Текст книги "Девственница на продажу"

Глава 4

– Никто и никогда не отвечал хозяину так дерзко.

Шепот был едва слышен, и в первый момент я подумала, что он просто померещился мне.

– Будь осторожней, девочка. Он не любит, когда ему перечат.

Я обернулась. Николас стоял на прежнем месте, все такой же невозмутимый и сдержанный. Но в его теплых карих глазах я видела грусть и сожаление. Что такое? Почему он так смотрит на меня? Я уже набрала воздуху в грудь, чтобы прямо спросить об этом, но он беззвучно покачал головой и даже прижал палец к губам, призывая меня к молчанию. Вовремя: в глубине коридора раздались тяжелые шаги.

Эндрю вошел в кабинет широким, размашистым шагом и проси на кресло передо мной платье:

– Переодевайся.

Я посмотрела на него с упреком, но перечить не стала. Подняла платье и поразилась тому, насколько мягкой, нежной была ткань. Не в силах удержаться, я расправила его. Оно было великолепно. Не знаю, что это за бренд, что за коллекция, но то, что передо мной действительно дорогая вещь, видно было сразу. Как и то, что оно подходит мне просто идеально.

Я развернулась и шагнула к выходу, но новый окрик заставил меня остановиться:

– Куда это ты собралась?

Я повернулась к потенциальному жениху и чуть нахмурила брови:

– Как куда? Переодеваться. Вы же сами попросили меня сделать это.

Он усмехнулся, все так же холодно и зло:

– Да. Но я не разрешал тебе никуда идти. Переодевайся здесь. При мне.

Меня охватили гнев и стыд. Что значит – при нем? При мужчине, с которым я познакомилась только что? Больше всего на свете мне захотелось швырнуть это платье ему в лицо, броситься в свою комнату, схватить сумку – и навсегда покинуть особняк.

Плевать, что на улице вечер. Плевать, что я не запомнила дорогу, а в кармане нет ни гроша. Как-нибудь доберусь. Доеду на попутках до аэропорта, позвоню поверенному, мистеру Адамсу… Боже мой, да почему я не догадалась сделать этого раньше?! И неважно, что дядя после этого просто разъярится. Да о чем он вообще думал, посылая меня одну к такому хаму?!

Меня остановил вовсе не страх перед наступающей ночью. Я сдержалась, увидев вызов в глазах Эндрю. Он проверял меня! Может, это и был его способ сломать мою гордость? Если так, то он очень сильно просчитался… Внезапно во мне проснулась безудержная смелость. Глядя прямо в его глаза, я проговорила:

– Но одной мне не справиться…

Выдержав паузу, достаточную для того, чтобы он сделал едва заметное движение в мою сторону, я продолжила:

– Николас, помогите мне, пожалуйста, расстегнуть молнию.

Эндрю оторопел. Боже мой, да этот наглец определенно не ожидал такого от девчонки, которую сам же записал в провинциалки! Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и кивнуть куда-то за мое плечо.

Моей спины коснулись мужские пальцы, и молния медленно поехала вниз. Платье заскользило по плечам. Оно было настолько мне велико, что не потребовалось никаких усилий – ткань под собственным весом падала к моим ногам. И вместе с ней меня покидала безудержная отвага, ставшая причиной этого отчаянного поступка. Но я все-таки собрала остатки самообладания, чтобы бросить на Эндрю еще один смелый взгляд. И обомлела.

В его глазах читалось восхищение. Он просто наслаждался происходящим! Пусть заглянуть под маску его невозмутимости мне удалось только на мгновение – этого было достаточно. Я словно увидела другого человека, который безумно мне понравился. В которого я вполне могла бы влюбиться…

Это было так неожиданно, так странно, что я растерялась. Перешагнула через скомканную старую тряпку – будем честны, иначе обноски Эммы и не назовешь! Схватила принесенное Эндрю платье, прикрываясь им, защищаясь от жадного мужского взгляда… Но заслужила только новый окрик:

– Что ты делаешь? А остальное?

Теперь я перепугалась по-настоящему. Что значит – остальное? Он мгновенно оценил ситуацию и победно сверкнул глазами:

– Снимай все. Остальное тряпье тоже.

Я растерянно посмотрела на него. Но он же не принес ничего кроме платья… Эндрю словно прочитал мои мысли:

– Обойдешься и без него. Я не настолько консервативен, чтобы требовать от женщин напяливать на себя всякую ненужную ерунду.

Черт… Теперь я поняла, что имел в виду дворецкий, говоря мне об осторожности. А я-то, дурочка, решила поиграть с огнем… Ну и кого мне теперь винить за ожоги?

Эндрю не собирался ждать, пока я справлюсь с собой и своей паникой. Он шагнул ко мне и вырвал платье из моих рук, отбрасывая его в сторону:

– Я сказал, раздевайся полностью! Должен же я увидеть товар, за который заплатил такие деньги!

Я видела, что мужчина в ярости. Понимала, что должна смолчать, хотя бы ради собственной безопасности. Но ничего не могла поделать с собой. Пролепетала, пытаясь закрыться руками:

– Вы с ума сошли? Какой товар, какие деньги? Знаете что? Я просто не намерена терпеть это больше! Я уезжаю прямо сейчас!

Его глаза сузились до щелочек. Лицо исказила злобная гримаса. Ну и где тот красавец, который восхищался мной, в которого я готова была влюбиться? Не иначе, как просто померещился мне! Эндрю прошипел сквозь зубы:

– Никуда ты не поедешь, дура. Ты – моя собственность, и будешь находиться здесь столько, сколько мне потребуется.

– Что значит – собственность? Я еще ничего не решила!

– Зато другие решили все за тебя. Ты принадлежишь мне.

Я совершенно растерялась, просто не понимая, что здесь происходит. Дядя же говорил, что я могу уехать в любой момент, что мне нужно только встретиться с женихом – и решить, нравится он мне или нет. Что никто не станет удерживать меня насильно! Чувствуя, что паника вот-вот захлестнет меня с головой, я прошептала:

– Но я же могу просто отказаться выходить за вас замуж… Никто не заставит меня насильно!

Теперь уже опешил он. Настолько, что я впервые поняла, что это означает – отвисла челюсть. Кажется, я должна была радоваться, но вместо этого почувствовала глубокий, просто ледянящий ужас. Что-то было не так… Что-то было совсем не так! И свистящий вздох Николаса за моей спиной только подтвердил это.

А потом губы Эндрю расползлись в улыбке и он вдруг заржал во все горло. Так, что даже слезы выступили на глазах. Я опешила:

– Почему вы так себя ведете? Что я смешного сказала?

Он только махнул рукой, пытаясь справиться с приступом хохота. Потом, с трудом переводя дыхание, проговорил:

– Кто? Кто сказал тебе такую глупость?

Я еще раз вспомнила все, что успела сказать ему, но не нашла в своих словах ничего глупого или странного:

– Вы сейчас о чем?

Сначала он просто отмахнулся от меня, потом все-таки справился с собой. Все еще утирая глаза, но уже твердым голосом, он сказал:

– Детка, никто и не собирался на тебе жениться. Мне нужна игрушка, и я ее купил. И буду делать с тобой все, что захочу, пока игрушка не надоест мне. Ты. Моя. Собственность.

Это было дико, просто невероятно дико. Такое не укладывалось в моей голове. Но это объясняло все. И странное отношение Николаса, его смешки, когда он называл меня «мисс». И развязное поведение водителя. И, в особенности, отвратительные приказы Эндрю. Того, кого я, по наивности, считала своим женихом.

Не объясняло это одного: как мой родной дядя пошел на такое? Почему он решил избавиться от меня таким ужасным, отвратительным способом? Я снова посмотрела в глаза Эндрю. Даже открыла рот, чтобы сказать ему что-то… И впервые в жизни потеряла сознание от избытка чувств.

Глава 5

Первые две недели в доме Стивенсонов были сложными – что уж греха таить. Особенно тяжело мне было сносить явное пренебрежение двоюродной сестры. С остальными было проще. Дядя, если не обращать внимания на прижимистость, граничащую с явной скупостью, казался вполне нормальным человеком. Тетя и вовсе старалась не попадаться мне на глаза. Если же такое случалось – молчала. За эти две недели мы перебросились едва ли десятком фраз.

Потом жизнь у дяди превратилась в настоящий ад. Сейчас я уже понимала: именно тогда закончились деньги, что я дала им на «хранение». Меня не звали к столу. Если же я опаздывала к обеду или ужину – оставалась без еды. Несколько раз дядя в открытую высказался о том, что его семья не может себе позволить содержать «бедную родственницу».

В последний раз я вспылила и намекнула, что бедная родственница вполне может отозвать право на распоряжение доходом от своего имущества. После этого упреки на некоторое время прекратились. Потом они возобновились, но стали более изобретательными. А я уже не пыталась огрызаться. Я смирилась.

Единственное, на что еще хватало твердости моего характера, так это защита дома от посягательств родни. Дядя постоянно предлагал продать его. Но я отказывалась. Сейчас думаю, что проще было просто переехать туда – и забыть навсегда о Стивенсонах. Но тогда я просто не могла представить себе, как буду ходить по комнатам, в которых жила с папой и мамой, и знать, что больше никогда не увижу их…

Каждый месяц я созванивалась с мистером Адамсом. Разговор не отличался разнообразием:

– Привет, Диана. Как ты?

– Все хорошо. Дядя и тетя заботятся обо мне. Они передают вам привет.

На самом деле, они ни разу не вспоминали его имя. И я уверена, что мистер Адамс прекрасно знал это. Но делал вид, что принимает все за чистую монету.

– Прекрасно, дорогая. И им передавай привет.

На этом месте обычно повисала пауза. Потом он осторожно продолжал:

– Ты же скажешь мне, если что-то пойдет не так?

Я заверяла его, что непременно расскажу ему обо всем, прощалась и сбрасывала вызов. Не могла же я сказать этому доброму, сострадательному человеку, что не так пошло все, причем с самого начала! Что бы он сделал? Я просто терпела. Пыталась быть милой со всеми, включая гордячку Эмму. Была уверена, что они заботятся обо мне – пусть и на свой манер.

Но месяц спустя я и в самом деле вдруг начала чувствовать их заботу. Меня перестали обделять едой. Однажды дядя даже сам свозил меня в салон красоты, а посте этого сделал несколько фотографий. Охал и ахал он при этом явно преувеличенно, но я предпочла не замечать этого. Думала, что в пожилом родственнике, наконец-то, взыграла совесть…

Истинные чувства семьи выдавала только моя сестра. Она по-прежнему смотрела на меня свысока, да еще и завела привычку фыркать мне в след каждый раз, когда я проходила мимо. Долго я не могла понять этого, потом просто решила, что она потешается над моим внешним видом. Из-за вынужденного поста, растянувшегося на несколько месяцев, платья более грудастой Эммы висели на мне, как белье на веревке.

Однажды, глядя в зеркало и безуспешно пытаясь поправить ситуацию при помощи булавок, я даже подумала: я же реально выгляжу смешно. Неужели на месте сестры я вела бы себя иначе? И поняла, что не стала бы смеяться. Ни за что. Попытаться помочь – да, во всем, что в моих силах. Но насмехаться над тем, кому и так нелегко… Это как-то неправильно!

Но я не осуждала Эмму. Мы просто разные. Ну не нравлюсь я ей – что с того? Лишь однажды она разозлила меня всерьез. Я спустилась из своей комнаты, чтобы набрать стакан воды. Стивенсоны в это время сидели на кухне. Такое ощущение, что кто-то из них дежурил там постоянно – стоит ли удивляться, что все члены семьи отличались полнотой?

Когда я проходила мимо Эммы, услышала брошенное сквозь зубы:

– Шлюха.

– Что?!

Я остановилась и медленно развернулась к сестре. В первый момент я не почувствовала ничего, кроме изумления. За что она меня так? За эти полгода я покидала дом всего на несколько раз, только по необходимости, и никогда не пыталась встречаться или даже просто разговаривать с мужчинами. В свои почти двадцать лет я по-прежнему оставалась девственницей и не собиралась пока менять этого.

Эмма смотрела на меня в упор, с каким-то странным, злорадным вызовом. Кажется, она просто нарывалась на ссору! Но это было явно не в интересах дяди. Он быстро нагнулся, прошептал ей что-то на ухо, и сестра, с шумом отодвинув стул, величественно уплыла в свою комнату. Дядя и тетя продолжили разговор, как ни в чем не бывало. Я же, не зная, что и думать, вернулась к себе.

Вскоре то тетя, то дядя стали заводить разговоры о том, что собираются «устроить» мою жизнь. Я к этому времени так устала от своего двусмысленного положения в их семье, что искренне радовалась этому. Думала, что они помогут найти мне работу. Разумеется, на что-то престижное я не рассчитывала… Но готова была на что угодно, лишь бы начать зарабатывать и получить, наконец, возможность переехать отсюда.

В один прекрасный момент дядя пришел ко мне радостный и сказал:

– Поздравляю, Диана! Я выполнил свое обещание. Теперь ты, наконец, сможешь начать самостоятельную жизнь.

Мое сердце радостно екнуло:

– Вы смогли найти мне работу? Какую, кем?

Он снисходительно рассмеялся:

– Ну что ты, глупышка. Какая тебе работа, ты ж не умеешь ничего!

Он радостно потирал руки, улыбался и вообще выглядел донельзя довольным. Но, при этом, старательно отводил глаза:

– Я нашел тебе жениха. Зачем тебе теперь вообще думать о работе?

Это застало меня врасплох. Перебирая всевозможные варианты того, как покинуть дом Стивенсонов, я о таком варианте даже не думала. И не собиралась думать теперь:

– Я не хочу выходить замуж. Точнее, хочу… Но только не так.

Улыбка медленно сползла его лица. Теперь он казался настороженным и злым. Как старая матерая крыса, почуявшая опасность…

– И что теперь? Мне вечно тебя тащить на своей шее? Ждать, пока ты сама найдешь какого-нибудь голодранца, чтобы мне пришлось обеспечивать еще и его?

Я постаралась скрыть возмущение, вспыхнувшее внутри от таких несправедливых слов:

– Ну почему же… Я найду работу. Встану на ноги. А уже потом можно будет подумать и о браке.

Он фыркнул:

– Работу! Вкалывать за копейки? На это ты долго не протянешь. А красота уходит… Кроме того, такие варианты попадаются нечасто. Подумай сама: богатый, красивый, способный обеспечить тебе ту жизнь к которой ты привыкла, и даже больше.

Впервые за все время, что я здесь провела, дядя признал, что у родителей я жила лучше. И это тоже настораживало.

– А кроме того, никто же не заставляет тебя сходу соглашаться на его предложение. Ты можешь съездить к нему, познакомится. Узнаешь его получше – вдруг он тебе понравится? Тогда ты скажешь мне спасибо. Может, и еще как-то отблагодаришь бедного дядюшку. А если не понравится… Просто прилетишь обратно.

Это решило все. Я осторожно переспросила у него:

– Прилечу обратно? Он что, не из нашего города?

Дядя развел руками:

– Нет. Я искал кого-нибудь поближе, но… Сама понимаешь, обеспеченных холостяков не так много. А мне хотелось выбрать для тебя самый лучший вариант!

Я подавила мимолетный укол совести и постаралась сосредоточиться на услышанном. Другой город, дальний перелет… Это означает, что как минимум пару дней я проведу вдали от этой семейки!

– Я согласна, дядя. Я съезжу к нему. Но если он мне не понравится – сразу вылетаю обратно!

Он потер руки:

– Ну вот и чудненько. Я закажу билеты и договорюсь о том, чтобы тебя встретили.

Глава 6

Когда я пришла в себя, в комнате было совсем темно. Тьму разгонял только слабый свет ночника, стоящего на прикроватном столике. Я была в той самой спальне, куда меня привели после приезда. Видимо, кто-то принес меня сюда из кабинета, пока я была без сознания. И не только меня – грешное платье тоже было здесь, лежало на спинке кресла.

Я даже догадывалась, кто именно это сделал. Эндрю тоже был тут. Сидел на краю кровати, внимательно глядя на меня.

– Очнулась? Отлично. Я уже начал переживать.

Я пошевелилась, со стыдом осознавая, что на мне по-прежнему нет ничего, кроме белья:

– Не нужно так за меня волноваться. Я…

Он грубо перебил меня:

– Кто сказал, что я волнуюсь за тебя? Я переживаю насчет денег, потраченных на все это.

Пока я соображала, как ответить на это хамство без риска быть моментально вышвырнутой на улицу, он продолжил:

– Эй, а ты случаем не больна? А то тот тип сразу показался мне каким-то мутным. Какого черта ты вообще грохнулась в обморок?

Я пожала плечами:

– Не знаю… Такое со мной впервые.

– Что за бред ты несла там, в кабинете? Свадьба, жених… Кто вообще тебе такое сказал?

Я залилась краской. Да, для него, наверное, я выглядела очень глупо.

– Мой дядя. Он сказал, что решил выдать меня замуж. Нашел кандидата, организовал смотрины…

Эндрю изумленно вскинул брови:

– Дядя? То есть, тот тип был твоим родственником?

Я кивнула, краснея еще больше. Он хмыкнул, глядя на меня, как на что-то предельно странное:

– Ну, детка… Конечно, семью не выбирают, но таких уродов я еще не встречал. Запомни: ни о какой свадьбе, конечно, и речи быть не может. Тебя мне просто продали, со всеми потрохами.

Я растерянно посмотрела на него, чувствуя себя совершенно беспомощной и беззащитной:

– Но как же так? Как можно продать живого человека?

Он развел руками, глядя на меня откровенно издевательски:

– А вот об этом ты сама спрашивай у своих родственников. Если, конечно, увидишься с ними когда-нибудь. Я бы на твоем месте просто послал их куда подальше.

– Но вам-то это зачем? Для чего?

Эндрю медленно, плотоядно улыбнулся мне. Даже не улыбнулся – оскалился так, что по коже от страха пробежали мурашки:

– Для всего, детка. Для всего, что придет в мою голову. И даже того, что уже пришло в нее, достаточно, чтобы впечатлить такую, как ты.

Он с сожалением вздохнул и поднялся с моей постели:

– Но, к сожалению, все эти планы придется отложить. Сегодня от тебя не будет никакого толку.

Я испуганно смотрела, как он встает, идет к двери… Уже когда его рука легла на дверную ручку, я выпалила, выкладывая свой последний козырь:

– Но я же не могу… Я же девственница!

Он снова улыбнулся мне. Так холодно, что в груди ледяным пламенем вспыхнуло отчаяние:

– Знаю, детка. Ты думаешь, почему я заплатил за тебя так много?

Он ушел, бесшумно прикрыв за собой дверь. А я продолжала неподвижно сидеть на постели, пытаясь уложить все это в своей голове. Дядя продал меня какому-то извращенцу, которому потребовалась девственница. Слава богу, на сатаниста, собирающегося принести жертву дьяволу, он не похож, но в любом случае ничего хорошего меня не ждет. И я никак не могу отвратить это… Хотя стоп, у меня же есть мистер Адамс!

Я вскочила с кровати, бросилась к креслу. Но там было только платье, хотя я точно помнила, что положила сумочку именно сюда. Я включила свет, обшарила всю комнату, уже не думая, что мечусь по ней почти полностью голая. Ничего. Сумочка исчезла. Пропала со всеми документами, телефоном, всяческими мелочами, необходимыми девушке… Чемодана тоже не было нигде. Из личных вещей осталось только надетое на меня белье.

Только теперь я начала понимать, насколько влипла. Одна, в незнакомом месте… Боже мой, я же даже не знаю, как называется ближайший город! И уж совсем не представляю, на каком расстоянии от него нахожусь. Не знаю ничего, кроме имени своего хозяина… Но мало ли в нашей стране Эндрю?

И вдруг я его вспомнила. Вспомнила так отчетливо, что уже не могла понять, как вообще можно было забыть это. Неудивительно, что воспоминания так долго ускользали от меня. Я же перебирала тех, с кем встречалась в реальной жизни. А его лицо я видела не вживую. Оно смотрело на меня с обложки глянцевого журнала. Такие журналы любила одна из моих подруг по колледжу.

– Смотри, Диана. Разве он не красавец?

Я бросила быстрый взгляд на обложку и кратко резюмировала:

– Хищник. Сердцеед. Слишком опасен для меня.

Подруга зашуршала страницами и задумчиво проговорила:

– Опасен, это точно… На него в прошлом месяце заявили в полицию. Какая-то модель, одна из его бывших. Сейчас… Да, точно: «Райна Бердмен заявила полиции, что он неоднократно избивал ее, принуждая к интимной близости». Каков, а?

Я фыркнула:

– Отвратителен. Спорю на что угодно, что обвинения сняли после того, как он дал на лапу кому следует.

Подруга перевернула страницу и кивнула мне:

– Да, похоже ты права…

И вот к этому отморозку меня и отправил дядя. Зачем? Долго думать над этим не пришлось. Наверняка мой родственничек видел эту статью и рассуждал так же, как и я. Мол, богатенький садист решил откупиться от своей жертвы. Или просто нанял грамотных адвокатов. Какая разница – деньги всегда помогут решить такую проблему.

Сейчас мне очень хотелось, чтобы я ошибалась. Чтобы оказалось, что эта Райна просто лгала, хоть я и не представляю, зачем ей это могло быть нужно. Но думать так куда проще, чем поверить, что я на самом деле угодила в лапы к насильнику, имеющему привычку бить тех женщин, что отказывают ему. Иначе… Иначе я совсем скоро окажусь на их месте. И кто знает, ограничится ли он в моем случае просто избиением. Я же целиком в его власти…

Я упала на постель и разрыдалась. Пусть сдаваться я не привыкла, пусть всегда считала, что из любой ситуации можно найти выход, но сейчас такого выхода я просто не видела. Кажется, на этот раз я влипла, причем по самые уши.

Я сама не заметила, как уснула. Тем более, что мир сновидения поначалу ничем не отличался от реальности. Я была в той же комнате, лежала в одном белье на той же самой постели. Только это белье выглядело совсем иначе. Не простенький, скромный комплект, а что-то кружевное, невесомое… Вызывающее и соблазнительное.

Во сне это казалось уместным. Если в реальности я страдала от того, что не могу сбежать из особняка, то во сне ждала кого-то, страстно и нетерпеливо. Буквально жаждала его прихода. И он не заставил ждать себя слишком долго.

Стукнула дверь. На фоне ярко освещенного проема появился мужской силуэт. Я радостно пискнула, раскрывая объятия ему навстречу. Я была уверена, что это именно тот человек, что мне нужно, хоть сперва и не могла разглядеть его лица. Он шагнул ко мне, прикрывая за собой дверь. Во сне вместо тусклого ночника на столике горели свечи, и их дрожащее пламя осветило мужественное, волевое лицо. Эндрю… Почему я нисколько не удивлена?

Это был не тот донжуан, которого я видела на журнальной обложке. Не злодей, утверждавший, что купил меня для удовлетворения своих прихотей. Это был мой мужчина, безумно влюбленный, восхищенный мной… Тот, кого и я сама любила без памяти. Именно это лицо я смогла на мгновение увидеть тогда, в кабинете.

Он шагнул ко мне, протянул руки, чтобы обнять… Наверное, слишком резко. Пламя свечи дрогнуло, и прекрасное лицо на секунду исчезло, растворилось во мраке. А когда оно снова стало видно, я вскрикнула от испуга. На меня смотрела искаженная яростью и похотью страшная маска.

Я вскрикнула от испуга и проснулась. На столе по-прежнему горел ночник, давая лишь небольшое пятно ровного тусклого света. За окном ветер шумел в ветвях деревьев, изредка проникая в распахнутое окно и обжигая холодом разгоряченную кожу. В комнате я была одна. Никаких мужчин, ни влюбленных, ни разъяренных. Только я и мой страх перед завтрашним днем.