Текст книги "Привилегия хозяина"

Константин Бояндин
Привилегия хозяина

Хоть и запрещены на Ралионе повсеместно культы Хаоса, всё же выговорили его боги себе право посылать своего вестника – знаменуя грядущие беды и разрушения – один раз в двадцать лет. Но и это право было снабжено множеством условий. Знают боги, как падки смертные на мимолётный блеск власти, притягательную силу богатства, знаний, возможностей. На всё то, что отличает их от других.

Канули в Пустоту имена тех, кто выпустил в мир Вестников, променяв безопасность своих сородичей на личный достаток. Многие из позарившихся живы и по сей день – но все ли стали бы осуждать их? Соблазн велик, а боги Хаоса щедры. И всегда держат слово.

* * *

Гора была слишком велика для крохотного островка.

И всё же размещались у подножия и на склонах её джунгли, кустарники, крохотные озерца, мелкие болота и обветренные каменные проплешины.

На полпути к вершине, на ровной площадке, созданной волей подземных стихий, расположился домик отшельника. Седовласый друид, оставивший свой пост после многих лет службы, посвятил себя изучению высших материй вселенной. Вопросов устройства мироздания, путей разума, пределов возможностей смертных. Звали его Шерам.

Немногие знали о его существовании. Корабли порой причаливали, чтобы набрать воды из кристально чистых источников и собрать несколько корзин сочных плодов. Никто не задумывался, кто поддерживает эту чистоту и изобилие. Воистину, хозяин никогда не заметен, заметно лишь его отсутствие.

На вершине горы густой слой мха надёжно скрыл остатки башни, воздвигнутой многие столетия назад. Занятые кровопролитными войнами, окружающие не уделяли руинам никакого внимания. Что в них особенного? Сотни и тысячи руин разбросаны по всему свету, и сколько ещё обнаружится в ближайшее время? Что с того, что некогда была она неприступна? Всё проходит, всё разрушается.

Отшельник знал о башне, но не считал нужным изучать её. Да и не под силам ему было самому таскать тяжеленные камни. По приказу его ползучие лианы могли оплести тяжёлые глыбы, сдвинуть их, открыть вход в забытые подземелья – но не приказывал отшельник, и росли лианы так, как им было удобно.

Ансей любил сидеть, сложив руки-крылья, на самой вершине руин – надо всем островом. Он слышал крики птиц, где бы над островом они не проносились, шелест змей, выползающих на солнце погреться, шорох мелких животных, суетящихся внизу. Сам он был мал, и ощущать себя надо всем видимым миром было невероятно приятно.

* * *

Жизнь для него началась с ощущения острой боли – словно десяток игл разрывал его на части. Окружающий мир вращался вокруг него, воздух свистел в ушах, чьи-то резкие крики разрывали слух.

Затем чистый и звонкий звук оглушил его – словно сотня лучников одновременно выпустила сотню стрел.

После этого Ансей помнил странное, уродливое лицо, склонившееся над ним, мягкий и приветливый голос; слова, сложившиеся в фразу: «Добро пожаловать, малыш!».

После этого длительное время было темно, пусто и больно.

* * *

Шерам, подстрелив хищника, который сжимал в когтях тщедушное тельце Ансея, в тот же день обошёл весь остров. Но никто из сородичей малыша не жил на острове. Откуда взялся хищник, и зачем ему вздумалось лететь в открытый океан – подобные птицы на острове тоже не водились – не суждено было узнать.

Убедившись, что его нежданный гость жив (раны были глубокими, но излечить их труда не составляло), Шерам только вздохнул. Он удалился сюда, чтобы провести остаток жизни в одиночестве и размышлениях – и вот он, конец одиночества. Видимо, не судьба.

Он не имел ни малейшего понятия, как воспитывать столь мало похожее на человека существо, но выбора не было. По правде говоря, он был склонен вообще не верить в существование такой расы. Век живи – век учись.

Опасения оказались напрасными. Он не мог научить своего приёмного сына летать, но смог научить его разговаривать. Думать тот научился сам. Имя ему друид, недолго думая, взял из того же языка, на котором писались известные ему заклинания. Ансей – «пушинка».

Возможно, не самое удачное имя…

* * *

Жизнь текла однообразно.

Ансей, весь внимание, слушал своего приёмного отца и не переставал удивляться разнообразию мира, что лежал где-то вдали, за горизонтом, за пределами островка. Будучи довольно слабым, Ансей поначалу не был для Шерама ничем, кроме обузы, но друид этого старался не замечать. Когда малыш научился – правда, неловко и недолго – использовать крылья, чтобы замедлять падение, он нашёл себе занятие: собирал плоды с деревьев, забирался на крышу дома и чинил её, следил за небольшим огородом. Сорняки и так не отваживались вырастать на огороде Шерама, но птицы и звери всегда не прочь полакомиться плодами чужого труда.

Из когтя хищника, который едва не сожрал Ансея, друид сделал тому оружие – небольшой кривой нож, который служил и инструментом, и средством самозащиты. Впрочем, защищаться было не от кого.

Ансей поначалу испугался, когда Шерам сказал ему, что самое время научиться справляться со всем самому – в том случае, если останется на острове один. Для Ансея Шерам был такой же неотъемлемой частью мира, как собственные руки-крылья, ноги, прочие части тела, земля, воздух и солнце. Исчезновение чего бы то ни было из этого означало бы катастрофу. Шерам покачал головой и понял, что хочешь не хочешь, а придётся преподать малышу и философию, и многое из того, что казалось не обязательным.

Свой дар предвидения Шерам, как и многие другие предсказатели, никогда не обращал на собственную жизнь. Но помнил, как, взяв в руки истерзанный когтями комочек, которому позже дал имя Ансей, и осознал, что это существо его переживёт.

Ничего страшного в этом нет… если не считать, что смерть – полное и окончательное завершение какого бы то ни было существования.

А этой истине обучить невозможно.

* * *

По своему обыкновению, они беседовали в часы, когда солнце зависало в зените, обжигая остров и прогоняя всех его обитателей в благословенную тень. Ансей сидел в кроне дерева, где ощущал себя в родной стихии. Шерам сидел у дома, в стареньком деревянном кресле.

– Итак, ты считаешь, что время идёт, а ты не узнаёшь ничего нового, – Шерам не старался говорить громко, ибо слух у Ансея был невероятно острым. – Однако, это не так. Если жизнь начинает казаться однообразной и бесцельной – значит, ты внутренне сопротивляешься тем знаниям, которые она даёт. Есть два простых выхода. Первый – изменить окружающий мир так, чтобы он тебя устраивал.

Ансей присвистнул.

– Но как? Безо всего, голыми руками?

– Разум – самое острое оружие, малыш, – Шерам ловко поймал яблоко, которое сбросили сверху и кивнул в знак благодарности. – Как и всякое оружие, без употребления он ржавеет. Так что даже голые руки – это ещё не признак поражения. Всегда остаётся голова.

– А второй выход?

– Второй – перебороть себя, принять условия окружающего мира, правила его игры и использовать всё то, что он даёт. Так живут многие из нас. Так стараюсь жить я.

Ансей думал довольно долго, иногда издавая свист разных оттенков, который заменял ему мимику. Шерам удивлялся, как быстро

...

конец ознакомительного фрагмента