Текст книги "Сталин"

Ласло Белади, Тамаш Краус
Сталин

ПРЕДИСЛОВИЕ К СОВЕТСКОМУ ИЗДАНИЮ

Повсюду в мире в идейно-политическом направлении, истоки которого уходят в революцию октября 1917 года, в наши дни проявляются признаки кризиса. Это утверждение неотделимо от того факта, что экономическая, социальная и политическая структура, сформировавшаяся в Советском Союзе в 30-х годах, исчерпала свою энергию и уже не может функционировать, а новое общественное устройство, новая модель еще не действует.

Как бы парадоксально это ни звучало, но безмерная трагедия сталинских времен еще сильнее подчеркивает значение Октябрьской революции. Мы еще яснее понимаем, что основные цели этой революции, самоуправленческое общество, то есть общество ассоциированного труда, остались нереализованными. Собственно говоря, все это видится особенно отчетливо в зеркале «сталинской модели». Следовательно, в наши дни, когда речь идет о ликвидации диктатуры сталинского происхождения, мы вновь сталкиваемся с неосуществленными целями революции и последствиями этого положения, с новыми альтернативами. Революционная альтернатива – это не что иное, как постепенная ликвидация обособившихся аппаратов власти и передача функций этих аппаратов различным сообществам людей внутри общества или же переход этих функций в руки трудовых коллективов. Большой вопрос наших дней – будет ли включен в повестку дня такой вариант? Для того чтобы понять причину, вызвавшую замедление развития социализма, нам необходимо уяснить, что сталинская модель общественного устройства, представлявшая собой отход от социализма и противопоставленная ему, была не просто продуктом злой воли Сталина, а явилась прежде всего результатом целой цепочки сложных исторических обусловленностей, возникла в процессе появления и исчезновения различных альтернатив.

Одной из особенностей упомянутого исторического формирования было то, что оно поглотило появившиеся ростки рабочей, производственной демократии, что на народы Советского Союза навалилась ужасная бюрократическая надстройка. Именно в невероятно большом числе жертв находит трагическое воплощение следующее положение: в какой степени возрастает роль одной личности в истории, в такой же мере уменьшается историческое значение каждого индивидуума…

В Восточной Европе и за ее пределами миллионы людей и целые народы верили в то, что утверждение системы, неразрывно связанной с именем Сталина, тождественно победе социализма. Небольшой народ, к которому относят себя авторы этой книги, испытал то же разочарование, что и многие другие восточноевропейские народы. Вера в социализм сейчас ослабла – и кто знает, на какое время. Страх перед возможностью реставрации сталинизма толкнул сотни тысяч, может быть миллионы, людей в сторону буржуазной демократии. Общее для Восточной Европы «впечатление» о сталинской системе, следовательно, не является русской или советской спецификой. В то же время мы, конечно, знаем, что история Советского Союза не сводится только к истории личной диктатуры Сталина. Творческую энергию народа, освобожденного революцией, нельзя было задушить… Без этого невозможно понять, как смог Советский Союз перенести войну, колоссальные жертвы, сталинщину и эпоху застоя. Однако нельзя сделать осознанный шаг вперед, если не проведен анализ проделанного пути, не выяснено, как и почему перепутали дороги к социализму те, кто отдали свои жизни за будущее его построение. Наши отцы и матери, если они находились на стороне социализма, а не на стороне буржуазии, искренне верили Сталину… Во что могут верить их потомки? В Восточной Европе все чаще возникает вопрос, есть ли третья возможность между восстановлением сталинизма и буржуазной реставрацией? Нашей книгой мы попытались дать исторический материал для ответа на такого рода вопросы.

Мало осталось слов, еще не утративших своего изначального значения. Мало осталось слов, которые не опорочены теми, кто стоял у власти. Мало осталось слов, которыми можно еще поднять миллионы на заводах и фабриках, в школах и больницах на создание самоуправленческого общества трудящихся, на первые шаги в этом направлении. Но такие слова все-таки есть. Если бы их не было, мы не стали бы писать эту книгу.

Успех общественного обновления в Венгрии зависит от того, сумеем ли мы радикально порвать с унаследованной сталинской структурой или же у нас произойдет «неосталинистская» реорганизация власти с приправой из либеральничающей многопартийной системы. Для ясного понимания этой проблемы требуются исторический анализ «сталинского феномена».

Слово «анализ» также входит в число опороченных слов. Чего только не анализировали безголовые чиновники «в интересах народа» или общества, но в большинстве случаев полученный результат не выходил за рамки консервации их господства. Читатель питает отвращение к анализу в сфере общественных наук, и, добавим, по праву. Перед ним встают сухие перечисления, выхолощенные фразы, необозримые строки статистических данных. К сожалению, общественные науки и у нас, и у вас не выходят за свои узкие рамки. Ученые пишут друг для друга. Но в наших странах веет ветер перемен. Мы сами начали познавать науку исторической публицистики. Насколько нам, это удалось, судить читателю. Мы хотели бы только подчеркнуть, что подготовили не узконаучный труд, а книгу, рассчитанную на самые широкие круги читателей. Мы не объясняем пространно свое кредо, ведь оно говорит само за себя, но считаем, что было бы интересно непосредственно познакомить читателя со своими намерениями.

Если у читателей вызовет удивление то, что различные главы книги не аналогичны по своей глубине и подробности изложения, то хотим отметить, что помимо соображений, связанных с объемом работы, это объясняется различной степенью документальной разработанности отдельных тем и проблем. Например, о роли Сталина в Великой Отечественной войне подробно рассказывает множество мемуаров, исследований и других работ. Некоторые проблемы, к примеру вопрос о связи Сталина и аппарата, мы рассматривали более детально, так как на русском (и на венгерском) языке об этом можно прочитать немного. Естественно, нас интересовал Сталин как личность, но мы ни на минуту не забывали, что сам Сталин тоже является «продуктом» истории. И это нужно было отразить в публицистической, научно-популярной работе на историческую тему.

В заключение мы хотели бы обратить внимание уважаемого читателя на то, что советология в Венгрии, несмотря на ее критический дух, всегда с симпатией и солидарностью следила и следит за усилиями советского народа в созидании нового мира.

Будапешт, апрель 1989 г .

Л. Белади

Т. Краус

КЕМ БЫЛ СТАЛИН?

Сегодня, когда И. В. Сталина в передачах московского телевидения называют преступником и убийцей, кажется, что в Восточной Европе можно сказать и написать что угодно об этом человеке, который в течение трех десятилетий возглавлял Советское государство и почитался как божество, а после разгрома фашистской Германии стал одним из самых авторитетных политиков мира.

В настоящее время книжный рынок весьма насыщен. Порой задумываешься, не пришло ли время авантюристов и дилетантов. Дилетант не чувствует риска, однако риск громаден. Многие поколения сейчас начинают узнавать, каким же был Сталин.

До сих пор на венгерском языке появилась одна-единственная официальная биография Сталина, изданная в 1947 году. Сейчас; она относится к числу библиографических редкостей.

В этой книге о нем говорилось, в частности, что «в Сталине миллионы рабочих всех стран видят своего учителя, на классических трудах которого они учились и учатся, как нужно успешно бороться против классового врага, как нужно готовить условия конечной победы пролетариата. Влияние Сталина – это влияние великой, славной большевистской партии… И. В. Сталин – гениальный вождь и учитель партии, великий стратег социалистической революции, руководитель Советского государства и полководец». Вся деятельность Сталина, подчеркивалось в этой книге, дает нам образец сочетания огромной теоретической мощи с исключительным по своему объему и размаху практическим опытом революционной борьбы. «Работа товарища Сталина исключительно многогранна; его энергия поистине изумительна. Круг вопросов, занимающих внимание Сталина, необъятен: сложнейшие вопросы теории марксизма-ленинизма – и школьные учебники для детей; проблемы внешней политики Советского Союза – и повседневная забота о благоустройстве пролетарской столицы; создание Великого северного морского пути – и осушение болот Колхиды; проблемы развития советской литературы и искусства – и редактирование устава колхозной жизни и, наконец, решение сложнейших вопросов теории и практики военного искусства». Такой была официальная оценка Сталина при его жизни.

В своей книге «Сталин» самую значительную и авторитетную оценку его личности и исторической роли дал Л. Д. Троцкий, один из руководителей Октябрьской революции, соратник Сталина по партии тех времен и оппонент по дискуссиям, а затем его враг и жертва. Очевидно, Троцкий был одним из первых биографов Сталина. Через три года после выдворения из Советского Союза он издал в Берлине книгу под названием «Сталинская школа фальсификаций», одна из глав которой называлась «К политической биографии Сталина». После своей высылки Троцкий считал особенно важным доказать миру, что его великий противник в своей сатанинской фигуре соединяет одновременно черты заурядного провинциального бюрократа, преступника и братоубийцы. Чтобы избежать упрощений и нарисовать более убедительную картину, Троцкий подробно изучил жизнь Сталина и оставил потомкам обширное, но незавершенное произведение. Во время работы над этой книгой в августе 1940 года он стал жертвой покушения, организованного, как считают многие исследователи, по указанию Сталина.

Tроцкий видел в Сталине вождя «русского термидора», «могильщика революции», который олицетворял своеобразный бонапартизм, поднявшийся на обломках пролетарского государства. Он описывал его как политика, являющегося порождением бюрократического аппарата, выросшего на почве российской отсталости и хаоса в стране после гражданской войны. Он обрисовал Сталина как серого, заурядного человека, духовный горизонт которого не поднимается выше уровня провинциального чиновника. В его характере Троцкий усматривал восточное коварство, которое по-разному проявлялось в соответствии с конкретно-исторической обстановкой.

Менее исторично, но эффектно написал портрет Сталина тоже в 30-е годы Виктор Чернов, один из руководителей партии эсеров. Сталина и его режим он охарактеризовал как «восточный деспотизм». В другом месте он говорит, что этот режим – «диктатура ради диктатуры». Чернов полагал, что в личности Сталина соединились поп и солдат, которые чувствуют себя как дома только за кулисами власти.

Если Троцкого не подвела память, то сравнение Сталина с Чингисханом принадлежало первоначально Н. И. Бухарину. Конечно, подобных исторических аналогий, связанных с именем Сталина, так много, что их невозможно перечислить. В частности, Троцкий провел параллель между Сталиным, Гитлером и Муссолини. Правда, Троцкий всегда подчеркивал, что феномен Сталина вырос совсем на другой, социалистической почве, он является носителем и выразителем иных социально-экономических интересов, нежели фашизм и нацизм. Но эти аналогии еще больше затрудняют понимание данного феномена.

Еще одну версию роли Сталина дал Исаак Дойчер, бывший польский коммунист, функционер Коминтерна, а затем сторонник Троцкого. Кстати, Дойчер приобрел широкую известность как автор биографии Троцкого. Но и его книга о Сталине цитируется в литературе так же часто, как и аналогичная работа Троцкого. Дойчер считает Сталина органическим продуктом, естественным порождением российской действительности и российской революции. Под влиянием этой книги в западной историографии (а практически до последнего времени только на Западе занимались исследованиями политического портрета Сталина) постоянно подчеркивалась эта органическая связь, но без революционного подхода Дойчера.

Современные буржуазно-консервативные историки критически подходят к оценке Сталина, однако их подход имеет большой недостаток – они не видят, что Сталин не является естественным и закономерным продолжателем дела В. И. Ленина и Октябрьской революции. Очень многие исследователи попали в плен ложных аналогий, пытаясь понять сущность Октябрьской революции через призму анализа особенностей буржуазных революций в Западной Европе.

Точка зрения, согласно которой между Сталиным и Лениным существует самая непосредственная связь, игнорирует тот факт, что в ходе исторического развития в каждую эпоху существует несколько альтернативных вариантов такого развития.

Дойчер сознавал наличие проблемы, возникающей из механического противопоставления закономерностей и случайностей, но он не раз отходил от выведенной им самим преемственности.

Официальная точка зрения в СССР подчеркивала эту преемственность, прославлялось величие Сталина. Это как раз свидетельствовало о том, что история возвеличивалась. Другой, противоположный, односторонний подход «осуждает» историю, предъявляет ей претензии. А была ли третья возможность? Все ли было предопределено в историческом плане, или, напротив, все зависело от злой воли Сталина? Если же все зависело от него, тогда как же он мог быть незначительной фигурой, как это вытекает из оценок Троцкого? Действительно ли дальнейший ход исторического процесса был предопределен в 1922 – 1923 годах, как это представляется по Современным упрощенным взглядам?

Еще один вопрос: почему же так много жертв? Если мы считаем, что Сталин был самой историей, можем ли мы в то же время утверждать, что историческая закономерность воплотилась только и именно в нем? Можем ли мы так упрощать историю и роль исторического деятеля? Кем же был Сталин на самом деле? Убийцей или крупной личностью, направлявшей ход исторического развития, азиатским деспотом или деятелем рабочего движения, бесцветным бюрократом или учителем народов? Или он был и тем и другим одновременно? А может быть, ни одна из этих оценок не соответствует действительности? Перед нами стоит вопрос – кем же был Сталин?

СОСО ДЖУГАШВИЛИ – МОЛОДЫЕ ГОДЫ СТАЛИНА

Грубое и неприкрытое порабощение человека человеком, жестокая и незамаскированная общественная иерархия, примитивное насилие и отсутствие зачатков человеческого достоинства – характерные черты жизни людей, рожденных в кабале.

Исаак Дойчер

В нескольких десятках километров от столицы Грузии Тифлиса (ныне Тбилиси) находится городок Гори. В конце прошлого века он представлял собой поселение с одноэтажными домами, с пыльными улочками кварталов бедноты. Гори расположен на берегах Куры в живописной местности. На холмах вокруг города под горячим кавказским солнцем издавна произрастал виноград, из которого жители делали отличнее вино. В древние времена, согласно греческой мифологии, Ясон и аргонавты именно на черноморских берегах Грузии искали золотое руно.

В начале 70-х годов XIX века из села Диди-Лило в Гори переселился Виссарион Иванович Джугашвили, сапожник. Есть предположение, что он не был грузином по национальности, а происходил из осетин, живших в горах. В 1874 году он женился на юной Екатерине Георгиевне Геладзе, которая, как и ее муж, родилась в семье крепостных. Екатерина Георгиевна была неграмотной, подобно своему мужу не говорила по-русски.

Эта рыжеволосая привлекательная женщина была глубоко религиозной. Еще в молодости ей пришлось похоронить двух своих младенцев. Когда 9 декабря[1]1
  Все даты до 1 февраля 1918 г . даются по старому стилю. – Прим. ред.


[Закрыть] (по григорианскому календарю 21 декабря) 1879 года родился сын Иосиф, она почувствовала, что жизнь ее приобрела новый смысл. Она нежно любила своего сына и ласково называла его Сосо, Сосело. Когда ее ребенок заболел, она самоотверженно выхаживала его. Болезнь не прошла бесследно: на лице И. В. Сталина остались метки от оспы, а одной рукой он двигал с трудом до конца своей жизни.

Родители по-разному представляли себе судьбу сына. Мать в 1888 году записала его в местное духовное училище. Но вскоре Виссарион Джугашвили забрал его оттуда. Он хотел, чтобы его сын также стал сапожником. Отец повез его с собой в Тифлис, где работал в течение трех лет на обувной фабрике Адельханова, после того как его собственная мастерская в Гори разорилась. Однако борьба в семье закончилась в пользу матери, отличавшейся сильной волей. Сосо опять вернулся в училище. Отец умер в 1890 году,

Екатерина Георгиевна работала прачкой в богатых семьях, чтобы прокормить себя и сына. Эта женщина прожила долгую жизнь. Она увидела, как ее сын стал руководителем гигантской страны, окруженным поклонением и восхищением людей. Сама она вела скромную, простую жизнь в Грузии. По просьбе сына она на короткое время переселилась в Кремль, но все же вскоре вернулась домой. Там она и умерла в 1937 году.

В духовном училище мальчик Джугашвили считался одним из лучших учеников. Он выделялся природным умом и особенно хорошей памятью. Эта его способность впоследствии получила дальнейшее развитие.

В то время обучение шло на русском языке, но грузинские национальные традиции все-таки сохранялись. По воспоминаниям одноклассников, Джугашвили прочитал все книги в городской библиотеке, особенно он любил романтическую грузинскую прозу. В те годы он познакомился с героями классических произведений Чавчавадзе и Руставели. Особое пристрастие он испытывал к книгам писателя Казбеги.

В июне 1894 года по окончании училища он был отмечен как лучший ученик. Учитель советовал его матери продолжить обучение способного мальчика. Молодой Иосиф Виссарионович, не достигший еще 15-летнего возраста, в сентябре 1894 года был зачислен в Тифлисскую православную духовную семинарию. С этого времени и до мая 1899 года это самое значительное учебное заведение Грузии оказывало решающее влияние на его духовное развитие. В эти годы он был слушателем семинарии, получавшим стипендию.

Закавказье, христианская Грузия были местом, где в течение веков встречались тысячелетние цивилизации и культуры, где жили многие народы, имевшие славное прошлое. В 1801 году часть Грузии вошла в состав царской империи, хотя вооруженные выступления против властей имели место еще и в 60-е годы. Согласно данным переписи 1897 года, численность грузин и родственных им этнических групп составляла приблизительно 1, 3-1, 4 миллиона, то есть около одного процента от всего населения России. Большинство жителей Грузии являлись безземельными крестьянами, поденщиками. Проведенные в 60-е годы реформы не ликвидировали полностью крепостничество, часть крестьян оставалась на положении временнообязанных до 1912 года. В городах правила царская администрация, представленная чиновниками русской национальности, кое-где были развиты ремесла, а сословие торговцев представляли в основном армяне.

В начале века в Закавказье началась индустриализация, а в Кутаиси приступили к добыче марганцевой руды. В то время этот район представлял собой сочетание патриархальных и современных капиталистических отношений.

Тифлис скоро был связан железной дорогой с черноморским портом Батуми, а также с Кутаиси и Баку. Политическая и духовная жизнь в губернском центре, насчитывавшем 150 тысяч жителей, проходила сравнительно оживленно. Общее настроение отличалось национализмом, правда, кое-кто видел в царской империи естественного союзника христианских кавказских народов в борьбе против турецко-персидской опасности, а на Москву многие смотрели с симпатией как на центр православия.

Естественно, среди проблем, занимавших интеллигенцию, на первом месте находились вопросы отношений Грузии и России. Представители интеллигенции постоянно подвергали критике царский режим с позиций либерального национализма. В городе издавалось немало литературных журналов, которые служили делу пропаганды грузинского языка, поддержания героических национальных традиций.

Молодые представители интеллигенции, ощущавшие остроту общественных проблем, уделяли больше всего внимания вопросам бедственного положения крестьян и высказывали в связи с этим радикальные мысли. Многие из них были сами выходцами из низших общественных слоев.

Духовную жизнь Грузии и ее столицы Тифлиса нельзя понять без учета того обстоятельства, что начиная с 30-х годов прошлого века из царской России в различные области Закавказья направлялся бесконечный поток политических ссыльных. В последние десятилетия века здесь уже появились и первые марксисты.

Что касается духовной семинарии, то она представляла собой замкнутый мирок. Семинаристы жили по жесткому расписанию, инспектора поддерживали суровую дисциплину, уделяя особое внимание воспитанию ортодоксально-догматических воззрений и сохранению безусловной преданности царизму.

С позиций сегодняшнего дня у нас нет оснований недооценивать роль церковного догматизма и его влияние на позднейшее мышление Сталина. Несколько десятилетий спустя, в 1931 году, в беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом он сам так вспоминал об этом периоде:

«Людвиг. Что Вас толкнуло на оппозиционность? Быть может, плохое обращение со стороны родителей?

Сталин. Нет. Мои родители были необразованные люди, но обращались они со мной совсем не плохо. Другое дело православная духовная семинария, где я учился тогда. Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в семинарии, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма, как действительно революционного учения.

Людвиг. Но разве Вы не признаете положительных качеств иезуитов?

Сталин. Да, у них есть систематичность, настойчивость в работе для осуществления дурных целей. Но основной их метод – это слежка, шпионаж, залезание в душу, издевательство, – что может быть в этом положительного? Например, слежка в пансионате: в 9 часов звонок к чаю, уходим в столовую, а когда возвращаемся к себе в комнаты, оказывается, что уже за это время обыскали и перепотрошили все наши вещевые ящики… Что может быть в этом положительного?»[2]2
  Сталин И. В. Соч. Т. 13. С. 113 – 114.


[Закрыть]

Как ни странно, в 30-е годы XX века Сталин нашел в этом наследии определенное положительное содержание, хотя в конце прошлого века иезуитские методы вызывали у него возмущение и протест.

В реакционной атмосфере духовной семинарии у слушателей находили отклик политические проблемы, занимавшие тогда общественную мысль в Грузии. Несмотря на все предохранительные меры, влияние социальных бурь проникало сквозь стены духовной семинарии. Семинаристы выражали протесты, которые выливались в настоящие студенческие волнения. В 1893 году полиция приостановила занятия в семинарии из-за выступлений учащихся, а 87 человек были исключены из семинарии. Среди них были известные позднее большевики-революционеры Миха Цхакая и Ладо Кецховели, с которыми Джугашвили работал вместе в первые годы своей революционной деятельности.

Учась в семинарии, молодой Джугашвили анализировал свои ранние жизненные впечатления. Он попал в такое общество, в котором молодой человек, думавший самостоятельно и отличавшийся упрямством, должен был бороться за себя. Постижение национальных и социальных противоречий закономерным образом пробудило в нем протест, направило его сознание от религиозной ортодоксии к либерально-националистическим воззрениям, а затем в дальнейшем привело к более рациональным взглядам. Джугашвили не было еще и 16 лет, когда в литературной газете «Иверия» были опубликованы пять его стихотворений, а потом еще одно. Все они носили печать либерально-социалистических настроений. Эти юношеские стихи оставались неизвестными до декабря 1939 года, когда в 60-летний юбилей Сталина в газете «Заря Востока» была опубликована статья «Стихи юного Сталина».

О последних годах обучения Сталина в семинарии известно сравнительно мало. Его фигура долгое время оставалась незаметной в развитии революционных событий. Затем наступила пора «больших дел». Когда же начал проявляться интерес к различным периодам жизни Сталина и выявилась потребность описать юношеские годы вождя, то мало осталось живых свидетелей, да и атмосфера тех лет не способствовала полной объективности. Его товарищ по семинарии Иосиф Иремашвили написал воспоминания о школьных годах Сталина. Он был одногодком Джугашвили. Они вместе ходили в училище в Гори и вместе учились в семинарии. Сам он был меньшевиком и после 1917 года работал преподавателем в Тбилиси. В 1921 году был арестован, и тогда его сестра попросила помощи у Сталина. После освобождения из тюрьмы он вместе с другими грузинскими меньшевиками был выдворен из страны. Свои воспоминания он опубликовал в 1932 году в Берлине. Как пишет Иремашвили, в семинарии Джугашвили много читал, регулярно посещал городскую библиотеку. Постоянные конфликты между преподавателями и учащимися семинарии возникали из-за того, что учащиеся проносили в семинарию книги, многие из которых считались запрещенными. Тем, у кого находили запрещенные книги, грозило наказание карцером. Начиная с 1896 года Джугашвили постоянно получал предупреждения за чтение книг. Уже в то время он читал Щедрина, Гоголя, Чехова, любил Толстого, был знаком с произведениями Теккерея, Гюго, Бальзака. Наряду с художественной литературой он читал и научные произведения, например «Происхождение человека и половой отбор» Дарвина, «Сущность христианства» Фейербаха, «Историю цивилизации в Англии» Бокля, «Этику» Спинозы, «Основы химии» Менделеева.

Известный историк партии 30-х годов Емельян Ярославский в 1939 году написал книгу о юных годах Сталина. В ней он приводит два рапорта помощника инспектора семинарии за период с ноября 1896 года по март 1897 года: «Джугашвили, оказалось, имеет абонементный листок из „Дешевой библиотеки“, книгами которой он пользуется. Сегодня я конфисковал у него сочинение В. Гюго „Труженики моря“, где нашел и названный лист». На донесении надпись: «Наказать продолжительным карцером. Мною был уже предупрежден по поводу посторонней книги „93-й год“ В. Гюго». Следующая запись того же помощника инспектора: «В 11 часов вечера мною отобрана у Джугашвили Иосифа книга „Литературное развитие народных рас“ Летурно, взятая им из „Дешевой библиотеки“, В книге и абонементный листок. Читал названную книгу Джугашвили на церковной лестнице. В чтении книг из „Дешевой библиотеки“ названный ученик замечается уже в тринадцатый раз».

Из воспоминаний Иремашвили мы знаем, что замкнутый и чрезвычайно упрямый по характеру Джугашвили часто спорил с товарищами по общественным и научным проблемам. Уже тогда он был раздражителен и применял хитрые аргументы в дискуссии. Было заметно, что у него проявляется комплекс, связанный с его социальными корнями и пониманием того, что он находится в худшем положении по сравнению со сверстниками из богатых семей, имевшими больше возможностей для образования. Это чувство, укоренившееся в глубине его души, всегда сопровождало Сталина на революционном пути, поскольку среди руководителей-большевиков он был, пожалуй, единственным, происходившим из крепостных.

Первое знакомство Джугашвили с марксизмом относится к 1897 году. По настоянию двух своих знакомых, Саши Цулукидзе и Ладо Кецховели, он начинает внимательно знакомиться с социалистической и марксистской литературой. В том же году он становится членом тайного марксистского кружка, действовавшего в духовной семинарии. В Грузии и вообще в Закавказье развитие марксизма совпало по времени с распространением капиталистических форм производства. Рабочие в основном были разбросаны по маленьким предприятиям. Самые большие трудовые коллективы имелись на железной дороге, а также на нефтяных промыслах Баку. Первые социал-демократические кружки в этом регионе возникли в 90-х годах в Тифлисе, их членами наряду с представителями интеллигенции были промышленные рабочие.

Крутым поворотом на пути революционного становления молодого Джугашвили явился август 1898 года (точная дата неизвестна). Тогда он стал членом грузинской социал-демократической организации под названием «Месаме даси». Позднее с этого момента отсчитывался партийный стаж Сталина.

Организация, название которой в переводе означает «Третья группа», была образована в 1892 году в губернском городе, и, поскольку у нее не было националистических целей, царские власти проявляли к ней определенную терпимость и позволяли действовать легально. Ной Жордания, впоследствии ставший известным меньшевистским политиком, был одним из руководителей этой организации и редактором ее газеты «Квали» («Борозда»). Он вспоминает, что как-то в редакции его навестил молодой Джугашвили и заявил, что готов бросить семинарию, для того чтобы вести революционную работу среди рабочих. Этому шагу Джугашвили способствовали Кецховели и Цулукидзе, которые в то время уже были социал-демократами. Жордания пишет, что он тогда отклонил предложение молодого человека и посоветовал ему скорее закончить учебу и получить образование. Но в любом случае уже в 1898 году Джугашвили был членом этой организации.

С самого начала он проявлял симпатию к двум своим товарищам, которые рекомендовали его в организацию и которые критиковали работу «Квали» и журнала организации «Моамбе» («Вестник»), выступая за решительные действия против царского режима. В конце 1898 года и весной 1899 года Джугашвили регулярно принимает участие в сходках читательского социалистического кружка «Месаме даси». Членами кружка являлись рабочие железнодорожных мастерских. В то время он якобы подготовил учебную программу для марксистских рабочих кружков. Однако текст ее не сохранился. Источником этой информации был сам Сталин. «Я вспоминаю 1898 год, когда я впервые получил кружок из рабочих железнодорожных мастерских. Это было лет 28 тому назад. Я вспоминаю, как я на квартире у т. Стуруа в присутствии Джибладзе (он был тогда тоже одним из моих учителей), Чодришвили, Чхеидзе, Бочоришвили, Нинуа и др. передовых рабочих Тифлиса получил первые уроки практической работы. В сравнении с этими товарищами я был тогда молодым человеком. Может быть, я был тогда немного больше начитан, чем многие из этих товарищей. Но как практический работник я был тогда, безусловно, начинающим. Здесь, в кругу этих товарищей, я получил тогда первое свое боевое революционное крещение… моими первыми учителями были тифлисские рабочие»[3]3
  Сталин И. В. Соч. Т. 8. С. 174.


[Закрыть].

Весной 1899 года все чаще и чаще молодой Джугашвили вступал в конфликты с дирекцией семинарии. В мае, после того как он получил сразу несколько замечаний за нарушение режима и за неявку на экзамен, его исключили из семинарии. Летом он остался без работы и на короткое время вернулся в родительский дом в Гори. В конце года, 28 декабря, он получил работу и служебную квартиру в Тифлисской физической обсерватории. Имея время и работу для прикрытия, он посвятил себя нелегальной деятельности. Участвовал в организации революционных выступлений. Весной 1900 года были арестованы руководители «Месаме даси». Однако полиция так и не узнала о том, что 20-летний молодой человек был одним из организаторов демонстрации 1 Мая. В этой демонстрации приняли участие несколько сот рабочих. Вблизи города на берегу одного озера они подняли несколько красных знамен и плакатов, написанных от руки, и молодой социал-демократ произнес первую в своей жизни публичную речь.