Текст книги "Мифы и факты русской истории. От лихолетья Смуты до империи Петра"

Белинский задается вопросом, почему Годунов, который делал для народа всё, что мог, не был любим? И отвечает: Годунов не имел освященного веками права законного наследия. Чтобы заставить видеть в себе не похитителя власти, а властелина по праву, ему оставалось опереться на право гения. А гением Годунов не был. Здесь разгадка его судьбы: «… он хотел играть роль гения, не будучи гением, – и зато пал трагически и увлек за собою падение своего рода». Годунов был не больше, чем умный министр, способный вести страну по наезженной колее, но не переустроить государство. Не было у него и великого сердца: «… и потому он не мог не мучиться подозрениями, не бояться крамолы, не увлекаться личным мщением и, наконец, не сделаться тираном». Трудно сказать, пишет Белинский, который из Годуновых более трагическое лицо – цареубийца, наказанный за злодеяние, или достойный человек, павший из-за недостатка гениальности.

Отрицая гений Годунова, Белинский ошибся и в оценке гениальности трагедии Пушкина. Главной его ошибкой было отрицание её сценических достоинств. Время рассудило в пользу Пушкина. После длительного запрета пьеса была поставлена в 1870 г. и затем неоднократно ставилась в театрах. Особое место занимает опера М. П. Мусоргского «Борис Годунов» (1869), с либретто, созданным композитором по мотивам трагедии Пушкина. Опера была поставлена в 1874 г. на сцене Мариинского театра и имела громкий успех, но позже была снята. В 1896 г. Н. А. Римский-Корсаков создал новую редакцию оперы, получившую наибольшее признание. Опера «Борис Годунов» с участием Ф. И. Шаляпина в роли Бориса Годунова (1908) стала триумфом русского оперного искусства и вошла в число шедевров мировой оперы.

Годунов в драмах Алексея Толстого. Образ Годунова в драматургии получил развитие в трилогии А. К. Толстого «Смерть Ивана Грозного» (1866), «Царь Фёдор Иоаннович» (1868) и «Царь Борис» (1870). В трактовке Годунова Толстой следует Карамзину и Пушкину. Борис у него талантливый человек, радеющий о России, но рвущийся к власти и готовый ради нее на любое преступление. В «Смерти Ивана Грозного» Толстой идет дальше Карамзина и делает из Годунова цареубийцу. Он показывает, как Борис ускоряет смерть больного царя, намеренно вызвав у него психологический шок.

В «Царе Фёдоре Иоанновиче» показано как Борис, пользуясь доверием царя Фёдора, творит злодеяния: отправляет в тюрьму на смерть Ивана Шуйского и подсылает убийцу-мамку к царевичу Дмитрию. Хитрый Борис стремится не оставлять следов. Он приставляет в тюрьму к Шуйскому его смертельного врага Туренина, но не говорит прямо «убей его». Отправляя в Углич мамку Волохову, Годунов, в беседе с Клешниным, исполнителем тайных дел Бориса, упомянув, как ему мешает Дмитрий, трижды со значением повторяет: «Скажи ей, чтобы она царевича блюла!». В третьей драме, «Царь Борис», показана расплата Годунова за преступления. Народ им недоволен. Заболевает и умирает жених дочери Ксении. Меж тем, в Северской земле появился с войском самозванец. Борис обращается к пыткам и казням, посылает против него войска. Но Самозванец, многажды разбитый, вновь собирает войско. Борису умирает от скорби, призывая бояр служить Фёдору и помнить, что от «зла лишь зло родится».

Годунов у историков второй половины XIX в. В «Истории России с древнейших времен» (тома 7 и 8, 1857 и 1858 гг.) С. М. Соловьёв дает оценку Годунову. По его словам, Годунов не смог «явиться царем и упрочить себя и потомство… по неуменью нравственно возвыситься в уровень своему высокому положению». Неуверенность в своих правах развила в нем болезненную подозрительность, заставившую осквернить царство неслыханными доносами. Этим он раздражил родовитых людей и уничтожил уважение к себе. В результате, он пал «вследствие негодования чиноначальников Русской земли». Немалую роль сыграло убийство царевича Дмитрия. Соловьёв пришел к заключению, что в записях современников об убийстве царевича людьми Годунова нет противоречий, тогда как следственное дело об убийстве царевича выглядит подозрительно.

Н. И. Костомаров оставил исторический портрет Годунова в «Русской истории в жизнеописании ее важнейших деятелей» (1873–1888). Костомаров ценит ум и целеустремленность Бориса, но, вслед за Белинским, отмечает его ограниченность как правителя: «Ничего творческого в его природе не было. Он неспособен был сделаться ни проводником какой бы то ни было идеи, ни вожаком общества по новым путям… Всему хорошему, на что был бы способен его ум, мешали его узкое себялюбие и чрезвычайная лживость, проникавшая всё его существо, отражавшаяся во всех его поступках». Историк уверен, что Годунов убил царевича Дмитрия и издал закон, отменяющий «Юрьев день».

Историки начала ХХ в. о Годунове. В трудах историков начала ХХ в. – В. К. Клейна, В. О. Ключевского и С. Ф. Платонова наметилась переоценка личности Годунова. Клейн по расположению пятен от воды на листах Угличского следственного дела восстановил их порядок и установил, что рукопись ни в какой части не фальсифицирована. Ключевский в лекции о Годунове в «Курсе русской истории» назвал один из разделов «Толки и слухи про Бориса». Он пишет о зыбкости доказательств сторонников и противников убийства царевича Дмитрия. В летописных сказаниях вроде нет противоречий, каких полно в следственном деле, но и тут сомнение: уж больно неосторожно ведет себя Борис. Неудачные попытки отравления царевича сменяются неуклюжим убийством. Мало похоже на умного Годунова и мастера своего дела, Клешнина. Как бы то ни было, заключает Ключевский, Рюрикова династия «вымерла нечисто, не своею смертью».

Больше расположен к Годунову Платонов. Историк исходит из ключевого вопроса о причастности Бориса к смерти царевича: «Если Борис – убийца, то он злодей, каким рисует его Карамзин; если нет, то он один из симпатичнейших московских царей». Платонов показал, что все редакции сказаний об убийстве царевича Дмитрия, написаны после его канонизации (1606), т. е. намного позже его гибели (1591). При этом, «Иное сказание», очень влиявшее на позднейшие компиляции, вышло из лагеря Шуйских, врагов Годунова. Но были авторы, вообще не упоминающие о смерти Дмитрия.

По мнению Платонова, Бориса можно обвинить, если будет доказано хотя бы одно из следующих положений: 1. Исключено самоубийство Дмитрия или подложность следственного дела; 2) Доказана возможность предвидеть, что у Фёдора не будет детей; 3) Исключены все другие лица, заинтересованные в убийстве царевича. До разрешения этих вопросов, обвинение Бориса стоит на шаткой почве: «Он перед нашим судом будет не обвиняемым, а только подозреваемым; против него очень мало улик». Платонов явно симпатизирует Годунову: «По мерке того времени, Борис был очень гуманной личностью, даже в минуты самой жаркой его борьбы с боярством: «лишней крови» он никогда не проливал,…сосланных врагов приказывал держать в достатке, «не обижая». Не отступая перед ссылкой, пострижением и казнью, не отступал он в последние свои годы и перед доносами, поощрял их; но эти годы были… ужасным временем в жизни Бориса, когда ему приходилось бороться на жизнь и смерть».

Советские историки о Годунове. Советских историков интересовала социальная политика Годунова, в частности, его роль в установлении крепостного права. Б. Д. Греков и С. Б. Веселовский изучили введение запретов на переходы крестьян в осенний «Юрьев день» (26 ноября по старому стилю). Эти запреты, вводимые лишь на определенный период времени – «заповедные лета», ещё не имели характера общего закона. В. И. Корецкий обнаружил прямое указание, что общий запрет на крестьянские переходы был сделан при Фёдоре Ивановиче. Однако указа царя Фёдора найти не удалось. Известна справка Поместного приказа, составленная в 1607 г. при Василии Шуйском. Там сказано: «При царе Иоанне Васильевиче крестьяне выход имели вольный, а царь Фёдор Иоаннович, по наговору Бориса Годунова, не слушая совета старейших бояр, выход крестьянам заказал, и у кого колико тогда крестьян где было, книги учинил».

Речь здесь идет о переписи «тяглых людей»[39]39
  Тяглые люди, тяглецы – налогоплательщики. В XVI в. – крестьяне и посадские.


[Закрыть] для сбора налогов, проведенной в 1592–1594 гг. Писцовые книги легли в основу крестьянской крепости. Во время голода 1601–1602 гг. Годунов временно восстановил «Юрьев день» и разрешил частичный выход крестьян от неспособных их прокормить помещиков. Меры эти говорят, что Годунов пытался помочь голодающим, но сама их временность свидетельствует, что крепость на крестьян уже была наложена. Таким образом, советские историки установили, что закрепощение крестьян, хотя ещё неполное, произошло во время правления Годунова.

Монография Р. Г. Скрынникова «Борис Годунов» (1978) и сегодня является лучшей книгой, написанной профессиональным историком о Годунове. Скрынников документировано доказывает несостоятельность многих обвинений против Бориса, но не закрывает глаза на использование им любых средств для захвата и удержания власти. Главным итогом правления Бориса Скрынников считает утверждение крепостного права, упрочение дворянских привилегий и, как ответ, недовольство социальных низов, приведшее к падению династии Годуновых.

Образ Годунова в искусстве ХХ в. Интерес к Годунову в ХХ в. поддерживался в основном за счёт драмы Пушкина и оперы Мусоргского «Борис Годунов». Особенно популярна опера, где во времена взлёта удавалось достигнуть органический синтез гениальной музыки, драматургии, сценического и оперного искусства. Были созданы с полдюжины её редакций: две – самого Мусоргского, две – Н. А. Римского-Корсакова (1896 и 1908), одна редакция и оркестровка – Д. Д. Шостаковича (1959) и две редакции – Д. Гутмана и К. Ратгауза, созданные для нью-йоркской Метрополитен-оперы (1950-е гг.). В 1954 г. Мосфильм снял фильм-оперу «Борис Годунов» в постановке Большого театра СССР (режиссер В. П. Строева).

В 1986 г. Мосфильм выпустил двухсерийный фильм «Борис Годунов», снятый по драме Пушкина (режиссер С. Ф. Бондарчук, он же исполняет роль Бориса Годунова, его дочь, Елена, играет Ксению, дочь Бориса). Несмотря на выразительность батальных сцен, экранизация пьесы оказалась неудачей. Бондарчук потерял Пушкина: пушкинский лапидарный стих не звучит на фоне псевдоисторических излишеств. Лишь в отдельных сценах, таких, как сцена в корчме, текст драмы и актерская игра сливаются в одно целое. Впрочем, больше всего фильму повредили политические события: «перестройка», конец карьеры Бондарчука как секретаря правления Союза кинематографистов СССР и крах самого СССР.

Роман Ю. И. Фёдорова «Ложь» (1988), положил начало трилогии «Борис Годунов» (1994). Трилогия представляет советский исторический роман с типичными достоинствами и недостатками. Достоинством является боязнь исказить историю в угоду занимательности. Недостатком – классовый шаблон в изображении героев. Простые люди – крестьяне, стрельцы, обычно хорошие, а бояре плохие. Царь, что характерно для советских романов о допетровской Руси, дан как герой положительный. Главная задача Бориса – обустроить и укрепить Россию, но он идет на преступления и обман в достижении власти. Годунов повинен в отравлении Грозного и в убийстве царевича Дмитрия. Тем не менее, смерть Бориса, показана автором как несчастье для России.

Роман В. В. Куклина «Великая Смута» (2006) не имеет ничего общего с советской традицией. Автор не ограничивает полет фантазии и строит сюжет вокруг организации Смуты иезуитами с помощью демонического атамана Заруцкого. При этом, Куклин оказался осторожнее Фёдорова в описании «злодеяний» Бориса: он не приписывает ему отравление Ивана Грозного и Угличское убийство. Заметен другой перекос – идеализация Годунова. Автор явно переоценивает его благородство. Большую часть карьерных хитростей Годунова, он списывает на придуманную им мамку Аглаю, а преступлений – на Семёна Годунова, возглавлявшего политический сыск. Роман Куклина читается с интересом и может породить новые исторические мифы.

Облик и характер Бориса. На современников внешность Бориса и манера держаться производили благоприятное впечатление, хотя они же писали о его отрицательных чертах. Князь Иван Катырев-Ростовский описал его в следующих выражениях: «Царь Борис благолепием цветущ и образом своим множество людей превзошед, возрасту [роста] посредство имея; муж зело чюден и сладкоречив велми, благоворен и нищелюбив и строителен велми, о державе своей попечение имея и многое дивное о себе творяше». Самым лестным образом отзывается о Борисе хорошо с ним знакомый Джером Горсей: «Он статен, очень красив и величествен во всём, приветлив, при этом мужествен, умен, хороший политик, важен, ему 50 лет».

Борис понравился и англичанам, прибывшим с посольством в Москву в 1604–1605 гг.: «…это был рослый и дородный человек, своею представительностью невольно напоминавший об обязательной для всех покорности его власти; с чёрными, хотя редкими волосами, при правильных чертах лица, он обладал в упор смотрящим взглядом и крепким телосложением». Исаак Масса меньше склонен восхищаться внешностью Бориса: «Борис был дороден и коренаст, невысокого роста, лицо имел круглое, волоса и бороду – поседевшие, однако, ходил с трудом по причине подагры, от которой часто страдал.…у него была сильная память, и хотя он не умел ни читать, ни писать, тем не менее знал всё лучше тех, которые много писали; ему было пятьдесят пять или пятьдесят шесть лет».

Говоря о Борисе как человеке, следует подчеркнуть его несклонность проливать кровь, если он мог без этого обойтись. Разгром Комарицкой волости пришёлся на последний год его жизни, и трудно сказать, был ли здесь приказ царя или самодеятельность воевод. Не любящий Годунова Костомаров писал: «Борис не был человек злой, делать другим зло для него не составляло удовольствия, ни казни, ни крови он не любил. Борис даже склонен делать добро, но это был человек из тех недурных людей, которым всегда своя сорочка к телу ближе и которые добры до тех пор, пока можно делать добро без ущерба для себя; при малейшей опасности они думают уже только о себе и не останавливаются ни перед каким злом». Здесь всё верно, кроме возмущения автора. Годунов был в первую очередь политик, а политики именно таковы; думать иначе есть идеализм, простительный в XIX в., но не в XXI. При всем том, Борис – любящий муж и отец. Не предавал он и верных людей, но их почти не было. В этом – вина и беда первого выборного царя России.

Дела Бориса Годунова. Если обратиться к тому, что изменилось в России за 20 лет пребывания Бориса у власти (13 лет при Фёдоре и 7 лет царем), то можно оценить итоги его правления, независимо от мнения авторов, по критериям ненамеренных свидетельств. Факты таковы. За время правления Годунова была покорена большая часть Западной Сибири, русские встали там твердой ногой – замирили татар и остяков, строили остроги и города; были возвращены утраченные в Ливонской войне земли вокруг устья Невы; завершилось начатое при Грозном освоение русского Черноземья. В России было построено более 40 городов и острогов, в том числе: Воронеж, Белгород, Елец, Курск, Ливны, Новохолмогоры (Архангельск), Оскол, Самара, Саратов, Царицын, Цивильск, Уржум, Царев, Яик, Тюмень, Тобольск, Томск. Почти 20 лет страна не вела больших войн – лишь поход самозванца грозил перерасти в серьезную войну, но её прервала смерть Бориса.

Другие итоги не радужны. Россия восстановила хозяйство, подорванное войнами Грозного и оправилась от демографического кризиса 1568–1571 гг., но голод 1601–1603 гг. вызвал новые потери, так что общий прирост населения за 20 лет был невелик. Нелюбовь (и неспособность) Бориса к войнам не позволила России добиться от шведов права морской торговли на Балтике. Дворянство же, не прореживаемое войнами, численно приросло и обнищало. За годы правления Годунова положение крестьян ухудшилось, они были закрепощены. Ответом голоду и закрепощению стали разбойные отряды (восстание Хлопко). Десятки тысяч бежали на юг – в Черноземье и к казакам; возникла критическая масса вооруженных людей, недовольных царём и жаждущих перемен.

Важнейшим достижением Бориса было учреждение Московской патриархии (1589). Окрепло и международное положение страны. Схлынула волна русофобии; Россию, пусть условно, но признали государством Христианского мира. Годунов обменивался подарками с королевой Англии и австрийским императором. На Востоке он был в союзе с шахом Ирана. Крымский хан, потерпев поражение под стенами Москвы (1591), не решался вторгаться в русские владения. Победа не была заслугой Бориса, но в сдерживании хана он сыграл важную роль. Годунов всячески расширял контакты с европейскими странами. Он поселил в Москве ливонских купцов и дал им деньги на торговлю. Приглашал немецких промышленных и воинских людей. Послал несколько молодых дворян учиться в Европу.

Борис любил строить. Обычно называют колокольню Ивана Великого, водопровод с насосом в Кремле, каменные лавки, первые в Москве богадельни, но несравненно важнее было крепостное строительство. Все города, построенные при Борисе, были крепости. В Москве воздвигли каменные стены Белого города, в Астрахани – кирпичный кремль. Крупнейшим сооружением стала Смоленская крепостная стена, известная как «Годуновская стена», а ныне как Смоленский кремль. В 1596 г. Борис сам указал места для стен и башен и произвел закладку стен. Вернувшись, Борис сказал царю Фёдору, что Смоленск станет «ожерельем всей Руси православной». Строительством ведал лучший зодчий, Фёдор Конь. Годунов не жалел средств: он предвидел войну с Польшей. Крепостная стена длиной 6,5 км с 38 башнями была завершена в 1602 г. В 1609 г. к Смоленску подошел с 30-тысячным войском Сигизмунд III. На требование сдать крепость воевода М. Б. Шеин ответил отказом. Началась 20-месячная (!) осада. Пяти тысячам ратников Шеина помогал весь город. Король постоянно получал подкрепления, но все попытки взять Смоленск разбивались о его стены. Смоленск стал символом несломленной России. Город взяли, когда от мора погибли почти все его защитники (1611), но Сигизмунду не с кем было идти на Москву. Защитники Смоленска спасли Россию; немалую лепту в их подвиг внёс Годунов.

После смерти Бориса его семью, его прах и саму его память постигла жестокая участь. Наследник Бориса, сын Фёдор, царствовал всего 49 дней и был свергнут с престола. Перед вступлением «царевича Дмитрия» в Москву Фёдор и его мать Мария были задушены. Убитых объявили самоубийцами, им отказали в погребении по обряду и закопали возле ограды бедного Варсонофьевского монастыря на Сретенке. Туда же перенесли из усыпальницы русских царей в Архангельском соборе в Кремле останки Бориса. После свержения «Дмитрия» Василий Шуйский в пику самозванцу решил перезахоронить Годуновых. Их прах торжественно отнесли в Троице-Сергиев монастырь и похоронили рядом с Успенским собором. Ксению Годунову убийцы оставили жить, как утверждают, чтобы потешить «Дмитрия». Позже царевну отправили в монастырь, и дальнейшая жизнь её прошла монахиней в монастырских стенах. В возрасте 40 лет она умерла и была похоронена рядом с родителями.

1.8. Непобедимый император Дмитрий Иванович

Загадка названного Дмитрия. В русской истории нет более странного правителя, чем молодой человек, именовавший себя царевичем Дмитрием, и по взошествии на престол, принявший титул «Непобедимейшего монарха, Божьей милостью императора и великого князя всея России». Его приходу предшествовало явление кометы, что, по мнению средневековых астрологов, означает грядущие ненастья. Конрад Буссов, служивший тогда в Москве, пишет об этом событии:

«В том же 1604 году, в следующее воскресенье после Троицы, в ясный полдень, над самым Московским Кремлем, совсем рядом с солнцем, показалась яркая и ослепительно сверкающая большая звезда, чему даже русские, обычно ни во что не ставившие знамения, весьма изумились. Когда об этом было доложено царю, он точас же потребовал к себе одного достойного старца… Царь велел спросить этого старца, что он думает о таких звездах. Тот ответил, что Господь Бог такими необычными звездами и кометами предостерегает великих государей… ибо в тех местах, где появляются такие звезды, случаются обычно немалые раздоры».

Молодой человек сам сверкнул подобно комете и сгорел, оставив страну, ввергнутой в «немалые раздоры» почти на 15 лет. Оставил он после себя и анафему бунтовщику и изменнику Гришке Отрепьеву, и загадку, связанную с его происхождением. До сих пор нет единства мнений, кем был «император всея России» – расстригою Гришкой из рода Отрепьевых, безвестным южнорусским шляхтичем, незаконным сыном Стефана Батория или, наконец, подлинным сыном Ивана Грозного, спасенным царевичем Дмитрием.

Большинство историков считают «царевича Дмитрия» беглым монахом Чудовского монастыря Григорием, бывшего до пострижения боярским сыном Юрием (Юшкой) Отрепьевым. В этом были уверены Н. М. Карамзин, С. М. Соловьёв. Допускали самозванчество Григория Отрепьева, как наиболее вероятное, В. О. Ключевский, П. Пирлинг и С. Ф. Платонов. Из современных историков признают в самозванце Отрепьева В. И. Корецкий, С. Г. Скрынников и В. Н. Козляков.

Историки XIX в. – Н. Бицын (Н. М. Павлов), Н. И. Костомаров и Д. И. Иловайский считали, что самозванцем был шляхтич из Западной Руси или иное подставное лицо, но не Отрепьев. Из советских историков версию, что самозванец был выходцем из южнорусского служилого дворянства развивал М. Н. Тихомиров. Некоторые авторы – В. С. Иконников, И. С. Беляев, С. Д. Шереметьев, А. С. Суворин и К. Валишевский, допускали возможность, что «царевич Дмитрий» был сыном Ивана Грозного. В наши дни Л. Ю. Таймасова пытается доказать, что «царевич Дмитрий» был внебрачным сыном короля Стефана Батория и Марии Старицкой.

Версии о царском или королевском происхождении «Дмитрия» слабо обоснованы. Портреты и описания «царевича» не имеют ничего общего ни с обликом Ивана Грозного, известного по портретам, описаниям и реконструкции по черепу, ни с портретами Стефана Батория, ни с реконструкцией лица сестры Марии Старицкой. Они все принадлежат к различным антропологическим типам. Версию о спасенном царевиче Дмитрии полностью исключает вклад, сделанный Марией Нагой ровно через год после Угличских событий – 15 мая 1592 г. Во Вкладной книге Кирилло-Белозерского монастыря записан покров, который «Лета 7100, майя в 15 день Царица и Великая Княгиня Мария во инокенях Марфа по сыне своем царевиче Дмитрие Иоанновиче Углецком пожаловала».

Меньше всего противоречий у классической версии о тождестве «царевича Дмитрия» и монаха Григория, в миру Юрия Отрепьева. В 1851 г. А. П. Добротворский обнаружил в монастыре на Волыни духовную книгу с надписью, что она подарена «Лета от сотворения мира 7110-го{3}3
  1602 г. – К.Р.


[Закрыть] месяца августа в 14-й день, сию книгу Великого дал нам, Григорию, з братею с Варламом да Мисаилом, Константин Константинович… божией милостию пресветьлое княже Островское, воевода Киевский». Над словом «Григорию», другой рукой приписано «царевичю московскому». П. Пирлинг показал, что сведения в «Извете» старца Варлаама, спутника Григория по бегству за границу, совпадают по местам и датам с рассказом «царевича» о его первых месяцах на Украине, записанном, когда он гостил у князя Адама Вишневецкого.

Палеографический анализ написанного по-польски письма самозванца папе римскому показал, что безупречное стилистически письмо содержит грубейшие ошибки, т. е. что оно переписано с составленного иезуитами образца великороссом, слабо знавшим польский язык. Напротив, когда «Дмитрий» писал по-русски, почерк его изящен и имеет признаки московского приказного письма. Инок Григорий, как известно, за почерк был допущен к переписке духовных книг. Письмо «Дмитрия» к патриарху Иову, свидетельствует о его церковной образованности и хорошем знании патриарха. Современники отмечают, что «Дмитрий» прекрасно говорил по-русски, но плохо по-польски и вовсе не знал латыни. Характерно, что слово император он писал «In perator». Все это позволяет исключить западнорусское (белорусское или украинское) происхождение «Дмитрия». Как в свое время заметил Ключевский, самозванец «был только испечён в польской печке, а заквашен в Москве».

Неубедительно возражение Костомарова, что скромный монах не мог за короткий срок стать прекрасным наездником, обучиться владеть оружием и танцевать. Если Юшка Отрепьев постригся около 1600 г., как считает Скрынников, а до того служил на подворье Романовых, то его наездническое и ратное искусство закладывалось ещё в ту пору. Трудно представить, чтобы молодой дворянин, служивший в свите у крупного феодала, не умел ездить на коне и не обучился владеть оружием. Что касается танцев, то за два года жизни в Польше он вполне мог им обучиться, особенно, при врожденной ловкости.

Сказанное позволяет заключить, что «царевич Дмитрий» был бежавшим из Чудова монастыря иноком Григорием. Одну из загадок «Дмитрия» можно считать решённой.

Другие загадки Отрепьева. Большая часть жизни Отрепьева, до бегства в Польшу, и даже первые месяцы польской жизни, основаны на намеренных свидетельствах. По сути, они представляют исторический миф, а точнее, несколько мифов. Историки пытались в этом разобраться. Наиболее популярную в настоящее время версию предложил Скрынников, которой и мы будем в основном следовать, отмечая однако все её нестыковки.

Георгий или по-русски Юрий Отрепьев родился в 1580 или 1581 г.,[40]40
  Известен поясной портрет самозванца в латах, на нем написано по латыни: ««Дмитрий Иванович Великий Князь Московии 1604. В возрасте своем 23».


[Закрыть] т. е. был на два-три года старше Дмитрия Угличского. Отец его, Богдан Отрепьев, происходил из знатного, но захудалого рода Отрепьевых-Нелидовых. Основатель фамилии Нелидовых, Владислав, с Нилка из Литвы, сражался на Куликовом поле в полку Дмитрия Ольгердовича. Его потомок в пятом колене, Давыд, получил прозвание Отрепьев от великого князя Ивана III. Род разделился на Отрепьевых и Нелидовых. В дальнейшем, Отрепьевы служили детьми боярскими в Галиче и Угличе, где находились их поместья. Отец Юрия, Богдан Отрепьев, служил стрелецким сотником в Москве и был зарезан литвином в пьяной драке в Немецкой слободе. Осиротевший Юшка жил с матерью в поместье под Галичем неподалеку от вотчины Фёдора Романова. Мать научила мальчика читать «Часовник и псалмы Давидовы», а когда ее знания исчерпались, послала сына «на учение грамоте» к родственникам в Москву. Способный Юшка быстро освоил искусство каллиграфии, но стал вопрос, как жить дальше. И бедный сирота решил пристроиться под крыло сильного боярского рода Романовых, соседей Отрепьевых.

О службе Юшки у Романовых известно из царских и патриарших посланий. Годунов писал императору Рудольфу II, что Отрепьев «был в холопях у дворянина нашего, у Михаила Романова и, будучи у нево, учал воровати, и Михайло за его воровство велел его збити з двора, и тот страдник учал пуще прежнего воровать, и за то его воровство[41]41
  Воровством тогда называли любое нарушение закона – от кражи до государственной измены.


[Закрыть] хотели его повесить, и он от тое смертные казни сбежал, постригся в дальних монастырех, а назвали его в чернецех Григорием». Ему вторил патриарх Иов, огласивший после вторжения самозванца, что вор – Гришка Отрепьев, раньше «жил у Романовых во дворе и заворовался, от смертные казни постригся в черньцы». Через два года царь Василий Шуйский и бояре отправили к Сигизмунду III и панам радным послов с разъяснениями о событиях в России, где утверждалось, что Отрепьев «был в холопех у бояр Микитиных, детей Романовича, и у князя Бориса Черкаскова и, заворовався, постригся в чернецы».

В царских посланиях Отрепьев назван холопом, что сомнительно: лишь свободный человек мог переходить от одного боярина к другому. Отрепьев был дворянином, а дворяне начинали службу с 15 лет; в этом возрасте Юшка, скорее всего, и появился у Романовых. Обвинение в воровстве вовсе не означает беспутства. В «Сказании о расстриге» сообщается, что Юшка сначала служил Михаилу Романову, затем свояку братьев Романовых, князю Борису Черкасскому, и «от князя Бориса Келбулатовича честь приобрел», за что попал под подозрение: «тоя ради вины на него царь Борис негодовал», когда Борис «гонение воздвиже на великих бояр». Юшка, как приближенный Романовых, подлежал опале. Спасла его шустрость: «Той же лукав сыи, вскоре избежав от царя, утаися в един монастырь и пострижеся».

Монашество Отрепьева – самый запутанный период его биографии. Сведения о нем противоречат друг другу. Попытки создать цельную картину неизбежно приводят к исключению большей их части. Скрынников отверг как вымысел многолетние монашеские скитания Григория и предложил краткую версию его иночества. По этой версии Гришка был монахом всего два года – с ноября-декабря 1600 г. (в октябре начались гонения на Романовых) по февраль 1602 г., когда он покинул страну. За основу Скрынников взял «наказы» посольства Шуйского в Польшу в 1606 г., где сказано, что Гришка «был в чернецах в Суздале и в Галиче и по иным монастырем, и после был он в Чюдове монастыре в дияконех з год». Нежелание Гришки жить в провинциальных монастырях подтверждает «Летописная книга» Шаховского: «По мале же времени пострижения своего изыде той чернец во царствующий град Москву и тамо доиде пречистые обители архистратига Михаила[42]42
  Чудов монастырь.


[Закрыть]».

Расположенная неподалеку от царских палат, Чудова обитель была придворным монастырем. Здесь принимали постриг бояре и такие заслуженные дети боярские, как объезжий голова[43]43
  Объезжие головы – ответственные за порядок в крупных русских городах. Замятня охранял порядок в «меньшей» половине Белого города.


[Закрыть] Елизарий Замятня, дед Григория. Поступление в монастырь обычно сопровождалось крупным денежным вкладом. Нищий опальный Гришка не имел шансов попасть в аристократический монастырь. Тем не менее, игумен монастыря, Пафнутий, «для бедности и сиротства взяв его в Чюдов монастырь». Известно, что ему «бил челом» протопоп Успенского собора Евфимий, «чтоб его велел взять в монастырь и велел бы ему жити в келье у деда у своего у Замятни». Неясно, кто побудил хлопотать Евфимия и почему Пафнутий закрыл глаза на службу Григория у Романовых. Милости игумена на этом не кончились: скоро он перевел Гришку от деда в свою келью и поручил составлять каноны святым[44]44
  Каноны – церковные гимны, посвященные прославлению христианского праздника или святого.


[Закрыть]. Гришка успешно «сложил похвалу московским чудотворцам Петру, и Алексею, и Ионе».

Началась стремительная карьера Отрепьева. По произведению Пафнутия Григорий «поставлен бысть во дьяконы, рукоположеньем святейшего Иова патриарха». Вскоре он был взят на патриарший двор «для книжного письма». Не только изящный почерк, но литературная одаренность, ум и харизма способствовали его возвышению. И ещё – чрезвычайная восприимчивость – Гришка как губка впитывал новое. У патриарха Иова он стал «крестовым дьяком»[45]45
  Крестовый дьяк – (здесь) секретарь.


[Закрыть] и сопровождал его на Собор и в Думу. Позже монахи доносили, что он похвалялся: «Патриарх-де, видя мое досужество, и учал на царскую думу вверх с собою меня имати, и в славу-де [я] вшел великую». И все же трудно отделаться от чувства, что его постоянно поддерживали. Ответ на вопрос: «С какой целью?» – дало будущее.