Текст книги "Техническая неисправность"

5

Улица. Из гостиницы выходят Александр и Андреевич.

Андреевич. Вот и закончился дождик. Хорошо как, тихо!.. Пройдемте туда. Встанем на обочине, чтобы нас было видно.

Александр (на ходу). Послушайте, я насчет той девушки…

Андреевич. Да, да.

Александр. Позаботьтесь о ней, пожалуйста, если появится.

Андреевич. Обязательно позабочусь.

Александр. Надеюсь, с ней все в порядке. Возможно, вышла ночью в коридор, с кем-нибудь разговорилась… Зашли в соседний номер… Сидят, пьют кофе… Передайте, пожалуйста, что я желаю ей всего самого лучшего.

Андреевич. Обязательно передам.

Вдали виден свет фар. Слышен шум несущегося на всей скорости автомобиля.

Андреевич. А вот и мой родственник.

Александр. Что-то он быстро едет.

Андреевич. Тороплив, невыдержан… Мда.

Машина, не снижая скорости, приближается. Андреевич толкает Александра на трассу. Тот падает, закрываясь рукой от слепящего света фар.

6

Утро. Тот же гостиничный номер. На столе бейсбольная бита. Александр лежит на кровати, он без сознания. На лбу марлевый компресс. Рядом стоят Андреевич, Ресничкин, Анусин и Лопатка. Александр, придя в себя, открывает глаза.

Андреевич (склонившись над ним). Очнулись?

Лопатка. Доброе утро.

Александр. Где я?

Ресничкин. В безопасном месте.

Андреевич. Вы случайно попали под машину.

Анусин. Слава богу, все обошлось. Машина задела вас по касательной.

Лопатка. У вас пара пустяковых царапин и ушиб головы.

Андреевич. Такая мелочь в сравнении с тем, что могло быть.

Александр. Мой автобус!.. Который час?! (Пытается подняться.)

Андреевич (удерживает его). Спокойно, спокойно.

Ресничкин. Ваш автобус уехал.

Александр. Почему вы не предупредили меня?!

Анусин. Во-первых, вы были без сознания…

Лопатка….а во-вторых, вам требуется покой.

Александр. Где мой телефон? Пожалуйста, найдите его.

Андреевич. Извините, но телефон мы вам дать не можем.

Александр. В чем дело?

Ресничкин. Его пришлось изъять.

Александр. Что значит «изъять»?

Лопатка. Зачем утруждать себя разговорами по телефону? Вам нужен покой.

Анусин. Мы ограждаем вас от стресса.

Александр. Да вы с ума сошли!

Андреевич. Александр, а ведь это хорошо, что вы задержались в нашем городе.

Анусин. У вас будет время познакомиться с городом и его жителями чуть ближе.

Ресничкин. Заодно сможете избавиться от предвзятого отношения к провинции. Это порок, Саша. Его нужно искоренять.

Александр. Слушайте, идите к черту!

Лопатка. Мы решили, что за то время, пока вы будете у нас…

Андреевич….у вас будет прекрасная возможность, что называется, реабилитировать себя.

Александр. Кто вам сказал, что я буду у вас? При первой же возможности уеду.

Андреевич. Простите, что вас смущает? Пока будете выздоравливать, мы будем водить вас по городу. Посетите городской музей, филармонию… Заглянете в наши дома, подробно ознакомитесь, что называется, с бытом анусинцев…

Анусин. Ведь, как ни крути, вы все еще перед нами в долгу.

Лопатка. Кто обидел Виктора Витальевича злосердечным отказом?

Александр. Ничего, дайте только прийти в себя… Да, и потрудитесь вернуть телефон.

Ресничкин. Думаешь, мы позволим тебе уехать?

Анусин. Неисправленным?

Андреевич. Духовно несовершенным?

Лопатка. Полным высокомерия?

Александр делает новую попытку подняться, но его прижимают к кровати.

Александр. Пустите!

Анусин. Александр, в вас говорит эгоизм. Вам кажется, что ваша личная жизнь и ваши неотложные дела это самое важное, что может быть, но, поверьте…

Лопатка….самое важное для вас – научиться уважать людей…

Ресничкин….мнение коллектива…

Андреевич….устоявшиеся традиции…

Александр (глядя на Андреевича). Постойте! Я вспомнил!

Лопатка. Что вы вспомнили?

Александр. Вы толкнули меня под машину!

Ресничкин (Андреевичу). Ты толкнул его?

Александр. Да, да! Ваш родственник подъезжал на такси, а вы толкнули меня!

Андреевич. Александр, уверяю вас, это была другая, незнакомая мне машина. Мой шурин подъехал позже.

Александр. Не врите!

Андреевич. Я понимаю, у вас превратное мнение о людях из глубинки. По-вашему, мы врем и лицемерим. Но вы должны знать: я хотел удержать вас. Мне показалось, вы зацепились ногой о выбоину в асфальте, начали падать на проезжую часть… Я протянул руки, чтобы схватить вас… Может быть, это заставило вас думать, что я вас толкаю?

Анусин. Один момент. У нас есть свидетель, который все видел. (Открывает дверь.)

Входит Марина – совершенно свободно, без признаков слепоты.

Доброе утро. Вы видели, что произошло вчера ночью?

Марина. Да. Я стояла на улице, недалеко от гостиницы.

Анусин. Кто-нибудь толкал этого человека под машину?

Марина. Нет. Он упал сам.

Анусин. Спасибо, больше вопросов нет. (Открывает перед ней дверь.)

Марина уходит.

Александр. Как можно ей верить?! Она слепая! Во всяком случае, была. Что происходит?! Что вам нужно?!

Лопатка. Мы же объяснили…

Анусин….нам нужно, чтобы вы остались здесь…

Лопатка….избавились от высокомерия…

Андреевич….стали ближе к обычным, маленьким людям.

Александр. Все равно сбегу!

Ресничкин. Как же ты сбежишь, если не сможешь ходить?

Александр. Не понимаю.

Лопатка. Александр Юрьевич, когда человеку ломают коленные чашечки… (Берет бейсбольную биту.)

Анусин….дробят…

Андреевич….на мелкие кусочки…

Лопатка….после этого он обычно лишается возможности ходить.

Ресничкин. Тем более бежать.

Андреевич. Ну подумайте, зачем вам бежать, когда можно не спеша знакомиться с историей города, с его самобытной культурой…

Александр. Вы не сделаете этого!

Анусин. Мы понимаем, вам не хочется страдать, вам неприятна физическая боль… Но то, что мы собираемся сделать, Александр, это…

Андреевич….что называется, необходимо…

Ресничкин….неизбежно.

Анусин. Вспомните, как иной раз бывает. Во время больших праздников… Свадеб, юбилеев… Обязательно находится тот, кто отказывается выпить вместе со всеми. Он называет веские причины: язва, болезни печени, селезенка… Человеку действительно нельзя пить, противопоказано. Но требования коллектива, невозможность нарушения давних традиций все-таки вынуждают его осушить одну, а то и несколько рюмок. И пускай он после этого будет мучиться спазмами, пускай плюется кровью над раковиной…

Лопатка. Кровохарканье.

Анусин….тем не менее, его будет греть осознание того, что он не нарушил традиций. Потому как одно маленькое нарушение традиций, Александр, ведет к серьезному шатанию всей системы ценностей и устоявшегося мировоззрения в целом. И что после этого? Хаос, анархия?

Андреевич. Животные нравы?

Лопатка. Преступность на улицах?

Ресничкин. Промискуитет?

Анусин. Нет, уж лучше вам все стерпеть, Александр. Достойно и мужественно. Думайте, что все это ради того, чтобы предотвратить негативные последствия.

Александр (пытаясь освободиться). Пустите! Уберите руки!

Анусин. Кто-нибудь зажмите ему рот.

Ресничкин зажимает рот Александра ладонью. Тот пытается сопротивляться, но держат его крепко. Лопатка придвигает к кровати пуфик. Остальные разворачивают Александра поперек кровати, ноги кладут на пуфик. Лопатка, сняв со спинки кровати сложенное в несколько раз полотенце, накрывает Александру колени.

Лопатка. Не беспокойтесь, я хирург. Более двадцати лет практикую в поликлинике номер два. Знаю, как лечить колени, и знаю, как их ломать. Зажмурьтесь, вам не обязательно на это смотреть.

Александр смотрит широко раскрытыми глазами.

Зажмурьтесь, прошу вас. Ну, как знаете. «Царь повелел Этеону огонь разложить и немедля мяса изжарить; и тот повеленье с покорностью принял». «Одиссея», стих девяносто пятый, перевод Жуковского. (Заносит биту над ногами Александра.)

Александр зажмуривается.

7

Солнечный день. По улице идет Ресничкин, толкая перед собой инвалидное кресло, в котором находится Александр с загипсованными ногами, уложенными на специальные подпорки. Ресничкин почти не кашляет: видимо, его бронхи пошли на поправку.

Ресничкин. Обрати внимание: центр нашего города.

Александр. Это центр?!

Ресничкин. Да. Улица Ленина. Что тебя удивляет?

Александр. Нет, нет. Все очень даже ничего.

Ресничкин. Кстати, как тебе наша картинная галерея?

Александр. Ну, честно говоря…

Ресничкин. Видишь, как удачно сложилось. Пришли, а там выставка местных художников-пейзажистов. Я лично под большим впечатлением. Особенно понравились кусочки льда на луже посреди дороги. А ты что скажешь? Как тебе картины?

Александр. Честно?

Ресничкин. Да, будь добр.

Александр. Никак.

Ресничкин. А подробнее?

Александр. По-моему, это уныло и убого.

Ресничкин. Объясни же.

Александр. Ну, скажи, на черта показывать мне ухабистую дорогу и полусгнивший колодец?

Ресничкин. Потому что это трогает душу.

Александр. Извини, но я такого добра в жизни насмотрелся, зачем мне еще подсовывать дрянную копию? Ваши художники, – они, знаешь, будто упиваются своей провинциальностью. Как калеки, которые выставляют напоказ обрубки. Причем выставляют не просто так, а с каким-то наслаждением и мазохизмом. Тычут язвы тебе в лицо и не просто просят, а требуют: смотри, люби, вдыхай!.. Извини, я не хотел тебя обидеть.

Ресничкин. Ты обидел не меня, ты обидел художников.

Александр. Я просто высказал свое мнение.

Ресничкин. Предпочитаешь дегенеративное искусство?

Александр. Нет. Мне нравятся пейзажи. Но не в этот раз. Я не в настроении. И ты прекрасно знаешь почему. Егор, извини…

Ресничкин. Что?

Александр. Скажи, а если я полюблю ваших художников?

Ресничкин. И что?

Александр. Вы отпустите меня? Я напишу о них хвалебную статью, обещаю.

Ресничкин. Не выйдет.

Александр. Почему?

Ресничкин. Ты должен исправиться по-настоящему. Нам не нужна формальность. (Везет коляску дальше.) Взгляни направо. Наша прокуратура. Цитадель законности и порядка.

Александр. Знаешь, а ведь я могу закричать.

Ресничкин. Попробуй.

Александр. Сбегутся люди. А я скажу, что вы покалечили меня. Совершается преступление.

Ресничкин. Где ты видишь людей? Улица пустая.

Александр. Они могут услышать меня через окна. Выбегут из квартир, и тогда…

Ресничкин. Так давай, кричи. Чего ждешь?

Александр. И закричу. (Кричит.) Помогите! Я корреспондент краевой газеты! Мне сломали ноги!

Тишина.

Ресничкин. Понял? Хоть закричись. Всем плевать. (Толкает коляску; тихо и доверительно.) Саня, пойми, я лично не против тебя. Честно говоря, я сам не хотел идти на эту свадьбу. Сам предпочел бы тихо посидеть возле телека, посмотреть юмористическую передачу… Но у меня не хватило смелости отказаться. А у тебя хватило. Молодец, уважаю. Но, в то же время, если мы все будем пренебрегать общественными нормами… Что же тогда получится? (Смотрит в сторону.) Подожди меня тут. Зайду в магазин, куплю пачку масла и батон к чаю. (Уходит.)

Александр, быстро вращая колеса, едет обратно. Навстречу ему приближается Марина.

Марина. Слава богу, я тебя встретила.

Александр. Ах, это ты!

Марина. Мы должны поговорить.

Александр. Значит, ты не слепая?! Притворялась?! Зачем?!

Марина. Подожди, я все расскажу.

Александр. Конечно, расскажешь. Но сначала помоги. Не могу взобраться по ступеням.

Марина. Тебе нужно в прокуратуру?

Александр. Да. Помоги, чего стоишь?

Марина. Сейчас, минуту.

Александр. Я не могу ждать!

Марина. Мне хотелось бы, чтобы ты узнал, почему я притворялась слепой и как я оказалась в автобусе.

Александр. Хорошо, говори, только быстро.

Марина. Ты меня, конечно, до этих пор не знал…

Александр. Нет, представь себе.

Марина….но я тебя знала хорошо. Благодаря газете «Неделя нон-стоп» и твоим публикациям. Я прочла все твои статьи.

Александр. Пожалуйста, ближе к делу.

Марина. Отыскала электронный архив газеты. Перечитывала твои статьи и репортажи помногу раз, и сразу же влюбилась в них. Мне казалось, такие статьи должен писать человек с красивой, тонкой душой. То есть сначала я влюбилась в твою душу. И только потом, зайдя на сайт редакции и обнаружив там твое фото…

Александр. Почему ты не написала мне?

Марина. Хотела написать, но… Я понимала: у меня никаких шансов.

Александр. С чего ты так решила?

Марина. Вряд ли ты стал бы читать мое письмо. Оно затерялось бы среди миллиона других писем, которые ты наверняка получаешь от девушек из провинции.

Александр. Уверяю тебя, мне никто никогда не писал. Я вообще думал, что всем побоку культура. Особенно девушкам.

Марина. Как жаль, что я ошиблась. Подожди, я расскажу до конца.

Александр. Давай, только живее. Не терпится узнать про твою мнимую слепоту.

Марина. Сейчас, уже скоро. Когда я узнала, что ты приехал в Серебряный ключ на фестиваль, я решила, что это мой шанс. Я хотела во что бы то ни стало познакомиться с тобой. Но в то же время…

Александр. Что?

Марина. Ты ведь понимаешь, провинциальные девушки склонны принижать свои достоинства. У нас огромный комплекс неполноценности.

Александр. Да, да, понимаю.

Марина. Я подумала, что ты даже не посмотришь в мою сторону. Может быть, даже посмеешься надо мной. Это было бы для меня ужасным ударом. И тут я вспомнила одну из твоих статей. В ней ты разбирал поэзию Эдуарда Асадова. Слепой поэт, помнишь?

Александр. Да, разумеется.

Марина. Ты с таким уважением и теплотой отзывался об этом человеке, о его стихах…

Александр. По правде говоря, его стихи кажутся мне болезненно-сентиментальными и посредственными. Но это – так, между нами. Продолжай.

Марина. Я почему-то подумала, что ты должен быть снисходителен к людям с потерей зрения. И я решила: притворюсь слепой. Все это, как ты понимаешь, только ради того, чтобы приблизиться к тебе. Ты не должен меня осуждать.

Александр. Я не осуждаю.

Марина. Так я очутилась в автобусе. Я хотела признаться в любви. Но никак не могла решиться. А когда мы оказались в гостинице, и ты улегся спать, меня вдруг пронзила мысль: «Что я делаю?! Как смею я обманным путем втираться к тебе в доверие?!» Ведь то, что основано на обмане, долго не продержится. Правда же?

Александр. Да, возможно.

Марина. И тогда я решила: «Уйду! Уж лучше пусть моя любовь умрет во мне, чем ты будешь мной обманут!»

Александр. Но почему ты не сказала, что меня толкнули под колеса машины? Тебе угрожали?

Марина. Нет. Мне действительно показалось, что тебя никто не толкал. (Пауза.) Саша, скажи пожалуйста…

Александр. Да.

Марина….ты любишь меня?

Александр. Не знаю, возможно.

Марина. Только не лги.

Александр. Скажем так, я мог бы полюбить тебя, я не исключаю такой возможности. Правда, для этого потребуется время. Но сейчас дело не в этом. Еще раз прошу, помоги взобраться по ступеням. Меня не выпускают из города. Я должен обо всем рассказать компетентным органам.

Марина. Хорошо, сейчас. (Толкает кресло.) Так… Ступенечка… Еще одна…

Александр. Не могли пандус сделать! Ублюдки! Тяжело?

Марина. Немного. Но ты же знаешь: мне придает силы любовь.

Александр. Побудь здесь, не уходи. Мне не справиться без твоей помощи.

Марина. Хорошо. Я буду ждать. (Открывает перед Александром дверь.)

8

Коридор прокуратуры. Александр, проезжая мимо дверей, толкает одну за другой, но все они заперты. Вдруг одна открывается, выходит Анусин.

Анусин. Вот так встреча! Какими судьбами?

Александр. Я к прокурору.

Анусин. К сожалению, его нет на месте.

Александр. Когда будет?

Анусин. Не скоро. Дня через четыре. А что вы хотели? Может, я могу помочь.

Александр. Вряд ли. (Едет обратно.)

Анусин. Нет, нет, вы все-таки должны заглянуть ко мне. Я вижу по вашему лицу, у вас что стряслось. Прошу в мой кабинет. (Вкатывает кресло к себе.)

Александр. Вы здесь работаете?

Анусин. Да. Первый зам прокурора. Ответственная должность. Ну давайте, я вас слушаю. В прокуратуру, по-моему, просто так не заглядывают. У вас какие-то проблемы?

Александр. Я не пойму, вы издеваетесь?

Анусин. Даже не думал.

Александр. Вы сами участвовали в преступлении, покалечили ни в чем не повинного человека и вы же просите меня об этом рассказать?

Анусин. Подождите, нужно во всем разобраться. Да, я присутствовал вчера в гостинице и прекрасно помню, как вам раздробили колени. Более того, я вместе с другими удерживал вас, чтобы вы не дергались и не кричали. Между нами говоря, я морально осуждаю то, что с вами сделали. Но поймите, если бы я в этом не участвовал, что подумали бы обо мне другие? Они решили бы, что я разделяю ваши взгляды. Но это далеко не так. Я считаю, что если вас приглашают на свадьбу, – тем более в чужом, незнакомом городе, – нужно идти. Нужно уважать людей. А то, что вы пришли заявить о насилии, это вы правильно сделали. Давайте-ка, я за вас напишу заявление. Рассказывайте, как все было. Диктуйте.

Александр. Смеетесь?!

Анусин. Даже в мыслях не было. Видите: беру бумагу, ручку… Пишу: «Заявление». Видите?

Александр. Но вы же сами все знаете! Зачем вы просите меня об этом рассказать?!

Анусин. Да, не спорю, я все знаю. Но дело в том, что я вижу это со своей точки зрения. А мне хотелось бы услышать вашу версию. И, ради бога, не сомневайтесь, я обязательно начну принимать меры. Подключу сотрудников, мы все тщательно расследуем, и если найдем состав преступления, то виновные будут наказаны.

Александр. Вы готовы наказать сами себя?

Анусин. Почему бы нет? Если на мне есть вина, то следствие разберется, а суд осудит меня по всей строгости. Думаете, если мы – провинция, то у нас здесь царит полное беззаконие? Уверяю, мы чтим закон и строго его соблюдаем. (Пишет.) Сейчас мы, по всей форме… Сначала «шапочку», на имя прокурора… Простите, ваше отчество?..

Александр. Юрьевич.

Анусин. Угу. Юрьевич…

Александр. Не забудьте добавить, что у меня забрали телефон и ноутбук. Да что я вам… Сами все знаете.

Анусин. Конечно. Все зафиксируем, все внесем.

Александр. И еще, пожалуйста…

Анусин. Я слушаю.

Александр. То, что я пришел писать заявление… Пусть это будет строго между нами. Думаю, Ресничкину Егору Петровичу не обязательно все знать.

Анусин. Само собой. Строго конфиденциально, тайна следствия. (Прекращает писать.) Да, кстати. Я подыскал для вас отличное место для проживания. В гостинице, к сожалению, вы не можете оставаться. За гостиничный номер нужно платить, а вы, как я понимаю, отказываетесь от этого.

Александр. Меня удерживают в городе насильно. Почему я должен за это платить?

Анусин. Да, да, это вы правильно заметили: удерживают насильно. Обязательно внесем это в заявление. Но вы должны понимать, что следствие будет тянуться. Возможно, не день и не два. Все это время вам нужно будет где-то обитать. Так вот, я готов предоставить вам для этих целей свою дачу. Она у меня находится в тихом, уютном местечке. На территории здешнего кладбища.

Александр. На кладбище?!

Анусин. В старой части кладбища, в одном из живописных мест. Рядом могилы известных в нашем городе людей. Встречаются настоящие памятники зодчества. Домик вам понравится. Восемь комнат, застекленная терраса… У входа статуи скорбящих женщин. Я понимаю, вам, наверное, кажется, что я нелеп и провинциален в своих предпочтениях. Действительно, что за странность такая: предпочитать в наш компьютерный век элегическую тишину кладбища?

Александр. Извините, я могу воспользоваться вашим телефоном?

Анусин. Зачем?

Александр. Я должен позвонить маме.

Анусин. В гостинице вам разве не дают звонить?

Александр. Если бы давали, я бы не просил у вас.

Анусин. Извините, но я тоже вынужден отказать.

Александр. Почему?

Анусин. Ну подумайте, зачем беспокоить маму? У нее наверняка слабое сердце, давление… Не будем забывать, вы судите обо всем со своей точки зрения. Вследствие чего начнете преувеличивать, распишете все в самых мрачных тонах… Вам совсем не жаль маму, Александр?

Александр. Почему же. Жаль.

Анусин. Я же вижу, под маской циника и мизантропа вы прячете доброе сердце. Ну скажите, что это так. Признайтесь.

Александр. Я не мизантроп.

Анусин. Знаю. Поэтому и надеюсь, что ваше доброе сердце не позволит вам звонить маме. Не делайте этого, прошу вас, не дайте мне в вас разочароваться. Итак, договорились, да? Вы и Егор Петрович, который любезно согласился вам помогать, сегодня же переезжаете ко мне на дачу.

Александр. Хорошо, но я пробуду там ровно до тех пор, пока следствие не даст первые результаты. Надеюсь, это произойдет очень скоро.

Анусин. Конечно, вы ведь ничего не совершили. Ряд формальностей, и вы снова свободны. (Пишет; вдруг смеется.)

Александр. В чем дело?

Анусин. Просто представил… Забавная ситуация. Ехали в автобусе, оказались в гостинице… Сломали ноги… Какие замысловатые казусы иногда происходят в жизни.

Александр. По-вашему, это весело?

Анусин. Прошу, не обижайтесь. Ведь ваша ситуация далеко не однозначна. Можно посмотреть на нее под тем углом, под каким смотрите вы, а можно увидеть все в другом, комическом свете. Одну секунду. (Достает из стола клоунский нос на резинке, надевает на Александра; подносит ему зеркало.) Видите? Совершенно другой ракурс. (Смеется.)

Александр. Вы собираетесь писать заявление или нет?! Можно, наконец, поторопиться?!

Анусин. Конечно, конечно. Пишу, тороплюсь. (Пишет.) Итак, вчера, четырнадцатого октября… (Прерывается.) Не помните, во сколько это случилось?