Текст книги "Ступени. Четыре повести о каждом из нас"

Местные его потом нашли и похоронили здесь неподалеку. Погода, как сейчас была, солнечная, тихая. А потом уже остальное кладбище сюда перенесли. Вот так вот.

– Вам историком надо быть, – с улыбкой сказала она. – Столько знаете.

– Работа у меня такая: все знать и помнить. К тому же, если не помнить ничего, то и дальше ничего не будет. Поэтому то, что сюда пришла, это ты умница. Не все сейчас так делают… Вот мы и дошли, видишь, в той стороне выход, – он указал рукой в сторону, где заканчивались деревья.

Она посмотрела в ту сторону, увидев вдалеке въездные ворота, сказала «спасибо» и повернулась к спутнику, чтобы попрощаться. Но его уже не было. Видимо, дела заставили его быстро удалиться.

8. У воды

Весна уже ощущалась в полной мере, и гулять в такую погоду было особенным удовольствием.

Ее всегда тянуло в этот парк, а сегодня тяга была больше обычного.

Надо признать, что место это приятное и даже в какой-то степени уютное. Парк составляли хвойные деревья, и он совершенно незаметно перетекал в необъятный сосновый бор. Где проходила граница между ними, никто толком сказать не мог. Это были части общего организма, большого, зеленого и флегматичного, придавшего своим существованием особое очарование ее городу.

Гулять между деревьев было приятно в ясные дни, когда их стволы заливал солнечный свет, от чего те становились янтарно-рыжими или цвета гречишного меда, смотря как падало освещение. Прибавьте сюда шум зеленых игольчатых шапок высоко над головой и особый, ни с чем не сравнимый, запах… Наверное, любому, кто хоть раз побывал в сосновом лесу, хочется возвращаться туда снова.

Особое очарование этому месту придавали карьеры. Когда город был совсем небольшим, в них добывали то ли гранит, то ли другую горную породу. Но все давно забросили, и карьеры заполнила вода. Они превратились в маленькие, глубокие пруды с обрывистыми, даже скалистыми берегами, вокруг которых толпились вековые сосны, свидетели их рождения и преображения.

Около одного из таких прудов она остановилась. Присела на край и стала смотреть на воду. Мысли она отпустила, так что они лились сами собой.

Она размышляла о воде, о том какая это странная вещь. Текучая, игривая, непостоянная. Но как легко она все смывает и ничего не держит в себе. Грязь оседает на дне, и вода уже снова она прозрачная и гладкая как стекло. И еще никогда не знаешь, что внутри. Одна загадка. И у нее на душе загадка. Вроде все прозрачно, понятно, но есть что-то, не дающее покоя.

Так думала она, а точнее, давала своим мыслям возможность протекать в голове, глядя на поверхность пруда. Своего отражения она не видела – вода была темной из-за недостатка света в лесу.

Неожиданно что-то заставило очнуться от наваждения и осмотреться по сторонам. Ничего вокруг, на первый взгляд, не изменилось. Разве что за ней, чуть сбоку метрах в двух стоял парень лет двадцати. Худощавый, с длинными, забранными в хвост волосами. Ролевик или металлист – подумала она. Только чехла от гитары не хватало для полного набора.

Знакомиться с кем-либо у нее желания не было, но и он похоже не собирался говорить с ней. Просто стоял и смотрел на воду.

Пожалуй, он был так же задумчив, как и она минуту назад, разве только его мысли были более приятны, иначе как объяснить легкую, чуть заметную улыбку?

Минуту погодя, он подошел ближе к месту, где начиналась вода и сел на край карьера. Теперь он смотрел то на воду, то на верхушки сосен и игравшее в них лучами солнце, и по прошествии некоторого времени произнес:

– Май – самый короткий месяц в году. Еще не лето, а есть подозрение, что оно уже наступило.

– Да, правда, – коротко ответила она.

– Часто такое бывает, – продолжал собеседник. – Знаешь и ощущаешь, что есть что-то, и оно уже у тебя в руках. В общем, знаешь, что понял нечто важное. Увидел, ощутил, а что именно, выразить или даже вспомнить никак не выходит.

– Да, у меня тоже такое бывает, – какая-то идея на миг мелькнула у нее в голове, и это заставило ее слушать. – А как вспомнить?

– Мне кажется, нужно в себе искать.

– Как это, в себе? Думать об этом?

– Не только.

– Тогда как?

Легкий ветерок поднял шум в кронах наверху и обдал ласковым солнечно-прохладным дыханием.

– Вы знаете? – повторила она вопрос.

– Не сказать, чтобы знаю. Но слышал про один способ.

– Какой?

– Говорят, если хочешь найти ответы, нужно уйти в себя.

– В психушку попасть?

– Нет, – он засмеялся. – Не обязательно.

Смеялись уже оба. Потом он снова стал серьезен и продолжил:

– Нужно выйти ночью на улицу.

– Хорошее начало, – перебила она, снова залившись смехом. – Чему вы только молодых девушек учите?

– Я говорю только то, что знаю, – ответил он. – Так вот, выйти нужно ближе к полуночи. И самое главное, ничего с собой не брать. Даже ключей от дома.

– А потом?

– А потом идти и отпускать. Отпускать все, что держит, привязывает. Поверить, что ничего вокруг нет.

– И что будет?

– Говорят, можно узнать много о себе. Найти ответы. Или просто время провести там.

– Где?

– Не знаю. Но когда очнешься, пройдет совсем немного времени.

– Сказочник. Вы в интернете это прочитали?

– Конечно, – ответил он, улыбнувшись, после чего встал и пошел прочь.

«Ест же такие чудики», подумала она и снова обратила свое внимание на спящую поверхность воды.

9. Вечер начинается

Прошло две недели с момента прогулки в парке, которая почти уже смешалась со всеми другими событиями из весеннего прошлого, оставив в голове только картины соснового леса, оживленного ветром и нежным майским солнцем. Вспоминая подобные пейзажи, обычно снова хочется на природу, чтобы опять почувствовать всю красоту происходящего, но еще острее, чем в прошлый раз.

Дела захлестывали. Голова была забита. Нужно было готовиться к экзаменам, на что уходила большая часть времени.

И все же, раз или два в день, то реже, то чаще возникало желание куда-нибудь пойти. Зачем, она не могла себе ответить, но чувствовала, что что-то важное происходит или только готовится случиться, ожидая ее.

В такие минуты она подходила к окну и смотрела во двор: на другие дома, на дерево перед балконом соседней комнаты, на землю. Движущиеся машины и прохожих она не замечала, а точнее, не обращала на них внимания, как на второстепенную часть картины, главным в которой был неподвижный фон.

Вечер был на этот раз таким, какой ей и нравился. Прохлада стояла за окнами и осторожно прокрадывалась в комнату через открытую фрамугу окна. В небе на большой высоте очень медленно, незаметно для глаза, ползли перистые облака, нанесенные редкими мазками на гаснущую синеву и подкрашенные последними лучами солнца в слегка золотистый цвет. Самого солнца было почти уже не видно, тем более что окно выходило на север, и если даже выглянуть из него в сторону заката, перед глазами возникала лишь стена соседней пятиэтажки.

Но время еще не позднее, и ясное спокойствие неба, окрашенного закатными полутонами, вызвало желание выйти на улицу. Хотя родители уехали на дачу, а она любила побыть в одиночестве, в этот раз ее нестерпимо потянуло из дома. Много времени для этого не нужно: оделась, вышла, хлопнула подъездной дверью.

Воздух во дворе был еще свежее, чем тот, что влетал в окно, вероятно, за счет еле заметного своего движения. Захотелось вдохнуть его как можно больше.

Она направилась к выходу из двора. Уже оказавшись на тротуаре, тянущемся вдоль дороги и огражденном от нее небольшой полоской газона, вспомнила разговор в парке, который как-то сам пришел в голову. Было бы неплохо, если сказанное оказалось правдой. Почему нет? Вечернее небо само по себе волшебное, шелест древесных крон тоже, почему сказанному пару недель назад и почти всерьез не оказаться частью всего этого реального, частью мира, который ее окружает и который отражается в ней как на водной поверхности.

В сумочке звякнули ключи. «Теперь точно ничего не получится», – решила она и еле сдержалась, чтобы не засмеяться. И сумочка с собой, и ключи. Сотовый разве что не взяла.

Улица спускалась к реке, очень широкой и одетой в камень на этом участке, но совсем не глубокой, так что, наверное, ее можно было перейти вброд. Река обнимала город, извивалась по его изгибам, постоянно меняя направление и облик. Здесь же она пыталась казаться большой, солидной и немного строгой, однако заросли камыша по берегам и плавающие в воде утки создавали обратный эффект: уголок природы посреди большого промышленного города многим казался чудом.

Дойди до реки, она решила остановиться в сквере, расположенном почти на самом берегу. Там открывался симпатичный вид на город, и, к тому же, было немного прохладнее. Захотелось постоять, облокотившись на парапет, и попытаться раствориться в ощущении наступающего вечера.

Но редко что происходит, как запланировано. Проходя мимо одной из скамеек, она услышала голос своей одноклассницы.

– О, привет! – Алиса почти что подбежала к ней и завела многословный разговор, что умела делать великолепно.

– Что это ты вечером гулять надумала? – спросила подруга.

– А сама-то?

– Я всегда тут хожу. Мне же рядом с домом. И погода такая хорошая сегодня. Я со своими договорилась встретиться: они сейчас уже должны прийти, задерживаются. Сейчас позвоню, узнаю, когда будут.

– Мне тоже от дома недалеко, – она села на скамейку рядом с Алисой.

– А ты тут как? Говорила же, что учиться будешь с утра до вечера. Экзамены… Беспокоит что-то?

– Да нет. Просто проветриться решила. Захотелось.

– Скоро экзамены, а ее на романтику тянет.

– Аль, прекрати. Хочется просто пройтись.

– Просто так что ли ходить одной? Это же скучно. Давай с нами.

– Давай. Ты здесь будешь?

– Да.

Она хотела сказать подруге еще что-то, но не стала, так как глядя по сторонам во время беседы, увидела на противоположном берегу девушку, стоявшую у парапета набережной. Расстояние было не слишком большим, и хотя черты лица во всех мелочах разглядеть не удавалось, лицо это показалось ей странно знакомым. Она сказала Алисе, что вернется через десять минут и пошла по направлению к мосту, который начинался сразу в конце сквера.

10. Вечер завершается

Проходя по мосту, она бросила взгляд на небо. Начинало понемногу темнеть. Закат, окрасивший землю рыжими пятнами, превратился в розово-красные полосы на горизонте, перемежающиеся с темными полосами облаков. Ветер набегал слабыми, тихо свистящими порывами, обдавая вечерней свежестью.

Все, что было над головой, казалось огромным, бесконечным в своей глубине, а закатные отблески делали небо почти осязаемым.

Перейдя на противоположный берег, она поняла, что девушка, в сторону к которой она направилась, исчезла из виду. Еще она заметила, что вокруг непривычно пусто. Настолько, что возникло ощущение уединенности, словно где-то на природе: посреди леса или в поле.

Но это был город: пустой, без машин и пешеходов, без музыки, без привычного диссонанса бытовых шумов и звуков. Это был ее город, хотя и совсем другой. Он будто ожил, впитав в себя, как губка, все живое и движущееся, обретя душу (или явив ее, скрытую в каменной кладке стен и под слоем асфальта).

Она спустилась вниз по пешеходной улице, начинавшейся сразу за мостом, направившись к главной городской площади. Зачем она пошла именно туда и почему ее не удивляло отсутствие вокруг привычной жизни, объяснить она не могла. Просто не думала об этом. Почти как во сне, когда человек воспринимает самые странные картины и события как должное и не размышляет об их реальности.

По дороге никто ей не встретился. Только на половине пути к площади она увидела открытую дверь по правой стороне, располагавшуюся на стене старого здания, за которой в помещении горел свет. Других таких дверей на пути не попадалось, и потому большего было и не нужно – она заглянула.

Внутри помещения, не имевшего окон и какой-либо обстановки, около дальней от входа стены стоял человек. Это был высокого роста немолодой мужчина. Глаза его закрывали затемненные очки, что выглядело несколько странно в вечернее время. Лицо, не слишком подвижное, не несло на себе печати каких-либо эмоций. Из одежды запомнился только коричневый, или ей так показалось в освещении комнаты, костюм. В руке что-то наподобие подсвечника со вставленной в него горящей свечой. Или это была не свеча, а огонек.

Напротив него, спиной к входу, стояла женщина, похожая на ту, которую она увидела около моста. Но лица не было видно, и сказать определенно не получалось.

Оба то ли не заметили гостью, то ли не обращали на нее никакого внимания.

После недолгого молчания мужчина заговорил:

– Старайтесь не отставать, света на пути немного, только тот, что я держу в руке. Прошу за мной.

Он прошагал до угла комнаты, где, выхваченная ярким светом свечи, обнаружилась дверь. Открыв ее, вошел в темное помещение, и женщина ступила следом.

Помедлив на секунду, она осторожно вошла за ними. За дверью оказалась лестница, уходившая вниз вдоль стен, словно спираль с прямыми углами: ее почти не было видно, но по траектории движения света, который использовали двое, можно было об этом догадаться. В другой стороны лестницы не было ни стены, ни перил, отчего свет внизу был хорошо виден, но нужно было смотреть под ноги, чтобы не упасть.

Идти пришлось почти наощупь, держась за стены и глядя то под ноги, где ничего почти разглядеть было нельзя, то на свет, ускользавший все ниже.

Спускаться пришлось достаточно долго, пока она, наконец, не очутилась на площадке, где располагалась еще одна дверь. Здесь никого не оказалось, но было уже не так темно: из-за приоткрытой двери пробивался свет.

За дверью оказался коридор, тускло освещенный и будто бы облицованный камнем серо-зеленого цвета: точнее в полумраке сказать было нельзя.

***

Широкий, под низким закругленным сводом, коридор вел все дальше, и она уже не понимала, где какая сторона света и много ли пройдено. Время от времени путь рассекался резкими поворотами, то вправо, то влево, которым она вынуждена была следовать. Впрочем, это не был лабиринт: ни разу не попадалось развилок и перекрестков. Двигаться выходило все время вперед, слушая эхо собственных шагов и довольствуясь тусклой иллюминацией, освещавшей дорогу.

Тишина и одиночество совершенно сбили с толку. Она смотрела перед собой, не останавливалась и не оборачивалась назад. Не хотелось останавливаться. Было лишь желание идти вперед, оставляя за собой каменную кладку пола и стен.

Наконец, впереди появился свет, значительно более яркий, нежели тот, что освещал коридор. Не столь сильный, как днем, а скорее отмечавший собой более просторное помещение, в полной мере освещенное и совсем не сумрачное.

Затем, по мере приближения к источнику света, она различила звуки, которые оттуда доносились. Это был разговор, складывающийся из нескольких мужских голосов, которому аккомпанировали вполне бытовые звуки вроде скрипа деревянных стульев и глухого стука посуды.

Когда она вошла в зал, взгляду ее предстала странная картина. За длинным деревянным столом сидело четверо старомодно одетых людей. Первый, что расположился на самом освещенном месте с краю, был полным мужчиной лет сорока с круглым лицом и курчавыми волосами. Одет он был в нечто похожее на камзол: как называлась такая одежда, она точно не знала.

Второй, сидевший за ним, был в подобии монашеской рясы, но так как его закрывала тень, лежавшая в углу, точнее описать внешность было невозможно.

Третий, что расположился напротив толстяка, был преклонных лет, с густой и длинной седой бородой, одетый тоже во что-то несовременное, плотное, густого черного цвета. Рядом с ним был четвертый, в серой монашеской одежде, с выбритой макушкой, как делали когда-то католики.

Когда она подошла и поприветствовала их, толстяк с приветливой улыбкой повернулся к ней и сказал:

– Филипп. Напротив меня сэр Джон, – он указал на длиннобородого, – это отец Роджер, – на монаха в сером, – и отец Тритемий, – на сидевшего в темноте. – Мы искренне рады Вашему обществу, однако хотим спросить, что заставило фройлейн прийти сюда?

Она на секунду замешкалась. Ведь нужно же было что-то отвечать.

– Я, честно говоря, сама не знаю.

Полный мужчина засмеялся.

– Ну как это вы не знаете? Если бы не знали, не пришли бы. Боюсь показаться настойчивым, но какой-то вопрос у вас все же есть.

Она еще немного подумала и ответила:

– Вообще, я хотела бы узнать про бабушку.

– Вот, уже лучше. Знать свою родословную – хорошее дело. Что же вы конкретно хотели узнать?

– Видите, у меня есть заколка. Так вот…

– Продолжайте, здесь все свои.

– Она сначала сломалась. А потом.. В общем, я нашла ее целой.

Полный мужчина снова засмеялся.

– И это все? Вещи имеют свойство ломаться со временем. А иногда нам только кажется, что они ломаются. И так ли это важно? Право, не могли вы прийти сюда только поэтому.

– Кажется, вы правы, но я здесь.

– Случайностей не бывает, юная леди, – заметил бородатый господин. – Случайность – это опоздавшая закономерность.

– Вы хотели сказать непознанная, мой друг? – спросил толстяк. – Меня учили именно так.

– Нет, Филипп, всего лишь опоздавшая. Настолько, что кажется случайностью. Но это мое мнение, и не более того.

– Бросьте эту философию. Мало вам засорять мозги ученикам, – заметил монах в сером. – Давайте к делу. Итак, леди, что вам нужно, знаете только вы сами, и конечно, гораздо лучше всех нас. Мы можем только указать вам дорогу.

– Точнее, дать ключ, – заметил бородатый господин.

– Именно, сэр Джон. А вас, святой отец, – он обратился к сидевшему в тени монаху, – я прошу дать девушке ключи. Дверь ей самой сложно будет открыть.

– Отец Тритемий самый большой специалист по ключам среди нас, – заметил толстяк.

Он почтительно взял у монаха связку и передал ей.

– А теперь идите туда, – он указал на дальний конец зала. – Откроете дверь и за ней все узнаете.

– А что там будет?

– Ничего нового. Как говорил один великий человек, «что наверху, то и внизу». Ничего нового для вас там не будет. Все это вы уже знаете.

– Удачной вам дороги, – произнес сидевший в углу монах.

Она поблагодарила их и направилась в дальний конец помещения.

11. Вода

Дверь поддалась не сразу. Сначала металлический ключ, со звоном и щелчками вставляемый в скважину замка, долго не хотел двигаться в сторону. Потом все-таки повернулся. Но дверь, состоявшая из массивных дубовых досок, к тому же распухшая от влажности, оказалась тяжелее, чем можно было подумать, и потому пришлось толкать ее, оперевшись всем телом.

Позвать на помощь тех, кого она оставила за спиной, мысли не было. Видимо, они так и сидели сзади, хотя никаких звуков с того конца комнаты уже не доносилось. Возможно, они и вовсе покинули свои места, пока она добралась до двери.

Наконец разбухшая от сырости деревянная преграда, впившаяся в дверной проем, поддалась и открылась вовнутрь. За ней оказался такой же коридор, как она видела раньше.

Идти в этот раз пришлось гораздо меньше. Путь уже не был таким длинным, хотя и много раз изгибался.

Обращали на себя внимание детали, которых не было в предыдущем коридоре. В некоторых местах капало с потолка. Кладка была несколько иного цвета (или это было результатом воздействия воды). И что стало заметно сразу, здесь было значительно темнее. Такой эффект давало или слабое освещение, или странная форма сводов: коридор не имел идеально прямых стен и пола, местами напоминая по своему строению пещеру.

Наконец стены расступились, и она оказалась в просторном зале, хотя и в темноте. Видно было только начало каменной дорожки под ногами.

Некоторое время она простояла в нерешительности: идти дальше было сложно, так как путь был выхвачен светом только в самом своем начале. И судя по тому, что он представлял собой лежащие не слишком близко друг к другу и не очень ровные камни, двигаться в темноте было рискованно.

После минуты раздумья она решилась. Сделала шаг, потом второй. Но пройдя так метров десять, поняла, что не видит теперь ничего вокруг.

Только она остановилась, как сбоку от нее, потрескивая, зажегся небольшой красный огонек, который вырос до шара с апельсин размером. Яркий, и в то же время прозрачный, он поднялся до уровня ее лица и завис в воздухе.

Затем, с другой стороны, зажегся второй. После еще несколько. Их точно было больше десятка.

Теперь она могла разглядеть то, что было вокруг: шары освещали пространство оранжевым цветом.

Она стояла посреди водоема, который напоминал что-то среднее между пещерным озером и прудом. Местами, правда, вода двигалась, как в ручье, касаясь камней, выходивших на поверхность.

Своды потолка спускались достаточно низко, местами почти до ее макушки. С них свисало что-то вроде мха или другой растительности, способной закрепляться на камнях. Было и нечто покрупнее, напоминавшее кустарники. Стволы их имели темный, коричневый или серый оттенок: точнее сказать в тусклом оранжевом свете огоньков было нельзя. Растительность же была густо-зеленой.

Поверхность воды, отчасти чистая, в других местах была похожа на затянутое зеленью болото или покрытый водорослями пруд.

Но больше всего привлекали ее внимание огоньки. Они поначалу висели в воздухе, будто разглядывая ее, а затем начали медленно и без особой системы двигаться вокруг, то удаляясь, то снова приближаясь.

Она вспомнила «Божественную комедию», которой зачитывалась пару лет назад. В аду были такие же огоньки, в которых горели души грешников. Не самая приятная ассоциация.

Однако же эти огоньки производили другое впечатление. Словно живые существа они спокойно кружили около нее и освещали дорогу.

Теперь путь был виден почти как днем. Тропинка оказалась камнями, торчащими из воды, и причудливо изгибалась, прячась за стенами и колоннами зала, который оказался похожим скорее на пещеру.

Сколько пришлось идти дальше, она не запомнила. Огоньки перемещались следом, и казалось, что они, мигая, дают советы, говорят что-то важное и полезное. Но ничего этого она не запомнила. Осталось только само впечатление от движения по тропинке, окруженной водой, сопровождаемого кавалькадой странных, бесформенных попутчиков.

Вскоре она увидела вдалеке выход, освещенный тусклым голубоватым светом, и направилась в его сторону. Но сколько бы она не пыталась достигнуть его, он не приближался.

Только сейчас она заметила, что дорожка, на манер лабиринта, изгибалась, петляла между выточенных водой пещерных стен и колонн, местами даже пересекала сама себя.

Сколь бы ни шла она, сколько ни меняла направление на пересечениях дороги, путь ее проходил по одним и тем же местам.

Она поняла, что дойти до выхода можно было только одним способом. И только подумала об этом, как огни начали мерцать и двигаться быстрее и беспорядочнее обычного.

Не обратив на них внимания, она ступила в воду, готовясь, что придется плыть. Глубина, однако, оказалась небольшой. По мере того, как она двигалась к выходу из зала, вода еле достигла ее колен.

Выбравшись на берег, она направилась к выходу, который привел ее в другой зал. Посреди него находился большой камень, прислонившись к которому сидела женщина.

Подойдя поближе, она увидела, что та обернулась. Что-то знакомое в лице заставило ее спросить:

– Простите. Вы похожи…

– Нет, вы ошиблись. Ее здесь нет. Но со мной можете поговорить. Садись рядом, – женщина перешла на «ты», и тон ее стал более мягким. – Я знаю, что ты хочешь спросить, но расскажу только то, что знаю сама. А знаю я не больше тебя.

– Ты пришла не из-за заколки, – продолжала она. – Повод и причина – это разные вещи, ты девочка умная, это понимаешь.

– Но что с ней случилось все-таки?

– А так ли это важно? Все время что-то происходит, и ты даже не замечаешь этого. Не думаю, что заколка – это самое важное, что случилось с тобой, не так ли?

– – Я хотела узнать про бабушку.

– Ты и так про нее все узнала. Что еще тебе рассказать? – после некоторой паузы женщина добавила. – Ты так на нее похожа.

– А можно узнать, кто вы?

– Я? Подруга твоей бабушки. Наверное, самая лучшая. И твоя тоже.

– Это мне ничего не говорит.

– И не надо. Когда ты вошла в воду, мы познакомились. Вода не только смывает все плохое. Вода переносит, ведет. Можно, как говорится, плыть по течению, а можно быть этим самым течением. Особенно если знать, куда двигаться.

– Но я не знала, куда приду.

– Тогда бы ты сюда не пришла.

Промолчав, она добавила:

– Ты уже знаешь, чего хочешь и куда движешься. Остальным про это говорить не надо. Те, кто должен, сами все поймут. И никогда не останавливайся. Если вода остановится, она зарастает, превращается в болото, огни которого уже не освещают дорогу, а только светят непонятно для чего.

– Я вас поняла.

– Но не думай, что все так просто. Когда ручей начинается, он чистый, из него можно пить. Со временем он расширяется, становится рекой. И загрязняется.

– А можно как-то…

– Нет. Это неизбежно. Но это совсем не значит, что нужно становиться болотом. Согласна?

– Да.

– Я же говорила, ты все и так знаешь.

Они говорили еще очень долго, так что время это показалось ей впоследствии вечностью. Говорили о многом, и о многом она спрашивала, хотя на каждый вопрос тут же сама находила ответ, а потому все сказанное женщиной было для нее очевидным и понятным. Беспокойство и сомнение постепенно исчезали, уступая место совсем другим чувствам.

12. Начало дня

В темноте появились чуть слышные звуки. Птичье пение, или точнее, веселый треск и чириканье. Она открыла глаза. Воскресенье, утро. Уже десять часов, судя по будильнику, стоящему на тумбочке справа от кровати.

Приснится же такая странная вещь. Вчера вечером гулять пошла, и, видимо, свежий воздух перед сном так повлиял.

Ощутив босыми ногами прохладный пол, прошлась по комнате, выглянула в окно. Ночью был дождь, судя по лужам во дворе и неповторимому запаху политой водой листвы. Вдохнула его с особым удовольствием.

Постояв так немного, она вернулась к кровати и по привычке открыла раскладушку телефона. Всего одно сообщение. Сегодня утром. Содержание ей понравилось. И особенно ее порадовал номер, с которого оно пришло.

13. Вместо эпилога

Где окажусь во сне?

На окраинах ли закатного города,

Где будет край краснеть

Неба, лишенного всякого холода?

Где я проснусь потом?

Дома ли, или в дороге где-то,

Чтобы своим хвостом

Выкрасил стены огонь рассвета?

Как далеко идти,

Выбросив компасы и идеалы,

Тонкую нить схватив,

Что Ариадна не замотала?

Что говорить потом,

Разворошив звуковые волны?

Или молчать о том,

Что я успел поутру запомнить?

Так ли, иначе. Но

Что-то случается, что-то снится,

Что-то идет из снов,

Переходя через их границы.