Текст книги "Ангел для Демона"

9. Демон

Встреча подходила к концу, а мои мысли всё никак не хотели подчиняться обычному ходу. Словно что-то засело в голове безумной занозой, не давая думать ни о чём другом.

Три года… Прошло уже три, мать его, года, но жжёт так, будто это было вчера. Воспоминания раскаленной лавой текли по венам, уничтожая всякие попытки заблокировать, закрыть, не вспоминать. Она стояла перед глазами. Всегда. Куда бы ни поехал, чем бы ни занимался. Она была везде.

Стоит только закрыть глаза, как передо мной возникает фарфоровое личико куклы и её огромные, полные слёз, глаза. Чёрт возьми, я не собирался калечить девчонку. Не хотел убивать её. Мне нужно было тело малышки. Ничего более. Трахнуть и забыть. Но не вышло. Не вышло, мать её!

Ангелов снова постарался. Замял дело о болезни единственной дочери, зашифровал её так, что ни один частный детектив не докопается. И что вышло?

Скотина! Урод, каких ещё поискать. Думал таким образом вывести меня на жалость? Хотел заставить отказаться от мести?

Ха. Если это так, то он ещё более конченый мудак, чем я. В отличие от него, я не врал и не притворялся. Не проникал в его дом под видом друга. Не искал с ним путей сближения.

Воспоминания надоедливыми мушками запрыгали передо мной, возвращая на годы назад. Сколько времени уже прошло?

Десять лет? Одиннадцать?

Моему сыну уже мог исполниться двенадцатый год. Если бы не Ангелов и его грязные амбиции…

Не рассчитываю силы и крошу в руках ручку. Ломаю, словно сухую ветку. На части. Пополам. Разжимаю ладонь и бросаю остатки канцелярской принадлежности на зеркальную поверхность стола. Чувствую на себе сверлящие взгляды присутствующих.

Вскидываю голову, заставляю себя улыбнуться.

– Лиза, – стараюсь придать голосу максимум мягкости, – уберите, пожалуйста. И подайте мне новую ручку.

– Думаю, – неловкую паузу заполняет Рустам – мой близкий друг и бизнес партнёр в одном лице, – пора приступить к подписанию договора. Если вопросов больше нет, мы готовы заключить соглашение с «МорСайт Групп».

Гости закивали болванчиками, переговоры подошли к своему логическому завершению. Можно выдыхать. Ещё несколько минут, и пытка в душном конференц-зале закончится.

– Поздравляю нас с успешным началом новой главы! – протягиваю Львову руку и сжимаю увесистую ладонь бывшего боксёра. Кажется, все наши ребята решили податься в бизнес. Зализывают шрамы лихой молодости, разбрасываясь заработанными миллионами направо и налево.

Зелёные глаза с хищным блеском вылавливают мой взгляд, тонкие губы партнёра растекаются в животном оскале. Когда-то давно мы были соперниками на ринге. Один раз ему даже удалось уложить меня на лопатки. Всего раз, но Лев не забыл. Триумф ещё кружит ему голову, несмотря на прошедшие годы.

– С началом взаимовыгодного сотрудничества, господин Уваров, – продолжает светить золотой улыбкой. – Рад снова видеть тебя. Сколько времени прошло?

Смотрю на него с показным спокойствием, в то время как внутренний Демон начинает медленно пробуждаться после долгой спячки. Чую ложь и притворство на расстоянии. Ненавижу, когда пытаются играть со мной.

– Достаточно, чтобы многое осмыслить, – произношу медленно, – но слишком мало, чтобы забыть. Надеюсь, – повышаю голос и поворачиваюсь лицом к камере, – этот проект станет одним из многих наших совместных работ. От себя лично и от имени компании «СтройГрад» приглашаю вас всех в ресторан, чтобы отметить начало строительных работ.

Покидаю зал последним. Не люблю больших скоплений людей. Сразу начинаю задыхаться, будто возвращаюсь в крохотную тюремную камеру, откуда нет выхода и спасения. Тогда, одиннадцать лет назад, думал, что не выживу. Не смогу вынести заточения. Сломаюсь под давлением горя и чувства вины. Но нет. Я оказался даже сильнее, чем мог себе представить. Выкарабкался. Не сдох. Назло ему. Назло всем своим врагам. Выбрался, чтобы отомстить.

И я это сделал. Уничтожил всё самое ценное, что было у Ангелова. Забрал и осквернил его сокровище. Его драгоценную единственную дочь.

Только легче не стало. Не смог забыть её испуганное личико. Не получилось выкурить из памяти нежный аромат девичьей кожи. Она стала моим проклятием. Новым рубцом на моей стене скорби…

Телефонная трель застала меня у входа в кабинет. Полез в карман брюк и выудил оттуда новенький смартфон – подарок от крестника. На экране отобразились его номер и улыбающееся лицо. Кажется, этого парня ничто не изменит. Как был романтиком с розовой ватой вместо мозгов, так им и остался. Только взрослее стал. Вымахал под два метра ростом. Почти как я.

– Слушаю, – принимаю вызов и захожу в кабинет.

Полумрак ультрасовременной комнаты с панорамными окнами поглощает меня без остатка. Прохожу мимо чёрного кожаного дивана и сажусь за массивный дубовый стол.

– И тебе привет, дядь Дим, – смеётся неунывающий оптимист. Голос дрожит, словно хочет что-то сказать, поделиться чем-то важным, но не решается. Неужели трусит? – Как дела?

За двадцать два года жизни Саши, большую часть которой он заменял мне сына, я успел изучить его вдоль и поперёк. Знаю его, как облупленного. Каждую интонацию, каждую паузу. Он для меня как открытая книга.

Поэтому, пропускаю бессмысленный вопрос мимо ушей. Не люблю пустой трёп.

Облокотившись на тёмную поверхность стола, хмурю густые, слегка тронутые сединой, брови. Лоб пересекают глубокие морщины, мелкие шрамы на левом виске становятся отчётливее.

– В чём дело, Саш? Что с голосом?

На заднем плане слышится копошение. Шорох, будто кто-то бумаги перебирать. А затем женский голос. Тихий такой, спокойный. Мелодичный голосок, при звуках которого сердце в груди переворачивается и падает к ногам.

– Саш, ты долго? Я уже готова… 

Холод пробегает по спине, заползая под кожу и проникая в плоть. Бусинки пота выступают над верхней губой, теряются в густой тёмной бороде.

Это она. Моя кукла. Катерина Владимировна Ангелова. Моя несостоявшаяся месть. Но… как? Как, чёрт возьми?! Она же исчезла. Ангелов постарался. Избавился от девчонки сразу же, как организовал на меня облаву. Я искал её три года. Три. Мать его. Года. И ничего. Никаких зацепок.

– Дядь Дим, – запинается крестник, возвращая из далёких далей. Тяжело выдыхает и вонзает кол прямо в спину. – Тут такое дело. Я женюсь.

10. Ангел

– Я приеду сразу, как решу вопросы с выставкой, – пообещал Саша, переплетая наши пальцы. Мы стояли у входа в аэропорт. До моего рейса оставалось чуть больше часа.

– Обещай, что не задержишься, – прошу я, глядя любимому в глаза. Впервые за всё время нашего знакомства, мне предстоит уехать от Саши. Далеко. В другую страну. Страшно как-то. Даже не знаю, откуда взялось это тянущее чувство в груди. Словно не домой еду, а на край света…

– Ну, ты чего, конфетка? – подцепил пальцами мой подбородок и чуть приподнял. Горячие губы парня прошлись дорожкой от уголка губ к мочке уха и обратно. – Я когда-нибудь тебе врал? Говорил что-то и не делал?

Отрицательно мотнула головой, продолжая смотреть ему в глаза. Не могу отвернуться и разорвать тонкую нить доверия и безграничного счастья. Никогда не испытывала ничего подобного. Только с ним. С Сашей. С моим Сашкой.

– Три дня, Кать, – шепчет в перерыве между поцелуями. – Потерпи всего три дня, и мы снова будем вместе. Я приду к твоему отцу и попрошу у него твоей руки. Официально, по всем правилам. Хорошо?

Подносит мою левую ладонь к своему лицу, подставляя сапфир в форме сердца солнечным лучам. Камешек переливается, искрится на свету.

– Ты – моя, конфетка. Всегда будешь моей. Если Владимир Олегович откажется отдавать тебя, выкраду прямо из дома. Увезу за тридевять земель. Туда, где нас никто не знает. И будем жить вместе.

– В домике у моря, – продолжаю за него, прижавшись щекой к мощной груди любимого. – Только ты и я…

– Да, – соглашается Саша, а его сердце стучит у меня в голове. Часто-часто. Будто отбивает азбукой Морзе. Я. Тебя. Люблю. – Три дня, конфета.

– Три дня…

Если бы я только знала, что вижу его в последний раз. Если бы знала, что три дня растянутся на долгие и долгие годы…

Но я не знала. Не могла знать. Как и того, что судьба приготовила для нас совем другое будущее. Жёсткое. Чёрное. Болезненное.

Будущее без него. И без любви…

***

Калининград, Россия 

Что чувствует человек, вернувшийся в родной город после нескольких лет отсутствия? Наверное, радость и мандраж от предстоящей встречи с родными и близкими? Отголоски волнения и головокружительное ликование при мысли о том, что скоро увидит стены отчего дома. Самые надёжные и защищённые. Откроет массивную входную дверь и нырнёт в объятия отца…

Я честно старалась настроиться на подобный лад. Ругала себя всю дорогу, обвиняла в бесчувственности и холодности. Трусила и тихонько вытирала глупые слёзы. Но всё тщетно. У меня не получалось. Что-то тяжёлое, постоянно давящее на сердце, не давало дышать. Словно кто-то сжал стальным хватом горло, перекрыв доступ кислорода. Специально. С намерением задушить.

Пока машина медленно плыла по пустынной трассе, вспоминала о том, как покинула этот город два года назад. В тот день я думала, что уже никогда не вернусь сюда. Не смогу. Не пересилю свои страхи. Не пробьюсь сквозь завесу из боли и разочарования. Но нет. Вот она я. Живая и здоровая. Еду домой. Мимо проплывают знакомые, въевшиеся под корку, пейзажи. За тонированным окном шумит прибой, и щебечут птицы. Жизнь продолжается. Идёт своим чередом, несмотря ни на что. Ей плевать на потери людишек. Ей плевать на их страдания. Она не оборачивается. Не засматривается за тех, кто остался за бортом. Ей это не нужно.

– Заедем сначала на кладбище, – обращаюсь к водителю и смотрю ему в глаза через зеркало заднего вида.

Кажется, мужчине не очень нравится моя идея. Он не хочет менять привычный маршрут. Не положено по инструкции.

– Но Владимир Олегович… – пытается возразить, но не даю. Перебиваю, едва он успевает рот открыть:

– Я знаю, что вам сказал мой отец, – стараюсь придать своим словам максимум уверенности, игнорируя её абсолютное отсутствие. – Отвезите меня, пожалуйста, на кладбище. Мы ненадолго.

Серые глаза мужчины смотрят на меня несколько секунд. Изучают. Будто прикидывает, стоит ли потакать капризам избалованной принцессы, коей меня считает. За двадцать один год успела привыкнуть к их снисходительному отношению. Мол, что взять с дочурки Ангелова? Художница. Ничего серьёзного.

– Хорошо, Катерина Владимировна, – протянул водитель, переведя взгляд на дорогу. – Как скажете.

Откинувшись на спинку кресла, закрыла глаза. Всего на миг, чтобы успокоиться, прийти в себя и унять бешеный пульс.

Воспоминания двухгодичной давности замелькали перед мысленным взором, подобно чёрно-белым кадрам старого диафильма. В висках болезненно застучали надоедливые молотки, спину прострелило острой болью.

Я будто снова оказалась в больничной палате, подключённая к аппарату искусственной вентиляции лёгких. Надоедливый писк кардиомонитора резал слух, перед глазами всё плыло и растекалось, превращаясь в большие цветочные кляксы.

– Катенька, девочка моя, – папин голос долетал до меня издалека, словно из-за широкой каменной стены. – Проснулась! Наконец-то.

Почувствовала, как до моей руки дотрагивается его широкая, покрытая грубой мужской кожей, ладонь. Пальцы мелко задрожали, резь в глазах усилилась.

– Ч-что со мной? Г-где я?

– Всё уже позади, малыш, – заверяет папа, а я не верю. Не хочу верить. – Главное, ты пришла в себя. Остальное уже не имеет никакого значения.

– П-пап…

А из глаз текут кровавые слёзы. Кожу под ними жжёт, в носу гуляет холодный ветер. Пытаюсь избавиться от надоедливой трубки, но не могу. Руки не слушаются. Не могу дотянуться до шланга. Мышцы болят, кажется неподъёмными.

– Вы с Константином попали в аварию, – словно удар в самое сердце. Костя… Знаю. Мой друг, водитель и телохранитель в одном лице. Пытаюсь вспомнить момент, о котором говорит папа, но воспоминаний… нет. В голове пусто. Только боль и желание плакать. Громко. Навзрыд. – Он погиб на месте, а ты… – сжимает мои ледяные пальцы. Крепко так. Пугающе крепко. – Ты была в коме… год… Врачи говорили, что не проснёшься. А я верил! Знал, что ты не уйдёшь, не бросишь своего старика…

Он ещё долго говорил. Много. Безостановочно. Пока не пришла медсестра и не ввела мне успокоительное. А я молчала. Не могла ответить. Слов не было.

Год. Я потеряла целый год своей жизни. Год и несколько лет до него. Всё стёрлось. Без возможности восстановить…

– Катерина Владимировна, – зовёт водитель, возвращая меня назад. – Приехали.

Коротко киваю ему и выхожу из машины. Ноги сами несут меня к бабуле, что сидит у входа на кладбище. Покупаю хризантемы. Белые, символизирующие чистоту и невинность. Десять штук. Больше у неё нет.

– Спасибо вам, – вручаю цветочнице несколько купюр, от сдачи отказываюсь. Ей нужнее.

– Будь счастлива, деточка, – слышу из-за спины, но обернуться сил нет. Иду вперёд, сжимая в руках букет.

Дохожу до двойной могилки из чёрного гранита и замираю. Сердце колотится где-то в горле, дыхание перехватывает. Как тогда. Два года назад.

Смотрю на крошечного ангела и плачу. Не могу не плакать. Грудину жжёт, диафрагму скручивает до состояния тонкого жгута. Медленно, оседаю на землю. Коленки сами подгибаются, силы покидают меня.

– Маленький мой, – шепчу сквозь слёзы. – Мама скучает по тебе. Сильно-сильно…

11. Демон

С трудом дожидаюсь, когда самолёт сядет в частном аэродроме Парижа. Вылетаю из здания, не обращая внимания на семенящую сзади стюардессу. Знаю, что не отстанет. Догонит. Шею свернёт, ноги переломает на своих шпильках, но догонит. Не упустит шанса получить пригласительный билет в мою постель. Думает, если хорошенько постарается, моё каменное сердце дрогнет. Оставлю при себе и буду потрахивать за деньги. Очередная дешёвая шлюха. Хотя… Нет, эта дорогая. Губу раскатала так, что от самого боинга тянется. Бойкая. Будет стараться до последнего.

– Демид Александрович, – подаёт голос. Поставленный. С придыханием и акцентом, больше подходящим коренным француженкам. – Помогите мне, пожалуйста, – взглядом из-под длинных чёрных ресниц указывает на свои два чемодана от известного итальянского бреда.

Коротко киваю водителю, чтобы разобрался и ныряю в салон внедорожника. Через секунду Анжелика оказывается рядом, заполняя пространство изысканным ароматом дорогого парфюма. Откидывается на спинку и расстегивает пуговицы тёмно-синего кителя с эмблемой авиакомпании на груди.

– Я так вам благодарна, – щебечет девушка, заглядывая мне в глаза, – что вы предложили довезти меня. Если бы не вы…

– Не стоит, – жестом заставляю её замолчать. – Михаил, поехали. Я тороплюсь.

Остаток пути провели в молчании. Анжелика держалась молодцом, только изредка бросала в мою сторону заинтересованные взгляды, которые я благополучно игнорировал. Благо, голова была забита совершенно другим.

Держа перед собой смартфон, листал очередной доклад на Ангелову. Третий за последние три года. Получается, по одному на каждый? Интересный расклад, ничего не скажешь.

После той истории, три года назад, пытался выйти на неё. Искал информацию, поднимал все архивы Калининграда, лишь бы докопаться до сути. Понять, почему Ангелов решил подчистить историю болезни дочери, но тщетно. Поработали так, что не придраться. Чиста. Абсолютно.

Но я же знал, что это не так. Помнил, каким безжизненным тельцем лежала на моих руках. Это тяжёлое дыхание через раз и слабый, едва уловимый, пульс. Нет, здесь что-то было. Нечто серьёзное. Значимое. Что-то такое, чего Ангелов боялся. Сильно боялся. Панически. Так, что решил спрятать дочь. Увёз из города, запретил местным СМИ упоминать её имя. Словно никогда и не было никакой Катерины Владимировны Ангеловой. Но два года назад девчонка засветилась. Вышла из своего тайника и продолжила жить, как ни в чем, ни бывало. Словно не было в её жизни никакого Демона. Не было трёх дней и ночей в загородном имении, когда таяла в моих объятиях. Забыла. Или сделала вид, что забыла? Плевать.

Моя ошибка заключалась в том, что не притащил девицу к себе. Не отправил за ней своих людей, чтобы привели. Не напомнил о себе. А она расхрабрилась. Набралась наглости настолько, что потянулась к самому святому, что у меня осталось в этой жизни. Посягнула на недосягаемое.

Ангелова поверила в себя так, что совершила одну непоправимую ошибку за другой. Она полезла к Саше, моему крестнику. А этого делать не надо было. Здесь она просчиталась, не предугадала моей реакции.

На экране телефона появилась фотография девушки. Кукла сидела в кафе, склонившись над листом бумаги, и рисовала. Её фарфоровый профиль так и притягивал к себе взгляд. Приковывал внимание. Заставлял думать о том, какой мягкой и холодной была её кожа. Как водил по тонкой талии руками, касался маленьких грудей. Как целовал и покусывал, оставляя на ней кроваво-красные отметины – печати Демона…

Смачное ругательство слетает с губ, пронзая тишину салона. Водитель не реагирует. Делает вид, будто не слышал. А вот Анжелика не может. Сучья натура выдаёт её. Глаза загораются азартом. Заинтересовалась. Сканирует меня изучающим взглядом, пытается плешь проесть, проникнуть в черепную коробку.

– О чём задумался? – тонкая кисть с ярким маникюром опускается на моё запястье. Выделяется на фоне загорелой кожи, покрытой рукавом из татуировок.

– А тебе это интересно? – протягиваю лениво, сбросив руку Анжелики.

Несколько секунд молчит. Выжидает паузу, чтобы заинтриговать. Только вот не получается. Знаю я все эти дешёвые приёмы. Тошнит уже от них.

– Не отвечай, – пресекаю попытку девушки заговорить. – Мне всё равно. Твоя остановка, – машина, как раз, тормозит у входа в отель. За окном шумит город, живёт своей привычной жизнью.

Михаил выходит из автомобиля, обходит его и открывает перед пассажиркой дверцу. Она колеблется. Не хочет уходить с пустыми руками. Не ради этого увязалась за мной.

Смотрит на меня, ищет причину. Пытается говорить взглядом, а я не слышу. Не хочу слышать.

– Михаил, – обращаюсь к водителю, игнорируя все её попытки. – Проводи Анжелику до дверей. И поживее! У меня много дел.

Мазнув глазами по людному входу, прикладываю палец к сканеру опечатка и возвращаюсь к изучению доклада. Листаю фотографии, сделанные детективом за те три дня, что он был приставлен к Александру и Катерине.

По экрану, одна за другой, мелькают изображения влюблённой парочки, вспенивая кровь и зарождая в душе протест. От злости, что переполняет меня, накрывает с головой и сочится из пор, хочется крушить всё подряд. Разнести к херам и автомобиль, и всё, что попадётся под горячую руку.

Почему из всех, сука, женщин, разбросанных по свету, крестик должен был выбрать именно её?! Что, чёрт возьми, не так с этим парнем?!

Ему баб мало?! Мало нормальных девушек, раз выбрал Ангелову?! Повёлся на кукольное личико и невинные небесно-голубые глаза одалиски?! Что?! Что именно его привлекло в ней?!

Сдавив смартфон до треска в корпусе, выплюнул очередное ругательство и бросил кусок пластика в спинку пассажирского кресла. С глухим стуком тот повалился вниз, жалобно пискнув на прощание.

– Немедленно езжай к Александру, – велел я и провёл ребром ладони по шее.

Найду тварь. Из-под земли достану и заставлю вспомнить. Меня. Мой член. Каждую секунду, что провела в моём доме. На этот раз она не сбежит. Папаша не спасёт её. Не позволю! И племяннику не дам судьбу калечить. Не будет он с ней!

Закрыв глаза, пытался сдержать воспоминания. Подхватил под уздцы и тянул. Тянул на себя, удерживая их ход. Не хочу! Не буду вспоминать. Не позволю боли вновь поглотить рассудок и затуманить сознание.

Она осталась в прошлом. В другой жизни. С другим Демидом. С моей семьёй осталась. На пепелище семейного гнезда. Среди руин счастья и любви. Там, где похоронена моя душа.

– Дём, мне страшно, – родной голосок полоснул прямо по сердцу, взбудоражил нервы. – Может ну его этот город? Вернёмся домой, в деревню… Не нравится мне тут… 

Дёрнулся как от удара и распахнул веки. Показалось. Всего лишь показалось. Дал слабину, и призраки окружили меня. Завели свою шарманку и принялись отплясывать вальс на останках прежнего Демида.

Телефонная трель полоснула по ушам, разогнала остатки непрошенных видений. Михаил нажал на кнопку в наушнике и сбавил ход.

– Слушаю. Да, со мной. В получасах езды от места назначения. Что? – руки на руле напрягаются. Мужчина подаётся чуть вперёд, затем сворачивает на обочину и останавливается. – Понял. Жду координаты больницы.

Ещё одно нажатие на кнопку и оборачивается ко мне. Смотрит внимательно, в глазах плещется… страх?

– Говори! – цежу сквозь зубы, а у самого тело свинцом наливается. Этот взгляд мне слишком хорошо знаком. С таким лицом всегда сообщают плохие вести.

– Александр Константинович…

– Что с ним?!

– Он разбился на мотоцикле. Состояние критическое. Врачи сейчас борются за его жизнь…