Текст книги "Дети нового сознания. Материалы Международной научно-общественной конференции. 2006"

Вообще отношение к походу не было всецело благостным. Епископ города Брундизия, заподозрив неладное, не позволил детям продолжить путь. Миряне называли клириков неверующими, возражающими из ревности и жадности [6, с. 377 (MGH. SS. XVII. 172)]. Но те, кто оказывал помощь отправившимся в Святую землю, ничего не давал возвращавшимся, и дети погибали от голода, болезней и жажды. Кёльнские летописи свидетельствуют, что из многих тысяч, отправившихся в путь, вернулись единицы [6, с. 375 (MGH. SS. XXIV. 17–18)]. «Назад возвращались поодиночке и в молчании, босоногие и голодные, превратившись во всеобщее посмешище» [6, с. 378 (MGH. SS. XVII. 172)]. «Это о них сказал Иеремия: “Дети просят хлеба, и никто не подает им”» (Плач 4, 4), – пишет один из хронистов и продолжает: «Это несчастное племя можно уподобить тем невинным младенцам, что были убиты за Христа, ибо в столь малых летах на их долю выпали нестерпимые труды» [6, с. 378 (MGH. SS. XXV. 301)].

Кёльнские хроники уточняют время и масштаб похода: «Между Пасхой и Пятидесятнцей по всей Франции, а также Тевтонии <…> дети от шести лет и вплоть до совершеннолетия против воли родителей <…> бросив плуги или повозки, которыми правили, или стада, которые пасли, <…> все как один устремились друг за другом и сами принимали крест. И так, собираясь по двадцать, пятьдесят или сотнями, с поднятыми знаменами отправлялись в сторону Иерусалима» [6, с. 374 (MGH. SS. XVII. 826–827)]. Если им говорили, что короли и вооруженные воины не смогли исполнить то, на что они идут, они отвечали, что исполняют волю Божью [6, с. 375 (MGH. SS. XVII. 826–827)]. Некоторые из них добрались до Майнца, до Пьяченцы, до Рима и оттуда были отправлены назад, некоторых горожане взяли в качестве крепостных и служанок [6, с. 377 (MGH. SS. XXIV. 17–18)]. Те, кто достиг Генуи, расположенной на берегу моря, убедив экипажи двух судов, отправились дальше. Об этом содержится свидетельство в анналах генуэзц^-а Огерия Панно: «В месяце августе, в день субботний, 25 числа в город Геную пришел совершающий паломничество мальчик по имени Николай, а вместе с ним огромное количество пилигримов, несших кресты, медные трубы и кожаные сумки. Их было более семи тысяч <…>» [6, с. 376 (MGH. SS. XVIII. 426)], как и у автора «Деяний Сансской церкви» Рикера: «Только два корабля с ними на борту вышли в море» [6, с. 378 (MGH. SS. IX. 780)]. О том, что походом в Тевтонии руководил кёльнский отрок Николай, носивший крест в форме буквы «тау», говорится в «Деяниях трирских архиепископов», в ведущихся независимо от них анналах монастыря австрийского города Адмонт и в хрониках Эльзаса.

Внимательное чтение летописей проясняет природу движения и дает ему вполне земное объяснение, настраивая на бдительность, показывая, что дети легковерно попадали под власть бесчестно настроенных и коварных взрослых, которые так уводили их в плен к язычникам. (Так говорят об отце отрока Николая. «Оттого-то и сам отрок погиб, – сообщает летопись, – и отец его в Кёльне принял негодную смерть» [6, с. 378 (MGH. SS. IX. 780)]). К детям присоединилось много негодных людей, которые грабили их, отбирая подаяния [6, с. 374 (MGH. SS. XVII. 826–827)]. Те, кто сумел отправиться в морское путешествие, по свидетельству Эльзасских летописей, был предан и продан в рабство сарацинам. Альбрик из монастыря Трех источников называет имена предателей – марсельских купцов Гуго Железного и Гильома Свиньи [8], которые владели кораблями и обещали перевезти детей без взимания платы на семи кораблях, два из которых разбились у острова Святого Петра. По прошествии лет папа Григорий IX приказал возвести там церковь Новоневинных младенцев, в которой выставлялись нетленные тела младенцев, выброшенных морем [6, с. 382 (MGH. SS. XVII. 826–827)]. Детей на оставшихся пяти кораблях предатели продали сарацинам. Некий просвещенный халиф, получивший образование в Париже, купил четыреста из них и оказал им большое почтение. Иным не повезло вовсе. В Багдаде на собрании сарацинских правителей были казнены восемнадцать отроков, не желавших отречься от христианской веры. Остальных заботливо взращивали в рабстве. Гуго и Гильом были казнены, но за участие в заговоре против императора Фридриха, а не за предательство детей.

Еще одно неутешительное разъяснение дано в «Историческом зерцале» Винсента из Бове, который, повествуя о событиях 1212 г., рассказывает о злом умысле Горного Старца. Так называли повелителя загадочных ассассинов [9], по сведениям Гийома Тирского и «Славянской хроники» Арнольда из Любека, – некоего народа численностью в 60 тысяч человек, в чьем ведении находилось десять крепостей с округами в Тирской провинции Финикии. Они выбирали себе правителя, которого называли Старцем и которому беспрекословно подчинялись [6, с. 277–278 (MGH. SS. XVII. 826–827)]. Старец держал в плену двух клириков и не отпускал их, «покуда они не поклялись, что приведут ему детей из Французского королевства. Полагают, что именно они слухами о ложных видениях и лживыми посулами соблазнили этих самых детей принять крест» [6, с. 277–278 (MGH. SS. XVII. 826–827)].

Походы повторились в движении пастушков в 1251 г. и 1320 г. Но всякий раз взрослые предавали сердечный импульс детей или использовали его в своих корыстных целях.

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА КАК ПРЕДВЕСТНИК ПОСТАНОВКИ И РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМ

Мы знаем, что художественная литература часто интуитивно называет и разрабатывает проблемы, которые впоследствии получают научное осмысление, оказываются подтвержденными самим ходом истории. На рубеже XVIII и XIX веков произошло художественное открытие детства английскими поэтами-романтиками, которые впервые с проникновенной глубиной исследовали особую пору в становлении души человека и вскрыли ее значение в становлении личности. Приоритетная роль в раскрытии сущности детства поэтическими средствами принадлежит Уильяму Вордсворту (1770–1850), поднявшему тему детства на такую высоту, что ей под стать стал возвышенный и торжественный жанр оды [16]. В высоком жанре поэт доносил до читателя идеи о том, что младенец приходит в мир не в полной наготе и неведении, но облаченный облаками Божественной славы с памятью о Божественном мире – общем доме всех душ. Углубляясь в детские воспоминания, поэт рассказывает об отзывчивости детской души на уроки, полученные от общения с природой, которая, по его словам, воспитывает человека красотой и страхом. С ним навсегда остается ощущение таинственного дыхания во время прогулок по вересковым пустошам, оглушительная радость победы от взятия вершины, с которой открывается прекрасный вид окрестностей. Отчаяние и страх, испытанные в момент, когда поскользнулся на уступе скалы, добираясь до гнезда ворона, перерастает в философское рассуждение о том, как природа дает понять, чего человек совершать не должен. Вордсворт говорит о таинственной мастерской по производству человеческих душ. Природа нежными касаниями воспитывает существо, которое посчитает достойным, всегда пробьется к нему, отыщет, но если человек окажется нечувствительным к легким и мягким знакам, то непременно применит более жесткие средства. Бессонные ночи, слезы, горести, угрызения совести – все проходит не бесполезно для становления и обрамления души. Воспитание продолжается до тех пор, пока существо не становится достойным замысла о нем. Разум и Дух Вселенной воспаляют в нем высокую, ничего общего не имеющую с вульгарным пониманием страстность, уча слышать знаки в биении своего сердца [17, с. 637–639]. Замечательная поэма У.Вордсворта «Прелюд» остается непереведенной на русский язык.

В связи с обсуждаемой на конференции проблемой представляется важным обратить внимание на роман братьев Стругацких «Гадкие лебеди», вышедший в 1970-х гг. В романе взрослые испытывают страх перед детьми, готовыми выстроить мир на принципиально иных началах, где не будет места лжи и притворству. Дети у Стругацких отвечают на испуг взрослых, объясняя, что страх возникает из самого устоявшегося образа мыслей, из представлений о том, что строить можно только предварительно что-то разрушив. Юные умы в романе Стругацких утверждают, что станут строить, ничего не разрушая и никого не заставляя менять образ жизни и убеждения. К сожалению, такой принцип строительства оказывается в романе не развитым, не прописанным, о чем говорил в недавнем интервью Борис Стругацкий, признавая, что роман слишком опережал время и не получился таким, каким был задуман.

К числу авторов, прекрасно чувствующих проблему устремленности новых детей, их озаренности и светоносности, разрабатывающих ее в художественных произведениях путем создания ярких и запоминающихся образов, относится замечательный писатель и педагог Владислав Петрович Крапивин, долгие годы возглавлявший в Свердловске отряд «Каравелла», имевший статус пионерской дружины. Своеобразие его художественного и педагогического творчества состоит в прямом обращении к детям с целью поддержки их уникальности, воспитания характера, формирования представления о нужности рождающихся в них импульсов, которые направлены на изменение мира и исправление жизненных ситуаций. В.П.Крапивин учит видеть суть явления, каким бы странным оно ни казалось внешне, и оставаться верным себе. Герои Крапивина всегда проявляют несгибаемую волю и всегда оказываются в ситуациях жесткого выбора. Читатель осознает, как трудно, но одновременно красиво оставаться верным себе.

Сегодня В.П.Крапивин – автор 30-томного собрания сочинений, его произведения переведены на многие языки мира, включены в японскую антологию русской литературы для детей. Под его пером появился цикл повестей с общим названием «В глубине Великого Кристалла», каким автору видится Вселенная. Он пишет о том, что происходит на стыках граней Кристалла и в витках многомерного Сопределья. Дети проходят локальные барьеры Со-пределья, не замечая их. Взрослые застревают. Героям Крапивина приходится прорывать темпоральную петлю – кольцо времени, чтобы спасти друзей, с которыми они всегда связаны незримыми сердечными связями. Критика признает писательские достоинства В.П.Крапивина, ставшего лауреатом ряда литературных премий и способного увлечь читателей не меньше, чем широко тиражируемые западные авторы [10, с. 55].

В повестях В.Крапивина появляются категории особых героев. Во-первых, это пограничники пространств – ребята, собирающиеся с разных граней Кристалла. Способность проникать в Сопределье приходит к ним как предчувствие во сне. Описание такого предчувствия детализировано и проникновенно. Оно заставляет всматриваться и учит разбираться в своих ощущениях: герой бежал по скользким стеклянным ступеням и «ухнул в мерцающую искрами пустоту. Пустота стала плоской, выгнулась, гибко соединилась в кольцо Мёбиуса. Кольцо лопнуло, разлетелось черными бабочками. Он оказался на утрамбованной, горячей от солнца глинистой площадке среди желтых скал. <…> Он не знал еще, что эти сны – первый сигнал о возможности прямого перехода. Что скоро клетки его тела, его нервы не во сне, а наяву научатся отыскивать среди граней мироздания межпространственные щели, и он уже сам, добровольно, будет кидаться в этот страх чудовищного полета из одного мира в другой. В страх, от которого нельзя избавиться и к которому нельзя привыкнуть» [11, с. 92–93]. «А может, не так уж страшно? Зажмуриваешься, появляется в сознании тонкая зеленоватая нить, потом еще несколько – со светящимися узелками на перекрестьях. Их не видишь, а скорее чувствуешь. Потом возникает за светлым пятнышком одного узелка ощущение того места, куда ты стремишься. <…> Это очень близко. И в то же время чудовищно далеко в бесконечной глубине черной щели между неудержимо скользкими невидимыми плоскостями. И надо пересилить себя, зажать в себе ужас, шагнуть вниз, в падение…» [11, с. 96].

Пространственный переход – не единственная способность особых детей. Тонко чувствуя проблему детства и трудности на пути становления детей с особенными свойствами, В.Крапивин вырабатывает несколько категорий героев. Одна из них койво: «Так называли в старину людей, обладающих необъяснимыми свойствами. <…> Одни умеют читать чужие мысли, другие видят, что напечатано в закрытой книге, третьи могут взглянуть на человека и сказать, чем он болен. При некоторых светятся или загораются предметы. <…> Койво не всегда знают о своих свойствах и не всегда умеют ими распоряжаться. Не все мудры…» [12, с. 157].

Те, кто помогут детям стать мудрее – особая категория персонажей – Хранители и их помощники, служители храма Девяти Хранителей Главного Круга, или Храма Девяти щитов, они помогают людям, находящимся в смертельной опасности. «Хранители были в свое время простыми смертными. Со всеми слабостями и сомнениями. Они – реальные люди своих веков…» [15, с. 428]. К Хранителям они причислены за подвиги во имя защиты своих ближних от всякого зла. Люди, живущие в согласии с требованиями души, помогают Хранителям: «Слуги Хранителей сделали смыслом своей жизни помощь гонимым, защиту добра от зла. <…> Посильная ли это задача для людей? Разве всегда человеку дано отличить добро от зла? Задача тяжела, но посильна». Автор дает ответы на вопросы из категории вечных, апеллируя к внутреннему нравственному чувству читателей: «Добро в мире – изначально. Оно родилось вместе со Вселенной. Зло возникло просто как отрицание добра и всего мира. Беда в том, что злу живется гораздо легче. У него ведь одна цель: уничтожить добро. А у добра целей две: во-первых, творить, строить, созидать мир, а во-вторых, защищать то, что сделано, от зла. Значит, и энергии нужно вдвое. А ее у добра и зла, увы, поровну. Если же добро забудет о творчестве и направит усилия только на войну со злом, то погубит себя. Станет двойником зла». По мнению автора, выход – «в силе духа. <…> Сила эта неизмерима. Просто она еще дремлет, почти не разбужена в людях. А зло бездуховно по своей сути. И потому, верим мы, в итоге обречено» [15, с. 425–426].

Для хранителей и их помощников очень важно не предать в себе детства. Этим они созвучны Командорам – охранителям детей, и в частности детей с особыми свойствами. «С давних пор, – сообщает автор, – были на свете люди, которые посвящали себя одной цели: сохранить для будущего мальчиков и девочек, которым природа подарила особые свойства. Тех, кто как бы разламывал рамки привычной жизни и науки. Это были дети, которые надолго опередили свой век, и защитить их было нелегко. И не всегда удавалось. Ведь в тех, кто читает мысли других людей, зажигает взглядом огонь, чует рядом с собой другие миры или умеет за миг перенести себя на сотню верст, многие видели колдунов и врагов человечества… Да и потом, когда стыдно стало верить в колдунов и отыскивать где попало врагов, люди смотрели на непонятное с подозрением…» [11, с. 186] – это ли не описание современного состояния проблемы?

Легенда о Командоре – авторская мифологема В.Крапивина – мечта о человеке, осознающем происходящее глубже, чем обыватель, и осуществляющем веление Беспредельности. «Бытовала легенда о Командоре. О человеке, который бродит по свету и собирает неприкаянный детей. И не просто детей, а таких <…> со странностями <…> Именно им чаще других неуютно и одиноко в нашей жизни. Потому что они опередили время… Так говорил Командор. Говорил, что они – дети другой эпохи, когда все станет по-иному. Тогда, в будущем, каждый сможет летать, причем стремительно – на миллионы километров за миг. Люди смогут разговаривать друг с другом на любом расстоянии и, значит, всегда быть вместе. Не будет одиноких. Никто не сможет лишить другого свободы, потому что человек станет легко разрывать все оковы – и природные, и сделанные руками… И у каждого будет добрый дом во Вселенной, куда можно возвратиться с дороги… Это не мечта, а просто будущее. Ведь все на свете меняется, развивается, появляются и у людей новые способности… Только способность к одиночеству не появится никогда, потому что одиночество и вражда противны человеческой сути… Но до тех времен еще далеко, а мальчики и девочки со странными свойствами своей природы и души нет-нет да и появляются среди людей. Как первые ростки. Их надо сохранить <…> Может быть, такие ребята – ничуть не странные, а самые нормальные. Может быть, наоборот, мир нынешних людей – странный, уродливый и не дает каждому открыть свойства своей души» [12, с. 173–174].

Командоры держат ребят в круге своего наблюдения. Помогают, чем могут, но наступает время, когда один из последних командоров осознает, что дети ушли далеко вперед. Он ставит перед детьми новую задачу: стать командорами для тех, кто придет следом: «…время нашего командорства кончилось. <…> Мы – будто старые, достаточно мудрые и довольно сильные слоны. Но слоны не могут охранять жаворонков и стрижей. Вы – летаете где хотите. Из мира в мир, легко и свободно <…> Теперь за вами не уследишь. Вы на пороге новых времен, новой жизни, совершенно не похожей на нынешнюю. Пока взрослые исследуют межпространственные поля, спорят о Мёбиус-векторе и со страшными усилиями строят между гранями туннели, вы шутя обгоняете их, нащупав нервами или душой какой-то главный закон Кристалла. Как птицы без всякой техники и приборов нащупывают при дальних перелетах магнитное поле Земли… Скоро вас будет очень много. <…> Раньше думали, что для больших событий нужны большие усилия. А оказывается, достаточно бывает одного щелчка, чтобы по граням мироздания пошли трещины… Но я боюсь не за мироздание, ему к трещинам не привыкать. Я боюсь за вас. И за тех, кто пойдет за вами… Как вас уберечь? <…> Разве я знаю от чего? Разве можно предвидеть степень риска?.. И не будет никого рядом, кто сказал бы: “Стоп! Оглянись и подумай” <…> Вот и остается надежда на вас, ребята. <…> И еще на то, что вы подрастете, прежде чем настанет время Большого Прорыва. <…> И тогда, хотите вы или нет, вам придется быть новыми Командорами…» [11, с. 190–192].

Прекрасно видя и понимая, какая битва идет сегодня за умы и сердца детей, В.П.Крапивин вырабатывает категорию лжекомандоров, к числу которых относятся те, кто в своих целях использует особые свойства и редкие способности детей. Заметив, что дети проявляют свои возможности более ярко в стрессовых ситуациях, лжекомандоры искусственно организуют стрессы, лишая детей родителей. Но маленькие герои выходят победителями, именно опираясь на свою сердечность и чувство высшей справедливости, заявляя, что им не нужна Вечность без мамы [14, с. 590].

В одной из повестей В.П.Крапивина ее герой – писатель, создающий произведения о детях, делится замыслом повести «Мальчик из Назарета» со священником, бывшим своим сокурсником, и пытается выразить острастку, рожденную благоговением перед темой. Между сокурсниками, каждый из которых идет своим путем в поиске Истины, происходит разговор чрезвычайно показательный и полезный для читателя, занятого поисками духовного пути:

«– А скажи честно, познал ты здесь Истину?

Он глянул без упрека, но и без улыбки.

– Ну-у, дружище… Я же не спрашиваю тебя, написал ли ты свою главную книгу.

– Не написал.

– А я… по крайней мере, я теперь гораздо защищеннее от того, что не Истина. <…> Но тебя ведь она интересует в ином аспекте…

– В каком? – слегка ощетинился я.

– Не в духовном, а скорее в потребительском: для чего нас сотворил Создатель? В чем смысл существования? И что будет дальше?

– Что же здесь потребительского? – обиделся я.

– А разве нет? “Объясните мне, зачем создан мир, тогда я постараюсь что-то сделать для него. Докажите, что есть Царство Небесное, тогда я начну спасать свою душу. А иначе, зачем тратить силы…”

– В чем-то ты прав… Но, честное слово, я не думал о собственном спасении и о вечной жизни на небесах, когда пытался написать “Мальчика из Назарета”… Я думал о самом Мальчике. <…>

– По-моему, ты не понял, что пример Спасителя был лишь изначальным импульсом и что Мальчик, способный к Великому Служению, рождается снова и снова в каждом из нас, когда мы появляемся на свет. Но путь тяжел, и мы затаптываем этого Мальчика в себе и других. Жизнь затаптывает и распинает. Гасит Божью искру, и потому исчезает надежда на воскресение… Подумай, много ли надо, чтобы сломать росток?

“Иногда хватает случайной лжи”, – подумал я. И сказал с ожесточением к себе:

– Вся беда, что понимаешь это слишком поздно…

– Так и бывает, – согласился отец Леонид <…> – Пока не грозят нам ни хвори, ни годы, не так уж и волнует нас вся эта философия. А как замаячит порог, принимаемся подпрыгивать: “Ах, для чего живем, если все прахом станет? Ах, а может, все-таки что-то есть там?” Вот тут-то и начинаются метания: “Дайте нам Истину”…

– Ну, а разве это не естественно? – вздохнул я.

Отец Леонид ответил уже без насмешки:

– Однако и мальчиком быть – тоже естественно. А мальчики… они не думают о конце, жизнь для них впереди, и кажется им, что перед ними вечность. А кто верит в вечность, для того она существует. И может быть, Истина… или одна из истин… в том, чтобы не терять Мальчика в душе? Тогда не страшным будет путь… Уж если кому-то суждено спасти мир и познать смысл бытия, то именно мальчикам – тем, кто владеет вечностью.

– Но ведь вечность их обманчива…

– Откуда ты знаешь? – усмехнулся отец Леонид. – Не похоже, что ты пытался быть мальчиком до конца. <…> Иначе ты, как истинное дитя, не ведал бы страха. <…> Я говорю не о страхе разбитого носа, двоек или темноты, а о страхе перед миром. Перед его загадками, перед бесконечностью Вселенной. О боязливом состоянии, что ты микроб в непостижимой громаде бытия. У детей этого нет <…>

– А страх Божий? <…> Он ведь тоже явление космического порядка <…>

– Но все-таки ты туп, если считаешь, что страх Божий – это страх перед Богом. Неужели ты думаешь, что Отец Небесный – это вроде папаши с ремнем? <…> Бояться следует собственной совести, а Создателю надо помогать, творя добро и совершенствуя свою душу. Чтобы хоть капельку внести в создание общей гармонии, к которой стремится мир» [13, с. 199–202].

Эти заключительные слова диалога, видимо, и должны стать путеводными для тех, кто хочет соприкоснуться с проблемами детства сегодня, потому что сегодня это означает соприкосновение с велением Беспредельности.

Литература и примечания

1. Чернозёмова Е.Н. Когда небо приходит на Землю // Культура и время. 2006. № 2 (20). С. 169–187.

2. Рабочая концепция одаренности. М.: ИЧП «Издательство Магистр», 1998.

3. Название книги «Забота о детях Индиго» точнее было бы перевести как «Уход за детьми Индиго и их питание» (Вёрче Дорин. Забота о детях Индиго. Киев: София, 2005).

4. История понятия человеческого достоинства. Власть – Любовь – Знание у Шри Ауробиндо как обобщение западной и восточной философии.

5. Aries Ph. L’Enfant et la Vie familiale sous l’Ancien Reˊgime. Paris, 1960 (русский перевод: Арьес Филипп. Ребенок и семейная жизнь при старом порядке. Екатеринбург, 1999). Книга стала первой работой, благодаря которой оформилось само понятие истории детства.

6. Цит. по: Горелов Н. Царствие Небесное: Легенды крестоносцев XII–XIV вв. СПб.: Азбука-классика, 2006. Автор ссылается на исторические хроники: Monumenta Germaniae historica. Scriptores (MGH SS); Recueil des Historiens des Gaule et de la France (RHGF).

7. Иннокентий III (1160/61–1216) – Папа Римский с 1198. Боролся за верховенство пап над светской властью. Инициатор 4-го крестового похода и похода против альбигойцев.

8. В других источниках упоминаются Гуго Феррей и Вильгельм (Вильям) Порк.

9. В средневековом мусульманском мире низариты – представители одного из направлений шиитского ислама – были меньшинством, решившимся на радикальное противостояние с большинством. В этом конфликте переплелись борьба за власть и война мировоззрений. В европейской традиции низариты известны как ассассины – террористы и наемные убийцы. Но их истинная драма заключалась в духовном поиске, на практике вылившемся в создание жесткой иерархической структуры.

10. Свердлов М.И. Идея детства: Предпосылки поэтического открытия: [История детства в поэзии XVI–XVII вв.] // Anglistica: Сб. ст. и мат. по литературе и культуре Великобритании / Под ред. М.П.Михальской и И.О.Шайтанова. Вып. 2. М., 1996.

11. Wordsworth W. Prelude // Wordsworth W. The Works. L., 1994.

12. «Говорят, что русский Гарри Поттер невозможен. То есть я сам же это говорил. Лев Яковлев и его сын, Петр, пытаются доказать обратное. Вполне успешно, поскольку пишут они в старом советском стиле, в духе раннего Крапивина, который при должной раскрутке уж как-нибудь выглядел бы не хуже Роулинг» (Быков Д. Семь книг июля: О книге: Яковлевы Л. и П. Серк и пророчество // Огонек. 2004. № 28).

13. Крапивин В. Крик петуха: Фантастическая повесть. М.: Центрполиграф, 2002.

14. Крапивин В. Легенда о Хранителе (Выстрел с монитора) / Крапивин В. Легенда о Хранителе. М.: Центрполиграф, 1998.

15. Крапивин В. Гуси-гуси, га-га-га / Крапивин В. Легенда о Хранителе. М.: Центрполиграф, 1998.

16. Крапивин В. Застава на якорном поле / Крапивин В. В ночь большого прилива. М., 2006.

17. Крапивин В. Лоцман // Крапивин В. Лето кончится не скоро. М.: Центрполиграф, 1998.