Текст книги "Номинанты Московской премии – 2019. Хрестоматия. Проза и поэзия участников Московской международной книжной выставки-ярмарки"

 
Вся в огне сверкающих рубинов,
Средь притихших клёнов и берёз,
На поляне красная рябина
Размечталась, словно в волнах грёз.
 
 
Ничего рябины нет нарядней
И красивее её вокруг,
И убор богатый и парадный
Выделяет среди всех подруг.
 
 
Притаились липы и берёзы,
Тихо ели с соснами стоят,
Осыпая с мокрых веток слёзы,
О красе рябины говорят.
 
 
Ей одной сейчас краса досталась,
И все взоры только на неё,
Даже грусть – осенняя усталость –
Нежной песней в ягодах поёт
 
 
О любви к молоденькому клёну
И о чёрной зависти подруг,
Холодом осенним оголённых,
О любви её шумящих вслух.
 
 
Что она, бесстыжая такая,
Отняла красавца жениха
И теперь, нарядами сверкая,
Довела подружек до греха.
 
 
Вот они стоят все оголившись,
Без одежд, притихли там кругом,
А она, в рубины нарядившись,
Вся горит в наряде дорогом.
 
 
И берёзки шепчут липам злобно,
Что рябине это не простят,
А весной, порой для них удобной,
Той рябине тоже отомстят.
 

 
Охмелев от красоты осенней,
Я по лесу сонному бреду
Медленной своей походкой, с ленью,
Слушая песнь леса на ходу.
 
 
Про берёзы, ясени и клёны,
Про багряный пышный их наряд
И про лес осенний, опалённый
Мне напевно, тихо говорят.
 
 
Говорят о том, что опадает
Пышный разноцветный их убор,
И о том, что день заметно тает,
Что зима спешит во весь опор,
 
 
Что придёт холодная, завалит
Лес колючим снегом, заметёт,
Снежную кутью из льдинок сварит,
В бурелом морозный заведёт.
 
 
Я обнял ствол плачущей берёзы
И погладил ласково рукой,
Ощутив, как выступили слёзы
На стволе, небритою щекой.
 
 
Прошептал: – Не плачь, моя родная,
За зимою вновь придёт весна,
И когда наступит время мая,
Ты проснёшься соком ото сна.
 
 
Ты опять распустишь ветви-косы,
Вновь наденешь пышный свой наряд,
Вновь тебя умоют утром росы,
Всё как раньше, много лет подряд.
 
 
Упоённый красотой осенней,
Я из леса сонного уйду,
А когда вернусь порой весенней,
Ту берёзу-девушку найду.
 

 
Вы – женщина! Как много в этом слове:
Любимая, жена, мать, дочь, сестра.
И в них во всех любовь лежит в основе,
А эта истина, как жизнь, проста.
 
 
Без вас пустою стала бы планета,
Без вас не нужны стали бы цветы,
Без вас бы не пришли весна и лето,
Без вас бы родники были пусты.
 
 
Вы – наша радость в жизни, вдохновенье,
Вы – день сегодняшний и в завтра путь,
Вы – жизни торжество, её творенье,
Вы – бытия и жизни нашей суть.
 

 
На берегу родной реки Оки,
На мощном дубе, свил гнездо орёл,
И там родился город у реки
С таким же гордым именем – Орёл.
 
 
Как и орёл, он зорко охранял
Родной земли российской рубежи,
Врагов с земли орловской изгонял,
Предотвращал набеги, грабежи.
 
 
Так и стоит он множество веков:
Велик, могуч, отважен и красив,
Не снёс фашистских, вражеских оков –
Был враг разбит, коварен и спесив.
 
 
Дугой Орловской был фашизм согнут,
С тех пор бежал зверь в логово своё.
Здесь, на земле орловской, порван кнут,
Чем сёк фашизм Отечество моё.
 
 
Живёт здесь гордый патриот-народ,
Как и орёл, он горд и щедр душой.
Передаётся здесь из рода в род
Орловский дух, как и орёл, большой.
 
 
Российский герб украсился орлом,
Он – символ силы множество годов.
Сильна Россия также и Орлом,
Одним из русских славных городов.
 
 
Живи, Орёл, расти и расцветай,
Собой Россию-Родину храни.
Силён коль будет наш орловский край,
То и Россия силу сохранит.
 

 
Люблю я Русь великую, родную,
С победами и бедами её,
Здоровую, больную иль шальную,
Люблю я Русь, Отечество моё.
 
 
Люблю её огромные просторы
От Балтики и до седых Курил,
Бескрайние поля, леса и горы,
Где мой народ Россию сотворил.
 
 
Люблю её рассветы и закаты,
Люблю смотреть на хоровод берёз,
Ту речку, где купался я когда-то,
И в снеге ель в трескучий наш мороз.
 
 
Люблю народ российский, душой щедрый,
Познавший много горя и беды,
Но в дружбе и товариществе верный,
Как повелось ещё с веков седых.
 
 
Люблю я русских матерей за веру,
Которой наделяют сыновей.
Люблю отцов, что служат нам примером
Любви к России, Родине своей.
 
 
Люблю я Русь великую, родную,
С победами и бедами её,
Здоровую, больную иль шальную.
Люблю я Русь, Отечество моё.
 

Елена Щербакова

Елена Евгеньевна Щербакова родилась 17 января 1972 г. в Москве. Окончила Литературный институт им. А. М. Горького. Член Академии российской литературы, ЛИТО «Друза», МГО Союза писателей России, Союза независимых авторов и издателей, Независимого литературного агентства «Московский Парнас», кандидат Интернационального Союза писателей.

Автор 50 книг, печаталась в ряде международных и всероссийских альманахов, журналов и газет.

Лауреат и дипломант всероссийских и Международного конкурсов. Награждена девятью медалями.

 
Белые церкви.
И ярусны своды.
Вспыхнет – померкнет
Блик с позолоты.
 
 
Снежно и девственно.
Чисто и нежно.
Чутко, торжественно,
Хрупко в надежде
 
 
Тайна легла
Заманчиво, скромно.
В мир повела
Строго и ровно.
 

 
Зонт щелкнул, будто кастаньеты.
И я протиснулся в толпу.
Все это было прошлым летом
На белокаменном мосту.
 
 
В автобусе, как в галерее.
Все б ехать по дороге в жизнь.
А пассажирам, еле смея,
Сложился в окнах мир из виз.
 
 
Свою завесу время сменит.
Промокший высохнет портфель.
А зонтик в разноцветных звеньях
Не щелкнет уж, как в прошлый день.
 
 
Заплачет дождик в переулках,
В испанских ритмах отбивая такт.
А в городе, где вечно гулко,
Все те же ноты вновь на проводах.
 

* * *

 
Дом дышит незаметно. Только сами
Его мы сохраняем тихий сон.
Бабулька ветхая скрывает тайны.
И что-то сокровенно в том.
 
 
Я знаю: здесь огонь теплится
И накормить, и душу отогреть.
Но сердце – раненая птица –
Не может к свету полететь.
 
 
Но в каждом доме что-то бережется,
Спит в тихом свете из окна.
Все это миром в сердце отдается.
И блажь картины той мила.
 

Проза

Михаил Акимочкин

Михаил Геннадьевич Акимочкин родился 17 ноября 1986 г. в городе Фокино Брянской области. Рос в любящей семье. Ходил, как и все, в детский сад. Окончил 11 классов общеобразовательной школы. Поступил в ФИТ, на отделение «Правоведение и юриспруденция». И вроде бы ничем не отличался от сверстников, но, как только научился писать, тетрадь и ручка стали его неотъемлемыми принадлежностью. Любил ходить один на природу, мечтал, писал свои первые рассказы. И вот мечты сбылись. В 2016 г. выпустил небольшим тиражом свою первую книгу «И. О. Б.». Печатался в «Автографе» (2018), напечатан в сборнике «Смысл жизни», получил медаль «За вклад в развитие русской литературы».

Мой приятель всегда любил подобные заморочки. Я никогда его не понимал. Но прикалываться он умел. И вот сидим мы на стадионе, смотрим на частный сектор. Ну, вы знаете, тот, что у окраины! Там еще трибуна, с которой все видно как на ладони. Дима говорит:

– Ты знаешь прикол про Свиридову Ирину? Черт! На том районе про нее ходят потрясающие слухи – что она ведьма, и прочая хрень, что у нее на заднем дворе сегодня будет какой-то костер.

Я спросил, откуда он знает. Он ответил, что проходил мимо и увидел, как она складывала костер и говорила с кем-то о том, что вечером все произойдет.

– Что произойдет? – спросил я.

– Ну, я не знаю. Я подумал, раз про нее ходят такие слухи… и тут такой шанс увидеть все самим. Так сказать, знать наверняка. Вот это было бы круто! Да?

Фишка в этом была, но своя. Я согласился на эту подставу. В нужное время мы сидели в кустарнике на ее земле. Там он достаточно густой. При необходимости можно было смыться в отверстие в заборе.

Там действительно был костер. И другие шесть человек. Это оказались родители моих одноклассников, отличников и вообще звезданутых людей. Они были какими-то сектантами, потому что говорили на странном языке. Они встали вокруг костра. Когда Ирина вышла с ребенком на руках, костер вспыхнул.

Меня пронзила жуткая мысль, когда она подняла его над костром. Все родители засмеялись каким-то змеиным шипением.

«Они сожрут его, поджарив на костре». Я испугался и прошептал Диме: «Они сожрут его». Он схватил меня за шею и посмотрел мне в глаза невозмутимо: «Никто не говорил, что будет легко. Сидим молча. Я не хочу, чтобы эти уроды сожрали и меня». Его слова успокоили меня. Я смотрел молча. Но сердце кровью обливалось. Черт возьми, ему было не больше четырех месяцев, а эти твари хотят с ним сделать такое! А Дима тихо говорил: «Я не уверен в том, что это наше дело. Мы обычные, в их понимании. Лучше не лезть в их дела».

Но как такое возможно? Какие-то уроды зажарят живьем, а потом сожрут младенца! А я потом буду говорить, что просто смотрел и ничего не сделал?! Да какой я после этого человек? Но мне пятнадцать. А их семеро! Маньяки, каннибалы, психи еще те! Что я против них? Мозги просто вскипали.

Но когда она бросила ребенка в костер, что-то переключилось. Я вдруг оказался рядом с кустами. Смотрю на то, как я выбегаю из кустов, как пес, на четвереньках, окутанный серой дымкой, с оглушительной скоростью несусь к костру, выхватываю ребенка и оказываюсь стоящим на том месте, откуда за всем наблюдал. А эти твари медленно поворачиваются и смотрят на меня. Я оторопел. Я заорал на них: «Ему и полугода нет, за что?» Заговорила Ирина: «Жалкое подобие человека! Ты хоть соображаешь, кто он? Он не то, чем кажется. Такое не следует оставлять в этом мире».

«Я не позволю убить ребенка», – заявил я. Смотря на то, как он молча держит меня за палец, смотрит на меня, я не понимал, что могу им противопоставить.

Она ответила: «Отлично! Значит, мы сегодня будем есть». После этой фразы они сбросили с себя одежду, начали превращаться в жутких серых тварей, которые на глазах были не из этих мест, планеты Земля. Демоны, монстры из параллельных миров. Они были оттуда, точно. Но самое жуткое разочарование я пережил, когда посмотрел в сторону друга Димы. Из кустов вышла собака с лицом моего друга и зловеще подмигнула мне. Я понял, что мне кранты.

Последний раз посмотрев на малыша, я искренне извинился за то, что не располагаю достаточной силой, чтобы защитить его. Я извинился за свою слабость и попросил прощения за то, что он умрет такой смертью. Я дрожал от холода, дикого страха! Я начал проворачивать в голове, как меня разрывают. Помню, сказал: «Прости, сынок». А в ответ: «Не волнуйся, отец, я тебя услышал. Направь свое намерение к их смерти. Остальное сделаю я!»

Меня пронзило множество мыслей, но вопрос выскочил сам. «Кто ты?» – спросил я. Мне на плечо легла ладонь. На все мое плечо. Она была холодной, и от нее шел дым. Меня пронзили дикий холод и бесконечная тоска. Следом вынырнуло лицо. Это не был человек. Его лицо напоминало огромную маску с ярко-желтыми глазами. Но вблизи как бы сама эта маска менялась, становилась сотнями лиц, которые были его частью. Оно ответило: «Меня, отец, называют Легион! Потому что нас много». Этого ответа мне хватило. Я пожелал им смерти.

Пригнулся, загородив спиной ребенка, успокаивая его колыбельной, которую перекрикивали визги и вопли тварей, от вида которых я кое-как держался в сознании. Жуткие звуки. Я пытался перепеть колыбельной, которая даже не в рифму была, вопли тварей. А потом все прекратилось.

Я посмотрел. Это были куски разорванного мяса. Я тоже был весь в крови и кусках плоти. Не человеческой! Кровь была серой! В центре стояло существо около трех метров ростом, с длинными руками и пальцами. Издали его лицо действительно менялось, находясь как будто под маской постоянно меняющихся лиц и ярко-желтых глаз.

«Легион?» – жалобно спросил я.

Существо оказалось возле меня, склонилось надо мной. В голове я услышал его голос: «Да, отец!» – «Как такое возможно? Ты – демон?» – «Можешь называть это так. Ту форму жизни, которую я представляю, вы, люди, называете демонами. Но я – просто форма жизни. Как вы, люди. Да! Когда-то давно я был человеком. Создал потомство до того, как стал тем, чем стал. Я сохранил людскую линию, чтобы не пропало самосознание. Я сохранил людскую линию, чтобы остаться собой». – «Ты сам стал демоном, но зачем?» – «На это было много причин. Это случилось так давно. По вашим меркам – несколько миллионов веков. Те причины остаются актуальными и сейчас. Я – хранитель врат, где хранится проход к великой силе пустоши. Три темные сущности древнейшего мира: Тьма, Хаос и Бездна. Я охраняю врата от посягательств хищников, которые жаждут выпустить их. Даже среди демонов только древние осознают, что такую силу следует держать под контролем. Я отношусь к числу древнейших и никогда не встречал такого чистого сердца, как у тебя. Я странствую по просторам мира тьмы и видел многое, но такого!.. Я даже установил все родственные связи, когда ты воспользовался своим желанием убить тех тварей. Теперь мы родня. Ты – мой отец! Я – твой сын. Пойми: твое сердце будет представлять огромный интерес для таких древних существ, которые древними считались в мое время. Очень важно уберечь тебя от их влияния».

– Ты еще спроси почему! – раздался голос Димы, разорванного пополам, в собачьем облике, с ехидной улыбкой.

Мы посмотрели на землю и увидели его.

– Ты о чем? – спросил я, подойдя ближе.

– Пожми руку на прощание. – Он смотрел на меня глазами щенка.

– Не делай этого, отец. Эта тварь убьет тебя.

Я отшатнулся. Внимательно смотрел, как это пыталось дотянуться до меня.

– А, – обреченно сказал Дима, – черт с ним!

Он смотрел на меня.

– Не смотри на меня так. Ты не в том положении, чтобы смотреть так.

– Что ты несешь?

– Ты просто человек. Но только у таких, как вы, бывает чистое сердце. Чем ты лучше?

– Тем, что он – не ты и не питается подставами и предательствами, – вставил демон.

Потом я пожелал, чтобы он умер. Демон пронзил ему сердце. Когда он испустил дух, демон посмотрел на меня и сказал:

– Милосердно, отец.

– После я ничего не помню, – закончил рассказ парень.

Борис Алексеев

Борис Алексеев родился в Москве в 1952 г. Окончил Московский инженерно-физический институт (МИФИ), работал в НИИ им. И. В. Курчатова. Увлёкся рисованием. На волне нового увлечения, не отработав в «Курчатнике» положенных по распределению двух лет, бросил физику и ушёл в свободные художники.

В 1997 г. стал членом Московского союза художников (МСХ).

За труды по благоукрашению Русской православной церкви удостоен многих патриарших наград, в том числе ордена преподобного Сергия Радонежского (III степени) и ордена преподобного Андрея Рублёва.

Работая над Образом Бога, старался постичь смысл определения «Господь – Слово». Вскоре литература стала главным увлечением жизни.

В 2017 г. принят в Союз писателей России. Является лауреатом Премии Гиляровского и Серебряным лауреатом Международной литературной премии «Золотое перо Руси – 2016».

Он также дипломант литературной премии Союза писателей России «Серебряный крест – 2018», дипломант Литературного конкурса Союза писателей России «Лучшая книга года» 2016–2018 гг., награждён медалью И. А. Бунина «За верность отечественной литературе» (Союз писателей России, декабрь 2019 г.).

Парамон грелся на солнышке и приговаривал:

 
Гой, ты, кровушка чужая,
Будь ты мачеха не злая,
Дай мне в силушку твою
Хлебец обмакнуть в бою…
 

«Что с матерью станется теперя?» – думал он, обхватив вихрастую голову иссечёнными в кровь ладонями.

Парамон был сыном раскулаченного и расстрелянного в 1934 году зажиточного кулака Осипа.

Покуда революционная тройка из трёх бездворовых оторв смаковала бате смертельную участь, он с матерью бежал в тайгу. Прибился к старателям, но вскоре повздорил со смотрящим артели. И вот из-за чего. Стал смотрящий к матери Парамона подбираться. Мужичок-то плюгавый, дунь – не сыщешь, но больно досадливый. Мать от него как могла сторонилась, ревела по ночам, только оттолкнуть прилюдно не смела – за сына боялась. А сморчок этот, особливо на людях, так и лез к ней. Мужики, им что, хохочут – забава вроде.

Не стерпел Парамон. Ночкой тёмной выследил обидчика, встал перед ним грудь в грудь и вилами забодал. А как поднял вилы над головой, силища-то молодая, злобная, как полилась ему на голову кровушка человеческая, понял, что натворил, – и в бега. Хотел мать забрать, но помешали.

Месяц скитался по тайге. Эх, одними сырыми грибами, корой да ягодой сыт не будешь. С голоду сыпь по телу пошла. И вот уже к смерти приготовился Парамоша. Ан нет, выпал случай, завалил он медвежонка. Пока медведица в малиннике чухалась напился тёплой звериной крови – и бежать. По реке с версту топал, еле ноги унёс. Жалобный рык медвежьей матери до сих пор в ушах перепонки выгрызает…

Так сидел Парамон над речкой, хмелел без вина да приговаривал:

 
Гой, ты, кровушка чужая,
Буди мачеха не злая,
Дай мне в силушку твою
Хлебушек макнуть в бою…
 

Глядь: напротив, на другом бережку, две молодки из ельничка выбежали, скинули-то сарафаны – и в воду. Парамон прижался к тёплому камню, глядит-поглядывает. А те плещутся в потоках воды, хохочут. Решил Парамон к девкам поближе подсесть, полез через валуны, но оступился – и в воду, как есть, шлёпнулся. Девчата взвизгнули, схватили одёжку и бежать до хутора.

А Парамон давай ходить по мелководью да пританцовывать!

Походил он так минут десять, поёрничал, вдруг видит – три мужика с обрезами через ельник к реке пробираются. «Ё…» – выругался Парамон и опять в бега.

Решил бежать через ивняк речной балкой вниз. Всю голову посёк, но от погони ушёл. Без сил вывалился на пригорок, огляделся. Перед ним лежало огромное скошенное поле. Молодые стожки и увесистые стожары радовали хозяйский глаз Парамона, напоминали годы детства, полные справедливого распределения по труду.

«Эка лепота!» – шепнуло его сердце, истерзанное житейской непоняткой.

Поперёк поля шла железная дорога. Метрах в трёхстах от Парамона топорщилась из земли полуразрушенная бомбёжкой станция. На платформе стоял конвой в будённовках с красными лентами, а промеж конвоя полтора десятка зэков сидели на чемоданчиках и курили.

Парамон качнулся за дерево, он хотел было в лесок юркнуть. Вдруг в правом боку кольнуло, точно пуля конвойная ужалила. «Да нет же, не стрелял никто». Глаза белым мороком заволокло – не ступить.

«Господь единый, чё со мной?» – промычал Парамон, ладонями оттирая глаза.

Его шевеление приметили на платформе. Два конвоира спрыгнули с плит и направились к Парамону.

– Ух, ты зверь али человек? – хохотнул один из них, разглядывая истерзанную фигуру Парамона с разводами крови на рванной в клочья одежде.

– Беглый я, – хрипло ответил Парамон, опуская руки.

– Оно и видно. И отколь в бегах? – вохровец[4]4
  ВОХР – военизированная охрана, вооружённая боевым стрелковым оружием.


[Закрыть] передёрнул затвор винтовки.

– От себя, знать…

Гюля Ализаде

Гюльшен Арифовна Ализаде – независимый писатель, старающийся изложить в сюжетах своих книг противостояние различных психологических характеров. Родилась 2 мая 1979 г. в городе Баку. По профессии врач. Первая изданная книга – «Эпос о Гильгамеше». Исторический роман «Амазонки» издается при содействии Союза писателей Санкт-Петербурга. Здесь автор представляет роман в жанре фэнтези под названием «Ожившие камни Аргоса», в котором описывается нелегкий жизненный путь древнегреческого скульптора Леонидаса, отличающегося весьма своеобразным отношением к событиям, происходящим вокруг него. Несомненно, им движет любовь, которая создает красоту мира.

– Интересно, они думают все как один или же отличаются друг от друга мыслями? – удивленно спросил зависший в изменяющей свою форму красновато-розовой сфере дух.

– Думаю, все они одинаковы. Заметь, как стараются делать уверенные шаги по поверхности. Посмотреть вверх им даже в голову не приходит! – недовольно ответил ему дух, раскачивающийся внутри такой же красноватой, но отдающей серым сфере.

Они держались вместе, на случай если придется подлететь ближе. Так становилось спокойнее и не так страшно.

Тем временем люди в костюмах и скафандрах подносили открытые колбы к почве, которая отлетала мелкими кусочками в горловины. Пробы странного на ощупь, будто бы влажного песка были необходимы для исследований на планете, откуда астронавты прилетели. Люди были уверены, что Марс является никем не заселенной планетой. Они были уверены потому, что не видели никого, кроме самих себя…

– Энди, – обратился один из них к другому, – думаю, если песок действительно влажный, то где-то под ним обязательно должна быть вода!

– Ты прав как никогда, – согласился с ним Энди.

Четверо астронавтов все шли и шли, забирая бесчисленное количество образцов. Они выполняли свою работу, которая заключалась в том, чтобы рассмотреть все, что попадется на пути. Рассмотреть, а не предположить…

– Ты затмеваешь меня, перестань! – тревожно воскликнул дух в красновато-розовой сфере. – Зачем так нервничать, не понимаю?!

– Они злят меня все больше и больше! Ведут себя как хозяева нашей планеты! – огрызнулся дух, сфера которого приобрела уже стойкий серый цвет.

– Но мы тут одни, не забывай. Может, поделимся с ними? – робко спросил улыбчивый дух.

– Поделиться?! Своим домом?! Никогда! – заорал нервный дух. – Они уничтожат сначала нас, а потом нашу планету! Как ты не понимаешь? Живешь уже миллиарды лет, но так ничему и не научился! А все почему? А все потому, что память у тебя короткая! Вот и улыбаешься по этой причине всему, что происходит!

– А ты слишком злопамятная, – обиделся улыбчивый дух, – вот, сереешь и сереешь! Скоро тень начнешь отбрасывать!

– Ну какой же ты глупый! Только люди могут отбрасывать тень, только они! А мы – нет! – огрызнулся нервный дух.

– Глупый?! Я?! Ты, наверное, забыла, что тень – это когда много тяжести внутри! Ты ею преисполнена! Ты перестаешь быть духом и вновь превращаешься в человека! – с тревогой воскликнул улыбчивый дух, сфера которого стала чуть светлей.

– Думай, прежде чем говорить! Думай! – вскричал полностью потерявший контроль над гневом нервный дух.

Улыбчивый дух начал уменьшаться и тяжелеть. Густая серая тень подавляла его сферу. Она придавила его вниз, ближе к блуждающим людям. Улыбчивый дух испугался. Он потерял связь со своей единственной подругой.

– Где ты, Думка?! Где?! – громко расплакался он.

– Я увеличиваюсь, Улыбка! Помоги! – донесся отовсюду гул.

– Вспомни что-то хорошее! Давай, ты сможешь! – начал метаться туда-сюда Улыбка. – Ты поглощаешь меня, Думка!

– Потерпи! Не исчезай! – проревел гул.

Улыбчивый дух теперь совершенно неулыбчиво завис в сфере ожидания. Она могла держаться совсем недолго и постепенно испарялась. Улыбка дрожал от нетерпения. «Откуда взялись эти люди?! Зачем они так любопытны и бесцеремонны?! Кто дает им право так себя вести?!» – только подумал он, как почувствовал прилив силы. Сила отличалась своей странностью. Она была неприятна Улыбке не только сферой грязно-желтого цвета, но и скрипом, перекрывающим нежный звон, которым пело его сердце. Он раскачал свою сферу так, что она задрожала и взлетела высоко-высоко. Улыбке не терпелось найти центр сосредоточения души Думки, чтобы помочь ей вернуться в прежнее состояние. Серый дым клубился внутри красного воздуха планеты Марс подобно пару. Мысленно набравшись смелости, Улыбка нырнул в паровые клубы. Пролетев внутри них, он наткнулся на почерневшую сферу. Он заметил Думку быстрее, чем ожидал.

– Думка, Думка, очнись! – стараясь придать голосу строгие нотки, приказал марсианин.

– Они погубят нас так же, как и себя! Эти «люди» не угомонятся, пока не захватят Марс! – словно в бреду проговорила Думка.

– Думка, дорогая, ты должна перестать огорчаться! В противном случае мы сами уничтожим нашу планету своим же внутренним гневом! Посмотри на воздух! Он начал терять свой прекрасный красный оттенок! Я задыхаюсь, Думка, задыхаюсь! – с отчаянием простонал Улыбка, понимая в глубине поющего сердца, что в чем-то Думка все-таки права.

Необходимо было угомонить Думку, но он не знал, как это сделать. Тогда Улыбка пошел на крайнюю меру. Насильно остановив пение сердца, он отделил от него кусочек. Теперь его сердце пело не так громко. Кусочек же, пролетая туда-сюда в сфере, не понимая, что случилось, излучал ярко-красный горячий свет. Силой мысли Улыбка направил его в сферу Думки. Густой серый цвет сразу же разбавился и стал светлее.

– Улыбка, зачем?! Ты же можешь исчезнуть! – прикрикнула на него Думка. – Я бы справилась сама!

– Без тебя мне сфера не нужна! Я не хочу жить один на этой планете! – начиная успокаиваться, ласково ответил Улыбка. – «Люди» не смогут нам навредить, будь спокойна. Обещаю придумать что-нибудь.

– Не вздумай подлетать к ним ближе, чем следует! Они опасны! Их сферы не излучают вообще, Улыбка! – потеряв некоторую часть гнева, возразила немного подобревшая Думка.

– Хорошо, Думка, ты не думай обо всем этом. Отдохни. Закройся в себе и восстанови сферу, – ласково улыбнулся Улыбка.

Удостоверившись, что Думка перестала излучать серый свет и поднялась выше, Улыбка отлетел от нее на то расстояние, на котором Думка не могла бы слышать его мысли.

«Думай, думай! Не дрожи только так, а то Думка заметит!» – размышлял Улыбка, внимательно наблюдая за астронавтами, которые действительно уже увереннее ступали по поверхности красной планеты. Оставалось одно – то, чего Улыбка боялся больше всего.

Тем временем астронавты, отделившись друг от друга, действовали уже в разных направлениях. Они были твердо убеждены, что на планете никого, кроме них, нет. Исследуя лишь поверхность Марса, земляне видели только друг друга.

Улыбка подлетел чуть ближе к незваным гостям. Вобрав в себя как можно больше красного воздуха, он решился. «Людей четверо. Нужно узнать, какого цвета сфера каждого из них, и начать действовать. Думка в последнее время слишком часто переживает. Близок тот час, когда я действительно потеряю ее!» – с огорчением подумал он.

Чем ниже садилась невидимая сфера Улыбки, тем больше он задыхался. Люди излучали странную темно-фиолетовую сферу. «Она когда-то была розовой, я уверен. Возможно, они копили гнев в течение всей жизни. Все, пора!» – решил он и остановил пение сердца. Оторвав от него четыре крупных куска, он выпустил их и силой мысли направил в сферу людей. Прислушавшись к оставшемуся в своей сфере крохотному кусочку уже безмолвного сердца, Улыбка упал на поверхность родной планеты.

– Энди, думаю, нам пора, – подойдя к другу, обратился к нему Ник, – мы достаточно поработали.

– Да, Ник. Ну и тоска здесь! Так мне вдруг захотелось, ступая по Земле, надышаться чистым воздухом и вобрать в себя тепло солнца! – ответил Энди. – Позовем остальных и отчалим отсюда.

Энди был крайне удивлен. Ему впервые доводилось слышать от Ника подобные слова. Слова, которые ему так хотелось высказать всего лишь мигом раньше.

…Думка подлетела к Улыбке, когда тот неподвижно лежал на поверхности. Горечь и гнев обуяли Думку. Разозлившись, она начала выплескивать из себя клубы черного пара. Красная сфера Марса, раскалываясь на огромные куски, падала вниз, образуя в планете глубочайшие кратеры. Марс сотрясался от нескончаемой ярости своего вечного жителя. Разрушив бо́льшую часть планеты, Думка остановилась. Оглянувшись по сторонам, она поняла, что за хаос посеяла. Наклонившись к Улыбке, она подняла его и взлетела вверх.

– Я осветлю свою сферу, обещаю! – пропела Думка, оторвав кусочек от грустного сероватого сердца. – Оно не такое, как было у тебя, но, надеюсь, что поможет!

Оторванный кусочек грустного сердца порозовел прямо на глазах. Думка обрадовалась и силой мысли вдохнула его в сферу Улыбки. Трепетный, чуть слышный звон рождающегося сердца начал отзываться в увеличивающейся сфере Улыбки…