? – вдруг спросила Клю, садясь около Йона. Костер затрещал. Реми раскладывал еду из контейнеров, вынутых Клю из рюкзака.

Йон, улыбнувшись, помолчал и сказал:

– Клю, сейчас яркое солнце, тепло, хорошо. Вот давай – стемнеет, и я расскажу, ладно? Тогда это прозвучит.

Клю засмеялась легко и весело (Йон внезапно испытал своего рода облегчение от этого смеха):

– Ладно. Только расскажите обязательно, не забудьте, хорошо?

Перед закатом леса расступились, и вокруг потянулись распадки, перелески, холмы, небольшие озера.

– Осталось километров десять-двенадцать, – крикнул, оборачиваясь, Реми. – Нажмем или заночуем здесь? Конь, по-моему, не устал.

Йон ответил:

– Воля ваша, только я бы тут остановился. Если мы заявимся в монастырь на ночь глядя, это будет не совсем удобно. А вот с утра…

– Хэ! – крикнул Реми, и Конь встал, тяжело переступая с ноги на ногу. – По-моему, правильно. Клю, как ты считаешь?

– Я бы тоже тут остановилась, – ответила Клю, потягиваясь. – Давай вот туда, на холм, ладно?

Лагерь раскинули удивительно быстро. С Коня была снята вся сбруя и вьюки, на лысой вершине холма меж нескольких огромных валунов встала палатка, перед ней, разгоняя сгущающиеся сумерки, затрещал костер. Разбитый Йон заполз в палатку и высунулся оттуда, подперев голову руками. Клю вытащила спальник наружу и улеглась на нем, сняв сапожки и укрыв ноги запасной курткой. Реми сидел возле Йона, скрестив ноги, на сложенном запасном потнике.

Пока ужинали, совсем стемнело. Небо очистилось, покрывшись крупными звездами. Йон несколько раз переворачивался на спину и смотрел в небо, привыкая к незнакомому рисунку созвездий. Мимо зенита ползла крохотная луна серпиком, над западным краем горизонта странной двойной белой бабочкой светился далекий Центр Галактики, полуприкрытый пылевыми скоплениями. На севере ярко, заметным лучистым кружком сияла ближайшая звезда – Амбер, до которой было меньше светового года.

Когда посуда и контейнеры с едой были сложены в рюкзак, Реми откинулся на один из вьюков и сытым голосом сказал:

– Йон, вы обещали рассказать про Ужас Космоса.

Йон усмехнулся и помолчал. Озаренная костром Клю приподнялась на локте и стала смотреть на него глазами, блестящими от огня.

Наконец, выдержав подобающую паузу, Йон начал:

– Люди узнали об Ужасе Космоса тысячу двести лет назад, когда впервые вырвались за пределы Солнечной Стороны и проникли к Мирам Небул и дальше, к Центру Галактики. Тогда за пределами тридцати парсек от Солнца не было системы радиобакенов, не было гиперсвязи, не было маяков и диспетчерских, и расселение людей по Галактике только начиналось.

Множество опасностей и неведомых страхов подстерегали человека в Пространстве.

Экипажи некоторых кораблей внезапно поражали необъяснимые эпидемии. Люди вымирали, иногда даже не успев подать сигнал бедствия, за несколько часов. Мертвые корабли иногда столетиями могли носиться в пространстве. Один раз с таким кораблем состыковался мощный, суперсовременный по тем временам военный крейсер – и весь его экипаж вымер в течение двух часов. Два этих корабля, навечно соединенные, и поныне бродят где-то в Галактике, если только их не затянуло гравитационное поле какой-нибудь звезды.

Случалось, что целые экипажи поражало безумие. Иногда люди приходили в себя спустя которое время и ужасались тому, что натворили в беспамятстве. Иногда же не оставалось никого, чтобы рассказать о произошедшем.

Страшна была участь тех, кто услышал Голос Пустоты…

– А это еще что? – вздрогнула Клю.

– На самых разных частотах люди по всей Галактике и иногда даже за ее пределами слышат время от времени Голос Пустоты, – объяснил Йон. – Это бесполый и вряд ли даже человеческий голос, с плачущей интонацией произносящий одну и ту же фразу несколько раз подряд, потом он отключается, и никто не может поймать пеленг этого сигнала. Что он говорит – никому не известно до сих пор, язык этот – если это язык – расшифровке не поддается. Но тот радист или пилот, который услышит Голос Пустоты – пропал. На всю жизнь его поражает сильный и абсолютно иррациональный страх Пространства. Таких людей приходилось в лучшем случае срочно списывать с летной работы… если их успевали довезти до ближайшего порта и не дать застрелиться.

– Где-то я о таком читал, – пробормотал себе под нос Реми, но перебивать Йона не стал.

– Есть еще Шепчущие, – вдохновенно продолжал Лорд. – Это спокойные человеческие голоса, они не вызывают ужаса, они часами твердят на линке, иногда – на старых языках – одни и те же слова. В основном что-то о порте приписки, о пеленге на причал – короче, как будто перехваченные и закольцованные фрагменты стандартных портовых переговоров. Сигналы эти исходят из пустоты. Корабли ловили пеленг и пускались на поиски источника, и всем казалось, что еще пара биллиметров – и передатчик будет найден, как вдруг пеленг терялся, оказывалось, что передача идет уже совсем с другого направления. Известно много случаев, когда корабли погибали от какой-нибудь нелепой случайности, охотясь за Шепчущими.

Тысячу сто лет назад в коридоре одного рейсового корабля вблизи Пандоры впервые появился Сын Тьмы…

– О, Боже, – сказала Клю.

– Это был абсолютно черный бестелесный силуэт человеческой фигуры. Он проходил по коридорам и переходам корабля, ни на что не реагируя и сторонясь людей; если, преодолевая страх, люди пытались зажать его в угол, он немедленно исчезал. В таких случаях он почти в ту же минуту – сравнивали, сопоставляли – нигде не видели его одновременно; так вот, в ту же минуту он появлялся в коридорах какого-нибудь корабля или станции за несколько парсек от того места, где его пытались ловить. В тех же случаях, когда ему дают набродиться по кораблю, он уходит сам и не появляется годами и десятилетиями…

Йон замолчал. Огонь, догорая, трещал. На склоне внизу с хрустом топтался в невысоком кустарнике Конь. Вдалеке печально крикнула ночная птица, и сейчас же у далекой реки заухал водяной вран.

– Но самым поразительным был Ужас Космоса. Ни один корабль не мог считать себя защищенным от него. Внезапно в отсеках появлялись невысокие коренастые люди в шкурах и с копьями в руках. Не выползали, не выходили – именно внезапно появлялись, с ревом, свистом и ором. И с дикой жестокостью принимались убивать всех, кто попадался на их пути. Они не грабили, ничего не захватывали – только убивали. Почти всегда от них удавалось отбиться. Они оставляли вполне материальные трупы, обломки оружия, обрывки шкур – и, почуяв поражение, мгновенно спасались бегством и исчезали, но куда? Ни чужого корабля, ни даже планеты земного типа на световые годы вокруг… Они исчезали, зверски перебив тех, кого заставали врасплох. Анализировали их тела (раненых никогда не удавалось захватить, все живые исчезали), их оружие, их одежду – никаких указаний на то, какая земля могла породить их. Homo sapiens с обычным метаболизмом. Ясно, что с планеты земного типа, но их ведь десятки тысяч! Ученые так и не смогли разработать никакой правдоподобной теории этого феномена, а фольклор космонавтов утверждает, что эти люди попадают на корабли силой своей воли и сражаются отчаянно, думая, что попали в обиталище злых духов. Последний случай такого нападения зафиксирован лет четыреста назад в самом оживленном уголке Галактики, на линии Космопорт – Легора…

– Боже мой, Господи, – сказал Клю. – А я-то еще хотела спать на улице. Пустите меня в палатку.

Она поднялась и потащила в палатку свой спальник. Реми слегка шлепнул ее:

– Трусиха.

– Да! – заявила Клю, выпрямляясь. – Трусиха! А ты? Еще брат! Трусиха… – с возмущением повторила она. – Сам, можно подумать, не перепугался.

– Страшно, – подтвердил Реми, посмеиваясь. Впрочем, Йон заметил, что мальчик тоже как-то косится на звездное небо. Едва Клю устроилась в середине палатки, Реми тоже влез внутрь, снял сапоги и опустил полог.

– Застегни, – сердито сказала Клю.

Реми послушно застегнул палатку, и воцарилась абсолютная тьма.

Йон залез в мешок, лег на спину и потянулся. Рядом возилась, устраиваясь, Клю, за ней – Реми.

– Простите, что я вас так напугал, – несколько виновато сказал Йон.

– Да ну вас, – сказала Клю. – Вы меня ДО СМЕРТИ напугали. Я теперь буду темноты бояться.

Реми вздохнул и сказал:

– Собиралась наша Клю лететь учиться… Теперь ее в корабль не загонишь.

Клю сердито фыркнула.

– Я тебе поиздеваюсь. Дай руку! Я боюсь. Спокойной ночи, Йон.

– Спокойной ночи, – растерянно откликнулся Йон: он не ожидал столь скорого окончания вечера.