Текст книги "Дело Тутанхамона"

15

Картером овладело беспокойство. Вдруг мумия Тутанхамона все же была в той гробнице, которую нашел Абд эль-Расул, но ученые ее не опознали? Он пристал с расспросами к Навилю, и тот поведал все, что знал.

Мумии были сложены в одной погребальной камере. Видимо, жрецы снесли их туда в спешке, потому что пелены оказались потревожены. К тому же состояние некоторых мумий говорило о том, что до этого они успели побывать в других гробницах: их не раз переносили с места на место. Время показало, что усилия преданных жрецов не пропали даром, ведь им удалось спасти от поругания тела, сорока властителей Египта, в числе которых были останки самых знаменитых фараонов!

Картера неприятно поразил рассказ о том, как именно сотрудники Каирского музея изымали мумии из гробницы. Всего за двое суток, в обстановке невиданной спешки, все содержимое погребальной камеры подняли на поверхность, упаковали в ящики и отправили на судно, не сделав фотографической съемки гробницы и не зафиксировав расположения находок! Что, если в суете личности покойных фараонов перепутали?

Навилю стало ясно, что Картер не успокоится, пока сам не осмотрит мумии, поэтому отпустил его на неделю в Каир, снабдив рекомендательным письмом.

* * *

Те, кто называл Каирский музей пещерой Али-Бабы были, в сущности, правы, ведь именно здесь хранились все египетские древности! Скульптуры, саркофаги, стелы и сотни других произведений искусства пылились прямо в коридорах. Немало лет пройдет, прежде чем в музее сложится продуманная экспозиция, где каждая вещь предстанет во всем великолепии. Конечно, Мариэт,[39]39
  Огюст Фердинанд Мариэт (1821 – 1881) – французский египтолог, археолог. Основал и возглавил управление раскопками и древностями, а также первый египетский музей, положив тем самым конец расхищению древностей. (Прим. пер.)


[Закрыть] некогда теснившийся со своими экспонатами в первом Египетском музее в Булаке, был бы счастлив получить в распоряжение хоромы, которые теперь выделили музейному собранию в Каире. И все-таки четыре тысячи лет египетской истории заслуживали лучшего!

Картер был взбудоражен до предела, однако сумел справиться с волнением, разговаривая с сотрудником музея. Прочтя письмо Навиля, тот приветливо улыбнулся:

– Желаете ознакомиться с мумиями из гробницы в Дейр-эль-Бахри? Пожалуйста! Они в музейной экспозиции.

– Знаете, мне необходимо побыть в зале одному.

– Хорошо, оставайтесь на часок после закрытия.

– Одного часа будет недостаточно.

– Простите, а над чем вы, собственно, работаете?

– Хочу удостовериться, что при идентификации мумий не было допущено ошибок.

Сотрудник музея всплеснул руками.

– Их уже не раз осматривали именно с этой целью. Обстоятельства находки сложились столь необычайны, что многие ученые встревожились, поспешили изучить мумии и подтвердить, что личности покойных фараонов установлены совершенно правильно.

– А есть ли среди них Тутанхамон?

– Такого царя здесь нет.

– Скажите, а сохранились ли у вас в музее архивные материалы о раскопках в Долине царей?

– Да, у нас есть дневники археологов, работавших там начиная с XVIII века. Их больше пятидесяти! Теперь мы твердо знаем, что в Долине нечего искать.

– Позвольте с вами не согласиться.

– И напрасно. Не забывайте, что там поработали не только археологи, но и грабители. От них ничего не ускользнуло. Но если вы по-прежнему хотите ознакомиться с архивом…

– Да, хочу.

* * *

Поднявшись по ступеням монументальной лестницы, Картер с благоговением переступил порог зала, где на всеобщее обозрение были выставлены мумии фараонов Нового царства, призванные служить своим владельцам в загробном мире. В зале оказалось безлюдно. Ах, с какой радостью Картер снова запеленал бы высохшие мумии, разложил их по саркофагам и укрыл от любопытных глаз ахающих посетителей!

Лица двух мумий все еще излучали страшную силу – мумии Рамсеса II и Сети I, заупокойный храм которого являлся украшением Абидоса. Глядя на них, можно было действительно уверовать в победу египтян над временем и смертью.

Осмотр экспонатов подтвердил слова сотрудника музея – Тутанхамона среди них нет.

Ни его мумии, ни саркофага…

А существовал ли такой фараон вообще?

* * *

Картер дотошно изучал музейные архивы и не нашел ни малейшего намека на Тутанхамона. Его имя ни разу не упоминалось и в связи с какой-нибудь ошибочной расшифровкой или атрибуцией, словно такого царя и вовсе не существовало! С одной стороны, это было подозрительно, с другой – напротив, подкрепляло версию Картера.

Коллеги молодого ученого с ужасом смотрели на то, как напряженно он работает. На все предложения поужинать, Картер сухо отказывался. Наскоро перекусив хлебом и фруктами, он вновь обращался к пище более возвышенной.

Однажды утром, в последний день пребывания в Каире, усилия Говарда были вознаграждены. Он обнаружил рукописную статью без подписи, посвященную печати царского некрополя. На ней изображался бог Анубис в виде шакала, лежащего над девятью связанными коленопреклоненными фигурами. Оттиск этой печати встречался только в Долине царей. Удастся ли когда-нибудь Говарду увидеть его нетронутым?

Молодой человек запомнил композицию печати и продолжил чтение статьи, задумавшись над странным феноменом. Дело в том, что вход в некоторые гробницы был архитектурно оформлен и хорошо виден издалека, а в другие – замурован и засыпан, словно его хотели скрыть от посторонних глаз, дабы воры не потревожили священное тело. Если гробница Тутанхамона и существует, то она может принадлежать только ко второму типу захоронений. А значит, для того чтобы ее найти, придется перелопатить тонны песка…

К статье прилагалась верхняя часть папируса с рассказом о гибели бога Осириса от рук его брата Сета. Затем речь вдруг пошла о каких-то проклятиях, которые якобы обрушатся на осквернителей гробниц!

Картер несколько раз перечитал иероглифы. Не веря своим глазам, он попросил перевести текст двух сотрудников музея и стажера из Германии. Все они подтвердили, что речь идет именно о проклятиях! К счастью, на папирусе стоял инвентарный номер, по которому можно было отыскать недостающую часть текста.

Картер вытребовал себе допуск в запасники музея, где хранились восхитительные произведения искусства.

Египетские боги, видно, благоволили к Картеру: после долгих поисков он нашел вторую часть папируса с тем же инвентарным номером. Раздельное существование двух частей папируса может показаться читателю странным, но это обычное явление в музейной практике. Действительно, к чему тревожиться о мелких, незначительных находках?

Картер быстро прочитал: «Я наблюдал за тем, как высекалась гробница Его Величества, причем я был один, никто не видал этого и не слыхал…»

Говарда охватило невероятное волнение – неужели он держал в руках документ, подтверждавший сооружение тайной гробницы Тутанхамона? Выдолбив гробницу в толще скалы, вход в нее завалили каменными глыбами, скрыв от жаждущих наживы расхитителей.

Осталось прочесть лишь несколько иероглифов – имена царя и зодчего, который надзирал за сооружением гробницы. Картер утер пот со лба, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Он был поражен собственной слабостью, по его мнению, недостойной настоящего ученого! Овладев собой, он принялся читать дальше и… испытал огромное разочарование.

Архитектора звали Инени,[40]40
  Эта надпись находится и на стене гробницы самого архитектора. (Прим. пер.)


[Закрыть] царя – Тутмесом I. Он повелел устроить себе тайную усыпальницу в скалах Долины царей, чтобы уберечь свою гробницу от воров. Именно он стал основоположником традиции,[41]41
  Имеются данные, что первым фараоном, который повелел соорудить себе тайную гробницу, являлся Аменхотеп I. (Прим. пер.)


[Закрыть] которую поддержали цари XVIII, XIX и XX династий. Благодаря Тутмесу I безлюдная пустыня на западном берегу Нила приобрела всемирную известность.

О Тутанхамоне не было ни слова.

16

– Все англичане – звери! – воскликнула Раифа, сверкнув глазами.

– Не все, – мягко возразил Говард, беря ее за руку.

– Нет, все.

– И я?

– Ты теперь только наполовину англичанин. А я сейчас разговариваю с твоей египетской половиной.

Они сидели на берегу канала, глядя, как буйволы пьют воду. Рядом голышом плескались дети. Они вскарабкивались на спины животных и, заливисто смеясь, прыгали в воду.

Во главе страны встал Аббас II Хильми, сменивший своего отца Тауфика на посту хедива.[42]42
  В те времена это звание носил глава Египта. (Прим. авт.)


[Закрыть] При Тауфике, который совершенно не разбирался в экономике, Египет обзавелся таким внешним долгом, что стал полностью зависим от других держав, а точнее, от Великобритании. Аббас II Хильми выступил за независимость, однако его робкое заявление о том, что пора бы вывести страну из-под иностранной опеки, вызвало резкую реакцию консула Великобритании. Это возмутило многих египтян, в том числе Раифу.

– Раифа, ты ведь прекрасно знаешь, что мы нужны твоей стране!

– Я отказываюсь это понимать и тебе запрещаю так думать!

Негодование ей очень шло. Меньше всего Говард хотел говорить с девушкой о политике, но невольно залюбовался ее раскрасневшимся личиком.

Со дня приезда Картера в Дейр-эль-Бахри прошел месяц. Постоянные отлучки помощника вызвали негодование Навиля. Он даже пригрозил выгнать молодого человека с раскопа за прогулы, но Говард все же улучил минутку, чтобы встретиться с Раифой. Та улизнула из дома, воспользовавшись тем, что Гамаль уехал взимать налоги с дальних деревень. Теперь они могли целую неделю встречаться по утрам и вечерам в тени пальм, в яворовых рощах или в камышовой хижине на краю поля. Им столько всего хотелось сказать друг другу, а тут, как назло, умер хедив Тауфик!

– Надо гнать отсюда англичан! – возмущалась Раифа. – Они разграбили всю страну!

– Египет погубили турки, а не англичане, – начал горячиться Говард.

– Европейцы исковеркали нам жизнь! Египту не следовало соглашаться на строительство Суэцкого канала.

– Англия тоже была против!

– Еще бы, ведь она боялась потерять контроль над Индией! Меньше всего англичане пекутся о простых людях. У них здесь свой корыстный интерес!

– Не преувеличивай, Раифа! Без участия Европы сельское хозяйство не шагнуло бы вперед. Отныне выживание народа больше не зависит от разливов Нила![43]43
  Разливы Нила прекратились после возведения Асуанской плотины (1898—1902). (Прим. пер.)


[Закрыть]

– Зато теперь феллахи круглый год гнут спину на полях, как настоящие рабы! Разве это прогресс? Зараза размножается в стоячей воде каналов, где крестьяне веками купались, стирали белье и мыли посуду. Раньше вода была чистой, а теперь она несет смерть! Паразит попадает в печень и селезенку, истощает организм, человек начинает мочиться кровью и умирает. За что нам любить тех, кто принес нам эту дрянь?

– Ты разве меня любишь? – спросил Картер и тут же поразился собственной наглости.

Сейчас девушка вскочит, убежит, и что тогда делать? И Ньюберри, и Питри, и Навиль стыдили его за грубость и бесцеремонность, однако, видимо, все без толку!

Однако Раифа не вскочила и даже рука ее по-прежнему покоилась в его ладони.

– Прости меня, – промямлил юноша.

– За что же, Говард?

– Я был чересчур прям.

– Не верю своим ушам! Сомнения тебе не свойственны. Ты не лукавишь? – Раифа смущенно улыбнулась. – Просто никто еще не позволял себе так вольно разговаривать со мной.

– Это потому, что в тебя еще никто не влюблялся!

Их пальцы переплелись. Говард не знал, что делать дальше. Как признаться в любви арабской девушке? Если бы он имел дело с англичанкой, то доверился бы своему чувству.

– Можно тебя нарисовать?

– Коран не велит. Мне вообще следовало бы носить паранджу. Сохрани меня в сердце своем, но не запечатлевай мои черты!

– Разве тебе не интересно, что получится?

– Нет. Ты сотворишь злого духа.

После обеда они снова гуляли. Раифа вспоминала об отце крестьянине, который умер молодым. Говард рассказывал о Норфолке.

Когда солнце стало клониться к западу, они набрали воды из колодца, чтобы Раифа могла омыть запылившиеся ноги. Вдруг она заметила, что у нее стерлась краска с ногтей и очень расстроилась: ведь теперь она могла стать легкой добычей злых духов и потерять чистоту! Девушка увлекла Говарда за собой к ближайшим домикам, нашла какую-то старуху и купила у нее кашицу хны. Хенна – похожий на бирючину кустарник с овальными листочками – в сезон усыпана гроздьями цветов. Их растирают в порошок, потом разводят водой и получившуюся краску используют в косметике или ведовстве.

Раифа присела на корточки и стала красить ногти. Говарду стало неловко. Казалось, будто он за ней подсматривает.

Вдруг послышался стук копыт, и девушка встрепенулась, как непуганая лань. Она вскочила и прижалась к стене глинобитного домика. В облаке взметнувшейся пыли возник Гамаль. На поясе у него висел хлыст из кожи гиппопотама.

– Я запретил тебе видеться с сестрой! – прорычал он.

– Раифа – свободная женщина!

– Английская собака! Хочешь осквернить ее?! – Гамаль поднял коня на дыбы.

– Я уважаю вашу сестру, – не дрогнув, спокойно произнес Картер. – Мы просто разговаривали.

Гамаль схватил хлыст и несколько раз щелкнул им в воздухе.

– Вот я сейчас тебя проучу, сразу пропадет желание болтать!

– Только трус нападает на безоружного человека! Дерись на кулаках, если осмелишься!

Гамаль отшвырнул хлыст и соскочил с коня.

Он был выше Картера и шире в плечах, только откуда ему было знать, что деревенские мальчишки в Англии учатся драться с малолетства! Говард познал некоторые приемы бокса на собственном горьком опыте и не раз применял на практике как разрешенные, так и запрещенные удары. Напрасно Гамаль презирал его! Хорошая драка всегда быстро заканчивается – два апперкота, в челюсть и в солнечное сплетение, застали египтянина врасплох. Он рухнул на колено.

Картер протянул ему руку:

– Помиримся, Гамаль! Будем друзьями.

Тот злобно сплюнул:

– Да возненавидит тебя Пророк!

Согнувшись от боли, Гамаль залез на коня и умчался.

Раифа разрыдалась.

17

Граф открыл «Таймс» и перечел статью о Судане. Обозреватели предсказывали большие потрясения и вспоминали о Китченере[44]44
  Гораций Герберт Китченер (1850—1916) – граф, английский фельдмаршал, в 1895—1898 гг. руководил подавлением восстания махдистов в Судане. (Прим. пер.)


[Закрыть] как о единственном человеке в армии, способном навести в стране порядок. Почему-то на сей раз стук кованых сапог встревожил графа больше, чем обычно. Он обладал даром провидца, который обыкновенно отрицал, однако сейчас, при мысли о Судане, он явно предчувствовал кровопролитие.

Но жарким летом 1895 года, да еще в такой день, подобные размышления были совершенно неуместны! Ведь именно сегодня, двадцать шестого июня, в день своего двадцатидевятилетия богатый дворянин намеревался сочетаться браком с мисс Альминой Вомбвелл, хрупкой юной особой, словно сошедшей с картины кисти Греза. Свадьба должна была запомниться надолго – сначала пышное венчание в Вестминстере, затем – торжественный обед в «Лондонском Доме». Нежная Альмина в платье из розового газа, украшенного бриллиантами и изумрудами, выглядела в глазах гостей трогательной жертвой, приносимой великосветскому скитальцу, чтобы заставить его, наконец, заняться делами.

Вокруг шептали, что граф, дескать, решил остепениться. И пора бы! Причем счастью Карнарвона многие завидовали. Он обладал титулом, богатством и получил великолепное образование, его невеста имела красоту, ум и кроткий нрав. Они были идеальной парой. Их ожидал счастливый брак и рождение детей, которые по прошествии времени станут гордостью родителей.

Граф вроде и радовался, но тоска его не отпускала. В отличие от многих он мог не беспокоиться о будущем, но, вместо того чтобы наслаждаться жизнью, грезил о морских просторах. А вот Альмина путешествовать не собиралась! Для нее Хайклер сам по себе являлся целым миром. Альмина мечтала родить мальчика и девочку, вырастить их в спокойной обстановке и быть наилучшей женой своему исключительному супругу. Альмина ничего не говорила, но граф пребывал в убеждении, что она хочет его перевоспитать и вместо невыносимого чувства пустоты и собственной никчемности внести в его жизнь милые отеческие хлопоты.

Он тосковал о временах, когда мог делать все, что ему заблагорассудится – месяцами болтаться в открытом море, ожидая шторма, чтобы помериться силами со стихией, знакомиться с сомнительными личностями в какой-нибудь Богом забытой дыре или просто плыть куда глаза глядят. Ведь странствие уже само по себе – цель! Но того Порчи больше не существовало. Его заменил великолепный Джордж Герберт, пятый граф Карнарвон.

Камердинер принес смокинг:

– Его сиятельству пора одеваться. Будет прискорбно, если его сиятельство опоздает!

– Кому прискорбно?

Камердинер поклонился и молча удалился.

– Ишь ты, прискорбно, – повторил граф. – А вдруг я не создан для брака?

С чувством вины он вспомнил нежные мгновения, проведенные рядом с Альминой. Граф был в нее по-настоящему влюблен и собирался жениться безо всякого принуждения. Однако сейчас ему ужасно захотелось сбежать отсюда, сесть на корабль и распрощаться с Англией навсегда. Но внутренний голос подсказывал, что побег, обычный для Порчестера, недостоин графа Карнарвона. Причина его отчаяния крылась в обыкновенном эгоизме. И чувство долга заставило молодого графа принять верное решение.

По правде говоря, оно ему совсем не нравилось, как, впрочем, и место проведения свадьбы. Он с большим удовольствием женился бы на палубе корабля, у жерла вулкана или в каньоне Нового Света посреди голых дикарей.

Но, так как это было совершенно невозможно, граф решил дать опостылевшему обществу последний бой. Отложив смокинг, он надел синюю саржевую куртку и водрузил на голову соломенную шляпу.

Остолбеневший камердинер пробормотал что-то нечленораздельное.

– Вы что же, друг мой, онемели? Если вас что-то удивляет, прошу вас, не стесняйтесь!

– Эээ… шляпа вашего сиятельства немного съехала набок…

Граф посмотрел на себя в зеркало.

– Действительно! Напомните, чтобы я вам прибавил жалованье. Если бы не ваша наблюдательность, я мог бы совершенно оскандалиться на свадьбе!

* * *

Хайклер замер в ожидании. Супруга графа Карнарвона ожидала появления первенца. Предсказывали мальчика. Доктора и акушерок вызвали сразу, как только начались схватки.

Граф был в библиотеке. Он читал труд Андре Шеврийона под названием «Мертвые страны». Побывав в Египте, тот написал о знаменитой Долине царей: «В недрах скалы, в священной глубине, куда не ступала нога человека с того самого дня, как двери были запечатаны жрецами, спят с миром фараоны, которых охраняют сами боги».

Красивый образ, только, с точки зрения науки, полная ерунда! Давным-давно известно, что в этом жутком месте больше нет ни мумий, ни сокровищ. Все растащили воры и археологи. Этот Шеврийон скорее всего неисправимый романтик, как и все французы!

В коридоре раздались шаги. Граф поднял глаза от книги и увидел доктора.

– Поздравляю, ваше сиятельство! У вас мальчик!

– Нарекаю его Генри! Пусть живет долго и счастливо и станет шестым графом Карнарвоном.

– Дай-то Бог!

На следующий день, поцеловав жену и сына, граф отправился в Лондон. Он должен был посетить министерство иностранных дел, банк и две конторы в Сити, но пренебрег этими скучнейшими визитами и направился в ангар в северной части города, где долго беседовал с механиками под оглушительный рев двигателей.

Шум графу не мешал. Он теперь стал заядлым любителем автомобилей.

18

В то время как Китченер, одолев халифа Абдуллу, установил власть Англии над Суданом и вынудил французского командующего Маршана вывести войска, Картер размышлял над планировкой гробниц Долины царей. Что между ними общего? В каждой из них находились дверь, коридор, зал и погребальная камера, в которой покоилось тело в саркофаге. Иногда – колодец для сбора дождевой воды, символизирующий первозданный океан и могилу Осириса. На стенах имелись росписи и барельефы, повествующие о воскрешении фараона и о его пути в загробном мире. Протяженность гробниц составляла от нескольких метров до ста, поэтому размеры гробницы Тутанхамона предугадать было невозможно. К тому же каждому царю посвящался заупокойный храм, однако храм Тутанхамона не сохранился.

В Египте пятница считалась выходным днем – для всех, кроме Говарда Картера. В часы досуга он собирал и сравнивал сведения о Долине.

А вокруг шумела весна! Цвели апельсиновые деревья, жимолость, жасмин, люцерна и бобы. Усиливался зной и укорачивались тени. По земле стелилась пыль. Почувствовав, что устал, Говард решил прогуляться по берегу Нила. Он уже пять месяцев не виделся с Раифой. Это было бы слишком опасно! Картер постоянно думал о любимой. Как бы он хотел украсть ее у жестокого брата.

Вдруг он почувствовал чье-то присутствие. Обернувшись, он увидел девушку и сначала даже не признал ее. Раифа была в ярко-синем платье, закутанная в белый платок. Придя в себя от изумления, Говард воскликнул:

– Зачем было так рисковать, Раифа?!

– Брата повысили. Теперь он в Асуане. Сегодня первый день весны – праздник Шам эль-Нессим, или «Дуновение бриза». Нет более сладостного дня для того, чтобы воссоединиться после долгой разлуки. Если ты, конечно, можешь ненадолго отвлечься от работы.

– Надо подумать, – пошутил Говард.

Девушка улыбнулась, и от ее нежной улыбки у Картера потеплело на душе.

– Я принесла тебе тюрбан и галабье!

– Это как-то не по-английски.

– Зато мы сможем затеряться в толпе, не привлекая внимания! К тому же интересно, готов ли некий Говард Картер изменить свой облик для того, чтобы доставить удовольствие любимой?

К счастью, зеркала у Раифы не оказалось, и Картер не смог посмотреть на свое перевоплощение.

Праздник Шам эль-Нессим в Египте обожали. Целыми семьями горожане отправлялись за город и устраивали пикники на берегу Нила. Ребятишки щеголяли в новеньких костюмчиках и платьицах. Они вбегали в настежь открытые двери сельчан и меняли крашеные яйца на голубятину, соленую рыбу и апельсины. Цветочницы продавали розы и жасмин. Намечались помолвки.

Раифа оказалась настоящей волшебницей: Картер и думать забыл о Долине. Захваченный всеобщим ликованием, счастливый, как дитя, он беззаботно следовал за самым милым гидом на земле. Благодаря Раифе Говард вспомнил, что живет в стране, где когда-то страстно любили праздники и умели радоваться жизни.

Когда горожане начали расходиться по домам, девушка не позволила ему уйти и повела к себе в деревню. Дома никого не было. Она завела его в уютную комнатку с бело-зелеными стенами и велела ждать.

Сердце Говарда заколотилось – он находился в ее личных покоях, другими словами, самым вопиющим образом нарушал местные приличия! Он начал ходить из угла в угол, не зная, что предпринять.

И тут появилась Раифа – босоногая, простоволосая, в юбке выше щиколоток и в болеро из золотистой ткани, окутанная ароматом жасмина. В руках девушка держала тамбурин. Она вся дышала тайной, сияла молодостью и красотой. Под звуки тамбурина девушка начала исполнять танец живота. Ее тонкий стан плавно описывал круги вокруг невидимой оси, а стройное, гибкое тело обогащало эти движения тончайшими вариациями. Изящные ножки переступали в такт ударам тамбурина, бедра вздрагивали, грудь волнующе вздымалась.

Она смотрела ему прямо в глаза, а молодой человек не знал, куда деваться. Он воспламенился, но боялся показать свою страсть. Тогда Раифа отложила тамбурин, скинула болеро, медленно приблизилась, взяла его за руку и потянула к себе.

Говарду следовало бы отстранить ее, уверить, что это безумие, но Раифа была такая сладкая, душистая, знойная, что он не смог проявить твердость. А девушка уже стягивала юбку, и, обнаженная, продолжала танцевать, увлекая любимого в водоворот ласк и поцелуев.

Говард тонул в ее длинных черных волосах, пьянел от ее взгляда. Их страсть была подобна мощным водам Нила, вздымающимся, бурлящим и сметающим все на своем пути.