Текст книги "Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя"

В 1906 году «приемный сын» совместно с Горьким совершил длительную поездку в США. Во второй раз Зиновий уехал за океан в 1911 году, где через брата Вениамина познакомился с Якобом Шиффом. Позже многочисленные друзья Свердлова-Пешкова и покровители из французских «высших сфер» вспомнили, что он долго жил в Америке, говорил по-английски и имел там большие знакомства. В мировой войне Зиновий участвовал рядовым во французской армии, и когда после ранения он потерял руку, его покровители нашли ему приличное занятие.

Учитывая его связи с американскими финансовыми кругами, его послали в США, чтобы инициировать через них вступление Америки в войну с Германией. И, как уже говорилось, поскольку продолжение войны было связано с планом по свержению в России монархии, то очевидно, что в качестве посредника между масонскими кругами Франции и антицарскими силами в России Зиновий Пешков принимал непосредственное участие в перевороте против Николая II. Летом 1917 года, получив звание капитана французской армии, Зиновий Пешков был назначен представителем Франции при Временном правительстве, и Керенский наградил его орденом Св. Владимира 4-й степени.

Во время Октябрьской революции Зиновий был в Петрограде, где встречался «по служебным делам» со своим братом Яковом, занявшим высокое положение в правительстве. О чем говорили между собой братья, неизвестно, но накануне переезда с 10 по 11 марта 1918 г. Советского правительства в Москву французские власти дали своему агенту новое задание. В анкете 30-х годов он так перечислял этапы своей военной службы: «16 января 1918 года Военное министерство вызвало меня в Париж, чтобы направить в Россию Северным путем. 7 марта 1918 года я получил приказ Генерального штаба отправиться в Восточную Сибирь, через Америку и Японию. При этом у меня имелось особое задание в Вашингтоне от Министерства иностранных дел. 1 июня 1918 года я прибыл в Токио, потом в Пекин, в конце июля я был в Сибири».

Сюда же прибыл представитель французского правительства Морис Жанен, к слову сказать, он был куратором от французских правительственных кругов дела об убийстве семьи Николая Романова. Заслуги Пешкова в Сибири были оценены французским командованием. Генерал Морис Жанен называл его действия весьма успешными. По настоянию генерала Пешкову была назначена высокая пенсия в 1 500 франков ежемесячно и 5000 франков единовременно. За что? Но главное, для чего Зиновий Пешков, посетив в марте Америку, в июле прибыл в Сибирь?

Привлекает внимание и судьба второго брата Свердлова – Вениамина (Беньямина, Бена, Бени). Из России Бени Свердлов уехал еще до мировой войны. Охранное отделение в своих секретных донесениях сообщало: «В Департаменте полиции получены сведения, что проживающий в настоящее время за границей полоцкий мещанин Вениамин Михайлов (Беньямин Мовшев) Свердлов, разыскиваемый циркуляром Департамента от 1 июня 1907 года, намерен возвратиться в пределы Империи, воспользовавшись для сего заграничным паспортом своего брата Льва Свердлова».

В конце 1915 года Бени Свердлов отправился в Нью-Йорк, где открыл банк и сошелся с агентом дяди Троцкого Абрама Животовского Сиднеем Рейли. Одновременно Вениамин поддерживал деловые отношения с банком «Кун, Лоейб и Ко» и его главой банкиром Якобом Шиффом, финансировавшим свержение в России Николая Второго.

Уже после революции политическая американская агентура дала следующую справку о В.М. Свердлове: «Управление специальных агентов отделения Нью-Йорка. Министерство иностранных дел (конфиденциально). Г-н Баннерман, главный специальный агент. Вашингтон.

Рейли имеет деловые отношения с Вениамином Михайловичем Свердловым. 15 января 1916 г. Свердлов прибыл в Соединенные Штаты на борту парохода «Сан Поль». С собой он привез запечатанную посылку от полковника Беляева, адресованную генералу Гермониусу, связанному с некоторыми русскими делегациями в Соединенных Штатах. Свердлов в прошлом занимался в России революционной деятельностью. Четыре года он жил в Англии и посещал Россию в 1915 году. Он хорошо знает Сибирь. Во время нахождения в США он работал в офисе Флинт & Ко? на Бродвее 120, которой и принадлежало это здание.

Он брат видного коммуниста из советской России – Свердлова. Будучи в Лондоне, в приватной беседе он заявил, что едет с двумя людьми в Нью-Йорк для закупки боеприпасов, но поплывет в Америку отдельно от этих лиц. На дорогу он получил около одной тысячи долларов. В Флинт & Ко? он прибыл с рекомендациями партнера Т. Маршалла из Лондона, чьи интересы финансировались деньгами, полученными от продаж уральской нефти. В начале войны Маршалл и Свердлов часто обладали информацией о передвижении войск, военных операциях в Англии и России».

Но вернемся назад. В Сибирь, где властвовал пресвященный «верховный правитель» – «адмирал» Колчак и где белый террор достиг поистине «эпического» размаха. Особоуполномоченный Колчака губернатор Енисейской и Иркутской губернии генерал Розанов 27 марта 1919 года предписал в приказе методы подавления крестьянского восстания:

«1. При занятии селений… требовать выдачи их главарей и вожаков; если этого не произойдет – расстреливать десятого.

2. Селения, население которых встретит правительственные войска с оружием, сжигать; взрослое мужское население расстреливать поголовно; имущество, лошадей, повозки, хлеб и так далее отбирать в пользу казны…

6. Среди населения брать заложников, в случае действия односельчан, направленного против правительственных войск, заложников расстреливать беспощадно»[13]13
  Литвин А. Красный и белый террор 1918–1922. М., 2004. С. 175.


[Закрыть].

Только в Екатеринбургской губернии, одной из 12 находившихся под контролем Колчака – тоже «воспитанного на православных традициях», – было расстреляно свыше 25 тысяч человек; перепорото около 10 % двухмиллионного населения. Пороли как мужчин, так и женщин, и детей. Сидевший в колчаковской тюрьме член ЦК партии правых эсеров Д.Ф.Раков сумел переправить за границу письмо. В 1920 г. эсеровский центр в Париже опубликовал его в виде брошюры под названием «В застенках Колчака. Голос из Сибири».

Раков писал: «Омск просто замер от ужаса… Убитых… было бесконечное множество, во всяком случае, не меньше 2500 человек. Целые возы трупов провозили по городу, как возят зимой бараньи и свиные туши. Пострадали главным образом солдаты местного гарнизона и рабочие… Само убийство представляет картину настолько дикую и страшную, что трудно о ней говорить… Несчастных раздели, оставили лишь в одном белье: убийцам, очевидно, понадобились их одежды. Били всеми родами оружия… били прикладами, кололи штыками, рубили шашками, стреляли в них из винтовок и револьверов.

При казни присутствовали не только исполнители, но также и зрители. На глазах этой публики Н.Фомину (эсеру) нанесли 13 ран, из которых лишь 2 огнестрельные. Ему, еще живому, шашками пытались отрубить руки, но шашки, по-видимому, были тупые, получились глубокие раны на плечах и под мышками…Приехавшие из отрядов дегенераты похваляются, что во время карательных экспедиций они отдавали большевиков на расправу китайцам, предварительно перерезав пленным сухожилия под коленями («чтобы не убежали»); хвастаются также, что закапывали большевиков живыми, с устилом дна ямы внутренностями, выпущенными из закапываемых («чтобы мягче было лежать»)»[14]14
  Дроков С., Л. Ермакова И., Конина С. Верховный правитель России: документы и материалы следственного дела адмирала А.В. Колчака. М., 2003.


[Закрыть].

Посаженный на пост «Верховного диктатора» иностранными штабами, Колчак осуществлял террор повсеместно. Только по одной Екатеринбургской губернии «колчаковскими властями было расстреляно минимум 25 тысяч человек. В одних кизеловских копях расстреляно и заживо погребено не менее 8 тысяч; в Тагильском и Надеждинском районах расстрелянных и замученных около 10 тысяч…» Так насиловал крестьянскую Сибирь сухопутный «АДМИРАЛЪ», готовясь под колокольный звон въехать на «белом коне» в Москву. А в «Колчакию» входило еще 11 губерний и областей[15]15
  Колчаковщина. Сборник. Екатеринбург. 1927. С. 150.


[Закрыть].

Дела «просвещенного правителя» Колчака смутили даже белочехов. Чтобы отмежеваться от соучастия в преступлениях, 13 ноября 1919 г. политические руководители чехословацкого корпуса Б. Павлу и В. Гирс издали меморандум: «Под защитой чехословацких штыков местные русские военные органы позволяют себе действия, перед которыми ужаснется весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, избиение мирных русских граждан… расстрелы без суда и т. д.».

Умывая руки, белочехи сдали «верховного правителя» местным властям. По постановлению Иркутского военно-революционного комитета в 1920 году Колчак был расстрелян и отправлен под лед проруби на Иртыше. Но в сибирских и уральских городах, через которые прошли войска «освободителя», еще сегодня сохранились скромные памятники его жертвам. Поэтому не случайно, что 27 апреля 1998 г. военная прокуратура Забайкальского военного округа отказалась реабилитировать негодяя-«адмирала» как «жертву» политических репрессий. Документы свидетельствовали, «что Колчак знал о массовых расстрелах гражданского населения, проводимых его военной контрразведкой, но не прекратил террора».

«АДМИРАЛЪ» не отличился в воинских баталиях, но любители колчаковщины прославили его в фильме – «постельными» победами. И, похоже, что истекавший плотским желанием покорить Россию, как свою любовницу, «победитель» все-таки «въехал» в историю. В штабном вагоне, но не как полководец, а как участник обыкновенного адюльтера. Видимо, и поэтому Россия «белой кости» проиграла Гражданскую войну. Зализывая раны и скорбя о потерях, на дымящих трубами военных кораблях и переполненных гражданскими штафирками судах генералы Белой армии с нерусскими фамилиями, «освободители единой и неделимой» уползли за кордон.

Первая мировая война, две революции и последовавшая за этим Гражданская война изменили уклад жизни всех народов России. Впрочем, на протяжении веков в истории России значительную роль играли не столько коренные народы, сколько выходцы из других стран, по разным причинам оседавшие на территории империи. Еще в разгар Смутного времени «московский народ» избрал «на царство» польского королевича Владислава. После этого поляки повели себя в России с присущим им национальным чванством и жестокостью, множа насилия и оскорбления присягнувших «королю русских». И хотя «иностранный царь» был сметен мощным народным сопротивлением, организованным Мининым и Пожарским, иноязычные пришельцы продолжали господствовать при дворах последовавших позже монархов.

Обычно окружение царских особ в значительной степени составляли выходцы из Центральной Европы: немцы, голландцы, французы и прочие искатели лучшей жизни. Среди ближайших соратников Николая I история сохранила имена Бенкендорфа, Клейнмихеля, Дубельта, Корфа, Нессельроде, Моллера, Адельберга, Толя и других «немцев». Этот инородный отпечаток позже отложился и на биографиях многих лидеров Белого движения. Тот же «адмирал» Колчак имел среди предков османского военачальника Илиас Колчак-пашу. Мать генерала Деникина Елизавета Вжесинская (Elżbieta Wrzesińska) была полька. Атаман Войска Донского Каледин был женат на гражданке Швейцарской Конфедерации Марии Гранжан.

Из дома Тольсбург-Эллистферского рода происходил барон Врангель, из обрусевших иностранцев – родившийся в Минской губернии генерал от инфантерии Юденич. У выходца из немецко-балтийского графского и баронского рода В.О. Каппеля в большой дозе примешалась германская и скандинавская кровь. Теодор-Леонгард-Рудольф – отец родившегося в Австрии потомка шведов барона Унгерн фон Штернберга – имел венгерские корни, а мать Софи-Шарлотта фон Вимпфен была немка.

И это далеко не полный набор иностранцев, удобно прижившихся в Российской империи. В семье обрусевшего чеха родился генерал-лейтенант М. Дитерихс, ставший в 1922 году правителем Приамурского Земского Края. Сподвижник Врангеля А.А. фон Лампе происходил из немцев; такие же корни имел и граф генерал-лейтенант Келлер. Главнокомандующий Северным фронтом, а позже – председатель РОВС Людвиг Карлович Миллер тоже имел «немецкую кровь». Правда, мать Лавра Корнилова была «только» казашкой. Не принадлежал к иноземцам и атаман «Всевеликого Войска Донского» Петр Краснов; тем не менее уже с 1918 года он сотрудничал с немцами, а с 1936 г., перебравшись в Германию, стал активным союзником нацистов во время Второй мировой войны.

И если говорить по большому счету, то после падения самодержавия в 1917 году началась не только Гражданская и межнациональная война. Уже после буржуазного Февраля по окраинам России возник целый ряд национальных правительств: Белорусское, Польское, Эстонское, Латвийское, Литовское и Украинская Рада. Свои «правительства» появились в Грузии, Армении и Азербайджане, на Дону, в Сибири и Дальнем Востоке.

Историки не замечают, что в принципе в XX веке в Германии произошло две революции. Правда, вторая была не пролетарской революцией, о которой мечтали Троцкий и его сторонники. В 1933 году там «парламентским путем» к власти пришли нацисты, как в 90-е годы в Советском Союзе – демократы; и лишь затем эпидемия цветной чумы охватила всю Европу. Но можно ли оспорить то, что это не зависело от России? Вне зависимости от того, являлась Россия «красной» – большевистской или была бы «белой» – белогвардейской, она не могла помешать такому развитию событий. И даже самый отпетый антисоветчик – живущий «без царя» в голове – должен сообразить, что к этому моменту монархии в стране уже не было.

Приговор царизму подписали еще «дети Февраля». Поэтому без большевиков Россия конца 30-х годов, в лучшем случае, могла стать буржуазной республикой с продажным парламентом, коррумпированными чиновниками и влачащей жалкое существование промышленностью. Кастрированным государством без Украины, Белоруссии и других национальных республик, в которых правили бал свои самостийные «петлюры» и националистические князьки. Но в худшем – она находилась бы под властью какого-нибудь диктатора вроде Колчака или Врангеля.

Итак, начавшаяся Гражданская война носила не только классовые противоречия, но и национальные родовые пятна. Нет никакого парадокса и в том, что в этом противостоянии на стороне Советской власти самое активное участие тоже приняли «инородцы» – «представители» Польши, Латвии, Литвы, Бессарабии, Болгарии, Австрии. Эмигранты играли значительную роль и в Красной Армии.

Однако это не значит, что новую власть не поддержали образованные русские люди. Как указывает А.Г. Кавтарадзе, после Октябрьской революции «из 250 тысяч офицеров русской армии около 45 %» оказались в рядах Красной Армии. В 1918–1922 годах из 100 высших красных командиров 82 были «царскими генералами и офицерами»[16]16
  Кавтарадзе А. Военные специалисты на службе Республики Советов. 1917–1922 гг. С. 117, 181, 196.


[Закрыть]. Более того, из самой ценной и подготовленной части офицерского корпуса Генерального штаба русской армии в рядах красных служило 639 человек, в том числе 252 генерала. В Белой армии генштабистов было около 750 человек.

Во главе руководства Красной Армией стояли такие бывшие царские генералы, как И.И Вацетис, С.С. Каменев, А.А. Свечин, Е. Снесарев, С.Г. Лукирский, полковник Б.М. Шапошников и другие военачальники. Уже в день Октябрьской революции на службу советской власти поступил генерал-лейтенант Дмитрий Николаевич Надежный, впоследствии командовавший Северным и Западным фронтами. Особое совещание при Главкоме РККА возглавлял бывший главковерх, организатор знаменитого прорыва на германском фронте А.А. Брусилов. С августа 1919 по январь 20-го года командующим Восточным фронтом являлся бывший царский генерал-майор Владимир Александрович Ольдерогге. Среди «бывших генералов», служивших в 30-е годы в РККА: дивинженер Б.Е. Беркалов, комдив М.Д. Бонч-Бруевич, старший руководитель Военно-воздушной академии В.Н. Гатовский и начальник факультета генерал-лейтенант авиации Ф.Ф. Новицкий.

Белогвардейцы безжалостно расправлялись с «красными военспецами», попавшими при различных обстоятельствах к ним в плен. В октябре 1919 г. из-за предательства начальника штаба под Орлом был захвачен белыми командир 55-й стрелковой дивизии и помощник командующего 13-й армией бывший генерал-майор Антон Владимирович Станкевич. После отказа перейти на сторону белых взбешенные «добровольцы» повесили «красного генерала». Садистски был казнен начальник Главного штаба командования Красной Армии в Сибири, бывший генерал-лейтенант А.А. Таубе, плененный белогвардейцами на пути в Москву. Зверски были убиты и многие другие командиры.

Глава 2
Дело о КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ

Считается, что после Гражданской войны в Советской России установилась однопартийная система, называемая «большевистской». Да, внешне это выглядело вроде бы так, но в действительности такая точка зрения примитивна. Еще при жизни Ленина в партийной среде сложились различные фракции, создававшие предпосылки для раскола, и противоречия между их лидерами были более острыми, чем «идейные» расхождения между партиями любого государства, называющего себя сегодня «демократическим». Именно предотвращению размежевания РКП(б) было посвящено известное «Письмо Ленина съезду». «А спор шел о вещах непустячных, ни много ни мало – том, как управлять великой, полуразвалившейся, охваченной неразберихой державой».

Сталину удалось выполнить «завещание» основателя партии о ее единстве. Однако это оказалось далеко не просто, на это ушло пять лет. Несмотря на продолжительные попытки остудить агрессивность нападавших на него противников, шумные баталии, разворачивающиеся на всех съездах и конференциях с целью вырвать власть из рук Генерального секретаря, продолжались вплоть до 1927 года. Формально главным противоречием между противниками и сторонниками Генсека стал вопрос о политической линии. Суть противоречий состояла «в перспективах революции»: начать ли строительство социализма «в одной стране», как предлагал Сталин, или ждать «мировую революцию», как настаивали его противники.

Говоря иначе, путь, выбранный им, означал не ожидание «призрака» мировой революции, а осуществление величайшей промышленной революции. России предстояло за десятилетие осуществить то, на что «у Англии ушло 200 лет». Оппозиция же придерживалась иного мнения: проводить политику примитивного накопления капитала, а когда произойдет революция в Европе, воспользоваться помощью победившего в «цивилизованных» странах рабочего класса.

«В чем состоит… разница? – спрашивал Сталин в одном из выступлений. – В том, что партия рассматривает нашу революцию социалистическую, как революцию (курсивы мои. – К.Р.), представляющую некую самостоятельную силу, способную идти на борьбу против капиталистического мира. Тогда как оппозиция рассматривает нашу революцию, как бесплатное приложение к будущей, еще не победившей пролетарской революции на Западе, как «придаточное предложение» к будущей революции на Западе, как нечто, не имеющее самостоятельной силы».

В соответствии с принятыми в политике характеристиками, неоднородность большевистской партии выразилась в том, что к середине 20-х годов лидеры противостоящей Генеральному секретарю оппозиции образовали два основных фланга. «Левый уклон» составили Троцкий и его соратники, «правый» – возглавили Бухарин, Рыков, Томский, но «серым кардиналом» этой группы являлся секретарь ЦИК Авель Енукидзе, тайно контактировавший с заместителем председателя ОГПУ Ягодой. «Болото» представляли Зиновьев с Каменевым.

Достаточно полную власть и «абсолютно безусловное управление Советским Союзом» Сталин обрел лишь к 1929 году, когда выдворил одного из наиболее назойливых своих противников Троцкого за границу. Это позволило Генсеку взяться за решение еще одной важнейшей задачи – на основе проведения всеобщей коллективизации приступить к техническому перевооружению сельского хозяйства.

Вопрос о коллективизации к концу 20-х годов стал основным расхождением между большинством ЦК и группой правого уклона. На Пленуме, прошедшем с 16 по 23 апреля 1929 года, Сталин выступил с большой речью: «Группа Бухарина и правый уклон в нашей партии». Впервые за прошедший год он открыто рассказал о возникших в Политбюро разногласиях. И хотя он резко критиковал Томского и Рыкова, основной упор критики был сосредоточен на Бухарине. Подробно рассмотрев «шесть ошибок» Бухарина: «ошибки по линии Коминтерна, ошибки по вопросам классовой борьбы, о крестьянстве, о нэпе, о новых формах смычки», докладчик завершил анализ разделом «Бухарин как теоретик».

Поясняя цели коллективизации, Сталин говорил: «Нужно проложить мост между индивидуальным бедняцко-середняцким хозяйством и коллективными общественными формами хозяйства в виде массовой контрактации, в виде машинно-тракторных станций… с тем, чтобы облегчить крестьянам (возможность) перевести свое мелкое индивидуальное хозяйство на рельсы коллективного труда.

Без этих условий невозможно серьезное развитие сельского хозяйства. Без этих условий невозможно разрешение зерновой проблемы. Без этих условий невозможно избавление маломощных слоев крестьянства от разорения, от нищеты.

Это означает, наконец, что надо всемерно развивать нашу индустрию, как основной источник питания сельскохозяйственного производства, по линии его реконструкции, надо развивать металлургию, химию, машиностроение, надо строить тракторные заводы, заводы сельскохозяйственных машин и т. д.

Нет нужды доказывать, что невозможно развивать колхозы, невозможно развивать машинно-тракторные станции, не подтягивая основные массы крестьянства к коллективным формам хозяйствования через массовую контрактацию, не снабжая сельское хозяйство изрядным количеством тракторов, сельскохозяйственных машин и т. д.

Но снабжать деревню машинами и тракторами невозможно, не развивая нашу индустрию усиленным темпом. Отсюда – быстрый темп развития нашей индустрии как ключ к реконструкции сельского хозяйства на базе коллективизма».

То есть, употребляя современную терминологию, Сталин выбирал «путь инноваций». Оценивая позицию своего оппонента, он пояснял: «Бухарин предлагает «нормализацию» рынка и «маневрирование» заготовительными ценами на хлеб по районам, т. е. повышение цен на хлеб. <…> Допустим на минутку, что мы последовали советам Бухарина. Что из этого получится?

Мы подымаем цены на хлеб, скажем, осенью, в начале заготовительного периода. Но так как всегда имеются на рынке люди, всякие спекулянты и скупщики, которые могут заплатить за хлеб втрое больше, и так как мы не можем угнаться за спекулянтами, ибо они покупают всего какой-нибудь десяток миллионов пудов, а нам надо покупать сотни миллионов пудов, то держатели хлеба все равно будут придерживать хлеб, ожидая дальнейшего повышения цен. Стало быть, нам придется вновь прибавить цену на хлеб к весне, когда главным образом и начинается основная нужда государства в хлебе.

Но что значит повысить цену на хлеб весной? Это значит зарезать бедноту и маломощные слои деревни, которые сами вынуждены прикупать хлеб весной, отчасти для семян, отчасти для потребления, тот самый хлеб, который они продали осенью по более дешевой цене. Сможем ли мы добиться чего-нибудь серьезного в результате этих операций в смысле получения достаточного количества хлеба? Вероятнее всего, что не сможем, так как всегда найдутся спекулянты и скупщики, которые сумеют вновь заплатить за тот же хлеб вдвое и втрое больше. Стало быть, мы должны быть готовы к новому повышению цен на хлеб, тщетно стараясь перекрыть спекулянтов и скупщиков.

Во-вторых, повышая заготовительные цены на хлеб, мы не сможем сохранить низкую розничную цену на хлеб в городах, – стало быть, должны будем поднять и продажные цены на хлеб. А так как мы не можем и не должны обидеть рабочих, – мы должны будем ускоренным темпом повышать заработную плату. Но это не может не повести к тому, чтобы повысить цены и на промтовары, ибо в противном случае может получиться перекачка средств из города в деревню вопреки интересам индустриализации.

В результате мы должны будем выравнивать цены на промтовары и сельскохозяйственные продукты не на базе снижающихся или, по крайней мере, стабилизованных цен, а на базе повышающихся цен как на хлеб, так и на промтовары. Иначе говоря, мы должны будем держать курс на вздорожание промтоваров и сельскохозяйственных продуктов.

Нетрудно понять, что такое «маневрирование» ценами не может не привести к полной ликвидации советской политики цен, к ликвидации регулирующей роли государства на рынке и к полному развязыванию мелкобуржуазной стихии. Кому это будет выгодно?

Только зажиточным слоям города и деревни, ибо дорогие промтовары и сельскохозяйственные продукты не могут не стать недоступными как для рабочего класса, так и для бедноты и маломощных слоев деревни. Выигрывают кулаки и зажиточные, нэпманы и другие состоятельные классы».

Итак, основное расхождение с правыми состояло в том пути, по которому должно было пойти государство. Говоря о позиции Бухарина, Сталин так сформулировал его позицию: «1. «Нормализация» рынка, допущение свободной игры цен на рынке и повышение цен на хлеб, не останавливаясь перед тем, что это может привести к вздорожанию промтоваров, сырья, хлеба. 2. Всемерное развитие индивидуального крестьянского хозяйства при известном сокращении темпа развития колхозов и совхозов… 3. Заготовки (хлеба) путем самотека… 4. В случае недостачи хлеба – ввоз… миллионов на 100 рублей. 5. А если валюты не хватит на то, чтобы покрыть ввоз хлеба и ввоз оборудования для промышленности, то надо сократить ввоз оборудования, а значит, и темп развития нашей индустрии…»

Этому замыслу Сталин противопоставил «план партии»: «1. Мы перевооружаем промышленность… 2. Мы начинаем серьезно перевооружать сельское хозяйство… 3. Для этого надо расширять строительство колхозов и совхозов, массовое применение контрактации и машинотракторных станций… 4. Признать допустимость временных чрезвычайных мер, подкрепленных общественной поддержкой середняцко-бедняцких масс, как одно из средств сломить сопротивление кулачества и взять у него максимально хлебные излишки, необходимые для того, чтобы обойтись без импорта хлеба и сохранить валюту для развития индустрии».

Однако он не планировал немедленного уничтожения частного сектора. «5. Индивидуальное бедняцко-середняцкое хозяйство играет и будет еще играть преобладающую роль в деле снабжения страны продовольствием и сырьем».

Предлагая этот план перевода деревни на социалистический путь развития, Сталин пояснял: «6. Но чтобы добиться всего этого, необходимо, прежде всего: усилить развитие индустрии, металлургии, химии, машиностроения, тракторных заводов, сельскохозяйственных машин и т. д. Без этого невозможно разрешение зерновой проблемы, так же как невозможна реконструкция сельского хозяйства. Вывод: ключом реконструкции сельского хозяйства является быстрый темп развития нашей индустрии».

Одним из ключевых обвинений антисталинистов является утверждение, будто бы Сталин уничтожил как класс рачительного мужика – кулака, якобы способного по-хозяйски накормить страну. В годы «перестройки» было сломано много копий в споре «о коллективизации и противостоянии» Бухарина Сталину. И Коля Балаболкин был признан чуть ли не национальным гением, указавшим путь горбачевским кооператорам. Сегодня нет смысла перечислять, чем закончилось новое мышление. Мыльный пузырь лопнул! Но нельзя не подчеркнуть, что, вернув рыночную экономику, даже по прошествии более 20 лет Россия так и не решила проблему продовольственной безопасности! Накануне предстоявшей войны Сталин решил ее за пятилетку.

И все-таки разберемся в терминологии: какая же категория сельского населения попала под определение термина «кулак»? Такие критерии обусловило Постановление СНК СССР от 21 мая 1929 года «О признаках кулацких хозяйств, в которых должен применяться Кодекс Законов о труде»: «Систематически применяется наемный труд;

– наличие мельницы, маслобойни… применение механического двигателя…, сдача в наем… сельскохозяйственных машин с механическими двигателями;

– сдача в наем помещений, занятие торговлей, ростовщичеством, посредничеством, наличие нетрудовых доходов (к примеру, служители культа)».

В масштабе технического перевооружения труда, осуществленного в деревне в результате коллективизации, примитивные мельницы и сельхозмашины, даже с «двигателями», выглядят, как убогое барахло, не представлявшее значимой реальной ценности! Примитивные механизмы давали прибыль лишь для мелкого частника. Мельница с электродвигателем отличалась от ветряной лишь отсутствием лопастей.

И при последовавшем позже раскулачивании кулак лишался не средств производства, а прежде всего – права работодателя. Возможности эксплуатировать батраков и нетрудовых доходов от аренды ростовщичества и спекуляции. Поэтому тот бред, который оглашают интеллигенты, рассуждая о кулаке как «хозяйственном мужике», уничтожение которого якобы обескровило деревню, звучит так же, как невежество дилетантов.

В условиях допотопного уклада жизни деревни кулак не был ни деловым хозяйственником, ни агрономом; он был лишь «пауком-кровопивцем», ловившим в свою сеть неимущих односельчан. Избавление села в короткий срок от власти от экономического грабежа можно было обеспечить только радикальными мерами. И 27 июня Сталин объявил о переходе от «ограничения эксплуататорских тенденций кулаков» к «полной ликвидации кулачества как класса».

Конечно, вождь не мог растягивать коллективизацию на десятилетия, и после начала сопротивления «зажиточной» деревни он предпринял «нажим на кулака». А. Мартиросян отмечает: «Удар был направлен не на кулака как такового, а на кулака-скупщика и спекулянта зерном». Добавим: в том числе и зерном, украденным в колхозе.

Впрочем, посмотрим на истоки «благополучия» кулаков не гуманитарно-интеллигентским, а здравым взглядом. В конце 20-х годов в единоличном кулацком и в сельском хозяйстве вообще процветали «аренда сельхозинвентаря и тягловой силы, а также наем рабочих. <…> К найму тягловой силы прибегали… от 21 до 71 % бедняцких хозяйств, от 5 до 25 % середняцких и от 1,7 до 9,5 % кулацких хозяйств».

Говоря иначе, «производственный» процесс в деревне строился по принципу найма единоличниками – бедняками и середняками – тягловой силы у кулаков; в основном лошадей, волов и сельхозинвентаря. Кулаки, в свою очередь, использовали труд батраков, осуществляя расчет натуральным продуктом на грабительских условиях.

В качестве выхода из «хлебных затруднений» Сталин выбрал социалистическую реконструкцию сельского хозяйства за счет механизации ручного труда, повышения его производительности, что позволяло высвободить дополнительные трудовые ресурсы для промышленности. С другой стороны, индустриализация сельского хозяйства (внедрение машин и механизмов) могла быть эффективна лишь в масштабах крупных хозяйств.