Текст книги "Осень прежнего мира"

Друид покачал головой.

– Радуйся, что времена изменились, друг мой. Всего лишь десять тысячелетий назад все наши ритуалы требовали кровавых жертв. Иногда – человеческих. То, что я сделал – всего лишь повторил то, о чём гласили письмена. Кстати… Что ты сказал там, перед тем, как я провёл ритуал?

Ользан нехотя повторил.

Карлик вновь покачал головой.

– Меня пугает то, что узнаёшь, юноша. Ты слишком молод, чтобы получать знание таким образом… Смотри, не перестарайся…

Ользан вспыхнул.

– Не обращай на него внимания, – толкнул его локтем в бок Веркласс. – Большая часть наших находок – твоя заслуга. Всё в порядке, Олли. Охтанхи просто слишком стар, ему сами боги велели ворчать по любому поводу.

– Молод ты обо мне судить, – произнёс карлик с надменным видом и встал, опираясь на свой посох. Все остальные рассмеялись – и Охтанхи в том числе. Неожиданно Веркласс вскочил и указал дрожащим пальцем на посох друида.

– Ты… ты же оставил… – искра озарения мелькнула в изумлённых глазах лучника и он полез в свой мешок. Лук оказался на месте. В глазах Веркласса засветилась безумная радость.

Ольт, также поражённый, извлёк из кармана серебряный свисток и уставился на него, словно не понимая, что это за вещь.

Ользан, ахнув, хлопнул себя ладонью по правому боку. «Кошелёк» был там – вместе со всем грузом, что был внутри. Со всем, что вообще было у Ользана.

Все трое уставились на карлика, в глазах их читалось и восхищение и недоверие.

– Император великодушен, – указал карлик рукой на гробницу. – Не стоит говорить, что его империя исчезла.

Четверо очень долго стояли рядом, бок о бок, глядя в сторону гробницы. Могучее дерево мирно шелестело листвой; птицы безбоязненно садились на его ветви.

XIII

К вечеру со стороны южного прохода донеслось конское ржание.

Охтанхи вскочил и посмотрел в ту сторону.

– Вовремя, – он хлопнул в ладоши. – Сюда, мои дорогие.

Спустя каких-нибудь пять минут подошли три лошади – выглядели они обычно, но, как уже узнал Ользан, были тяжеловозами. Стражам сразу же нашлась работа – за которую они взялись с удовольствием. Несмотря на высокую плату, на некоторое разнообразие, наблюдение за археологами привело их в состояние, близкое к унынию. Что ж, могли бы быть и разбойники.

Ользан немало бы удивился, если бы узнал, что солдаты не видели никакой гробницы. Всё, что они заметили – это появление могучего дерева. Вот уж будет о чём рассказать! Хоть и не очень великое, а всё волшебство. В городах применение магии было строго регламентировано – и многие жители Ралиона проживали свой век, недоумевая, что же понимает под «магией» весь этот учёный люд…

– Кому можно об этом рассказывать? – спросил Ользан, неожиданно вспомнив Коллаис. Тут же он осознал, что страшно скучает по ней. Экспедиции, как средству отвлечения, была грош цена.

Веркласс задумчиво взглянул на него.

– Мозги у тебя на месте, – проронил он, наконец. – Кому сочтёшь нужным. Сам понимаешь, что охотники до золота найдутся. Так что думай. В любом случае, не теряйся в Оннде. Нас ждут через три дня во Дворце Мысли и ты там будешь главным докладчиком. Смотри, не загордись.

Ользан неловко усмехнулся, и разговор продолжался уже на другие темы.

– Кстати, – спросил он Илитанну, пока Веркласс с друидом о чём-то оживлённо спорили, вглядываясь в глубины килиана. – Что это за свисток у тебя? Если не секрет, конечно.

– Секрет, – ольт улыбнулся. – На, попробуй.

Ользан взял в руки небольшую изящную безделушку и с сомнением посмотрел на неё. Затем осторожно прикоснулся к свистку губами и легонько дунул.

Мелодичная птичья трель вырвалась из свистка. Но, судя по всему, лишь Ользан да Илитанна заметили её. Ользан сразу же опустил руку со свистком, но мелодия продолжалась. Юноша поспешно встал – ему казалось, что он взлетит, если проделает это слишком быстро. На какой-то момент все его чувства обострились. Он увидел долину и смутно видневшийся северный перевал далеко за ней. Он увидел каждую ночную бабочку, каждую мошку, – всё единой застывшей картиной, словно выхваченной вспышкой из темноты. Запахи долины обрушились на него, Он опустил голову вниз и увидел – смутно – нечёткие тени, что скользили неторопливо где-то под ногами.

Тут же всё и окончилось.

Ошеломлённый всем, что неожиданно обрушилось на него, Ользан едва не рухнул наземь. Илитанна стоял рядом и наблюдал за ним. Молча, без усмешки.

– Честно говоря, я так и не понял, что он делает, – признался юноша, возвращая ольту его собственность.

– Он для каждого свой, – заметил тот, убирая свисток прочь. – Поскольку я не знаю, что он сделал для тебя, мне трудно сравнить. Впрочем, мне и описать-то трудно. Скажу только, что мне было сказано: использовать только в безвыходных ситуациях.

– И часто ты его использовал?

– Один раз. Как и ты, из любопытства…

* * *

Обратная дорога была достаточно однообразной. Первые два дня повозки, тяжело груженные людьми и ящиками, двигались быстро: дорога шла под гору. Веркласс, когда устраивали привал, сочинял один за другим отчёты об экспедиции и, время от времени, рвал листы на части. Главная трудность, как он объяснил, была в том, чтобы, с одной стороны, убедить правительство продолжать финансировать его экспедиции, а с другой – дать информации настолько мало, насколько возможно.

– Не то сюда сам знаешь зачем повалят, – пояснил он, уничтожая пятый вариант своего отчёта. Участвовать же в его составлении он никого более не допускал.

…В конце концов они миновали один за другим Терлинг и Валлир – самые северные города Федерации – и потянулись бесконечные поля. Слева и справа они тянулись – куда хватало взгляда. Этим количеством зерна можно было бы накормить несколько Федераций, заметил Ользан. Зачем столько много? Ведь, насколько всем известно, Федерация издавна торгует с Алтионом, который снабжает продовольствием весь Континент. Друид только пожал плечами.

– Видимо, кому-то нужно столько зерна, – произнёс он. – Честно говоря, меня это мало интересует.

…Вечером четвёртого дня они въехали в Оннд и странное чувство спокойствия охватило Ользана. Дома, подумал он. Это было странно. Вырос он в небольшой деревне под названием Камни Меорна. То, что осталось от одноимённого городка рудокопов, сожжённого во время одной из войн. Что за «камни», и при чём тут была небольшая деревушка – никто уже не помнил. Даже всезнающие старожилы.

– Ты сменил адрес? – спросил Веркласс на прощание. Ользан кивнул и продиктовал ему новый. – Я пришлю за тобой гонца. Кстати, в конце лета я, видимо, отправлюсь в новую экспедицию. Не хочешь присоединиться?

– Куда будет экспедиция?

Бородач пожал плечами.

– Скорее всего, на запад. Там непочатый край работы… да и не живёт никто. Точно пока не знаю.

Ользан вздохнул.

– Даже не знаю. Но на всякий случай загляни – вдруг буду свободен.

Веркласс кивнул. Ользан распрощался с Илитанной (друид исчез как-то ночью, не прощаясь – словом, как обычно) и свернул на более узкую боковую улочку. В кармане у него было немного денег – хватит перекусить, и домой. Спать! Чего это я так устал? Вроде бы сидел себе и сидел, ничего не делал… Ладно, утро вечера мудренее.

Он вошёл в харчевню (сейчас не до деликатесов) и уселся на одно из свободных мест на краю стола. Было людно; впрочем, музыка была вполне сносной, народ был хоть и из низших халла – сословий – но вёл себя прилично. На него никто не обращал внимания. Вот и хорошо.

Где-то посередине ужина Ользану стало как-то не по себе. Он оглядел заведение и понял, что видит всё сквозь дымку. Ользан схватился за голову, и ощущение немедленно прошло. Но стоило ему съесть ещё несколько кусочков, как очертания мебели, утвари и посетителей снова расплылись, воздух наполнила сероватая дымка, а уши заложило. «Заложило» – не вполне точное слово. Ользан ощущал, что десятки голосов непрерывно шепчут ему в уши – причём ни одного связного слова он разобрать не мог. Вот пакость, подумал он, вытирая неожиданно взмокший лоб рукавом и озираясь, неужели заболел?

Совершенно не к месту вспомнились рассказы о разнообразных проклятиях, подстерегающих любителей посещать захоронения и поживиться чужими сокровищами. Что, если?..

Чья-то рука похлопала его по плечу. Тут же всё вернулось в норму, и Ользан вздрогнул – словно от удара током.

Рука принадлежала невысокому человеку с короткой, ухоженной бородкой и добродушным лицом. На поясе у него висел странный предмет – короткий молоточек, выглядевший, словно детская игрушка.

– Нездоровится? – спросил человек со слабым акцентом, выдававшим в нём уроженца… чего? Совсем уже не соображаю, подумал Ользан. Он посмотрел в глаза незнакомца и слабо улыбнулся.

– Нет-нет, всё в порядке.

– Как скажете, – человек кивнул и вернулся на своё место – через два сидения от Ользана. Его лицо мне знакомо, подумал художник, закончив трапезу и вытирая салфеткой губы. Да быть того не может. Никогда я его не видел. Такую вещь, как молоточек, трудно было бы не запомнить. Он бросил на стол плату за ужин и поспешил наружу.

Там, стоило ему вдохнуть вечерний воздух, насыщенный морской солью, туман накатил вновь. На этот раз ноги стали ватными, а в голову вонзилась тупая, медленно вращающаяся игла. О боги, подумал Ользан, прислонившись к ближайшему фонарю и массируя себе виски. Что-то я всё же подцепил. Если завтра не пройдёт, срочно пойти к лекарю.

Однако спустя какую-то минуту проклятый туман разошёлся вновь и более не повторялся. До своего – вместе с шантирцами – дома юноша дошёл безо всяких приключений. Солнце уже опустилось за горизонт и скоро станет совсем темно. По скрипучей лестнице Ользан поднялся на второй этаж, где располагались жилые комнаты и тихонько отпер дверь. Из других дверей полоски света не выбивались. Наверное, его друзья уже спят.

Вот и отлично, подумал Ользан. Будет сюрприз. И распахнул дверь в свою комнату.

И действительно, сюрприз был хоть куда.

* * *

– Явился, бродяга! – довольным голосом взревел Бревин. Не ожидавший такого приветствия Ользан едва не присел от неожиданности. Бревин и Коллаис весело рассмеялись, довольные неожиданностью.

Большой стол переместился в центре комнаты и буквально ломился от разнообразных угощений. Голова у Ользана пошла кругом. Он провёл рукой по лицу и понял, что небрит. Ох и вид же у меня сейчас, подумал он, глядя на Коллаис и чувствуя, как уши отчего-то наливаются красным.

– Привет, – произнёс он растерянно, опуская на пол дорожную сумку. – А что мы празднуем?

– Ну как, – Бревин тут же почувствовал себя хозяином ситуации и принялся критически рассматривать одну из бутылок с вином. – Во-первых, ты вернулся из изгнания. Во-вторых, какое сегодня число?

– Семьдесят… второе… – догадка неожиданно всплыла у него в сознании, но не успела оформиться в слова.

– Ну и? – требовательно воззрился на него шантирец.

– Что? – пробормотал художник, закрывая за собой дверь и выражая своим видом полную растерянность.

– Ты только посмотри, – Бревин повернулся к Коллаис, которая смотрела на Ользана с каким-то сочувствием. – Человек умудрился забыть, что у него сегодня день рождения. Дожили!

– Точно, – Ользан плюхнулся с размаху в кресло и ощутил, что от его куртки всё ещё исходит запах дыма. Вовек теперь не отстирать, подумал он отчего-то. Как же так? Забыть свой собственный день рождения… Ну и дела!

– Так что, хочешь не хочешь, а отпраздновать придётся. Бревин небрежным движением вышиб пробку из бутылки и разлил тёмно-бордовую жидкость по бокалам. – Я надеюсь, ты не успел совершить глупость и поужинать где-нибудь?

– Успел, – сокрушённо признался Ользан, чем вызвал общий взрыв негодования.

– Тогда мы совместим праздник с наказанием, – объявил шантирец. – В следующий раз не забудешь. – Он поднял свой бокал. – Ну что же, за здоровье беглеца, который нашёл в себе храбрости вернуться!

Тост был поддержан единодушно. Объемся сегодня, как последняя свинья, подумал художник обречённо, оставляя куртку на вешалке и усаживаясь за стол. Ну да ладно.

Шантирец повёл носом и посмотрел на куртку, на загорелое лицо Ользана и хмыкнул. Бороду его раздвинула понимающая улыбка.

– Э-э-э, сестричка – он повернулся к Коллаис, – а он там всё это время вкушал деликатесы! Оленина? – сделал он вывод и вопросительно посмотрел на художника. Тот кивнул.

– Эх, природа, – вздохнул Бревин невпопад и уселся за стол. Некоторое время все сосредоточенно жевали. Несколько минут спустя Бревин откупорил другую бутылку – на сей раз с густым тёмно-вишнёвым напитком – и постучал по столу кончиками пальцев.

– Ну что же, – он поднял бокал вновь. – Давай рассказывай. По лицу вижу, что тебе есть, чем поделиться. У нас тут, сам понимаешь, новостей-то не особенно много.

Ользан глубоко вздохнул и украдкой покосился на Коллаис. Та была не в своём повседневном платье – с символикой целителя – а в другом, значительно более пышном. Из Шантира?

– С чего начать? – спросил он, глубоко вздохнув.

* * *

Он проснулся, и вновь ощутил, как шепчущий на разные голоса туман заполняет собой всё комнату. Он попытался подняться – ноги не слушались. Попытался позвать кого-нибудь – голос отказывался повиноваться. После нескольких секунд паники, которые длились несколько тысячелетий, Ользан окончательно пришёл в себя и, закрыв глаза, принялся мысленно повторять Мантру Сосредоточения, с некоторым усилием пробиваясь сквозь заполонившие мозг чужие голоса.

Тут же туман отпустил его. Ользан вскочил и обнаружил, что всё ещё взлохмачен и небрит. Где это я? Он оглянулся. Комната была аккуратно прибрана (Коллаис?), нигде не было ни пылинки. Странно. Ользан готов был поклясться, что совсем недавно они вчетвером сидели в долине, ожидая, когда появятся лошади…

Он встал и распахнул окно. Океан был подёрнут слабой пеленой (будь ты неладен, процедил Ользан сквозь зубы), но воздух был прохладен и свеж. От него юноша окончательно проснулся.

Да нет, конечно, всё в норме. Всё он помнил – и однообразную поездку в Оннд, и харчевню, и молоточек, и вчерашнее пиршество. Он схватился за живот и тот недовольно отозвался – что, мол, тебе ещё надо?

Но почему события целых пяти дней словно спрессовались в несколько коротких видений? Ользан потряс головой. Снизу доносились голоса – видимо, все уже встали. Надо бы привести себя в порядок, а то… Ему удалось незаметно для всех проскользнуть в ванную комнату и и он принялся разводить огонь под массивным баком с водой. Это тоже был ритуал, рассчитанный не на поспешное исполнение. С детства ему прививали отвращение к грязи и вот привили… То, что было хорошо на природе, в походе, сейчас казалось чуть ли не отвратительным. Боги, как же я зарос…

…Спустя час Ользан, ощущая себя заново родившимся, с чистой совестью присоединился к обществу.

* * *

Общество состояло из шантирцев и… Веркласса. Бородач был тоже свеж и – в особенности с тщательно подстриженной бородой – выглядел гораздо лучше. Коллаис слушала его рассказ, затаив дыхание и Ользан, непонятно отчего, на миг ощутил раздражение.

– А, вот и он! – отозвался Бревин. – Давай-давай, спускайся. Тут тебя уже ждут.

– Привет, коллега! – бородач помахал рукой. – Неплохая у тебя компания, как я погляжу… Надо бы почаще у вас появляться.

При виде накрытого стола (судя по всему, ждали, пока он проснётся) у Ользана, вопреки всякой логике, разыгрался чудовищный аппетит.

– Сегодня в два часа пополудни у тебя доклад, – бородач помахал внушительным свитком. То было приглашение от Дворца Мысли. – Так что подкрепляйся, сил тебе потребуется немало. Я тут вижу, что рассказчик из тебя никудышный – самое интересное почему-то упустил.

– Вовсе не упустил! – отозвался Ользан, изображая недовольство. – Кто ж всё за один вечер выкладывает! Так что я бы на твоём месте не вмешивался!

Веркласс усмехнулся, обнажая все зубы.

– Всё, моя дорогая, мне было приказано умолкнуть, – и поднял руки, поворачиваясь к Коллаис. – Подчиняюсь, подчиняюсь… Остальное расскажет наш герой.

– Грифоны на стене, – произнесла Коллаис мечтательно и взглянула на Ользана. Тот улыбнулся. – В следующий раз возьмите меня с собой.

– Конечно, – язык Ользана оказался резвее его ума.

Веркласс снова усмехнулся – на этот раз в сторону, чтобы никто не заметил. Заметил только Бревин и усмехнулся в ответ.

* * *

Весь путь до Дворца Мысли занимал не более получаса ходьбы пешком. Ехать на экипаже Веркласс отказался наотрез – он, по его словам, был сыт этим удовольствием на три месяца вперёд. Так что они продвигались не спеша, постепенно переходя в более старые кварталы, где обитали люди самых разных халла. Федерация не устанавливала жёстких правил общения сословий и непреодолимых запретов на перемещение между ними. Подавляющее большинство правил, привычек, предрассудков и всего остального опиралось на традиции.

– В этом смысле, – высказался Бревин, когда речь зашла о сословиях, – у нас в Шантире всё как-то проще. Есть правители, есть чиновники, есть войска и есть все остальные. Как там они делят себя дальше, никому не интересно. Здесь же тьма сословий и совершенно другие законы. Мне, признаться, это доставляло некоторые трудности.

Коллаис усмехнулась за его спиной. Из всех четверых это заметил только Ользан.

– И как, по-твоему, какие законы разумнее? – спросил он у шантирца.

Тот долго не отвечал.

– Я бы предпочёл это не обсуждать, – ответил наконец Бревин. – И вообще, Олли, такие вопросы не задают. Ещё год назад ты бы получил от меня по шее за такие расспросы. Что значит – «разумнее»? Наши законы создавались у нас; жизнь у нас другая, вот и законы вышли другие. Опять же, здесь все должности в магистрате – выборные. У нас такого сроду не бывало. У нас так: новый князь – новые законы. Как правило.

Некоторое время все шли молча.

– Я вижу, ты не любишь обсуждать правительство, – заметил Веркласс, когда вдали показался вход во Дворец Мысли. Часы, установленные над ним, показывали час пополудни.

– Привычка, – пояснил Бревин, приглаживая волосы. – У нас в Шантире можно нажить массу неприятностей, обсуждая власти. Нечего их обсуждать. Власти есть власти – либо им повинуешься, и тогда надо делать, как говорят, или нет – и тогда вообще делай, что хочешь. Пока не попадёшься, конечно.

– Как-то всё очень просто, – вздохнул Веркласс. – В Шантире мне бывать не доводилось, но в Киншиаре бывал. Там схожие нравы. Не знаю, как в Шантире, а в Киншиаре я устал от соглядатаев. Иноземцев, конечно, за хулу в ямы не сажают, но на штраф можно нарваться. Достаточно даже принять неправильное выражение лица в присутствии должностного чиновника. Утомительное, скажу я вам, занятие – постоянно следить за собой. Здесь как-то проще.

– Вот и я расслабляться начинаю, – кивнул Бревин. Внешний двор Дворца был местом всеобщего доступа. Внутренний же был отгорожен отдельной стеной, увенчанной каменными изваяниями богов (преобладали статуи Эзоксу). Вход туда позволялся не всем, хотя, конечно, стражи не было. – Правда, князю… возможному князю… – поправился он с некоторым усилием, – не полагается следить за языком…

– Ещё как полагается, – возразила Коллаис. – Вспомни своего двоюродного братца.

Воцарилось неловкое молчание.

– Что с ним случилось? – осторожно спросил Ользан.

– Не имеет значения, – отмахнулся Бревин. – Да и вообще, о чём мы спорим? Когда я смогу сказать «вот я и дома», вот тогда и будет, о чём поговорить.

Не успел он произнести эту фразу до конца, как Ользану померещилась странная вещь. Контуры Бревина и Коллаис странным образом смазались и сместились. Длилось это долю секунды, и тут же всё вернулось в норму. Однако что-то неестественное проглянуло из-под их настоящих лиц. Что-то очень странное. Ользан вспомнил, что предполагала его интуиция. Что брата с сестрой, вероятно, связывает не одно проклятие. Однако они были у специалистов по снятию проклятий и те с уверенностью утверждали, что всё нормально…

– … так что я сделал набросок. Олли, ты с нами? – Веркласс потрепал его по плечу. Ользан с трудом оторвался от размышлений и взглянул в сторону лучника. Тот протягивал ему лист бумаги.

– Вот примерный план твоих выступлений, – повторил тот. – Не перепутай. Первое – общественное. Для всех. Второе – для специалистов, в Малом зале. Между выступлениями у тебя будет интервал примерно минут в двадцать – успеешь перекусить. Наброски у тебя с собой?

– Ага, – Ользан кивнул и похлопал себя по «кошельку».

– Ты сделал наброски! – воскликнула Коллаис и подошла поближе. – Почему же нам ничего не показал?

– К сожалению, я его попросил об этом, – пояснил Веркласс. – Мы были наняты для похода в заранее выбранное место, поэтому материалы о походе будут просмотрены сначала на закрытом выступлении. То, что будет позволено, передадут для всеобщего доступа…

Взгляд девушки был красноречив. Она улыбнулась и Веркласс тут же потерял своё красноречие.

– Хотя… из каждого правила бывают исключения… – он повернулся к Ользану. – Не пойму, чего это я за тебя отдуваюсь! На, держи, – он вручил художнику лист и исчез в толпу. – Тебя вызовут! – крикнул он уже издалека.

– Так покажешь? – повторила Коллаис, прикасаясь ладони Ользана. Тот кивнул.

– После выступления, хорошо? Вам-то я доверяю, но вокруг сейчас столько глаз…

– Ловлю на слове! – Коллаис кивнула головой.

Все трое отошли в сторонку, чтобы не попадаться на пути у тех, кто входил и выходил из Внутреннего Дворца. А таких было немало.

– Давно хотела спросить, – произнесла Коллаис и указала на «кошелёк». – Что за странности у тебя с этой штукой? Что это вообще такое?

– А, – махнул рукой её брат. – Бездонная сумка. Кстати, стоит целого состояния. Всё, что в неё кладётся, становится невесомым.

– Правда? – глаза девушки загорелись.

– Не совсем, – поправил Ользан. – Не становится невесомым, а уменьшается в весе. И никакая она не бездонная. Хотя, конечно, влезет в неё очень много… Кстати, здесь её называют «кошельком». Или как Бревин сказал.

– Что-то я у тебя раньше этого «кошелька» не видел, – Бревин подошел поближе. – Он у тебя что, от чужих глаз заколдован или как?

– Не совсем, – Ользан подмигнул Коллаис. – У тебя хорошее воображение?

– А что? – Бревин недоумённое приподнял голову.

– Отвернись и вообрази, что ты хочешь меня ограбить. Только вообрази это на самом деле. Всерьёз. Ну?

Бревин послушно отвернулся и спустя десяток секунд перевёл взгляд на Ользана.

«Кошелька» на поясе не было.

– Что за… – Бревин прикоснулся к тому месту, где был крохотный коричневый мешочек. Пальцы его встретили пустоту. – А? Вот это да! Как это делается?

Ользан пожал плечами.

– Такой мне уже подарили.

– Как интересно, – Коллаис попыталась приподнять «кошелёк» на ладони, но… рука её прошла насквозь. От неожиданности Коллаис оступилась и едва не упала.

Тут уж Ользан не выдержал и рассмеялся: вид у обоих шантирцев был донельзя озадаченный.

– Кто бы мне такое подарил, – мечтательно протянул шантирец. – Слушай, Олли, признайся – кто это из твоих друзей такой богач?

– Ты вряд ли его знаешь, – пожал плечами художник. – Один из Магистров. Помог мне, кстати, устроиться художником.

Улыбка сошла с лица Бревина.

– Ты что, имеешь дело с Гильдией?

Имелась в виду, конечно, Гильдия Воров – объявленная недавним решениям правительства Федерации вне закона. Говорили, что Гильдия находится в состоянии упадка: десять лет назад ни одно правительство Ралиона не осмелилось бы на такой шаг.

– С Магистром, – уточнил Ользан. – Не все они на самом деле – уголовники. Отличный человек, между прочим. И честный. Зря ты так сразу.

– Слова «Магистр» и «честный», по-моему, исключают друг друга, – ядовито заметил шантирец. – Я надеюсь, что ты не выполняешь никаких его поручений?

– Уже нет, – пожал плечами Олли. Он заметил, что выражение лица у Коллаис стало встревоженным. Ей явно была не по душе эта перепалка. – Да и вообще, Бревин, разве тебя это касается? Извини, конечно. Я же вас в это не впутываю.

– И правильно делаешь, – Бревин сердито мотнул головой, сбрасывая прочь непокорную прядь волос. – Потому что это будет последний раз, когда ты нас увидишь.

– Риви, – сестра взяла его за локоть. Бревин молча освободился, не глядя в её сторону.

– Всё, – сухо произнёс он. – Я всё сказал.

Ользан открыл было рот, чтобы что-то возразить, но тут сквозь толпу к нему пробился один из студентов.

– Вы Ользан? – спросил он. Тот кивнул. – Ваше выступление через пять минут. Просили прийти в Большой зал.

Ользан кивнул и студент, бросив на него ещё один взгляд, исполненный (уважения? любопытства? – Ользан так и не понял), убежал прочь.

Где-то прозвонил колокольчик.

– Идёмте, – Ользан взял шантирцев за руки и кивнул головой вперёд. – Послушаете. Вы же для этого сюда пришли?

Хотя Бревин был всё ещё хмур, он подчинился беспрекословно. Коллаис же, наоборот, успокоилась. В любом случае, выяснение отношений откладывалось.

* * *

Кроме Ользана, Веркласса и Илитанны, выступили ещё девять человек. Председатель сообщил всем присутствующим, что несколько дней назад обнаружена совершенно нетронутая гробница одного из Императоров династии Грифона – чем вызвал в зале немалое оживление. Ользану показалось, что он говорит неразборчиво, несвязно и, в общем, неинтересно. Тем не менее, его сообщение было встречено достаточно громкими аплодисментами и в конце концов Ользан был отпущен.

В столовой оказалось много народу и Ользан решил, что обед может и подождать. Тем более, что времени его выступления отняло немного. Непонятно, конечно, сколько времени займёт полный отчёт – в котором, видимо, придётся упомянуть также о своих видениях. О последнем юноша прежде не задумывался.

Но раз назвался груздем…

Ожидая вызова он бродил по одному из выставочных залов – Музей нередко открывал выставки, посвящённые самым различным тематикам. Сейчас, когда интерес к культуре арратов и других исчезнувших народов возродился, исторические исследования стали необычайно популярными. Странное дело, подумал Ользан, прохаживаясь между многочисленными посетителями. Мир опять движется к хаосу, скоро, того и гляди, последует война, а здесь ничего не меняется. Слова «всё меняется» вновь пришли на ум и он недовольно поморщился. За тысячелетия своего существования Федерация продемонстрировала удивительную живучесть. Все уверены, что она – вечна. Так же, как, впрочем, любые жители любой другой страны.

Но всё меняется и всё исчезнет. Ользан попытался себе представить руины Оннда, занесённые песком и пеплом и не смог. Может, не стоит и пытаться?

Кто-то похлопал его по плечу. Ользан обернулся. Бревин с Коллаис.

– Думал, скроешься? – спросил Бревин вполне дружелюбно. – Как же… Почему здесь, не успел проголодаться?

Ользан объяснил.

– Жаль, конечно, что мы не услышим настоящую историю, – многозначительно сказал Бревин, выделяя слово «настоящую». – Сюда-то мы, как студенты, можем входить, а вот туда… – он кивнул в сторону плотно запертых дверей Малого зала.

– Смотри, Риви, – сестра дёрнула его за рукав и указала на гравюру, что висела в нескольких шагах от них на стене. – Какая прелесть!

Все трое подошли к гравюре. На ней был изображён какой-то дикий кот, сидящий на небольшом бугорке и пристально вглядывающийся вдаль. Ничего, кроме камней, видно не было и о предполагаемом размере животного было трудно судить. Мех кота был украшен необычной мозаикой из пятиугольных пятен трёх цветов.

– Красиво, – согласился Бревин, глядя на гравюру с некоторым удивлением. – Но причём здесь арраты?

– Арраты ни при чём, – согласился Ользан и указал на надпись под гравюрой. – Это другой народ, который обитал в центральных пустынях ещё до арратов. О них мало что известно. Достоверно известно только то, что они поклонялись мозаичному коту. – Художник указал рукой. – Я даже не знаю, сохранились ли такие коты. С прибытием колонистов все они куда-то делись.

Бревин попытался припомнить, что он слыхал о мозаичных котах, и не смог.

– Что в них такого особенного? – спросила с любопытством Коллаис, пододвигаясь настолько близко к гравюре, насколько позволяло ограждение. – Необычно выглядит, но не более.

Ользан пожал плечами.

– Аборигены приписывали им немало способностей. Становиться невидимыми, пересекать огромные расстояния за короткий миг, перевоплощаться в людей и других животных. Они называли их Darril kou Ales holla sari – «невидимый повелитель пустынь, способный обогнать молнию». Перевод примерный, конечно.

Тут же юноше показалось, что на него кто-то смотрит. Не выдержав, он оглянулся. Высокий человек в чёрной одежде некоторое время смотрел удивлённо в его глаза и, стремительно повернувшись, скрылся из виду.

– Послушать тебя, так это прямо божество какое-то, – усмехнулся Бревин, по-прежнему глядя в равнодушно прищуренные глаза с узенькими зрачками-чёрточками.

– Так они и считали, – кивнул Ользан. – Впрочем, я не уверен. От них мало что сохранилось – во времена войн за юг Континента земли, на которых они жили, разграблялись и выжигались раз двенадцать. Только…

Тут он заметил, как дверь в Малый зал приоткрылась, и вышедший оттуда человек призывно помахал ему рукой.

– Мне пора, – сообщил он приготовившимся слушать шантирцам. – Расскажу вечером.

– Удачи! – крикнул вдогонку Бревин, и дверь за Ользаном захлопнулась.

Шантирцы переглянулись и вновь уставились на гравюру. Коллаис заметила, как к ним присоединился высокий человек в чёрной одежде, седой и худощавый. Что-то мягко прошло мимо, коснувшись её ноги. Коллаис машинально глянула вниз, отодвигая ногу в сторону, но там ничего не было. Скорее всего, ей показалось.

* * *

В Малом зале народу было, тем не менее, немало. Обстановка была другой. Не было рядов кресел, зал не имел форму амфитеатра – черная доска под ярко-белой стеной, забранные тяжёлыми тёмными портьерами все остальные стены, кафедра-возвышение в центре зала и ряды кресел – вдоль стен.

Да тут человек сорок, прикинул Ользан, немного оробев. Шутка ли – выступать перед известнейшими учёными и магами. Съедят меня, подумал он обречённо. Что не съедят, тут же закопают. Медленно, стараясь держаться с достоинством, он поднялся на возвышение и положил перед собой папку с эскизами. Назначение матового серого прямоугольника, что занимал изрядную часть трибуны, ему уже подсказали. Всякий лист, положенный на него, тут же отображался над доской, на белой стене, в увеличенном виде. В оптике местные маги преуспели немало.

Ользан представился – ничего в ответ не последовало – и, поначалу сбиваясь и делая паузы, он принялся рассказывать о том, как впервые заинтересовался археологией и историей, как постепенно освоил большинство рутинного труда, которым приходилось заниматься в походах, как отправился – восемнадцати лет от роду – в первый поход…