Текст книги "Стоящий на грани двух времен"

Конрад Фиалковский
Стоящий на грани двух времен

Уже сотни лет экзамены сдают в мае. Правда, придумано не ахти как удачно, зато освящено традицией, Разумеется, на Марсе это не имеет значения, но на северном полушарии Земли, пожалуй, следовало бы внести коекакие изменения.

Академия космонавтики, в стенах которой, по выражению Цифирки, «люди превращаются в космонавтов», расположена в центре Европы, и поэтому зубрить мне приходится как раз тогда, когда цветут каштаны, когда первые порывы теплого, уже летнего воздуха пригибают к воде камыш на берегу озера, а климатологи организуют теплые лунные ночи.

Я живу в высотном здании неподалеку от старой академии и часто смотрю на ее тяжелые серые стены, придавленные тяготением, которого не могли победить древние строители. Сейчас там музей роботов: под низкими сводами залов выстроились ряды автоматов, которые когда-то для чего-то были нужны. Я люблю эту тишину, полумрак застекленных прямоугольников, именуемых окнами, и едва. ощутимый запах материалов, из которых некогда делали автоматы, – аромат прошлого.

Я был там недавно, несколько дней назад, с Таффом, Лили и Бортом. Мы встретились у входа в экзаменационный зал. Я искал Борта и пришел как раз в тот момент когда автомат вконец охрипшим голосом вызывал Таффа.

На минуту шум утих, и я услышал голос Борта:

– Сат! Куда ты летишь, протонище?! Мы здесь…

Они с Лили стояли у колонны информатора.

– Подойди-ка на минутку, Сат. Расскажи, как ты сдал… – Лили крепко схватила меня за рукав.

Тогда я вспомнил, что вчера сдавал экзамен, а они еще ничего не знают.

– Провалился, – сказал я.

– Как так?

– Очень просто. Спросили о древней гипотезе, касающейся Красного Пятна Юпитера. Гипотеза какого-то Вильдта или как там… Никогда не мог запомнить замысловатых научных предположений, с которыми выступали наши уважаемые прадеды…

– Ну и что? – Лили все еще держалась за мой рукав.

– Известно что. «Подучите, дорогой коллега», – просипел Цифирка, как обычно говорят разлаженные автоматы, и открыл выходное поле.

– У Цифирки вечно такие штучки, – авторитетно заметил Борт. – «Прошу вас, коллега», «благодарю вас, коллега», а пила – каких мало. Не расстраивайся, Сат…

– Неловко все-таки…

– А что ему расстраиваться, – пожала плечами Лили. – Может еще раз пойти сдать тому же Цифирке.

А у меня вот осталась только полуавтоматная…

– Не горюй. Тафф говорит, что нет ничего лучше автоматов… – попытался я успокоить ее.

– Так то Тафф. У него есть подход к автоматам.

Он, кажется, когда-то изучал психологию гомоидальных автоматов.

– Брехня, – заметил Ворт. – Его выгнали с того факультета, и он попал к нам…

– Но он на этом собаку съел. А в Музее древней роботики почти все автоматы – его старые знакомые.

– С некоторыми я даже на ты, – сказал Тафф, подойдя ко мне и хлопнув меня по плечу.

– Ну, как, Тафф, сдал?

– Мгм… Цифирка расспрашивал о бдящих и крякающих роботах. Я лично знаком с несколькими, так что в общем сами понимаете…

– Так ты вместо системы Юпитера сдавал роботику? – недоверчиво взглянула на него Лили.

– Ничего подобного. Цифирка спросил меня, кто спас поселок Саган, когда битоптеры открыли люк входного шлюза. Помнишь случай на спутнике Юпитера, Европе, семьдесят или восемьдесят лет назад?

– Ты даже не знаешь точной даты и все-таки сдал?

– Мы как-то не говорили о датах. Я рассказал Цифирке, как бдящий робот учуял битоптеров и героически, рискуя раствориться, дал импульс крякающим роботам. Те начали с акустических частот, но потом перешли к ультразвукам, и когда прибежали космонавты, от битоптеров осталось одно воспоминание.

– Воспоминание? – деловито спросил Ворт.

– Я не знаю точно, но Цифирка тоже не знал, поэтому он лишь кивнул, и я сдал…

– Везет же человеку!

– Это не везение, а всестороннее знание предмета и… знакомства среди роботов из Музея древностей…

– При чем здесь знакомства? – спросил я, потому что не мог уловить связи между музеем и экзаменом.

– Что за вопрос! Там есть один старый автомат-сказочник. Когда-то он рассказывал мне подобную историю, происшедшую в земном городе Риме, о крякающих автоматах с каким-то странным названием.

Ворт немного подумал, потом сказал:

– Я думал, ты говоришь серьезно. Поселок Саган был спасен бдящим автоматом. Крякающих там вообще не было…

– Но ведь могли быть… – не растерялся Тафф. – Впрочем, стоит ли спорить о мелочах?

– Знаешь, Тафф, я бы не прочь сходить в твой музей, – неожиданно предложила Лили.

– Зачем? Ты же современный нейроник, значит, не любишь возиться со старыми автоматами…

– Еще бы! От этих автоматов вечно пахнет горелой изоляцией. Но вдруг он мне поможет…

Я немного удивленно посмотрел на Лили, так как никогда не подозревал, что она способна додуматься до этого.

– То есть как? – Тафф тоже был удивлен, – Я завтра сдаю полуавтоматный. Если провалюсь – в академии мне делать нечего.

Тафф на минуту задумался.

– М-да. Дело дрянь. Только не знаю, захотят ли эти роботы с тобой разговаривать.

– Почему?

– Они что-то не любят девчат…

– Это почему же?

– А просто так. Наверно, не привыкли. Раньше почти всегда мужчины создавали и воспитывали роботов.

– А женщины?

– У женщин было столько других занятий… Во всяком случае, роботами они не очень интересовались.

– Болтовня, – перебил его Ворт. – У нас есть исторические примеры…

– Да, есть, – согласился Тафф. – Но роботы с ними не знакомы.

– Ну, значит, не пойду в музей, – пожала плечами Лили. – Да и чем эти старые сундуки могут мне помочь?

– Ты права. Нам, нормальным людям, нечего делать около этих транзисторных трупов. Другое дело такой тип, как Тафф… – сказал Ворт и взглянул на Таффа.

– Впрочем, неважно. Я сдаю завтра в полдень.

Все равно ничего не успею выучить. Если не сдам… Эх, да что там говорить…

– Больше оптимизма. Лили. – Ворту было жаль ее.

– Почти наверняка не сдам. Вы знаете об этом не хуже. Нечего утешать. Выгонят – и все. Не волнуйтесь,, я не расплачусь перед этими автоматами и вашим Цифиркой!

– Не падай духом, а то провалишься, – сказал я как можно убедительнее.

– Слушай, есть идея, – неожиданно вставил Тафф.

– Внимание, защитник транзисторных гробов что-то придумал! Это не часто случается… – сказал Ворт, который не был поклонником таффовских идей.

– Перестань ерундить, я говорю серьезно.

– Что за идея? – спросил я.

– Но, чур, все замечания – только после того, как я кончу. Договорились?

– Но мы же серьезны, почти как автоматы, – не выдержал Ворт.

– Ладно! – сказал я.

– Так договорились?

– Договорились. Выкладывай свою идею.

– Так вот, триста лет назад, – начал Тафф, – в городе Ата на Марсе жил старый кибернетик… и случилось так, что этого кибернетика исключили из Всесолнечного кибернетического общества и, хотя он был известным в свое время ученым, издали приказ стереть его имя из памяти всех автоматов, мнемотронов и прочих аккумуляторов информации…

– А ты-то откуда об этом знаешь? – спросил я.

– Подожди. Я скажу.

– Не перебивайте его, – остановила Лили Ворта, который тоже собирался ввернуть словечко.

– Он понес наказание за то, что не уважал Общество, оскорбил его членов и использовал свои знания для создания вздорной и лживой машины, недостойной называться автоматом. Сей старец имел наглость показать машину Обществу и добился того, что сам председатель доверчиво задавал вопросы этому лжецу.

– Ты скажешь, наконец, что это за автомат? – не выдержал я.

– Затем старик, всю свою жизнь отдавший этим машинам, покинул город Ату и поселился на XII базе у Залива Улыбок. Несколько лет он прожил в небольшой кабине на окраине базы, там, где выбрасывали на свалку пришедшие в негодность узлы автоматов. Потом умер. О нем говорили, что он мастерил из кибернетического лома преудивительные автоматы, вел с ними бесконечные споры, но после его смерти ничего не нашли.

– Наверно, он разговаривал сам с собой, – заметил Ворт.

– Возможно. Известно только, что через неделю после его смерти в Центр дезинформированных автоматов обратился странный, робот. Его появление, не связали со смертью старика. Разве мало роботов, не нашедших себе места в жизни, обращалось в Центр?! Однако у этого робота была стерта память, и он не мог сказать, для чего создан. Главный кибернетик Центра лично произвел технический осмотр, но тоже ничего не выяснил.

– Неужели кибернетик не мог понять, для чего создан робот? – Ворт был настроен скептически.

– Понять нетрудно, если робот служит для выпечки булочек или исполнения песенок, но тот робот был совершенно другим. Его хотели даже сдать на слом, но, учитывая необычную конструкцию, передали в музей.

– И он стал твоим знакомым, – не сдавался Ворт.

– Ты попал в точку. Как вы уже догадались, это был автомат старика. Почти два столетия он молчал, но несколько десятков лет назад впервые сказал правду…

– Ну и что? – заинтересовалась Лили.

– А ничего. Болтовней старых роботов никто не интересуется.

– Но для чего он служит?

– Я скажу, но вы не смейтесь. Он служит… для предсказания будущего.

– Вот остроумно! – воскликнул Врт и начал смеяться так громко, что студенты, стоявшие рядом, замолчали.

– Ерунда. И ты в это веришь? – сказал я, пытаясь сохранить серьезный вид.

– Не такая уж это ерунда, как вам кажется, – обиделся Тафф. – Кое-что он предсказал точно…

– Например? – спросила Лили.

– Ну, хотя бы то, что сегодня я сдам экзамен. Я ведь совсем не готовился.

– Это может быть случайностью, – заметил я.

– Он предсказал, что я заблужусь в космосе…

– В самом деле? Я слышал о твоем приключении…

– Во всяком случае, я ему верю.

– А другим он тоже что-нибудь предсказывал? – Ворт перестал смеяться.

– Конечно. Он предсказал Кобару, что его законы сверхконцентрации управляющих систем окажутся неверными.

– Кобару? Кибернетику, жившему триста лет назад?

– Да, ему. Кобар тогда был председателем Всесолнечного кибернетического, общества. Свое предсказание автомат сделал публично. Теперь вы понимаете, почему старик и ег

...

конец ознакомительного фрагмента