Текст книги "Навстречу мечте. Книга 1. Из воспоминаний детских лет"

Лариса Кравчук
Навстречу мечте
Книга 1. Из воспоминаний детских лет

От автора

Буду рада, если в серии небольших книг, мне удалось оживить прекрасные мгновения незабываемых встреч, образы тех, кто помогал находить нужную «тропинку», даже в сложных и, казалось бы, непроходимых «чащах» жизни.

Я долго думала, какое название выбрать для этого сборника? Как вернуть, остановить и зафиксировать в слове пролетевшие годы, чтобы отразить основные жизненные и творческие события? Зачем в ночные часы не спать, подбирать слова, по сто раз переписывать, исправлять и снова возвращаться к уже отредактированному тексту?

Как на «холсте» жизненного пути, «акварельными» мазками слова представить на суд читателей свой литературный поиск в нескольких направлениях: проза, публицистика, научные публикации?

Решение было принято. Название книги «Навстречу мечте» выбрано неслучайно.

Мечта, порой кажется недосягаемой, но, если к ней стремиться, она обязательно поможет преодолеть трудности и препятствия, приведёт к намеченной цели.

Не все события в этих книгах отражены с документальной точностью. Этому есть объяснение. Мечта предполагает мысленное представление ещё неосуществившегося или уже давно прошедшего, но, так и оставшегося в воображении. Расстаться с мечтой невозможно, поскольку это стремление к светлому, доброму.

Позволю себе в краткое вступление вставить ещё одно важное слово – «Путешествие», не потому, что я совершила его вокруг земли, а оттого, что с детства мечтала о нём.

Димитров В. И. Папа маленькой Ларисы вспоминает путешествия и пишет рассказы о встрече с медведем в тайге.(1946–1947 г.)

«Навстречу мечте» – значит преодолевать преграды, идти до конца. В каждом мгновении жизни видеть не только закат, но и с надеждой встречать утренний рассвет, как в детстве, открывать в знакомых явлениях новое, интересное. Этому нас с сестрой научил любимый и неповторимый папа – наш Робинзоном Крузо, Дон-Кихот, Марко-Поло и Магеллан в одном лице.

С ним мы совершили не одно путешествие по тайге с ночёвками в палатке у костра, преодолевали опасные пороги, сплавлялись по горным сибирским рекам. Романтик и оптимист, покоритель сибирских таёжных просторов, он показал нам, как важно, чтобы у штурвала «корабля» жизни, стоял уверенный, храбрый, опытный капитан.

Тополиди-Димитрова В.Д. Мама в городском парке Красноярск 1949 г.

Мамой была собрана богатейшая коллекция книг, репродукций картин, нот, что открывало нам «окно» в мир прозы, поэзии, музыки, изобразительного искусства, в удивительный мир приключений.

Неслучайно, с окончанием пятого класса, мы с подругой, в поисках своей мечты, отправились в «кругосветное путешествие» по глухой сибирской тайге, где чудом были обнаружены охотниками и рыбаками.

Неоценимым качеством наших родителей было то, что они не отрицали детскую мечту, а помогали её осуществлению.

Особенно хочу подчеркнуть важную роль в жизни и творчестве моих дорогих – супруга, детей и сестры. Только при поддержке семьи, многие трудности были преодолены.

Глубоко в сердце осталась память о наставниках и учителях.

В литературном творчестве это Дина Анатольевна Терещенко, Маргарита Васильевна Ногтева, Инесса Леонидовна Холодова.

В становлении профессии педагога-музыканта – Елена Фабиановна Гнесина, Николай Александрович Тычинский, Эвелина Николаевна Кончакова, Нина Адамовна Догадаева.

В научном музыкально-педагогическом направлении – творчество Александра Николаевича Скрябина, его художественный синтез искусств.

Во время прогулок по парку усадьбы «Знаменское-Губайлово» в Красногорске, я постоянно беседовала с моим незабвенным другом, прозаиком, поэтом, известным краеведом-исследователем Маргаритой Васильевной Ногтевой, делилась с ней важными событиями своей жизни.

В газете «Красногорские вести» 28 августа 2012 года, в рубрике «Встреча с интересным человеком» появилась публикация Маргарины Васильевны «Чайка над Ткацкой фабрикой», где она в образной форме рассказала обо мне, о моей мечте.

На мой взгляд, именно это эссе в сжатой форме раскрывает замысел книги «Навстречу мечте».

«Чайка над Ткацкой фабрикой»

В словаре имен Лариса означает «чайка» по-латыни и «сладость» по-гречески.

Лариса Викторовна Кравчук-Дмитриева по характеру вполне соответствует обоим значениям своего имени. В ней есть изящество и окрылённость, высота помыслов и чистота порывов, и какой-то особенный свет, который она приносит с собой и распространяет на окружающих. Может быть, этот свет от красноярских снегов, среди которых прошли годы ее детства и юности. Л. Кравчук-Дмитриева родом из Красноярска. С городом этим связано имя великого русского художника Василия Сурикова, на его исторических полотнах запечатлена белизна сибирских снегов.

В характере сибиряков есть особая чистота и твердость духа, та, о которой говорят строчки О. Мандельштама: «Есть ценностей незыблемая ска́ла». Фотография дивных скал над Енисеем украшает жилище Ларисы Викторовны, как бы утверждая, что связь с родимой стихией – непременное условие комфортного самочувствия в любом пространстве.

Кравчук-Дмитриева – музыкант, педагог и писатель. В этом вся ее творческая сущность. С музыкой породнилась с детских лет. Многих детей родители силком заставляют учиться музыке, а маленькую Ларису невозможно было оторвать от инструмента.

Уже тогда уроки музыки были для нее настоящим праздником. Она играла на всех школьных утренниках и вечерах, и всегда ее самозабвенное исполнение было гвоздем программы.

Музыка привела ее в старинный особняк в историческом центре Красноярска – педагогический колледж, основанный более века назад как учительская семинария, в то время единственное учебное заведение, готовившее учителей, на всю необъятную Енисейскую губернию. Семинария готовила учителей для сельской глубинки. Став педагогическим училищем широкого профиля стала развивать и музыкальные таланты.

Ларисе несказанно повезло: ее наставником стал замечательный педагог, воспитанник Уральской консерватории Н. Тычинский. До конца дней своих не переставал он гордиться своими учениками, среди первых всегда называя Ларису Дмитриеву (Кравчук) и Дмитрия Хворостовского. Знаменитого певца знает весь мир, но и звезда Ларисы Кравчук-Дмитриевой видна невооруженным глазом на московском небосводе.

Иногда казалось, что она выполняет жизненную программу, заданную ей свыше. Сказанные в пятилетнем возрасте слова, обращенные к детворе в песочнице: «Я буду жить в Москве», – оказались пророческими. Воистину устами младенцев глаголет истина.

В 17 лет, окончив Красноярское педагогическое училище, она рванула в Москву и смело выдержала высокий конкурс на музыкально-педагогическое отделение одного из московских педагогических вузов. Упругая, как кедровая веточка, упорная сибирячка уверенно неслась на крыльях музыки.

Лариса Кравчук окончила Московский государственный педагогический институт, работала учителем музыки. Почетный работник общего образования РФ, кандидат педагогических наук, член Союза писателей РФ, автор 6 опубликованных книг и пособий для преподавателей музыки, многочисленных публикаций в периодических и научных изданиях, Л. Кравчук-Дмитриева награждена медалью «В память 850-летия Москвы», грамотами и дипломами за верное служение отечественной литературе и музыке.

Первая встреча с Красногорским районом произошла у Ларисы Кравчук в шестилетнем возрасте, когда ее привезли в гости к тетушке, работавшей в санатории «Архангельское». Зоя Дмитриевна Клепцова прошла дорогами войны, человек исключительного мужества и оптимизма!

– Меня не единожды привозили в гости к родственникам в Архангельское, – рассказывает Лариса Викторовна:

– Тетя, Зоя Дмитриевна Клепцова и ее супруг Анатолий Георгиевич Карасев были врачами в санатории. Благодаря им я узнала много замечательных людей, которые волею случая оказывались на Красногорской земле.

Побывал в санатории Вэн Клайберн, американский пианист, победитель первого международного конкурса имени П. И. Чайковского в Москве, и меня представили ему как юную пианистку. Мне посчастливилось познакомиться и с Еленой Фабиановной Гнесиной – пианисткой, выдающимся педагогом, композитором, одной из основательниц Академии им. Гнесиных. Александра Александровна Яблочкина, актриса, легенда Малого театра, также лечилась в санатории.

– В детские годы я повстречалась с удивительной писательницей и необыкновенной красавицей Диной Анатольевной Терещенко. Моя тетя Зоя Дмитриевна стала непридуманным персонажем романа-исповеди Дины Терещенко «Пробуждение». В романе моя тетушка предстает как «доктор Зоя», – вспоминает Лариса Кравчук.

Дружбу с Диной Терещенко, которая почти два десятилетия руководила клубом московских писательниц «Московитянка», Лариса Кравчук пронесла через всю жизнь. Вот во что вылилась эта детская встреча на аллеях усадебного парка с величавой красавицей, чья улыбка, обращенная к девочке, была такой доброй, что под ее крылом девочка словно летала на крыльях музыки по волшебным аллеям подмосковного старого парка. Она так прекрасно умеет рассказать обо всем, что дух захватывает. О благоговейном месте поклонения – мемориальной квартире композитора АН. Скрябина на Арбате. Его музыкой восторгались символисты, а он – их поэзией. Поэты К Бальмонт, Ю. Балтрушайтис, А Белый, М. Цветаева, восхищавшиеся его музыкой, приходили в этот дом. Золотая «Принцесса Турандот» провожает нас у театра им. Е. Вахтангова на повороте в Николопесковский переулок.

Вместе с Ларисой Кравчук побывала я в Мещерских лесах, где мы слушали зеленый гул вселенной. Там мачтовые сосны, впитывающие корой красный отблеск заката, в глубине чащобы волшебное озеро и Ларисина поляна, а неподалеку течет речка с певучим названием Воймега, а один из ее притоков носит милое название Прыг. Волшебное сопряжение сил природы и творческого духа! Там стихи рождаются сами собой.

Там, на Воймеге родились стихи, в которых читатель почувствует в фонетической игре со словом дивное звучание древнейших названий, связанных с Воймегой и ее притоками.

Стихи эти я, конечно, посвятила Л. Кравчук-Дмитриевой.

«Чайке»

 
Белый высверк возвратился
На тосканский портик виллы.
Древнеримскою Ларисой
Себя чайка возомнила.
С человеческою ролью эта чайка хочет слиться,
Чтобы звали ее Лорой, или Ларой, но не птицей.
Птица вылетит за раму, промелькнет в окне бесследно,
А Лариса ищет гаммы, слышит музыку Вселенной.
Там, где розовые гроты, как причалы астронавтов,
Бродят дивные рапсоды по приморскому ландшафту.
А в другом конце планеты по московскому Арбату
Мчатся в бешеном стаккато и сонаты и поэты
Может, мы еще успеем на великий праздник званый,
И для нас откроет двери композитор богоравный.
Осенняя скудная нега. Холодной зари киноварь.
Наивная речка Воймега вошла в золотой мой словарь.
И Ушла, сливаясь с Покорью, несет свои ушлые сны
В классический мир аллегорий под шелест ольхи и сосны.
Прыжками, как рысь или белка, речушка по имени Прыг
Допрыгнет до горки, до елки, озвучит мой косный язык.
Как ветви, рогатые лоси оставят на кочках свой след.
В Мещере пока еще осень, над раменью стынущий свет.
 

Маргарита НОГТЕВА. 2012 г.

Из воспоминаний детских лет

Чувство родного дома

Сибирь. Город Красноярск (Красный Яр). Вдоль левого берега многоводного и бурного Енисея (от эвенкийского «Иоанеси» – большая вода), расположилась спокойная, тихая улица. До революции эта улица называлась Береговая, затем – Якова Дубровинского (революционера).

С 1936 г. улица названа в честь гениального русского ученого Михаила Васильевича Ломоносова.

Город Красноярск школа № 36(1954–1955 гг.)

На этой улице я родилась, ходила в детский сад, окончила первый класс школы № 36.

Здание школы было построено из красного кирпича по плану образцового 12-ти классного училища в С.-Петербурге, по проекту городского архитектора Дриженко и было освящено 5 октября 1914 года. Навсегда запомнила свою первую воспитательницу Галину Алексеевну, учительницу Клавдию Захаровну и музыкального руководителя Людмилу Марковну. Давно это было.

* * *

В те далёкие 50-е годы прошлого века, вдоль улицы Ломоносова, за высокими заборами, стояли деревянные дома, над крышами которых возвышались кирпичные трубы.

С Любимой воспитательницей Галиной Алексеевной. Детский сад завода Комбайнов, на даче., г. Красноярск 1952–1953 г.

В этом доме родилась Лариса. Г. Красноярск улица Ломоносова 1947 г.

Переклички голосистых петухов, громкие протяжные гудки больших судов, прохлада с Енисея, по вечерам сливались с неторопливым выразительным голосом мамы:

 
«Ветер на море гуляет
И кораблик подгоняет,
Он бежит себе в волнах
На раздутых парусах….»[1]1
  А. С. Пушкин Сочинения (в одном томе)1948 г. ОГИЗ ГИ худ. Лит.1948


[Закрыть]
 

Большая, неподъёмная для нас с сестрой, книга закрывалась, мы засыпали. Во сне маленький кораблик превращался в большой корабль и на «раздутых парусах» детских снов, мы устремлялись в новый день.

Книга, которую читала мама сестрёнкам.

Утром в наш домик проникал солнечный луч, он пробегал из кухни в комнату, забирался на высокий старинный буфет, от его стёкол отражался солнечными зайчиками, переливался разноцветными красками и добирался до наших кроваток. По дому уже разливался аромат душистой каши, которая пыхтела в раскалённой русской печке, самовар урчал, выпуская горячий пар. Под окном важно разгуливал петух. Его прерывистое «ку-ка-ре-ку», раздавалось на весь большой двор. Голос бабушки, тепло от потрескивающих в печи дров, окутывали незабываемым чувством родного дома.

Баба Лиза

Нашу бабушку Елизавету Семёновну, мы с младшей сестрой звали – баба Лиза. Родители рано утром уходили на работу и поздно возвращались. Мы оставались с бабой Лизой на весь день. Несмотря на то, что все заботы по дому ложились на её плечи, с нами она всегда была доброй, заботливой, внимательной, образцом аккуратности и красоты.

Не зря говорят, что «Настоящая красота не нуждается в украшениях». Эти слова уместны применительно к нашей бабушке. Трудно забыть её белоснежное лицо, с нежным румянцем, русую длинную косу, красиво уложенную на голове, глаза и улыбку, излучающие особенную, незабываемую теплоту, любовь, нежность и ласку.

По вечерам, уставшие от дневных игр, мы с сестрой, как два птенца, укрывались в бабушкиных объятиях. Затаив дыхание, слушали её рассказы о далёком времени, когда нас ещё не было. В музыке голоса бабы Лизы, перед нами открывался неизвестный, совсем иной, далёкий, таинственный мир.

Только любимой бабе Лизе, как никому другому, удавалось невидимыми нитями проложить мост из прошлого в настоящее и наше будущее.

Особенно, когда она осторожно приподнимала тяжёлую крышку старинного сундука, в котором хранились её наряды, вышитые полотенца, кружева, чудом уцелевшие иконы, фотографии. Речь бабы Лизы была неторопливой. Вспоминая свои молодые годы, она открывала для нас дыхание старины: семейных обрядов, обычаев, которые передавались от одного поколения к другому.

– Это мой сундук! Когда-то, в нём хранилось всё самое ценное, что только могло быть у девушки, будущей невесты.

– Вот небольшая часть моего приданного, – вздыхала она.

– Приданного? Что это такое? – заглядывая в сундук, спрашивали мы.

– В годы моей молодости девочек с детства готовили к семейной жизни, можно сказать, учили основам домашнего мастерства. Приданное было лицом невесты.

– Лицо? Не понятно! Какое в сундуке лицо?

Баба Лиза, погладив нас по головкам, снова терпеливо разъясняла, что, когда девушку выдавали замуж, смотрели, сможет ли она войти хозяйкой в дом. В народе говорили, что хозяйкою дом стоит.

«Красное солнце вокруг села вьет, молодая Лизонька в тереме дары шьёт», – пела мне ваша прабабушка, моя мама, она была строгим учителем, проверяла каждый стежок, каждую петельку старинного вязания, – продолжала баба Лиза.

– Вот это полотенце я долго украшала замысловатыми узорами. Если внимательно посмотрите, то увидите, крошечные кружочки, крестики, звёздочки, фигурки птичек, а в центре большой круг – это солнце, защита от всего дурного. Полотенце вышивалось с любовью на счастье молодым. Во время свадьбы на таком красивом полотенце подносили хлеб-соль. Не всё сохранилось в моём сундуке, много воды утекло с тех пор.

– Воды? Какой воды много утекло? – снова недоумевали мы.

– Есть такая поговорка в народе. Так говорят, когда много времени проходит с какого-то момента, время сравнивают с потоком воды.

Еще говорят: «Время бежит».

– А почему приданое в сундук прятали? – не успокаивались мы.

– Не прятали, а хранили. Когда приезжали сваты, сундук открывали, чтобы показать приданое.

– Кто же такие сваты?

– Сваты – это люди, которым доверяли переговоры с родителями невесты. Нашими сватами были всеми уважаемые два брата моего жениха и его крёстный отец. Они хорошо знали моих родителей, сестёр. В один прекрасный день сватов пригласили к нам в дом. Родители были хлебосольными.

– Они, что хлеб солили? – смеялись мы с маленькой сестрёнкой.

– Хлебосольные, значит гостеприимные. На угощение дорогих гостей не скупились. За праздничным столом меня расхваливали, рассказывали о достоинствах, о моём характере. Я же сидела и молчала, только краснела. В то далёкое время вопросы о замужестве девушки решали родители.

Жених же, по русскому обычаю, обращался к родителям невесты и просил руки.

– Руки просил? Зачем?

– Какие же вы внучки смешные, руки просил, значит, предлагал пойти с ним под венец!

Очередной наш вопрос не раздражал бабу Лизу, она терпеливо продолжала объяснять, отвечала спокойно. Иногда её голос становился загадочным, таинственным, что ещё больше подчёркивало не раскрытую до конца глубокую тайну, скрытую за многими десятилетиями далёкого прошлого.

– Раньше не расписывались, как сейчас, а венчались в храме. Об этом я вам расскажу, когда подрастёте.

– А жениха сваты хвалили?

– Да! Конечно! Сваты на похвалы не скупились!

– Что же они говорили?

– А вот что: Наш Иван достойный жених. Выправка царская, брови черные, волосы смолянистые, лицо – белоснежное. У Государя служил в инженерном корпусе, при дворе в Петербурге, туда не всех брали. Лучшего жениха для Лизоньки не найти, смело отдавайте за Ивана, хорошая пара будет, надёжная.

– Они говорили правду? Дедушка хороший был?

Смахивая слезинку, баба Лиза вместо ответа, кивала головой. Немного помолчав, она снова отвечала на наши вопросы.

– Правду они говорили. Дедушка ваш не только красивым был. Все знали об его отзывчивости, доброте, начитанности, трудолюбии, о его «золотых» руках. Он даже дом украсил кружевными наличниками, хоть на выставку.

– Разве бывают «золотые» руки? – удивлялись мы.

– Это вы поймёте когда-нибудь. Когда человек не ленится, многое может сделать своими руками, тогда и говорят, что руки у него золотые.

Иногда баба Лиза бережно доставала портрет дедушки Ивана, завёрнутый в мягкую ткань, протирала и продолжала свой рассказ: – Дедушка ваш Иван, был великий труженик, не сидел без дела, а порой и спать не ложился, – вздыхала она.

– Таких, как он потом кулаками называли.

– Как это кулаками? – удивлялись мы.

– Иван, как отец мой, и три брата трудились день и ночь, потом ненадолго ложились на скамейку, а кулак под голову клали вместо подушки, вот кулаками и прозвали. Им некогда было валяться на постели. Подрастёте, сами в книжках прочитаете, к тому времени обязательно об этом напишут.

Слушая рассказы бабушки, мы представляли, как красивая девушка Лизонька сидит у окна в высоком тереме. Подъезжает тройка с бубенцами, выходит молодой парень – красавец, в начищенных до блеска сапогах, а его тёмные волосы с прямым пробором гладко расчесаны.

– Разве можно в такого не влюбиться? – размышляли мы вслух.

Рассказы бабушки были просты, но они открывали для нас целый мир событий, имён, загадок, ответов. Беседы возле старинного сундука были похожи на сказку, которая подобно чистому источнику, «лилась» из глубины доброй и мудрой души бабушки и наполняла детское воображение миром образов далёкого прошлого.

Без сомнения, наше с сестрой восприятие рисовало картины, приукрашенные детской фантазией, образами из прочитанных первых книжек. И, всё-таки, крупицы истории быта, обычаев, взаимоотношений в семье, словно маленькие зёрнышки, прорастали в наших сердцах, оставляли в душе любовь и тепло к родному дому.

Двор за высоким забором

В Красноярске традиция обносить дома общим забором складывалась на протяжении нескольких веков со времён освоения и начала строительства острога (военной крепости) сыном боярским Андреем Дубенским в 1628 году. Первыми жителями острога, будущего города Красноярска, были казаки. Семьи казаков объединялись в артели, чтобы легче было справляться с трудностями. Отзвуки давней традиции, дошли и сохранились до середины 50-х годов XX века. Возможно, поэтому дома на берегу Енисея, в те годы, словно специально, были укрыты от внешнего мира. В одном из таких дворов, стояло пять деревянных домов, в которых жили большие семьи непохожие одна на другую. Но, в горе и в радости, соседи были едины, как одна большая семья.

Войти с улицы во двор можно было через тяжёлую дубовую калитку с большой ручкой, в виде металлического массивного кольца. И днём, и ночью калитка запиралась на засов. По характеру стука дверного кольца все узнавали запоздавшего соседа. – Лиза! Открывай! Кузьма пришёл! – можно было услышать, даже ночью.

Ворота с калиткой. Фото Николая Кравчука.

Соседские дети – Валерка, Нинка, Сашка, Наташка, Элечка и непререкаемый авторитет Борька изо дня в день с утра до вечера проводили время в родном дворе, наполненном различными звуками – кудахтаньем кур, лаем собак, стуком металлической ручки.

Родители не беспокоились за детей, знали, что случайные прохожие не могут пройти через калитку во двор незамеченными.

Иногда, вопреки запретам взрослых, маленьким хитрецам удавалось проскользнуть за ворота, перебежать на противоположную сторону дороги, к таинственному дому с резной верандой.

В доме с большой красивой верандой жил худенький, подвижный мальчик. Он был похож на сказочного принца, а его дом напоминал маленький дворец. Звали этого мальчика Сашка. Он с радостью открывал друзьям калитку. Все дружно направлялись к высокой скамейке, которая стояла с другой стороны дома. С этого места открывался вид на могучий Енисей, на горы, вершины которых терялись в облаках, проплывающих над тайгой.

Сашка забирался на почерневшую от дождей скамейку, всматривался куда-то вдаль и начинал рассказывать о темнеющих вдали очертаниях горных скал:

– Там, вдалеке «Малый Беркут», видите? А дальше – «Большой Беркут». Их так назвали, оттого, что они напоминают хищных птиц – беркутов. Однажды, мой папа меня рассмешил. Он рассказал, что есть скалы, которые похожи на людей. А ещё есть камни-великаны. Они, словно огромные блины, которые испекли на гигантской сковородке. В книге, которую мы с ним рассматривали, я видел фотографии этих необычных каменных великанов. Когда вырасту, обязательно поднимусь к их вершинам!

– Что же смешного в этом? – спрашивал кто-то из детей.

– Названия необычные – «Воробушки», «Блин», «Бабка и внучка», «Дед», «Слоник».

– Да, уж, воробушки! Ну, слоник, ещё можно представить. А, вот бабку и внучку, трудно, – размышляли дети.

На Енисее картина менялась ежеминутно: на смену проплывающим мимо пароходам, над палубами которых вился тёмно-серый дым, а громкие гудки заглушали голоса детей, появлялись грузовые баржи. По реке они перевозили огромные брёвна.

Богатырь Енисей грозно шумел, разбрасывал высокие пенящиеся волны, брызги от которых разлетались во все стороны, вызывали восторг у детей. Друзья громко кричали, размахивали руками, посылали пароходам свои приветствия. В ответ раздавались длинные, громкие гудки.

Пароход «Серго Орджоникидзе»

С пассажирских судов, светящихся множеством огней, доносилась музыка.

Сашка долго смотрел в бинокль, а потом по очереди разрешал каждому подержать его в руках. Все знали, что он ждёт своего отца – храброго, бесстрашного капитана. Всегда бледный и худенький Сашка верил, что его отец обязательно вернётся из опасного путешествия по Северному Ледовитому океану к Северному полюсу.

Этот необычный мальчик всегда вспоминал рассказы и пожелания своего отца:

– Подрастёшь, Сашка, и мы вместе отправимся в путешествие к белым медведям. Они являются грозой для тюленей и моржей, быстро плавают, ныряют и даже бегают. Ты услышишь музыку льдов – прозрачную, хрупкую, нежную, а порой решительную, непримиримую и прекрасную.

Там, как фарфоровые осколки, расступаются сплошные огромные льды, слепящие своей голубизной, и кажется, что ты уже не на планете Земля, а в космическом пространстве, где нет ни деревьев, ни людей, ни домов.

Береги этот бинокль! Он тебе пригодится! Ты у меня будешь капитаном большого ледокола!

Девочка Элечка всегда молчала, она никого не ждала. Все знали, что её родители уже никогда не вернутся, они погибли во время страшной войны.

Лора с Элечкой! Девочки ещё не знают, что будет дальше! Они искренне привязаны друг к другу (1950 г.)

Элю воспитывала бабушка. Соседи, знакомые любили девочку, старались её подбадривать. Кто-то однажды сказал, что когда она станет взрослой, то превратиться в прекрасную девушку. Как «Жар-птице», ей будут подвластны облака, голубое небо, сияющие звёзды. Освящённая сиянием звёздного неба, она встретит своего принца.

– Но, об этой истории потом…это произойдёт не скоро.

– А я стану моряком, – вслух мечтал Никифор. Когда вырасту, пойду служить на Северный флот, как отец.

На самом деле мальчика звали Виктор. Всем ребятам нравилось называть его Никифор, по фамилии Никифоров.

– Да, Никифор станет моряком, он самый красивый и самый смелый! – думала Лора.

Лора любила слушать гудки пароходов, но больше всего она мечтала о поездке в Москву, к своей тёте.

– До Москвы долго ехать на паровозе, а не на кобыле – усмехался Борька, который был большим авторитетом, как самый старший в компании ребят.

Лора возле родного дома. 1950 г.

Однажды кто-то из детей предложил от Сашкиного дома, с высокого берега скатиться к Енисею, на то место, куда во время сплава леса, прибивались огромные брёвна.

– Ну, что, кто за мной? Прыгайте!

Не подозревая об опасности, все стали прыгать по скользким плавучим деревьям– великанам! Брёвна покачивались, ноги скользили. Ветер стремительно относил брёвна с маленькими детьми дальше от берега.

– Да это пустяки! – дрожащими от страха голосами, подбадривали мальчишки побледневших от страха девчонок.

– Далеко не уплывём! Держитесь крепче!

– Стойте, стойте, не прыгайте! – доносилось с берега.

Бабушки, мамы, Кузьма, Василий, Григорий, в один миг, оказались на берегу. Кузьма на лодке с огромным шестом ловко зацепил бревенчатый плот из плохо связанных между собой стволов деревьев и медленно потянул к берегу. У берега он бережно, по одному, снял испуганных беглецов и передал не менее перепуганным бабушкам, мамам.

– Кто же такое придумал? Вы могли утонуть! Вас придавило бы в один миг! Господи! Да что же это за дети! Хорошо, что добрый человек заметил и сообщил нам, – повторяли взрослые. Никто из детей так и не признался, кто придумал такую опасную игру.

Это был, конечно, Борька.

Борька был самым главным не только во дворе, но и в многодетной семье. Днём он любил сидеть на завалинке своего дома, греться на солнышке и подшучивать над каждым прохожим.

Ему многое прощалось, так как Борис был незаменимым киномехаником этого двора. В небольшой, с низким потолком комнате он устанавливал огромную аппаратуру для показа кинофильмов, рассаживал соседских детей на длинные, деревянные скамейки. На стене, завешанной простынёй, начинало происходить завораживающее всех чудо! Сначала из киноаппарата появлялся яркий луч света, потом раздавался скрипучий звук, катушка с плёнкой начинала крутиться и на самодельном экране появлялось изображение. Сидели тесно, прижавшись друг к другу и, затаив дыхание, смотрели настоящее кино!

Фильмы были немые, с титрами, но с музыкальным сопровождением. Интонации музыки погружали маленьких кинозрителей в непонятную стихию предстоящих трагических событий. Тёмные, тяжёлые тучи проплывали на экране, сливались с короткими, глубокими вздохами музыкальных фраз и голосом Борьки, читавшим выразительно текст титров.

Репертуар домашнего кинотеатра не отличался разнообразием. Изо дня в день Борис показывал два фильма по А. Н. Островскому «Бесприданница» и «Без вины виноватые».

Анатолий Кторов в роли Паратова

Нина Алисова в роли Ларисы(1936)

Алла Тарасова в роли Кручининой, Владимир Дружников в роли Незнамова(1945 г)

На следующий день, по просмотренному фильму, Борька распределял роли между детьми и приступал с детворой к разучиванию знакомого сюжета.

За чайным столом

После опасного случая на берегу Енисея Лору с её младшей сестрой долгое время не отпускали из дома без взрослых, только под присмотром старенькой бабушки.

Её звали Акулина. Акулина была высокого роста, всегда ходила в чёрном длинном платье и в тёмном платке.

Она гуляла с сестрёнками по улице, крепко держала их за руки и никогда не улыбалась. После прогулки они возвращались домой, где заботливой бабой Лизой, был накрыт круглый стол, в центре которого дымился тихо урчащий большой медный самовар, с потрескивающими красными угольками. На столе стояли вазочки с вареньем из брусники, смородины, жимолости, черники – бесценные дары Сибирской тайги. Здесь же рядом топилась русская печка, окутывая всех теплом и ароматом бабушкиной выпечки. К накрытому столу часто собирались знакомые бабы Лизы. Они садились за стол, пили чай и долго беседовали. За этими беседами для сестрёнок открывались первые страницы истории, которые уже нельзя было вычеркнуть из жизни.

Евдокия Дмитриевна в этом доме, была частым гостем. У неё был красивый голос и выразительное лицо. До революции она пела в Петербургском Императорском театре.

Евдокия Дмитриевна Дэн

Сестрёнкам нравилось рассматривать её одежду, с ажурными воротничками, тонкие перчатки, причёску, платье. Аромат нежных духов притягивал и словно приоткрывал дверь в другой незнакомый мир далёкого города Петербурга. Затаив дыхание девочки слушали рассказы о музыке, о Мариинском театре, о том, как по набережной Невы прогуливались нарядные пары.

– В Петербурге к выходным дням готовились заранее. По пятницам принято было заниматься генеральной уборкой и готовить наряд к воскресным прогулкам, – рассказывала Евдокия Дмитриевна, которую все называли Димитриевна.

– В субботу и воскресенье мы посещали театры, музеи, гуляли по центру города, – продолжала она.

– Считалось, что люди в аккуратной, в то же время, скромной одежде, подчёркивают своим видом величие, красоту улиц любимого города.