Текст книги "Млечный Путь №1 (1) 2012"

Клара слышала:

– Лог, наверно, подумал, что я специально подстроила нашу встречу, но это не так, простите меня, я виновата, но когда Лог давал показания, произошло неожиданное, он не только видел и слышал, не только чувствовал разговор между мужем и Кайсером, он в это время думал обо мне, и, возможно, из-за этого что-то сместилось в физической реальности, кто знает законы квантового мира, Лог хотел защитить меня от Кайсера, тот все врал, а муж подписал бы документ, это ужасно, у меня с Кайсером ничего не было, он как-то пытался, и я могла заявить на него в полицию, но думала о репутации мужа, не сделала, а получилось так, как не могло быть, Логан перехватил пистолет, направил его в лоб Кайсера и выстрелил, я это почувствовала в тот же момент, потеряла сознание…

И оба потока – слов и сознания – сошлись в точке.

– Он убил Кайсера.

– Ваш муж, – сказала Клара.

– Нет. – Эмма наконец отвела взгляд, и в сознании Клары слова приобрели смысл сказанного, а не подуманного и воображенного. – Не Эдвард убил Кайсера. Лог.

– Лог, – повторила Клара.

Свидетель не в состоянии вмешаться в процессы, происходящие в физической реальности. Это аксиома. То есть не аксиома, конечно, но такая же основа квантового процесса наблюдения, как восход солнца на востоке – прямое следствие вращения земного шара.

– Вы говорите чепуху, – сказала Клара. Физику она, может, понимала плохо, но мужа своего знала лучше, чем он сам. Лог не мог поднять руку на человека. В реальной жизни и, тем более, в состоянии квантового наблюдения, когда это физически невозможно.

А если бы напали на нее? Если бы ее убивали? Если бы… Лог стоял бы и смотрел, потому что физически не был способен на насилие? Он не смог бы убить даже для спасения собственной жизни. А чтобы спасти ее?

С холодной отрешенностью Клара подумала, что ей неизвестен ответ на этот вопрос. Она хотела бы, чтобы ответом было: «Да, смог бы».

На нее смотрели усталые, измученные, печальные глаза этой женщины, сказавшей немыслимую, невероятную ни с точки зрения физики, ни с точки зрения психологии личности, вещь. И Клара, глядя в эти глаза, поняла, что Эмма не лжет. Эта женщина, как и она сама, не способна выдумывать. Взгляд Эммы был так же красноречив, как если бы она написала на большом листе бумаги: «Лог любит меня. Мы любим друг друга».

Ужасно.

Мог ли Лог убить ради этой женщины? Не Клары.

Законы физики…

К черту. В законах своей науки пусть разбираются физики. Возможно, они запишут на свой счет еще одно открытие новых квантовых закономерностей. Может, кто-то еще получит Нобелевскую премию. Абсолютно не важно.

Мог ее Лог убить человека ради… Любви, да. Не к ней. К этой женщине.

– Вы говорите чепуху, – повторила Клара, но сама не почувствовала уверенности.

Эмма держала ее ладони в своих руках, смотрела Кларе в глаза и говорила слова, которые Клара не хотела впускать в сознание. Говорила сбивчиво и для постороннего слуха невнятно и непонятно. Клара, однако, воспринимала не слова, а стоявший за ними смысл, и фразы Эммы звучали в ее мозгу четко, ясно и осмысленно:

– Когда это произошло, я ощутила реальность, в которой был Лог. Видела его глазами. Да, я знаю, в состоянии квантового наблюдения глаза участия не принимают. Неважно. Я говорю то, что чувствовала. То, что Лог чувствовал. Возможно, я стала Свидетелем, чтобы Лог смог стать Участником. Он отобрал у Кайсера пистолет. Кайсер не ожидал, он вообще ничего не понял, а мужу показалось, что пистолет выпал из руки Кайсера и выстрелил. Эд не говорил об этом в полиции, он и мне не сказал, знал, что никто не поверит, даже я. Пистолет выстрелил, и Кайсер умер. Стрелял Лог, понимаете?

– Это невозможно. Ваш муж…

– Он не способен даже ударить человека.

– Лог тоже. Тем более – убить.

– Ради любимой женщины? Чтобы спасти?

На этот вопрос Клара не знала ответа. Любимой женщины? Кого именно?

– Процесс приостановлен, – Эмма говорила теперь, сверяя слова не с эмоциями, а с разумом. Медленно, четко выговаривая фразы, чтобы у Клары не возникло сомнений. – Вчера миновал месяц. Нового Свидетеля не вызовут – время упущено. Суд может работать только с уже имеющимися уликами. И с показаниями Лога, записанными прежде, чем это случилось… Доказательств вины мужа по-прежнему нет. Но его осудят. Если только…

Эмма сделала паузу, усиливая впечатление от слов, которые ей предстояло сказать:

– Если Лог, придя в сознание после перегрузки, не скажет: «Убил я».

– Вы хотите, чтобы Лог… – пораженно сказала Клара.

Эмма сделала движение, будто хотела опуститься перед Кларой на колени. Клара силой заставила Эмму встать.

– Прошу вас, – пробормотала она, – пойдемте… здесь не надо…

Куда она могла повести эту женщину, чтоб их разговору не помешали? О чем говорить? Как вести себя с Логом, когда он очнется? О чем он вспомнит в первую очередь? Неужели об этой женщине?

Клара осознала, что куда-то тянет Эмму, крепко удерживая ее за локоть, и Эмма бежит вприпрыжку, что-то говорит, но что – Клара не хотела слышать. «Помолчите!» – сказала она, и Эмма замолчала на полуслове, будто выключили радио.

Клара впихнула Эмму в палату, из которой утром выписался больной. Постель была не застелена, и они сели на полосатый матрац. Клара не то чтобы пришла в себя, но ей удалось собрать кое-какие осколки собственного мира, сцепить их в довольно неустойчивое целое. Спросила она, однако, совсем не то, что собиралась.

– Вы любите Лога?

Меньше всего Эмма ожидала услышать сейчас этот вопрос. Она прислушалась к себе. Вспомнила. Помолчала. Ответила:

– Да.

– Вы познакомились за два дня до суда. – Голос Клары не выдавал эмоций. Их и не было. Все замерзло. Покрылось ледяной коркой. Застыло.

– В тот день утром, – Клара заговорила медленно, голос звучал сухо, но Эмма все равно слышала, с каким трудом давалось Кларе каждое слово, – мы завтракали, и что-то в мире изменилось. Я не могу объяснить, но, когда я наливала кофе, то знала уже, что Лог полюбил другую женщину. Меня будто ударило. Вы можете это понять? Я смотрела на Лога и видела, как менялось выражение в его глазах. Оно становилось… Так Лог смотрел на меня в первые дни нашего знакомства, тридцать лет назад. Но в тот момент он смотрел не на меня. Он смотрел… не в пространство… мне казалось, что он видел перед собой кого-то… Вас?

– Лог, – пробормотала Эмма, – говорил, что у него было предчувствие.

Клара кивнула.

– Прегрессия. Это бывает почти у каждого Свидетеля. Спонтанно. Квантовое видение будущего.

– Что? – не поняла Эмма.

– Свидетель способен описывать события прошлого, но не дальше, чем на месяц…

Эмма кивнула. Месяц после убийства Кайсера минул вчера.

– Свидетель может описать и будущее в пределах семи часов. Это не используется, судебная практика запрещает, потому что квантовую прегрессию пока не научились контролировать, она возникает спонтанно и быстро проходит, ее трудно изучить, она похожа на вещий сон наяву.

– Вещий сон, – пробормотала Эмма. – Со всеми бывает. Предчувствия…

– Послушайте, – твердо произнесла Клара. – Невнятные предчувствия бывают у многих. Это ослабленное влияние квантового эффекта бесконтактного наблюдения. У Лога было… Да неважно все это! В то утро он понял, что встретит вас! А я не поняла! Я бы….

– Вы удержали бы его дома, – заключила Эмма.

Клара долго молчала. Обе женщины сидели неподвижно, и, казалось, не замечали друг друга.

– Я не удержала бы его, – тихо проговорила Клара. – Это бессмысленно.

Она встала.

– Лог не убивал Кайсера, – сказала она отрешенным голосом. Эмма для нее больше не существовала. – Это невозможно. И прошу вас больше не приходить. Нечего вам здесь делать.

Клара вышла из палаты и, прежде чем дверь за ней закрылась, услышала слова, сказанные тихим, но твердым голосом:

– Лог убил Кайсера, чтобы спасти меня.

Клара быстро шла по коридору, почти бежала, хотела немедленно увидеть мужа, у нее тоже были предчувствия, у всех бывают, и ей показалось, что сейчас, пока ее не было в палате, перезагрузка закончилась, Лог пришел в сознание, она войдет и увидит его умные глаза, которые скажут ей все.

В палате ничего не изменилось. Клара опустилась на колени, взяла руку мужа в свою, поцеловала пальцы – один, второй, третий, неподвижные пальцы, ничего не чувствующие.

«Ты не мог убить этого человека, – это был не вопрос, а утверждение. – Скажи, что не мог. Дай знак. Пошевели пальцем. Моргни. Что-нибудь… Ты не мог этого сделать, это невозможно…»

Слова Эммы звучали, как гром небесный. Далекий, тихий – но гром. Глас Господа.

«Лог меня любит».

«Ради меня он убил».

– Пожалуйста, – прошептала Клара, прижимая ладонь мужа к щеке, – даже если это так, никогда не говори об этом. Эта женщина будет молчать, потому что она тебя любит. Я буду молчать, потому что… я люблю тебя. – Слово далось ей с трудом, впервые в жизни Клара помедлила, признаваясь Логу в любви. – Я люблю тебя, – повторила Клара твердо, будто доказывая это самой себе. – Мы обе будем молчать, но, прошу тебя, ты тоже не говори ничего, если это было. Пожалуйста.

Она ждала, что муж ответит «да». Она ждала ответа до вечернего обхода, когда доктор Шеффилд нашел ее, стоявшую на коленях и крепко сжимавшую пальцы Логана.

– Дорогая Клара, – сочувствующе произнес он, – вам нужно отдохнуть.

– Там, в холле, – сказала Клара, – женщина, шатенка лет тридцати пяти, гладкие волосы до плеч.

Шеффилд вопросительно посмотрел на палатную медсестру. Та отрицательно покачала головой.

– В холле никого, – сказал Шеффилд.

– Никого, – повторила Клара и, потеряв сознание, повисла на руках доктора.

* * *

– К сожалению, – сказал Лутвик, – процесс пошел не так, как мы рассчитывали. Свидетель не закончил давать показания, процесс перезагрузки начался слишком рано. И судья постановил вернуться к обычной схеме слушаний по уголовным делам.

«Слишком долго говорит» – думала Эмма. Она никого не хотела видеть, в том числе адвоката, много сделавшего для Эдварда, но такого, при этом, неприятного. Чего он хочет? Почему попросил ее приехать в офис? По сути – потребовал, его вежливый тон ее не обманул.

– Скорее всего, завтра судья назначит дату перекрестного допроса. Мы этого избежали бы, если бы Свидетель довел показания до конца, но, к сожалению…

Сколько можно повторять одно и то же?

– Поэтому нам с вами, миссис Хешем, необходимо пройтись по возможным вопросам. Прокурор, несомненно, заострит внимание на ваших отношениях с жертвой. Э-э-э… С Кайсером.

– Не было никаких отношений! – вспылила Эмма. – Я вам много раз говорила! Никаких! Я видела этого… – Эмма сглотнула слово, она не позволяла себе произносить некоторые слова, вполне, возможно, естественные для кого угодно, но не для нее. – Всего два раза, – закончила она. – На приеме по случаю заключения контракта с «Эспером» в прошлом году и еще месяца два назад, когда я заехала за мужем, мы собирались в гости, он задержался, а машина была у меня.

– Показания Свидетеля – в той мере, в какой они были получены…

Адвокат сделал движение рукой, переключая канал связи, и в кабинете зазвучал голос Логана, уверенный, спокойный, собранный, суховатый, совсем не такой, какой она слышала, он не так говорил с ней…

«Разговаривают двое, Кайсер сидит в кресле за столом, Хешем – в кресле напротив».

«Перескажите разговор. Полный текст».

Лог пытается имитировать интонации – или это ей только кажется? Свидетель не испытывает эмоций, это всего лишь наблюдательный прибор, так ей объяснили перед началом процесса. «Свидетель – не человек, понимаете, миссис Хешем? Глубокое заблуждение общественности – видеть в Свидетеле человека. Это прибор для получения визуальной, акустической и другой информации. Не нужно думать, что Свидетель может принять чью-то сторону. Свидетель нейтрален…»

Да. Наверно.

Эмма слушала любимый голос и вспоминала разговор в парке, а потом в кафе, а потом в… Она не воспринимала слов, она видела Лога, его умные влюбленные глаза…

– Вы слышали, миссис Хешем, – сказал адвокат, выключая запись. – Кайсер вполне определенно сказал о вашей с ним связи.

– Не было ничего!

– Придерживайтесь этой версии, какие бы вопросы вам ни задавали. Полиция очень тщательно исследовала передвижения как Кайсера, так и ваши, за предшествующие три месяца. Опрошены сотни людей, видевших вас и Кайсера.

– Вместе? – пораженно воскликнула Эмма.

– Нет. То есть я не знаю точно, прокурор своих карт не раскрывает, а у меня нет таких возможностей, как у полиции, с которой он работает в тесном контакте. Я хочу сказать, чтобы вы были готовы к любым неожиданностям. Настаивайте на том, что вы мне сейчас сказали.

– Это правда!

– Конечно. Но прокуратуре нужен мотив, и она имеет их даже два: ваш муж обнаружил, что его обманывают люди, которым он безгранично доверял: компаньон и жена. Причем обманывают вместе… вы понимаете. Это существенные мотивы. Для непредумышленного убийства вполне достаточно. Прокурор, вы знаете, после показаний Свидетеля отказался от версии умышленного убийства, но версия убийства в состоянии аффекта укрепилась, и сейчас лишь ваше убедительное свидетельство…

– У нас ничего не было и быть не могло!

– Придерживайтесь этой версии.

– Это не версия!

– Отвечайте «нет» на все вопросы прокурора относительно вашей связи с Кайсером. Я уверен, у обвинения нет уличающих показаний, иначе прокурор представил бы их на предварительном слушании – это важно для определения мотива.

Мотив. Да. Мотива у Эдварда не было. Разве это мотив – наглые намеки похотливого негодяя? Для Эдварда – нет. Даже если бы Кайсер показал мужу фотографии, видеозаписи… чего? Эдвард устроил бы ей скандал, мог пригрозить разводом, но все равно не подал бы, он привык к определенному образу жизни, к определенной работе, к жене. Требуя от Эда подписи и намекая на связь с Эммой, Кайсер прекрасно знал, с кем имеет дело, понимал, что угроза более чем достаточна. Эд подпишет. Кайсер не сомневался.

И если бы не Свидетель… Если бы там не оказался Лог… У Лога был мотив. Только у Лога и был.

– Скажите, – прервала Эмма адвоката, – вы хорошо знаете, как работает система? Я имею в виду – Свидетель.

Лутвик почесал переносицу.

– Я не знаток теории, – признался он. – Прослушал когда-то курс. Солиситоры, тем более, по уголовным преступлениям, слушают углубленные курсы… но все равно квантовые эффекты оставили большое впечатление, но мало реального понимания. Факт тем не менее остается фактом: Свидетель способен наблюдать любое явление в физическом мире, где бы оно ни произошло, в какой бы части планеты, в пределах примерно тридцати дней в прошлое. Точнее всего показания, когда Свидетель наблюдает явление, происходящее в данный момент – в реальном времени, так сказать. Чем глубже в прошлое, тем хуже статистика. Ухудшение идет по экспоненте… – Адвокат сделал паузу и с сомнением посмотрел на Эмму.

– Я знаю, что такое экспонента, – сказала Эмма.

– Да… Так вот, если Свидетель дает показания о событии, произошедшем три недели назад, то вероятность ошибки достигает полпроцента. Это тоже допустимо, трехнедельные показания использованы были в процессах Добстера в пятьдесят первом, Краузера в сорок девятом, это образцовые процессы с участием Свидетеля, их излучают в юридических вузах. И кстати, в процессе Добстера Свидетелем выступал именно Бенфорд.

– Вот как, – проронила Эмма.

– Вы не знали? Да, и перезагрузка после того дела оказалась довольно длительной – Бенфорд вышел из комы через двадцать три дня.

– Он… все помнил?

– По делу?

– Вообще. Память…

– С памятью все в порядке, – заверил Эмму адвокат. – Мозг – квантовый компьютер. И операции, которые он производит, в каком-то смысле аналогичны операциям обычного компьютера. Когда вы перезагружаете свой компьютер, это ведь никак не сказывается на состоянии его долговременной памяти. Так же и тут.

– Он… – Эмма помедлила. – Свидетель… просыпается… и помнит все, что происходило с ним до самого момента…

– Конечно. И то, что он показывал на процессе, он, конечно, тоже помнит. Но если его показания не зафиксировали в прямом судебном заседании… правда, таких случаев еще не было… но если почему-то показания не зафиксировали, то рассказ Свидетеля, сделанный после перезагрузки, не может быть принят к рассмотрению, как свидетельское показание.

– Почему?

– Ну… Это понятно. Человеческая память может и ошибиться. Вам кажется, что вы помните, будто на женщине было красное платье, вы в этом уверены, а на самом деле платье могло быть зеленым. Случаев подобной аберрации памяти в судебной практике множество.

– Но Свидетель тоже…

– Нет! – Лутвик поднял руки в отрицающем жесте. – В том-то и дело! Когда мозг работает в состоянии квантового наблюдения, Свидетель в каком-то смысле перестает быть человеком. Это просто… то есть, не просто, конечно, все очень сложно физически… но я хочу сказать, что в этом состоянии Свидетель может только отвечать на вопросы. Может, как прибор, получать о наблюдаемом предмете или явлении визуальную, звуковую и любую другую информацию.

– То есть, – Эмма помедлила, – Свидетель не может что-то, скажем, неправильно увидеть, услышать… не понять правильно какое-то слово, а оно может оказаться важным?

– Исключено. Во всяком случае, во всех лабораторных экспериментах… вы же понимаете, миссис Хешем, что в суд Свидетель может быть приглашен только в том случае, если прошел все лабораторные тесты и признан адекватным, а там показания проверяются и перепроверяются по реальным наблюдениям, архивным записям, все очень точно… Если бы было иначе, Свидетелей ни при каких обстоятельствах не допустили бы до участия в судебных разбирательствах.

– А если… – настало время вопроса, к которому Эмма долго подбиралась. – Если Свидетель… Я хочу сказать, может ли он рассказать суду не… не совсем то, что видит?

– Солгать, вы имеете в виду? – Адвокат с новым интересом посмотрел на сидевшую перед ним женщину. Эмма сжалась. Он что-то заподозрил? Она задавала, ей казалось, совсем невинные вопросы.

– Да. Может Свидетель дать ложные показания?

– Я понимаю, о чем вы думаете, миссис Хешем. Мог ли Бенфорд… Нет, не мог. Он был подготовлен, чтобы наблюдать нужную комнату в нужный момент времени. Время близко к критическому. Суд не мог ждать, уже через два дня показания нельзя было бы принять во внимание, потому что доверительный интервал снизился бы до девяноста восьми процентов, это крайняя точка.

– Я не о…

– Я понимаю, о чем вы! В любом случае – неопределенность показаний возрастала бы только за счет разброса. Свидетель ничего не способен сообщить от себя, понимаете? Выдумать? Исказить? Исключено! Может что-то по своей воле исказить телескоп, в который вы смотрите на Луну? Если вы слушаете через микрофоны разговор, может ли аппаратура по собственному желанию исказить слово? Нет-нет! Свидетель, запомните это, всего лишь физический прибор. Я вам больше скажу – в принципе, насколько я понял, можно было бы обойтись без человека. Теоретически – пока это никому не удавалось – можно создать квантовый компьютер такой же мощности, как человеческий мозг. Когда-нибудь это получится, но очень не скоро. И тогда показания будут давать компьютеры, для которых перезагрузка – нормальная процедура. Но пока… Такого квантового компьютера, как мозг человека, в природе не существует. Только поэтому для процессов, когда Фемида не в состоянии вынести решение, нет свидетелей, нет улик, одни подозрения… как в случае с вашим мужем…

– То есть Свидетель не может…

– Нет! Это основа судопроизводства с участием Свидетеля.

Эмма хотела спросить еще. Самое важное. Нет. Она не задаст этого вопроса. Ни адвокату. Вообще никому.

– Спасибо, – пробормотала она. – Я как-то… плохо понимала…

– Все будет хорошо, вы только держитесь уверенно и говорите правду, которая, несомненно, на нашей стороне.

Эмма поднялась и почувствовала, что не может сделать ни шагу. Ноги не подкашивались, слабости не было, но идти она не могла. Стояла, крепко держась за спинку кресла.

– Что с вами, миссис Хешем?

Лутвик встал, уронив на пол несколько листов бумаги, лежавших на краю стола, подошел к Эмме и попытался взять ее под руку.

– Простите, – сказала Эмма и пошла к двери.

Что это было? Будто чья-то рука ухватила ее за плечо. И отпустила.

«Пожалуйста, Господи, я не верю в тебя, я знаю, что тебя нет, но все же сделай так, чтобы Лог… чтобы он… Ты знаешь сам, о чем я тебя прошу, Господи. Ты лучше меня самой это знаешь».

* * *

Звонок раздался, когда Огдон, руководитель Отдела физики бесконтактных наблюдений в Королевском колледже, поднялся с кресла, в котором дремал весь вечер, размышляя о том, следует ли позволить Гордону воспользоваться деньгами из фонда Купера, чтобы поставить предлагавшийся этим молодым гением эксперимент. Без подписи руководителя Гордон денег не получит. То, что он рассказывал на семинарах, было очень интересно, ошибок в вычислениях и рассуждениях никто не смог обнаружить. Замечаний, впрочем, хватало: теория сырая, недоработанная. Но и Гордон прав: продвинуться дальше невозможно без новых экспериментальных данных, без нового оборудования, то есть без денег фонда.

– Слушаю, – произнес Огдон, включив связь и увидев в экранном поле лицо женщины лет тридцати пяти, показавшееся ему смутно знакомым. Память на лица у Огдона была катастрофическая, с первого раза он не запоминал никого. Внимание сосредотачивалось на деталях, он мог сказать, какой формы у собеседника уши, но вряд ли узнал бы этого человека на улице. Эту женщину он видел не меньше двух раз, иначе и вовсе не вспомнил бы.

– Простите, профессор Огдон. – Голос тоже показался смутно знакомым. – Не могли бы вы уделить мне несколько минут? – Показалось ему, или в голосе женщины послышались истерические нотки? – Вопрос жизни и смерти.

Мелодраматично. Особенно в одиннадцатом часу вечера, когда он собрался подняться в комнату Дороти, чтобы попрощаться на ночь.

– Простите, миссис…

– Миссис Хешем.

Теперь он узнал. Жена убийцы, Хешема, застрелившего собственного начальника в его кабинете. Бенфорд свидетельствовал в этом процессе, но перезагрузка началась слишком рано, и допрос не довели до конца. Ничего, в принципе, экстраординарного. Процесс перезагрузки может начаться и непроизвольно, результат нервного перенапряжения, допрос был не из легких, Свидетелю приходилось неоднократно переключать внимание с одного канала восприятия на другой, и в лабораторных опытах бывало (трижды, вспомнил Огдон), когда эксперимент прерывали раньше времени из-за того, что реципиент впадал в квантовую кому.

Огдон не удивился бы, если бы позвонила Клара. Но эта женщина… Скорее всего, она и права не имела ему звонить, пока процесс не закончен и приговор не вынесен.

– Простите, миссис Хешем, но вряд ли я смогу вам помочь.

– Вопрос жизни и смерти, – упрямо повторила женщина фразу, звучавшую, как дурная реплика из голливудского фильма.

– Жизни вашего мужа, миссис Хешем, ничто не угрожает.

Еще бы. Смертная казнь давно не применяется, три года назад к пожизненному заключению приговорили Абу-Сайяда, убившего в Манчестере девяносто шесть человек и в суде заявившего, что виновным себя не признает, поскольку является воином Аллаха, выполнившим приказ.

– Я не о муже. Я говорю о Логе… Логане Бенфорде.

Огдон приблизил экранное поле и увидел глаза женщины так, будто сидел перед ней на расстоянии метра. Слезы. Боль.

– Вам плохо? – вырвалось у Огдона.

Он не выносил женских слез, он не выносил боли в глазах у женщин. Он до сих пор, вот уже третий год, не мог привыкнуть к слезам и боли в глазах Дороти. Каждый день, каждую минуту… Невозможно.

«Да». – Скорее всего, она не произнесла этого вслух, только подумала, но Огдон ясно видел «да» в ее глазах.

– Я не задержу вас надолго…

Дороти наверху ждет, и если…

– Утром, – сказал он, – я, возможно, смогу поговорить с вами.

«Сначала справлюсь у адвоката».

– Утром, – воскликнула она, – может быть поздно!

Смотря для чего. Огдон вспомнил: в новостях сообщили, что завтра судья назначит дату перекрестного допроса, вызваны дополнительные свидетели, в том числе – жена обвиняемого.

– Простите, миссис Хешем, – Огдон старался говорить так, чтобы не обидеть собеседницу, – вы наверняка знаете, что во время процесса…

– Речь о жизни и…

– Да-да…

Скорее всего, Дороти дремлет и ждет его, погрузившись в обычные свои грезы.

– Хорошо, – принял решение Огдон. – Я слушаю вас, хотя и не понимаю, чем могу помочь.

– Я внизу, – быстро произнесла Эмма. – У вашего подъезда. Если позволите, я поднимусь. Это очень важно, – добавила она с отчаянием.

Если она еще раз заговорит о жизни и смерти…

Огдон переключил экранное поле на камеру наружного наблюдения. У подъезда, в круге желтого света, стояла женщина в не по-летнему теплом темно-коричневом платье.

– Хорошо, – повторил Огдон. – Войдите.

Дороти может, не дождавшись его, спуститься в кабинет, и если увидит мужа с женщиной… Глупо, конечно, но она может подумать…

– Поговорим здесь, – сказал Огдон, когда Эмма вошла в прихожую. – Я принесу стулья.

Эмма как в омут бросилась.

– Бесконтактное наблюдение. Показания Свидетеля. Ведется ли параллельное наблюдение? Я хочу спросить… Оператор, который следит за аппаратурой… Он наблюдает то же, что Свидетель? Может ли он…

Она не могла подобрать слова, хотя много раз в уме повторяла свой вопрос и по дороге, и здесь, дожидаясь, пока хозяин принесет из кухни два стула с низкими спинками.

– Я понимаю, что вы хотите спросить, миссис Хешем. Это обсуждалось в свое время. Я думал, вы знаете. Нет, оператор не наблюдает того, что формирует показания Свидетеля. Это физически невозможно. Пока невозможно, – добавил Огдон. – Эксперименты в нужном направлении ведутся, и, я надеюсь, в достаточно близком будущем мы сможем создать аппаратуру, способную освободить человека от тяжкой ответственности свидетельствовать в суде.

«Если я разрешу Гордону получить грант».

Он рассказывал об эксперименте, задуманном молодым аспирантом, увлекся, потерял ощущение времени – о работе он мог рассуждать часами, и если этой женщине захотелось послушать, пусть и в неурочное время…

Эмма не слушала. Она поняла главное – оператор ничего не видел, не существует никаких доказательств того, что Лог убил Кайсера. Никаких.

Физик остановился посреди фразы и прислушался. Что-то двигалось на втором этаже, будто по полу тащили тяжелый предмет.

– Извините, – сказал Огдон. – Вам нужно уйти. Прошу прощения.

Эмма поднялась.

– Только один вопрос, – она, наконец, сумела сформулировать так, чтобы физик не мог понять смысла. – Память Свидетеля полностью сохраняется после перезагрузки?

Огдон спешил к Дороти и ответил механически, не связав вопрос с эпизодом в суде.

– Разумеется. Если, конечно, во время перезагрузки мозг не получил внешних повреждений. Всего хорошего, миссис Хешем. Полагаю, присяжные вынесут по делу вашего мужа справедливый вердикт.

Что есть справедливость в данном случае? – хотела спросить Эмма, но вопрос так и не был задан.

* * *

Эмма ждала на стоянке и подошла к Кларе, когда та шла от подъезда, на ходу доставая из сумочки ключи.

– Нам надо поговорить.

– Говорить нам не о чем, – отрезала Клара. – Позвольте пройти, я тороплюсь.

– К Логу? Поедем вместе – в моей машине или вашей – и поговорим по дороге.

– Нам не о чем говорить, – повторила Клара. Обойдя Эмму, она открыла дверцу «шевроле» и села за руль.

Прежде чем Клара успела захлопнуть дверцу, Эмма сказала:

– Когда Лог придет в себя, он признается в убийстве Кайсера.

Рука Клары застыла.

– Свидетель не может солгать, – торопливо продолжила Эмма. – Он не может не закончить показания, я узнала, мне сказали и адвокат, и профессор Огдон, значит, это так и есть.

– Послушайте, – Клара так и не подняла взгляд на Эмму, – перестаньте меня преследовать. Свидетель не может вмешиваться в события, это невозможно.

Эмма положила руку на полураспахнутую дверцу.

– Пожалуйста, – сказала Клара, – дайте мне уехать.

Эмма молчала.

Клара подняла, наконец, взгляд и посмотрела Эмме в глаза.

«Лог меня любит, – сказала Эмма. – Мы любим друг друга. Простите меня, но так получилось».

– Садитесь, – устало произнесла Клара.

Эмма обошла машину и села рядом с Кларой на место пассажира. Ремень безопасности притянул ее к сиденью. Клара вывела машину со стоянки, включила автоводитель в наземном режиме, отпустила руль и сложила руки на коленях.

– Говорите.

Все, что она хотела сказать жене Лога, Эмма повторяла много раз. Каждое слово должно было стоять на своем месте, речь должна была получиться короткой и убедительной. Но сейчас все слова рассыпались, присутствие Клары, исходившие от нее волны враждебности, рассеяли мысли, как острый клин пехоты противника рассекает слабые и неподготовленные к бою войска. Надо было говорить, и Эмма говорила, может даже почти так, как собиралась, но теперь у нее не было уверенности, Клара могла не понять, а, не поняв ее слов, не поймет ее чувства. Не поняв чувства, не сможет довериться. А если между ними не возникнет доверия…

Они погубят Лога. Вдвоем.

– Я слушала показания… последние слова Лога: «Оружие направлено в сторону постера, висящего на стене слева от входной двери». Вы тоже слышали… Но убит Кайсер. Я говорила с Огдоном, вы его знаете, он сказал, что Свидетель не может стать Участником, но так случилось. Лог убил, потому что, наверно, почувствовал меня или… не знаю… И когда он проснется… первая его мысль, когда вернется сознание… он вспомнит тот миг… и скажет… Свидетель не может солгать, тем более, когда становится Участником, я понимаю, это невозможно, но так же невозможно считалось сорок лет назад, что квантовое видение в темноте существует на самом деле. Невозможно казалось, что предвидение… как это… прегрессия… квантовая или еще какая-то… Лог полюбил, когда еще не знал меня, не осуждайте его, пожалуйста, так должно было случиться, он не мог… простите меня, Клара, но нам надо вместе… мы должны быть рядом с ним, когда он проснется… Нельзя, чтобы он начал с признания… Вы понимаете, чем это…

Слова закончились.

Машина мчалась через Камерский разъезд, мимо окон пролетали купы постриженных деревьев, будто гвозди с широкими шляпками.

Ремень безопасности врезался Эмме в грудь, но она не смела пошевелиться, чтобы ослабить натяжение. Каждое ее движение могло разметать по салону машины произнесенные ею слова, они метались в воздухе, не услышанные, не понятые, Эмме казалось, что слова оседают пылью на сиденья, и когда они осядут все, говорить будет больше не о чем. И жизнь закончится.

– Лог может очнуться сегодня, – ровным голосом произнесла Клара. – Или завтра. Или через год. Если вы правы, он может не очнуться никогда, потому что того, что произошло, не случалось раньше и теоретически случиться не могло.