Текст книги "Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики»"

Коллектив авторов
Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики»

Фаддей Альхов

В краю сосновых изумрудных кружев

Марий Эл – край сосновых изумрудных кружев!.. Удивительный зелёный шум величавых деревьев привораживал, привлекал к себе внимание, манил величественной своей красотой.

С первого мгновения – любовь с годами только увеличивалась и крепла, завлекала и прельщала разнообразными оттенками, отливами, гранями. Автор всё больше и больше погружался в чарующий и прекрасный мир деревьев, радужных лугов и золотистых полей, в мир волнующих душу человеческих отношений. Эти чувства и переживания, которые составляют и определяют суть поэзии, со временем только крепли и становились надежным основанием для стихотворчества.

А родился автор: «Июньским днем в тридцать седьмом – туманном и распятом – среди тревог, что дал нам Бог, родился я тогда-то. Конечно, я не помню дня, когда случилось это. Со всех сторон давил трезвон – бурлила вся планета.

И Буг-река, и облака клубились кучевые… Спешил в роддом отец пешком, как многие другие. В июньский день цвела сирень, пионов пламя билось, и, что скрывать, отец и мать в смущенье находились. Шумел кругом, гудел Содом, Гоморра оглушала, а властелин – усатый джинн гнал продолженье бала… Он был такой – мой год лихой – зловещим и желанным. Ему пою я песнь свою, родителям – осанна!»

А потом была война – Великая Отечественная…а потом была школа, институт и направление на работу в неведомый сосновый край, на Марийский машиностроительный завод. Тридцать три года жизни своей отдал автор этому предприятию. В марте 1991 года – удостоен почетного звания «Заслуженный энергетик Марийской ССР». С октября 1992 года по октябрь 2003 трудился на Йошкар-Олинской ТЭЦ-1, в машинном цехе и тепловых сетях.

Первая книга стихов «От души и для души» увидела свет 22 марта 2002 года, но только с мая 2006 года, когда состоялась встреча с доктором филологических наук профессором А. Т. Липатовым, начинается новый период в творчестве поэта. Восемь лет – с июля 2006 года по июль 2014 года – ощущал он постоянную и взыскательную поддержку Александра Тихоновича Липатова – мудрого ученого и знатока слова русского, «РУССКОЙ РОДНИКОВОЙ РЕЧИ».

В 2017 году творческая жизнь поэта получила новый импульс: Интернациональный Союз писателей принял его в свои ряды. Появились публикации подборок стихов в альманахе «Российский колокол». Была издана книга стихов «Вековые жизни кольца» (2018). Жизнь продолжается.

I. Читая Николая Заболоцкого

С невероятного мгновения начиналось моё знакомство с Николаем Заболоцким.

 
При первом приближении зимы,
Блуждая над остывшею рекою,
Сиянье лета сравниваем мы
С разбросанной по берегу листвою.
Угрюмый берег… Трубки тростника
Торчат, остры, как сломанные копья,
Сразила их холодная рука
Зимы, что первые роняет хлопья.
Растений стебли, ржавая трава,
Кусты нагие, чёрные деревья —
И первые на ветках кружева,
Как журавлей оставленные перья.
Тяжёлая и тёмная вода —
Холодная от зимнего дыханья.
Тревожно загудели провода,
Предчувствуя грядущие страданья…
 

Стихи эти написаны в далекие семидесятые годы двадцатого века. 17 марта 1976 года (случайно?) я приобрёл томик стихов неизвестного мне автора Николая Заболоцкого «Избранное».

Стихотворения – страница за страницей – ложились мне на душу. Перечитывал их неоднократно.

Запомнились навсегда строки:

 
«Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день, и ночь, и день, и ночь!»
 

В подражание мастеру были написано и стихотворение «Сыну» как напутствие ему перед дальней дорогой. И когда я был приглашен на семинар «Литературная осень – 76» при Союзе писателей республики, то пришёл я на заседание с этим стихотворением.

(По итогам работы семинара – стихи были напечатаны в альманахе «Дружба», изданном Марийским книжным издательством). Через некоторое время в руки мои попал сборник стихов о труде «Души и мускулов работа», издательства «Детская литература» 1977 года. И именно стихотворением Николая Заболоцкого «Не позволяй душе лениться» он открывался! Я крякнул от удовольствия: правильной дорогой шагаю. 5 мая 1989 года, находясь в Перми, приобрёл книгу Московского издательства «Художественная литература» – «Н. Заболоцкий. Столбцы и поэмы. Стихотворения». Так продолжилось мое знакомство с поэтическим наследием великого русского поэта. Как и Никиту Заболоцкого, автора вступительной статьи к книге стихов, меня «поражала удивительная преданность поэзии, упорная работа над совершенствованием поэтического мастерства, целеустремлённое развитие собственной концепции мироздания и мужественное преодоление барьеров, которые судьба воздвигала на его жизненном и творческом пути».

Мозаика поэтических строк множилась в душе моей. Строк становилось с каждым прочтением всё больше и больше:

«Уступи мне, скворец, уголок, посели меня в старом скворешнике, отдаю тебе душу в залог за твои голубые подснежники», «И над рощей берёзовой, над берёзовой рощей моей, где лавиною розовой льются листья с высоких ветвей, где под каплей божественной холодеет кусочек цветка, – встанет утро победы торжественной на века», «Стоят деревья. Тёмные вороны, сшибая снег с опущенных ветвей, шарахаются, немощны и сонны», «О, я недаром в этом мире жил! И сладко мне стремиться из потёмок, чтоб, взяв меня в ладонь, ты, дальний мой потомок, доделал то, что я не довершил», «Тот, кто жизнью живет настоящей, кто к поэзии с детства привык, вечно верует в животворящий, полный разума русский язык», «сырая хижина дождя», «Сосуд она, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде?», «Зацелована, околдована, с ветром в поле когда-то обвенчана, вся ты словно в оковы закована, драгоценная моя женщина», «Сыплет дождик большие горошины, рвётся ветер, и даль нечиста. Закрывается тополь взъерошенный серебристой изнанкой листа».

И особым особняком – «СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»!..

И, наконец, вот о чём: 19 марта 1938 года Николай Заболоцкий был арестован.

В мемуарах «История моего заключения» (опубликованы за рубежом на английском языке в 1981 г., в последние годы советской власти напечатаны и в СССР, в 1988 году) поэт вспоминает: «Первые дни меня не били, стараясь разложить морально и физически.

Мне не давали пищи. Не разрешали спать. Следователи сменяли друг друга, я же неподвижно сидел на стуле перед следовательским столом – сутки за сутками. За стеной, в соседнем кабинете, по временам слышались чьи-то неистовые вопли. Ноги мои стали отекать, и на третьи сутки мне пришлось разорвать ботинки, так как я не мог переносить боли в стопах. Сознание стало затуманиваться, и я все силы напрягал для того, чтобы отвечать разумно и не допустить какой-либо несправедливости в отношении тех людей, о которых меня спрашивали…»

Факт биографии поэта – немыслимой стойкости и мужества, невероятной честности и порядочности, веры в истинное положение вещей – стал побуждающим мотивом к написанию баллады.

 
Талант – ударила судьбина…
Зловонный критик-пасквилянт
Ведро помоев опрокинул
На поэтичный бриллиант.
По гнусно-чёрной бумажонке
Был арестован и – в «Кресты»,
Оболганный, как прокаженный,
Опущен в дебри темноты.
И следователи пытали —
Четырёхсуточный допрос
В НКВД не прерывали,
Всё ждали – сломится колосс.
Поэт терпел и боль, и муки,
Он – не признал,
Он – всё отмёл,
От смертной казни злые руки
Своею стойкостью отвёл…
Так сфабрикованное «дело»,
Немыслимое – в сотни строк:
«Н. Заболоцкий – контра, белый…».
Его погнали на восток,
По лагерям земли российской:
«Востокгулаг», «Алтайгулаг»,
В степи холодной Кулундинской —
Оставлен землекопа шаг.
Он – просто жил, желаньем только,
Чтоб не упасть, не умереть,
Не застрелили б из винтовки,
Чтобы потом – писать, успеть…
Преодолел Он все кошмары,
Удары все перетерпел.
В сорок шестом, совсем не старый,
Вернулся к делу – прикипел!
Судьбой отпущенные годы —
«Скворцу уступлен уголок» —
Самозабвенно пел природу,
Клеймил войну как злой порок.
А переводы – наслажденья
И мера точности во всем,
С естественностью сотворенья —
Высокочтимый отчий дом…
Однажды в мире стало тускло
И тяжко стало кладь нести —
Сверхперегруженный вдруг мускул
Прервал движение в пути.
Талант – ужалила судьбина,
Прервала жизни дефиле,
Руси поэта-исполина
Навек оставив на земле!
 

11 марта 2018 года.

И это тоже о нём, о великом поэте

 
Пронзает ветер, валит с ног,
Вся Кулунда продута ветром…
Бдит вертухаевский сапог,
Как землекоп проходит метры.
 
 
Любой ценою – норму дай,
А то получишь пулю в спину.
Степь Кулундинская, Алтай —
Навечно в памяти, как клинья.
 
 
Очки поправил на носу,
Ритмично спорится заданье:
«Всё, одолев, перенесу,
Семью увидеть – сверхжеланье».
 
 
Уж минул наказанья срок…
Но въезд в столицу – под запретом.
И Он работает – знаток! —
Им «СЛОВО[1]1
  «Слово» – «Слово о полку Игореве», древнерусский эпос, поэтически переложен Н. Заболоцким.


[Закрыть]» ласково воспето.
 

12 марта 2018 года.

 
1. Под гитарную струну
Несколько жизней – в одну,
Он сложил, отдавая…
Больше никак, только так,
В песнях душевных – стихах —
Его колея святая…
 
 
2. Играл.
Творил и пел —
Душой своей хрипел,
И рвал другие души…
И песен шквальных вал
Отчизну накрывал —
Все слышали, кто слушал…
Душа убеждена,
Бедой обрамлена —
Дарила песни буден…
Мы голос с хрипотцой
Над Русью, над страной —
Вовеки не забудем…
 
 
3. А время – шло…
Копилось ожидание,
Тянулось, как арба в горах.
Роились мысли оправдания,
Не убеждали нас никак.
И нависали тихо версии,
Рвались и растворялись в ночь.
Невразумительные бестии,
Вертелись, пропадая прочь…
Невероятное томление —
Волнение вздымало грудь.
И приближалось объяснение —
Выкристаллизовывалась суть.
 
 
4. Стелилась жизнь, как волки от погони.
Хлестали недруги, как розги, беглеца.
А кони, привередливые кони
Не унесли от неизбежного конца.
Слова, как раскалённые уголья,
Гортанью обожжённою текли,
А он все пел с неимоверной болью —
О сути русской нескончаемой земли.
 

27 января 2018 года.

II. Деревня
Цикл стихов

 
«Нет, это – август, упаданье яблок».
 

Белла Ахмадулина

 
Упадали яблоки в саду, с ветвей,
Как шары катились на бильярде,
Застревали краснобокие в траве,
Собирались в вёдра на веранде.
Упадали…
Ударялись…
Твердь земли —
Била смачно в час прикосновенья,
Соки по траве, по кожуре текли —
Щедрость августовского паденья.
Упаданье яблок в августе, в саду —
Наступало время созреванья,
Щедрости осенней чехарду —
Помню,
Помню время упаданья…
 

 
Сплошной асфальт кругом, снуют автомобили,
среди шумов одна, как островок, торчу,
оставили меня иль попросту забыли,
тихонечко скриплю, но в основном молчу.
Здесь был когда-то дом, рос сад вкруг яблоневый,
и щедро раздавал он осенью плоды,
а город в небеса – взметал свои напевы,
деревню поглощал и заметал следы.
Прошло немало лет – и деревенька пала,
от деревеньки той – лишь яблонька, как факт,
стоит среди шумов, приветливо качаясь,
срываются плоды и бьются об асфальт…
 

 
Всё меньше сёл, а города всё выше,
Многоэтажки рвутся в облака.
А ропот деревенский еле слышен,
Там самогонка губит мужика.
Работы много, делателей мало,
Хулителей бессчетно по стране.
Мздоимцев тьма и казнокрадов —
Несёт, как половодье по весне.
Поганки европейского разлива
Малюют всё лишь в чёрно-мрачный цвет…
О Родина, любимая Россия —
Ты выстоишь, иного просто нет!
 

 
Над избой бревенчатой, как меч,
Нависает девятиэтажный дом,
Угрожает: «Мы тебя снесём,
Раскатать – что голову отсечь…»
Все сельчане переедут жить
На девятый, может быть, этаж.
О деревне будут лишь тужить,
Прошлое приснится, как мираж.
 

 
«Живя в коробочке из камня,
Что видишь ты помимо стен?»
 

Глеб Горбовский

 
Я в переулке вижу дом,
Где фиолетовое пламя
Ирисов разлилось при нем.
Изба – осколок жизни прежней,
Где укоризна из окон,
Как ручеек порою вешней,
Стекает с четырёх сторон.
От той деревни – лишь название —
Пунктиром блеклым сквозь года.
В высотках селятся селяне —
Вдали от сельского труда…
 

 
Он – всё короче и короче.
Он – уростает с каждым днём.
Он – переулок – заморочен
Бегущей поступью времён…
В путь собираются «селяне»,
Что в городской черте давно,
Как в окружении стояли,
Но – отступают всё равно.
Падут дома, как бастионы,
Их раскатают, разберут,
И липы сложат свои кроны —
Высотки люди возведут.
И только в памяти – крылечко,
И на крылечке белый кот,
И образ девушки сердечной,
Что рядом больше не живёт…
 

 
Загублена – деревня Губино,
Остужено – Студёново – село.
Земля изранена, в зазубринах,
Всё дикотравьем густо заросло.
Унылость, бродит запустение
Среди руин оставленных домов.
И рыщет тягостное «пение» —
Вой стаи озадаченных волков.
История назад не катится,
И времена не развернуть нам вспять.
Кормилица – земля – страдалица
В забвении, землица-благодать.
 

 
Печалью тихою о давнем —
В избёнке ветхой у пруда
Поскрипывают ржаво ставни,
И безысходность всем видна:
 
 
В ней нет тепла с времен далёких,
В ней печь не топится давно,
И запустения потоки
Луна вливает чрез окно…
 

 
После долгих лет разлук —
В дождь осенний стылый, колкий,
Колеею через луг,
Через поле, на двуколке —
Конь гнедой меня везёт
По ухабистой дороге.
Вот знакомый поворот:
Две калины, спуск пологий,
Дождь сечёт, впадая в раж,
И поля, луга, деревья,
И разрушенный дом наш —
Среди брошенной деревни.
В землю все дома вросли,
Люди – за мечтой умчались?
Лишь бурьяны-ковыли
Дикой зарослью качались.
Дорогое мне село
Дом родной у тихой речки —
Растворилось, заросло,
Лишь труба торчит у печки…
 

 
Здесь остался лишь медвежий угол
От деревни – множества дворов.
Захирела здесь земля без плуга,
Без заботы сельских мужиков.
Здесь остались от большой деревни
Три избы, как три «особняка»,
В разорённом переулке древнем
Поселилась жухлая тоска…
Крестится старик невиноватый,
Побывавший на большой войне,
В гимнастёрке гвардии солдата,
До сих пор воюющий во сне:
Время, словно танк, неотвратимо —
По деревне тяжело прошло.
Мелколесье – осязаемо и зримо,
Три избы – и всё его село…
 

 
Растоплены печи в деревне,
Дымы над домами стоят.
Отцовского сада деревья
В холодных сугробах грустят.
Давно от отцовского сада
Уехал я в город иной…
 
 
Сквозь время – сочится досада:
«Что стало с Отчизной родной?»
 

 
Цените каждое мгновенье
Бегущих чередою лет,
В них нашей жизни становленье,
Следы ошибок и побед.
Путь выстилаем мы трудами,
Что можем, каждый отдаёт,
И оседает пыль за нами,
Берёт нас время в оборот.
И, словно бы пески в пустыне,
Спешим с бархана на бархан.
Покуда солнце не остынет —
Землян кочует караван…
 
 
Продолжит жизнь свои извивы,
Дорога дальше поведёт,
А наши встречи будут живы! —
Их память дальше понесёт…
 

III. Осенние мотивы

 
Вся жизнь —
В предчувствии погони,
Всё время
За спиной она,
Не увильнут
Ни всадники, ни кони,
Измученных —
Проглотит бездна сна…
А время – тикает.
В теченье года —
Меняют вид свой времена,
И переменчива погода,
И виснут вяло стремена.
И сил нет, чтоб
В седло подняться,
Иссякли силы,
Капелькой падут.
А за спиною —
Новые скитальцы,
Те, что за нами
Вслед идут.
И продолжаются погони,
Ложится пласт —
На старый пласт.
Неумолимо время клонит
В пески безмерные —
Всех нас…
И мысль пульсирует
Познанья:
А как там? Что там? —
В бездне лет.
Скитаются
Во времени земляне,
В песках теряется наш след,
В песках безмерных —
Не проглянет…
 

21 октября 2018

 
Поделись,
Открой свои причины,
Ведь, чем дальше,
Тем становится сложней
Из рутинной
Вынырнуть пучины,
Чтоб на берег
Выбраться скорей…
 
 
Поделись,
Насколько
Всё ж возможно —
Сокровенным поделиться,
Не таясь
От дождей холодных,
Непорожних,
Среди дней,
Что убегают,
Серебрясь…
 
 
Поделись,
Скажи свои резоны,
Постараюсь
Их услышать
И понять…
Плачет осень —
Кружатся циклоны,
Холоднее
Солнца благодать…
 

Утро, 11 октября 2018

 
Катило время нас —
чертополохом,
веленьям жизни подчинялись мы,
семья хранилась
всё-таки пророком:
сберёг
и от тюрьмы, и от сумы.
 
 
Лихие люди —
падальщики власти, —
следили за отцом
и за семьёй его.
Страшней войны —
таких людишек страсти,
замешано на злобе торжество.
 
 
Прошёл отец,
как должно, все дороги:
в войне Великой —
ротный командир,
а в сахароваренье —
мастер строгий,
где совесть —
самый верный поводырь.
 
 
Давно отца дорога оборвалась,
и без него проносятся года…
Такая доля,
что ему досталась,
вела
и будет нас вести всегда.
 

25 октября 2018 года.

 
Хрустел песок.
Стегали ветки.
Ступали ноги тяжело.
 
 
Вращалось колесо рулетки,
Стреляло за спиною – Зло…
 
 
Солдат бежал —
Из окруженья,
А лес густой его спасал.
 
 
Путь до победного мгновенья
Солдат лишь только начинал.
 

25 октября 2018 года.

 
Усталый мир…
Унылый дождь —
И городские окна в плаче.
Осенний день —
Роняет дрожь,
И через лужи время скачет…
 
 
Усталый мир.
Унылый дождь.
И время мокрое сочится.
Осенний день —
Не так пригож,
И веткой клён в окно стучится.
 

23 октября 2018 года.

 
За ясным днём —
День хмурый встал,
Сокрыто небо пеленою.
Дождь никого не замечал —
Он город поливал водою.
 
 
Струйки косые,
Мелкие лужи,
Дождик осенний – вразлёт.
Кисти калины,
Листья ветр кружит —
Осень дождём обдаёт.
 
 
Не отменить сезон дождей,
Не изменить порядок жизни.
Иссякнет дождик-водолей,
В разрывы туч —
Луч солнца брызнет!
 
 
Струйки косые,
Мелкие лужи,
Дождик осенний – вразлёт.
Кисти калины,
Листья ветр кружит —
Осень дождем обдаёт.
 

26 октября 2018 года.

В. Б.

 
И пел орган в соборе Домском —
Любви костер не угасал.
Чудесным возникал наброском
Ваш несравненный идеал.
И волны музыки волшебной
Несли, несли за окоём —
В простор незыблемого неба,
Где Поэтический ваш дом.
Органа чувственная месса,
И хор чувствительный сгорал —
Пел в вашу честь, о Поэтесса!
И на Олимп вас воздвигал!
 

29 октября 2018 года.

 
…кладём цветы.
метём соринки, —
так нарушаем твой покой,
и взор – осенней паутинкой —
порхает тихо над тобой,
на фото и на крест ложится…
 
 
уйдём затем к своим делам,
а жёлтый лист слетит —
синицей —
и припадёт
к простым крестам…
 
 
грядут и снежные заносы,
мороз ударит, осердясь…
ну а пока дарует осень
и этот день,
и эту связь…
 

13 октября 2018 года.

 
И моросящий дождь осенний,
И заморозок небольшой —
Контекст природы переменной,
Когда встречаются с зимой.
 
 
И первый снег ложится тихо
На улицы и на дома…
И за рекою лось с лосихой
Глядят, как приближается зима.
 
 
И мокрый снег им не отрада,
Ведь впереди – сугробам быть,
И ежегодная досада:
Зимой непросто след свой скрыть.
 

28 октября 2018 года.

 
А годы шли…
Не изменилась:
Как правду резала в глаза,
Так и сейчас —
За правду билась,
И ярость в этом,
И слеза.
И смелый взор
Не отводила,
Стояла твёрдо на своем,
От слов правдивых
Вся светилась,
Звездою в сумраке ночном.
А парусник её стремлений
И в штиль, и в шторм
Держал курс свой —
Средь человеческих горений —
Быть,
Оставаться лишь собой!
 

28 октября 2018 года.

Олег Лубенченко

Родился и вырос в городе Северодвинске Архангельской области, где и живет в настоящее время.

В 1989 году окончил среднюю школу, а в 1995 году – Электромеханический факультет Санкт-Петербургского государственного технического университета. В настоящее время работает по специальности.

«В наше время, в век науки…»

 
В наше время, в век науки
и технических чудес,
что повсюду, повсеместно
преподносит нам прогресс —
от космических просторов
до глубин внутри земли,
все почти уже загадки
свой ответ давно нашли.
Вот теория, что Дарвин
в свое время, старина,
разработал, и уж если
до конца она верна,
Человек – венец творенья
и хозяин всей земли
и достойных конкурентов
мы пока что не нашли.
Но упорно ходят слухи,
будто в наш двадцатый век
на неведомых тропинках
бродит снежный человек,
что доныне сохранился
с незапамятных времен,
будто где-то поселился
по соседству с нами он.
Будто где-то в Гималаях
кто-то вроде бы видал,
как однажды он из леса
вышел и опять пропал,
и молва рассказы эти
все хранит из века в век,
мол, живет у них в Тибете
где-то снежный человек.
А на днях попался в руки
популярный мне журнал:
там статью про это дело
я сегодня прочитал.
Удивительное рядом
вокруг нас уже давно,
просто раньше там в газетах
было всем запрещено
строго-настрого об этом
им статьи свои писать,
чтобы нас, советских граждан,
даром с толку не сбивать.
Но теперь пусть знает правду
обо всем простой народ,
все, как есть, понаписали
в той статье они, и вот
На Кавказе год от года
все хранит из века в век
память устная народа,
что какой-то человек,
здоровенный, волосатый,
все в лесу глухом сидит,
а поймать его не могут,
так как он не лыком шит.
Больно, сволочь, башковитый,
хоть и с виду неказист,
он в два счета вас окрутит,
словно иллюзионист.
Если он в глаза заглянет
ну хоть раз один, то вот —
тут же к месту как гвоздями
в тот же миг тебя прибьет,
нападет на человека
в этот миг такой столбняк,
что он сам тогда не сможет
с места сдвинуться никак.
И потом попробуй где-то
докажи кому чего,
что святая правда это
и что видел ты его.
Или случай под Тамбовом,
просто жуть, скажу я вам,
двое жуликов картошку
собирали в поле там,
ночь безлунная стояла,
и мешок картошки свой
наши жулики собрались
унести к себе домой.
Вдруг такой кошмар начался —
описать не хватит слов,
что-то странное, ребята,
к ним полезло из кустов,
с виду сразу и не скажешь,
обезьяна ли, медведь,
в тот момент никак им было
в темноте не разглядеть.
И давай у них обратно
их добычу отбирать,
ну а эти нет чтоб сразу
свой мешок ему отдать,
а решили супостату
вместе дать они отпор.
Как в ту ночь остались целы?
Непонятно до сих пор.
Удирали без оглядки
под собой не чуя ног,
а иначе бы обоих
он согнул в бараний рог.
А на Дальнем на Востоке
говорят, который год
много лет в глуши таежной
племя дикое живет.
Где живут и кто такие
и откуда взялись там,
до сих пор никто не знает,
только вот скажу я вам:
что-то держатся подальше
все от них уже давно,
да и это, я, ребята,
вам скажу, немудрено.
Волосатые, как черти,
здоровенные, и вот
непонятно как-то что-то,
да и кто там разберет,
что за чудо мать-природа
здесь на свет произвела,
может, вовсе и не люди?
Вот такие вот дела…
И вот едут троглодита
лбы ученые искать
в Гималаях и в Тибете,
может, и найдут, как знать,
только я скажу вам прямо,
что уже давно нас он
сам по многим направленьям
обложил со всех сторон.
Так дождемся мы однажды,
что и в век недолгий свой
не в каких-то Гималаях
ну а прямо под Москвой,
в лес пойдешь ты за грибами,
ну а там в кустах сидит
волосатый здоровенный
первобытный троглодит.
Или вот пример конкретный
приведу я здесь сейчас:
дело было в пионерском
летнем лагере у нас.
Здесь когда-то в отдаленных
от больших дорог местах
затерялась деревенька,
что при старых временах
процветала здесь когда-то,
жил веселый в ней народ,
что не ведал в своей жизни
ни печалей, ни забот,
еще слышал от кого-то
я, что вроде бы она
называлась Комарово
в те былые времена.
И вот в этом Комарово
как-то, правда ли, как знать,
только вроде бы куда-то
стали бабы пропадать.
И не то чтобы с концами
человек совсем исчез,
а вернется, отлежится —
а наутро снова в лес.
Что за бедствие такое
приключилось с ними тут?
Бабы целыми рядами,
как на кассу, прут и прут,
лезут в лес, ну что поделать,
просто не хватает слов,
и в упор не замечают
деревенских мужиков.
Дальше – больше, раз под вечер
кто-то как-то заглянул
в дом к соседям, что напротив.
что такое? Караул!
Волосатый и лохматый
леший на печи сидит,
ну а может, и не леший,
а тот самый троглодит?
Шум поднялся, и соседи
со всех ног сбежались в дом,
кто откуда, с перепугу
кто с дрекольем, кто с ружьем,
ну а этот леший или
троглодит – а что ему?
Под шумок, пока соседи
разбирались что к чему,
шасть в окно – и до свиданья,
и ищи его потом,
а потом его, хоть тресни,
не отыщешь днем с огнем.
Сразу там они, наверно,
разобраться не смогли,
отчего у них в деревне
дети странные пошли
и как долго продолжалась
непонятная напасть,
пока лешие из леса
к ним в деревню шасть да шасть.
Скольких женщин окрутили
и намяли им бока?
Неизвестно, но в деревне
след остался на века.
И вот как-то пионеры
в летнем лагере своем
утром в лес идти собрались
летним и погожим днем.
Солнце яркое светило,
на ветвях в лесу кругом
звонко птицы щебетали
им о чем-то о своем.
Пионеры по тропинке
шли себе все дальше в лес,
пока лагерь незаметно
весь из виду не исчез.
Вдруг как вкопанные стали
пионеры: из кустов
на них смотрит тип какой-то,
в общем, просто нету слов,
волосатый и зубастый,
ничего не говорит,
словно в рот воды набрал он,
просто смотрит и мычит.
В общем, страху натерпелись —
на полжизни хватит им,
но об этом мы в другой раз
как-нибудь поговорим.
Я хочу спросить ученых,
что от скудости ума
весь свой век свою зарплату
проедают задарма.
Ну и сколько еще можно
раз в конце концов опять,
как в дурацком анекдоте,
вам на грабли наступать?
Факты сами лезут в руки,
ну так что же нужно вам,
чтоб глаза свои открыли
и задумались вы там?
Ведь давно уж переходит
в рядовой идиотизм
ваш упорный и нелепый
непонятный скептицизм.
Ну а тем, кто от науки
далеки, скажу я так,
что однажды капитально
попадете вы впросак.
Вот пошел ты в лес однажды,
ну а там в кустах сидит
волосатый здоровенный
первобытный троглодит,
может, он в душе хороший
человек, да только вот
половую принадлежность
сгоряча не разберет.
В общем, я скажу вам прямо,
что большой конфуз вас ждет,
если он еще к тому же
вас неправильно поймет.
В общем, вы смотрите сами,
оставляю вас пока,
всем до скорого свиданья,
с уваженьем, тчк.