Текст книги "Дракон на краю света"

Кристофер Раули
Дракон на краю света

ПРОЛОГ

День был сырым, да еще и холодным из-за непрекращающегося ветра с пролива. Несмотря на дождь, толпа плотно заполнила всю Башенную улицу. Сюда пришли жители всех провинций. Фермеры, выращивающие хлеб в Аубинасе, рыбаки Сента, корабельщики Голубого Камня стояли рука об руку с населением белого города под множеством серых зонтов. Они пришли встречать армию, вернувшуюся домой.

По сути дела, легион высадился на берег две недели назад, но на сегодня были назначены официальная встреча и марш памяти, посвященный закладке на Фолуранском холме мемориала в честь погибших. Для жителей Марнери эта церемония была данью признательности людям и драконам, которых послали так далеко – собственно говоря, через полмира – рисковать жизнью за счастье всего человечества.

К вершине холма под бой барабанов двинулись темные колонны. Сомкнутые копья заполнили собой всю улицу, ровными шеренгами шли отлично обученные профессиональные военные Империи Розы. Сердца зрителей не могли не возрадоваться при виде их. В мире не существовало лучших солдат. Но в частях, вернувшихся из Эйго, шеренги были прорежены, а форма под голубыми фуражками и широкими плащами – потрепана. И при взгляде на ветеранов сердца обрывались, ведь не было ни одной деревни, которую обошла бы горечь утраты после этого похода.

Полки шли твердым шагом в сгустившейся тишине – длинные шеренги людей. За ними поэскадронно следовали драконы, рядом с каждым шагал его драконопас. Виверны маячили в пелене дождя, словно страшные призраки, со своими огромными драконьими мечами на плечах, шлемы их мерцали под водяными струями. В исполненном тяжкого грохота уверенном марше они казались воплощением решимости и силы Аргоната. Драконы шли враскачку, тяжелой поступью мимо людей из деревень, скорбевших о потерях и среди чудесных животных.

Отдать дань уважения пришли и жители Куоша, что в провинции Голубого Камня. У этой драконьей деревни был длинный список заслуг. Среди многих знатных людей прибыли и фермер Пигтет с семьей, а также Эвил Бенарбо и Томас Бирч. Когда вслед за Восьмым полком пошел Сто девятый марнерийский драконий эскадрон, глаза куошитов с грустью проводили зияющую прореху в строю – место дракона по имени Базил Хвостолом. Некоторые зарыдали. Дракон, первоначально именовавшийся Базил из Куоша, был достойнейшим посланцем их деревни в легион вивернов. Равных ему не будет никогда.

Столь же заметным было отсутствие драконира Релкина, доблестнейшего сына деревни, хоть и был он всего лишь незаконнорожденным ребенком неизвестной матери от неизвестного отца. Отданный в драконью службу с пеленок, он заслужил Звезду Легиона и стал самым молодым кавалером высшей награды легионов. Фермер Пигтет и остальные скорбели по Релкину так же, как и по дракону. С утратой Базила Хвостолома и его мальчика Куош потерял частицу себя. С тяжелым сердцем присоединились селяне к толпе, заторопившейся вслед за солдатами к вершине холма.

– Печальный для нас день, Томас, – сказал Пигтет Бирчу.

– Да, Шон Пигтет, так и есть. Хвостолом три года подряд завоевывал для деревни право освобождения от налогов.

– Он был лучшим из всех, кого мы выводили.

– Мальчишка был нахалом, но не злым, как я помню.

– Да, Томас, ты, как всегда, попал в точку. На вершине холма они протолкались в первые ряды толпы, остановившейся на краю парадной площади.

На балконе пятого этажа старый генерал Кесептон, теперь в отставке, оглядывал полки, взошедшие на холм. С ним был генерал Хант, недавно введенный в командование легиона Марнери. Кесептон с гордостью отметил отсутствие каких-либо видимых нарушений на широком пространстве парадного плаца. У вверенных ему подчиненных – никаких, подумал он. Потом он вспомнил, что подчиненных у него больше нет. Теперь это проблемы кого-нибудь другого.

– Чертовски хорошо смотрятся, – сказал он. Хант вздохнул.

– Дорогой ценой, генерал, очень дорогой ценой.

– Это так, но колдуньи сказали, что они одержали победу.

– Значит, они это сделали. Трудно сказать что-нибудь наверняка, у нас в распоряжении слишком мало информации, но мы можем быть уверены, что один из пяти уничтожен.

– Да, они раздули вокруг этого большую шумиху. Хотя все прочее…

– Знаю, под большим секретом. Слишком много секретности. Чертовы ведьмы повсюду, никто ничего не смеет рассказать.

– Они тоже послужили, генерал Хант. Хант пожал плечами.

– Ох, полагаю, вы правы. Но иногда это кажется мне каким-то хитрым фокусом. Нам нужны были мифы о колдуньях и магической силе, но, я уверен, на самом деле все это уже в прошлом.

– Ах! – прищелкнул языком Кесептон. – Хорошо, если бы вы оказались правы, генерал, хорошо бы.

Кесептон посмотрел вниз с улыбкой на губах, но улыбка эта была горькой.

Список жертв Эйго еще составляли по всему Аргонату. Он был страшен, тысячи людей – погибших, пропавших без вести, поглощенных сердцем темного континента. Рассказы же уцелевших встречали с недоверием. Чудовища, мор, жестокие воины, не помышлявшие ни о чем, кроме смерти, великие империи чернокожих людей и в конце концов сражение, в котором ужасные птицы метали с небес каменные яйца. Слишком много фантастических россказней, и люди вправду не знали, чему верить, но потери были слишком реальны, что бы там ни было на самом деле.

Благодарение Богине, подумал Кесептон, его внука Холлейна пощадили. Молодой Кесептон был послан в Эйго, но сразу по прибытии его выделили и послали с дипломатической миссией прежде, чем легионы выступили во внутренние земли. Он вернулся из Эйго где-то за месяц до остальных, прибыв на фрегате с посланием от королей Ог Богона и Пуджи. Во всем регионе были заключены мирные договоры. Генерал Кесептон вспомнил то чувство внезапного облегчения, которое он испытал, снова увидев Холлейна, живого и невредимого, стоящего на пороге его апартаментов в башне. Старый Кесептон знал по опыту, что миссии, подобные походу в Эйго, чреваты страшными потерями.

Кесептон вспомнил еще, как завопила, упав на землю, Мариан Баксандер, когда ей принесли весть о гибели ее мужа. Таким уж было сражение, что легионы потеряли в нем обоих главнокомандующих и почти сорок процентов офицерского состава. Если это и можно было считать победой, то победой ценой кровавых жертв, и тем больше разгоралась ярость в сердцах людей, что все было покрыто мраком секретности. В большинстве своем люди не могли даже понять, во что их втянули, не могли представить себе, что за угрозу увидели колдуньи в сумасшедшей дали, если предотвращение неведомой беды потребовало такой кровавой жертвы.

Внизу под Сторожевой башней войска мерили широкий плац парадным шагом. Дойдя до края, они поворачивали по команде направо, полк за полком – каждый в сопровождении драконьего эскадрона, – и выстраивались в каре. На своем месте позади Восьмого полка стоял Сто девятый марнерийский. В его рядах зияли широкие бреши, но каждой унцией своих массивных тел драконы излучали гордость.

Перед их строем по-прежнему стоял командир эскадрона Уилиджер. В молодом человеке произошли громадные перемены. Что-то ушло из его глаз со времен последней битвы с Херутой на вулканическом острове Кости. Теперь он едва ронял несколько слов за день, и все чаще его находили уставившимся в пустое пространство. Поговаривали, что его рапорт об отставке встречен с сочувствием.

За ним стояли драконы и драконопасы. На правом фланге возвышался кожистоспинный Влок рядом со Свейном, потом – шелковисто-зеленая Альсебра с маленьким Джаком. Остальные места в первом ряду были пусты. Во втором ряду стояли Роквул с драконопасом Энди, за ним – старый Чектор с Моно и огромная туша Пурпурно-Зеленого с Кривой горы в сопровождении драконопаса Мануэля. Больше никого не было – погибли все, от Олая до большого медношкурого Финвея и Оксарда. Были потери и среди драконопасов: малыш Руз был обезглавлен на Тог Утбеке, Шутц был разорван там же на куски. И, конечно, пустовало место Базила Хвостолома из Куоша, который пропал без вести вместе со своим драконопасом после гибели Херуты в вулкане.

Легион был выстроен и готов к параду. Генерал Веган кивнул, пропели трубы, призывавшие легион к вниманию.

Наступила долгая минуты тишины. Королеве помогли взойти на трибуну, открывавшую взгляду войска. Там уже стояли несколько генералов, адмирал Кранкс и представители гражданской власти – Фиайс, высокопоставленная колдунья, и Эвилра из храма.

На лицах у них застыли маски осуждения. Королева была пьяна. Она сильно пила последний год, и теперь любой стресс толкал ее к бутылке бренди. Стоящий рядом с Ее Величеством генерал Веган с трудом сдерживал негодование. Веган провел на фронтах Кенора большую часть своей службы.

– Вы не в курсе городских дел, – шепнул ему его друг майор Луг, возглавляющий Штаб легионов в Марнери.

– Вы правы, не в курсе, и из того, что могу видеть, не горю желанием в него входить.

Королева пошатнулась и изо всех сил постаралась встать прямо. За ее спиной стоял ее нынешний «приятель», смазливый офицерик из Талионской легкой кавалерии, расквартированной в Марнери. Когда Бесита начинала уж слишком сильно качаться, приятель приводил ее в устойчивое положение.

Дрожащим голосом королева Бесита зачитала указ об увековечении памяти павших. Когда она закончила, раздался выкрик:

– Королева – сука! Новый голос подхватил:

– Хватит крови для ведьм!

В воздухе на долгую шокирующую секунду повисло напряжение. Ветер рванул вымпелы и флажки, но новых оскорблений не последовало. Многие оглядывались по сторонам, охваченные туманной бессмысленной яростью. Как ни ненавидели они то, во что превратилась королева, они не могли допустить, чтобы толпа марнерийцев унижала ее. Толпа зароптала. Бесита осталась безучастной. Она не услышала оскорбительных слов. Мысли ее были заняты лишь тем, как бы поскорее покончить с этим мрачным делом и убраться восвояси. Закончив чтение указа, она повернулась спиной к народу и скрылась бы в своем паланкине, если бы кавалерийский офицер не удержал ее за руку.

За всем этим с возрастающим ужасом наблюдала помощница Великой Ведьмы Лессис, официальная советница королевы Лагдален из Тарчо. С уходом Лессис от дел влияние Лагдален на королеву ослабло, ее роль при дворе стала незначительной. У королевы объявились новые советчики, гладкие молодые люди из Аубинаса и Арнейса, люди, толкующие о деньгах и выгодной для Марнери продаже зерна.

Таким образом, Лагдален стояла теперь не на государственной трибуне, а на трибуне, отведенной для знатных военных семей, к которым относился и клан Тарчо. Роль Лагдален в драматических придворных спектаклях теперь стала менее значимой. Сейчас молодая женщина была всего лишь юридическим консультантом короны в бесконечной тяжбе против Портеуса Глэйвса, зернового магната. Кроме того, она была матерью и смела надеяться на скорое появление еще одного ребенка. Муж ее, капитан Холлейн Кесептон, тоже был рядом, теперь он постоянно находился в городе, будучи причислен к Дипломатическому корпусу. Он побывал в Эйго вместе с Лагдален и вернулся живым, за что его жена безмерно благодарила судьбу, хотя сам Холлейн чувствовал какую-то смутную вину. Ведь он был отправлен с дипломатической миссией и избежал бойни при Тог Утбеке.

Лагдален же стала непосредственной участницей сражения на поле Разбитых Камней и не могла забыть того, чему была свидетельницей. Там было потеряно слишком многое, в том числе и уверенность в непобедимости армии Аргоната на поле боя – таким огромным было число погибших. Лагдален просто тихо радовалась, что Холлейн остался в живых. И когда ночами она просыпалась в холодном поту, снова увидев кошмары прошлого, его присутствие рядом успокаивало ее.

Самым тяжелым для Лагдален было видеть, что происходит с королевой, ведь последствия не праведного образа жизни царствующей особы слишком широки, порою непредсказуемы и касаются не только ее лично. Бесита запуталась, потеряла ориентиры в жизни. Она отказывалась работать, отказывалась выполнять свои королевские обязанности. А результатом ее упрямства стало то, что клан Бестигари привлек к себе опасное внимание. Короли и королевы Аргоната находились под непрерывным наблюдением колдуний. Королевское тщеславие, маниакальность, кровожадность, разрушительные наклонности – всему этому не позволяли заходить далеко и останавливали посредством яда или «несчастного случая». Если же Бесита умрет, трон Марнери перейдет к другой фамилии. А подобные события чреваты опасностью гражданской войны между кланами и провинциями.

Лагдален оставалось лишь желать, чтобы Лессис была еще с ними.

Высокопоставленная Великая Ведьма Фиайс выступила вперед благословить мемориал. Голос ее дрожал от напряжения, срываясь на высоких нотах. Но вокруг держалась почтительная тишина, слова ее доходили до каждого. Воины почувствовали, как тяжесть оставляет их сердца. Потом все приготовились к общему богослужению. Колдунья прочитала небольшой, знакомый всем отрывок из Биррака, а затем повела людей сквозь последовательность коротких молитв. Закончив, она отступила в полной тишине, нарушаемой лишь хлопаньем флагов под порывами ветра.

Вперед выступил генерал Веган и ясным, хорошо слышным на всей парадной площади голосом призвал всех к минуте молчания. После ничего уже не было слышно, кроме скороговорки дождя и потрескивания ткани трепещущих на ветру флагов. Минута переросла в десять, а потом и в двадцать минут, затем генерал объявил о конце парада, и войска были распущены. Солдаты разошлись, смешавшись с толпой. Молчание не нарушилось, и люди стали спускаться на Башенную улицу в относительной тишине.

Драконы в сопровождении своих мальчиков гурьбой направились к Драконьему дому. Тут и там попадались разрозненные группки солдат, в основном уходящих с парадной площади.

Драконопасы Свейн и Джак шли вместе, и тут пути их пересеклись с капитаном Кесептоном и Лагдален. Мальчики немедленно встали по стойке «смирно» и отдали салют.

Кесептон отсалютовал в ответ:

– Рад встрече, друзья мои из боевого Сто девятого. Лагдален приветствовала каждого сердечным рукопожатием. Но радость их встречи была омрачена отголосками только что закончившейся церемонии.

– Тяжкий день, леди Лагдален, – сказал минуту спустя Джак.

– Знаю, Джак. Для меня тоже. Для всех нас.

– Трудно поверить, что их больше нет. Всех их, – сказал Свейн.

– Чертовски трудно, – отозвался Холлейн Кесептон, не раз сражавшийся плечом к плечу с Релкином и Базилом. – Они были легендарной парой, песни о них будут долго петь в легионах Аргоната.

– Скажите, леди, – спросил Джак, – как поживает леди Лессис? Вы видите ее?

– Нет, Джак, я больше с ней не вижусь. Леди ушла к себе домой на острова и говорит, что больше никогда не покинет их. Видишь ли, она близко к сердцу приняла утраты в Эйго. Как-то потом она говорила мне, что не думает, что сможет еще хоть раз приказать людям пойти на смерть в бою.

Драконопасы с грустью приняли это известие. Жизнь их не раз резко менялась по приказам Серой Леди, но они не променяли бы такую жизнь на более тихую в лагере Чащи. Они прошли полмира, служа тому же делу, что и Лессис, и повидали такого, во что другие и поверить могли бы с трудом. Они были вместе до самого конца и встретились лицом к лицу с великим врагом в его логове, и другой жизни они и не желали. Они уцелели и закалились в боях.

Лагдален видела, как изменился маленький Джак. Лицо его, хотя по-прежнему еще детское, приобрело новое выражение, и от него исходило ощущение силы. Из глаз ушло мальчишество, теперь перед ней стоял воин. Лагдален уже приходилось видеть подобную перемену в Релкине. Пройдя сквозь горнило войны, поневоле изменишься.

– Как себя чувствуют драконы, Джак?

– Хорошо, капитан. Несколько подавлены, как понимаете. Особенно Пурпурно-Зеленый – он тяжело переносит все это. Они были близки с Хвостоломом с самого начала. Еще до того, как я поступил на службу.

– Именно благодаря Базилу Хвостолому Пурпурно-Зеленый вступил в легион, – отозвался Свейн.

– Так что есть небольшие трудности. Они легко впадают в угрюмость.

Тут какой-то здоровяк отделился от толпы и окликнул Лагдален.

– Дядюшка Иапетор! – воскликнула она. Старый Иапетор, в прошлом заслуженный морской капитан, тепло приветствовал остальных.

– День скорби, несчастный повод для встречи, возможно, но я горд знакомством. Любой друг Релкина из Куоша – друг Иапетора из Марнери.

– Рады встрече с вами, сэр.

Свейн уже собирался, извинившись, проститься, когда две новые фигуры, облаченные в военные плащи, появились перед ними. Золотые звезды горели на отворотах воротников их мундиров. Пересчитав нашивки, Свейн прошипел Джаку на ухо:

– Генералы!

Оба драконопаса вытянулись с небывалым старанием.

Генерал Кесептон отсалютовал в ответ не менее четко:

– Вольно, – и повел рукой в сторону своего коллеги:

– Это генерал Хант. Он ведает снабжением здесь, в Марнери. Генерал, это мой внук, Холлейн Кесептон, со своей женой Лагдален.

– Мое почтение, капитан, леди.

Генерал Кесептон уже разглядывал двоих драконьих мальчиков и успел прочесть номер на сияющей меди, прикрепленной к их фуражкам.

– А также, генерал, мы имели честь ответить на приветствие двух воинов боевого Сто девятого марнерийского.

Хант поднял глаза:

– Неужели?

– Да, генерал Хант, это драконир Свейн и драконир Джак. Джак ухаживает за Альсеброй, бездетной шелковисто-зеленой драконихой, известной своим боевым мастерством.

– О да! Кто же не слыхал о ней. Я польщен честью, мальчики, польщен. Дракон Хвостолом был вашим другом. Поверьте, весь Марнери скорбит сегодня вместе с вами.

– Есть, сэр! – выдохнули Свейн и Джак, как положено отвечать на параде на приветствие офицеров генералитета.

Кесептон широко улыбнулся, вспомнив себя тридцать пять лет назад, и попросил Холлейна отпустить мальчиков. Пусть идут по своим делам. Потом повернулся к старому другу, которого увидел рядом с Лагдален.

– А, Иапетор, старый лис, ну, как ты?

Иапетор и Кесептон крепко пожали друг другу руки.

– Воронье каркает по мне, генерал, но я не подпускаю их ближе, чем достает моя рука.

– Печальный день.

– Да еще и скверный, старый друг. Аубинасцы не преминут использовать это, ты же знаешь, что не преминут.

Кесептон горько кивнул. Зерновые магнаты Аубинаса искали для своей богатой провинции независимости от Марнери. Велась непрерывная раскачка общественного мнения, но до сих пор этим проискам удавалось противостоять.

Оба старика знали к тому же, что Лагдален оказалась теперь на переднем фронте борьбы, хотя и была почти что девочкой – немногим за двадцать. И все же, как по причине ее собственных добродетелей, так и в силу значимости ее положения помощницы леди Лессис, она была назначена юридическим консультантом короны по делам тяжбы с Портеусом Глэйвсом. Процесс этот играл на руку аубинасцам, обвиняющим коварное марнерийское правительство в притеснениях Глэйвса.

Кесептон заметил напряжение на лице Лагдален, когда Иапетор упомянул аубинасцев. Старому генералу не хотелось доставлять молодой женщине новые неприятности. И без того ей пришлось вынести слишком многое.

– Базил Хвостолом стал легендой еще при жизни. Не часто приходится сталкиваться с подобным.

Но Иапетора было не так-то просто сбить с выбранной темы.

– Аубинасцы постараются опорочить королеву, а с нею и колдуний.

– Ну, полно.

Оба повернулись к Лагдален, по-прежнему сохранявшей непроницаемое выражение лица. Тема была неподходящей для случайного разговора, и Лагдален досадовала на Иапетора, затронувшего ее. Но нужно было как-то отвечать.

– Мы перед лицом трудных времен, дорогие сэры, – сказала она, – и с этими потерями нам будет еще труднее их вынести. Но мы не сдадимся. Мы никогда не сдадимся.

На этой ноте они и разошлись, сгибаясь под потоками дождя и ветра, ставших еще холоднее. Рабочие на площади принялись разбирать трибуну, а пара каменщиков занялась обмером участка, отведенного для мемориала погибшим.

Глава 1

Подстерегая малейшие признаки движения жертвы, сквозь древние джунгли пробирались два хищника: голодное свечение в глазах, уши чутко насторожены. Подтянутые животы и ввалившиеся щеки указывали на долгий пост.

Как обычно, в это время суток джунгли, казалось, затаили дыхание. Глубокая тишина разлилась в жарком мареве полдня. Вся жизнь, за исключением растительной, притаилась, и ничто не двигалось, кроме пара, поднимавшегося от рек и прудов. Джунгли словно ждали, кто первым сделает ошибку, нарушив покой. Лес поселил вечную тревогу в душах обитателей – каждый из них знал, что любая ошибка может стать гибельной.

Охотники представляли собой довольно неравную пару. Первый был чуть меньше шести футов ростом, его мускулистое тело передвигалось изящно, белые зубы сверкали в густой тени. Второй же, куда больший зверь, двадцати футов от носа до кончика хвоста, шагал вплотную за первым, припадая к земле и слегка отворачивая в сторону морду.

Скрип, треск.

Теперь снова!

Сердца обоих хищников объединила стремительно крепнущая надежда.

Прямо напротив них кто-то шумел. Подобная неосторожность была довольно редка в этом древнем лесу, где правили банды двуногих стремительных хищников. Животные, которым посчастливилось уцелеть, были слишком нервны и быстры. Охотящаяся пара услышала присутствие дичи поблизости и успела даже разглядеть промелькнувшего вдали зверя размером со слона, но потенциальная жертва скрылась так же тихо и быстро, как и появилась. В лесу папоротников размером с дерево и древних хвойных деревьев подобные звери двигались куда быстрее, чем можно было предположить. Они были сильны, а толстая кожа позволяла им не обращать внимания на укусы насекомых и режущие кромки пальмовых листьев, так что животные были практически неуязвимы.

Вдруг меньший охотник резко остановился и почти вдавил свое тело в кору гигантской ели. Взгляд его был направлен сквозь зеленый щит деревьев на поляну, поросшую густой растительностью, залитую ярким солнцем. Его более крупный собрат мгновенно припал к земле, уставившись огромными глазами во тьму перед собой.

Наконец-то! Неужели? Еда?

Сквозь стволы деревьев перед ними маячила фигура огромного животного с очень длинной шеей, стоящего на четырех толстых, как бревна, ногах посреди зарослей молодых папоротников, норовивших заполнить собой открывшуюся щелку голубого неба. Зверь этот был занят весьма приятным делом заполнения папоротниковыми листьями системы желудков в своем крупном теле. Крохотный мозг в его маленькой головке не вмещал более одной мысли и сейчас был сосредоточен» на простом удовольствии: один за другим обрывать папоротниковые листья, скатывать их в шарики и проглатывать – при наличии такой длинной шеи этот процесс занимал немало времени.

Это был молодой представитель своего племени, еще не ведающий о зле, что правит миром. Со временем он сильно вырастет – если доживет – и превратится в гиганта с почти тридцатифутовым хвостом. Сейчас же он был лишь немногим больше второго из хищников, выглядывавшего из зеленого мрака меж деревьями. Закончив объедать крону, юный травоядный сделал шаг вперед, смяв молодую поросль, и переместил свою пасть к следующему несчастному дереву.

– Еды на неделю, – прошептал меньший из охотников, непроизвольно поднимая руку, чтобы подергать себя за молодую бородку.

– Мальчик может оказаться прав, – проговорил тусклым голосом больший из пары, – у нас не было ничего во рту с той позавчерашней змеи. Дракон бы сейчас съел много.

– Мальчик – тоже.

Юноша, сказавший это, почувствовал, как его рот наполняется слюной. При взгляде на жующего молодого зверя голодному молодому человеку представлялась груда кусков мяса, хрящей и всего остального, что можно жарить, печь на горячих камнях и вялить на солнце.

У дракона, коричнево-зеленого чудовища весом около двух тонн, через плечо была перекинута широкая кожаная перевязь, на которой висел в ножнах драконий меч.

– Стой здесь, – сказал юноша с темной бородкой, – я обойду его справа и зайду сзади. Когда закричу, подползай ближе.

Оба знали, что если Базил Хвостолом сумеет подобраться достаточно близко – на расстояние досягаемости драконьего меча, – то зверь в долю секунды потеряет голову, и они получат вожделенную добычу.

– Мальчик идет!

Релкин почти совершенно беззвучно скользнул вправо. Неделя, проведенная в древнем лесу, обострила его ловкость до предела. Но сейчас он снова пожалел о пропаже своего меткого кунфшонского арбалета. Иначе ему ничего бы не стоило всадить стрелу в глаз зверя со ста футов и мгновенно раздобыть обед. А без арбалета ничего не оставалось, как только стараться подкрасться к жертве на расстояние удара меча.

Сильно мешали двигаться и заросли саговника. Длинные и ломкие шипы оставляли в коже занозы и вызывали болезненные язвы.

К несчастью, арбалет был утрачен навсегда. Его отобрали у Релкина, когда захватили в плен на поле Тог Утбек. Скорее всего, оружие погибло при извержении вулкана, том самом, где нашел свою смерть Великий Херута.

Укол в бедро продемонстрировал, что мальчик был все же недостаточно осторожен. Пришлось остановиться, чтобы вынуть занозу из кожи. Кроме кустарника, заполнившего собой все вокруг, и шипастых деревьев, следовало опасаться еще очень и очень многого. К тому же Релкин был бос – он потерял сандалии в водах Внутреннего моря.

Наконец он выбрался на нужное место. Молодой гигант продолжал жевать. Передвигаясь, он рассеянно помахивал длинным гибким хвостом, свивая и развивая его с громким хлопаньем. Релкин снова подивился тому, как сумел этот зверь, питаясь одними папоротниками, вырасти до таких размеров в лесу, полном, как он знал, хищниками, причем некоторые были значительно больше взрослого боевого дракона и безусловно свирепей.

В третий раз спросил себя Релкин, действительно ли зверь находится здесь в одиночестве. Но, внимательно осмотрев деревья, присутствия других животных не обнаружил. Не доносилось и никаких посторонних звуков. Одинокий великан счастливо жевал ярко-зеленые листья папоротников. Релкин был слишком голоден, чтобы продолжать волноваться по этому поводу. Животное по-прежнему никого не замечало, и мальчику удалось подобраться к нему меньше чем на пятьдесят футов. На этот раз они будут с добычей во что бы то ни стало.

Базил уже дошел до границ своего терпения. Релкин глубоко вздохнул и вознес короткую молитву старине Каймо, богу удачи. Затем с громким криком подпрыгнул и помчался прямо на зверя, размахивая руками. Со стороны это, должно быть, выглядело смешно – шестифутовый двуногий нападает на животное тридцати футов от головы до кончика хвоста.

Чавканье прекратилось, голова удивленно взметнулась, и один глаз уставился на Релкина.

Тот продолжал бежать вперед, не переставая орать как сумасшедший.

Зверь странно фыркнул, переступил назад передними ногами и уселся на массивные задние. Мускулистый хвост оказался теперь вдавленным в землю Зверь выставил вперед тупые когти передних лап. «Только подойди», – казалось, говорил он.

Релкин приостановился. Эта зверюга весила по крайней мере тонны три, а у него был всего-навсего короткий легионный меч. Но руками драконир размахивать не перестал, стараясь удержать внимание животного как можно дольше. Теперь дело было за драконом.

Базил уже бесшумно летел сквозь деревья, небрежно поигрывая мечом. Всего-то и требовалось что один хороший замах. А потом они будут есть. Хвостолом не был уверен, что станет дожидаться приготовления мяса.

Следующий длинный прыжок вынес его прямо под яркий свет солнца на поляне. И тут произошло неожиданное. Огромная шея вынырнула вдруг из чащи, секундой позже за ней последовала необъятная туша по крайней мере раз в десять, а то и в двадцать больше Базила. Встревоженные материнские глаза уставились на дракона, и туловище резко повернулось боком. Из ближайших зарослей с треском вылетел плетеобразный хвост и хлестнул воздух у самой Базиловой головы.

Дракон отшатнулся, и кончик гигантского хвоста просвистел в нескольких дюймах от его носа. Зверь возвышался башней. Базил отступил. Даже с Экатором в руке он не был уверен, что сумеет убить противника таких размеров с первого удара. Для второго времени ему бы просто не оставили, растоптали бы. Снова мелькнул тот же хвост. Базил бросился вниз и услышал, как над его головой просвистел ветер, вызванный движением костистого хвоста, рассекшего воздух со страшным жужжанием.

Через мгновение в зарослях послышался громкий треск, и второй огромный зверь вышел вслед за первым. Здесь оказалось небольшое стадо, в тишине предававшееся полуденному отдыху.

Вскочив, Базил бросился со всех ног назад. Релкин выкатился из-под кустов несколькими секундами позже – когда громадный хвост взлетел над его головой, сокрушая папоротниковые деревья вместе с цикадами, облепившими их. Человек и дракон улепетывали со всех ног, из последних сил пробивая путь сквозь густой лес своими усталыми телами, а гигантские травоядные преследовали их, сокрушая перед собой джунгли.

К счастью, скоро стало ясно, что великаны не собираются тратить слишком много энергии. Ярдов через двести громадные животные прекратили погоню. Свалив и растоптав несколько больших деревьев, они вернулись на поляну, где детеныш опять занялся обжорством, и вновь погрузились в полуденный сон.

Тяжело дыша, Релкин с Базилом прислонились к огромной сосне с толстым стволом.

– Как этим тварям удалось так хорошо спрятаться? – пробормотал наконец дракон, не скрывая потрясения в голосе.

– Мы сваляли дурака из-за голода. Баз. Следовало бы догадаться, что детенышей не оставляют без присмотра. Теперь нам будет тяжелее работать.

– Искать еду.

– Это понятно.

И они угрюмо побрели сквозь джунгли, стараясь как можно точнее держаться юго-восточного направления. Шел уже седьмой день с тех пор, как они выбрались на лесистый берег и углубились в джунгли в поисках еды.

Поначалу Релкин был уверен, что они находятся где-то на восточном берегу Внутреннего моря. Он узнал тот странный лес, который они пересекли во время эпохального марша легионов из Ог Богона к побережью Внутреннего моря. Релкин был уверен, что поймать какое-нибудь животное из тех, что они встречали во время своего путешествия вниз по реке, не составит труда.

И дважды ошибся.

За неделю вынужденной голодовки Релкин пришел к выводу, что они находятся не на восточном побережье моря, а на южном. Нынче утром после семи дней пути они выбрались к узкой бухте, протянувшейся с севера на юг. Бухта открывалась в море. Стало совершенно очевидно, что они двигались на восток вдоль южного берега, и это значило, что от аргонатской армии они были очень и очень далеко. Дракон и драконир оказались по-настоящему одиноки и в предстоящем долгом пути могли рассчитывать только на свои силы. Не исключено даже, вынужден был признать Релкин, что они так и не встретят армию, не встретят ее вплоть до самого Богона на восточном побережье материка. Единственное, о чем мальчик отказывался даже думать, это о том, что они могут и вовсе никогда не вернуться домой.