Текст книги "Синеглазая принцесса"

5

Николас ехал верхом, прижимая к себе закутанную в одеяло Алану. Началась вьюга. Понять, куда надо ехать, было невозможно. Николасу ничего не оставалось, как уповать на то, что лошадь сама найдет дорогу домой.

Зеленые глаза капитана потемнели от гнева. Он был возмущен своим соседом. Почему богатый, влиятельный человек допустил, чтобы его дочь жила в нечеловеческих, скотских условиях?

Николасу очень хотелось привезти бедняжку к отцу и восстановить справедливость, однако благоразумнее было не вмешиваться в чужие семейные дела. Все ж он решил, что, вернувшись в Виргинию, расскажет Энсону Кэлдвеллу о печальной участи его дочери и потребует объяснений.

Но это потом, а сейчас надо отвезти ее к Чеппелу. Пусть выхаживает девочку. В конце концов, это он несет ответственность за жизнь индейцев!

Когда лошадь добрела до дому, Николас, к своей досаде, обнаружил, что дилижанс давно уехал. Возвращение в Вашингтон откладывалось на целую неделю…

А все из-за Аланы!

Она до сих пор не пришла в себя. Вид у нее был жалкий: в лице ни кровинки, щеки ввалились.

Неизвестно, выживет ли. Капитан проклинал Энсона Кэлдвелла за то, что тот втравил его в неприятную историю. Ну какое ему дело до этой девушки? Она ему чужая. Почему он должен гадать, выживет она или умрет?

Но сколько бы капитан ни внушал себе, что он не несет ответственности за жизнь Аланы, тревога оставалась. И она побуждала его в пути пришпоривать лошадь, а добравшись до цели, поскорее перенести девушку в тепло, поближе к очагу. Он понимал, что, если в ближайшие минуты не дать бедняжке согреться, она умрет у него на руках.

Наконец Алана пришла в себя, однако сил, чтобы открыть глаза, у нее не было.

Она лежала на мягкой постели, и впервые за долгое время ей было тепло.

Ей было все равно, где она и что с ней будет. Алана была измождена до крайности, а в таком состоянии человек уже не думает ни о чем.

Послышались чьи-то приглушенные голоса.

Ресницы Аланы дрогнули, но веки были тяжелыми и отказывались подниматься. Свернувшись калачиком под толстым одеялом, девушка забылась глубоким сном.

Вскоре в комнату, где спала Алана, вошли двое мужчин и склонились над ее изголовьем.

– Видели бы вы, какая она была красавица, когда приехала сюда, – с сожалением промолвил Уилли. – Правда, внешне она мало чем напоминала индианку, но шайенов не смущало, что отец у нее белый. Они считали ее своей соплеменницей. Между прочим, Алана не кто-нибудь, а шайенская принцесса.

– Не очень-то она похожа на особу королевской крови, – усмехнулся Николас.

– Может быть, – спокойно ответил Уилли, – но тем не менее это так. Признаться, мне непонятно, почему отец совершенно ею не интересовался. Пусть бы хоть что-нибудь сделал, как-никак она его дочь! А теперь бедняжка, наверное, умрет от истощения. Я, конечно, не доктор, но, по-моему, не нужно быть доктором, чтобы понимать подобные вещи. Сколько я видел людей в таком состоянии – все они умерли. У нее, наверное, целую неделю маковой росинки во рту не было. Думаю, она и до утра не доживет.

Лицо Аланы было мертвенно-белым. Почти как подушка, на которой лежала ее голова. Под глазами темнели круги, дышала она тяжело и прерывисто.

Потрогав лоб девушки, Николас убедился, что у нее жар.

– Да, она совсем плоха, – мрачно заметил он. Уилли кивнул.

– Вероятно, после смерти бабушки у малютки пропало желание жить. У девочки ведь никого больше нет, она одна на свете.

Капитан Беллинджер снял мундир, закатал рукава рубахи и взял миску с едой, к которой Алана до сих пор не притронулась, хотя ее уже несколько раз пытались покормить.

– Я не допущу, чтобы она умерла! – гневно сверкнув глазами, воскликнул он. – Черт возьми! Да я готов силой вталкивать в нее пищу, лишь бы она поправилась. Бедняжка должна выжить, чтобы предстать перед отцом и спросить с него за такое свинское отношение к себе.

Уилли уныло покачал головой.

– Вряд ли вам удастся ей помочь, капитан. Вы лишь продлите ее страдания, только и всего.

Николас упрямо набычился.

– Посмотрим! В любом случае у меня есть в запасе неделя – я вынужден торчать здесь, дожидаясь следующего дилижанса. А за это время чаша весов склонится либо в одну, либо в другую сторону.

И Николас поднес ко рту девушки ложку с едой. Но Алана сжала зубы и, по-прежнему не открывая глаз, отвернулась.

– Говорю вам, она не будет есть, капитан. Я уже пытался ее покормить. Это безнадежно, – махнул рукой Уилли Чеппел.

Однако Николаса было не так-то просто заставить отступить.

Положив голову девушки на подушку, он неожиданно схватил ее за щеки, заставил открыть рот и влил туда ложку жидкой кашицы.

Алана открыла глаза и мрачно уставилась на своего мучителя. Потом скривилась от отвращения, выплюнула кашу и снова смежила веки. В груди ее медленно закипал гнев. Как смеет этот человек вырывать ее из объятий смерти? Она не собирается есть из его рук! Он ее враг, хотя и помог похоронить бабушку! А от врага она не примет ничего. Ничего!.. Поскорей бы умереть… чтобы воссоединиться на том свете с родными и близкими…

– Нет, ты не умрешь, – словно прочитав мысли Аланы, прошептал Николас.

И он снова впихнул ей в рот кашу, которую она выплюнула, даже не потрудившись открыть глаза.

Так повторялось несколько раз. Наконец Алана не выдержала и сердито посмотрела на Николаса.

Зеленые глаза капитана излучали решимость.

– Я все равно вас накормлю, мисс Кэлдвелл, – заявил Николас. – Советую поберечь силы и время. Сопротивление бесполезно: я не отступлюсь. – И попросил Уилли перевести эти слова на шайенский язык.

Алана поняла, что переупрямить капитана не удастся. Лучше и вправду поскорее проглотить противную кашу. Поэтому, когда Николас поднес ложку к ее губам, она покорно открыла рот, надеясь, что уж теперь-то он оставит ее в покое.

Надежды Аланы оправдались. Зная, что доктора не советуют перегружать пищей желудок изголодавшегося человека, Николас предпочел не скармливать ей сразу всю кашу, а ограничился парой ложек. Но затем каждые два часа будил девушку и понемногу ее кормил.

К утру щеки Аланы слегка порозовели. Угроза смерти от истощения миновала, однако успокаиваться было рано. Жар не спадал, да к тому же у нее начался кашель.

К счастью, Уилли удалось где-то раздобыть ночную рубашку. Николас снял с Аланы платье из оленьей замши – такое грязное, что ему было омерзительно к нему прикасаться, – и надел на нее теплую фланелевую сорочку.

Николас целые сутки не отходил от Аланы: прикладывал к ее лбу тряпки, намоченные в холодной воде, кормил и поил с ложки, укрывал, когда она металась в бреду и скидывала с себя одеяло.

И при этом ему еще приходилось преодолевать сопротивление больной, которая была недовольна тем, что зеленоглазый мужчина не дает ей забыться вечным сном!

Однако на рассвете кризис, наконец, миновал, и Николас тоже смог немного поспать.

Он сделал все, что было в его силах, и надеялся, что девушка выживет.

Пробудившись, Алана не сразу поняла, отчего ей так грустно. Но потом вспомнила о смерти бабушки, и у нее защемило сердце. Неужели она никогда больше не увидит ее? Как же теперь жить без бабушкиной любви и ее мудрых советов?

Алана повернула голову и посмотрела в окно. Комната была залита солнечным светом, однако на далеком горизонте сгущались тучи. Внезапно Алане стало не по себе, ее охватили тревожные предчувствия. Все, кого она любила, умерли. Почему же она до сих пор жива?

Она перевела взгляд на открытую дверь. Из коридора доносились голоса. Один принадлежал Уилли Чеппелу, другой – всаднику, который насильно кормил ее кашей. Ей приснилось или этот человек действительно сказал, что приехал сюда по просьбе ее отца?.. Все, что происходило с ней в последние дни, тонуло в каком-то тумане… Она толком не понимала, где сон, а где явь.

Но мало-помалу до Аланы дошло, что мужчины говорят о ней.

– Теперь-то, я надеюсь, вы отвезете девочку к отцу, капитан Беллинджер? – спросил Уилли.

– Нет, мистер Чеппел, я ведь не сразу поеду в Виргинию, сначала мне необходимо побывать в Вашингтоне. Вы представляете, как это будет воспринято, если я покажусь там в обществе метиски? Нет, об этом не может быть и речи! Я хочу лишь заручиться гарантиями, что с ней здесь все будет в порядке, и со спокойной совестью отправлюсь в путь.

– Таких гарантий вам никто не даст, капитан. Больше того, я готов побиться об заклад, что девушка здесь умрет. К себе ее никто не возьмет – индианкам своих-то детей кормить нечем, зачем им лишний рот? А на замужество ей и подавно рассчитывать нечего, да оно ее все равно не спасет. Индейцам не позволяется жить со своими семьями. По крайней мере в обозримом будущем власти на это не пойдут.

– Черт побери, но с какой стати мне вешать себе на шею эту обузу? – возмутился Николас. – В конце концов, не я, а вы занимаетесь индейцами. Так позаботьтесь же о ее будущем!

Уилли покачал головой.

– Увы, капитан, все, что мог, я для нее уже сделал. Я написал письмо ее отцу. Теперь все зависит от него.

При упоминании об Энсоне Кэлдвелле на щеках Николаса заходили желваки.

Заметив это, Уилли вздохнул и развел руками.

– Жаль, конечно, если бедняжка умрет. Вы столько сил приложили к тому, чтобы вытащить ее с того света. Но если она останется здесь, надежды на ее спасение нет. Да вы и сами это видели! Зачем вас убеждать?!

Николас почувствовал, что его приперли к стенке. Похоже, никуда не денешься. Кроме него, и вправду некому позаботиться об Алане.

– Проклятие, Чеппел! Вы прекрасно понимаете, что я не могу обречь девушку на гибель! Но как я могу взять ее с собой? Как? До приезда в Вашингтон я числюсь на службе. На военной, понимаете? На военной! И должен выполнять приказ, а не быть сиделкой. Моему начальству нет дела до умирающих от голода индианок. – Николас взволнованно заходил взад и вперед, восклицая: – Должен же быть какой-то выход! Неужели ничего нельзя придумать? Скажем, найти какую-нибудь белую женщину… уговорить ее, чтобы она на время приютила Алану, а там видно будет…

– Нет. Единственная белая женщина в наших краях – мисс Франсис Уикерс, дочь миссионера. Она учит индейских ребятишек, а ее отец пытается спасти их заблудшие души. Но мисс Уикерс вам не подмога. Насколько мне известно, она собирается вернуться домой в ближайшее время.

Наступило тягостное молчание. Вдруг Уилли воскликнул:

– Послушайте, капитан! Если я не ошибаюсь, Уикерсы родом из Ричмонда, а это же в Виргинии!

Глаза Николаса радостно вспыхнули:

– Так-так… если она поедет в Ричмонд, то ей сам Бог велел заехать к Энсону Кэлдвеллу! Как вы думаете, мисс Уикерс согласится взять с собой Алану?

Уилли почесал в затылке:

– Не знаю, но надо спросить. Попытка не пытка. Мы же ничего не теряем…

– Да, если бы эта женщина согласилась, она бы существенно облегчила нам жизнь. А где ее найти?

– Путь не близкий – два дня верхом. Можно, правда, написать письмо, и я позабочусь о том, чтобы его доставили по назначению. Но это будет не скоро: придется подождать, пока растает снег.

Алана зажмурилась, стараясь не вслушиваться в неприятный разговор. Да как они смеют распоряжаться ее будущим?! Почему никто не спросил у нее, чего она хочет? А она, между прочим, не собирается ехать к отцу! Энсону Кэлдвеллу нет до нее никакого дела, а коли так, то и чужим людям нечего вмешиваться в ее жизнь!

Алана медленно приподнялась и села. В голове у нее постепенно созревал замысел побега.

Посмотрев по сторонам, она увидела, что ее одежда висит на спинке стула, а мокасины сушатся у очага.

Девушка осторожно свесила ноги с постели, но, как только встала, у нее закружилась голова. К счастью, Алана успела схватиться за спинку кровати и лишь потому не упала. Однако это нисколько не умалило ее решимости, и, немного отдышавшись, девушка двинулась вперед. Ноги у нее подкашивались, но она упрямо делала шаг за шагом.

Добравшись кое-как до стула, на котором висело ее платье из оленьей кожи, Алана сняла ночную рубашку, но переодеться не успела, потому что на пороге показался капитан Беллинджер.

Девушка ахнула и прижала рубашку к телу, прикрывая наготу. Глаза ее грозно засверкали, красноречивее всяких слов говоря о том, что она не собирается отступаться от своих намерений. Пусть только попробует ее остановить! Ему же будет хуже!

Но на Николаса грозные взгляды Аланы не произвели ни малейшего впечатления. Равно как и ее нагота.

Во-первых, потому, что он уже видел ее обнаженной, а во-вторых, вид у Аланы был сейчас жалкий и совсем не соблазнительный: худенькое бледное личико, космы нечесаных волос, выпирающие ребра и ключицы. Николас видел в ней не женщину, а больного ребенка, который имел глупость зачем-то подняться с постели.

Капитан в два прыжка подскочил к Алане, быстро надел на нее сорочку, подхватил девушку на руки, перенес на кровать и укрыл одеялом до подбородка. Алана была так обессилена, что даже не стала сопротивляться.

– Ты никуда не пойдешь, пока не поправишься! – сердито рявкнул Николас. – Вот дикарка! Неужели тебе не ясно, что я стараюсь ради твоего же блага?! Черт побери! Когда ты выздоровеешь, мы тебя отправим к отцу. Приличной девушке здесь делать нечего, даже если она лишь наполовину белая.

Возмущенная до глубины души его последними словами, Алана взмахнула кулаком, но Николаса это только позабавило.

– Ух ты, какая злющая! Прямо ведьма! Да, ваше счастье, мисс Кэлдвелл, что вы не понимаете английского. Боюсь, вы бы мне не простили, что я позволяю себе так нелестно отзываться о вас.

Алана повернулась к нему спиной, скрывая сердитые слезы. Почему он так грубо с ней разговаривает? Неужели она и вправду кажется ему уродливой ведьмой? А впрочем, какая разница, что о ней думают белые люди?! Она их ненавидит! Всех до единого! А особенно этого зеленоглазого. Ну и пусть она для него уродка! Зато Серый Сокол считал ее красавицей. И другие индейцы тоже! Сколько юношей за нее сваталось!

Больше всего на свете Алана сейчас сожалела, что у нее нет сил дать отпор ненавистному наглецу. И она поклялась себе поправиться. Она должна выздороветь и убежать. Куда – неважно! Главное – скрыться от капитана, чтобы он не смог привезти ее к отцу.

Мокрый снег залепил оконное стекло. Свет почти не проникал в комнату, и Алана почувствовала себя в ловушке. Как бы она ни храбрилась, ей некуда было бежать, не к кому было обратиться за помощью.

Николас нетерпеливо вскрыл конверт и углубился в чтение письма, которое прислала ему мисс Уикерс.

Старая дева согласилась отвезти Алану Кэлдвелл к отцу, но попросила доставить девушку в Сент-Луис, причем не раньше чем через две недели: перед поездкой в Виргинию она собиралась погостить у своих друзей.

Николас раздраженно хмыкнул и сунул письмо в руки Уилли:

– Не было печали… И что нам теперь делать?

Но Чеппел воспринял ответ мисс Уикерс с большим энтузиазмом.

– Как что? По-моему, все складывается как нельзя лучше. Через недельку Алана окрепнет, и вы повезете ее к мисс Уикерс.

– Но я не могу ждать еще неделю! Мне надо в Вашингтон!

– Я лично не вижу другого выхода, – заявил Уилли. – Однако если у вас есть какие-то соображения, выскажите их. Я готов к ним прислушаться.

– Черт побери, сколько можно повторять, что я не обязан нянчиться с этой девчонкой?! Зачем мне такая обуза?

– Не знаю, – пожал плечами Уилли, – по-моему, вы хотели оказать услугу своему соседу.

– Уверяю вас, я окажу медвежью услугу Энсону Кэлдвеллу, ежели в один прекрасный день девчонка постучится к нему в дверь. Он поручил мне позаботиться о ней, но не просил привозить ее в Виргинию.

– И потому вы сомневаетесь в правильности нашего решения?

– Конечно! У нас же нет гарантий, что к ней хорошо отнесутся, даже не хорошо, а просто по-человечески!

– Расскажите мне о ее отце, – попросил Уилли. – Я хочу понять, какой человек так легко перепоручает заботу о своем ребенке другим людям. Он важная птица?

– О да, очень! – сердито буркнул Николас. – Кэлдвеллы были в числе первых, кто обосновался в Виргинии, так что это весьма уважаемое семейство. Дочь Кэлдвелла Элиза – довольно миловидная особа. Сын Дональд занимает какой-то пост в федеральном правительстве. Нет, надеяться нам не на что. Кэлдвеллы кичатся своим происхождением и вряд ли примут полукровку Алану с распростертыми объятиями.

– Тогда, может быть, нам не стоит отправлять ее в Виргинию?

– А что делать? Вы сами говорили, что если оставить ее здесь, она умрет с голоду. Нет, лучше уж привезти Алану к отцу, и пусть он поступает дальше, как ему заблагорассудится. Ладно, так и быть, я довезу ее до Сент-Луиса. Но дальше – все! Я умываю руки! Будем надеяться, Кэлдвелл исполнит свой отцовский долг. Пусть определит девочку в хорошую школу, где ее воспитают как настоящую леди.

Алана слушала в соседней комнате его рассуждения, задыхаясь от ненависти, и в который раз клялась себе, что никуда не поедет с этим ненавистным капитаном Беллинджером. Да кто он такой, чтобы распоряжаться ее судьбой?!

Глаза Аланы лихорадочно блестели, от волнения у нее опять начался жар.

К счастью, ветер крепчал, и вскоре его завывания заглушили звуки мужских голосов…

6

Зеркало потрескалось и было покрыто толстым слоем пыли, но Алане все-таки удалось разглядеть свое отражение. Зрелище было безрадостным: высохшая уродина! Неужели ее красота увяла навсегда?

На полу валялось голубое платье, которое капитан Беллинджер каким-то чудом умудрился раздобыть для нее в этой глуши, – Алану так возмутило желание капитана напялить на нее одежду бледнолицых, что она схватила платье, аккуратно повешенное на спинку стула, и в сердцах швырнула его на пол.

Девушка презрительно фыркнула и поспешила надеть свой индейский наряд, в котором сразу почувствовала себя сильней и уверенней. А это ей было сейчас необходимо как воздух – ведь борьба предстояла нешуточная.

Алана оглядела себя со всех сторон. Да… совсем не на что посмотреть. Не то что раньше, когда замша красиво облегала ее высокую грудь и крутые бедра. А теперь… Теперь от нее остались кожа да кости. Грудь плоская, как доска. Капитан Беллинджер прав: вид у нее сейчас жалкий.

«Да какая разница? Что ты расхныкалась? – с досадой оборвала свои горестные размышления Алана. – Все равно твоя жизнь кончена. Что тебя ждет впереди? Мрак, один лишь мрак…»

Алана обреченно вздохнула и принялась заплетать косы. Волосы за время болезни потускнели и стали похожи на паклю.

Услышав стук в дверь, она даже не обернулась.

Стук повторился, и капитан Беллинджер, уже не дожидаясь ответа, заглянул в комнату. Он сразу заметил, что голубое платье брошено на пол. Алана внутренне сжалась, поймав на себе пристальный взгляд зеленых глаз. Сейчас начнется… Она была уверена, что капитан рассердится, и потому опешила от неожиданности, увидев на его лице улыбку. Впрочем, в этой улыбке было столько язвительности, что она тоже не сулила ничего хорошего.

– Итак, мисс Кэлдвелл, – процедил сквозь зубы Николас, – вы отказываетесь надеть вещи, выбранные для вас с такой заботой. Интересно, что бы вы сказали, узнав, какой долгий путь проделал посыльный, который привез вам это платье? Он ведь приехал из форта Юнион. Супруга одного офицера по моей просьбе великодушно согласилась обеспечить вас одеждой, а вы проявляете черную неблагодарность…

Алана отвернулась, по-прежнему не желая показывать, что она знает английский: капитан успел наговорить ей уйму гадостей, а гордость не позволяла признать, что она стерпела все это молча. Жестокие слова капитана до сих пор звучали у нее в ушах. Да и жалость его была для нее оскорбительна.

Николас подошел к ней. Алана не шелохнулась.

Терпение капитана Беллинджера лопнуло, и он раздраженно воскликнул:

– Черт побери, ну как тебе объяснить, глупая девчонка, что если ты хочешь жить в мире белых людей, тебе необходимо отказаться от индейских обычаев? Иначе от тебя будут шарахаться, как от зачумленной.

Не в силах больше сдерживать гнев, Алана повернулась и вызывающе посмотрела на капитана.

«Не нужен мне ваш мир! И вы мне не нужны!» – уже готова была выкрикнуть она, но… чуть не утонула в бездонной глубине больших зеленых глаз.

Это было так странно, так непривычно, ведь среди индейцев нет зеленоглазых! Алана растерялась и вмиг позабыла все злые и обидные слова, которые она собиралась сказать Николасу.

Голова у нее закружилась. Впервые за время своего знакомства с Николасом она увидела в нем мужчину, и это открытие ее поразило.

Николас был выше Серого Сокола, синий мундир красиво облегал широкую грудь, весь облик капитана дышал силой и мужественностью. И как это она раньше не замечала симпатичную ямочку у него на подбородке? Да и вообще капитан Беллинджер-то, оказывается, красавец!

Но Алана сразу же рассердилась на себя за эти мысли. Что сказали бы родные, если б узнали, что ее влечет к этому человеку? Она резко отвернулась, спеша напустить на себя равнодушный вид. Ее жег стыд перед Серым Соколом, она чувствовала себя подлой изменницей.

Что с ней творится? Почему сердце бешено колотится, а в горле пересохло так, что даже больно глотать?

– Черт побери! – в бессильной ярости вскричал Николас. – Черт побери, я совсем забыл, что ты не понимаешь ни единого слова! Проклятие! Твой отец мог хотя бы обучить тебя английскому. Что, ему трудно было? Ты ведь в детстве жила с ним. Как вы объяснялись, скажи на милость?!

Алана молча отступила на несколько шагов – близость капитана вгоняла ее в жар.

Он схватил девушку за плечи и резко повернул к себе лицом.

– Почтовый дилижанс скоро уедет, пора собираться, – взгляд Николаса посуровел. – Ты должна быстро одеться. Слышишь?

И стиснув локоть Аланы, капитан подтащил ее к валявшемуся на полу платью:

– Либо ты наденешь его сама, либо это сделаю я – мне не впервой!

С этими словами он подал платье Алане.

В сапфировых глазах вспыхнул дерзкий огонь.

Алана швырнула платье на пол и наступила на него ногой. Ну и пусть он считает ее злюкой! Она нарочно старалась себя распалить, чтобы злость заглушила противоречивые чувства, которые обуревали ее в присутствии капитана Беллинджера.

Из последних сил сдерживая гнев, Николас попытался ее урезонить:

– Господи, ну как тебе объяснить?.. Пойми же, ты должна переодеться. Твой индейский костюм будет вызывать ненависть и презрение.

Алана демонстративно пнула платье ногой еще раз.

– Ах, так? – прошипел Николас и схватил девушку за плечи.

Терпение его иссякло, он явно намеревался выполнить свою угрозу и собственноручно одеть ее. Поняв, что капитан больше не будет с ней церемониться, она торопливо наклонилась, подняла платье и попятилась.

Алана была сейчас похожа на жалкого, испуганного воробушка. Гнев Николаса моментально угас. Он ведь не хотел ее обидеть, просто в отличие от нее слишком хорошо понимал, что после гибели Джорджа Кастера белые не могли спокойно видеть индейцев. И если бы в Сент-Луисе поняли, что Алана – наполовину индианка, ей бы не поздоровилось.

Впрочем, Алане уже и без дополнительных объяснений стало ясно, что переодеться придется. Но как противно было ощущать свое бессилие перед этим зеленоглазым великаном! Похоже, он всерьез уверен, что может следить за каждым ее шагом! Ну ничего! Его торжество продлится недолго. Она убежит от него. Непременно убежит!

Ненависть клокотала в груди, и, чтобы утихомирить ее, Алана прижала к груди руки, в которых было проклятое платье.

Николас превратно истолковал ее жест и, решив, что она наконец покорилась, довольно кивнул.

– Ладно, не буду тебе мешать, – сказал он, направляясь к двери. – Можешь положить свои пожитки в кожаный саквояж, который дал тебе Уилли. Но учти, через пять минут я за тобой вернусь. Кучер ждать не любит, мы должны быть на месте вовремя.

Алана не шелохнулась, услышав его наставления. Николас махнул рукой и рассмеялся.

– Да что с тобой разговаривать? Ведь ты не понимаешь меня. Пойду лучше поищу Чеппела. И угораздило же его исчезнуть в тот самый момент, когда он мне нужен позарез!

Едва за капитаном Беллинджером затворилась дверь, Алана кинулась переодеваться. С непривычной застежкой пришлось повозиться – пальцы плохо ее слушались. Приведя себя в порядок, Алана погляделась в зеркало. Увы, в этом одеянии она выглядела ничуть не лучше. Худая, изможденная… противно смотреть!

– С чего он взял, что меня можно принять за белую? – вслух произнесла Алана. Но еще удивительнее было то, что она сказала это по-английски, – впервые за много месяцев! Отныне ей придется разговаривать на языке своего отца.

Но индейское платье она бросать не собирается! Этого от нее не добьются! Алана с нежностью провела рукой по мягкой замше, расшитой голубым и зеленым бисером. Это была единственная вещь, оставшаяся у нее в память о бабушке и Сером Соколе… Если б не бледнолицые, она была бы сейчас его женой…

Как она могла подчиниться врагу? Почему он ей приказывает, а она покорно выполняет его требования?

В груди опять вспыхнул мятежный огонь, но Алана поспешила взять себя в руки. Что делать, если пока сила на стороне капитана Беллинджера? Лучше его не дразнить, а то будет хуже. Действовать надо наверняка. Когда она будет уверена в победе, тогда и нужно будет поднимать бунт.

Алана положила свое платье в саквояж и пошла к выходу.

На пороге девушка остановилась и бросила прощальный взгляд на комнату, в которой провела последние три недели. Она уходила отсюда без сожаления, ведь здесь она чуть было не рассталась с жизнью. Капитан Беллинджер вырвал ее из когтей смерти, но она не собирается его за это благодарить! Она не просила ее спасать! Ей хотелось умереть, а он лишил ее возможности воссоединиться с родными. Так что благодарности капитан от нее не дождется!

В коридоре Николас Беллинджер разговаривал с Уилли Чеппелом:

– Я довезу девушку только до Сент-Луиса, а там, слава Богу, можно будет сбыть ее с рук.

– Надеюсь, Энсон Кэлдвелл оценит по достоинству все, что вы для нее сделали, – пробормотал Уилли, попыхивая трубкой и лениво наблюдая за клубами дыма, поднимавшимися к потолку.

Заметив стоявшую в дверях Алану, он улыбнулся ей и сказал по-шайенски:

– Ты была очень больна, но теперь поправилась, Алана. Я желаю тебе счастливой жизни с твоим отцом.

Алана в ответ сердито фыркнула и заявила:

– Я не поеду к отцу!

Она считала, что Уилли совершает предательство, отдавая ее во власть капитана, и ответила ему злобно, как заклятому врагу.

Впрочем, Уилли не обиделся. Он добродушно расхохотался.

– У тебя сильная воля, но не сильнее, чем у этого бледнолицего. – Уилли кивнул на Николаса. – Тебе с ним не справиться, малышка. Так что положись на него. Он знает, что для тебя лучше.

– Благодарю за заботу, Уилли, но не надейся от меня избавиться. Скоро увидимся! – выпалила Алана и, гордо выпрямившись, прошествовала к выходу. Николас с любопытством покосился на агента.

– О чем это вы говорили?

В глазах Уилли плясали лукавые огоньки.

– Это переводится так: девчонка задаст вам жару, капитан. За плутовкой нужен строжайший надзор, иначе она сбежит. Попомните мои слова, отдыхать в пути вам не придется.

– Но надеюсь, в Сент-Луисе мне удастся от нее избавиться. Хотя… понятия не имею, как я буду с ней управляться в дороге…

Уилли Чеппел дружески похлопал Николаса по спине:

– Рад был с вами познакомиться, капитан. Буду весьма признателен, если вы мне напишете, чем завершилась ваша миссия. Меня ведь как-никак тоже волнует будущее этой юной леди.

Мужчины пожали друг другу руки, и Николас вышел на мороз.

Довольная тем, что они будут единственными пассажирами в дилижансе, Алана ждала его на крыльце. Может, судьба будет к ней милостива и удастся сбежать, когда капитан зазевается?

Пользуясь тем, что кучера запрягают лошадей и не обращают на нее внимания, Алана обошла вокруг дилижанса, с интересом заглянула в окошко, провела пальцем по красной окантовке двери… И вдруг подумала, что, наверное, приятно прокатиться в такой роскоши!

Сзади послышались шаги. Алана резко обернулась. Во взгляде капитана Беллинджера была подозрительность. Не успела она опомниться, как он открыл дверцу дилижанса и запихнул ее внутрь.

Алана попыталась вскочить, но Николас уже сидел рядом. На его губах, как всегда, играла язвительная усмешка.

Он бросил девушке шерстяное одеяло:

– Возьми, будешь укрываться, пока мы не доедем до Сент-Луиса. А там я куплю тебе теплый плащ. После такой тяжелой болезни нужно одеваться потеплее, сейчас не лето.

Алана надменно вскинула голову, но, поскольку в дилижансе и вправду было холодно, в одеяло все-таки закуталась.

Когда дилижанс рывком тронулся с места, Николас снова обратился к своей подопечной:

– Ну что, маленькая дикарка, ты готова к путешествию?

Алане безумно хотелось заявить ему, что она никакая не дикарка, однако она предпочла промолчать и отвернулась, теша себя мыслями о мести. Ничего, не век ему над ней насмехаться!.. Алана представила себе, как она вонзает нож в бок капитану или сталкивает его со скалы, и довольно заулыбалась, предвкушая его страдания.

Капитан Беллинджер словно прочитал ее мысли и сурово предупредил:

– Смотри у меня! Чтобы без глупостей…

И, положив ноги на противоположное сиденье, задремал.

Алана же напряженно смотрела в окно и пыталась догадаться, в какой стороне ее родина. Поначалу она нисколько не сожалела о том, что покидает суровый край, где умерла ее бабушка. Алана тосковала по земле шайенов – по высоким соснам, по сочной луговой траве, по бурным рекам…

Но чем дальше отъезжал дилижанс от резервации, тем острее становилось чувство утраты. Ведь в земле, которую она покидала, покоился прах Лазурного Цветка. И значит, нельзя сказать, что этот край совсем для нее чужой. Но если так, то зачем и куда ей стремиться?

Впрочем, в одном Алана была твердо уверена: в мире капитана Беллинджера для нее места нет. Нет – и никогда не будет!

Она покосилась на спящего Николаса. Загадочный человек… Почему он спас ей жизнь, если терпеть ее не может? После встречи с Николасом Беллинджером в ней что-то изменилось. Да… теперь, куда бы ни забросила ее судьба, она уже не будет прежней Аланой.

Хотя… Что за глупости? С чего она это взяла?

Девушка откинулась на спинку сиденья и смежила веки. Голова ее мерно покачивалась из стороны в сторону. Какое-то время Алана еще пыталась бороться с дремотой и навести порядок в путаных мыслях, но усталость взяла свое.

Дилижанс быстро ехал вперед, но кучер вдруг отвлекся, и колесо угодило в большую рытвину. Дилижанс резко накренился, сонная Алана слетела со своего места и навалилась на Николаса Беллинджера.

От неожиданности она так растерялась, что не могла даже пошевелиться. Сильные мужские руки обхватили ее и прижали к груди, да так крепко, что Алана услышала биение сердца Николаса и ощутила на своей щеке его жаркое дыхание. Лицо капитана было рядом с ее лицом. Алана не удержалась от соблазна и вновь заглянула в зеленые глаза, взгляд которых так смутил ее недавно. И тут же ею овладела какая-то странная истома. Она почувствовала, что слабеет, затрепетала, попыталась вспомнить Серого Сокола, но не смогла – зеленые глаза заслонили его образ.