Текст книги "Космический шулер"

–По крайней мере, надеюсь, что в одиночестве, – пробормотал он. – Какой же я был дурак! Ну нет, хватит. Как только вернусь..

Он сглотнул комок, застрявший в горле, и, толкнув низкую дверь ногой, вошел в таверну.

От чада и копоти у него заслезились глаза. В нос ударил запах кислого пива, горелого картофеля и чего– то вовсе непристойного. Лафайет зашагал по грязному неровному полу, наклонив голову, чтобы не стукнуться о низкие перекрытия, по направлению к стойке, за которой, спиной к двери, стояла девушка в домашнем переднике и запачканной косынке, – она начищала чугунок тряпкой и напевала вполголоса.

–Э-э-э… нельзя ли у вас перекусить? – осторожно спросил Лафайет. – Чего-нибудь попроще, скажем, гуся с артишоками и бутылочку Пулли-Фюиз пятьдесят девятого…

–Ну-ну, – ответила девушка, не поворачиваясь. – Я вижу, ты не лишен чувства юмора.

–Хорошо, тогда давайте омлет, – торопливо согласился O'Лири. – А к нему немного сыра, фруктов и кружку черного пива.

–O'кэй, – ответила девушка. – Ты своего добился. Мне уже смешно. Ха-ха-ха.

–Может, у вас найдется бутерброд с ветчиной? – спросил Лафайет с надеждой в голосе. – Больше всего на свете люблю швейцарскую ветчину на баварском ржаном хлебе…

–Сосиски и пиво, – резко сказала девушка. – Будешь заказывать?

Буду, буду! – взволнованно вскричал Лафайет, – и, пожалуйста, поджарьте с корочкой.

Девушка повернулась, поправляя выбившуюся из-под косынки прядь.

–Эй, Борой – крикнула она. – Зажарь-ка джентльмену сосисочку, да так, чтоб сгорела – ему это нравится.

Лафайет уставился в ее большие голубые глаза. на маленький прямой носик, прекрасные белокурые волосы, выбивавшиеся из-под косынки.

– Принцесса Адоранна! – вскричал он. – Как вы сюда попали?

Вторая

Официантка бросила на Лафайета усталый взгляд.

–Меня зовут Свайнхильда, мистер, – сказала она. – А как я сюда попала – долгая история.

–Адоранна, разве вы меня не узнаете? Это я, Лафайет! – Голос его сорвался. – Мы с вами разговаривали сегодня утром за завтраком!

Дверь на кухню неожиданно отворилась с тягучим скрипом, и в образовавшуюся щель просунулось небритое лицо с правильными чертами и квадратной челюстью.

–За завтраком, вот как? – возмущенно заявило лицо, поворачиваясь к Свайнхильде. – Придется тебе объясниться, дрянь ты эдакая.

–Аллан! – вскричал Лафайет. – И ты тоже?!

–Что ты хочешь этим сказать, парень? – угрожающе вымолвило лицо. – В каком это смысле «тоже»?

–Я… я думал, что один сюда попал… а теперь со мной Адоранна… то есть она не со мной.. вы не так поняли… и мне показалось, что вы..

–Опять мне изменила, да? – Длинная мускулистая рука высунулась из-за двери, но девушка проворно отскочила в сторону и схватилась за сковородку.

–Посмей меня пальцем тронуть, образина несчастная, – завизжала она, – и я растоплю жир, которым ты пользуешься вместо мозгов.

–Успокойтесь, Адоранна, прошу вас, – миролюбиво произнес Лафайет. – Сейчас не время для семейных сцен.

–Семейных! Ха! Знал бы ты, как я натерпелась с этим подонком…

Ей не удалось договорить, так как предмет их обсуждения одним прыжком выскочил из кухни, чуть не сломав дверь. Свайнхильда, не задумываясь, размахнулась тяжелой чугунной сковородкой и опустила ее на нечесаную голову. Сделав два шага на негнущихся ногах, Боров сел на стойку и изумленно уставился на Лафайета.

–Так что тебе приготовить, приятель? – спросил он и начал медленно оседать, постепенно исчезая из поля зрения. Раздался грохот. Девушка отложила в сторону свое грозное оружие и раздраженно посмотрела на O'Лири.

–С чего тебе вздумалось его дразнить? – спросила она и, нахмурившись, оглядела Лафайета с головы до ног. – Кто ты такой? Что-то не припомню. Могу поспорить, что с тобой я никогда ему не изменяла!

–Неужели вы действительно не помните? – взмолился Лафайет. – Я хочу сказать, неужели вы все забыли? И Аллан… Как вы сюда попали? А Дафна… Боже мой, Адоранна, где Дафна?

–Даффи? Заходит к нам такой, когда надоест бродяжничать. У него не все дома. Вечно клянчит выпивку. Не видела его недели две-три…

–Не Даффи, а Дафна. Это – девушка, то есть не девушка, а моя жена. Невысокая такая, но среднего роста. Вы меня понимаете? Точеная фигурка, нежное личико, шатенка..

–Давай ее сюда, – донесся из-под стойки невнятный голос.

– Сейчас разберусь, в какую сторону кренится палуба и…

Свайнхильда отвела ногу и изо всех сил пнула Борова чуть ниже уха.

–Проспись, битюг, – пробормотала она и, задумчиво посмотрев на Лафайета, приподняла бровь, сняла косынку и распустила по плечам белокурые волосы.

–У этой дамы есть что-нибудь, чего нет у меня? – холодно спросила она.

–Адоранна! Я говорю о Дафне, графине, моей жене!

–Ах да, конечно, графине. Извини, милый, но мы сейчас не принимаем графинь. Сам понимаешь, мы слишком заняты, пересчитывая наши жемчуга. – Она наклонилась над Боровом. – Извини, но мне надо немного прибраться.

–Разрешите мне помочь вам, – с готовностью предложил Лафайет.

–Да брось ты. Сама управлюсь.

–Но с ним все в порядке? – Лафайет перегнулся через стойку, пытаясь разглядеть неподвижное тело.

–С Боровом? Смеешься, что ли? Его череп подковой не прошибить, даже когда подкова на ноге у лошади.

Она схватила Борова за ноги и поволокла, пятясь, на кухню.

–Адоранна, подождите, выслушайте меня! – вскричал Лафайет, перепрыгивая через стойку.

–Слушай, сколько раз можно повторять, что меня зовут Свайнхильдой. Одер и Анна здесь ни при чем.

–Но… неужели вы не помните?

–Честное слово, первый раз в жизни тебя вижу. А теперь, если ты кончил трепаться, выметайся отсюда: наша харчевня закрывается.

–Так рано?

Свайнхильда приподняла бровь.

–У тебя есть другие предложения?

–Мне надо поговорить с вами, – сказал Лафайет с отчаянием в голосе.

–Не бесплатно, – отрезала Свайнхильда.

–С-сколько?

–По часам или на всю ночь?

–Уделите мне несколько минут, и я все объясню! – радостно воскликнул Лафайет. – Начнем с того…

–Подожди-ка минутку. – Она отпустила ноги Борова, и они со стуком упали на пол. – Сначала переоденусь и приведу себя в порядок.

–Вы прекрасно выглядите, – торопливо сказал Лафайет. – Так вот…

–Не хочешь ли ты обучать меня моему ремеслу, чужеземец?

–Да… то есть… Никакой я не чужеземец! Мы знаем друг друга много лет! Неужели вы забыли нашу первую встречу на балу короля Горубля, когда я согласился убить дракона? На вас было голубое платье с жемчужным ожерельем, а на поводке вы держали тигренка…

–А-а… бедный ты мой, бедный, – сочувственно сказала Свайнхильда. – У тебя шарики за винтики заскочили, да? Что ж ты сразу не сказал? Послушай, ты действительно хотел со мной поговорить? И ничего больше?

–Конечно, что еще? Адоранна, прошу вас, не отвлекайтесь. Я сам не знаю, что произошло, может, вас загипнотизировали, но если вы постараетесь, то обязательно вспомните. Сосредоточьтесь и представьте себе розовый мраморный дворец, рыцарей и придворных дам в роскошных туалетах, ваши покои в западном крыле, отделанные золотом, с видом на парк…

–Не торопись, милый. – Свайнхильда достала из– под стойки бутылку, выбрала из груды грязной посуды в раковине два относительно чистых стакана, плеснула в каждый немного бурой жидкости и глубоко вздохнула. – Твое здоровье. Ты, конечно, псих, но уж больно складно у тебя получается. Давай, ври дальше. – Привычным движением она опрокинула содержимое стакана прямо в горло и сочувственно посмотрела на Лафайета, который тоже выпил и никак не мог отдышаться. – Жизнь наша такая, что любой тюфячок, вроде тебя, может свихнуться, – сказала она. – Ты откуда родом? У нас так никто не одевается. Чудно.

–Дело в том… – ответил Лафайет и умолк на полуслове. – Я и сам не знаю, как тебе объяснить, – беспомощно произнес он, незаметно переходя на «ты».

Только сейчас он осознал в полной мере свое одиночество, почувствовал боль от ушибов и ссадин, ощутил ломоту во всем теле. Ему просто необходимы были хороший обед, горячая ванна и удобная постель.

–Да брось ты, – сказала Свайнхильда и потрепала Лафайета по руке маленькой твердой ладошкой. – Не переживай. Завтра проснешься, и все будет хорошо, вот увидишь. Хотя лично я в этом сильно сомневаюсь, – резко добавила она. – Ничего хорошего ждать не приходится, пока старый козел Родольфо сидит на герцогском троне.

Лафайет выпил стакан вина и не заметил этого.

–Родольфо? – с трудом спросил он. – Послушай, Свайнхильда, ты должна рассказать мне, что у вас происходит. Здесь, конечно, не Артезия, но земля та же, и ты с Алланом… Я хочу знать подробности, – может, хоть за что-то удастся зацепиться.

Свайнхильда рассеянно почесала бедро.

–Что я могу сказать? Раньше у нас все было в порядке. Герцогство как герцогство, без лишней роскоши, но жить можно. Постепенно становилось все хуже и хуже: сплошные налоги, указы, эдикты, постановления и законы. Потом погиб урожай табака, а грибок сгубил двухлетние запасы вина. Мы пили привозной ром, но он тоже кончился. С тех пор пьем пиво и закусываем сосисками.

–Вот кстати, – встрепенулся Лафайет. – Сосиска – это хорошо!

–Милый, да ты умираешь с голоду! Свайнхильда вскочила, выдернула из-за кухонной двери все ту асе злополучную сковородку, кинула на нее расплавленный жир, куски сомнительного мяса и поставила на жаровню, перетряхнув угли.

–Расскажи мне поподробнее о герцоге Родольфо, – попросил Лафайет.

–Ублюдок он, а не герцог. Я и видела его один только раз, когда уходила из казарм в три часа ночи. Навещала больного друга, сам понимаешь. Старый сводник прогуливался по саду, а так как время было не позднее, я перемахнула через забор и попыталась завязать с ним беседу. Только не подумай, что мне такой тип мужчин нравится. Просто решила, что знакомство с ним не помешает. – Свайнхильда стрельнула на Лафайета глазами. – Но старый козел отказался наотрез, – сказала она, разбивая яйцо о ручку сковородки. – Стал мямлить, что я ему в племянницы гожусь, и кликнул лягавых. Я тебя спрашиваю, что можно ждать от государства, если эта старая развалина ни на что не способна?

–Гмм… – задумчиво произнес Лафайет. – Скажи.. э-э-э… Свайнхильда, как бы мне получить аудиенцию у герцога?

–И не думай. Своих гостей он обычно скармливает львам.

–Только герцог может мне помочь во всем разобраться, – пробормотал Лафайет. – Больше некому. Я только сейчас понял, что Артезия никуда не исчезала. Это я исчез.

Свайнхильда посмотрела на него через плечо, зацокала языком и покачала головой.

–Мужчина средних лет, в расцвете сил, и надо же, чтобы так, – сочувственно сказала она.

–Средних лет? Мне и тридцати не исполнилось, – поправил ее Лафайет. – Хотя, должен признаться, сегодня я чувствую себя столетним старцем. Нет, мне просто необходимо составить план действий. Иначе я пропал.

Он понюхал хрустящее месиво, которое Свайнхильда выложила на битую тарелку, полив сверху яйцом.

–Говоришь, сосиска? – спросил он, с сомнением глядя на необычное блюдо.

–Я и говорю: сосиска. Кушайте, мистер, на здоровье, пока не остыло.

–Послушай, почему бы тебе не называть меня Лафайетом, – предложил Лафайет, осторожно кладя кусок мяса в рот. По внешнему виду оно напоминало крем для чистки обуви, но, к счастью, было абсолютно безвкусным.

–Слишком длинно. Но мне нравится имя Лэйф.

–Лэйф – это дамское белье, или что-то в этом роде, – запротестовал O'Лири.

–Послушай, Лэйф, – твердо сказала Свайнхильда, кладя локоть на стол и одаряя Лафайета взглядом, который ясно говорил: «С меня хватит». – Чем скорее ты выкинешь дурь из головы, тем лучше. Если люди Родольфо узнают, что ты – чужеземец, они из тебя черепаху сделают, прежде чем ты успеешь добежать до прокуратуры, а потом вышибут все твои секреты плеткой– семихвосткой.

–Секреты? Какие секреты? Моя жизнь – открытая книга. Я – невинная жертва обстоятельств…

–Все правильно, ты – псих безвредный. Но попробуй доказать это Родольфо. Он такой же недоверчивый, как старая дева, которая пытается унюхать лосьон для бритья, прежде чем залезть в ванную.

–Я уверен, ты преувеличиваешь, – твердо сказал Лафайет, выскребая остатки мяса с тарелки. – Честность – лучшая политика. Я пойду к нему, как мужчина к мужчине, объясню, что совершенно случайно оказался в другом измерении, и спрошу, не поможет ли он мне разыскать человека, занимающегося неразрешенными экспериментами в области пси– энергий. А может быть, – продолжал Лафайет, воодушевляясь по мере того, как разыгрывалось его воображение, – Родольфо поддерживает связь с Централью. Ну конечно же! За этим измерением просто обязан присматривать какой-нибудь инспектор Континуума, и как только я объясню, что произошло…

–И все это ты собираешься рассказать Родольфо? – спросила Свайнхильда. – Конечно, не мое дело, Лэйф, но на твоем месте я бы поостереглась. Ты меня понимаешь?

–Завтра с утра первым делом пойду к нему, – пробормотал Лафайет. – Где, говоришь, живет герцог?

–Я ничего не говорю. И не сказала бы, но ты все равно узнаешь. Его резиденция находится в столице, в двадцати милях к западу.

–Гмм… На Артезии там когда-то жил Лод. На краю пустыни?

–Нет, милый. Город находится на острове, а остров посреди Одинокого Озера.

–Удивительно. В разных измерениях координаты водных пространств почему-то не совпадают, – сообщил Лафайет. – В Колби Корнера эта местность находится на берегу залива. В Артезии она безводна, как Сахара. А здесь – озеро. Ну да ладно, утро вечера мудренее. Честно говоря, больше всего на свете мне сейчас хочется выспаться. Ты не подскажешь, где тут гостиница, Свайнхильда? Люкс не обязательно, хватит и простой комнаты с ванной и, желательно, окнами на восток. Я люблю вставать с первыми лучами восходящего солнца, когда заря…

–Могу бросить тебе охапку соломы в козлиное стойло, – сказала Свайнхильда. – Не беспокойся, – добавила она, увидев изумленный взгляд Лафайета. – Козла мы давно съели.

–Ты хочешь сказать… в городе нет отеля.

–Для психа ты на редкость сообразителен. Пойдем со мной.

Свайнхильда повернулась и черным ходом вышла на тропинку, ведущую к дворовым постройкам. Лафайет плелся сзади, стараясь плотнее запахнуться в пиджак и дрожа от порывов ледяного ветра.

–Перелезай через забор, не стесняйся, – предложила Свайнхильда. – Если хочешь, можешь переночевать на улице – за те же деньги.

Лафайет уставился на ржавую металлическую крышу, державшуюся на четырех подгнивших столбах, грязную жижу, из которой торчали стебли камыша, и потянул носом воздух, уловив характерный запах, напомнивший ему о бывшем обитателе.

–Не можешь ли ты подыскать мне хоть что-нибудь поприличнее? – спросил он с отчаянием в голосе. – Я буду твоим вечным должником.

–В долг не даю, – сурово ответила Свайнхильда. – Деньги вперед. Ты мне должен два медяка за сосиску, два – за прочие услуги и пятак за беседу.

Лафайет сунул руку в карман и вытащил пригоршню серебряных и золотых монет. Он протянул девушке толстый артезианский пятидесятицентовик.

–Хватит?

Свайнхильда посмотрела на лежавшую на ее ладошке монету, попробовала ее на зуб и широко открытыми глазами уставилась на Лафайета.

–Это – настоящее серебро, – прошептала она. – Что ж ты не сказал, что нафарширован, как кабачок, Лэйф… то есть Лафайет. Пойдем, любимый. Для тебя – только самое лучшее!

O'Лири послушно отправился вслед за своей провожатой обратно в дом. Свайнхильда на секунду остановилась, зажгла свечу и поднялась на второй этаж в небольшую комнатку с низким потолком, резной позолоченной кроватью и круглым окном, в которое вместо стекла были вставлены донышки от бутылок. На подоконнике в цветочном горшке стояла герань. Лафайет осторожно повел носом, но никаких посторонних запахов не уловил.

–Замечательно! – воскликнул он, расплываясь в улыбке и одобрительно глядя на хозяйку. – Комната мне подходит. Где тут у вас ванная?

–Лохань под кроватью. Пойду нагрею воды. Лафайет нагнулся, вытащил, пыхтя, большую медную лохань на середину комнаты и уселся на кровать, снимая сапоги. За окном в лунном свете возвышались далекие холмы, совсем как на милой его сердцу Артезии. Дафна, наверное, шла сейчас на званый ужин под руку с очередным сладкоречивым дэнди, удивляясь, куда пропал муж, и, возможно, украдкой вытирая слезы…

В который раз Лафайет одернул себя, отгоняя навязчивую мысль об изящной фигурке своей супруги. В конце концов, он сделал все что мог, и с завтрашнего дня начнет трудиться не покладая рук. Был бы повод, а желание всегда найдется. И хорошо, что они на некоторое время расстались. В разлуке Дафна полюбит его еще сильнее…

–А может, кого другого? – пробормотал он. – Того, кто поближе?

* * *

Дверь открылась, в комнату вошла Свайнхильда с двумя большими ведрами,, из которых шел пар. Она вылила воду в ванну и проверила температуру локтем.

–В самый раз.

Лафайет вежливо выпроводил девушку из комнаты, разделся, с сожалением глядя на лохмотья, в которые превратилась одежда, и залез в лохань. На губах его появилась блаженная улыбка. Правда, полотенца он не заметил, но коричневый кусок мыла лежал под рукой. Мурлыча под нос, O'Лири тщательно помылся и, намылив голову, стал поливать себя сверху. Как всегда, ему отчаянно защипало глаза, и, встав на ноги, он попытался нашарить полотенце вслепую.

–Черт, – выругался он. – Забыл попросить…

–Держи, – раздался над его ухом голос Свайнхильды, и в следующую секунду ему в руки сунули кусок грубой ткани. O'Лири вцепился в простыню, что было сил, и тут же завернулся в нее с головы до ног.

–Что ты здесь делаешь? – требовательно спросил он, вылезая из лохани на холодный пол и пытаясь протереть один глаз. Преуспев в этом начинании, он увидел рядом Свайнхильду, снимающую через голову нижнюю полотняную сорочку. – Эй, – пробормотал он. – Ты чего?

–Собираюсь принять ванну, если тебе она больше не нужна,

– услышал он ехидный ответ.

O'Лири быстро отвел глаза. Не из скромности, конечно, скорее наоборот. Вид голой девушки с поднятой ногой, пробующей воду в лохани, был до изумления приятен. Несмотря на спутанные волосы и обгрызанные ногти, у Свайнхильды было тело принцессы… принцессы Адоранны, если уж на то пошло. Лафайет быстро вытерся и улегся в постель, натянув одеяло до подбородка.

Свайнхильда мурлыкала какую-то песенку, весело плеща водой.

–Поторопись, – сказал Лафайет хриплым голосом. – Вдруг сюда зайдет Боров?

–Ему придется подождать, только и всего, – резонно заметила Свайнхильда. – Правда, не помню, чтоб этот дундук хоть раз в жизни мылся ниже подбородка.

–Но ведь он – твой муж!

–Называй, как хочешь. Сам знаешь, как живем. Этот гад сказал, что не хочет записываться, потому что нас обложат налогами, обдерут как липку, да еще под статью подведут. Врет он все. По-моему…

–Ты еще не готова? – взвизгнул O'Лири, зажмурившись и с трудом удерживаясь от искушения подсмотреть.

–Мм-мм… почти. Вот только…

–Прошу тебя, поторопись. Мне надо как следует выспаться, ведь завтра идти пешком целых двадцать миль!

–Где полотенце?

–На спинке-кровати.

Он услышал ровное дыхание, шуршание простыни по обнаженному телу, шлепанье босых ног…

–Подвинься, – прошептал нежный голос. Лафайет подскочил и сел в постели.

–Великий боже, Свайнхильда, ты не можешь здесь спать!

–Это почему я не могу спать в собственной кровати? – возмущенно спросила она. – Может, ты хочешь отправить меня в козлиное стойло?

–Нет… что ты, но…

–Послушай, Лэйф, либо мы делимся поровну, либо катись отсюда, и плевать я хотела на твое серебро.

Теплое тело скользнуло в постель, перегнулось через него, задувая свечу…

–Дело не в этом, – слабым голосом ответил Лафайет. – Дело в том…

–Да?

–Э-э-э. – я не помню, в чем дело. Но твой муж храпит внизу, а из комнаты нет второго выхода.

–Кстати, насчет храпа, – неожиданно сказала Свайнхильда.

– Что-то больно тихо стало на кухне.

От удара дверь распахнулась настежь, с потолка посыпалась штукатурка. При свете высоко поднятой керосиновой лампы Лафайет увидел разъяренное лицо Борова, отнюдь не ставшее менее свирепым от синяка под глазом и шишки размером с утиное яйцо на голове.

–Ага! – заорал он. – Под кровлей моего дома, Иезабель!

–Твоего дома! – проорала в ответ Свайнхильда, не оставаясь в долгу, в то время как Лафайет глубже вжался в стену, надеясь, что о нем забудут. – Папаша мне его завещал, а я тебя подобрала по доброте душевной. Помню, как ты шлялся по улицам в поисках обезьяны, которая утащила твою шарманку. Или тогда ты тоже наврал?

–Как только я увидел эту разодетую образину, сразу понял, что у тебя с ним шашни! – не сдавался Воров, тыкая пальцем размером с сардельку в сторону Лафайета.

Он повесил лампу на крючок у двери, закатал рукава рубашки, обнажая бицепсы толщиной с коровью ляжку, и, вытянув руки вперед, прыгнул на кровать. Лафайет отчаянным усилием оттолкнулся ногой и свалился на пол, запутавшись в одеяле. Соответственно, Боров со всего размаха угодил головой в стену, после чего рухнул как подкошенный.

–Ну и ударчик у тебя, Лэйф, – раздался откуда– то сверху восхищенный голос Свайнхйльды. – Так ему и надо, бульдогу проклятому, получил по заслугам.

Лафайет, окончательно запутавшийся в бескрайних просторах одеяла, боролся до конца и одержал верх, вылезая из-под кровати на глазах изумленной Свайнхйльды.

–Какой ты забавный, – сказала она. – Сначала вырубил Борова одним ударом, а потом зачем-то забрался под кровать.

–Я искал контактные линзы, – сообщил Лафайет. – Но в них отпала надобность, потому что я раздумал составлять завещание. Лучше я переночую в чистом поле. – Он начал лихорадочно одеваться.

–Наверное, ты прав, – вздохнула Свайнхильда, откидывая прядь прекраснейших белокурых волос на голое плечо. – Когда Боров проснется, настроение у него будет не из лучших. – Она надела рубашку и принялась натягивать на себя платье.

–Не беспокойся, я знаю дорогу, – торопливо сказал Лафайет. – Можешь не провожать.

–Провожать? Ты что, шутишь? Как я могу здесь остаться после того, что произошло? Давай-ка уберемся подобру-поздорову, пока Боров не пришел в себя, а то опять придется тебе драться, уж больно он страшен в гневе.

–Э-э-э… может, тебе действительно лучше несколько дней погостить у мамы? А когда Боров остынет, ты объяснишь ему, что он ошибся и напрасно подумал…

–Ошибся? – Свайнхильда изумленно на него посмотрела. – В чем? Ну да ладно, можешь не отвечать. Ты какой-то странный, Лэйф, но кажется, не хотел меня обидеть. Не то, что Боров, горилла проклятая!

Лафайету показалось, что он увидел слезинку, блеснувшую в голубом глазу девушки, но она быстро отвернулась и стала застегивать платье на пуговицы, а затем открыла дверцы стенного шкафа и достала тяжелый плащ.

–Соберу еды в дорогу, и сразу пойдем, – сказала она, выскальзывая из комнаты в темный коридор.

Лафайет покорно пошел следом, прихватив керосиновую лампу. На кухне он стоял, переминаясь с ноги на ногу, пока Свайнхильда упаковывала в корзину грубый хлеб, связку черных колбасок, яблоки, желтый сыр, а также кухонный нож и бутылку с жидкостью сомнительного пурпурного цвета.

–Ты очень заботлива, – сказал он, принимая корзинку из рук Свайнхильды., – Надеюсь, ты разрешишь мне заплатить, в знак моей глубокой признательности.

–Да брось ты, – отмахнулась Свайнхильда, увидев, что он полез в карман. – Деньги нам пригодятся в пути.

–Нам? – Брови Лафайета изумленно приподнялись. – А где живет твоя мама?

–Что ты заладил одно и то же? Прямо маменькин сыночек какой-то. Моя старуха умерла, когда мне года не исполнилось. Ладно, сматываемся. А то Боров проснется и отправится на розыски.

Она толкнула ногой заднюю дверь, и в комнату ворвался ледяной порыв ветра.

–Н-но… мы не можем путешествовать вместе!

–Это почему? Нам по пути.

–Ты… ты тоже хочешь встретиться с герцогом?

–Плевать я хотела на герцога! Просто хочу побродить по большому городу, увидеть яркие огни, поразвлекаться, в конце концов, пока не стала старухой. Лучшие годы жизни я провела, стирая слоновьи носки, да и те приходилось отнимать с боем. И где благодарность? Только руку чуть не вывихнула, когда врезала ему сковородкой.

–Но… что скажут люди? Пойдут слухи, а Боров никогда не поверит, что я тобой не интересуюсь… то есть, в другом смысле не интересуюсь…

Свайнхильда вздернула подбородок и выпятила нижнюю губку: метод, с помощью которого принцесса Адоранна в свое время разбила тысячи сердец.

–Прошу прощенья, благородный рыцарь. Теперь и мне кажется, что я буду вам только в тягость. Так что идите-ка своей дорогой, а я уж как-нибудь доберусь.

Она резко повернулась и пошла по освещенной луной улице. На сей раз O'Лири не сомневался, что видел в ее глазах слезы.

–Свайнхильда, подожди! – Он кинулся за ней и уцепился за край плаща. – Я имел в виду… я не имел в виду..

–Нужны мне твои утешения, – пробормотала девушка, и Лафайету показалось, что она едва удерживается от рыданий. – Жила я на свете, пока тебя не было, и сейчас не помру.

–Свайнхильда, – запинаясь проговорил Лафайет, торопливо шагая рядом, – по правде говоря, я колебался, э-э-э-э, не решаясь путешествовать вместе, гмм-мм, только потому, что ты мне очень нравишься. Да. Я хочу сказать, кха-кха, что боюсь не совладать со своими чувствами, э-э-э, и могу… тебя обидеть. Вот. А ведь я —женатый мужчина, а у тебя есть муж. И… и…

Он остановился, окончательно запутавшись, ловя воздух ртом, а Свайнхильда повернулась, испытующе глядя на него. Внезапно она расплылась в улыбке и обняла руками за шею.

Мягкие бархатные губки слились с его губами, мягкое податливое тело прижалось к его груди.

–А я было испугалась, что старею, – доверительно призналась она, покусывая Лафайета за мочку уха. – Какой ты смешной, Лэйф. Наверное, из благородных, раз подумал, что можно этим обидеть девушку.

–Вот-вот, – с готовностью подтвердил Лафайет. – К тому же меня волнует, что скажут твой муж и моя жена.

–Больше тебя ничего не волнует? Мне б твои заботы. – Свайнхильда растрепала рукой его волосы. – Пойдем. Если поднажмем, попадем в Миазмы до петухов.