Текст книги "Чёрный принц"

Чёрный принц
Корвинус Олеандер

Иллюстратор Оксана Дворецкая

© Корвинус Олеандер, 2024

© Оксана Дворецкая, иллюстрации, 2024

ISBN 978-5-0062-3287-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Проклятый король

I

Где-то там, на звездном небе,

На Серебряной планете

(что за странное названье!) —

Замок Высшего Сиянья.

В Замке Высшего Сиянья

Суета, переполох:

– Свадьба! Свадьба! Нынче свадьба!

Принц поженится, даст бог!

Паж и фрейлина украдкой,

Потихонечку в чулан.

Страшно-страшно! Сладко-сладко!

Он рукою гибкий стан

От одежд освобождает,

Что-то в ушко говорит,

Грудки нежные лобзает,

Между бедер теребит,

И немыслимую тайну,

Рану алую пронзив,

Паж девице открывает…

Звездопад! Лавина! Взрыв!

В Замке Высшего Сиянья

Суета, переполох:

– Свадьба! Свадьба! Нынче свадьба!

Только дурень—скоморох,

Старый клоун, шут горбатый

Полон грусти и тоски.

Вечно прячется куда—то…

(поседевшие виски,

пальцы тонкие, кривые,

два зрачка в одном глазу,

зубы редкие, больные,

бородавка на носу)

Потихонечку в сторонке

Ходит задом наперед,

Голоском гнусавым тонким

Песню странную поет:

– Бьется бабочка в окошко.

В темноте не видно лиц.

Потерпи немножко, крошка:

Где принцесса, там и принц…

В Замке Высшего Сиянья

Суета, переполох:

– Свадьба! Свадьба! Нынче свадьба!

Принц поженится, даст бог!

Гостей все больше – прибывают

(прилив осеннею порой).

Никто из них еще не знает,

Какой нелепой стороной

Весь этот праздник обернется,

Какое диво впереди.

Народ толкается, смеется

И предвкушение в груди

Баюкает, как мать ребенка

Ночной порою при свечах.

Друг друга под руку, в сторонку:

– Не может быть!

– Да бросьте!

– Ах!

И сплетня темною волною

Кипучей, яростной, седою

Бежит по замку там и тут.

Печален только старый шут.

Не корчит рожи, не гогочет,

Не машет призрачным мечом,

Не прыгает и не резвится;

О стену кривеньким плечом

Облокотился и застыл

(из воска странный истукан);

Глаза печальные прикрыл;

Веселых колкостей фонтан

Как будто бы иссяк навеки;

На грудь упала голова,

Как падают на землю ветки;

И снова странные слова:

– А вашу дивную планету

Он уничтожит, как вампир

Уничтожает жертву где-то.

Подумать только – целый мир

В обмен на мертвую невесту!

Что за немыслимая боль

У этого мальчишки в сердце?

И правда – проклятый король…

В Замке Высшего Сиянья

Суета, переполох:

– Свадьба! Свадьба! Нынче свадьба!

Рыболов, скорей улов

В кухню жаркую на уголь!

Нынче праздник! Нынче пир!

Час двенадцатый на убыль,

Час торжественный пробил.

Обычай свадьбы непривычен:

За веком век, за разом раз

Невеста алою накидкой

От жениховых скрыта глаз,

В толпе глубокой, на коленях,

Как виноватое дитя,

Послушная завету древних,

На ложе брачное хотя,

Должна скрываться, чуть живая,

Дыханье затаив в груди,

Намеку каждому внимая

Того, кто будет позади42

На полшага, в накидке синей,

Кто потихонечку, не сильно,

Но вовремя в плечо толкнет:

– Готовься, милая – идет!

Сквозь толпу гостей бывалых

Должен принц, покинув трон,

Подойти к накидке алой

И, отдернув полотно,

(задрожит, в глазах испуг,

напряженная спина,

четки выпадут из рук)

Громко крикнуть: вот она!

Нетерпением томимы

Приглашенные стоят,

Факелов цветущих мимо

К трону устремляя взгляд.

Поднял руку сам король:

– Хочешь пожениться коль,

Должен следовать процессу —

Отыщи свою принцессу!

В тот же миг, в одно мгновенье,

Как холодная волна,

Затопила помещенье

Гробовая тишина.

И ни шороха, ни вздоха,

Ни словечка на устах,

Ни ответа, ни вопроса —

Ожидание в глазах.

Вдруг над замершей толпою,

Просочившись сквозь запоры,

Сквозь посты, заставы сквозь,

Появился новый гость.

То ли снится, то ли мнится,

То ли, правда, что-то есть —

Нечто пестрое (не птица),

Неизбежное, как весть,

Невесомое, как листик,

И заметное едва,

К месту тронному стремится…

(повернулась голова)

Там в короне из железа,

В черном фраке, с тонким жезлом,

Как скала над морем лиц,

Возвышается мой Принц.

Принц вытягивает руку…

Не взирая на гостей,

Тут же смелая летунья

Принцу на руку скорей.

Тонкий палец безымянный

Оседлала, чуть дрожит.

Принц, не смея шелохнуться,

Все на бабочку глядит.

На крыла изящный контур,

На немыслимый узор,

На туманный глаз тягучий,

На холодный этот взор.

Замер, замер Принц прекрасный.

Неподвижное плечо.

[Ах, как сердце бьется страстно!

То—то будет горячо!]

Взгляд прикован, будто цепью,

Оторваться нету сил.

Миг – как целое столетье.

Принц рукой пошевелил…

Тут же легким поцелуем

(что за сказка! что за стих!)

Озорница и шалунья

Взмыла ввысь, а мой жених

До предела неприлично,

Громко-громко, зычно-зычно,

В тот же миг, покинув место,

Крикнул:

– Вот моя невеста!

И за бабочкой со смехом,

Отраженным звонким эхом,

Позабыв предупрежденья,

Безразличный к осужденью,

Сквозь толпу гостей высоких,

Пораженную ответом,

Мимо фрейлин златооких,

Мимо мудрецов совета,

Лунным зайчиком, вприпрыжку,

Мотыльком, беспечным ветром,

Как ребенок, как мальчишка,

Принц мой, Ка—Ин, скрылся где-то.

 
Гости в ужасе:
– Скандал!
– Что за странный, дикий номер!
– Принц невесту не признал!
А король-то взял да помер.
Тихо так, без суеты.
Только сморщился чуть-чуть
(прошлогодние цветы)
И во тьму – в последний путь.
 
 
Старикашки—мудрецы
В тесный круг – держать совет:
– Безобразия такого
в хрониках в помине нет!
– Юный Ка—Ин не чудак,
но – безумец!
– Это так!
– В данном случае закон
Как дитя – бессилен он!
 
 
Только королева-мать
Нерушима, как гранит,
Неподвижна, как скала —
Все молчание хранит.
Ни истерик, ни слезинки;
Безразличное лицо;
Нет ни складки, ни морщинки.
Только царское кольцо
Левой теребит рукою;
Поломался ноготок;
Да еще одно: тоскою
Затуманился зрачок.
 

 
**
 
 
В Замке Высшего Сиянья
Черный траур и покой.
Льется шепот темной лавой:
– Умер, умер наш король.
– Королева заболела.
– Ка-Ин тронулся умом.
Только старый шут горбатый
Машет призрачным мечом.
– Раз, два, три, – поет он песню.
Покатилась голова.
Утопилася невеста.
Юный принц сошел с ума.
А король-то взял да помер.
Громче в дудочку дуди!
Это присказка, не сказка.
Сказка будет впереди.
 

II

 
С той свадьбы, с той злосчастной свадьбы,
Не мало весен утекло.
Среди высоких стен укрылся
Мой принц. За пыльное стекло.
 
 
В старинной башне позабытой.
Отшельником. На сто замков.
Давно не чесаный, не бритый.
Как пленник, только без оков.
 

III

 
Безлюдно стало на балконах.
Бледнеет в небесах луна.
Уснули птицы в темных кронах.
Уснула целая страна.
 
 
– И тьма героя поглотила…
И выбраться – уже никак, —
Облокотившись на перила,
Бубнил под нос горбун-дурак.
 
 
– Мой странный принц,
тебе уж двадцать.
Ты не участвовал в войне.
И вместе с братом упражняться
Не стал – с мечами на спине
По лестницам крутым не бегал.
Лишь ночью в темный океан
Один на крохотной лодчонке
Порою тайно уплывал.
 
 
Там на мерцающие звезды
Один, как пес в глуши ночной,
Ты все глядел, роняя слезы,
И думал, думал лишь о той,
 
 
О той, что там, во тьме высокой
На голубой звезде далекой
Привыкла ветры заклинать
И на закате колдовать.
 
 
Ее глаза – каштаны мая;
Ее улыбка – лунный луч,
Мерцает, сумрак рассекая,
В лесах среди обрывов-круч;
 
 
Своим дыханьем земляничным
Согреет бабочку в руке;
Лепешкой сдобною лакричной
Покормит уток на реке;
 
 
Верхом проедет на олене
И в догонялочки с лисой;
А опустившись на колени,
Напьется утренней росой;
 
 
Ненастной ветреною ночью,
Забравшись на высокий холм,
Подбросит ввысь бумаги клочья —
В них сообщается о том,
 
 
Что лишь того она полюбит,
Кто Черным называться будет,
Кто в свете сумрачном свечей
Один секрет откроет ей.
 
 
Секрет такой бесчеловечный,
Что тут же кругом голова,
И тут же все, что было Вечным,
Сгорит в огне как трын-трава.
 
 
И для того, чтоб эта встреча
Произошла, теряя кровь,
Скрепя сердца, ссутулив плечи,
Готов ты снова, вновь и вновь
 
 
Терять все то, что сердцу близко.
Чтобы однажды эту киску
С хмельною ласковой улыбкой,
В объятьях сжать во мраке зыбком.
 
 
Погубишь матушку родную.
И муку страшную любую
Ты выдержишь, смеясь, шутя.
Все это предрекаю я.
 

IV

 
Вот Принц. Все в той же старой башне.
За годом год, за разом раз
В халате ветхом нараспашку,
Серебряный прищурив глаз,
 
 
Как рыболов из темной бездны
Ершей и яростных угрей,
Улов заветный извлекает
Из крепкой памяти своей:
 
 
Едва заметное касанье;
Изящный контур и узор;
Легка, прозрачна, как дыханье,
Как лунный луч, как птичий взор;
 
 
А на крыле лицо девичье,
Копна волос, зеленый глаз —
Ведь кто—то иногда в обличье
Чужом разыскивает нас.
 

V

 
– Между мной и тобой – бесконечность.
Бездна времени. Тьма расстояний.
Мы – два солнца из разных созвездий,
Две звезды из дальних галактик.
 
 
Если б мог я однажды ночью
Вызвать огненный ветер ужасный!
Чтобы сжег он и кожу, и мясо;
Чтобы плоть превратилась в пепел;
 
 
Чтобы с тихим и ровным шуршаньем,
Будто листья с ветвей осенних
Неуютной ветреной ночью,
Черной пылью с костей облетела;
 
 
Чтобы пыль эта темною птицей
Взмыла в воздух прозрачный полночный;
Чтоб летела быстрее мысли
Выше туч, выше гор, выше неба,
 
 
Сквозь печальный космический сумрак,
Мимо дыр прожорливых черных
Много месяцев, год за годом —
На планету твою, колдунья;
 
 
Чтоб летела над морем, над лесом,
Над заснеженной белою степью,
Над озерами, над болотом,
К твоему жилищу родному.
 
 
И упасть к ногам твоим нежным
На холодную влажную землю;
Мертвым порохом лечь пред тобою,
Стать дорогой твоей и тропою;
 
 
Прикоснуться к твоим подошвам;
Зацепиться жалкой пылинкой;
Чтоб ходила по мне, чтоб топтала,
Танцевала колдунские танцы;
 
 
Чтобы утром, устав, обессилев,
Ты во сне фантастическом странном
Улетела бы к той планете,
Где остался скелет мой белый.
 
 
Ты б веночком украсила череп;
А, стянув с мизинца колечко,
Мне б на палец его надела,
Обручившись со мною навечно;
 
 
Прикорнула б к моим коленям;
Улыбнулась счастливой улыбкой;
И забылась глубокими снами.
Сон во сне – возможно ли это?
 
 
А проснувшись в своей постели,
Услыхала бы голос отцовский:
– Где кольцо твое, милая дочка?
– Потеряла, – ответишь смущенно.
 

VI

 
Летело время белым ветром,
Веселым поездом шальным
И тут же исчезало где—то,
Как исчезает где—то дым.
 
 
Тринадцать весен королева
Носила в узелке обед.
Подолгу у дверей сидела.
Тринадцать зим. Тринадцать лет.
 
 
Глядела вдаль, чуть—чуть вздыхала,
К щеке портретик прижимала,
И разберешь едва—едва
Шептала странные слова:
 
 
– Ушел ты с блеском, страшным блеском,
Как могут только короли:
Супруг мой в склепе, а невеста…
Невесту так и не нашли.
 
 
Одну лишь туфельку на шпильке
Вернула щедрая волна.
Нет ни надгробья, ни могилки —
На дне холодном спит она.
 
 
Все кормит раков и рыбешек
Своею плотью (замкнут круг),
Как кормят птичек или кошек,
Как брата – брат, а друга – друг.
 
 
Одни лишь мраморные кости
Мерцать останутся на дне,
Как по ночам мерцают звезды
В пустынной неба тишине.
 
 
А мать с отцом невесты скоро
(я не сумела им помочь)
Не в силах жить с таким позором,
Отравы съели. В ту же ночь.
 
 
Родимый брат тебе готовит
Подарок страшный, подлый, злой:
На первом промахе подловит
И сердце длинною иглой
 
 
Пронзит насквозь и разукрасит
Горячей кровью царский трон —
Он оскорблений не прощает,
Обид не забывает он.
 

VII

 
Вот как-то раз грозою страшной
Тайком явился к старой башне,
Проказник, выдумщик и плут,
Старик-горбун, придворный шут.
 
 
– Как хорошо, что ты явился, —
Печально Ка-Ин говорит.
И шут улыбкою скривился.
Зрачок во тьме огнем горит:
 
 
– К тебе пришел я не случайно.
Тебе сейчас святую тайну
Я расскажу. Запоминай:
Есть за лесами горный край…
 

VIII

 
Где-то там, на звездном небе
На Серебряной планете
В Замке Высшего Сиянья
Черный Принц живет печальный.
 
 
Впрочем, не живет – томится,
Как томятся эти звезды —
Не приснится даже птицам,
Дремлющим в уютных гнездах.
 
 
В уголке доспех пылится —
Весь покрылся паутиной,
Тусклой серой паутиной.
На стене висит картина:
 
 
То ль рассветы, то ль закаты —
В окна алым светом льет.
В простынях кровавых мятых
Мать младенцу жизнь дает.
 
 
На второй картине к маме
Девочка ручонки тянет:
«Мама, мама, помоги!»
Браво! Первые шаги!
 
 
Есть еще одна – в углу:
В лунном свете, в полутьме
Девочка пером вороньим
Что-то чертит на стене.
 
 
А четвертая девчонка
Меж деревьев вновь и вновь
Круг за кругом нарезает;
Чуть приподнятая бровь;
 
 
Босиком, в коротком платье;
По колено в снег, в мороз;
Из—под платья вылетают
Лепестки от красных роз.
 
 
А на пятой-то картинке
На извилистой тропинке
Девочка (в глазах вопрос)
Что-то ищет меж берез.
 
 
Вот шестая: здесь девчушка
В белой простенькой ночнушке
Вдоль забора, мимо грядки
Убегает без оглядки.
 
 
Вот седьмая: вкруг себя
Разложив бумажек рой,
На клочках посланья пишет
Забинтованной рукой.
 
 
Вот восьмая: на крылечке
Дева теребит колечко;
К дому едет странный гость;
На воротах – череп-кость.
 
 
Вот девятая картина
В рамке простенькой и гладкой:
Здесь колечко под периной
Прячет девочка украдкой.
 
 
На десятом полотне
(не бывает хуже дел)
Кто—то смутный, непонятный
Что—то мерзкое посмел —
 
 
На девчушку прыгнул рысью,
Ей ладонью рот прикрыл
И к постели детской, низкой
Весом тела придавил.
 
 
На одиннадцатой – вечер,
Темнота, горит свеча.
Девочка, раскинув плечи,
Словно птица, сгоряча,
 
 
Со стола да в темный воздух…
Замирает… Полпути…
Еще миг и грудью об пол —
Не помочь и не спасти.
 
 
Что за странные картинки?
Сувенир? Наследство? Приз?
Тонкой-тонкой паутинкой
Их рисует Черный Принц.
 
 
Плавко, бережно, с любовью
(слабый отблеск на ключе)
Пылью, плесенью и кровью.
В старой башне при свече.
 
 
Ночь за ночью, ночь за ночью,
Много весен, много лет
Принц, мечтою одержимый,
Душу вкладывал в портрет.
 
 
Сох, бедняжка, истощался.
Убивался ночь и день.
Незаметно превращался
В привиденье, в полутень…
 
 
Бесконечна только вечность.
Холст последний завершен.
Совершенство! Безупречность!
Принц подавлен, оглушен.
 
 
На тринадцатой картине
Гроб стоит в чащобе леса.
В том гробу под черным крепом —
Бездыханная принцесса.
 
 
Принц к окошку, словно кошка —
Подставляет щеки ветру.
Успокоившись немножко,
Возвращается к мольберту.
 
 
Чуть касается портрета
И вздыхает виновато.
(занзивер рыдает где-то)
– Я люблю вас, Носферату…
 

IX

 
Лет тринадцать упорхнуло,
Зим тринадцать уползло.
Снова осенью дохнуло.
Запыленное стекло
 
 
Принц разбил со звоном сладким.
Свежий ветер на лицо.
Потихонечку, украдкой
Той же ночью на крыльцо.
 
 
Скрипнув дверью; тихой тенью;
С черной лентой в волосах;
С мелкой дрожью нетерпенья;
С жаждой подвига в глазах;
 
 
Позабыв про непогоду,
Насыщая вновь и вновь
Легким воздухом свободы
Кости, кожу, сердце, кровь;
 
 
Без державы, без короны,
Только с посохом крученым;
Ликом – грязный, закопченный;
Видом – горд; осанкой – ровный;
 
 
В черной шляпе, в черной маске,
Как герой известной сказки;
(неожиданный конец)
Быстрым шагом во дворец…
 

XI

 
Во дворце дела не плохи:
В сундуках отъелась моль,
Всюду гости, сплетни, вздохи —
Развлекается король.
 
 
Принца брат единокровный —
Властелин и царь законный.
Беспощадный, злой Ка—Он
Занимает нынче трон.
Трон сверкающий, железный.
 
 
Рядом с троном – шутки бог,
Старый клоун, шут облезлый,
Тэнэбранум, скоморох.
 
 
Мимо шлема и кокарды,
Мимо острой алебарды,
Мимо изумленных лиц
Продвигается мой Принц.
 
 
Вестибюли, коридоры…
Чистотой сверкает пол…
Гобелены, ширмы, шторы…
От еды ломится стол.
 
 
На столе стаканы, кости…
(блудный сын пришел домой)
За столом хмельные гости.
– Поглядите—ка, живой! —
Слышит Ка—Ин восклицанье.
Затаив в груди дыханье,
Как невеста к алтарю,
Он торопится к царю.
 
 
Императору поклон
Поскорее хочет он.
 
 
Улыбается король.
Теплотой сочится взгляд.
Тянет Принцу хлеб да соль —
Сделал вид, что брату рад.
 
 
Сделал вид, что брату рад:
– Братец! Ка—Ин! Я так ждал!
(грандиозный маскарад!)
Тут же праздник, тут же бал,
Тут же пьянка, поздравленья,
Тосты и увеселенья…
 

XII

 
В Замке Высшего Сиянья
Правят бал покой и лень.
Оба брата – на диванах:
После праздника – мигрень.
 
 
Через день за братом следом
На интимную беседу.
Невзирая на похмелье,
Ровно в полночь – в подземелье.
 
 
По крутым ступенькам длинным.
Алый факел на стене.
Принц, дрожа как лист осины,
Повторяет, как во сне,
Про себя, украдкой, скрытно,
Многократно, многократно,
Как заклятье, как молитву:
«Носферату… Носферату…»
 
 
В подземелье темнота,
Синий иней, холода,
Под ногами плесень, слизь…
Но они все глубже, вниз —
Для беседы тайной, важной.
У царя в кармане влажном —
(что за страшная игра!)
С рукояткою игла…
 

XIII

 
Позволь же сделать остановку,
Мой друг, и дух перевести.
Нужна немалая сноровка —
Остановить на полпути
Десницу с длинною иглою,
Что норовит скорее в грудь;
И на краю могилы стоя,
Былую выдержку вернуть.
 
 
Мой Принц в потемках слово просит
(расчет? или волшебный дар?)
И сам, играючи, наносит
Опережающий удар.
 

XIV

 
– Ты помнишь ли, о брат, легенду
Про колдуна, что с дальних звезд
К нам прилетел? Как неизменно
Ночами доводил до слез
Нас Тэнэбранум, шут придворный?
А помнишь ли, как было больно
Узнать, что с горечью в крови
Из—за отвергнутой любви
Колдун замерз в горах высоких?
Печальный, тихий, одинокий,
Он растворился без следа
От безутешности во льдах.
 
 
Послушай, брат, что было дальше,
О чем недавно я узнал…
(продолжил младший брат, а старший
покрепче рукоятку сжал)
 
 
Века летели и метелей
Серебряные лепестки
Порой цвели на дне ущелий
И умирали от тоски.
 
 
Но как—то раз охотник смелый
Немного заплутал в горах;
Убив козу, жаркое сделал;
Поев, забылся в томных снах.
 
 
И странный сон ему приснился,
На шкуре теплой спал пока:
Как будто под его подстилкой,
Во льдах – железная рука.
 
 
С лучами ж первыми рассвета
Кинжалом лед разбередил
И руку страшного скелета
У вековых отнял могил.
 
 
Руки железное соцветье
В пещере потайной одной
Он схоронил. Через столетье
Огромной глыбою резной
 
 
Ее закрыл, туда вернувшись.
Находки бережно коснувшись,
Он поспешил скорее прочь,
Как от огня. И в снег, и в ночь…
 
 
Охотник тот прожил три века.
Подумай, милый брат Ка—Он:
Любил девиц три долгих века
И пил вино три века он!
 
 
Ты видишь сам, какая сила
Волшебная в железе том:
Недуг, бессилье и могила
Тому не страшны, кто перстом,
 
 
Одним перстом его коснулся!
Я промолчу, о том, кто смел,
(мой Принц тихонько улыбнулся)
И всей рукою завладел.
 
 
Теперь узнай, в какую тайну
Проник недавно я случайно:
В далеких Сумрачных Горах,
В тысячелетних синих льдах,
 
 
В ущелье, снегом занесенном,
В одной скале, в пещере темной
За глыбой мраморной резной —
Сундук с железною рукой.
 
 
Я знаю верную дорогу
По перевалу, по сугробу.
Коль друг за другом мы пойдем,
Пещеру тайную найдем.
 
 
И ты поможешь этот камень
Столкнуть могучими руками,
Ведь так велик булыжник тот —
Лишь двое справятся…
– Вперед!
Вперед, Ка—Ин, мой брат хороший! —
Кричит безжалостный Ка-Он,
Смеется, хлопает в ладоши
И тут же прочь, и тут же вон;
 
 
И тут же к верному коню;
На руку – щит, на грудь – броню;
Закован сталью статный стан;
Меч – в ножны, а стрела – в колчан.
 

– Свечу!

– Свечу? Зачем нам свечи?

– Пещеру чтобы свет залил!

– Куда плащи?

– Плащи на плечи!

– Неси скорее хлеб и сыр!7

Всего на сборы три часа.

Дрожит ладонь. Горят глаза.

– Где мой кинжал?

– Вот там, левей!

– Вино?

– Давай! С ним веселей!

И вот, и вот в лучах рассвета

Два рыцаря, два кровных брата

(один – король, другой – с приветом)

Из замка вон и прочь куда—то…

XV

 
– Я хочу, чтобы пятки, чтобы пятки мои
Вдруг однажды копытами стали.
Чтобы твердый гранит рассыпался в песок.
Чтоб подковы следы оставляли.
 
 
Я хочу, чтоб зеницы, чтоб зеницы мои
Вдруг однажды алмазами стали.
Чтоб сверкали во мраке из алмазов зрачки.
Чтоб, как масло, стекло разрезали.
 
 
Я хочу, чтобы пальцы, чтобы пальцы мои
Вдруг кинжалами стали из стали.
Чтоб лакали они моих недругов кровь.
Чтобы мясо людское терзали.
 
 
Я хочу, чтобы сердце, чтобы сердце мое
Твоей теплой могилою стало.
Чтобы нежно укрыло багровой землей,
Когда тихо шепнешь: я устала.
 

XVI

 
Проходит первая неделя.
Шестая катится вослед.
Уж листья облететь успели,
А сыновей все нет и нет.
 
 
Все нет известий долгожданных.
И королева неустанно
(в руке свеча, мерцает свет)
Глядит на Ка-Ина портрет.
 
 
– Ты был последним, младшим сыном.
Мечтал цветком однажды стать.
Но вот в шестнадцать с половиной
Мне заявляешь: «Слушай, мать!
 
 
Я не хочу носить корону,
И не хочу быть королем.
Ваш путь уж слишком, слишком ровный!
Мне б лучше в море с кораблем
 
 
Иль в небо звездное с ракетой,
В ночи, во тьме, чтоб след простыл,
Веселой огненной кометой
Смеяться-мчаться что есть сил.
 
 
Я не хочу детей баюкать
И не хочу в покоях жить,
И сладко есть и сладко пукать,
И трон годами сторожить,
 
 
Чтоб враг мой, недоброжелатель,
Однажды в спину бы кинжал
По рукоять, испортив платье.
Или в окно. Или со скал.
 
 
Жизнь короля – тоска, болото.
Уж лучше в море и на дно…»
Ко мне прижался плотно-плотно
И слово страшное одно
 
 
Шепнул на ухо еле слышно
(его сквозь суетные дни
я пронесла с тяжелым сердцем),
Сказал ты: Мама, прокляни!
 
 
И тут же прочь, не оглянувшись.
Затихли гулкие шаги.
И тут же гром, и тут же тучи.
Я небу: Небо, помоги! —
Сбылось ужасное гаданье —
Явился Проклятый Король!
 
 
Ах, бедный мальчик, сын мой, Ка—Ин,
Я знаю, на какую роль
Себя готовишь столь жестоко:
Иная, страшная дорога
Тебя зовет и манит прочь.
В безлунную слепую ночь
Мне сон приснился неприятный,
Что ты, как старый пес кудлатый,
Больной, голодный, верный пес
(поджатый хвост… глаза без слез)
За ночью ночь, за летом лето,
Один, как перст, в глуши лесной,
Целуя мертвую невесту,
Проклятый век закончишь свой.